- Я ничего тебе не скажу, мама. Давай считать, что я ничего не говорила, а ты ничем не клялась.
      - Что он тебе наговорил? - полюбопытствовала Вера Степановна с некоторым даже сочувствием.
      - Я не общаюсь с Дымшицем, - раздраженно ответила Анжелка. - У меня достаточно друзей, не надо делать из меня дуру. Но с ним ничего не должно случиться, мама. Ни-че-го. Это и в моих, и в твоих интересах, ты же умная женщина, мама!
      - Может, и умная, но ничего не понимаю, - призналась Вера Степановна. Может, все-таки объяснишься? При чем здесь я?
      - Я тебе все сказала, - Анжелка вскочила, чувствуя удивительную легкость в теле, и, как на крыльях, выскочила из кухни собирать вещи. С непривычки от этой легкости ее слегка заносило, пока она набивала сумку, а впрочем, вещичек было немного, в основном шмотки и разного рода заначки - в пять минут она собралась и с дорожной сумкой вышла в прихожую, а мать сидела на кухне чугунным изваянием и смотрела в окно.
      - Квартира твоя готова, так что я тебе ничего не должна, - сказала Анжелка ей в спину. - А ты Владимиру Николаевичу должна зарплату и премиальные. Не обижай его - он тебе еще пригодится.
      - Я пока что тебя с работы не отпускала, - не оборачиваясь, ответила мама. - Сдадите послезавтра квартиру - будут вам и зарплаты, и премиальные. И чтоб энциклопедия была, и расписка от старушки - все как положено.
      Анжелка подумала, потом запихнула в баул свою холщовую сумку.
      - До свидания, мама, - сказала она.
      - Пиздуй-пиздуй, - откликнулось изваяние.
      С этим напутствием Анжелка и выскочила в июньскую ночь, под ласковый дождик, замывающий все дорожки в прошлое.
      6.
      А у Дымшица было так: вернувшись с Каннского фестиваля, он узнал от партнеров, что на "Росвидео" попытался наехать некий авторитет Кондрат, он же для окормляемой братии Сергей Лексеич. Наезд был обставлен настолько фарсово и нелепо, что скорее позабавил, нежели обеспокоил компаньонов Тимофея Михайловича. По их оживленным ироническим пересказам - приехал с двумя быками на "лендровере" мужичонка, одетый на скорую руку в лучших салонах коньковской ярмарки - худой, но с брюшком, серый и неприметный, как вошь, - приплелся в директорат и начал вешать компаньонам лапшу на уши про черный передел, надежную крышу и себя, любимого, какой он, Кондрат, выдающийся и какой он крутой Кондрат, как выгодно с ним дружить в мире, где все подверстано под одну крышу, и с ходу в продолжение темы предложил поделиться с братвой четвертью акций. На деликатный вопрос компаньонов, какую братву имеет в виду Сергей Лексеич, последний недвусмысленно дал понять, что имеет в виду братву долгопрудненскую; ему объяснили, опять-таки в очень корректной форме, что он определенно ошибся адресом, после чего попытались сплавить на шефа безопасности для прояснения деталей и профессионального согласования позиций, но тут Кондрат поскучнел, огорчился, что ли, на душевную черствость и пошел восвояси, пообещав заглянуть как-нибудь в другой раз через недельку. Вы тут подумайте, посовещайтесь, сказал он напоследок. Компаньонов чуть кондратий не хватил со смеху, но ничего, сдержались, пообещав вникнуть.
      Служба безопасности, вникнув, представила по данному инциденту следующее заключение. Кондрат (в миру Сергей Алексеевич Кондратенко) реален, но обретается у черта на куличках, на благодатных северных почвах лианозовского рынка и тамошней нехилой промзоны; активность долгопрудненских в центре сводится к посещению заведений типа Night Flight и не является деловой; скорее всего, имела место чистой воды импровизация - возможно, по наводке кого-то из рядовых сотрудников "Росвидео" - последняя версия взята в разработку, но скорых результатов не обещает.
      - Тут что-то не так, - сказал Тимофей Михайлович, обращаясь в присутствии компаньонов к шефу безопасности. - На таком уровне и в такой манере требуют "кэш", а не акции. Чует мое среднее ухо, что никакая это не импровизация, а что-то типа блатной прелюдии к серьезному разговору. Попробуйте прокачать вашего батьку через Бюро, пусть они еще поработают по этому эпизоду. Тут что-то не так.
      Он сразу смекнул, откуда ветер, но не мог поделиться соображениями ни с партнерами, ни с охраной. Следовало для начала провериться, а кроме того, очень не хотелось подставляться в качестве источника бед. Тем не менее Дымшиц мобилизовал охрану и попытался сбить ироническую спесь с компаньонов. Те не разделяли его озабоченности, полагая, что Тимофей роет копытами после оттяжки на Лазурном-то бережку, хотя вообще-то безопасность была коньком компаньонов, предметом их почти мальчишеской гордости. Наработав в прошлой жизни изрядные связи в потустороннем мире, они и службу безопасности укомплектовали выходцами с того еще света, никогда не упуская случая прихвастнуть, что половина личного состава "секьюрити" штурмовала президентский дворец в Кабуле, а другая половина этот захват готовила. Фактически их служба была структурным подразделением известнейшего охранного бюро, работавшего в тесном контакте с силовыми и постгэбэшными ведомствами. Никакой другой крыши у "Росвидео" никогда не было - если и возникали инциденты, подобные нынешнему, они оперативно, бесшумно и неведомо как гасились через бюро (слово это писалось с маленькой буквы, а произносилось с большой, с придыханиями и модуляциями, возбуждавшими у сотрудников приятные ностальгические реминесценции). Полагали, очевидно, что эпизод с Кондратом из той же серии. Дымшиц имел основания думать, что это не так: если Кондрат объявился с подачи Верки-усатой, дело пахло керосином и серьезными, очень серьезными напрягами. Ее уровень был сильно повыше. (Он имел представление не только о разветвленных многолетних связях Веры Степановны с ГУВД и городскими властями, не только о концентрированной финансовой мощи ее торгового дома, фонда и банка, но и о тех огромных, несоизмеримых даже с ее масштабами суммах, которые прокачивались через Арефьеву в оба конца, то есть в общак и в Европу.) Стоило ей только пожаловаться, что ей жмет какой-то там Дымшиц... Даже если она не хотела его закопать, а рассчитывала всего лишь чувствительно прищемить за яйца дура-баба не понимала, что контролировать дальнейший ход событий не сможет, потому что решение ее проблем брали на себя совсем другие по психологии и по отношению к Дымшицу люди, очень серьезные люди, не чета Кондрату. А кроме того, по ходу подобных дел сама собой кристаллизуется своя собственная, неизбежная и невеселая логика. Так что было о чем задуматься Тимофею Михайловичу - тем более что предчувствия его имели свойство сбываться.
      Ровно через неделю Кондрат заявился вновь, притом не один. Кроме быков, которых тормознули на входе, при нем был приличного, но отвратного вида молодой человек с роскошным кейсом, круглыми золотыми очками a-la Джон Леннон и не то напомаженными, не то как-то иначе зализанными назад волосами, отрекомендованный просто Андрюшей, деловым консультантом. Переговоры велись в кабинете исполнительного директора: по одну сторону совещательного стола сидели компаньоны и примкнувший к ним по ходу беседы шеф безопасности, по другую - незваные гости; Дымшиц в центре, за рабочим столом, вроде как председательствовал собранием. "Просто Андрюша" внятно артикулировал запросы Кондрата: 25% акций плюс место наблюдателя в Совете директоров. Мы не думаем, заметил он, что наши требования покажутся господам чрезмерными. Пожертвовав четвертью акций, концерн перестанет быть "белой вороной" в сферах реального бизнеса и вольется в могущественные структуры, отечески заинтересованные в его дальнейшем развитии. Это высокая, но разумная плата, подчеркнул Андрюша, улыбаясь господам безжизненной деловой улыбкой.
      Тимофей Михайлович в ответном слове был прост и доступен в любой бинокль. В ваших словах, господа хорошие, может и есть резоны, а может, нет - таков был смысл ответного выступления.
      - Могущественные структуры, которые нам тут навешивают, должны проявиться и вступить в конкретный диалог со структурами, опекающими концерн, - так делается всегда и всюду, "Росвидео" в этом смысле отнюдь не является белой вороной. Мы люди скромные, для нас дисциплина и порядок превыше всего. Как мы понимаем порядок? - порядок мы понимаем так, что рынок поделен, и люди без мордобоя, с песнями окучивают отведенные им участки. Вы создаете торговые ряды в Лианозове, мы - всероссийский рынок производства и продажи видеокассет. Есть определенная разность масштабов, которую в деловом мире принято чтить. Разрешить проблему могут только вышестоящие структуры. С нашей стороны представителем таковой является Николай Петрович - шеф безопасности посмотрел сквозь Кондрата, тот взглянул на Петровича в упор и сощурился - с ним, собственно, и следует на данном этапе вести переговоры по существу.
      - Здорово, мент, - сказал Кондрат конкретно Николаю Петровичу. - Ты, что ли, на данном этапе главный по порнухе?
      - Порнухи не держим, - с ленцой отозвался шеф безопасности. - У нас чистое производство, без грязи.
      - Минуту, господа, я не закончил, - воззвал к договаривающимся сторонам Дымшиц. И продолжал: - Кроме того, чисто технически ваши требования - ваши предложения - представляются недостаточно проработанными. Мы не можем прийти в Госкомимущество и сказать: "Верните нам наши акции, мы нашли для них более выгодное размещение". И не можем собрать трудовой коллектив и сказать: "Братцы, к нам пришли такие партнеры, такие партнеры, давайте срочно сбросимся им на четверть акций". Народ у нас интеллигентный, профессиональный, он просто-напросто свалит от нас к конкурентам вместе с акциями. Это я не к тому, что пришли такие ломовые ребята и требуют невозможного - все возможно, что в разумных пределах, но это разумное решение надо искать, на него надо выходить. Это - предмет торговли, если хотите. А вот так, с бухты-барахты, одним наездом можно все развалить. Это не дело.
      - Ты кончил, исполнительный? - спросил Кондрат. - Теперь я скажу. Насчет чистоты вашего производства есть мнение, мужики, что оно у вас не совсем чистое. Вы, конечно, можете строить из себя целок, можете промышлять на Тверской под ручку с ментами, косить под первый бал Маньки Ростовой, только это на публику, для фраеров, а для нас вы нормальные бляди и сутенеры. Верно я говорю, Андрюха?
      - Сергей Лексеич имеет в виду характер деятельности омского и подольского филиалов, - пояснил консультант.
      - Сергей Лексеич имеет в виду, что вы не целки, - гнул свое Кондрат, - а значит, иметь вас - не только удовольствие, но и супружеский долг. Так что мы не шакалить пришли, а за своим. Эти левые филиалы дают вам те самые двадцать пять процентов, о которых базар. Теперь по акциям. Какой там у нас расклад?
      - Пять у трудового коллектива, десять у господина Дымшица, по двадцать пять у господ Иванина и Котова, - отрапортовал Андрюша.
      - А у господина мента?
      - Пусто-пусто.
      - Надо же, какая злая шутка природы, - Кондрат усмехнулся, сверля Николая Петровича взглядом. - Бык? Мент? Ментобык? И вы предлагаете по душам базарить с быком, искать компромиссы и все такое? Это вряд ли. Быков обламывают, а дела обговаривают в кругу умных людей типа тебя-вас-меня, - он обвел пальцем господ директоров и демонстративно повернулся к Петровичу боком. - Короче, так, мужики. Полномочия мои проверяйте, как умеете, только поторопитесь. Даю вам последнюю неделю, потом ставлю на счетчик. Оставь им, Андрюша, контактный телефон - и вперед, на воздуся. Посмотрим, сообразят господа позвонить или будут ждать, пока жареный петух клюнет в очко...
      - Сходи, освежись, - согласился Петрович, - до ближайшего отделения милиции.
      - Это почему? - насторожился Кондрат.
      - Так, для профилактики. Там из одного твоего быка ствол выпал, пока он знакомился с моими ребятами. Незарегистрированный, между прочим. Он его нашел на улице и вез в ближайшее отделение милиции. А ближайшее у нас на той стороне бульвара, за Палашевским рынком: Южинский переулок, дом семь. Пистолет уже там. Охранник тоже.
      - Ай да супермент, - Кондрат встал и нехорошо осклабился. - Ай да гостеприимство. Это уже и на вашей совести, господа хорошие...
      - Что-то вы действительно перемудрили, Николай Петрович, - растерянно пробормотал один из компаньонов. - Зачем так круто?
      - А ты как думал, Кондрат? - невозмутимо продолжал шеф безопасности. - Ты пришел к серьезным людям с очень несерьезным предложением - все взять да поделить, - к тому же не смог его обосновать. А это уже совсем некрасиво. Так, глядишь, завтра и у тебя что-нибудь найдут. Какой-нибудь манифест коммунистической партии под подушкой: ославишь себя и всех долгопрудненских. Ты подумай, Кондрат.
      - Один-ноль, - подытожил Кондрат. - Только учти, мент, за мной не заржавеет. И вы учтите, господа председатели.
      По уходу гостей полыхнул обмен мнениями по полной программе. Компаньоны пеняли Дымшицу на излишнюю мягкость, провоцирующую в Кондрате несбыточные надежды, а шефу безопасности, напротив, - на резкость прощального жеста: теперь по родному городу будет метаться осатанелый Кондрат, а кому это, елы-палы, надо...
      - Петрович, а как ты со своими орлами связь поддерживаешь? заинтересовался Дымшиц.
      Шеф безопасности выковырнул из уха микрофон размером с горошину и показал.
      - А приказы как отдаешь?
      - Приказы, Тимофей Михайлович, лучше всего командным голосом загодя. Придурков евонных повязали, как только Кондрат в лифт вошел, так что насчет милиции я распорядиться успел. А почему - разрешите доложить с начала и по порядку...
      После чего Петрович представил доклад, из которого следовало... Много чего следовало. Похоже, коренные долгопрудненские авторитеты не имели об инициативах Кондрата ни малейшего представления. Более того - там зрело мнение, что вор Кондрат явно пересидел на зоне и не попадает в струю гражданской жизни. Он был резок, старорежимен, слишком грубо душил и довел до полного запустения рынок, который получил в окормление год назад цветущим и шелестевшим, - а кроме того, слишком плотно, неавторитетно как-то подсел на марафет. Плюс картишки. Короче - недовольны были Кондратом долгопрудненские, и сами подумывали окоротить, так что церемониться нечего - себе дороже: излишняя деликатность может возбудить аппетит у настоящих акул.
      Далее последовал перечень оперативных мероприятий, позволявших держать Кондрата в поле видимости и слышимости. Утвердили.
      Что-то как-то все не складывалось в целостную картину. Вечером Дьшшиц для подстраховки позвонил своему старинному приятелю, одному Очень Большому Грузину, и рассказал как бы между прочим анекдот про Кондрата. Они сошлись во мнении, что Лазурный берег не климатит и блекнет в сравнении с Крымом и Черноморским побережьем Кавказа, а нынешние заметные глазу различия есть человеческий фактор, "ничтоже сумняшеся прэд мощной дланью столэтий", как выразился собеседник Тимофея Михайловича, любивший щегольнуть коренным знанием русского языка. По винам, французскому и грузинскому, мнения разошлись, под эту сурдинку Дымшиц пообещал завтра же прислать на пробу пару бутылок сотерна, а собеседник дал слово разузнать ради старой дружбы с Тимофеем Михайловичем, кто сочиняет под него "стол сквэрные анэкдоты".
      Через пару дней они вместе ужинали в грузинском ресторанчике "У мамы Зои". Опять говорили о теплых странах, женщинах, общих друзьях. Под конец ужина Большой Грузин обмолвился:
      - Тот человек, о котором ты спрашивал, - он опасен. Он волк на псарне, а это очень такая непредсказуемая ситуация. В такой ситуации много надежности не бывает.
      - Думаешь, есть смысл уступить?
      - Думать, Тимофей, придется тебе. Только учти... В своей команде на него обижаются - умные люди считают, что он не тянет, - а еще он слишком часто бывает в казино. И все эти казино принадлежат почему-то юго-западным. А это чревато - правильно, да? Чревато карточным долгом. А что такое карточный долг - это ты знаешь. А что такое юго-западные - этого даже я, Тимофей, не могу понять, хотя повидал на своем веку всякого... Они ходят с ноутбуками, знаешь, такие компьютеры с чемоданчиками, занимаются модой, шоу-бизнесом, работают по металлу и убивают живых людей за копейки, хотя сидят на миллиардах. Я этого не могу понять, честное слово... Мое слово там ничего не значит, потому что они новые русские, их нашли в авизовках, а я старый больной грузин московского разлива...
      Вот и все, что было сказано о Кондрате. Дымшиц поблагодарил за семилетнее "Киндзмараули", которое собеседник привез с собой, и за отнюдь не показную заботу: на весах, куда бросили его жизнь, слово и даже просто интерес, выказанный Большим Грузином, значили многое.
      Информацию о юго-западном следе Петрович взял с профессиональной сдержанностью - надо было еще принюхаться, с какого бока они лепятся на Кондрата. Потихоньку картиночка прорисовывалась. Еще через двое суток шеф безопасности с усталым, но довольным видом докладывал совету директоров о проделанной работе.
      Андрей Владимирович Блохин, с подачи Кондрата так и оставшийся в разработке "просто Андрюшей", оказался на редкость общительным и хлопотливым типом - просеять все его связи и все звонки в столь сжатые сроки не представлялось возможным. Тем не менее пенки с него сняли и кое-что нацедили. В бизнесе Андрюша крутился аж с 88-го года - обогащался, разорялся, уезжал в Германию, возвращался, в итоге - с мая 91-го содержит скромную посредническую контору из трех человек: себя, секретарши и порученца. За последние годы эта троица ухитрилась перепродать до полусотни объектов: недвижимость, автостоянки, рестораны, две гостиницы и три завода металлоконструкций. Как раз в настоящее время Андрюша окучивает четвертый такой завод, что безусловно свидетельствует о склонностях к систематике и планированию, - а впрочем, он вообще человек пунктуальный, судя по регулярному послеобеденному употреблению секретарши. Нелишним будет добавить, что все перепродажи идут в одну сторону под крылышко юго-западной группировки. Удалось засечь два звонка в одно интересное серо-буро-малиновое АОЗТ, именуемое "Варяг", в прошлом промышлявшее металлами в Прибалтику, австрийской тушенкой в Ижевск, эстонскими видеокассетами и прочими штучками-дрючками на грани фола. А то и за гранью, как в случае с арестованной в Эстонии партией якобы спортивных пистолетов. Но это в прошлом. Ныне это довольно солидная организация, имеющая отношение к операциям с государственным резервом стратегического сырья. Живет и здравствует это АОЗТ, "Варягом" именуемое, за высоким бетонным забором в районе станции метро "Калужская", на собственных образцовых складах в новехоньком коттедже, живет в свое удовольствие под охраной мордоворотов с лицензией из вполне юго-западного охранного агентства, - а еще, говорят, под коттеджем действует душевная банька с девушками-бильярдистками - и правильно говорят, потому что и банька, и бильярдистки имеются. Но это так, к слову. Совету директоров интересней будет узнать, что половину складов "Варяга" арендует молодая, но очень-очень крутая, мощно заявившая о себе с весны этого года фирма, торгующая немецкой водкой с забойными русскими названиями...
      - Водка дерьмо, - возразил один из компаньонов, Иванин. - Но за водкой стоят серьезные люди, это факт.
      - А вот самое интересное, - продолжал Николай Петрович, перебирая сводки. - Тридцать процентов акций "Варяга", а также тридцать процентов акций водочной фирмы принадлежат, как выяснилось, одному и тому же лицу, некоей Арефьевой Анжеле Викторовне, 1975 года рождения, - Петрович взглянул на директоров: похоже, имя ничего не говорило присутствующим, - которая, да будет вам известно, с 3 сентября прошлого года по 12 марта нынешнего работала у нас, вот тут, на "Росвидео", третьим помощником бухгалтера...
      Последовала эффектная пауза.
      - Кем-кем работала? - переспросил Иванин, он же генеральный директор концерна.
      - Третьим помощником бухгалтера. С официальным окладом, - Петрович поморщился, то ли силясь разглядеть на бумаге столь мизерную цифру, то ли из нелюбви к липе, - в сто пятьдесят тысяч рублей.
      - Бред какой-то, - Иванин развел руками. - Она что, шпионила за нами?
      - Не говори ерунды. Зачем хозяйке таких-то фирм работать у нас третьим помощником бухгалтера?! - возмутился другой компаньон, Котов, обращаясь непонятно к кому: то ли к другу Иванину, то ли к Николаю Петровичу.
      - Затем, чтобы освоить азы учета, - вздохнув, с облегчением буркнул Дымшиц. - Что ж... Теперь, по крайней мере, все ясно. И то хлеб.
      - Яснее некуда, - согласились партнеры, глядя на Дымшица со всегдашней смесью подозрения, надежды и ревности.
      - Давай, Петрович, выходи на Бюро. Ориентируй их на Веру Арефьеву: Лихоборский торговый дом, Лихоборский ЧИФ, банк "Лихоборы". А главное - на саму Веру Степановну Арефьеву в контексте ее потусторонних связей. Никакой это не Кондрат, ребята. На Кондрате мы отдыхали, а теперь будем иметь дело с бывшей бутлегершей по кличке Верка-усатая, - Дымшиц оглядел озадаченных компаньонов и для пущего эффекта добавил: - Только теперь она не бутлегерша, а самая богатая дама в России. И крутятся через нее такие денежки, такие, братцы мои, нехорошие денежки, что даже подумать страшно, сколько на них крови, грязи и мальчиков с винтовками СВД. Короче, влипли.
      - Бутлегерша... А бухгалтерша? - заволновались партнеры.
      - Это дочка. Делами не занимается, просто фирмы записаны на ее имя. А мамашу я хорошо знал, пока она не взлетела выше кремлевских звезд - брал у нее во времена сухого закона водку и расплачивался, между прочим, порнухой... Прошлым летом она попросила пристроить дочь в бухгалтерию: пусть девочка изучает компьютер, делопроизводство, учет... Разве откажешь такой Вере Арефьевой? - Дымшиц развел руками и обратился к Петровичу. - На всякий случай разузнай в бухгалтерии - может, были по работе конфликты, амуры, недоразумения...
      - В бухгалтерии никто ничего, - ответил шеф безопасности. - Ни с хорошей стороны, ни с плохой. Но конфликтов не было: тихо пришла, тихо ушла.
      - По крайней мере понятно, откуда они знают расклад по акциям, - сказал Иванин. - Это уж точно дочка разнюхала, больше некому.
      - Вообще-то за начальством такого не водится, чтобы дочерей засылать агентами, - заметил Петрович; трое директоров опомнились и согласились: это верно, пожалуй.
      Другой компаньон заметно нервничал, терзаясь смутными подозрениями насчет Дымшица, и несколько раз за время беседы обращался к нему с вопросом:
      - Ты можешь мне объяснить, какого дьявола ей сдались наши акции, этой твоей бутлегерше?
      - Она такая же моя, как твоя, - огрызался Дымшиц. - Хотя то, что вскорости она поимеет нас всех, это вполне возможно.
      - Нет уж, извини, Тимофей: это твоя знакомая, а не моя или иванинская, настаивал Котов, раздувая скандал на пустом месте.
      - Понимаешь, Гена, у меня пол-Москвы знакомых - в этом есть свои минусы, конечно, но и свои плюсы. По крайней мере, я знаю ее уязвимые места. А если б она была твоей знакомой, Гена, я из ее уязвимых мест мог бы назвать только неразборчивость в связях.
      - Вот и занимайся своей бутлегершей, а не подставляй нормальных людей, огрызнулся председатель совета директоров. - То есть решать будем мы, - он взглянул на кивнувшего Иванина и уточнил: все вместе, а контактировать с этим отребьем будешь ты как самый осведомленный.
      После этого, слегка охолонув, стали уточнять стратегию в свете полученных данных. Решено было - если Кондрат не предъявит внятных полномочий - вывести его из игры или хотя бы временно нейтрализовать: срок ультиматума истекал, а реактивность Кондрата и перспектива подсесть на счетчик действовали на нервы. Никто, как водится, не хотел умирать - но и делиться акциями за просто так неведомо с кем тоже дураков не было.
      В назначенный срок Кондрат с Андрюшей явились не запылились, но наверх, в коридоры директората, их не допустили. Петрович встретил гостей внизу и, не пригласив сесть, поинтересовался полномочиями Кондрата. Тот велел менту сбегать за хозяевами, на что Петрович невозмутимо ответил:
      - Ты, Сережа, напрасно горячишься. Пока ты выступаешь от своего имени, ты мой и только мой. Ты нам по размерам не подходишь.
      И добавил, обращаясь к Андрюше:
      - Можете, Андрей Владимирович, передать по инстанциям: Кондрат нам неинтересен.
      Поиграв с Петровичем в гляделки и подергав скулой, Кондрат удалился, и в ту же ночь на складе подольского филиала полыхнул пожар, одних кассет сгорело на пол-лимона зеленых, а по московскому особняку "Росвидео" на полном ходу, демонстративно бабахнули из гранатомета, надругавшись над роскошной купеческой лепниной фасада.
      В ответ на это "лендровер" Кондрата среди бела дня был задержан муниципалами и подвергнут тщательному досмотру. Кондрат со товарищи посмеивались, пока под передним правым сиденьем дотошные муниципалы не обнаружили завернутую в ветошь книжицу, а именно "Критику Готской программы" товарища Карла Маркса в солидном послевоенном издании Политпросвета, к тому же - пикантная деталь - со штампами Лианозовской библиотеки, полгода назад закрывшейся за ненадобностью. Журналисты на другой день восторженно смаковали подробности, даже состряпали телесюжет для Европы. Гадскую эту программу Кондрат, естественно, своей не признал, но уже не смеялся, а когда из-под корешка обложки пинцетиком извлекли пакет с кокаином, задергался, заработав несколько болезненных ударов по ребрам, заорал о ментовской подлянке и забрызгал капот обильной, как из огнетушителя, пеной. Пакетик оказался стандартным - 3,8 грамма (60 гранов по-ихнему), а главное - экспертиза сняла с него отпечатки пальцев Кондрата, который и загремел в Бутырское СИЗО на тридцать суток как минимум.
      Петрович в ответ на поздравления только пожимал плечами и ухмылялся.
      В ответ на это...
      Ославленный на всю Европу Кондрат отбывал задержание в Бутырках; на "Росвидео" гадали, кто придет на его место, и сидели как на иголках. Неделю все было тихо, и вдруг на ровном месте земля содрогнулась и разверзлась самым жутким своим оскалом: Гену Котова вместе с шофером рванули под окнами его дома в Крылатском, да так, что хоронить председателя совета директоров пришлось в закрытом гробу.
      Это было так грубо, так непоправимо и неожиданно, а главное - так убедительно, что даже Костя Иванин все понял сразу. Даже сообразительный Дымшиц сообразил.
      На третий день после похорон оставшиеся в живых компаньоны сидели в роскошном кабинете покойного, как в собственном мавзолее, и пытались придать сидению вид делового заседания. Из докладов наружной службы бюро следовало, что ни Андрюша, ни деморализованные боевики Кондрата прямого отношения к взрыву иметь не могли. А кто имел - было неясно. Как и все прочее.
      - Что у нас по Лихоборскому ЧИФу? - спросил Дымшиц. - Накопали что-нибудь?
      - Бюро работает, - откликнулся без энтузиазма Петрович. - Там вроде много всего наворочено, хоть лопатой греби, но пока что-то не клеится у ребят. Если я правильно понял - смежники тормозят.
      - Какие смежники?
      - Да эти, - Петрович усмехнулся, - менты. У них такая любовь с Лихоборами - водой не разольешь. Она им десять патрульных машин подарила. ОБЭП оснастила компьютерами. И все начальнички, похоже, держат свои сбережения в Лихоборах под персональный процент. Серьезная женщина.
      - Попробуй через других смежников, - посоветовал Дымшиц, хотя понимал, что советовать Петровичу необязательно. - И поднажми, Петрович. Дорого яичко к пасхе, а наша пасха вот-вот заиграет - как только Мавроди лопнет.
      - Ты что, на революцию ставишь? - спросил Иванин.
      Дымшиц взглянул на него скептически.
      - Я рассчитываю на психопатию вкладчиков. И на психопатию нашего дорогого правительства, которому срочно потребуются козлы отпущения. Наша задача вовремя подсунуть ему своего козла.
      - Вот только увидеть то время чудесное уж не придется ни мне, ни тебе, продекламировал компаньон, потом резюмировал прозой: - Херня все это. Ловчим, сочиняем хитроумный маневр, эстетствуем с Карлом Марксом, а нас берут и взрывают. Побеждает не самый предусмотрительный, а самый крутой. Потому как еще в Писании сказано: против лома нет приема...
      - Нет лома кроме лома... - Дымшиц хмыкнул. - И что?
      - А то, - Иванин выразительно взглянул на телефон, оглядел потолок и стены в поисках, надо полагать, микрофонов, взглянул на Петровича, поморщился и тихо спросил: - Мы можем поступить с ней так же?
      - Здесь чисто, я отвечаю, - сказал Петрович. - В этом кабинете нет ни камер, ни микрофонов. И отвечаю вам, Константин Дмитриевич, не под камерами, а как на духу: никогда. Никогда мои ребята не пойдут на такое, чтобы их уравняли с этими погаными киллерами. И я никогда не отдам такого приказа. Мы профессионалы, этим держимся. Только этим, поверьте.
      - Я так и думал, - Иванин кивнул. - То есть свою честь вы еще можете кое-как отстоять, а нас нет. Вот поэтому говорю сейчас не только от своего имени, но и от имени вдовы покойного: надо идти с ними на мировую. С Арефьевой, с Андрюшей, не знаю с кем - надо договариваться по-хорошему. Баста.
      Повисла неприятная тишина.
      - Это смотря на каких условиях, - твердо заявил Дымшиц, обозначая свой интерес.
      - Вот об этом, Тима, я и хочу поговорить.
      - Я могу идти? - спросил Петрович.
      - Да, наверное, - сказал Иванин. - Нам, видишь, для начала самим нужно определиться.
      Петрович вышел.
      - Если мы запустим сюда бандюг, Петрович свалит, - заметил Дымшиц.
      - Никуда он не свалит, если провернуть грамотно, - ответил Иванин. - Все теперь будет зависеть от тебя, Тимофей.
      - Это почему же?
      - Потому что, во-первых - не хотел говорить при Петровиче - я собираюсь мотать из этой гребаной страны подальше.
      - Надолго?
      - Пока не утрясется. У тебя будут развязаны руки, Тим. Это Генка тебе не доверял, а я полностью на тебя полагаюсь. И знаю, что ты сумеешь, в общем, постоять за себя, а значит, и за меня. Ты будешь полным хозяином на "Росвидео". За тобой будут десять твоих процентов и двадцать пять - моих.
      - А двадцать пять Котова?
      - А двадцать пять Котова отдадим Арефьевой.
      - Что-то не понимаю, - признался Дымшиц.
      Иванин встал, сдвинул дубовую панель за столом покойного председателя, открыл дверь в комнату отдыха и кивком, в котором проглядывала воля пятидесяти процентов голосующих акций, пригласил Дымшица внутрь. Там, в комнатушке, они сели в удобные кресла перед диваном, по-хозяйски распорядились коньяком покойного Гены и долго, на новом уровне доверительной близости, определенном невосполнимой потерей, обсуждали сложившуюся ситуацию. Иванин в основном говорил, Дымшиц в основном слушал и думал.