В своем исследовании о символике купола Ананда Кумарасвами подчеркнул один момент, особенно достойный внимания в том, что касается традиционного изображения солнечных лучей и его связи с "Осью Мира"; в ведической традиции солнце всегда находится в центре Вселенной, а не в ее самой высокой точке, хотя, с обыденной точки зрения, оно предстает, как пребывающее на" вершине древа"; и это легко понять, если символизировать Вселенную. Тогда солнце находится в центре последнего, а всякое состояние бытия — на его окружности. В любой точке этой последней "Ось Мира" выступает одновременно и как радиус круга, и как луч солнца; геометрически она проходит через солнце, чтобы продолжиться за пределы центра и продлить диаметр. Но это не все, и существует также "солнечный луч", продолжение которого не поддается никакому геометрическому изображению. Речь идет здесь о формуле, согласно которой солнце описывается как имеющее семь лучей; из этих последних шесть, расположенные попарно противоположно друг другу, образуют тривид ваджру, т. е. трехмерный крест. Те из них, что соответствуют Зениту и Надиру, совпадают с "Осью Мира" (скамбхой), тогда как те, которые соотносятся с севером и югом, востоком и западом, определяют протяженность «мира» (локи), олицетворяемую горизонтальной плоскостью. Что же до "седьмого луча", который пересекает солнце, но в направлении, противоположном только что указанному, дабы вести в надсол-нечные миры (рассматриваемые как область "бессмертия"), то он соответствует собственно центру. А следовательно, может быть изображен только самим пересечением трехмерного креста; его продолжение за пределы солнца, следовательно, никак не поддается изображению, и это в точности соответствует «несообщаемому» и «невыразимому» характеру того, о чем идет речь. С нашей точки зрения, как и с точки зрения любого существа, помещенного на «окружности» Вселенной, этот луч оканчивается в самом солнце и в некотором смысле отождествляется с ним как с центром. Потому что никто не может, будь то физически или психически, видеть сквозь солнечный диск; и этот переход "по ту сторону солнца" (который есть "последняя смерть" и переход к истинному "бессмертию") возможен лишь в плане чисто духовном.
      Теперь же для того, чтобы увязать эти соображения с высказанными ранее, важно отметить следующее: именно посредством этого "седьмого луча" «сердце» всякого отдельного существа непосредственно связуется с солнцем. Стало быть, именно он является "солнечным лучом" по преимуществу, сушумной, посредством которого эта связь утверждается как постоянная и неизменная; и это он же является сутратмой, соединяющей все состояния бытия между собой и с его всеобщим центром. Для того, кто обращен к центру своего собственного существа, этот "седьмой луч", следовательно, необходимо совпадает с 'Осью Мира", как раз о таком-то существе и говорится, что "Солнце для него восходит в Зените и заходит в Надире". Таким образом, хотя актуально "Ось Мира" не является этим "седьмым лучом" для любого существа, расположенного в той или иной конкретной точке окружности, она, однако, всегда является таковым виртуально, в том смысле, что существует возможность, через возвращение к центру, отождествиться с ним, из какого бы экзистенциального состояния ни осуществлялся этот возврат. Можно было бы сказать еще, что этот "седьмой луч" и является единственной истинной недвижимой «осью», единственной, которая, с универсальной точки зрения, может быть действительно обозначена этим именем; и что всякая частная «ось», соотносящаяся со случайной ситуацией, реально является «осью» лишь в силу этой возможности отождествления с ней. В конечном счете, именно это сообщает все его значение любому «локализованному» символическому изображению "Оси Мира", как, например, тому, что мы обнаружили ранее в структуре зданий, построенных согласно традиционным правилам. В особенности же тех, что увенчаны кровлей в форме купола, потому что именно к этой теме купола мы должны сейчас еще раз вернуться.
      Являются ли вещественным изображением оси дерево или центральный столп, либо же поднимающееся вверх пламя и "дымный столб" Агни в том случае, когда центр здания занят алтарем или очагом, оно, это изображение, всегда точно достигает вершины купола, а иногда даже, как мы уже отмечали, проходит сквозь него и продолжается вовне в виде мачты или рукояти зонтика в другом примере, эквивалентного символического значения. Здесь можно видеть, что эта вершина купола отождествляется с втулкой небесного колеса "космической колесницы"; а поскольку мы уже видели, что в центре этого колеса помещается солнце, отсюда следует, что прохождение оси через эту точку олицетворяет переход "по ту сторону Солнца" и сквозь него, о котором уже говорилось выше. Точно так же обстоит дело и в тех случаях, когда, при отсутствии материального изображения оси, купол на самой своей вершине прорезается отверстием (через которое поднимается, как мы только что напомнили, дым от очага, помещенного непосредственно внизу); это отверстие является олицетворением самого солнечного диска как "Ока Мира", и это через него осуществляется выход из «космоса», как мы уже объясняли в очерках, посвященных символике пещеры. Во всяком случае, именно через это центральное отверстие и только через него человеческое существо может перейти в Брахма-локу, которая есть область по существу "надкосмическая". И оно же является "узкими вратами", которые в евангельской символике открывают доступ в "Царство Божие".
      "Микрокосмическое" соответствие этих "солнечных врат" обнаружить легко, особенно если исходить из сходства купола с человеческим черепом, на которое мы указывали выше. Вершина купола есть «венец» головы, т. е. точка, которой достигает тонкая "венечная артерия", или сушумна, которая в прямом продолжении "солнечного луча" также именуется сушумной и которая на самом деле является, по крайней мере, виртуально, «внутричеловеческой» частью оси, если позволительно так выразиться. Этой точкой является отверстие, именуемое брахма-рандхра, через которые исходит дух человеческого существа, ставшего на путь освобождения, когда уже разорваны связи, соединявшие его с телесным и психическим человеческим целым (в качестве дживатмана).
      Само собой разумеется, что этот путь предназначен исключительно для существа, "достигшего знания" (видвана), для которого «ось» действительно отождествилась с "седьмым лучом" и которое отныне готово окончательно выйти из «космоса», перейдя "по ту сторону Солнца".

      Мы возвращаемся к вопросу об общей для всех традиций символике зданий, состоящих из основания с квадратным сечением, увенчанного кровлей или куполом более или менее строго полусферической формы. А поскольку квадратные или кубические формы соотносятся с землей, а формы круглые или сферические — с небом, значение этих двух частей тотчас же становится очевидным. Добавим, что земля и небо не обозначают здесь только два полюса, между которыми осуществляется вся манифестация, как это есть в дальневосточной Великой Триаде; они включают также, подобно тому, как это имеет место в индуистской Трибхуване, аспекты самого этого проявления, которые, соответственно, находятся ближе всего к каждому из полюсов и которые, именно по этой причине, именуются миром земным и миром небесным. Еще один момент, на котором нам пока не случилось остановиться и который, однако, заслуживает быть принятым во внимание. А именно: поскольку здание олицетворяет "космическую модель", то вся совокупность его структуры, будучи сведенной исключительно к этим двум частям, была бы неполной — в том смысле, что во взаимоналожении "трех миров" недоставало бы элемента, соответствующего "промежуточному миру". В действительности же этот элемент также существует, ибо купол или округлый свод не может покоиться непосредственно на квадратном основании; нужна, чтобы сделать возможным переход от одного к другому, промежуточная форма, которая была бы, своего рода, посредником между квадратом и кругом, форма, которой всеобще признан восьмиугольник.
      Реально эта восьмиугольная форма, с точки зрения геометрической, ближе к кругу, нежели к квадрату, потому что правильный многоугольник тем больше приближается к кругу, чем больше становится число его сторон. В самом деле, известно, что круг может рассматриваться как предел, к которому стремится правильный многоугольник, когда число его сторон возрастает бесконечно, и здесь можно отчетливо видеть характер предела понимаемого в смысле математическом: он есть не последний член стремящегося к нему ряда, но то, что находится за этим рядом. Потому что, сколь бы ни было велико число сторон многоугольника, последний никогда не сольется с кругом, определение которого по самой сути своей отлично от определения многоугольников. С другой стороны, можно отметить, что в ряду многоугольников, образованных на основе квадрата посредством последовательного удвоения числа его сторон, восьмиугольник является первым; он, следовательно, есть самый простой из всех этих многоугольников, и он же, одновременно, может считаться представителем всего этого ряда посредников.
      С точки зрения космической символики, рассматриваемой более конкретно в ее пространственном аспекте, форма кватернера, т. е. квадрат, если речь идет о многоугольниках, естественно, находится в связи с четырьмя сторонами света и их различными традиционными соответствиями. Чтобы получить форму восьмиугольника, нужно наметить между этими четырьмя точками еще четыре промежуточных, образующих вместе с первыми совокупность восьми направлений, являющихся тем, что различные традиции обозначают как "восемь ветров".
      При этом рассмотрении «ветров» обнаруживается вещь очень примечательная: в ведическом тернере «божеств», управляющих соответственно тремя мирами: Агни, Вайю и Адитья, именно Вайю соответствует промежуточному миру. В связи с этим и в том, что касается двух частей, нижней и верхней, здания, олицетворяющих, как мы уже сказали, мир земной и мир небесный, уместно заметить, что очаг или алтарь, обычно занимающий центр основания, очевидно, соответствует Агни и что «око», находящееся на вершине купола, олицетворяет "солнечные врата" и, таким образом, не менее строго соотносится с Адитьей. Добавим еще, что Вайю, поскольку он отождествляется с "жизненным дыханием", явно находится в непосредственной связи с областью психической, или с тонким проявлением мира, что окончательно делает обоснованным это соответствие, рассматривать ли его на уровне макрокосмическом или микрокосмическом.
      Естественно, в строительстве восьмиугольная форма может осуществляться различными способами, в частности, посредством восьми столбов, поддерживающих свод; мы находим пример этого в Китае, в случае Мин-тан, "круглая крыша которого поддерживается восемью колоннами, опирающимися, как на землю, на квадратное основание, потому что для осуществления этой квадратуры круга, идущей от небесного единства свода к квадрату земных элементов, нужно пройти восьмиугольник, находящийся с связи с промежуточным миром восьми направлений, восьми врат и восьми ветров". Символика "восьми врат", также упоминаемая здесь, свое объяснение получает в том, что врата (дверь) есть по самой сути своей место перехода и, как таковое, олицетворяют переход из одного состояния в другое, а конкретнее — от состояния «внешнего» к состоянию «внутреннему». По крайней мере, относительно, поскольку это соотношение «внешнего» и «внутреннего», на каком бы уровне оно ни находилось, всегда остается сравнимым с соотношением мира земного и мира небесного.
      В христианстве восьмиугольную форму имели древние баптистерии и, несмотря на забвение или пренебрежение символикой, начиная с эпохи Возрождения, ее еще и сегодня часто имеют крестильные купели. И здесь, что совершенно очевидно, речь идет о месте прохождения или перехода; впрочем, в первые века баптистерий располагался вне церкви, и лишь те, кто принял крещение, допускались внутрь нее. Само собой разумеется, что позднейшее перенесение купелей в саму церковь, но всегда с помещением их у входа, ничего не меняет в их значении. В определенном смысле и согласно только что сказанному нами, церковь по отношению к внешнему миру есть то же, что мир небесный по отношению к земному, а баптистерий, через который нужно пройти для перехода от одного к другому, соотносится тем самым с промежуточным миром. Но, кроме того, баптистерий находится с этим последним в еще более прямой связи в силу самого характера совершаемого в нем ритуала, который есть, собственно, способ возрождения, осуществляемого в области психической, т. е. на уровне элементов человеческого существа, которые по самой своей природе принадлежат к промежуточному миру.
      Что касается восьми направлений, то мы выявили согласованность между различными традиционными формами, которая, хотя и относясь к другому порядку соображений, нежели те, что мы конкретно имели в виду, представляется нам слишком достойной внимания, чтобы не упомянули о следующем: г-н Люк Бенуа отмечает, что "в Scivias св. Хильдегарды божественный трон, окружающий миры, олицетворяется кругом, поддерживаемым восемью ангелами". Так вот, этот "трон, который окружает миры", является предельно возможным точным переводом арабского выражения El-Arsh El-Muhit; и аналогичное представление встречается также в исламской традиции, согласно которой он (трон) также поддерживается восемью ангелами, которые, как мы уже объясняли в другом месте, соответствуют одновременно восьми направлениям и восьми группам букв арабского алфавита; следует признать, что такое «совпадение», по меньшей мере, удивительно! Здесь речь не идет уже о промежуточном мире; разве что функцией этих ангелов и является устанавливание связи между миром промежуточным и небесным. Как бы то ни было, эта символика может — в определенном аспекте, по крайней мере, — быть увязанной с предшествующей, если вспомнить о библейском тексте, согласно которому Бог "рассылает ветры своими посланцами", и заметить, что ангелы буквально являются божественными "вестниками".

      Символика "краеугольного камня" в христианской традиции основывается на следующем тексте: "Камень, который отвергли строители, тот самый, сделался "главою угла". Странно то, что эта символика чаще всего плохо понимается, вследствие распространенного смешения между этим "краеугольным камнем" и "основополагающим камнем", к которому относится другой, еще более известный текст: "Ты — Петр, и на сем камне я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее". Это смешение странно, говорим мы, потому что, с точки зрения специфически христианской, оно равнозначно смешению Петра с самим Христом; ибо именно последний явно обозначается как "краеугольный камень", на что указывают следующие слова ап. Павла, который, сверх того, открыто отличает этот камень от «основания» здания: "бывши утверждены на основании Апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа "краеугольным камнем" (summo angulari lapide), на котором все здание, слагаясь стройно, возрастает в святый храм в Господе, на котором и вы устроятесь (более буквально "состроенные вместе", coedificamini) в жилище Божие Духом". Если бы ошибка, о которой идет речь, была только современной, то, несомненно, вовсе не приходилось бы удивляться ей сверх меры, но, похоже, она встречается уже во времена, когда ее абсолютно невозможно приписать просто-напросто невежеству в символике. Следовательно, мы вынуждены спросить себя, не шла ли речь с самого начала о преднамеренном «замещении», объяснимом ролью Петра как «наместника» Христа (по латыни vicarius, что в этом смысле соответствует арабскому Халиф). Если это было так, то подобный способ «сокрытия» символики "краеугольного камня", по-видимому, указывал бы, что он рассматривался как заключающий в себе нечто исключительно таинственное; и мы увидим дальше, что подобное предположение вовсе не лишено оснований. Как бы то ни было, в этом отождествлении двух камней даже с точки зрения простой логики есть нечто невозможное, что ясно выявляется, как только мы мало-мальски внимательно исследуем процитированные тексты. "Основополагающим камнем" является тот, что кладется первым, в самом начале строительства здания (вот почему он называется также и "первым камнем" ). Как же мог он быть отброшен в ходе самого строительства? Для того, чтобы это стало возможно, "краеугольный камень", напротив, должен быть таков, дабы он еще не мог найти своего места; и действительно, как мы увидим, он может обрести его лишь в момент завершения всего здания целиком, и таким образом, он реально становится "главой угла".
      В статье, на которую мы уже указывали, Ананда Кумарасвами отмечает, что целью текста ап. Павла, очевидно, является представить Христа как единственное первоначало (принцип), от которого зависит все здание Церкви; и он добавляет, что "принципом вещи является не какая-либо одна ее часть среди других, не совокупность ее частей, но то, благодаря чему все эти части сводимы к неразложимому единству". "Закладной камень" (foundation-stone) может, в определенном смысле, также быть назван "краеугольным камнем" (corner-stone), как это обычно и делают, потому что он полагается в «угол» (corner) здания. Но он не является единственным, т. к. здание по необходимости имеет четыре угла; и даже, если говорить более конкретно о "первом камне", то он ничем не отличается от закладных камней других углов, за исключением своего расположения. Он ничем не отличается от них ни по своей форме, ни по своей функции, будучи в конечном счете лишь одной из равных друг другу опор; можно было бы сказать, что любой из этих четырех comer-stones «отражает» каким-то образом господствующий принцип здания, но никоим образом не мог бы рассматриваться как сам этот принцип. Впрочем, если бы речь и в самом деле шла именно об этом, невозможно было бы, даже логически, говорить об одном определенном "краеугольном камне", потому что и в самом деле их четыре; и тот, о котором речь, должен быть, следовательно, чем-то существенно отличным от corner-stone, понимаемого в общепринятом смысле "закладного камня", и сходны они лишь в своей общей принадлежности к одной и той же «строительной» символике.
      Мы только что упомянули о форме "краеугольного камня", и это чрезвычайно важный пункт: именно потому, что этот камень имеет особую и единственную форму, отличающую его от всех остальных, он не только не может обрести своего места в ходе строительства, но даже и сами строители не могут понять, каково же его предназначение. Если бы они его понимали, они, что очевидно, его бы не отбросили, а ограничились его сохранением до конца работы; они же спрашивают себя: "Что же им делать с камнем?" И, будучи не в силах ответить на этот вопрос, решают, сочтя его непригодным, "бросить его в мусор" (to heave it over among the rubbish). Назначение этого камня не может быть понято иначе, как другой категорией строителей, которые на этом этапе работы еще не вмешиваются: это те, кто прошел от "угольника к циркулю", и под этим различием следует понимать, естественно, различие геометрических форм, соответственно начертаемых с помощью этих инструментов. Т. е. форм квадрата и круга, самым всеобщим образом символизирующих, как известно, землю и небо; здесь квадратная форма соответствует нижней части здания, и круглая форма — его верхней части, которая, в этом случае, должна, следовательно, быть образована посредством купола или свода. В самом деле, "краеугольный камень" в действительности является "замком свода" (keystone); А. Кумарасвами говорит, что для выявления истинного значения выражения "сделался главою угла" (it become the head of the corner) его можно было бы перевести как it become the keystone of the arch, что абсолютно точно. И таким образом, этот камень — как по форме, так и по положению — действительно является единственным во всем здании, каковым он и должен быть, чтобы символизировать принцип, от которого зависит все. Возможно, удивятся, что это олицетворение принципа всей конструкции полагается последним; но можно сказать, что она, эта конструкция, во всей своей совокупности, определяется отношением к нему (это подразумевает ап. Павел, говоря, что на нем "все здание, слагаясь стройно, возрастает в святой храм в Господе") и в нем, в конечном счете, обретает свое единство. Здесь перед нами еще один случай аналогии, которую мы уже разъясняли по другим поводам, между «первым» и «последним», или «началом» и «концом». Постройка олицетворяет проявление, в котором принцип, первоначало выявляется лишь как конечное свершение. И в силу этой самой аналогии "первый камень", или "закладной камень" может рассматриваться как отражение "последнего камня", который и есть подлинный "краеугольный камень".
      Двусмысленность, заключенная в таком выражении как corner-stone, основана, в конечном счете, на различных возможных смыслах слова «угол»; Кумарасвами отмечает, что в различных языках слова, означающие «угол», часто находятся в связи с другими, имеющими смысл «голова» или «оконечность». Кефалон (kephale), «голова», в греческом языке, и «капитель» (capitulum, уменьшительное от caput) в архитектуре не может прилагаться иначе, как к вершине. Но акрос (санскритское agra) может обозначать оконечность в любом направлении, т. е. в случае здания, вершину или один из четырех «углов» (это последнее этимологически родственно греческому gonia, "угол"), хотя чаще всего прилагается также к вершине. Но что еще более важно, именно с точки зрения текстов, касающихся "краеугольного камня" в иудео-христианской традиции, так это рассмотрение древнееврейского слова, обозначающего «угол». Это слово pinnah, и встречаются такие выражения, как eben pinnah, "краеугольный камень", и rosh pinnah, "глава угла". И особенно примечательно то, что в метафорическом смысле это же слово, пиннах, употребляется для обозначения «вождя»; выражение, означающее "вождя народов" (pinnoth ha-am) в Вульгате переводится буквально как angulos populorum. «Вождь» ("chef") этимологически есть «голова» (caput), a pinnah через корень слова связывается с pne, что означает лицо; тесная связь этих идей, «головы» и «лица» очевидна, и, кроме того, понятие «лицо» принадлежит к широко распространенной символике, которая заслуживала бы отдельного изучения. Другой смежной идеей является идея «точки» (которая обнаруживается в санскритском agra, греческом akros, латинском асег или acies); мы уже говорили о символике точек в связи с символикой оружия и рогов, и мы видели, что она соотносится с идеей оконечности, но в особенности с тем, что касается высшей оконечности, т. е. самой высокой точки, или вершины. Все эти сближения, стало быть, лишь подтверждают то, что мы сказали о положении "краеугольного камня" на вершине здания; даже если есть и другие "краеугольные камни" в расхожем смысле этого слова, то именно этот единственный реально является "краеугольным камнем".
      Мы находим и другие интересные указания в значениях арабского слова rukn, «угол» или «закоулок»: это слово, в силу того, что оно обозначает оконечности вещи, т. е. ее наиболее удаленные и, следовательно, наиболее скрытые части (recondita и abscondita, можно было бы сказать по-латыни), иногда приобретает смысл «секрета» или «тайны». И в этом отношении его форма множественного числа, аркан (arkan), должна быть сближена с латинским арканум (arcanum), которое равным образом имеет этот смысл и с которым арабское слово являет разительное сходство; по крайней мере, употребляемый в языке герметистов термин аркан, несомненно, находился под прямым влиянием арабского слова, о котором идет речь. Кроме того, rukn имеет также и смысл «основания» или «фундамента», что возвращает нас к corner-stone, понимаемому как "закладной камень": в алхимической терминологии слово эль-аркан (el-arkan), когда оно употребляется без дополнительных уточнений, обозначает четыре элемента, т. е. субстанциальные «основания» нашего мира, которые уподобляются, таким образом, закладным камням четырех углов здания, потому что на них, в некотором роде, созидается весь телесный мир (также олицетворяемый квадратной формой). Тем самым мы опять впрямую приближаемся к той самой символике, которая занимает нас в настоящее время. В самом деле, существуют не только эти четыре аркана, или «базовых» элемента, но есть также и пятый rukn, пятый элемент, или «квинтэссенция» (т. е. эфир, el-athir); последний не пребывает на том же плане, что и остальные четыре, потому что он есть не только основание, подобно им, но самый принцип этого мира. Он будет олицетворяться, стало быть, пятым «углом» здания, которым является его вершина; вот этому «пятому», который в действительности является «первым», собственно, и подобает наименование высшего угла, угла по преимуществу или "угла углов" (rukn el-arkan), потому что именно в нем множественность других углов приводится к единству.