Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Сюзи (Трилогия - 2)

ModernLib.Net / История / Гарт Фрэнсис / Сюзи (Трилогия - 2) - Чтение (стр. 6)
Автор: Гарт Фрэнсис
Жанр: История

 

 


      В отличие от миссис Пейтон Сюзи вела себя точь-в-точь как положено при подобных обстоятельствах и являла собой образец убитой горем дочери. Когда в дом съехались соболезнующие друзья из Сан-Франциско и немногочисленные соседи, именно она трогательно живописала бесконечную доброту покойного по отношению к ней и свою собственную вечную к нему любовь, именно она вспоминала, его слова, которые можно было истолковать как зловещие предзнаменования, и собственные свои тревожные предчувствия, рожденные ее неизменной дочерней тревогой за него; именно она в тот роковой день поспешила домой, охваченная смутным страхом перед неведомым надвигающимся несчастьем; именно она рисовала Пейтона нежным, необыкновенно снисходительным отцом - портрет, в котором Мэри Роджерс не сумела узнать оригинала и который живо напомнил Кларенсу ее детские рассказы о том, как она якобы присутствовала при нападении индейцев на фургон ее родителей. Я отнюдь не хочу сказать, что Сюзи была совсем неискренна и просто разыгрывала роль; порой у нее начинались легкие истерические припадки, вызванные вторжением в ее однообразную жизнь этого подлинно трагического события, а также вниманием к ней всех знакомых, интересом к ее страданиям, как единственной дочери, и новым положением наследницы ранчо Роблес. Если слезы ее и могли показаться дешевыми, они, во всяком случае, были вполне настоящими и туманили ее фиалковые глаза и заставляли краснеть ее хорошенькие веки столь же успешно, как если бы их вырвало у нее самое безысходное горе. Черное платье придавало ее фигуре величавое достоинство, а нежному личику - благородную бледность печали. Даже Кларенс был растроган, хотя после взрыва бешеного гнева у тела своего старинного друга и покровителя он теперь постоянно пребывал в состоянии мрачной подавленности и рассеянности.
      Миссис Пейтон не заметила всей глубины происшедшей в нем перемены, хотя и была благодарна ему за безмолвную и бережную почтительность, с какой он отнесся к ее горю. Новая вспышка его мальчишеской импульсивности в такую минуту была бы ей неприятна. Однако она считала только, что он просто несколько повзрослел и стал более сдержанным, а его услуги - услуги единственного мужчины в ее доме - были ей пока совершенно необходимы.
      Пейтона хоронили в Санта-Инес, куда съехалась вся округа, чтобы отдать последний долг своему бывшему согражданину и соседу, чьи судебные и боевые победы столь их восхищали, особенно теперь, когда смерть превратила его в видную общественную фигуру. Его близкие решили вернуться на ранчо в тот же день: миссис Пейтон и девушки ехали в одной карете, служанки - в другой, а Кларенс верхом. Они уже приближались к лощине, когда Кларенс, немного опередивший кареты, вдруг заметил, что над метелками овсюга внезапно возникла странная фигура и принялась отчаянно махать ему руками. Приказав кучеру первой кареты остановиться, Кларенс поскакал к незнакомцу. К своему величайшему изумлению, он узнал в нем Джима Хукера. Хотя последний восседал на чрезвычайно мирной и неуклюжей лошадке, более привыкшей к плугу, нежели к седлу, он тем не менее по своему обычаю был вооружен до зубов. К луке его седла было приторочено большое ружье, а на поясе болтались нож и револьверы. Кларенсу было не до шуток, и он довольно резко осведомился, что, собственно, нужно от него Джиму.
      - Черт подери, Кларенс, дело-то обернулось серьезно. Суд вчера утвердил "сестринский титул".
      - Я это знал, дурень! Это же твой титул. Ты ведь уже вступил во владение своим участком и поселился на нем. Какого дьявола тебя принесло сюда?
      - Оно, конечно, так, - пробормотал Джим, запинаясь, - да ведь все ребята, получившие землю по этому титулу, съехались сюда "произвести раздел", как они выражаются, и захватить все, что удастся. Ну, и я отправился за ними. И узнал, что они решили захватить дом судьи Пейтона дом-то ведь на той земле. А вас никого не было, ну, они и захватили дом и сейчас там. А я потихоньку выбрался и поехал тебе навстречу, чтобы предупредить.
      Он замолчал, посмотрел на Кларенса, бросил мрачный взгляд по сторонам и обозрел свой арсенал. Несмотря на свою очевидную искренность, он, однако, не устоял перед соблазном использовать все возможности подобной ситуации.
      - Это может стоить мне жизни, - пояснил он угрюмо и добавил, зловеще покосившись на свое оружие: - Но я дорого ее продам!
      - Джим! - воскликнул Кларенс грозно. - Это опять твои выдумки?
      - Нет, - торопливо ответил Джим. - Клянусь, что нет, Кларенс. Честное слово. И знаешь что? Я тебе помогу. Они не ждут вас так рано и думают, что вы поедете по дороге. Так если я подниму тревогу у кораля, а вы пока проберетесь задами, может, вам удастся войти в дом - ведь они-то станут высматривать вас с другой стороны, понимаешь? Я подниму шум, а они пусть думают, что ты прознал про их затею и вернулся из Санта-Инес с отрядом.
      Кларенс мгновенно сообразил, какую практическую выгоду можно извлечь из фантастических планов Джима.
      - Отлично! - сказал он, горячо пожимая руку старого приятеля. Возвращайся потихоньку назад, оставайся возле кораля, а когда увидишь, что карета достигла верхней террасы, поднимай тревогу. Чем громче, тем лучше в карете никого не будет, кроме служанок.
      Он быстро вернулся к передней карете, в окне которой виднелось спокойное лицо миссис Пейтон, глядевшей на него вопросительно. Он коротко сообщил ей о нападении и о своем плане.
      - Вы были сильны и в худшие минуты, - добавил он тихо, - и я не сомневаюсь в вашем мужестве. Я прошу вас только довериться мне и немедленно вернуться в ваш дом. Ваше присутствие в нем сейчас абсолютно необходимо, что бы ни произошло позже.
      Его уверенный и решительный тон убедили миссис Пейтон, и она кивнула в знак согласия. Более того, в ее прекрасных глазах мелькнул гнев, тут же отразившийся и в глазах девушек: они задыхались от негодования, и щеки их пылали. Эти американки с западного побережья не собирались покорно смириться с подобной наглостью.
      - Вам нужно выйти из кареты, прежде чем она достигнет гребня, и последовать за мной прямо через поле. Я рассчитываю, - добавил он, поворачиваясь к миссис Пейтон, - на окно вашего будуара.
      Она кивнула: та же мысль пришла в голову и ей.
      - Страстоцвет расшатал прутья, - сказал Кларенс.
      - Если нет, нам придется протиснуться между ними, - спокойно ответила миссис Пейтон.
      Перед подъемом Кларенс спешился и помог дамам выйти из кареты. Он приказал кучеру медленно ехать к коралю и остановиться перед домом, а свою лошадь привязал к задку второй кареты. Затем вместе с миссис Пейтон и девушками он скрылся в зарослях овсюга.
      Там было жарко и пыльно, тонкие подошвы их ботинок скользили по рассыпающейся глине, а упругие стебли цеплялись за черный креп их платьев, но они не жаловались. О чем бы они ни думали, в эту минуту главным для всех было одно: любой ценой проникнуть в дом. Миссис Пейтон достаточно долго жила в этих краях и прекрасно знала магическую силу "владения". Сюзи уже не была девочкой и испытывала чисто женский ужас при мысли, что чужие руки кощунственно коснутся ее вещей. Кларенс, который яснее остальных представлял себе истинное положение, был исполнен той же безмолвной решимости, а Мэри Роджерс черпала воодушевление в своей преданности друзьям.
      Внезапно со стороны кораля до них донеслись жуткие вопли, и они остановились. Но Кларенс немедленно узнал боевой клич Джима Хукера - куда более ужасный и свирепый, чем подлинный клич индейцев, которому тот пытался подражать. И шесть выстрелов, прогремевших вслед за тем, были, несомненно, произведены дружеской рукой того же Джима.
      - Пора! - воскликнул Кларенс. - Мы должны бежать прямо к дому.
      К счастью, они уже добрались до угла касы, и длинные вечерние тени благоприятствовали им. Они напрягали все силы, а шум ложной тревоги, поднятой Джимом, оставался в их ушах вместе с вызывающими криками, которые доносились из патио и от главного входа.
      Они быстро обогнули здание, смело прошли мимо задних ворот, где, казалось, никого не было, и вскоре очутились перед окном будуара. Предположение Кларенса полностью оправдалось: решетка была настолько расшатана, что подалась при первом же усилии, а ветка страстоцвета послужила отличным рычагом, когда он вырывал ржавые прутья. Молодой человек протянул руку миссис Пейтон, но она с легкостью юной девушки сама вскочила на подоконник, а за ней последовали Мэри и Сюзи. Внутренняя рама сразу открылась под ее рукой, и в следующее мгновение все трое были уже в комнате. В окне показалось разрумянившееся, торжествующее лицо миссис Пейтон.
      - Все в порядке; они толпятся во дворе и перед парадным входом. Дверь будуара очень крепка, и они не смогут ее взломать, когда мы заложим засовы.
      - Этого не понадобится, - спокойно сказал Кларенс. - Вас никто не потревожит.
      - Но разве вы не войдете? - спросила она робко, не закрывая окна.
      Кларенс посмотрел на нее, и впервые после смерти Пейтона на его губах показалась легкая улыбка.
      - Конечно, я войду, но не так. Я войду через главные ворота.
      Миссис Пейтон хотела его расспросить, но он помахал ей рукой и быстро побежал вокруг дома к главным воротам. Они были полуоткрыты, и перед ними и под аркой сгрудились возбужденные люди, а в центре толпы, весь белый от пыли, весь черный от пороха и, по-видимому, пресыщенный бойней, стоял Джим Хукер, еще сжимая в руке револьвер. При появлении Кларенса те, кто оставался снаружи, юркнули под арку и заперли за собой ворота, но он уже успел обменяться с Джимом многозначительным взглядом. Когда он подошел к воротам, человек, стоявший у самой решетки, грубо спросил, что ему здесь надо.
      - Я хочу видеть вашего главаря, - спокойно ответил Кларенс.
      - Вы, может, и хотите, - усмехнулся тот, - да он-то не хочет.
      - Но, наверное, захочет, когда прочтет вот это письмо, адресованное его нанимателю, - продолжал Кларенс все так же невозмутимо и вынул из своего бумажника какой-то документ. В нем Франсиско Роблесу, доверенному представителю держателей "сестринского титула", предлагалось открыть мистеру Кларенсу Бранту свободный доступ на указанные земли, а также сообщить ему самые полные сведения о них. Человек за решеткой взял бумагу, просмотрел ее, взглянул на Кларенса, а затем протянул документ одному из своих товарищей, стоявших во дворе. Тот прочел и небрежной походкой направился к воротам.
      - Ну, так чего же вы хотите?
      - Боюсь, что возможность вести переговоры из-за крепкой решетки ставит вас в более выгодное положение, - медленно и угрожающе произнес Кларенс. - Однако мое дело очень важно, и я думаю, будет лучше, если вы откроете ворота.
      Раздались смешки, но тут же стихли, когда главарь сказал злобно:
      - Все это так. Но почем я знаю, про вас ли говорится в этой бумаге? Может, Панчо Роблес вас и знает, да мне-то неизвестно, кто вы такой.
      - Это вы можете узнать без всякого труда, - ответил Кларенс. - У вас тут есть человек, которому я известен, - мистер Хукер. Спросите у него.
      Главарь быстро обернулся и подозрительно посмотрел на Хукера, хранившего угрюмую невозмутимость. Кларенс не расслышал, что ответил молодой герой, но судя по всему, он поскупился на обычные зловещие и загадочные преувеличения. Главарь неохотно открыл ворота.
      - Все равно, - сказал он, не спуская с Хукера подозрительного взгляда, - он-то какое имеет к вам отношение?
      - Очень большое, - ответил Кларенс, войдя во двор и поднимаясь на веранду. - Он один из моих арендаторов.
      - Чего? - переспросил главарь и насмешливо захохотал.
      - Один из моих арендаторов, - повторил Кларенс, небрежно обвел глазами двор и в глубине души обрадовался, заметив, что находившиеся тут три-четыре мексиканца ему незнакомы и не служили прежде на ранчо. По-видимому, предательства старых слуг можно было не опасаться.
      - Один из ваших арендаторов? - повторил главарь, тревожно оглядываясь на своих товарищей.
      - Вот именно, - ответил Кларенс с деловой краткостью. - Как кстати говоря, и вы все, хотя у меня нет особой причины этим гордиться. Вы спросили, что мне здесь надо. Да то же, что, по-видимому, и вам. Я намерен вступить во владение этим домом! С одной только разницей, - тут он достал из кармана документ весьма внушительного вида. - Вот по всем правилам заверенная купчая, подтверждающая продажу мне всего "сестринского титула". Этот титул включает права на земли, лежащие между Фэр-Плейнс и прежней границей этого ранчо, куда вы сегодня незаконно ворвались. Вот эта бумага; можете ознакомиться с ней, если хотите. И ваши претензии на эту собственность могли бы обрести подобие законности, только если бы я их подтвердил. Только мое распоряжение могло бы оправдать беззаконие, которое вы учинили сегодня. И все, что вы сделали нынче утром, только подтверждает мои юридические права на этот дом. Если я заявлю, что вы действовали без моего разрешения - а это вполне в моей власти, - то вы окажетесь в положении бродяг, которых пинком гонят от чужой двери, в положении грабителей, которых хватает за шиворот полицейский, когда они лезут через забор.
      Все это было правдой. Никто не мог бы отрицать ни законности купчей, ни прав, которые она обеспечивала, ни той окраски, которую она придавала всему происшедшему. Люди, стоявшие вокруг Кларенса, были ошеломлены и испуганы, а некоторые даже усмехались нелепости положения, в котором очутились. Однако поведение Джима Хукера сделало эту малоприятную сцену еще нелепее. Без колебаний покинув группу изобличенных нарушителей чужих владений, он мрачно промаршировал к Кларенсу с презрительным видом человека, давно посвященного в тайну, и с миной победителя, даже не гордящегося своей победой, пренебрежительно выплюнул табачную жвачку на землю между собой и своими бывшими товарищами, словно проводя демаркационную линию. Немногочисленные мексиканцы начали тихонько отступать к воротам. Заметив, что его приверженцы готовы уже обратиться в бегство, главарь, который отнюдь не был трусом, очнулся от растерянности.
      - Эй вы там! Заприте ворота! - крикнул он.
      Когда створки ворот вновь захлопнулись, он неторопливо повернулся к Кларенсу.
      - Все это правильно, молодой человек, то есть насчет титула. Только вот что: может, вы и купили эту землю и стали законным собственником всей бросовой степи отсюда до Сан-Франциско - желаю вам всякой радости от этой вашей дурацкой покупки - и может, у вас за спиной целый зверинец таких вот красавцев (тут он указал на мрачного Джима), да только со всеми своими деньгами и приятелями вы позабыли про одно обстоятельство. Право владения-то у нас, а не у вас.
      - Именно в этом мы и расходимся, - невозмутимо сказал Кларенс. - Если вы потрудитесь осмотреть дом, то убедитесь, что он уже находится во владении миссис Пейтон, моей арендаторши.
      Он умолк, чтобы его слова могли произвести надлежащее впечатление. Но даже он не был готов к импровизированному и чисто театральному эффекту, который последовал за ними. Миссис Пейтон, которой надоело ждать, давно уже стояла в коридоре и слушала, а теперь при упоминании своего имени внезапно вышла на галерею в сопровождении двух девушек. Легкое удивление на ее лице, вызванное неожиданным открытием, что Кларенс является собственником дома, можно было истолковать и как знак неудовольствия, что кто-то потревожил ее уединение. Один мексиканец побледнел и испуганно поглядел в коридор, словно ожидая, что оттуда вот-вот выйдет судья Пейтон, покойный хозяин этого дома.
      Все попятились. Игра была безнадежно проиграна, и первыми это признали сами игроки. Более того, как ни мало уважали они закон и порядок, они еще не утратили рыцарственности, свойственной мужчинам Дальнего Запада, и каждый из них молча снял шляпу перед тремя безмолвными фигурами в черном на галерее. А обескураженный главарь даже разомкнул плотно сжатые губы, чтобы произнести извинение.
      - Нам... нам сказали, что в доме никого нет, - пробормотал он.
      - И сказали совершеннейшую правду, - произнес бойкий, юный, но несколько манерный голос. - Пока вы входили в ворота, мы влезали в окно.
      Слова, оскорбившие их слух, произнесла Сюзи, но она сделала драматический шаг вперед, и их гнев тут же угас при виде ее хорошенькой фигурки. Вслед за дерзкими словами, раскрывшими хитрый маневр, который лишил их усадьбы, воцарилась было зловещая тишина. Но тут внезапно дало о себе знать чувство юмора, которое нередко только одно и может укротить ярость подобной толпы. Главарь громко расхохотался, а вслед за ним остальные, и, размахивая шляпами, вся компания мирно покинула двор.
      - Но вы сказали, что купили эту землю, мистер Брант? Что это значит? - быстро спросила миссис Пейтон, внимательно глядя на Кларенса.
      Легкая краска - тщетный протест его правдивой крови - выступила на щеках молодого человека.
      - Дом принадлежит вам, миссис Пейтон, и только вам! "Сестринский титул" я приобрел по уговору с мистером Пейтоном на случай, если произойдет нечто подобное.
      Но миссис Пейтон по-прежнему не отводила от его лица гордого недоверчивого взгляда, и он вынужден был опустить глаза.
      - Ах, как это похоже на дорогого заботливого папочку! - сказала Сюзи и добавила вполголоса: - Боже мой, да ведь там, у ворот, стоит лгунишка Джим Хукер собственной персоной!
      ГЛАВА VIII
      Судья Пейтон завещал все свое имущество жене без каких-либо условий. Однако дела его оказались в чрезвычайном беспорядке, так же, как и бумаги, и хотя миссис Пейтон не удалось обнаружить документов, относящихся к последней его сделке с мистером Брантом, которая сохранила ей усадьбу, было совершенно очевидно, что он истратил значительные суммы, пытаясь воспрепятствовать разделу своего ранчо. Это огромное поместье, хотя и не отягощенное никакими закладными, тем не менее не приносило дохода, отчасти из-за судебных издержек, а отчасти из-за систематических злоупотреблений, неизбежных при его величине и никак не охраняемых границах. Скваттеры и "хватуны", никем не тревожимые, вспахивали землю судьи и собирали урожай, его стада и табуны то сами забредали, то угонялись за пределы поместья, благо никаких оград не существовало. У вдовы не было ни сил, ни желания преодолевать подобные трудности, и, следуя совету своих друзей и поверенного, она решила продать все поместье, кроме части, включенной в "сестринский титул", которая вместе с усадьбой была возвращена ей Кларенсом. Она уехала с Сюзи в Сан-Франциско, предоставив Кларенсу и слугам сохранять для нее дом, пока не будет восстановлен порядок. Таким образом, ранчо Роблес превратилось в штаб-квартиру нового собственника "сестринского титула": живя там, он вершил все дела, связанные с этой собственностью, посещал арендаторов, производил обмер входящих в нее земель и - крайне редко - собирал арендную плату. Не нашлось недостатка в скептиках, которые объявили последнюю более чем скудной и пришли к выводу, что этот щеголь из Сан-Франциско - в конце-то концов он был всего только сыном Хэмилтона Бранта, хоть и корчил из себя крупного землевладельца! заключил крайне невыгодную и глупую сделку. К своему большому огорчению, я должен сказать, что один из собственных его арендаторов, а именно Джим Хукер, в глубине души склонялся к этому же мнению и считал, что Кларенс тут следовал велению тщеславия и неумеренного честолюбия.
      Воинственный Джим зашел даже так далеко, что не преминул темно намекнуть Сюзи на это обстоятельство во время их недолгого совместного пребывания под кровом касы после успешного ее захвата. А Кларенс, еще помнивший былые капризы Сюзи и восклицание, вырвавшееся у нее, когда она узнала Джима, только дивился той дружеской фамильярности, с какой она встретила забытого товарища их детства. Однако он встревожился, когда впервые заметил, как легко и хорошо они понимают друг друга, и уловил странное сходство в их поступках и манере говорить. Обстоятельство это представлялось тем более странным, что внутренняя близость и сходство отнюдь не указывали на дружбу или хотя бы взаимную симпатию - наоборот, Сюзи и Джим относились друг к другу враждебно и подозрительно. Миссис Пейтон была холодно вежлива со старым товарищем Кларенса, но снисходительно любезна с нынешним его арендатором и доверенным, и ничего не замечала - слишком большую боль и досаду причиняло ей то обстоятельство, что Сюзи часто вспоминала давно прошедшие дни их демократического равенства.
      - Помните, Джим, как вы в фургоне однажды раскрасили мне лицо, чтобы я стала похожа на индейскую девочку? - спрашивала она лукаво.
      Но Джим, которому в присутствии миссис Пейтон и Кларенса вовсе не хотелось вспоминать свое прежнее скромное положение, отделывался короткими и неопределенными ответами. Кларенс, хотя его и умиляла эта видимая приверженность Сюзи к их общему прошлому, тем не менее очень страдал, замечая, насколько это неприятно миссис Пейтон, и, так же как она, был рад сдержанности Джима. После смерти Пейтона он почти не виделся с Сюзи, так что первое их тайное свидание в лесу оказалось и последним. Но Кларенса а насколько он мог судить, и Сюзи - это совсем не огорчало. Он держался с ней еще более мягко, ласково и бережно, чем прежде, хотя она этого словно не замечала, и все же ему смутно казалось, что его чувство к ней изменилось. В тех редких случаях, когда Кларенс задумывался об этом, он считал, что тут повинны недавние волнения, сознание долга перед покойным другом и некая тайная мысль, последнее время всецело владевшая им. Он верил, что со временем это пройдет. И все же ему было приятно, что Сюзи уже не в силах причинить ему боль, за исключением, конечно, тех случаев, когда она мучила миссис Пейтон: а тогда он полубессознательно вел себя, как покойный Пейтон, выступая в роли посредника. И все же неопытность его была так велика, что с трогательным простодушием он истолковывал происходящее, как неторопливое созревание его любви к Сюзи. Да, он еще сумеет сделать ее счастливой, но об этом можно будет подумать потом. А сейчас провидение, казалось, ниспослало ему достойное призвание и цель, которых не знала его бездеятельная юность. Ему и в голову не приходило, что такая терпеливость означала только медленное угасание его любви.
      Тем не менее вокруг ранчо происходили чудесные изменения и возрождение калифорнийского ландшафта - такого знакомого и все же вечно нового. Широкая терраса, которая полгода желтела, выгорала и сохла под неизменным пронзительным небом, теперь была во власти плывущих туч, бегущих переменчивых солнечных лучей, четких дождевых струй и готовилась к воскресению. Пыль, ковром лежавшая на дорогах и тропах и совсем запорошившая невысокий дубняк перед лесистой ложбиной, была уже давно смыта. Теплое влажное дыхание юго-западных пассатов смягчило резкие сухие черты ландшафта и вернуло ему яркость красок, точно мокрая губка, которой провели по запыленной картине. Раскинувшаяся перед усадьбой равнина сверкала и обретала темную сочность. Спрятанный в лощине лес, очищенный и окрепший в своем уединении, брызгал дождевыми каплями на тропинки и овражки, которые теперь превратились в веселые ручьи. Приметное земляничное дерево вблизи поворота к усадьбе сбросило свой алый летний наряд и завернулось в коричневато-зеленое домино.
      Выпадали, конечно, и свинцовые дни, когда горизонт еле проглядывал сквозь частокол дождя, когда склон между террасами превращался в бурный каскад и лошадиные копыта беспомощно скользили по жидкой грязи троп, когда коровы увязали в трясине всего в нескольких шагах от проезжей дороги, которую нужно было переходить вброд, будто коварную реку. Выпадали и дни ураганных ветров, когда гигантские высохшие стебли овсюга падали, словно вывернутые с корнями сосны, причудливо пересекаясь друг с другом, а из узкой долины, где гнулись и раскачивались верхушки деревьев, доносился рев, подобный реву моря. Выпадали и долгие томительные ночи, когда ливень до самого утра стучал по красной черепице касы и барабанил по дранке новой веранды, что было еще более невыносимо. В такие часы Кларенс, живший на ранчо в полном одиночестве, если не считать слуг да какого-нибудь арендатора из Фэрвью, нашедшего здесь приют от непогоды, казалось, должен был бы задуматься над тем, как может повлиять уединение на его пылкую натуру. Однако он привык к монастырскому одиночеству, когда мальчиком жил в "Эль Рефухио", и ему не приходило в голову, что именно по этой причине оно, пожалуй, и окажется опасным. Время от времени он получал вести из шумного мира Сан-Франциско: несколько любезных строк от миссис Пейтон ответ на его подробный отчет о своей управительской деятельности, два-три слова о здоровье ее и Сюзи и об их занятиях. Она опасалась, что чувствительная натура Сюзи страдает от необходимости соблюдать траур среди городского веселья, и собиралась, когда дожди кончатся, привезти девочку в Роблес: перемена обстановки будет ей полезна. Письма были плохой заменой тихому счастью домашнего круга, которое открылось ему на столь краткий срок, но Кларенс стоически с этим смирился. Он бродил по старому дому, уже словно лишившемуся благоухания семейного уюта; и все же вопреки кокетливому разрешению миссис Пейтон ни разу не вторгся в священные пределы будуара и ревниво держал его запертым.
      Как-то утром, когда Кларенс сидел в кабинете Пейтона, туда явился Инкарнасио. Кларенсу нравился этот индеец, полууправляющий, полувакеро, и тот отвечал ему привязанностью, в которой собачья верность сочеталась с кошачьей уклончивостью, как было свойственно его натуре. Кларенс без труда завоевал его симпатии - какой-то родственник Инкарнасио служил в "Эль Рефухио", где среди простого люда еще бытовали романтические легенды о щедрости и благородстве мальчика-американца. Инкарнасио восхищался безрассудными выходками Кларенса еще до того, как его окончательно покорила по-княжески нерасчетливая покупка земли, став в его глазах неопровержимым подтверждением всего, о чем ему доводилось слышать. "Истинная кровь идальго всегда скажется, - произнес он тоном оракула. Разве не убили его отца подлые ублюдки? Ну, а эти, прочие - ба!"
      Теперь он стоял в кабинете, забрызганный грязью и полный таинственности, держа в руках сомбреро, а от мокрого серапе поднимался пар, и по комнате разливался запах конского пота и сигар-самокруток.
      Наверное, хозяин заметил, какая сегодня разбойничья погода? Злобная, коварная и черная, как грех! Стоит поднять руку, и ветер забирается под серапе и норовит сбросить тебя с лошади; ну, а грязь... Карамба! Через пятьдесят шагов передние ноги коня становятся толще медвежьих лап, а копыта превращаются в глиняные шары!
      Кларенс понимал, что Инкарнасио пришел к нему не для того, чтобы беседовать о погоде, и терпеливо ждал дальнейшего.
      Однако этот подлый дождь, продолжал вакеро, прибил к земле стебли, сравнял все борозды и очистил ложбины и овражки, а также - самое главное! - обнажил камни и всякий хлам, укрытый под летней пылью. Поистине чудо: Хосе Мендес после первых же ливней отыскал серебряную пуговицу, которую потерял еще весной. А нынешним утром он, Инкарнасио, припомнив, как долго и с каким старанем дон Кларенсио искал сапог, пропавший с ноги сеньора Пейтона, решил поглядеть на склоне второй террасы. И - матерь божья! Он его нашел! Весь промокший, в грязи, но совсем такой, каким он был при жизни сеньора Пейтона. До колесика шпоры!
      Инкарнасио вытащил сапог из-под серапе и положил его перед Кларенсом. Молодой человек сразу его узнал, несмотря на то, что кожа разбухла и пропиталась глиной, так что он скорее напоминал обувь какого-нибудь пропойцы, а не Пейтона, всегда одевавшегося с большим тщанием.
      - Да, это тот самый сапог, - сказал Кларенс тихим голосом.
      - Отлично! - воскликнул Инкарнасио. - Теперь, если дон Кларенсио соблаговолит внимательно поглядеть на американскую шпору, он увидит - что он увидит? Несколько волосков, которые запутались в острых зубчиках. Отлично! Это волосы лошади, на которой ехал сеньор? Конечно, нет, это ясно. Это не шерсть с боков или брюха коня - волоски слишком длинны. И они не того цвета, как грива и хвост. Откуда же они попали на шпору? Они были вырваны из риаты, сплетенной из конского волоса. Но ведь обычные лассо для вакеро плетутся из сыромятных ремней. Такое лассо не скользит, оно держит; риата сильно скользит и душит.
      - Но ведь мистер Пейтон не был задушен! - перебил Кларенс.
      - Да! Но, наверное, петля риаты была слишком велика - кто знает? Она могла соскользнуть с его плеч, стянуть ему руки и сбросить его с седла. Такие случаи не раз бывали! А на земле она скользнула дальше или он сам сбросил ее себе на ноги, но она запуталась в шпоре, и его поволокло по земле, пока не соскочил сапог, но он-то уже умер!
      Сам Кларенс давно уже считал, что Пейтон был убит именно так, однако с Инкорнасио он об этом почти не говорил. Теперь он молча поглядел на шпору, на вопиющие о правосудии волоски и убрал ее в бюро. Инкарнасио продолжал:
      - На ранчо Роблес нет ни одного вакеро, у которого была бы волосяная риата. Мы предпочитаем лассо, сплетенное из ремней: они тяжелее и крепче; они предназначены для быков, а не для людей. А эта волосяная риата - она из-за гор, с Юга.
      Наступила мертвая тишина, прерываемая только стуком дождя по крыше веранды. Инкарнасио слегка пожал плечами.
      - Дон Кларенсио не бывал там? Франсиско Роблес - тот, которого чаще называют Панчо, - он родом с Юга. Когда дон Кларенсио покупал титул, он же видел Франсиско, его держателя?
      - Я имел дело только с владельцами и то через посредство моих банкиров в Сан-Франциско, - рассеянно ответил Кларенс.
      Инкарнасио скосил желтоватые белки мутно-карих глаз на своего хозяина.
      - Педро Моралес, которого прогнал сеньор Пейтон, - сводный брат Франсиско. Они часто бывали вместе. Теперь, когда Франсиско получил золото, которым дон Кларенсио уплатил за титул, они почти не встречаются. Но Педро тоже богат. Матерь божья! Он играет в карты и кости и ведет себя, как идальго. Он на всех смотрит сверху вниз, даже на американос, с которыми играет. Правда, говорят, он стреляет не хуже лучших из них. Он хвастает и чванится, этот Педро! Он говорит, что будь все потомки знатных родов похожи на него, так они бы прогнали этих свиней с Запада назад за горы.
      Кларенс поднял голову, перехватил быстрый взгляд желтых глаз Инкарнасио, пристально посмотрел на него и встал.
      - Насколько я помню, я никогда его не видел, - ответил он спокойно. Спасибо за шпору, друг Насьо. Но пока никому про нее не говори.
      Однако Насьо не торопился уходить. Заметив это, Кларенс протянул ему сигару и закурил сам. Он знал, что вакеро непременно начнет свертывать ее заново и что это неторопливое занятие послужит предлогом для дальнейших откровений.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10