ГЛАВА 23

Марк Пауэлл положил телефонную трубку и устремил мрачный взор в пространство, как вдруг почувствовал на плече руку матери.

– Как он, сынок? Поправляется? Марк кивнул.

– Да. Я говорил с экономкой. Похоже, она считает, что во всем виноват я. Мама, я вел себя как мальчишка. Не надо было с ним драться…

– Если кто-то и виноват, то в первую очередь я. – Барбара Пауэлл, когда-то Уэлдон, тяжело вздохнула и, по-стариковски шаркая ногами, подошла к окну.

– Не говори так. Твоей вины здесь нет. Ты не знала о том, что я пытаюсь установить, кто мой настоящий отец.

Барбара повернулась к нему лицом.

– Разве можно обвинять тебя за это? Ведь Дерек Пауэлл не оставил теплых воспоминаний о себе. – Она всплеснула руками. – Но я стыдилась рассказать тебе правду. Ты понимаешь меня, Марк?

– Да, мама. Теперь понимаю. Кому захочется признать, что он стал жертвой негодяя? Барбара покачала головой.

– Нет! Дело совсем не в этом. Я вела себя как последняя шлюха. Но я так мечтала о ребенке. И чувствовала себя одураченной. Теперь ты все знаешь. Это из-за меня страдают эти люди…

– Мама, не преувеличивай. – Марк, раздосадованный, хлопнул себя ладонью по лбу. – Одному богу известно, что на меня нашло. Но когда эта девушка…

– Эми Уэлдон? Он кивнул.

– Когда она стала намекать на то, что я претендую на место любовника старика… – Он судорожно сглотнул. – Мама! Меня уже тошнило от всего этого. Однако, когда я первый раз очутился в усадьбе, я был полон решимости забрать у них все – дом, деньги старика Уэлдона, – чтобы отдать тебе. Правда, вскоре выяснилось, что забирать особенно нечего. Эми выходит замуж за этого Бодена, потому что у него есть деньги, чтобы восстановить усадьбу. Мама, я не могу спокойно смотреть, как Джиф Уэлдон манипулирует этими людьми.

– Марк, он и мной так же манипулировал. Не забывай.

– Не забуду. Никогда. И никогда не прощу.

– Думаю, все же надо постараться. Кажется, эта Эми милая девушка. Постарайся простить, хотя бы ради нее. Должно быть, она не меньше тебя была потрясена, когда узнала правду о своем дядюшке и о том, что ты его сын.

– Возможно.

– Так что же тебя беспокоит?

– У меня не выходят из головы слова их экономки. Насчет того, что Эми уехала в Линкольншир.

– Отдохнуть? – Барбара подошла к столу и с гримасой страдания на лице медленно села. Видимо, каждое движение причиняло ей мучительную боль.

– Мама, что с тобой? Снова артрит?

– Ничего страшного. Мне не привыкать. – Она попыталась улыбнуться. – Дорогой, поставь чайник.

Марк прошел на кухню и вернулся, держа в руках две кружки и кувшин с молоком. Поставив все на стол, он сказал:

– Я положил две ложки чая. Нормально?

– Да, – ответила Барбара. – Чайник скоро закипит.

– Знаешь, – произнес Марк, – я ведь отправился на поиски Джифа Уэлдона не из жадности.

– Да, да, я понимаю. – Барбара подняла на него взгляд.

Он присел перед ней на корточки и взял ее за руки.

– Уайдейл по праву принадлежит мне. Мне и тебе. Даже больше тебе.

Барбара фыркнула от смеха.

– Ты опять за свое? Что я буду делать с этим каменным сараем?

– Продашь. Больше он ни на что не годен. Должен же Джиф Уэлдон хоть как-то загладить свою вину перед тобой.

– Нет, мой мальчик. Джиф Уэлдон ничего мне не должен. Он протянул мне руку, когда умерли мои родители и я осталась без средств к существованию. Так что мне не за что ненавидеть его. Если бы только он не обманывал меня… Я бы поехала в Уайдейл, даже если бы он не сделал мне предложения. Ему нужна была экономка, но он счел своим долгом предложить мне стать его женой. В душе он не такой уж плохой человек.

– Самовлюбленный эгоист и деспот. Он женился на тебе из корыстных соображений. Надеялся таким образом сохранить репутацию.

– Но есть же в нем что-то и хорошее. В каждом человеке можно найти что-то хорошее.

– Он использует людей…

– Бог мой, эка невидаль! – посмеиваясь, сказала Барбара. – Время от времени все мы используем кого-то.

Марк сердито нахмурился и встал.

– Мама, мне нужен телефон.

– Конечно, сынок. Это ты платишь здесь по счетам, так что тебе не пристало спрашивать у меня разрешения.

– Мне надо позвонить в Лондон. Кэтрин.

– Мне кажется, она хорошая женщина. Пригласи ее как-нибудь сюда. – Услышав, что на кухне засвистел чайник, Барбара, опершись о край стола, встала.

– Мама, не вставай, я схожу… Барбара отмахнулась.

– Звони своей Кэтрин, – сказала она. – Я еще в состоянии приготовить себе чай.

Кэтрин Блейк была не на шутку встревожена.

– Чтобы Эми Уэлдон поехала к Роджеру Клейбурну! Этого не может быть. Марк, что тебе сказала миссис Эберкромби, слово в слово?

– Ну, я хотел поговорить с Эми, справиться о здоровье ее жениха, который лежит в больнице. Экономка сказала, что Эми недавно уехала в Линкольншир одна.

– Но это еще ничего не значит. Откуда ей знать о Роджере и обо мне?

– Кэтрин, а что еще, по-твоему, ей там делать? Послушай, эта девушка достаточно натерпелась из-за меня, и мне совсем не хочется, чтобы она снова попала в беду, а судя по твоим рассказам, этот Клейбурн опасный тип.

– Он сущий дьявол. – Кэтрин поежилась. – Марк, он пытался убить меня.

– Может, Эми Уэлдон не собирается расспрашивать его о тебе?

– Марк, ты хочешь успокоить меня. На самом деле ты знаешь, что это не так, правда? Иначе ты не стал бы звонить мне.

– Черт побери! Откуда мне знать. Так или иначе, мы все равно бессильны что-либо предпринять. Она же дамочка своенравная. Если она что-то вбила себе в голову, ее не остановить.

– Так что же ты предлагаешь?

– Поехать за ней.

– Марк, опомнись. Ты в Шотландии, я в Лондоне. А Эми Уэлдон, скорее всего, уже на полпути к Линкольнширу.

– Не можем же мы сидеть сложа руки и ждать, пока он изобьет ее до бесчувствия, как тебя.

– Меня он избил, потому что я разорвала помолвку, – заметила Кэтрин. – Зачем ему причинять боль Эми?

– Наверное, ты права. Может, нам действительно лучше не вмешиваться.

– Да. По-моему, так будет лучше, – сказала Кэтрин, однако думала она при этом совсем о другом. Она на собственной шкуре узнала, кто такой Роджер Клейбурн, и прекрасно знала, что он способен на все. Именно поэтому она и переехала из тех мест. О, он мог пустить пыль в глаза, но это была лишь игра.

Голос Марка вывел ее из задумчивости.

– Кэтрин, вот что я сделаю. Завтра я еще раз позвоню в Уайдейл. Экономка сказала, что Эми обещала вернуться завтра во второй половине дня. Если она будет дома, значит, мы зря беспокоились. А если нет…

– Вот именно, – отсутствующим тоном сказала Кэтрин. – Если нет, тогда появится повод для беспокойства.

Положив трубку, она перевела взгляд на Ким, которая сидела на коврике и играла кубиками. Ее, Кэтрин, слова были продиктованы желанием успокоить Марка, притупить его бдительность. Сама же она прекрасно понимала, что не имеет права оставаться в стороне.

Эми Уэлдон приехала в Англию в надежде разыскать ее, а она, Китти, предпочла затаиться. Но теперь Кэтрин понимала, что надо действовать, и быстро. В противном случае Эми может оказаться в беде. Когда-то само имя Кип Уэлдон действовало на Роджера Клейбурна, как красная тряпка на быка.

Услышав, как в замке повернулся ключ, Кэтрин вскочила на ноги. Вернулась ее сестра, на которую она могла смело оставить ребенка. Нельзя было медлить ни минуты.

Погода была чудесная, не то что в тот день, когда они с Ричардом возвращались из Линкольншира, тогда дождь лил как из ведра. За спиной у Эми, на западе, над самым горизонтом висело солнце. Живые изгороди были усыпаны белыми майскими цветами, и воздух благоухал их ароматом. Эми мечтательно вздохнула. Она на секунду представила, что свадьба уже состоялась и они с Ричардом едут в какой-нибудь живописный уголок, чтобы провести там медовый месяц.

Однако время бежит незаметно. Не успеешь оглянуться, как наступит август, и она должна предупредить Кейт и Марти, чтобы они могли заранее планировать свой приезд. Эми поставила себе цель: за оставшееся до свадьбы время разыскать таинственную Китти. Она знала, что находится на верном пути. Китти когда-то была невестой Роджера Клейбурна, в котором вдруг произошла какая-то загадочная перемена, и он согласен встретиться с ней. На душе у нее посветлело. Через два-три дня Ричарда выпишут из больницы. В кои-то веки все складывается для нее удачно.

В половине восьмого Эми прибыла в отель; она позвонила Лиззи, чтобы успокоить ее, и в девять уже была в постели.

Впереди был трудный день.

Лиззи поднималась к себе наверх, когда зазвонил телефон.

Что-то сердито бормоча себе под нос, она поспешила в зал. Часы пробили десять вечера.

– Алло, Лиззи? Эми дома?

У нее затряслись поджилки.

– Это Ричард Боден?

– Ну да. Ты что, не узнала меня?

– Нет, нет… – растерянно пролепетала Лиззи. – Эми… ее нет дома. – Она лихорадочно соображала. Он непременно захочет узнать, где Эми. Зачем же она это ляпнула? Надо было просто сказать, что Эми уже спит.

– Нет дома?

Лиззи закашлялась, стараясь выиграть время. Ей необходимо было срочно сочинить какую-нибудь историю, в которой была хотя бы доля правды.

– Боюсь, что нет. Тебе не повезло. Кстати, Ричард, как ты себя чувствуешь? Надеюсь, тебе лучше? Наверное, несладко тебе приходится…

– Лиззи, не тяни. Что происходит? Где Эми?

– Э-э-э… она уехала…

– Уехала?

– Ну да.

– Можно спросить, куда?

– Э-э-э… в какой-то отель. Наверное, ужинает…

– Одна?

– Этого я не знаю. – Лиззи просияла, по крайней мере здесь она не солгала.

Она отчетливо слышала, как Ричард тяжело вздохнул.

– Тогда, может быть, ты передашь ей…

– Разумеется. Хорошая мысль. – К Лиззи постепенно возвращалось ее обычное самообладание.

– Передай ей, что меня завтра выписывают и что, может быть, она могла бы приехать за мной. Здесь что-то вроде аврала. Нет свободных мест, а им срочно нужны койки. Я более или менее в норме, так что меня решили выписать.

Когда до Лиззи дошел смысл сказанного, внутри у нее все оборвалось.

– Как выписать?

– В десять утра. Мне не терпится очутиться дома. Лиззи, так ты передашь?

– О да, конечно, передам. Не волнуйся.

– Спасибо, Лиззи. – Ричард помолчал, затем с тревогой в голосе спросил: – Лиззи, ты уверена, что с Эми ничего не случилось? Все-таки уже довольно поздно…

– Нет, нет, с ней все в порядке. Не волнуйся. – Лиззи начинала паниковать. Она хотела одного – чтобы Ричард побыстрее положил трубку. Тогда она немедленно позвонит Эми и сообщит ей новости, которым при других обстоятельствах девушка только порадовалась бы.

Наконец в трубке раздались гудки. Несколько минут Лиззи стояла неподвижно, прислушиваясь к тиканью часов. Затем глубоко вздохнула и набрала номер мобильного телефона Ричарда.

Эми разбудил писк телефона. Она как ошпаренная подскочила на кровати, потом протерла глаза и схватила лежавшую на ночном столике трубку. Кто мог звонить ей в такой час? А вдруг что-то случилось… с Ричардом? Только не это, только не с Ричардом! Бормоча что-то нечленораздельное, она судорожно пыталась на ощупь определить, где у телефона низ, а где верх.

Когда в трубке наконец раздался знакомый голос, она, больше не в силах сдерживаться, заорала:

– Лиззи! Лиззи!

– Эй! Вот что, слушай меня внимательно. Завтра он возвращается домой. Только что звонил мне. Пришлось соврать. Да, мэм, представьте себе, я соврала. Ради вас. А что я должна была сказать? Интересно, сделала бы ты то же самое для меня? Словом, все рухнуло. И все потому, что ты вбила себе в голову, что должна на ночь глядя мчаться черт знает в какую даль. Ты меня слушаешь? Так вот, лучше бы тебе вернуться и объясниться с ним лично, деточка, потому что меня в десять утра здесь точно не будет. Можешь на меня не рассчитывать. Все. Ты меня поняла?

– Лиззи! Помилуй, что ты такое несешь? О чем ты?

– О Ричарде Бодене, вот, о чем. Я знала, что до добра это не доведет. Помнишь, у Вальтера Скотта: "О, какую сложную паутину лжи сплетем мы, учась обману…" Так вот, я больше не собираюсь тебя покрывать. Девочка, возвращайся-ка побыстрее домой; вот все, что я тебе могу посоветовать.

– Я не могу, Лиззи. Должна же я наконец узнать, кто такая Китти.

– Не могу?! – вне себя от гнева взревела Лиззи.

– Успокойся, прошу тебя. Лучше скажи, почему Ричарда выписывают так рано?

– Что-то там случилось в больнице. Не хватает мест.

– Ладно. Теперь спокойно выслушай, что я тебе скажу. – В голове Эми уже созрел план. – Попроси Джона Грэма забрать Ричарда из больницы.

– А что я скажу Ричарду? А, девочка? Научи меня…

– Я сама позвоню ему. Во сколько, ты говоришь, его выписывают?

– В десять, – сухо проронила Лиззи. Эми живо представила, как она, грозно подбоченившись, недобрым взглядом сверлит телефонную трубку.

– Послушай, я бы позвонила Ричарду сегодня, но, боюсь, уже слишком поздно. Лиззи, только не волнуйся. Завтра ровно в десять тридцать я позвоню ему домой, обещаю. Главное, сделай так, чтобы Джон Грэм забрал его из больницы. Тебе самой не придется ничего ему объяснять. Честное слово.

– Зато вам, мэм, предстоит крупный разговор с ним! – выпалила Лиззи.

Эми усмехнулась.

– Что ж, рискну. Думаю, Ричард поймет и не будет сердиться.

– Он придет в ярость. Знай он, куда ты отправилась, он бы, как и я, места себе не находил.

– Лиззи, я уже большая девочка. Ты забыла, что я самостоятельно пересекла Атлантику?

– Не дерзи мне, детка! Я ложусь спать. А тебе будет лучше, если ты как можно быстрее вернешься домой. Понятно?

– Да, Лиззи, – с готовностью согласилась Эми и поспешно добавила: – Спокойной ночи.

В трубке раздались гудки, и Эми положила ее на столик. На губах ее играла улыбка. Ричард возвращается домой. Не пройдет и суток, как он будет снова принадлежать только ей одной. Скоро все станет на свои места. Она закуталась в одеяло и сладко зевнула. Это был трудный день, зато следующий обещал принести удачу. В этом она нисколько не сомневалась.

ГЛАВА 24

"Лендровер" петлял по узкой дороге посреди капустного поля. Небо было ясное, и "Грошовый тупик" уже не казался таким зловещим местом, каким Эми увидела его, когда приехала сюда в первый раз. И все же дом по-прежнему оставлял ощущение заброшенности. Не курился дымок над высокими трубами, не было видно никаких признаков жизни.

Эми свернула на еще более узкую колею, которая вела к дому, и остановилась недалеко от двери. Выйдя из машины, она увидела, что маленький розовый куст аккуратно подрезан и чьей-то заботливой рукой вокруг него вырваны все сорняки. И все же растению явно не хватало ухода; казалось, высаженное в эту неудобренную, твердую землю у самого фундамента, оно из последних сил цепляется за жизнь.

Надев сумку через плечо, Эми подняла голову. Из-за дома только-только выплыло бледное солнце. Было еще только около девяти, но Эми почему-то казалось, что Роджер Клейбурн встает рано. Наверное, ей надо было предварительно позвонить ему, тем более он сообщил, что болен, но в последний момент она решила не делать этого. В конце концов, они обо всем договорились и он сам сказал, что весь день будет дома.

Откуда ни возьмись налетел ветер, которому было раздолье на этих бескрайних полях. Эми зябко поежилась. Кому могла прийти в голову мысль поселиться в такой глуши, где не с кем перемолвиться словом и где единственной компанией были кочаны капусты? Эми обернулась и посмотрела вдаль, в ту сторону, откуда она приехала. Приблизительно в миле от фермы "Грошовый тупик" по шоссе, которое вело из Западного Норфолка в Линкольншир, тащился одинокий автомобиль.

Ветер усиливался. У Эми начали мерзнуть руки. Утром ей показалось, что будет тепло, поэтому из отеля она вышла в джинсах и рубашке с короткими рукавами; теплый свитер она положила в сумку. Оставалось надеяться, что в доме будет теплее. Она повернулась, поднялась по скрипучей лестнице на покосившееся крыльцо и постучала в дверь, краска на которой давно облупилась и облезла. Затаила дыхание и прислушалась. Ей не терпелось увидеть Роджера Клейбурна, единственного человека, который мог пролить свет на тайну исчезнувшей Китти. Дверь приоткрылась; в образовавшуюся щель ее внимательно разглядывали чьи-то глаза. Когда дверь наконец распахнулась перед ней, Эми на какое-то мгновение лишилась дара речи – перед ней стоял живой труп.

Выцветшая, когда-то коричневая, рубаха висела на нем, словно первоначально предназначалась человеку куда больших габаритов. Поверх рубахи он надел серый кардиган, который также был явно велик ему. Засаленные брюки на коленях пузырились. Он был в грязных и стоптанных домашних тапочках. Это был человек довольно высокого роста, но при этом он так сильно сутулился, что казался горбатым. Эми стало не по себе, когда она увидела потухший, безжизненный взгляд серых глаз. По крайней мере, он не соврал, что лежал в больнице, резонно решила она.

– Мистер Клейбурн? – спросила она. – Я Эми Уэлдон. Надеюсь, я не слишком рано.

Он запахнул полы кардигана, болтавшегося на нем как на вешалке, и каким-то жалобным голосом произнес:

– Нет, нет. Совсем не рано. Я встаю в шесть часов. Привычка, знаете ли. Я ведь когда-то один управлялся со всем этим. – Он обвел рукой капустное поле. – Заходите. Я не выношу холода.

Только теперь она заметила, что он дрожит всем телом. Решив, что это немощное создание едва ли способно причинить ей вред, Эми вошла в дом и последовала за ним. Он передвигался с трудом, шаркая, почти не отрывая ног от пола. Миновав три ободранные двери, они оказались в кухне.

На кухне стояла жара, источником которой служил небольшой электронагреватель, стоявший на каменной полке над кирпичным камином. Нагреватель был включен на полную мощность. Эми в нос ударил тошнотворный запах скисшего молока, прогорклого жира и табачных окурков.

Ощущение тошноты в последние несколько дней вообще сопровождало Эми постоянно. Если она спускалась к завтраку, разливавшийся из кухни аромат свежезаваренного чая заставлял ее разворачиваться, опрометью бежать к себе в спальню и судорожно глотать свежий воздух у открытого настежь окна. Ей доводилось слышать об утренних приступах тошноты в период беременности, но она никогда не думала, что это может быть так мучительно. Она часто ловила себя на том, что ей противен даже вид ее любимых блюд, что же говорить об одуряющей вони, которой была насквозь пропитана кухня Роджера Клейбурна!

Клейбурн, словно не замечая ее состояния, предложил ей садиться, указав на стул у самого камина. Эми покачала головой и прошла в угол, чтобы держаться поближе к двери и подальше от проклятого электронагревателя и кухонного стола, на котором стояла тарелка с яичницей и беконом и валялся надкусанный кусок поджаренного хлеба. Видимо, перед ее приходом он завтракал. Над газовой плитой у окна еще клубился дымок, грязная сковородка на одной из конфорок говорила сама за себя.

– Я посижу здесь, если не возражаете. Я не привыкла к такому теплу.

– И это вы называете теплом? – Он скорчил страдальческую гримасу. – По мне, так это ледник. Скорее бы лето, проклятый радиатор сжирает уйму денег.

Эми вымученно улыбнулась.

– Я не хочу отнимать у вас много времени, мистер Клейбурн…

Он нетерпеливо махнул рукой.

– Вы что, не успели войти, а уже собираетесь прощаться? Я-то думал, мы побеседуем как положено, по душам, не спеша. Вы ведь за этим, кажется, приехали?

Эми неуверенно кивнула.

– Мне действительно надо спешить. Понимаете, с моим женихом произошел несчастный случай, и…

– Почему вас интересует личность Китти? – перебил ее Клейбурн. Он подошел к ней и, придерживая на чахоточной груди полы кардигана, вперился в нее подозрительным взглядом.

Честность – лучший способ обойти щекотливую ситуацию, решила Эми.

– Китти была дружна с моим братом, – сказала она. – Он писал нам о ней, но мы не знаем ее полного имени.

Клейбурн презрительно фыркнул.

– Как трогательно.

– Мистер Клейбурн, вы ведь были там, когда погиб Кип Уэлдон? – Она заглянула ему в глаза и внезапно почувствовала острую жалость к этому человеку. Она понимала, что своими вопросами поневоле бередит его старые раны, которые, возможно, еще не до конца затянулись. Ведь когда-то он любил Китти, и вот теперь ей, Эми, приходится ворошить прошлое, воспоминания о котором, скорее всего, не вызывают у него ничего, кроме боли.

– Я услышал по радио, что машина с солдатами упала в реку, и поехал туда на тракторе, посмотреть, может, нужна какая помощь… но было уже поздно. Они нашли всех, кроме одного. Что пропадет именно он, такого мне и во сне не могло присниться.

– Разве вы его знали? – вполголоса произнесла Эми.

– Я бы вернул ее, если бы не он. Китти считала, что я не вижу, что происходит, но я же не дурак.

Его глаза вдруг лихорадочно заблестели, отчего он стал слегка смахивать на вампира. Эми отметила про себя, что когда-то он, должно быть, обладал довольно привлекательной внешностью: волевой подбородок, высокий лоб, широко расставленные глаза. У него были темные волосы, которые теперь – видимо, сказывалась перенесенная им болезнь – потускнели и заметно поредели. Если допустить, что вещи, которые были на нем, изначально принадлежали ему же, можно было заключить, что телосложением он когда-то походил на Ричарда – такой же высокий, широкоплечий, с узкими бедрами и мускулистыми ногами. В его руках даже теперь угадывалась недюжинная сила.

Клейбурн тяжко вздохнул и направился к стоявшему в глубине комнаты буфету, которого Эми прежде не заметила. На полке стояла старая фотография в рамке. Пожилая пара – мужчина и женщина. Он наклонился, и Эми заметила лежавшую перед фотографией белую искусственную розу. Эми вздрогнула. Розовый куст у входа и эта пыльная пластмассовая роза произвели на нее впечатление чего-то зловещего.

Он выдвинул один из ящиков, достал оттуда потрепанный альбом и подошел с ним к столу. Отодвинув в сторону свой недоеденный завтрак, он положил альбом на стол, открыл его и принялся что-то искать. Эми со своего места видела альбом вверх ногами, поэтому мало что могла разобрать.

– Ага! – воскликнул Клейбурн. – Вот она. – Он подошел к Эми и протянул фотографию. – Таким я был пять лет назад. Видите, во что я превратился? – Он стоял, склонив голову, и внимательно наблюдал за ее реакцией.

Как она и предполагала, Роджер Клейбурн был интересный мужчина. На цветном снимке он был запечатлен в плавках на пляже. Многие позавидовали бы обладателю этого хорошо сложенного, загорелого тела. Глаза его смеялись, однако надменная улыбка несколько портила впечатление. Да, у него была приятная внешность, и он знал об этом.

– Хороший снимок, – сказала Эми, возвращая ему фотографию.

– Это снимала Китти. Тогда мы были вместе. Он еще не появился на сцене.

– Он? – переспросила Эми, прекрасно понимая, кого он имеет в виду.

– Кип Уэлдон! Человек, который сломал мне жизнь.

– Мне жаль, что все так вышло. – Эми понимала, что сказала глупость, что ей не в чем каяться перед этим человеком, но она прочла в его глазах такую боль, что невольно вспомнила, как страдала сама, узнав о том, что Кип пропал без вести. Она на собственном опыте знала, что такое горечь утраты.

Он пристально посмотрел на нее и промолвил: