Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Жребий

ModernLib.Net / Гаркушев Евгений Николаевич / Жребий - Чтение (Весь текст)
Автор: Гаркушев Евгений Николаевич
Жанр:

 

 


Евгений Гаркушев
 
Жребий

 
      Подъезжая к дому, я издали заметил блестящий черный «руссо-балт» представительского класса. Он стоял в тени ореха, рядом с воротами усадьбы. Увидев номера автомобиля, я удивился еще больше. Градоначальник! Не то что он не мог ко мне заехать - но ожидать у ворот, когда любому известно: я полетел в Москву и могу задержаться! Странно… Впрочем, полного конфуза не вышло - городской голова сидел не в машине, а в гостиной, попивая чай, приготовленный Ниной, моей домоправительницей. Рядом с городским
      головой расположился военный с полковничьими погонами.
      - Вот и хозяин! - поднимаясь с кресла, приветствовал меня Игнат Иванович. - Здравствуйте, Никита Васильевич!
      - Господин Вяземский любезно согласился проводить меня к вам, господин Волков, - поднялся навстречу мне и полковник. - Губернский военный комиссар Шилов.
      - Рад знакомству. Чему обязан? - слегка удивился я.
      - Дело в том, что вас, господин Волков, государство намерено призвать в качестве резервиста для прохождения воинской службы,
      - сразу взял быка за рога Шилов. - Господин градоначальник рекомендовал вас как ценного специалиста - к тому же недавно вы получили ранение. Поэтому вы вправе отказаться от призыва. Но жребий пал на вас.
      - Жребий? То есть предполагается мое участие в конкретной операции?
      - Именно.
      - И какого рода акция планируется? - поинтересовался я. - Жребий жребию рознь, как вы понимаете.
      Комиссар кивнул, лицо его исказилось.
      - Война. Настоящая война. Большой риск - тем более, силы будут неравны и не в нашу пользу.
      - А армия уже не действует? Или участие резервистов обусловлено какими-то особенностями операции? - я начал понимать, о чем речь, но мне, естественно, хотелось знать больше.
      - Армия… - зло бросил Шилов. - Армия в другой стороне. Штурмует горные перевалы. Наши стратеги увлеклись наступлением на Тегеран. Баку им показалось мало. В результате силы Объединенного Персидского Государства предприняли контратаку. Захвачена Астрахань, под угрозой Царицын. По Волге поднялась мощная вражеская флотилия… Армейские части, по сценарию, не успевают подойти. Город будут оборонять резервисты. Но, как вы знаете, в тактических конфликтах условия ведения войны особенные - по правилам, мы должны призывать не просто резервистов Царицына, но провести жеребьевку среди жителей Северо-Кавказского военного округа. Жребий, как я уже сказал, пал на вас.
      Я вспомнил все, что знал о тактических войнах, которые журналисты называли «государственным бусидо» или, напротив, «антибусидо». Когда государства Хартии мира подписали соглашение «О минимизации людских потерь и ресурсов», военные конфликты действительно свелись к минимуму. Предъявление ультиматумов, расчет позиций и ударов, кратковременные столкновения небольшими группами войск - для выявления боеготовности армии, проверки нового оружия и техники. Не игра, не война - минимум потерь и договорное решение вопросов. Зачем погибать тысячам, десяткам тысяч людей, если проблемы между государствами можно решить по дуэльному кодексу? Погибающим в боестолкновениях от этого не легче, но их гораздо меньше, чем в обычных военных конфликтах. И мирные жители выведены из-под огня.
      А термином «антибусидо» разрешение конфликтов в рамках Хартии именовали потому, что настоящие японские самураи, исповедовавшие принципы бусидо, делали себе харакири, в качестве очищения, смывая кровью позор, в то время как государства, напротив, безропотно отдавали территории, чтобы не пролилась кровь их граждан. Человечно и, вроде бы, в восточном духе - но самурайскому кодексу не слишком соответствует. Те воины не думали о себе, защищая сюзерена. Здесь сюзерен в лице государства заботился о воинах и гражданах.
      - Наши стратеги заигрались, - продолжил комиссар. - Поставили на карту слишком много, решили раз и навсегда покончить с проблемами в отношениях с Персидским Государством. А партизанская война? А террор? А выход Тегерана из Хартии, наконец? Сдавая без боя территории, правители вражеской державы рано или поздно задумываются - не ударить ли по-настоящему? Я сам противник этого бусидо… Расхлебывать теперь резервистам.
      Сразу после подписания соглашения государствами Хартии - не так давно, каких-то пять лет назад - газеты писали: «Мир вступает в новую эру отношений», «Гражданские не будут гибнуть», «Выборные солдаты положат головы за други своя»… В общем и целом настроение общества можно было охарактеризовать как восторг. Но уже тогда находились люди, которые спрашивали: а не погрязнут ли государства в «тактических войнах»? Играя за дисплеями только «на деньги» или, в случае конфликта между странами, «на территории и ресурсы», можно забыться и проиграть всё. И, если какую-то спорную область действительно стоит отдать, когда тактическая проработка ясно показала, что войска противника займут ее легко, то с полным поражением державы никто не смирится. Война начнется по-настоящему…
      - Не знал, что наши войска продвигаются к Тегерану, - заметил я. - Слышал об аннексии Баку и создании независимого дружественного нам государства на территории Азербайджана, но полагал, что это временная мера, и Азербайджан возвратят персам.
      - Возвратят, - кивнул Шилов. - Теперь возвратят. Разменяют на Астрахань и Царицын. Еще и приплатить придется. Я бы генеральный штаб послал дыры в обороне затыкать, чтобы неповадно было… Всем составом.
      Пожалуй, комиссар был не вполне прав. Войну с персами мы начали вовсе не из-за того, что России нужны их нефтяные поля - своей нефти хватает в Сибири, территорий у нас там более чем достаточно. Аннексия Баку произошла после того, как в Персидском Государстве урезали автономию для Армении. Сенат Российской империи объявил Тегерану ультиматум и потребовал предоставления частичной независимости христианским территориям. В другом случае это завершилось бы высадкой российского десанта в Ереване, броском танковых частей через Азербайджан и сотнями тысяч жертв, в том числе и среди гражданского населения. Сейчас, после подписания соглашения государствами Хартии, военные с обеих сторон уселись за компьютеры и считали, считали…
      В двух контрольных танковых схватках на территории Азербайджана с применением штурмовой авиации войска Персидского Государства были разбиты наголову. К победителям - то есть к нам - перешли нефтяные вышки, все ресурсы областей Азербайджана до Аракса и Куры, несколько тысяч единиц бронетехники. Персы должны были сократить численность войск на количество солдат, «условно побежденных» в конфликте. Во время акции погибли всего два мирных жителя - их не оповестили о начале «контрольных» сражений, и они попали под огонь танковых орудий.
      Были ли проигравшие персы разочарованы тем, что им приходится освобождать земли практически без боя? Конечно. Но большинство ресурсов все же осталось у них, кое-что тайком удалось вывезти - такое не прошло бы в настоящей войне - и, главное, люди не погибли! В результате и Персия оказалась в выигрыше.
      Россия условно потеряла сто тысяч человек - непозволительно много для локального конфликта, при нашем полном превосходстве в количестве и качестве техники. Именно на эти сто тысяч была сокращена армия. Части подтягивали даже с Дальнего Востока и из Польши, но делали это недостаточно быстро. В результате стал возможен контрудар Ирана по Астрахани, а потом по Царицыну.
      - Настоятельно прошу отказаться от выпавшего на вашу долю жребия, - грустно глядя на меня, предложил Вяземский. - Ведь если вас ранят, вы поставите под угрозу общее дело. Ослабите своим присутствием отряд, который будет противостоять персидскому десанту.
      Выбор оказался сложным. Но отказаться от жребия, прикрываясь не слишком тяжелым ранением - хуже, чем отказаться от дуэли. В отсрочке дуэли ничего позорного нет - вы встретитесь с обиженным или обидчиком позже. У меня имелся единственный выход - вместо себя послать на смерть кого-то другого. Если он останется жив, я, возможно, смогу смотреть ему в глаза. А если погибнет - что я скажу его родственникам? Да и любому гражданину, если на то пошло?
      - Я достаточно хорошо себя чувствую, Игнат Иванович. Если жребий пал на меня и врачебная комиссия не возражает против мобилизации, я пойду воевать.
      - Мобилизация полная, - объяснил военный комиссар. - Иначе противник настолько превзойдет нас численностью, что не оставит шансов. Но в детали я могу посвятить вас только в том случае, если вы окончательно примете решение.
      - Я его уже принял, - пожал плечами я. - Повестка с вами? Куда и когда нужно явиться?
      - С личным оружием завтра на вокзал. От нашей губернии выбрали трех человек. Всего в обороне плацдарма участвуют двенадцать резервистов. На таком числе сошлись аналитики и судьи. Если вы победите, будет считаться, что силы противника отброшены от Царицына по всей линии фронта. Но, вообще говоря, гражданин Волков, я считаю такие игры недопустимыми. Хотя они и сохранят многие тысячи жизней.
      - Однако вы выполняете приказ, комиссар?
      - Разумеется.
      - А я выполню свой долг перед обществом. Наша партия голосовала за ратификацию Хартии - и мне ли отказываться от выпавшего жребия?
      - Да будет так, - вздохнул Вяземский. - Мы с комиссаром попрощаемся - вам, наверное, нужно решить много дел перед отъездом. Времени осталось мало.
      - Дополнительный отпуск по месту основной работы, как я понимаю, мне предоставят, - улыбнулся я. - И… я надеюсь вернуться.
      - Уповаем на это, - искренне ответил градоначальник.
      - Удачи, господин Волков, - кивнул мне Шилов. - Теперь мой путь лежит в Новочеркасск. Резервист из Таганрога уже предупрежден.
      Мне бы хотелось спросить комиссара о многом, но к чему занимать его время? У меня есть компьютер, выход в Сеть… Адетали операции станут известны только на месте.
      Представляю, что сказала бы Дженни, моя подруга по Сети из такой демократичной и не похожей на Россию Америки, если бы могла выйти в чат и обсудить сложившуюся ситуацию. «Вы, русские, сумасшедшие! Играете в игрушечные войны и готовы сложить голову в потешной битве самым настоящим оружием! Одно дело, когда войны не избежать, и совсем другое - когда живые люди чувствуют себя придатками компьютерных программ, когда их действиями и их жизнями проверяется надежность интерактивных моделей».
      И ведь это утверждение отражает точку зрения многих. Даже среди граждан Империи найдется немало таких, которым ситуация, когда гибнут тысячи людей, кажется вполне естественной: «Нам не оставалось иного выхода, кроме применения военной силы». А возможность договориться и свести кровавую мясорубку к аналитическому расчету и нескольким дуэлям с применением танков, артиллерии и тактических ракет они назовут «ненормальной игрой со смертью». Полноте! Всегда лучше, если погибнут несколько человек, а не несколько тысяч.
      Идея «государственного бусидо», наверное, могла зародиться только в России - великой стране, где каждый гражданин отвечает за себя и последствия своих действий, где девиз «За веру, честь и отечество» - не пустой звук, а жизненная установка. Мы привыкли рисковать своей жизнью и не так вольно относимся к чужим судьбам, как кажется со стороны. От любой дуэли можно отказаться, опозорив себя и сохранив жизнь. Но сколько людей ежегодно получают тяжелые ранения или гибнут, отстаивая свою честь? Уверен - это идет только на пользу обществу. В неизбежных стычках между гражданами нация очищается от слабых и неразумных, несдержанных и самовлюбленных. На самого искусного любителя участвовать в дуэлях всегда находится более острая шпага и твердая рука. А подлые и трусливые отстраняются от управления государством раз и навсегда - ведь жители не имеют права голоса, а тот, кто не может отвечать за свои действия и слова, гражданином никогда не станет.
      Так и в «государственном бусидо» проблема решается малой кровью. Страны-участницы Хартии становятся сильнее с каждым годом - ведь они не тратят ресурсы! Пусть Америка бомбит Панаму и Никарагуа, вязнет в джунглях Колумбии - у нас другие принципы, мы не хотим терять ни одного гражданина и жителя, что бы ни твердили наши противники. На агрессию мы отвечаем применением силы, а с теми, кто хочет договариваться - налаживаем отношения.
      Положим, я не слишком доверял аналитикам генерального штаба. Потерять сто тысяч человек в ограниченном конфликте в Азербайджане - действительно много. Но, возможно, мое мнение ошибочно. «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны». Если премьер-министр, Сенат и Дума доверяют министру обороны, значит, доверяют и генеральному штабу. Значит, лучших стратегов у нас сейчас просто нет.
      Вместо того чтобы выходить с винтовкой против танков, мне бы тоже хотелось двигать фигуры на шахматной доске. Но не мы выбираем судьбу - судьба выбирает нас. Жребий может выпасть каждому
      - и генеральскому сыну, и пожилому миллионеру-промышленнику, и едва отслужившему солдату, вышедшему из крестьян и получившему гражданство потом и кровью. Варианта два: или воевать, невзирая на общественное положение и прежние заслуги, или отказаться от гражданства.
      Что касается практики применения «государственного бусидо», то она была не слишком богатой. Но все же «виртуальные войны» имели место - за последние пять лет с их помощью были решены две важные проблемы. Китай добился вывода японских войск с территории Кореи, а Пакистан захватил часть территории Индии. Первый конфликт был не слишком на руку России - усиление Китая ничего хорошего нашей стране не сулило. Но и Японию союзником Империи не назовешь - так что мы остались при своих.
      Потери Индии - нашего стратегического союзника - в борьбе с арабскими государствами били непосредственно по интересам Российской империи. Но что поделать? Конфликт с Персией склонит чашу весов в нашу пользу и, в конце концов, поможет индийцам. Хотя, возможно, ослабленную шиитскую Персию приберут к рукам государства, где господствуют сунниты. А с той же самой Турцией отношения у России напряженные…
      Пусть дипломаты решают, что выгодно стране. Сейчас наша задача - выиграть любой ценой. На территорию Российской империи враг не осмеливался вторгаться очень давно. Сейчас, в виртуальном пространстве, это стало возможным - ведь Хартия, кроме прочего, декларирует неприменение ядерного оружия против стран-участниц. Что ж, посмотрим, насколько крепки наши тылы.
      Я полез под кровать и вынул из стального ящика автоматическую винтовку Калашникова, личное оружие, которое с момента демобилизации всегда было при мне. АВК нужно почистить и смазать. Патроны нам выдадут и в большом количестве, а винтовку я предпочитаю свою.
      Даже если армия сейчас «воюет» в районе Баку, недостатка в боеприпасах на складах нет. В этом я твердо уверен. Если это не так - министра обороны нужно снять с должности и лишить гражданства. Потому что мы, резервисты, поплатимся за это жизнью, а страна - ущемлением своих интересов.
      На вокзале нас встречал ни много ни мало генерал-лейтенант - молодой для своего звания, человек лет сорока пяти. Он был в полевой форме, но две большие звезды на гладком зеленом погоне все равно бросались в глаза. Подтянутый, невысокий, глаза слегка щурил - не иначе, близорукость. Генерал приехал на вокзал первым. Ожидали еще двух резервистов.
      Я, должно быть, представлял любопытное зрелище: джинсы вместо армейских форменных брюк (в те я давно уже перестал влезать), хлопковая рубашка, скатка из бушлата (надо будет на чем-то спать в окопе), нейлоновый рюкзак из Хельсинки - одной из туристических столиц России - и зачехленная автоматическая винтовка Калашникова через плечо. Шпага приторочена к спортивной сумке. По-моему, так и должен выглядеть резервист - чучелом, потехой для кадрового военного. По крайней мере, генерал-лейтенант, прохаживающийся по третьей платформе, узнал меня сразу.
      - Господин Волков, если не ошибаюсь?
      - Старший лейтенант Волков.
      - Приказом главнокомандующего вам присвоено звание ротмистра.
      - Служу России, - без особого энтузиазма ответил я. - А какое это имеет значение? Мы ведь не в армию направляемся, а на оборону города. Там все равны.
      - Не совсем. Видите ли, мы формируем команду. Вашу группу возглавит полковник Сысоев - согласно росписи локального боя командиром выбран не кадровый офицер, а резервист. Полковник вышел в отставку два года назад, но оставался в запасе. Вы будете вторым по старшинству офицером. И, надеюсь, проявите себя - господину Сысоеву сорок девять лет, он не в лучшей физической форме. Правда, я слышал, у вас проблемы с рукой?
      Я согнул руку, помахал ею. Боль чувствовалась, но не слишком сильно.
      - Почти в порядке. Медикаменты взял, перевязку сделать смогу. Копать будет тяжело, с остальным справлюсь без труда.
      - Отлично. Задача вам ясна?
      - Более или менее. Надеюсь, на месте меня посвятят в детали. А в чем заключается ваша роль, господин генерал-лейтенант?
      - Консультант от генерального штаба. Если вы не против, фамилии своей называть не буду - мое присутствие в районе конфликта полуофициально.
      - Понятно, - вздохнул я. - Мы решили подготовиться к обороне Царицына основательно, с привлечением лучших специалистов. Тактику для нас будет разрабатывать генеральный штаб.
      - Это не противоречит правилам.
      - Не сомневаюсь. Как мне вас называть? Генерал-лейтенант?
      - Можно просто генерал, - скромно ответил представитель генерального штаба. Я подавил смешок.
      Спустя пять минут прибыл казак из Новочеркасска. Новенькие погоны хорунжего (один продольный просвет и две звездочки по бокам), густые пшеничные усы, синяя форма с иголочки. На поясе - шашка, на плече - винтовка в чехле. Может быть, и мне не стоило упаковывать шпагу в багаж? Впрочем, сейчас не до дуэлей, в случае надобности любой гражданин подождет. А вот с собой шпагу нужно иметь непременно - мало ли что случится на войне. Пойти в штыковую атаку, отбиваться, когда патроны закончатся… Да и самого плохого расклада исключать нельзя - хоронят у нас без шпаги, она достается наследникам, но провожать офицера принято с орденами и личным оружием.
      Казак выглядел бодро, был немного моложе меня - лет тридцати. Пожалуй, нам повезло, что жребий выпал казаку, привычному к воинской службе. Любой казак - практически кадровый военный: представители этого сословия, хотя и служат в наше время не с юности до глубокой старости, но к войне готовы постоянно. Если для резервистов призыв начинается вместе с войной, казаков часто поднимают для участия в локальных конфликтах.
      В ходе недавних гражданских реформ казачье сословие хотели упразднить, как и дворянство, но и Дон, и Кубань поднялись против нового порядка - и казачьи войска оставили такими, какими они существовали последние сто лет. В свободное от службы время казаки занимались землепашеством или другой работой, но лишь по необходимости. Военная служба была для них привычнее и важнее.
      - Здравия желаю, ваше высокоблагородие, - четко отрапортовал казак. - Хорунжий Чекунов по вашему распоряжению прибыл.
      - Рад видеть, хорунжий.
      Казак пригляделся к погонам генерала и едва не поперхнулся - наверное, только сейчас сообразил, какое звание у встречающего его военного. Я не стал ничего говорить, а улыбнулся новому товарищу. Казак улыбнулся в ответ.
      - Иванов задерживается, - взглянув на платиновый командирский хронометр, заметил генерал. - Вы можете пройти в вагон - прицепной, десятый.
      - А предписания на проезд нам выдадут прямо в вагоне, по документам? - спросил Чекунов.
      - Вагон отдельный, бронированный.
      - То есть? - поразился я. - Неужели в самом деле бронированный?
      Казак, похоже, слегка опешил от такого «вольного» замечания с моей стороны. Ведь с генерал-лейтенантом разговариваем. Но мне-то какое дело? Я на войне временно, да и генерал такой же гражданин, как и все мы. Пожалуй, наша миссия даже важнее. Поэтому его к нам в сопровождающие и дали… Ну, если не в сопровождающие, то в наставники.
      - Нет, вагон обычный, купейный, - слегка раздраженно ответил генерал. - Он забронирован для нашей партии. То есть просто заказан. Вы должны использовать каждый час времени для подготовки к бою, а не ютиться на боковых полках в плацкартных вагонах.
      - Так точно, - солидно кивнул казак. - Разрешите отправиться в вагон?
      - Разрешаю.
      Я не видел причин торопиться и остался на перроне, поэтому хорошо рассмотрел третьего резервиста. Из всей публики, снующей по вокзалу, его можно было узнать только по винтовке - причем неза-чехленной, словно он собирался вступить в бой прямо сейчас. Побитый жизнью мужчина лет сорока пяти, а то и пятидесяти, с грубыми руками, копной густых, начинающих седеть волос, морщинистым лицом, слегка сгорбленный. Одет в простые рабочие брюки, рубашку с длинными рукавами и высокие кирзовые сапоги. Рюкзак опоздавшего резервиста был брезентовым, объемистым.
      - Вот так так, - вздохнул генерал-лейтенант. - В личном деле, конечно, написано, что он выпивает, и образ жизни ведет простой, но чтобы настолько… Встретишь в городе - типичный житель.
      - И шпаги нет, - пришлось согласиться мне.
      - Но мы не можем отклонить его кандидатуру. Он - гражданин.
      - И от гражданства отказываться не собирается?
      - Нет.
      - Стало быть, честный и порядочный человек. А как-то изменить результаты жеребьевки нельзя?
      - При жеребьевке участвуют наблюдатели от третьих стран. Китайцы и японцы, - поморщился генерал. - Все фиксируется в протоколах. Иначе мы подобрали бы совсем другую команду…
      Мне в той команде вряд ли нашлось бы место. И не только мне, даже бравому казаку Чекунову - надо будет спросить, как его зовут. Спецназовцев в отставке хватает, а пехоту все же обучали меньше, да и при численном перевесе противника нам воевать не так привычно, как десантникам и разведчикам.
      Подошедший Иванов смерил нас задумчивым взглядом и поинтересовался:
      - Вы в Царицын воевать едете?
      - Мы, - кивнул я.
      Генерал промолчал - видно, все думал о том, как создать боеспособное отделение из такой разношерстной публики.
      - Будем знакомы. Федор Иванов.
      - Никита Волков. Генерал. Просто генерал, - улыбнулся я. Иванов, видимо, не понял, что я представляю нашего спутника,
      а не только себя, и недоверчиво смерил меня взглядом.
      - Что же, целых два генерала на одного солдата? Прямо по Салтыкову-Щедрину?
      - Нет, я с недавнего времени - ротмистр, - пришлось пояснить мне. - А наш сопровождающий - генерал. Он познакомит нас со стратегией ведения боя, которую разработал штаб.
      - Вот оно что, - протянул Иванов. - Ну, пусть разрабатывает. Хотя лучше бы они, генералы, к Царицыну врага не подпустили.
      - Господин Иванов, позвольте заверить вас, что штаб предпринимал все усилия, - раздраженно начал генерал, но потом, видимо, понял, что объяснять сейчас что-то или спорить бессмысленно, и прервал мысль. - Пройдемте в вагон!
      Поезд тронулся спустя пять минут после того, как мы заняли купе, каждый - отдельное. Постели с белоснежными простынями и одеялами в накрахмаленных пододеяльниках были застланы, столики украшали цветы. Все это мне не нравилось. Мягко стелют, да жестко будет спать. Закинув рюкзак и баул со шпагой на верхнюю полку, я пришел в штабное купе. Генерал задерживался, и мы с Чеку-новым и Ивановым имели возможность познакомиться поближе.
      Оказалось, что казака зовут Максимом и последний раз он был на боевом задании два года назад. Федор Иванович Иванов работал мастером погрузочной бригады в таганрогском порту и в армии вовсе не служил, а прошел курс военной подготовки и двухмесячные сборы после получения гражданства в зрелом возрасте. Узнав об этом, Че-кунов даже за голову схватился:
      - Как же мы воевать станем, батя? Ты стрелять хоть умеешь?
      - Умею, - буркнул Иванов.
      - Из винтовки?
      Федор Иванович засмеялся:
      - Нет, из мушкета!
      Казак хихикнул и легонько толкнул Иванова в плечо:
      - Прости, батя. Вид у тебя не слишком воинственный.
      - Да ничего. Зато ты парень бравый - шашкой своей всех перси-яков в Волгу загонишь и танки в капусту порубишь.
      Для портового рабочего, пусть и мастера, Федор Иванович оказался совсем не прост. Нет, мы еще повоюем…
      - Артиллерист я, - объяснил Иванов. - Умею и с пушкой управляться, и с минометом, ну и с винтовкой, если надо. Наш взвод специально обучали против танков бороться.
      - Это кстати, - заметил я. - Правда, будут ли у персов танки? По сценарию, они поднялись по Волге. Не на баржах же они тяжелую технику везут?
      - Отчего нет? - спросил Иванов. - На хорошую баржу пара-тройка танков без проблем влезет. А насчет сценариев - не говорил бы ты этих слов, парень.
      - Почему?
      - Война - она и есть война, не игрушки. На месте разберемся, что и как. Надо только в землю поглубже врыться - и ни танки, ни вертолеты нам не страшны. Окопаться-то нам дадут?
      - Дадут, - сказал генерал, заходя в штабное купе. По приезде ознакомитесь с местностью. Целый день на то, чтобы окопаться, а уж потом персы в атаку пойдут.
      - Эх, не пропадем! - воскликнул казак. - Разрешите закурить, господин генерал?
      - В тамбуре, - попросил я, предупреждая ответ генерала.
      Когда казак вдоволь накурился, а мы с Ивановым обсудили скорость движения поезда - выходило, что к вечеру мы приедем в Царицын, даже если состав не будет сильно спешить, - генерал расстелил на столике карту.
      - Оборонять будете левый берег, - сообщил он. - На правом - город, эвакуировать всех жителей невозможно.
      - Так ведь биться в городе и в чистом поле - совсем разное дело, - заметил Чекунов.
      - Согласен. Но ведь мы не станем прикрываться мирными жителями, а у персов приказ - гражданских не жалеть, город разрушать до основания.
      - Зачем? - заинтересовался Иванов. - Дикие люди, дикие нравы?
      - Тактическая задача, - пояснил генерал. - Конфликт развивался в штабах, вылазка персов преследует определенные цели. Сейчас мы отыграли у Объединенного Персидского Государства значительную часть территории, создали угрозу для столицы - Тегерана. В настоящей войне персы могли бы предпринять рейд по тылам противника от отчаяния - без всякой пользы для себя, но с большими потерями для нас. А сейчас, если им удастся уничтожить два крупных города и условно перебить их население, мы должны будем согласиться пересмотреть результаты предыдущих действий. Такие результаты для нас неприемлемы.
      - Почему неприемлемы? - спросил Чекунов. - Граждане ведь будут убиты только условно. Вряд ли кто-то из них это даже заметит.
      - Хотя людские ресурсы сохраняются, представители Персии на законных основаниях могут потребовать переселить всех «условно убитых», а жилой фонд и предприятия - снести. Понятно, что удержать города они не смогут, но взорвать все при отступлении им помешать трудно. А на это правительство не пойдет - слишком велики экономические потери.
      - И если результаты будут переиграны - куда отступят наши войска? На исходные позиции? - уточнил я.
      - Да. Мы отдадим Баку, часть Дагестана. И, главное, Армения вновь попадет под власть Персии. Не будет решена главная проблема, из-за которой возник конфликт.
      - А если остановим врага?
      - Тогда, наверное, удастся разменять Астрахань на Баку. Мы вернем Персии этот город и часть нефтяных полей, дагестанские территории останутся у нас, проход на Армению - свободным, и там сохранится дружественное Российской империи правительство.
      - Значит, вцепимся в родную землю зубами! - воскликнул Чеку-нов. - Братьев-христиан в беде не оставим, хоть у нас разные дела с армянами случались, на Дону их всегда хватало.
      Генерал не сдержал улыбки - как я понял, его позабавила непосредственность казака. Нет, не в армянах дело. Армия беспокоится прежде всего о своей судьбе, генеральный штаб стремится доказать свою компетентность, правительство пытается избавиться от головной боли, дипломаты хотят сохранить мир и не позволить нарушить соглашение государств Хартии - ведь из любого договора можно выйти! А политики разной ориентации постараются и поражение России использовать в своих целях - не все партии выступали за подписание соглашения, и противники «ограниченных конфликтов» в Думе и Сенате могут получить серьезные козыри. Если Россия выйдет из договора, неминуемы настоящие войны.
      - Против каких сил нам предстоит сражаться? Вы обещали ответить на этот вопрос, когда мы сядем в поезд, - заметил я.
      Уголки губ генерала едва заметно опустились.
      - Да, вам придется несладко. Персам удалось добиться существенного преимущества на царицынском направлении, поэтому они и потребовали проведения контрольного боя именно здесь. В общем и целом… Мы точно не знаем, что они привезут на барже. Единственное требование наблюдательного совета - достоверность атаки. Об этом будут судить наблюдатели. Двух рот спецназа вам опасаться не стоит. Какое-то количество живой силы, несколько единиц бронетехники…
      У Чекунова глаза полезли на лоб. Если «несколько единиц бронетехники» - это хотя бы два персидских танка «Барс» с динамической броней, шестидесятимиллиметровой гладкоствольной пушкой и крупнокалиберным пулеметом, а также приборами ночного видения, тепловыми визорами и двумя ракетами «земля - воздух» или «земля - земля» - нам уже не поздоровится. А если их будет поддерживать хотя бы взвод пехоты? Уж взвод-то на баржу точно поместится, даже вместе с двумя танками!
      - Нельзя ли уточнить прогноз штаба относительно количественного и качественного состава сил противника? - спросил я.
      - По данным разведки и расчетам аналитиков, вам будут противостоять два взвода пехоты, тяжелый танк «Барс» с новейшей системой противоракетной обороны и динамической броней, плавающая боевая машина десанта «Евфрат» со сдвоенной скорострельной авиационной пушкой и форсированным двигателем, миномет, полевая пушка и огнеметный расчет.
      - У нас-то что будет? - подал голос Федор Иванович. - Двенадцать автоматических винтовок - это славно, конечно. Пулемет дадут? Гранатометы? Пушки?
      - В пулеметах недостатка нет. Крупнокалиберные «Вепри», пулеметы Дегтярева и неограниченный запас патронов в вашем распоряжении. Пушка - гладкоствольная, семидесятимиллиметровая, к ней
      - снаряды бронебойные и осколочные. Минометы дадим, если надо.
      - А гранатометы? Гранаты? - спросил я.
      - Этого возьмете, сколько захотите. РПГ-7, выстрелы к ним, ручные кумулятивные гранаты, осколочные… Но имейте в виду - вам нужно держать оборону на линии в полкилометра. Что станете таскать с собой - то ваше. Отобьют у вас пушку - новую никто не прикатит. Так же и с прочим оружием. Да и гранатомет каждому дать не получится. Что это за ополчение, в котором у каждого пулемет и гранатомет? Взвоют наблюдатели.
      - Да мы понимаем, ваше благородие, - вздохнул казак.
      - Патронами можем набить оружейный склад под завязку, - продолжил генерал. - Но если его захватят персы - а не надо забывать, что их больше и возможность для маневра у них имеется, - они с новыми силами ударят по вам. Слабость персов именно в недостатке боеприпасов - много ли привезешь на барже?
      - По тонне свинца на брата вполне хватит, - мрачно ответил Федор Иванович. - Нужно-то всего девять граммов и точное попадание.
      Поезд мчался по степи, среди убранных хлебных полей. Родная Россия, на землю которой враг не ступал долгие годы… Но, как оказалось, вторгнуться к нам с юга не так трудно. Наращивая ударный потенциал на границах Китая, строя линии обороны на границах с Турцией, всеми силами развивая Тихоокеанский, Балтийский и Средиземноморский флот, мы упустили из виду важное персидское направление. Волга, великая русская река, стала дорогой вторжения
      - пусть и виртуального…
      - Мы должны уничтожить всех персов? - спросил я. - Сбросить их в Волгу?
      Генерал посмотрел на меня с сочувствием. Словно и не русским он был, а расчетливым немцем или холодным англичанином.
      - Мы не ставим перед отделением невыполнимых задач. Вам нужно продержаться два дня. После этого в город прибудут регулярные воинские части с Украины и из Сибири.
      - Почему только через два дня? - изумился Чекунов. - А транспортные самолеты? А близлежащие гарнизоны?
      - По условиям столкновения, близлежащие гарнизоны связаны боями. Аэродромы разрушены. Высадка десанта с воздуха нецелесообразна. К тому же транспортные самолеты будут сбиваться комплексами типа «Игла» с земли. Потери слишком велики, генеральный штаб не может на них пойти - в случае неудачи операции войска Персии поднимутся еще выше по Волге, дойдут до Саратова. Россия окажется рассеченной на две части. Китай может нанести удар по городам и предприятиям Урала и Дальнего Востока, Турция атакует Кавказ.
      - Но Турция ведь не подписывала соглашение Хартии, - заметил я.
      - Верно, - кивнул генерал. - Однако учитывать действия ее войск в регионе мы должны даже в виртуальных боях.
      - Если мы продержимся два дня, какого подкрепления следует ожидать?
      - На вашем плацдарме - два танка «Т-90», боевая машина пехоты, взвод десантников… Этими силами мы сметем персов в Волгу, даже если они успеют окопаться. Впрочем, полагаю, контрольный бой не понадобится, у них хватит благоразумия признать поражение.
      Ясно, почему генеральный штаб не торопится наполнить наш склад боеприпасами и оружием - если персы отобьют его у нас, а мы все же будем держаться, два их взвода вполне могут продолжить сражение против одного нашего, пусть и с поддержкой лучших в мире танков. Конфликт затянется, споров будет все больше.
      - Никто не передумал? - спросил генерал. - Сердечный приступ или несчастный случай, чтобы ввести запасных игроков, мы вполне можем организовать…
      - Игроков, - проворчал Федор Иванович. - И вы туда же, господин генерал… Мы не шахматные фигурки.
      - Извините, - смутился штабист.
      - Да что уж там… Пенсию семье военную положат - и то радость,
      - вздохнул Иванов. - У меня детей трое да внуков шестеро. И всех выучить надо, в люди вывести. Капиталов-то у нас сроду не водилось
      - всё своим горбом. Ничего, постоим за землю русскую. И душе на пользу, и деток государство не забудет.
      - Дети-то взрослые? - спросил казак.
      - Младшему - четырнадцать лет, - ответил рабочий. - Ему жить…
      Как оказалось, полигон, который нам предстояло защищать, располагался на некотором удалении от Царицына, вверх по течению Волги. Река там была широкой, выжженная и сухая степь - ровной и пустынной. Только стояли десять больших палаток, поодаль от них
      - опустевшая деревня. Вдоль реки на некотором удалении тянулось железнодорожное полотно.
      Палатки располагались метрах в двухстах от реки, немного дальше проходила железная дорога, за ней, еще метров через триста, на пригорке стояла деревня. Наверное, дома построили так далеко от реки, чтобы уберечь от наводнений. Еще одна одинокая палатка торчала в полукилометре от деревни, среди кустов, на возвышении. Ее было едва видно - ткань выгорела и сливалась со степью.
      - А и жарко здесь днем, - прокомментировал Федор Иванович.
      - Ни деревца… Несколько кустов, да и то чахлых.
      - Кусты - это хорошо, - заявил Чекунов. - Хоть какое-то прикрытие. В голом поле тяжелей бы пришлось.
      - Да, там, где стоит палатка, предполагается проложить одну из линий обороны, - пояснил генерал.
      Солнце опускалось за Волгу, из палаточного городка навстречу нашему автобусу выходили люди - ополченцы, которые прибыли сюда раньше нас, военные разных званий и родов войск, консультанты, одетые в гражданское.
      - Полковник Сысоев! - представился мужчина в камуфляже с нашитыми на него тряпичными зелеными звездочками. - Будем вместе бить персов. Ротмистр Волков? Хорунжий Чекунов? Рядовой Иванов?
      - Так точно, - подтвердили мы.
      - Располагайтесь. Крайняя палатка свободна, биотуалет за холмиком - вон та синяя будка, кухня в желтой палатке, душ рядом.
      Действительно, в лагере соорудили душ - поставили на металлических опорах вместительную, на пару кубометров, емкость с краном. Никакого брезента или занавесок, «кабинка» открыта со всех сторон. Наверное, женщин среди консультантов нет, стесняться некого. Походная обстановка, простые нравы.
      Уже через полчаса мы знали всех товарищей.
      Два молодых сержанта, Семен Томилин и Лев Кузнецов, отслужили в армии недавно. На этом их сходство заканчивалось - Томилин был низеньким черноволосым крепышом, Кузнецов, напротив, высоким и худым. Служил он во флоте, на теплоходе, курсирующем по Волге, помощником капитана. Томилин исполнял обязанности мастера на каком-то заводе в Царицыне.
      Григорий Старостин, поручик, полный мужчина лет сорока, владел большим участком земли, который сдавал в аренду, то есть, говоря по-старому, был помещиком. В свободное время, которого у него хватало, писал стихи - об этом мы узнали от других ополченцев. По армейской специальности он был сапером - хорошая специальность, если нам разрешат ставить мины.
      Егор Пальцев, терский казак, в папахе и с густыми усами, сразу нашел общий язык с Чекуновым. Правда, общение их время от времени прерывалось дружеской перепалкой на тему: терские или донские казаки отважнее. За Дон говорила богатая история, у Терека был недавний опыт стычек с горскими народами.
      Светловолосый Роман Калинин из Астрахани, лейтенант, менеджер среднего звена, был полноват. Что отличает многих резервистов - это быстрая потеря формы. Я и сам не слишком худ, в армии нагрузки были такими, что мускулы росли, а живот - нет. Сейчас питание не настолько сбалансировано, а бегать приходится меньше, кто бы что ни говорил про свою занятость на работе. Беготня беготне рознь.
      Петр Гребенщиков и Матвей Семикопытов - рядовые. Один из деревни рядом с Царицыном, служит на машинно-тракторной станции; другой из Ставрополя, водитель автобуса. Несмотря на сложную русскую фамилию, выглядел Семикопытов как представитель какого-то горского народа: вьющиеся темные волосы, большой нос, черные глаза.
      И наконец, Батыр Джальчинов - калмык. Возраст определить трудно, рядовой, чиновник из Элисты. Понятное дело, не худой. Должность как-то связана с сельским хозяйством. Танкист, водитель-механик. Только танка у нас, как это ни печально, нет. И персы нам свой вряд ли одолжат.
      Мы свободно перемещались по лагерю, заглядывали друг к другу «на огонек». Меня удивил сержант Кузнецов, при тусклом свете аккумуляторной лампы читавший толстую книгу в мягкой обложке.
      - Заядлый книгочей? - спросил я. - Или пытаетесь отвлечься?
      - Не слишком заядлый. Но обидно будет книгу не дочитать, не узнать, чем закончится. Интересная.
      - О Петре Великом? - поинтересовался я, присмотревшись к обложке и узнав портрет императора.
      - Не совсем… Но Петр там упоминается. Точнее, последствия его действий. В этом романе автор предположил, что Петр, реформируя государство, не запретил огнестрельное оружие для внутреннего употребления и не ввел нынешний дуэльный кодекс. Из-за этого Россия постоянно подтачивалась предательством, некомпетентностью, преступными действиями власть имущих. Чиновники и граждане стали гораздо трусливее и подлее, дворянство не в полной мере оправдало возлагаемые на него императором надежды. Люди занимали чужое положение в обществе, самых достойных убивали, а подлецы, напротив, оставались жить. Роман называется «Пуля - дура».
      - Беллетристика чистой воды, - улыбнулся я. - Если бы не петровские реформы, нас бы и Наполеон победил, и турки шапками закидали… Да и вообще, мы бы даже к Балтийскому морю не вышли, Азов не взяли… А главное, Россия не стала бы передовой державой, за которой больше двух веков гонится весь мир. Вспомните, сколько изобретений, сколько новых технологий мы преподнесли человечеству. И все начинается там, в Петровских реформах.
      - В общем, да, император провел реформы, правда, не все. Создал дворянство. Только оставил в употреблении пистолеты, а шпаги постепенно выходили из моды. И это действовало на россиян разлагающе. С Наполеоном мы справились, хоть и с трудом, а вот японцы выиграли войну в начале этого века, захватили Корею, Сахалин и Владивосток.
      - То есть мы оказались отрезанными от Гавайских островов и Аляски? Добираться туда приходилось через Чукотку?
      - Не знаю. О Гавайях в этой книге вообще нет ни слова, а Аляску продали американцам при Александре II.
      Я засмеялся.
      - Ну, это уж как-то чересчур.
      - Да и Константинополь так и остался турецким… Правда, к России присоединили Грузию, Армению и даже страны Закавказья, но вряд ли это пошло стране на пользу…
      - Не читайте таких страшных книг перед боем, сержант, - посоветовал я. - Деморализует. Впрочем, дело ваше.
      - Нет, я все же почитаю…
      Оставив Кузнецова, я пошел в оружейную палатку. Помимо стрелкового оружия здесь были и всякие полезные штуки: осветительные ракеты, два прибора ночного видения - больше нам не полагалось по пресловутому «регламенту боя», - каски, фляжки для воды, медицинские комплекты, одеяла и обмундирование… Я подобрал себе гимнастерку защитного цвета, брюки, сапоги. Воевать в джинсах - неправильно. Генералы вручили мне новые погоны - четыре маленькие звезды на камуфляжном поле. Их еще предстояло пришить…
      На кухне всем наливали чай, кофе и даже, в умеренных дозах, красное вино - для снятия стресса и улучшения пищеварения. Еды было не просто вдоволь - чрезмерно много. Тушенка, сгущенное молоко, бисквиты, шоколад, консервированные фрукты и овощи, даже черная икра в переносном холодильнике - Астрахань рядом, осетров выбили не всех. Армия заботилась о нас. С голоду мы не умрем.
      Когда наступили сумерки, завели дизель-генератор, и над лагерем загорелось несколько мощных фонарей. Из штабной палатки вынесли телевизор - в новостях рассказывали о предстоящем бое. Комментарии политиков были разными, но в целом - сдержанными. Осуждать действия генштаба, пока мы не проиграли, рано; восхищаться ими, даже если об этом журналистов сильно просили, пока мы не выиграли, не стоит. Легко потерять репутацию… Никаких картинок с места событий, никаких сведений об ополченцах - любую информацию может использовать противник.
      Как я понял, среди штабных, которые крутились в лагере, главных было двое: генерал-лейтенант, который прибыл с нами, и генерал-полковник артиллерии - постарше, с властным лицом и порывистыми движениями. Говорил он громко, басовито. В одиннадцать вечера нас собрали у штабной палатки, выключили телевизор и зачитали регламент «контрольного боя».
      В десять утра завтрашнего дня нас покидают все вспомогательные силы и штабные офицеры. На вышках за Волгой занимают места наблюдатели из Китая и Японии. Еще раньше они должны убедиться, что нам не помогли вырыть окопы с помощью экскаваторов, выстроить долговременные огневые точки и разветвленную сеть подземных ходов. Мы имеем возможность окапываться и занимать позиции до вечера - после этого в любой момент на берег могут начать высадку персы.
      По условиям, мы не должны стрелять в баржу - предполагается, что противник успешно высадился на берег и только после этого начал наступление. Персы могли закрепиться и окопаться на берегу, но наши консультанты не видели, зачем им это нужно - сбросить столь многочисленного врага в воду нам не под силу.
      - Предлагаем вам следующую диспозицию, - заявил генерал-полковник, когда вопросы по условиям боя закончились. - Направление прорыва прикрывают две группы. Первая занимает позицию в деревне. Там мы устраиваем резервный склад вооружения. Другая группа роет разветвленную сеть фортификаций под прикрытием кустарника на возвышении неподалеку от мертвого русла - сейчас там стоит палатка. Таким образом, любая вражеская цель оказывается под перекрестным огнем. Пушку установим в одном из деревянных сараев, миномет - на возвышенности, среди кустов. Основное легкое вооружение - гранатометы РПГ-7 и крупнокалиберные пулеметы «Вепрь», а также пулеметы Дегтярева.
      - План представляется правильным, - согласился полковник Сысоев. - Только что им мешает еще с берега разметать деревню по бревнышку? У них превосходство в технике и вооружении.
      - Уничтожить всю деревню огнем из танковых пушек или минометов противнику не позволит ограниченное количество боеприпасов, - объяснил генерал-лейтенант. - Китайские наблюдатели контролируют не только нас. Мы не знаем, что именно возьмут с собой персы, но снаряды объемного взрыва регламентом запрещены, кассетные боеприпасы и отравляющие вещества - тоже. Снарядов будет не так много, чтобы сравнять с землей всю деревню.
      - Полный боекомплект танка - около сорока снарядов. Два комплекта - если будут два танка - восемьдесят… Неужели не хватит? - спросил я.
      - Чтобы разрушить деревню? Нет. Тридцать домов, хозяйственные постройки. Попадания не абсолютно точны. Не каждый дом завалишь одним снарядом. А прятаться среди домов легко. К тому же мы надеемся, что танк все же будет один.
      - В домах можно не только прятаться, но и гореть, - мрачно заметил Сысоев.
      Возражать ему никто не стал.
      - Разделите людей на две группы заранее, - продолжил генерал-полковник. - Полагаю, ротмистр Волков возьмет на себя оборону левого фланга, в деревне, а полковник Сысоев - бой на открытой позиции. Связь будете держать с помощью мобильных телефонов. Условиями это не запрещено, каждый резервист имеет телефон, тогда как раций на всех не хватит.
      Батыр Джальчинов нервно рассмеялся:
      - Я не взял с собой зарядное устройство. Как-то не подумал.
      - Аппараты вам выдадут. В титановых корпусах, прорезиненные, с выделенными каналами. Дозвониться друг до друга проблемой не станет. Уж об этом ФАПСИ позаботится.
      Спать не ложились долго. Ходили по полигону с фонарями, разбивались на группы, до хрипоты обсуждали, сколько и какого оружия нам нужно. В результате к моему отделению примкнули пожилой артиллерист Иванов, два казака, Чекунов и Пальцев, Батыр Джальчи-нов и поручик Григорий Старостин.
      Нам выдали пулемет Дегтярева и пулемет «Вепрь», три гранатомета. Также в наше распоряжение поступила семидесятимиллиметровая безоткатная пушка. Миномет и еще два крупнокалиберных пулемета достались отделению полковника. Впрочем, легкий пулемет Дегтярева они тоже взяли.
      Иванов умел управляться с пушкой, в подручные ему выделили Джальчинова и Старостина. Поручик, после того как пробьет десять, должен был заминировать поле, по которому пойдут в наступление персы. Мин, однако, ему дали негусто - две противотанковые и пять противопехотных. Регламент боя, куда от него деться? Китайцы все проверяли…
      Мы с казаками планировали осуществлять прикрытие пушки - если персы пойдут в штыковую атаку впереди танка. Снарядов с картечью у нас не было, только пятнадцать кумулятивных и пятнадцать осколочных - по три ящика. С пулеметом управится Чекунов, еще один пулемет останется в резерве - у Джальчинова, у Пальцева всегда будет наготове РПГ-7, а я обойдусь автоматической винтовкой и осколочными гранатами. Связка кумулятивных гранат будет в каждом окопе, осколочные гранаты носим при себе.
      Отделение, которым руководил полковник, вооружилось, помимо пулеметов и миномета, тремя гранатометами. Сысоев методично проверял стрелковое оружие - нет ли изъянов, в порядке ли боеприпасы. Пока, сберегая наши силы, оружейный склад охраняли специально выделенные офицеры, которые покинут нас утром. Подозреваю, они были даже не из армии, а из контрразведки.
      Когда время перевалило за полночь, мы с полковником спустились к Волге. Река неспешно катила воды к Каспийскому морю - туда, откуда придет завтра вечером смерть многих из нас. Луна во второй четверти тускло освещала степь.
      - Думаю, нам предстоит не затяжной бой, а кинжальная дуэль, - сказал Сысоев, глядя на черную воду. - Или мы сможем сразу вывести из строя большую часть персов и схватимся с остальными на равных, или они нанесут мощный удар по нашим позициям и пройдут их, словно пуля сквозь гнилое яблоко.
      - Согласен. Но уничтожить шестьдесят человек разом мы не сможем, если они не пойдут на убой, как бараны. Да и танки не стоит сбрасывать со счетов - танк легко подавит огнем пулеметные гнезда даже издалека.
      - На вашу позицию, ротмистр, придется основной удар. Домики стоят, будто на ладони.
      - А ваша защита - редкие кустики. Если они откроют плотный огонь из минометов, потерь не избежать - какие бы траншеи вы ни вырыли.
      - Потерь не избежать в любом случае. Вопрос в том, сможем ли мы продержаться два дня?
      - Сможем.
      - И я в это верю, - кивнул Сысоев. - Странное ощущение, правда, ротмистр? Мне прежде приходилось стоять под пулями, но никогда не доводилось всеми фибрами души ощущать, что родина смотрит на меня. Вся Россия… Именно на меня.
      - Да, - согласился я. - Нам выпала большая честь.
      - Как полагаете, в вашем отделении все люди надежны? Выполнят любой приказ?
      - У меня нет оснований сомневаться в них. Казаки, как я полагаю, проверены долгой воинской службой, Иванов готов постоять за родину - хоть и вспоминает постоянно о пенсии, что достанется его детям в случае гибели. Старостин - дворянин старой закалки. Немного настораживает то, что он поэт, но у каждого свои недостатки, как говорилось в одном американском фильме. О калмыке судить не берусь. Может сражаться отчаянно, а может забиться в окоп и не выходить оттуда до самой развязки. Я не составил о нем определенного мнения. Но если учесть, что действительную службу он прошел, надеюсь, на него можно положиться.
      - Вы в курсе, что регламент ведения боя предполагает сдачу в плен? - как-то криво усмехнулся полковник. - Правда, персы, чтобы не возиться с пленными, вполне могут их расстрелять. Но не думаю, что они на это пойдут. Наблюдатели…
      - Что им наблюдатели? Слишком многое поставлено на карту.
      - Тоже верно. Но искушение у наших бойцов имеется.
      - Чем сдаваться в плен, не проще ли отказаться от участия в бою? Или сбежать за ограждение сразу после начала боя?
      - Ситуации возникают разные.
      - А мы будем брать пленных?
      - По обстоятельствам. Не думаю, что вы сможете выстрелить в безоружного человека, ротмистр, будь он хоть трижды врагом. Но сосредотачиваться на необходимости сохранить жизнь противнику я бы не стал.
      - Разумеется.
      Засыпал я долго - молился о том, чтобы Бог простил меня. Страшно быть убитым и страшно убивать. Может быть, кто-то может к этому привыкнуть - а я и привыкать не хочу. Раненая рука болела все меньше. Повязку я сменил, рана почти зажила. Как-то на удивление быстро - словно организм подключил для выздоровления все свои ресурсы. Говорят, на войне люди почти не болеют. Надеялся не подвести товарищей и я.
      Земля на берегу Волги была мягкой - наверное, много ила принесла сюда река во время разливов… Однако с каждым часом руки все больше уставали, на ладонях появились мозоли от лопаты, глаза забивались песком. Раненая рука ныла. Товарищи гнали меня из окопов прочь - и я пошел помогать Старостину устанавливать мины. Тоже работа не из легких и к тому же нервная, но, по крайней мере, я научился чему-то новому. Пригодится ли?
      Китайцы-инспекторы, которых с утра приехало человек десять, тщательно проверили место будущей схватки: не приготовлены ли здесь укрепления из железобетона, не взрыхлена ли экскаватором почва под окопы, не спрятана ли в кустах установка реактивного огня, нам не положенная? Осмотрев местность, они убрались за проволочное заграждение и линию оцепления. Проволока под током - чтобы на полигон не забрели животные или любопытные. А каждый из участников боя, сбежавший за ограждение, считается условно погибшим. Поэтому за проволокой для нас земли нет. Убежать - все равно что сдаться. Бросить товарищей - предательство.
      Еще до приезда китайцев нас покинули все штабные офицеры и прочие военные. Сняли палатки, но душ и туалет оставили - наверное, регламент боя не настаивал на демонтаже подобных сооружений.
      Заняли места на далеких вышках за Волгой и в степи наблюдатели, там же обосновались журналисты с отличной оптикой, представители штабов - а мы принялись копать. Иногда по очереди ходили на реку - полежать минут пять в теплой воде, обмыть грязь и пот, смочить волосы. Ничего героического в окапывании не было, эта работа помогала настроиться на нужный лад: мы делаем то, что нужно стране. Без сомнений и колебаний, не торопясь, надежно и слаженно.
      Мое отделение вырыло несколько траншей перед домами и между дворами. Хотя стрелять можно из окон, деревянный дом - защита плохая, легко превращается в ловушку. Кирпичный сарай с тонкими стенами - тоже укрытие так себе. Земля укроет лучше. Окоп надежнее каменного дома.
      Отделению полковника Сысоева приходилось тяжелее - работали на солнцепеке, а копать нужно было больше. Впрочем, земля им досталась мягче, чем в деревушке - с песком, не утоптанная.
      - Домов людям жаль, наверное, - вздохнул Иванов, когда мы вкатили пушку в деревянный сарай, предварительно расшив доски стены, обращенной к Волге. Теперь их можно было снять за минуту.
      - Сожгут все и порушат.
      - Компенсацию населению заплатили, - предположил Батыр. - Даже хорошо - можно переехать жить в город. Деревня здесь так себе, небогатая.
      - Огородов не слишком много, - заметил Пальцев. - Наверное, рыбаки жили?
      - Некоторые дома брошены давно, - добавил Чекунов. - Изжила себя деревня. В город все подались?
      И правда, отчего жителям деревушки не сиделось на месте? Наверное, все же частный рыболовецкий промысел захирел, земли вокруг лежали незавидные - вот и уехали люди на поиски новой, счастливой жизни. Не так часто в России встретишь опустевшую деревню…
      К двум часам дня основные траншеи были вырыты. Решили устроить получасовой перерыв. Я побрел к Сысоеву - посмотреть, как движутся дела там.
      Полковник и его люди обустраивались основательно. Разветвленные траншеи позволяли без труда укрыться всем. Окопы, ложные окопы, позиции для гранатометчиков… Люди полковника успели пару раз сходить в деревню, разобрать ветхую избушку и сарай, соорудить перекрытую щель - от минометного огня. Боеприпасы тоже частично перенесли.
      - Справимся до шести вечера? - поинтересовался я.
      - Должны справиться, - солидно кивнул полковник. - Надо еще избушку какую поплоше по бревнам раскатать - блиндаж устроить. И еще одну перекрытую щель. Зарываться так зарываться. Копать тут
      - просто праздник. Песок податливый. Ваши люди помогут?
      - Как без этого? Конечно, поможем.
      - Еще бы одну траншею, между позициями.
      - Это уже из области фантастики. Работы на пару дней. По сухому руслу добраться можно - ползком.
      - Да… Нам бы ночь простоять да день продержаться, - усмехнулся Сысоев. - Под вражеским обстрелом были, ротмистр?
      - Нет, в боестолкновениях участвовать не доводилось. Под огонь попадал только на учениях.
      - А я в свое время с китайцами по-настоящему воевал. В пограничных стычках, когда они через Амур перебраться хотели.
      - На Даманском?
      - Неподалеку.
      - Да, врезали им тогда… Установку бы реактивного огня сюда.
      - Хватит и пушки, - уверенно заявил Сысоев. - Пусть ваш Иванов потренируется. Наведет вхолостую, а то и стрельнет разок. Авось снарядов хватит. Сколько у нас снарядов?
      - Три десятка.
      - Вполне достаточно. Не успеете вы весь боезапас расстрелять. Или сразу подобьете танк, или он вашу пушку в клочья разнесет. Вместе с расчетом.
      - Хорошо, полковник. Я отдам приказ разобрать избу, какую похуже. Может, и у себя что-то наподобие долговременной заглубленной огневой точки устроить?
      - Смотрите сами. На месте виднее.
      Пулеметы работали четко. С позиций полковника простреливался весь полигон, а мы не могли достать только один участок за холмом. Туда я и предложил пальнуть из пушки Федору Иванову. Казаки поспешно сняли доски с передней стенки сарая.
      Пожилой рабочий открыл ящик со снарядами и изменился в лице.
      - Дела… - прошептал он.
      - Что такое?
      - Не тот ящик. В нем кумулятивные снаряды.
      - Ну и что? Осколочные - в другом. Да можно и кумулятивным выстрелить - хотя, как я понимаю, взрыв зафиксировать будет трудно?
      Иванов посмотрел на меня мрачно.
      - Ты не видишь, командир? У этих снарядов нет взрывателей.
      Я представлял, как должен выглядеть артиллерийский снаряд, лишь в общих чертах, поэтому подвоха сразу не заметил. Теперь форма снаряда и правда показалась мне незаконченной. А в ящике наличествовала полость.
      - Может быть, они лежат в другом?
      Иванов открыл поочередно все ящики. Взрывателей не оказалось ни в одном.
      - Нас подставили, - сказал Пальцев, выглядывая из-за плеча рабочего.
      - Кто?
      - Штабные.
      - Самим надо было все проверять! - рявкнул Чекунов.
      Артиллерист покачал головой.
      - Взрыватели были. Я смотрел.
      - Когда?
      - До того как уехал последний грузовик. Когда мы осматривали оружие и отбирали снаряды. И потом, когда открывал один из ящиков. Думал, что сразу нужно отстрелять орудие. Но команды не поступило - и я пошел копать.
      - То есть взрыватели исчезли уже после десяти утра?
      - После.
      Мы воззрились друг на друга. Кто украл взрыватели? Врагов здесь быть не могло - через оцепление и мышь не проскочит… Значит, взяли свои. Но это безумие! Или на полигоне все же прячется одинокий диверсант? Может, это предусматривают условия игры? И мы просто не в курсе?
      Я достал мобильный телефон и набрал полковника. Тот ответил не сразу - видно, копал и не слышал сигнала.
      - Чрезвычайное происшествие. Пропали все взрыватели к снарядам.
      - Потерялись?
      - Предположительно, украдены. Надо срочно обсудить.
      - Что тут обсуждать, ротмистр? - зарычал Сысоев. - Взрыватели не вернешь…
      - Скорее всего, это сделал кто-то из бойцов. А если так - он враг. И от него постоянно можно ожидать удара в спину.
      - Сейчас подойду.
      - Не ходите один, полковник.
      - Хорошо, возьму с собой Семикопытова.
      Я тем временем подозвал Джальчинова и Старостина, которые упорно рыли траншею между двумя низенькими избами.
      Отделение полковника продолжало рыть оборонительные траншеи, а мы уселись в одной из покинутых избушек: все мои люди и Сысоев с Семикопытовым. Жаркий ветер врывался через разбитое оконце, темные доски потолка нависали над головой. В помещении было немного прохладнее, чем под палящим солнцем. Но быстро становилось душно - восемь мужчин, работавших до этого несколько часов не покладая рук, дышали тяжело и жадно.
      - Значит, вы, ротмистр, полагаете, что кто-то взял взрыватели со злым умыслом? - уточнил полковник - не для меня, с ним мы тему уже обсуждали, для всех.
      - Именно так.
      - И это - боец вашего отделения?
      - Не факт. Бойцы вашего отделения наведывались в деревню не раз: за досками, бревнами, боеприпасами, набрать воды в колодце.
      - Верно, хотя им труднее было бы хозяйничать на оружейном складе. Времени здесь они проводили гораздо меньше. Почему же вы не выставили охрану около пушки?
      Я усмехнулся.
      - А вы, полковник, охраняете свои пулеметы?
      Сысоев не стал пререкаться. Сейчас, когда нужно копать траншеи, не до осторожности. Да и кто мог подумать, что на наши позиции наведается диверсант?
      - Возможно, на полигоне присутствует кто-то еще? - спросил Сысоев. - Вы высказывали и такую мысль, ротмистр?
      - Такой вариант исключить нельзя - площадь большая, укрыться есть где. Но, если следовать принципу Оккама, проще предположить, что в похищении взрывателей замешан кто-то из своих.
      Поручик Старостин не выдержал первым, поднял руку, как в школе, и без паузы заявил:
      - Господа, но ведь все мы в одной лодке! Снаряд из танкового орудия не станет разбирать, где свои, а где чужие. Да и не верю я в предательство товарищей!
      - На войне всякое бывает, - заметил Сысоев. - И самое страшное даже не в отсутствии взрывателей…
      - А в том, что мы постоянно рискуем получить удар в спину, - продолжил мысль полковника я. - Диверсант может вывести из строя оружие, бросить гранату в соседний окоп.
      - Зачем это ему понадобится? - спросил Джальчинов. - Враги заплатили?
      - Самый простой вариант, - кивнул полковник. - Но предательства совершаются и по другим причинам. Поэтому никаких вариантов отметать не станем.
      - Копать надо, ваше благородие, - подал голос Чекунов. - Давайте, мы будем окопы рыть, а начальство в вашем лице подумает - что делать дальше. Или нас перебьют до того, как мы успеем что-то понять.
      - Верная мысль, боец, - согласился полковник. - Работайте - без пушки нам тяжко придется. А мы с ротмистром посидим здесь еще немного. Семикопытов! Запаситесь досками и выдвигайтесь на позиции нашего отделения.
      - Есть!
      Мы с полковником остались наедине.
      - Если кто-то и взял детонаторы, то он из ваших, - заключил полковник. - Каким шустрым нужно быть, чтобы незаметно подобраться к ящикам, утащить взрыватели, да еще и спрятать их! Взрыватель - предмет не слишком маленький.
      - Но и не очень большой.
      - В кармане тридцать взрывателей все равно не унесешь.
      - Или Иванов ошибается, и взрывателей все-таки не было, - предположил я.
      - Надеяться на это не стоит. Может, дед сознательно решил погибнуть смертью храбрых? Или записался в пацифисты?
      - Зачем тогда заранее предупреждал о том, что пушка стала беззубой?
      - Подвести не хочет. Вера не позволяет или понятия о чести своеобразные. Чужая душа - потемки. Он, вообще, кто?
      - Портовый рабочий. По поводу того, что ему выпал жребий, не горевал. Семье, говорил, помощь выйдет - мы в поезде эту тему обсуждали.
      - Ну, вот и повод, - хмыкнул Сысоев. - Наградных нам в случае победы сколько полагается? Две тысячи на брата?
      - Я не интересовался.
      - А я интересовался. Повышение в звании, наградные, может, еще и орден дадут. Некоторым - посмертно. Медаль «За боевые заслуги», аттестат к ней - это как пить дать, если совсем явного предательства не случится. А погибнет боец - совсем другой расклад. Четыре тысячи - разовая выплата, кроме того, пенсия жене пожизненно и несовершеннолетним до окончания учебы.
      - Проще уж застраховаться и пулю в лоб себе пустить, - заметил я. - По крайней мере, для страны полезнее. Деньги - хорошо, но что толку капитал приобрести, а честь потерять?
      - Всякие обстоятельства бывают, - Сысоев прищурился. - Ведь за такую диверсию еще и персы приплатить могли.
      - Не знаю, как вы, а я о том, что жребий мне выпал, позавчера узнал. Где уж персам успеть кого-то подкупить?
      - Чего только в жизни не случается. Может быть, давно агент куплен был. Случается ведь?
      - Среди граждан - крайне редко.
      - И все же… Как полагаете, не найдем взрыватели?
      - Поискать можно, будет ли толк? Только время зря тратить.
      - Пушку надо на открытую позицию вывести, - предложил полковник. - Пусть враг боится. И первые выстрелы по ней произведет. Так я полагаю.
      - Хорошая мысль, - согласился я. - Выиграем пару минут, когда атака начнется.
      К шести вечера никаких взрывателей мы не нашли, хотя я обшарил заброшенные дома поблизости от склада и вырытые траншеи, да и остальные пытались что-то найти. А кто-то, наверное, только делал вид, что ищет, потому что точно знал, где взрыватели. Поочередно ко мне подходили Чекунов и Пальцев, Старостин и Джальчинов, делились своими соображениями относительно случившегося. Только Иванов с остервенением рыл землю и предположений о затаившемся среди нас враге не выдвигал.
      Некоторые бойцы прямо утверждали, что взрыватели мог спрятать сам Федор Иванович. Но не проще ли было нашему единственному артиллеристу испортить пушку или повредить снаряды не столь явно? Может быть, и не проще. Со всем этим нужно возиться, а взрыватели ссыпал в мешок, кинул в яму, прикопал - и никто никогда их не найдет. Вся деревня перерыта…
      Когда траншеи были готовы, пулеметные окопы оборудованы, позиции для гранатометчиков сооружены, мы выкатили пушку на пригорок. Для вида присыпали колеса землей, навалили несколько земляных холмиков - будто они прикрывают окопы, - поставили рядом с пушкой два ящика со снарядами. Попадание, если снаряды сдетонируют, будет заметно и дезориентирует противника.
      В шесть вечера каждый занял свою позицию. В траншее по правую руку от меня засел помещик Старостин, по левую - калмык Джальчинов. Батыру доверили пулемет Дегтярева, Старостину вручили РПГ-7.
      Казаки расположились на краю деревни. Они планировали совершить вылазку с фланга, если танк пойдет прямиком на деревню, и подбить его из гранатомета выстрелом в боковую броню. В случае вылазки Иванов должен был занять позицию в пулеметном гнезде, сменив Чекунова.
      Солнце клонилось к горизонту, но до заката оставалось еще много времени… Вполне достаточно, чтобы многие из нас заката не дождались.
      Взгляды наши были устремлены на золотистые воды Волги. Вот-вот там появится баржа, причалит к берегу, и из нее повалят персы.
      Только после того как судно отойдет от берега, мы сможем открыть огонь. Хватит ли выдержки у всех?
      Минута тянулась за минутой, но персидский десант не появлялся. Люди начинали нервничать.
      В кармане у меня зазвонил мобильный. Полковник Сысоев…
      - Слушаю!
      - Как настроение, ротмистр?
      - Спасибо, господин полковник, настроение удовлетворительное. Ждем.
      - Им ведь спешить некуда, Никита.
      - Понимаю. Думаете, нападут ночью?
      - Вряд ли. Приборов ночного видения у них мало, как и у нас, а местность мы знаем не в пример лучше. На рассвете - возможно.
      - Предлагаете установить дежурство?
      - Если в ближайшие полчаса враг не появится - да. Мы все устали.
      - А они отсыпаются у себя на барже.
      - Скорее всего, так, - согласился полковник.
      - Послать наблюдателя на реку? С крыш река видна неплохо, но, возможно, что-то скрывается из поля зрения.
      - Нет, полагаю, специальный наблюдатель нам не нужен. По регламенту персы могут беспрепятственно высадиться. Подойдут к берегу и будут стоять - мы не имеем права расстреливать баржу. А высадку начнут, когда захотят.
      - Генеральный штаб заявит протест.
      - Только на это и надежда. Ладно, ротмистр, ждем.
      Сысоев прервал соединение. Я поднялся на чердак одной из избушек - облюбовал позицию там еще днем. Нечто похожее на баржу держалось примерно в километре ниже по течению реки. Но была ли это баржа противника или какое-то судно наблюдателей - сказать сложно. Прижимаясь к противоположному берегу Волги, шли теплоходы. Навигацию никто не отменял.
      - Разрешаю покинуть окопы, - скомандовал я с чердака. - Далеко не разбредаемся, неприятель может появиться в любую минуту. Джальчинов, назначаетесь дежурным.
      - И что мне делать? - совсем не по уставу подал голос Батыр.
      - Следить за рекой. Можете подняться наверх - отсюда открывается прекрасный вид. В случае опасности дадите сигнал тревоги.
      Отделение полковника тоже получило приказ отдыхать, но на виду бойцы не маячили. Вполне возможно, что с баржи за нами наблюдают в бинокль - незачем выдавать расположение позиций.
      Прошел час, два. Десант не появлялся. С командованием мы связаться не могли - по регламенту боя у нас не было никакого командования. Мы получили приказ держать местность и должны остановить врага. Точка.
      Я лежал на кровати в избушке, временно оборудованной под штабную, когда туда поспешно вошел Старостин.
      - Нашли! - радостно заявил он.
      - Взрыватели?
      - Нет. Флаг. Бродили с Пальцевым по деревне, в одной из избушек открыли сундук - а там флаг. Ветхий, но от старости не рассыплется.
      Поручик развернул передо мной бело-сине-красное полотнище.
      - Вы предлагаете поднять флаг над нашей позицией?
      - Да. Древко я сейчас смастерю - и вывесим над самой высокой крышей.
      - Действуйте.
      Солнце еще не зашло, когда в его последних лучах заплескался флаг Империи. Пусть отделению не выдали боевого знамени - оно нам и не было положено, - мы нашли его сами!
      - Ура! - закричали казаки.
      - Ура! - хриплым голосом крикнул из своего окопа Иванов.
      - Ура-а! - протяжно затянул Джальчинов.
      На позициях полковника наш флаг тоже заметили - раздались выстрелы в воздух и крики «ура». Сысоев позвонил еще раз.
      - Выражаю благодарность за поднятие настроения личного состава.
      - От вашего имени выражу благодарность поручику Старостину. Наступала ночь. Персов не было.
      Берег Волги неплохо просматривался в прибор ночного видения. Но на всякий случай примерно раз в полчаса мы пускали в воздух осветительную ракету. Она разрывала лунные сумерки, отражалась в водах реки и гасла, оставляя после себя черноту, которая постепенно рассеивалась светом луны и звезд.
      - Измором берут, - тихо сказал Иванов, с которым мы дежурили в паре. Ночью на одного наблюдателя надежда слабая - вдруг дрема одолеет?
      - Сами у себя время отнимают - нам меньше продержаться придется. Или поломка на барже - полагаю, генеральный штаб торговался, требовал, чтобы баржа от Астрахани шла, если не с персидского берега. Мы окопы сами роем, так пусть и персов укачает.
      - Хоть бы они вообще не приплыли.
      - На это я бы надеяться не стал…
      Иванов достал из нагрудного кармана пачку сигарет, распечатал, закурил.
      - А я полагал, вы противник табачного дыма.
      - Противник, - кивнул Федор, закашлявшись. - Но, говорят, успокаивает. Ребята из порта сигареты сунули, когда собирали сюда. Сам-то я почти никогда…
      В воздухе раздался стрекот вертолетных винтов. Потом в небе вспыхнула осветительная ракета - похоже, ее пустили с вертолета, горизонтально к земле. Наблюдатели. Смотрят, не занимаемся ли мы чем-то неположенным? Так ведь за оцеплением стоим. Но оцепление-то наше, можно найти солдата, который глаза закроет. Только зачем? Еще окопы прокопать? Еды и боеприпасов у нас вдоволь - если не считать взрывателей для снарядов. Но запросить боеприпасы дополнительно нельзя. Дисквалифицируют.
      - С танком что делать будем? - спросил я Иванова.
      - Из гранатометов, что тут думать. А близко подберется - казаки ручную гранату бросят. Пальцев похвалялся, что он два танка так подбил.
      - Где же это он ухитрился? На учениях?
      - Не иначе. Не слышал, чтобы наша армия где-то с танками в рукопашную билась.
      Да, Россия в военном и техническом отношении превосходит все страны, лежащие по соседству. Кто может соперничать с нами? Британия? На море - несомненно, но сухопутная армия Британской империи гораздо слабее. Германия? У немцев слишком мало ресурсов, и колонии в Африке дела не спасают. Америка? Страна растет и развивается, техника там развита не хуже, чем у нас, а кое-где и лучше - но общих сухопутных границ нет. Танки с Аляски не пройдут через всю Канаду. Да и есть ли у нас на Аляске танки? Зачем они там нужны?
      Иванов последний раз затянулся, отбросил окурок подальше от себя.
      - Господин Волков, а вы в Бога веруете?
      - Отчего спрашиваете, Федор?
      - Так ведь страшно, ротмистр.
      - Драться?
      - Нет, умирать. Как нас там примут? Я вздохнул.
      - Ах, если бы приняли, Федор. Бог - свет, абсолютное добро. Нет никакого ада - в нас самих ад. Вот только не знаю, есть ли Бог. Это и страшно.
      - Да как же нет? - степенно улыбнулся Иванов. - Кто ж тогда мир сотворил? Душой нас наделил? Чудеса миру явил? Кому храмы строят и молитвы возносят?
      - А если нет никакой души, а мир наш - лишь флуктуация неведомой ткани мироздания? Возник мир, когда Большой взрыв произошел, и сгинет в никуда, следа после себя не оставив. Все наши мучения, все подвиги, вся доброта и сострадание - всё зря. Игра природы, программа биологических компьютеров, созданных по прихоти эволюции из комбинации атомов.
      - И как вы с такими мыслями живете, господин Волков?
      - Да нет, не живу я с этим, Федор. Сам хочу верить и доказательства ищу, что не напрасно все. Иногда кажется - поверил. А иногда - сомнения гложут. И страшно. Не за себя страшно. Какой-то из святых на муки в аду или небытие соглашался, лишь бы другие были способны к жизни вечной. Я не святой, но тоже так не отказался бы. Не за себя страшно - за цель жизни. Ведь если цели нет - ужаснее ничего и придумать нельзя.
      - Есть цель, господин ротмистр.
      - Есть ли?
      - Точно вам говорю.
      Повинуясь безотчетному порыву, мы обнялись.
      - Ну, так тогда и бояться нам нечего, - сказал я. - А какие грехи совершили - так то простится или отработается. В вечные муки не верю. Или блаженство, или небытие, или труд.
      Край неба начал светлеть. Внизу по течению реки раздалось пыхтение. К берегу ползла баржа. Та самая. Мы не определили это по каким-то признакам, не вычислили, не получили экстренного сообщения. Мы просто знали.
      Персидская баржа - черная, низко сидящая, с вязью арабских букв на борту - была приспособлена под высадку десанта. Не успела она пришвартоваться к берегу, как низкий борт открылся, с него упал широкий металлический трап, по которому на берег посыпались солдаты с автоматами и винтовками в руках. Отбежав от воды на десять- двадцать метров, они падали на землю, занимая оборону и прикрывая высадку. Действовали, как на учениях. Сейчас это не настолько сложно - ведь нам запрещено стрелять.
      Когда первое отделение заняло позиции на берегу, несколько человек укрепили трап, и по нему сползла боевая машина десанта «Евфрат» желто-зеленого цвета. Следом за ней опять побежали бойцы. Некоторые - в касках, у других головы перевязаны зелеными платками. Форма - не новая, желтая, выгоревшая, под цвет степи вполне подходящая; поверх курток и рубашек навешено много боеприпасов. Все свое носи с собой…
      Несколько солдат скатили по трапу пушку. Другие тащили нечто, напоминающее миномет. Еще солдаты - с ящиками. Как их все-таки много!
      Грозное рычание сотрясло воздух - завелся танковый двигатель. Мощный, но стремительный силуэт «Барса» появился на трапе спустя минуту. Казалось, металлические мостки не выдержат тяжести. Баржа накренилась, но танк успешно съехал на песок, взревев, оседлал близлежащую высоту и замер, легонько поводя башней в разные стороны. Трап убрали, последние солдаты спрыгнули прямо в воду. Баржа поспешно отошла от берега.
      Ни выстрела не раздалось с наших позиций, молчали автоматы и пушки противника. На противоположном берегу взвилась в воздух красная ракета. Сейчас начнется…
      Танковая пушка пальнула почти сразу - снаряд унесся в сторону наших позиций, взорвался среди домов. Персы целились по флагу. «Барс» тронулся с места и начал набирать обороты. Вылетел на то место, где вчера располагался палаточный лагерь, смял будку туалета, едва не опрокинул одиноко торчащий душ.
      Рявкнули гранатометы отделения Сысоева - одна граната подняла столб воды, перелет; другая взорвалась среди персов, кто-то наверняка пострадал. В ответ заработала скорострельная пушка боевой машины десанта. Разрывные пули косили кусты на позициях полковника, но стрельба была неприцельной - «Евфрат» стремился подавить огневую активность врага плотностью огня. Неприятно, конечно, однако ничего страшного - вряд ли персам удалось в кого-то попасть. Отделение Сысоева зарылось глубоко.
      Между тем танк двинулся на позиции полковника. Как мы и предполагали, взрытая земля не осталась незамеченной. Боевая машина десанта покатилась в нашу сторону. За ней цепью бежали автоматчики.
      Чекунов подождал несколько секунд - «Евфрат» как раз поднялся на насыпь железной дороги - и ударил по нему из крупнокалиберного пулемета. Пули застучали по броне, в клочья разорвали одно из колес. Еще раз рявкнула пушка - на этот раз вступили в бой артиллеристы противника. Снаряд разорвался перед нашими окопами - осколки визжали, летя во все стороны, на каски сыпалась земля.
      Персы подорвали несколько дымовых шашек, скрывая своих бойцов и технику на берегу. Танк развернулся и помчался к нам. Он уже преодолел железнодорожное полотно и сейчас повернулся к позициям Сысоева боком. Но для прицельного выстрела кумулятивной гранатой было далеко, а пулеметы не страшны и боковой броне «Барса».
      Нехорошо, что они двинули танк на деревню. Перед позициями Сысоева - мины, есть небольшая вероятность, что танк подорвется. У нас, кроме гранатометов, нет ничего. Кстати, почему они игнорируют пушку? Скорее всего, наше орудие не слишком заметно. Выкрашено в защитный цвет, людей вокруг нет, не стреляет… Эх, нам бы хоть пару снарядов! Жаль, подкалиберных не выделили - те без взрывателя, практически стальные чушки. Броню, может, и не пробьют - но башню оторвут, если удачно попасть. Да и гусеницу повредить - неплохо.
      Персы выстрелили из пушки еще раз. Целились лучше - снаряд угодил в штабную избу, из которой я наблюдал за рекой несколько часов назад. Бревна разметало, начался пожар. Ничего, дымовая завеса не помешает и нам.
      Чекунов вновь ударил из пулемета - автоматчики противника залегли. Танковая пушка выстрелила - снаряд упал рядом с нашей траншеей, землю ощутимо встряхнуло.
      Наверное, мы зря разделились на два отделения. Сейчас нас сомнут. Просто сомнут…
      - Держим оборону! - во весь голос, стараясь перекричать стрельбу и рев моторов, приказал я. - Подпустим танк ближе!
      Пусть только подберется на расстояние броска. Противотанковых гранат у каждого по несколько штук, и бросать их мы все умеем…
      - Казаки говорят: Иванов сбежал, - прокричал из соседнего окопа Джальчинов. - По овражку.
      Неужели все-таки старый рабочий украл взрыватели? Вовсе не для того, чтобы помочь персам, а для того, чтобы пушка оказалась бесполезной, и его не поставили главным орудийного расчета - тогда уж точно не сбежишь. И как мы сразу не догадались? Ведь вовсе не обязательно работать на кого-то. Можно работать и на себя. Сохранять свою жизнь - пусть и ценой чужих!
      Не хотелось верить в предательство Федора, но факты говорили обратное. Одно утешало - в спину нам стрелять он вряд ли станет. Другие цели…
      Я отбросил пустой магазин, вставил в АВК следующий. Сейчас персы подойдут ближе - и начнется.
      Персидский танк сбавил скорость. Броня крепка, зачем приближаться? Наша вылазка вряд ли увенчается успехом - вокруг «Барса» много автоматчиков. А танк будет расстреливать наши позиции из пушки - и рано или поздно сровняет их с землей. Хотя штабисты и утверждали, что на всю деревню снарядов не хватит. Нет, на нашу долю, пожалуй, хватит…
      Пальцев выстрелил из гранатомета. Не попал, а по окопу казаков открыли огонь из всех видов оружия: работал пулемет «Евфрата», стреляла с берега пушка, строчили автоматы пехоты. Разноголосый шум перекрыл гулкий выстрел орудия, на который персы отреагировали как-то странно - танк сорвался с места и понесся вдоль наших позиций, словно специально подставляя бок.
      Старостин, засевший на правом фланге, кричал:
      - Это наша пушка!
      Действительно, маскировочную сеть сорвало с орудия выстрелом, и сейчас было отлично видно, как Иванов, сгорбившись за щитком, отчаянно крутит ручки наводки. Зачем он это делает? Ведь взрывателей все равно нет… Хочет попасть болванкой снаряда в гусеницу? Или просто вызывает огонь на себя, давая нам пространство для маневра?
      - Стреляй! - закричал я Старостину. - Лупи по нему из гранатомета!
      Поручик выскочил из окопа, поднял РПГ-7, выстрелил… Промахнулся. И упал, срезанный очередью.
      Проклиная не вовремя поданную команду, я помчался по траншее. Молодой помещик лежал на насыпи окопа. Я схватил его за ногу, втянул в траншею, уложил на землю. Мертв. Пули прошили тело в нескольких местах. Одна пуля попала в голову. Никакой надежды, и пульс проверять не надо.
      Гранатомет валялся чуть дальше… Его нужно достать. Втаскивая в окоп Старостина, я не слишком опасался получить пулю - и мне повезло. За гранатометом вылезать было страшно - по нашей траншее лупили так, что и автомат высунуть не получится. Пули взрывали насыпь, словно пытаясь пролезть в окоп под землей.
      Еще один выстрел - не знаю, персидский танк или наша пушка… Хлопок гранатомета. Рев, крики, вой моторов, непрерывная стрельба. Рядом с траншеей упала мина.
      А я непозволительно расслабился. «Голову поднять нельзя»… Увы, надо. Или нас перестреляют прямо здесь.
      Оставив Старостина, которому помочь не мог, я вернулся в свой окоп, приподнял голову над насыпью. Пылала боевая машина десанта «Евфрат». Танк утюжил холм, на котором стояла пушка. Туда же перебежками двигались персы. Я вскинул автоматическую винтовку, дал очередь. Кто-то из персов упал. Еще очередь. Сменил магазин. Гранатомет Старостина достану чуть позже.
      Зазудело в кармане. Мобильный.
      Я присел на дно окопа, вынул трубку. На дисплее светилось: «Че-кунов».
      - Это Пальцев, - раздался прерываемый помехами голос из динамика. - Чекунов убит. Я взял его телефон.
      - Сам цел?
      - Контузило слегка. Держусь.
      - Старостин убит. Что с Ивановым, знаешь?
      - Нет. Танк накрыл его позицию осколочным. Сейчас утюжит там все.
      - Видел. Отбой. Перезвоню.
      Подозрительно замолчал Джальчинов… Тоже убит? Ох, как нехорошо… Персов мы положили совсем немного, а половина отделения выбита.
      Я набрал номер полковника. Сысоев откликнулся мгновенно.
      - Потери велики?
      - Двое убиты, о двоих пока не знаю.
      Сысоев выразился непечатно - впервые за время нашего знакомства.
      - У вас все целы, полковник?
      - Томилина поцарапало. Оружие держать может. Позицию затягивало гарью. Дома в деревне пылали.
      - Как будем действовать?
      - Выдвигайтесь ко мне. Осторожно. Деревню персы захватят в любом случае. Будем биться здесь.
      - Есть.
      Я и сам думал пробиваться к отделению полковника. Надо собрать своих…
      Джальчинов был присыпан землей. Сидел, прислонившись спиной к стенке окопа. Глаза закрыты, ноги вытянуты. Винтовка валяется рядом на земле.
      - Батыр! Живой?
      Калмык с трудом открыл глаза, взглянул на меня мутно, не ответил.
      - Тебя контузило?!
      - Не знаю… В голове гудит…
      - Бери оружие, пробирайся овражком на позиции полковника. Наших почти всех положили. Вперед.
      - Я не могу подняться…
      - Это приказ! Вперед, солдат!
      Джальчинов перевернулся, встал на четвереньки.
      - Взять оружие! Ходу! Нас сейчас накроют!
      Батыр подхватил винтовку, хотел взять пулемет, но я остановил его. С пулеметом не дойдет.
      Высунувшись из окопа, я увидел персов в каких-то тридцати метрах от позиции. Вот и пулемет пригодится… Очередь, еще одна. Двое упали, один залег. Как это все-таки жестоко - играть в войну по-настоящему.
      - Вперед, Джальчинов! Враг рядом!
      Калмык поднялся, спотыкаясь, побежал к ответвлению траншеи, ведущей за дома. Там неглубоко - перебираться можно только ползком. Избы вокруг горят… Но там нас не заметят.
      Надо забрать Пальцева. Он - на самом краю. Можно просто позвонить - но нам с Батыром не разминуться в траншее. Пусть ползет.
      Я вновь высунулся, дал длинную очередь по персам. Бешено орали на чужом языке командиры, но поднять бойцов в атаку не так-то легко. Умирать по-настоящему, когда война ведется только на бумаге, не хочется никому. Особенно если есть кому воевать. У нас другая ситуация, другое воспитание. Эх…
      С позиций Сысоева палили часто и яростно. Время от времени ухал миномет. Пушка противника долго молчала - неужели накрыли? Хорошо бы.
      На полдороге, там, где прежде располагалась позиция Иванова, я вновь высунулся и открыл огонь. Собаки! И чего вам не сидится в вашей Персии? Спросил и вспомнил - ведь это мы захватили Баку и продвигаемся к Тегерану. Они только огрызаются. Но и мы ведь пришли на их землю не просто так, а поддерживая Армению. Сотни, тысячи действий привели к этому конфликту. И сейчас уже не поймешь, кто прав, а кто виноват. Мы должны держаться своей стороны. Без рассуждений и сомнений. Остальное - предательство.
      «Барс» неожиданно развернулся и пополз к позициям Сысоева. Этого я понять не мог. Не добив нас, атаковать свежие силы? Или танкисты не хотят попасть под выстрел из гранатомета, который можно сделать из любого окна? Скопление домов для танка страшно…
      Я оставил пулемет - того и гляди, по позиции шарахнут из пушки, - прихватил свою АВК и направился дальше, в окоп Иванова. Нужно забрать Пальцева и уходить. Может быть, на обратном пути захватим пулемет. А если у казака сохранилось все оружие - и возвращаться не станем.
      Из окопа Иванова я вновь дал очередь по персам, отщелкнул магазин АВК, взял другой - из тех, что принадлежали Федору Ивановичу. Его боеприпасы были аккуратно сложены на земляной полке в окопе. Веером выпустил все пули. Пусть боятся… Враг должен бояться, а мы - нет!
      Когда присел, чтобы перезарядить винтовку, услышал сзади голос:
      - Брось оружие, командир!
      Осторожно обернувшись, я увидел смотрящее мне в спину дуло АВК.
      - Что случилось, казак? - спросил я Пальцева, который держал меня на прицеле.
      - Сдаваться будем, - коротко ответил тот.
      - Зачем, казак? Граница рядом - беги за проволоку, никто тебя не остановит.
      - Нет, офицер. У меня другие планы.
      - Какие же?
      - Не рассуждай и зубы мне не заговаривай, дворянин. Убивать тебя не хочу. А дернешься - изрешечу за милую душу. Но и тебе, и мне лучше будет, если ты жив останешься. Объяснять почему?
      - Да.
      - Персам пленные нужны. Для торга.
      - Ясно. Я встану в рост?
      - Поднимайся.
      Стрелять по нашим траншеям перестали. Перестрелка шла только у окопов Сысоева, да и то плотность огня была невысока. Персы ждали. Значит, предатель сумел подать им знак. В том, что Пальцев - предатель, сомнений не осталось.
      Я встал во весь рост, сделал шаг в сторону от винтовки. Что делать? Сдаваться я не могу ни при каких обстоятельствах, но получить пулю прямо сейчас в мои планы тоже не входит. Этим я подведу товарищей, которые нуждаются в каждом стволе.
      - Взрыватели спрятал ты?
      - Ну, допустим.
      - Зачем?
      - Чтобы танк из пушки не подбили.
      Логично. Но я имел в виду вовсе не это. Однако исповедоваться мне Пальцев вряд ли станет…
      В моем кармане завибрировал мобильный. Казак вздрогнул - по-моему, он был готов спустить курок, сдержался только в последний момент.
      - Я отвечу?
      - Шутишь? - оскалился предатель.
      Мой телефон замолчал, а тот, что был у Пальцева, загудел.
      - Лицом на землю, офицер, - приказал казак. - Я поговорю. Может, этот вовсе и не наш командир.
      Стало быть, этот подлец держит связь с персами. Каким образом? Все линии связи наверняка контролируются ФАПСИ, разговоры записываются и прослушиваются. Мы ведь не на реальной войне. Здесь все по-другому - даже мобильная связь контролируется нашими. Или у персов есть какие-то суперпродвинутые хакеры, ухитрившиеся сломать наши сети или декодировать сигналы?
      Спорить с Пальцевым сейчас не в моих интересах. Я послушался и лег. На земле кое-что было. Оброненная Ивановым осколочная граната, втоптанная в грязь. Все у него устроено очень аккуратно, каждая вещь - на своей полочке, а эта граната - на земле. Словно провидение мне ее послало. Или Федор Иванович, которого, наверное, уже нет в живых. Как только Пальцев начал разговор, я схватил гранату и выдернул чеку. Повернулся к предателю.
      - Надеюсь, ты не станешь стрелять?
      Тот держал винтовку одной рукой, палец - на спусковом крючке. Но обстоятельства изменились. Казак понял это и выругался, отключил телефон. Мне оставалось лишь отпустить скобу - и взорвемся мы оба. В узкой щели от осколков не спастись никому.
      - Твои предложения, офицер?
      - Сейчас я хочу разойтись с миром. Мы расстреляем тебя немного позже.
      - Если я тебя отпущу, кинешь гранату мне вслед, - предположил казак. - По-твоему, я ведь не человек.
      - А ты выстрелишь, как только поймешь, что успеешь спрятаться за угол. Нам надо учесть и такой вариант. Так что не спеши - у меня тоже нервы не железные.
      Я увидел, что зубы Пальцева выбивают дробь. Он не хотел взрываться вместе со мной. Он боялся - знал, что выучка у офицеров хорошая, и не старый еще ротмистр одолеет его в драке один на один.
      - Дай слово чести, что не кинешь гранату - и я тебя отпущу, - предложил казак.
      - Только я вот не могу удовлетвориться твоим словом. Ты выстрелишь мне вслед.
      Лоб покрыла испарина. Ах, как не хочется умирать… Сколько этот подонок будет играть у меня на нервах? Как, в самом деле, разойтись?
      Пальцев тихо сказал:
      - Я отойду по траншее на десять шагов. Потом разбегаемся.
      - Тогда я возьму свою винтовку. Ты будешь стрелять, я должен защитить себя.
      - Идет. Но не поворачивай ее в мою сторону. Неловкое движение - и я стреляю.
      - Буду очень осторожен…
      Подняв свою АВК, я сделал шаг в сторону Пальцева. Нам еще надо было разминуться. Тот отступил назад.
      - Никаких резких движений! - предупредил я.
      - Никаких резких движений, - эхом отозвался Пальцев. Телефон в его руке опять зазвонил.
      - Расходимся…
      Два шага назад, глядя в карие глаза казака, боковым зрением подмечая все вокруг; размышляя, в какую щель втиснуться, чтобы кинуть гранату. Я не давал слова чести, да и не знаю, сдержал ли бы его в этом случае. Пальцев выстрелит при первом удобном случае. Но пока мы в равном положении. Я бросаю - он стреляет. Он стреляет - я бросаю…
      Уже пять шагов между нами. Чем больше расстояние, тем выгоднее казаку. Метров за семь-восемь он может уберечься от осколков, вжавшись в землю. Промахнуться из автоматической винтовки на таком расстоянии трудно.
      Шесть шагов. Семь. Восемь…
      Пора!
      Я коротким движением, без замаха швырнул гранату, падая лицом вниз. Пусть ближе к взрыву, но на голове у меня каска.
      Пальцев не стал стрелять. С диким криком он выпрыгнул из траншеи. Словно взлетел. Со стороны персов послышалось несколько очередей. Потом - взрыв. Осколки, земля, пыль и гарь. Вроде бы я цел. Только землей присыпало порядочно.
      Трясущимися руками я рвал с себя снаряженный магазин, вставлял в винтовку, передергивал затвор. Покажись мне, казак! Только покажись…
      Он где-то наверху, если его не подстрелили персы. Или вернулся обратно в траншею…
      Враги повсюду! Персы могут нагрянуть в любой момент, недобитый предатель бродит поблизости. Как только я добрался до бокового ответвления траншеи, пополз к домам. Уходить… Предупредить своих… Играть в дуэль с казаком сейчас, когда персы в каких-то двадцати метрах - увольте.
      Гортанная речь неподалеку. Очередь над головой. Заметили? Я юркнул за стену сарая. Рядом пылал дом.
      Вокруг дымились развалины. В траншеях уже, наверное, хозяйничают враги. Что это? Бегство? Отступление? Я не убил предателя, я оставил позицию. Но я еще могу помочь своим. Если меня не убьют.
      На окраину деревни мне удалось выбраться незамеченным. Думаю, прошло минут пять с того момента, как я расстался с Пальцевым, но не удивлюсь, если выяснится, что я блуждал по развалинам час. «Барс» по-прежнему методично расстреливал позиции Сысоева. «Евфрат» дымился. Выстрелы Чекунова повредили его сильнее, чем представлялось сначала. Хорошо… Жаль только, что Чекунова уже нет.
      Персы поднялись в атаку - но их встретил плотный пулеметный огонь. Пехотинцы залегли, танк прямой наводкой ударил по пулеметному гнезду - в ответ по нему выстрелили из гранатомета. Опять мимо! Неужели предатель успел сбить прицелы? Можно ли вообще сделать это на РПГ-7? Или у кого-то просто кривые руки и не слишком верный глаз?
      Я пополз через степь. Заметят, не заметят? Доберусь ли до своих? Интересно, добрался ли Джальчинов?
      Тем временем танк сдал назад. Огонь прекратился. В деревне уже хозяйничали персы - я видел зеленые повязки, мелькавшие среди горящих домов. Ищут меня? Просто так я не сдамся… Интересно, как они не заметят мою яркую форму в этой жухлой траве? Или она уже не яркая, а просто грязная?
      - Переговора! Переговора! - разнеслось над степью. Кричали в мегафон. - Мы хватали ваш офицер! Вы сдаваетесь!
      Полковник Сысоев, по всей видимости, дал команду прекратить огонь. Над степью повисла почти что тишина - рокот мотора, треск горящих изб не в счет…
      К танку подтаскивали кого-то. Чекунов! Живой!
      Как я мог поверить предателю! Если бы знать, что товарищ попал в плен. Но я был уверен, что его убили - персы ли, Пальцев… Поэтому сбежал сам. Надо было драться!
      Казака привязали к танковой башне рядом с орудием. Живой щит.
      - Вы не стрелять! - продолжал надрываться мегафон. - Ваш товарищ оставаться жив!
      Как бы не так… Кодекс чести гласит: любой человек, захваченный в заложники, независимо от обстоятельств считается мертвым. Власти и частные лица не должны пытаться спасти его путем уступок террористам - или врагам, как в этом случае. Такое же правило распространяется и на пленных.
      - Товсь! - раздался рык полковника. - Прости нас, хорунжий! Поразительно, но я услышал крик Сысоева. Потом сообразил, что
      ветер дует в мою сторону. Казак, скорее всего, не слышал ничего. Но он знает устав…
      Танк двинулся вперед. Прости нас, Господи…
      Я поднялся на колено и открыл огонь по вражеским пехотинцам. И тут танк словно подняло на столбе огня. Сработала противотанковая мина, поставленная Старостиным! Спасибо тебе, друг. Тебе уже ничто не поможет, но ты помог нам.
      Я продолжал стрелять. И тут меня опрокинуло на землю, вырвало из рук винтовку. Попали. В глазах темнело, по телу расползалась предательская слабость. Встать, попробовать выстрелить еще раз. Нет, невмоготу…
      Очнулся от боли. Меня тащили. Над степью грохотали выстрелы. Кто меня тащит? Куда?
      С трудом разлепив глаза, я увидел небо. Мутное, затянутое дымом. Дым был повсюду - высоко в воздухе, над землей. Только плотность его менялась. Надо мной маячило бледное пятно - девичье личико.
      - Ты кто? - прохрипел я. Соображалось с трудом.
      - Мария. Молчи, капитан, молчи. Береги силы. Сейчас, уже скоро. Еще несколько рывков - и мы упали в траншею. Да что же это?
      Откуда тут траншея? Откуда эта Мария? Что со мной? Почему она назвала меня капитаном?
      Я думал, что в укрытии девушка успокоится, а то и исчезнет - неоткуда здесь было ей взяться, - но она вновь потащила меня, уже по траншее. Боль структурировалась. Болела грудь и раненая прежде рука. Тяжко…
      Свет начал меркнуть. Мы оказались в перекрытой щели. Кажется, ее отрыл Старостин, соединив с отдельно стоящим погребом в одном из подворий.
      - Сейчас-сейчас, - шептала девушка. - Переждем. Перестанут стрелять, я вызову подмогу, отнесем тебя к хирургу.
      - Долго ждать, - хмыкнул я. - Полтора дня еще.
      - Почему полтора дня?
      Ответить я не успел. Послышался страшный грохот, землю тряхнуло - и я потерял сознание, в который раз за последние несколько минут.
      Очнулся, когда девушка поднесла к моим губам фляжку с водой, овальную, алюминиевую - где только нашла такую? Пить очень хотелось, и я с трудом напился - даже глотать было больно. Вода оказалась странного вкуса, и после того, как я утолил жажду, мне стало очень тоскливо.
      В укрытии царил полумрак - свет попадал внутрь через неплотно пригнанные доски двери. И все же я мог разглядеть свою спасительницу. Выцветшая гимнастерка цвета хаки, такая же юбка, черные потертые сапоги. Пахло от девушки какими-то дешевыми, но приятными духами - кажется, ландышем. А еще - гарью и потом. В целом пахло приятно. Запахом живого человека…
      - Как вы здесь оказались? - прошептал я.
      - Заметила вас, подползла.
      - Я не о том… Откуда вы взялись на полигоне?
      - На каком полигоне, капитан? Тут не учения. Идет война! Вам память совсем отшибло? Бедненький…
      - Война? - переспросил я. - Ну да, война…
      - Лезут немцы, лезут, - глядя в одну точку, проговорила Мария. - И когда это кончится? Но ведь остановим мы их, капитан? Остановим? За Волгу им пути нет?
      И тут мне стало по-настоящему страшно. Когда в меня целился Пальцев, особого страха я не испытал. Да, умирать не хотелось, но тогда опасность была видимой и реальной. А эта сумасшедшая девушка, невесть как попавшая на полигон… Рассказывает о немцах… Какие немцы? Где? Последний раз мы воевали с ними в прошлом веке. Впрочем, в Поволжье немцев хватает и сейчас, но кто же станет с ними воевать? Да и одета девушка странно. Откуда у нее гимнастерка? Странные, непохожие ни на что погоны. Сумка с красным крестом… Почему она в сапогах, а не в ботинках, даже если предпочитает стиль «милитари»?
      - Перевязать вас надо, капитан, - заявила девушка. - Сейчас бинты достану…
      - Обезболивающее есть? - спросил я.
      - Морфий? Нет, не положено.
      - Какой морфий, детка? О чем ты? Стандартное обезболивающее! Армейский пакет! Да у меня же в куртке он должен быть. Посмотри в нагрудном кармане.
      Девушка приблизилась. Совсем молоденькая и хорошенькая к тому же. Прямые черные волосы, собранные в хвостик…
      - Здесь только обломки, капитан. Пуля разнесла коробочку вдребезги. Все пропиталось кровью.
      Значит, крови не боится. Привычная. А гимнастерку и правда надо снимать. Чуть позже…
      - Почему ты называешь меня капитаном, Маша?
      - Так ведь четыре звездочки на погоне. Капитан, - робко улыбнулась девушка. - Или вы моряк? Из морской пехоты?
      - Нет, я пехотинец. Давай остановим кровь.
      Маша неведомо откуда вытащила скальпель, аккуратно разрезала гимнастерку. В одном месте, в другом, постоянно тормоша меня, переворачивая с боку на бок. Опять стало больно, и я отключился.
      В себя я пришел перебинтованный. Пахло йодом. Лежал я на земле, точнее - на шинели. Маша присела рядом.
      - Температура поднимается, товарищ капитан. Нехорошо. А у меня нет ничего жаропонижающего. Как вас зовут? Я ведь и не спросила.
      - Никита. Никита Волков.
      - Автомат у вас интересный был. Его выстрелом разнесло. Трофейный?
      - Нет, Машенька, наш.
      - Самая новая разработка?
      - Есть и новее. Ты кем работаешь, Маша?
      - А я не работаю. После медицинского училища сразу на фронт попросилась.
      Мне ничего не было ясно. Но я решил принять правила игры.
      - Почему не в госпитале служишь, а на передовой, под огнем?
      - Так уж сложилось, - потупила глаза девушка. - Не поладила кое с кем. Знаете, бывает…
      - Раненых с поля боя должны выносить мужчины-санитары. Разве нет?
      - Кто же воевать тогда будет? Раненых таскать и девчонкам под силу. А вы воюйте.
      Откуда-то с новой силой потянуло гарью. Как бы нам не задохнуться в этом погребе.
      - Уходить надо, Маша. Тебе надо уходить. Я пережду.
      - Нет, товарищ капитан. Я вас не брошу.
      Что это за обращение - «товарищ» и на «вы»? Пытается шутить? Сама боится? И что она, в конце концов, здесь делает?
      - Это приказ, Мария. Уходите. Немедленно.
      - Медсестры не в вашем подчинении, товарищ капитан. Да и засыпало землянку. Дверь не открывается, я хотела выглянуть. А щель бревнами завалило. Из пушки соседний дом разнесли.
      - Что ж, значит, судьба.
      Сил спорить у меня не было. Я попытался перевернуться на бок. Получилось, хоть и с трудом. На полу, на куске брезента, заметил черную коробочку и наушники. Да это же плеер Старостина! Поручик оставил его в укрытии. И правильно - в окопе нужно слушать звуки боя. Музыка отвлекает и может погубить. Но лучше бы он оставил здесь пакет первой помощи…
      - Вы поспите, товарищ капитан.
      - Давай на «ты», Мария? Мне неудобно - не настолько я тебя старше. А ты мне еще и жизнь спасла.
      - Хорошо, давай на «ты», Никита. А что жизнь спасла - так для того ведь я и служу. Да и громко это сказано. Ты, может, и без меня выбрался бы.
      - Мне и правда память отшибло, наверное. Не помню, как я здесь очутился, - солгал я. - Ты из какого подразделения?
      - Из медсанбата, откуда же еще? Тринадцатая гвардейская стрелковая дивизия. А ты не наш, что ли? Откуда? Из сто девяносто шестой стрелковой?
      - Не помню. Не знаю.
      Девушка подозрительно взглянула на меня, наморщила лобик.
      - Что-то хоть помнишь? Призвали тебя когда?
      - Да вот, буквально несколько дней назад.
      - А до этого что же? По брони на заводе работал?
      - Не на заводе. В градоуправлении.
      - А… Из Москвы?
      - Нет, из Ростова. А ты откуда?
      - Из Кривого Рога. На Украине. Немцы его давно уже захватили.
      - Так мы с немцами воюем, Маша?
      - С фашистами, - лицо девушки стало еще более настороженным. Словно она ожидала от меня какого-то подвоха.
      - Но фашисты же вроде в Италии? Слово итальянское…
      - Ив Германии тоже фашисты. Ты спи, капитан. Спи. Потом поговорим.
      - Нет, спать я не хочу. Вдруг враги нагрянут? Хоть какое-то оружие у тебя есть?
      - Нет.
      - Клинок мой тоже в поле остался?
      - Не знаю. Не видела. Автомат покорежило, больше ничего не заметила.
      Толку от серебряной шпаги мне сейчас не было никакого, вряд ли я смог бы вытащить ее из ножен, но потеря меня очень огорчила. Если придется умереть - не хотелось делать это как безродному псу, безоружному.
      - Посмотри, может, найдется что-то в укрытии? И подай мне, пожалуйста, плеер - он, наверное, работает.
      Мария поднялась, прошла в другой угол землянки, наклонилась. Хорошая фигурка, но ведь совсем еще девчонка… Куда ей на себе бойцов с поля боя вытаскивать? Кто такое придумать мог?
      Вернулась с гранатой в руке. Граната была странной - большой, гладкой. И не противотанковая, но и противопехотных таких я не встречал. Может быть, персидская? Но откуда она здесь могла взяться?
      - А плеер, Машенька?
      - Что это такое, Никита?
      Мне опять стало не по себе. Как молодая девушка может не знать, что такое плеер?
      - Ты его не заметила? Вон, коробочка в углу. Девушка дала мне коробочку и наушники.
      - Рация? - восхитилась она. - Или миноискатель? Не может быть рация такой маленькой!
      Не может? Почему же не может? У Старостина какой-то старорежимный плеер, с компакт-дисками, внушительных, я бы сказал, размеров. Если бы я имел привычку слушать на улице музыку, то купил бы себе цифровой раз в пять меньше. Но на вкус и цвет товарища нет.
      - Это проигрыватель, - ожидая, что девушка рассмеется, объяснил я. - Слушать музыку. И, кстати, где-то у меня был телефон. Совсем забыл… Надо позвонить своим.
      Действительно, с этой суетой, с Машей, которая меня то удивляла, то пугала, я перестал ориентироваться в ситуации. Чего проще - достать трубку и позвонить Сысоеву? Им сейчас не до меня - но, может быть, я смогу встать? И надо предупредить их, что на полигоне гражданские… Хотя какая же Маша гражданская? Утверждает, что служит… Ничего не поймешь!
      Пошарив по карманам, телефона я не нашел. Неужели выпал? Мария смотрела на меня жалостливо.
      - Совсем тебе плохо, Никитушка. Разве может телефон в кармане помещаться? Нет у нас линии связи. И телефона нет. Но ничего, наши высоту отобьют - выберемся.
      Спрашивать, зачем нашим отбивать высоту, я не стал. Бесполезно. Эта девушка не имеет ни малейшего понятия о том, что творится здесь. Или я действительно потерял память и воображаю невесть что, а мы вовсе не в степях под Царицыном и воюем не с ограниченным контингентом персов, а с Германией или с Италией. Правда, невероятно, что немецкие или любые другие европейские войска дошли до Волги - а значит, мы на Днепре, или на Дунае, или на Висле…
      - За Волгой сейчас спокойно, - словно специально опровергая мои умозаключения, проговорила Мария. - Урожай собрали, который остался, жара спала. Скоро дожди пойдут - и завязнут немцы. Зима заморозит, стужа скует…
      Я включил плеер. Старостин нарезал диски сам - рассказывал об этом еще перед боем, совал мне плеер. Но настроения не было… Первой заиграла песня «Мельницы».
       Позабытые стынут колодцы,
       Выцвел вереск на мили окрест,
       И смотрю я, как катится солнце
       По холодному склону небес,
       Теряя остатки тепла…
      Мария смотрела на меня с нескрываемым удивлением. Я поманил ее пальцем и протянул наушники.
      - Надень.
      Девушка слушала, боясь проронить слово. Спустя минуту из глаз покатились слезы.
      - Что это? - спросила она. - Какая песня?
      - «Дракон».
      - Никогда не слышала. А певица?
      - Хелависа.
      - Немка? Или голландка?
      - Русская, кажется. Псевдоним.
      - Что за радиостанция?
      - Проигрыватель, - объяснил я. - Если хочешь, можем послушать еще раз.
      - Ты морочишь мне голову.
      Нарезка диска Старостина была причудливой. Песни мешались беспорядочно. Сейчас из наушников неслась «Living next door to Alice». Это уж точно не для нашей землянки…
      - Нет, я серьезен.
      - Как можно уместить проигрыватель в такой коробочке? А звук… Какой чистый звук!
      - Ты понимаешь в радиотехнике и музыке? - улыбнулся я.
      - Училась в музыкальной школе. По классу скрипки.
      - Я тоже когда-то ходил - только на фортепиано. С отвращением.
      - Почему? Не любишь музыку?
      - Слушать и играть самому - не одно и то же.
      Мария задумалась. Хорошенькое личико побледнело еще больше. Наушники она вернула мне.
      - Ты - чужой, Никита. Ты - не красный офицер.
      - Нет, не красный, - не стал спорить я. - Русский. А что означает «красный»?
      - Не прикидывайся!
      - Я и правда не знаю.
      - Ты - из дореволюционной России. И погоны у тебя не наши. Звезды не те.
      Революция? Что она имеет в виду? Переворот, когда от власти был отстранен император Александр? Или принятие новой Конституции в 1878 году? Не беспорядки же 1898 года? Шуму тогда было много, но строй сохранился и гражданское общество только укрепилось…
      - А когда произошла революция?
      - В семнадцатом году.
      - В тысяча девятьсот семнадцатом?
      - Конечно! Ты меня пугаешь, Никита! Или только и ждешь, чтобы выдать врагам?
      Маша выглядела очень испуганной. Казалось, шевельнусь я сейчас - и она закричит.
      - Не забывайте, что я гражданин, Мария. Офицер. Русский офицер. Как вы могли подумать, что я способен выдать вас кому бы то ни было? Если я смогу держать в руках шпагу, то буду защищать вас до последней капли крови.
      - Ничего не понимаю, - прошептала девушка. - Я могла бы понять, будь вы из прошлого. Но эта винтовка… Проигрыватель… Неужели я сама попала в будущее? Тогда я совсем не понимаю, что случилось со страной? Немцы захватили Россию? Белогвардейцы вернулись? Вы ведь не из простых, Никита, я сразу поняла. Но это ведь случается - дворяне тоже служат в армии. Иногда.
      - Дворяне служат иногда? - изумился я. - А кто же служит постоянно?
      - Дети рабочих и крестьян. Пролетариат.
      - Зачем же служить в армии детям рабочих, если они собираются продолжить ремесло отца?
      - Чтобы защитить страну.
      - Этим должны заниматься профессионалы, которыми и являются дворяне… Граждане…
      Мне стало зябко. Лицо девушки плыло перед глазами. Словно почувствовав мое состояние, она положила мне на лоб ледяную ладонь. Я невольно поморщился.
      - Да у тебя жар, Никита! Сейчас накрою тебя шинелью. Ты спи, спи. Ничего не бойся… - голос девушки прерывался. - Я тебя не выдам. Все равно не выдам.
      Не знаю, сколько я пролежал в беспамятстве. Когда очнулся, понял, что не могу больше спать. Мария дремала в углу, свернувшись калачиком на каких-то тряпках. Ей было холодно. Я, шатаясь, добрался до двери, толкнул ее. Не поддалась. Тогда я припал к щели, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь снаружи.
      Бой продолжался. Дым, казалось, стоял до самого неба. По полю ползли танки - тяжелые, угловатые, с крестами на башнях. Следом за ними бежали солдаты в серой форме. В них стреляли из окопов на берегу реки. Плотность огня защищавшихся оставляла желать лучшего… Но один танк с крестом на башне уже дымился. Может быть, это подбитый нами «Барс»? Нет, очертания совсем другие.
      Я вернулся в свой угол, позвал:
      - Иди сюда, Машенька! Под шинелью хватит места двоим.
      - Боялась потревожить твои раны, - ответила сонная девушка, переходя в мой угол и опускаясь на брезент. - Прости, разморило… Ты можешь ходить? Уйдешь далеко?
      - Не знаю. Драться пока точно не смогу.
      - Об этом речи быть не может… Наверху стреляют?
      - Да. Там, похоже, столкнулись несколько дивизий. Танки, самолеты, сотни людей. До горизонта, насколько хватит глаз.
      - Великая война. Страшная война, - кивнула Мария. И запела:
       Вставай, страна огромная, Вставай на смертный бой С фашистской силой темною, С проклятою ордой!
      Девичий голосок звучал под низким деревянным потолком нежно и решительно. Слова и мелодия рвали душу. Я был потрясен. А когда она запела припев, даже мурашки по коже побежали.
      И сейчас я заметил: землянка словно бы стала другой. Стены укреплены крашеными досками, под потолком болтается фонарь «летучая мышь» - такие я видел только на картинках, их заправляли керосином. В углу - два ящика из-под патронов, маркировка незнакомая. А у меня никак не спадал жар…
      - Нужны антибиотики, - прошептал я. - Антибиотиков тоже нет?
      - Пенициллин - только в госпитале.
      - До госпиталя я не доберусь никогда.
      - Почему? - тревожно спросила девушка.
      - Знаю. Просто знаю. Нет никакого госпиталя. Нет сто шестьдесят девятой дивизии. И тебя, Мария, нет.
      - Я есть. Вот, - она положила руку на мое плечо.
      Рука была местами нежная, почти детская, местами - огрубевшая, со стертой кожей. Я осторожно поцеловал тонкие пальцы, улыбнулся.
      - Значит, тогда нет меня. Ты - милая девушка с Великой войны, а я - офицер Великой России. Той России, которая никогда не допустит врага до Волги.
      - Почему тогда ты воюешь здесь? Как мы могли встретиться?
      - Потому что так надо. Отдыхай, Маша. Послушай музыку…
      Протянув девушке наушники плеера, я нажал кнопку воспроизведения. В безумной подборке Старостина, казалось, имелось все. Я слышал, как из дальней дали запел Бутусов:
       Я просыпаюсь в холодном поту,
       Я просыпаюсь в кошмарном бреду,
       Как будто дом наш залило водой,
       И что в живых остались только мы с тобой.
       И что над нами километры воды,
       И над нами бьют хвостами киты,
       И кислорода не хватит на двоих,
       Я лежу в темноте…
      - Скоро ночь, - сказала Маша. - Можно попытаться выбраться наружу. Если бы ты мог идти…
      - Волгу мне все равно не переплыть. И за проволоку нельзя.
      - За какую проволоку?
      - Боюсь, ты не поймешь. Я и сам не понимаю…
      - О каком клинке ты говорил, Никита? Что за клинок? Мне кажется, я видела какие-то ножны в поле, когда тащила тебя. Кортик? Сабля?
      - Наверное, это была моя шпага.
      - Шпага? - лицо девушки вытянулось. - Но их ведь не носят уже сто лет.
      - Почему?
      - Как - почему? Когда появились пистолеты, шпаги стали никому не нужны. Даже Пушкин стрелялся на дуэли на пистолетах, а не бился шпагой.
      - Пушкин стрелял из пистолета? - я был потрясен. - И кого-то убил?
      Мария посмотрела на меня укоризненно.
      - Плохо так шутить, Никита.
      - Извини… Но я не предполагал, что Пушкин мог в кого-то стрелять. Сама мысль об этом кажется мне дикой.
      - Зато в него стреляли. И убили на Черной речке. Говорят, что Дантес надел кольчугу, и пуля Александра Сергеевича не смогла причинить ему вреда.
      - Не дай нам Бог такого, - невпопад заметил я, имея в виду, что преждевременная смерть поэта могла бы изменить историю России. Ведь я знал, что Пушкин дожил до глубокой старости. Поэт не только «глаголом жег сердца людей» - он сделал многое для принятия Конституции, которая действует и сейчас.
      Мария уснула. Я лежал, пытаясь не слишком дрожать. По стенам пробегали сполохи. Может быть, это рябило у меня в глазах.
      Когда-то давно я читал о взаимопроникновении миров. О том, что обитаемых и мертвых вселенных - бесчисленное множество. Некоторые миры совсем рядом с нами - рукой подать. По ним мы бродим в своих снах…
      Может быть, и Маша - из другого мира? Такого, где хрупкие девчонки воюют наравне с мужчинами, где русские бьются с немцами, а не с персами, где в сумке у медсестры - не набор антибиотиков и обезболивающего, а бинт и пузырек с йодом… Но как она попала к нам? Или как я попал к ним? Во сне? В бреду? Вдыхая пороховую гарь вместо наркотика?
      Но вот она, Маша, лежит рядом со мной, греет теплым боком, пахнет ландышем. И я не валяюсь в поле, не попал в лапы к персам, не распят на броне, как Чекунов, а добрался до укрытия в землянке. А снаружи - чужие танки.
      Тоска… Какая тоска! Как можно жить в мире, где подло убили Пушкина, где граждане ходят без шпаг, но с пистолетами, как в Америке, где женщины оказываются под огнем противника… Похоже, и техника в этом мире развита куда меньше. Мария не знала, что такое плеер, говорила о пенициллине и морфии - как будто и не знала о синтетических антибиотиках и таком разнообразном перечне наркотических препаратов… Наверное, она и об ЛСД не слышала. Впрочем, какой толк, что я слышал? Не пробовал и не собираюсь. Но морфий - это как-то приземленно.
      Пуля, разбившая коробку с лекарствами… Может быть, она занесла мне в кровь наркотик, который, причудливо смешавшись с другими препаратами, породил странные видения? Нет, такого не бывает. Что же происходит? Взаимопроникновение миров? Перенос в пространстве и во времени? Или эта землянка - такой же сон, как вся моя жизнь?
      Тишина была долгой, а потом в дверь заколотили, закричали на немецком языке. «Летучая мышь» коптила под потолком.
      Маша проснулась сразу, рывком села, крепко сжала мою руку:
      - Они увидели свет! Сейчас выбьют дверь, бросят гранату!
      - Как они ее выбьют, когда дверь открывается наружу? Загрохотал автомат, полетели во все стороны щепки.
      - Только не сдаться живыми! - прошептала Маша. В глазах ее был ужас. - Ты взорвешь гранату?
      - Нет, если потребуется, ее взорвешь ты, - ответил я, подталкивая тяжелый цилиндрик к девушке. - Но не спеши. Не спеши…
      Я поднялся на ноги. И как Мария осматривала наше убежище? На стене, на вбитом в глину колышке висела шпага Старостина. Не серебряный клинок, но оружие очень достойное. Прошлый век, ручная работа.
      Из ножен шпага выходила почти бесшумно. Сталь золотилась в неверном свете «летучей мыши».
      - Что это? - пискнула Маша. - Что ты намерен делать?
      - Уничтожить врага.
      Подниматься по лестнице оказалось не так трудно, как в прошлый раз. Двое немцев - серая форма, орлы на фуражках - возились с дверью. Мародеры, не иначе. Проделали в досках дыру, но гранату бросать не спешили. Выламывали не слишком крепкие доски одну за другой. Значит, надеялись поживиться хозяйскими припасами. Не ожидали, что здесь скрывается воин.
      Удар снизу - и первый немец осел возле двери. Второй замахал руками, подхватил винтовку с примкнутым штыком. Ткнул меня.
      В другое время я бы без труда уклонился. Но сейчас двигался слишком медленно. Успел только закрыться раненой рукой и ударил. Воин должен уметь нанести удар даже смертельно раненый. Начал заваливаться на землю.
      - Нет, Никита, нет! - кричала Маша. - Не умирай!
      - Уходи. Уходи к своим, - успел сказать я.
      Не помню, как я оказался в госпитале. Палата была огромной и светлой, потолок - высоким, простыни - белоснежными. Они слегка похрустывали, когда я поворачивал голову.
      Доктора, медсестры, санитарки, казалось, чередой проплывали мимо. Уколы делали не больно, перевязки - аккуратно. Думать не хотелось ни о чем.
      Медицинский персонал начал разговаривать со мной через пару дней после того, как я оказался в госпитале. Или я начал слышать и понимать их через пару дней. А примерно через неделю меня посетили двое в штатском - серые пятна на фоне стерильной белизны. У одного из гражданских тускло пламенел на лацкане пиджака рубиновый ромб - посетитель был мастером довольно известной школы фехтования.
      - Никита Васильевич, извините, что мы беспокоим вас, но комиссия генерального штаба требует ваших показаний.
      - Значит, вы представляете комиссию?
      - Так точно.
      Имен своих они не назвали, а я не стал интересоваться. Мы встречаемся по долгу службу - к чему лишние церемонии?
      - Что бы вы хотели знать? - подозреваю, мой голос звучал равнодушно и отстраненно.
      - Как развивались события на позиции вашего отделения после того, как ее покинул Батыр Джальчинов? Почему вы сказали, что Чекунов убит, когда оказалось, что его взяли в плен? Как попал в плен Пальцев?
      Сдержанно усмехнувшись, я спросил:
      - Вы подозреваете меня в предательстве?
      - Нет. Такой вариант исключается. Но некоторые вопросы ставят комиссию в тупик. Аналитики не могут дать законченную и непротиворечивую версию событий. А ваш бой у Царицына наверняка войдет в учебники истории и военной тактики.
      - Прямо-таки в учебники? По-моему, вы нам льстите… Во всяком случае, мне.
      - Нет. Вы сделали важное и нужное дело.
      Будь по-вашему… Я коротко рассказал о своей стычке с Пальцевым, о том, что видел после того, как пытался пробиться на позицию Сысоева. Закончил тем, что меня подстрелили.
      - Пальцев оказался вовсе не Пальцевым, - пояснил мастер школы рубинового ромба. - Его подменили.
      - Пришельцы из других миров? - спросил я совершенно серьезно.
      - Очень хорошо, что чувство юмора к вам возвращается, - кисло улыбнулся другой мужчина. - Вряд ли все было настолько сложно. Поработала персидская резидентура или купленные ею люди. Но с этим мы разберемся.
      - Его поймали?
      - Нашли тело. Он был убит, чьим выстрелом - сказать сложно. Но тело лежало у самого берега Волги.
      - С какой стороны?
      На меня посмотрели, как на сумасшедшего. А я только сейчас понял, что землянка, в которой мы прятались с Машей, была на правом берегу Волги. И тогда это меня ничуть не смутило.
      - Нам не совсем ясно другое - как удалось выжить вам? - поинтересовался военный с рубиновым ромбом. - Кто вас перевязал?
      - Вы не нашли Марию?
      - Какую Марию? - оба посетителя насторожились.
      - Девушку. Медсестру. Она мне и помогла.
      - Никаких девушек на полигоне не было и быть не могло. Тем более - медсестер.
      - Тогда и говорить не о чем. Значит, она привиделась мне в бреду.
      - Но бинты… Вы были перевязаны такими бинтами, которые не используются ни в русской, ни в персидской армии. Мы получили заключение экспертов-криминалистов.
      - Даже на экспертизу отправили?
      - Мы были обязаны…
      - Не могу дать объяснение этому факту. Откуда взялись бинты, я понятия не имею. Хотя очень хотел бы знать. А где вы меня обнаружили?
      - Китайские наблюдатели нашли вас около траншеи, соединяющей ваши позиции и полуразрушенный подвал. В руке вы сжимали окровавленную шпагу. Рядом не было никого. Кстати, ваш клинок тоже нашли - в поле, метрах в трехстах от вас.
      - И в подвале никого не оказалось? Вы проверили?
      - Все осмотрели очень внимательно. Искали труп рядового Иванова. Но так и не нашли. Мы были уверены, что вы тоже погибли. Вообще говоря, к тому шло - два дня без помощи выдержит не каждый.
      - Мне помогали.
      - Кто?
      - Не знаю. Тот, кто перебинтовал меня, кто дал напиться, кто помог не сойти с ума и не замерзнуть.
      - Замерзнуть летом? В Царицыне? - удивился мужчина с рубиновым ромбом.
      - Да, мне было очень холодно… Почти все время.
      - А откуда появилась свежая колотая рана у вас на руке?
      - Не знаю. Не помню.
      Рассказывать о немцах было просто глупо. Попасть из военного госпиталя в клинику для умалишенных - увольте.
      - С удовольствием пообщались с вами. Вы не станете возражать, если мы навестим вас позже?
      - Конечно. Приходите, когда вам будет угодно. Кто из ополченцев уцелел?
      - Больше половины, - ответил мужчина без знака фехтовальной школы. - Ваши товарищи продержались два дня. Отделение Сысоева потеряло лейтенанта Калинина и рядового Семикопытова. Из ваших в живых остался Джальчинов. Чекунов тоже в госпитале.
      - Неужели? Очень рад такой новости!
      - Его сильно контузило - и персы бросили его в степи. Потом одумались и отнесли к барже, в медицинскую палатку. Когда срок боя вышел, выдали его нам. За это им простили не слишком джентльменское поведение. О лже-Пальцеве мы тактично не вспоминали. Они - тоже.
      - Прикрывать танковую броню пленным - не лучшая идея.
      - Хорошо то, что хорошо закончилось. Русские не мстят без нужды.
      - Кстати, о мести. Наши танки сбросили персов в Волгу?
      - До этого не дошло. Без поддержки бронетехники противник не смог взять укрепления Сысоева. По истечении срока боя противник признал свое поражение. Миссия была выполнена силами вашего отделения. Вы - герои.
      - Не все, - вздохнул я. - К сожалению, не все.
      Из госпиталя меня выписали в сентябре. Стояла прекрасная тихая осень - жара спала, но степи были полны теплом.
      Почти все ополченцы разъехались по домам, каждый зашел навестить нас с Чекуновым - тот, как оказалось, лежал в соседней палате. Я много спал, гулял по двору госпиталя, иногда смотрел телевизор. С Максимом мы встречались редко - казак был плох, да и мне не хотелось общаться ни с кем. Отдохну, вернусь домой - тогда другое дело. Хотя кто знает?
      Дженни писала мне из Америки бумажные письма, которые передавали авиапочтой - я не подходил к компьютеру, забросил интернет, он казался таким ненастоящим… Я отвечал ей изредка. На душе было тревожно. Словно и не кончилась война.
      Перед самым отъездом я решил прогуляться по Царицыну. С Мамаева кургана открывался замечательный вид на вытянувшийся вдоль реки город. Поля на западе лежали в дымке, мощные тракторы пахали стерню. Мне отчего-то казалось, что это ползут к Волге вражеские танки. Раны не болели - болело сердце.
      Платиновые часы, врученные главнокомандующим, мерно тикали в кармане, отсчитывая уходящие секунды. Минута за минутой, час за часом - наш мир шел вперед. А где-то и время идет по-другому, и самые страшные бои еще впереди…
      Я еще раз проверил билет на самолет: вылет из Царицына 11 сентября 1942 года в пятнадцать тридцать пять, прибытие в Ростов - шестнадцать двадцать. Нина обещала приготовить роскошный ужин. Генеральную уборку она уже сделала.
      Ах, как бы я хотел пригласить на этот ужин Марию! Показать ей, как мы живем, чего достигли. Просто обогреть и накормить - ведь она согревала меня, заботилась обо мне, даже не зная, кто я такой и чего от меня ждать, а сама, наверное, голодала. Но двери между мирами открываются редко и совсем не случайно…
      Надеюсь, когда-нибудь мы все же встретимся. Лет через пятьдесят, на пороге двадцать первого века, когда люди не только выйдут в космос, но и смогут заглянуть в параллельные миры, похожие на наш и полностью от него отличные.
      Пусть мне будет за восемьдесят - я все равно буду стремиться знать, как устроена Вселенная. Это не проходит с годами. Ведь мы живем для того, чтобы хоть немного приподнять покров тайн мироздания - здесь и сейчас.
      В других мирах все мы - любящие и любимые, отрицающие и сомневающиеся, потерявшие и ищущие - встретимся непременно. И встреча наша будет счастливой.
 

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

11.08.2008


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5