Вскоре 6-я мотострелковая бригада Армана под командованием комбрига Е.Ф. Рыбалко сменила танкистов Веденичева. Вместе они покинули Ложки и двинулись на запад, навстречу остальным силам Армана, продолжающим поиск другой переправы через Осугу далее на запад. Оттуда Арман надеялся отогнать немцев от моста через Осугу. Корпус Армана двигался вверх по течению реки, а в это время немцы стремительно отвоевали Ложки.
      Пока 22-я танковая бригада двигалась к пункту Ложки, рано утром 200-я танковая бригада полковника В.П. Винокурова, подкрепленная 1-й самокатно-мотоциклетной бригадой, пересекла дорогу Ржев-Сычевка и ринулась вперед, на захват деревень Азарово и Соустево к северо-западу от Ложки. Там усилившееся сопротивление немцев и потери остановили наступление. С оставшимися двадцатью танками бригада Винокурова могла лишь ждать, когда подоспеет бронетехника Веденичева. Командир танкового корпуса, полковник Арман, вышел из себя, обнаружив, что ему никак не удается переправиться на север через Осугу. Поскольку 20-я армия не смогла выдвинуть свою артиллерию на предмостный плацдарм, а танковые соединения Армана оказались вне зоны действия поддерживающего артиллерийского огня, поддержка артиллерии была нерегулярной и в целом неэффективной. Хотя 22-я и 200-я танковые бригады сумели перейти дорогу Ржев-Сычевка, 100-й танковой бригаде это не удалось. Командир 100-й бригады полковник Иванов перевел свой лагерь к северо-западу от Подо-синовки после полуночи, но сразу столкнулся с ожесточенным сопротивлением немцев у дороги Ржев-Сычевка и был вынужден перейти в оборону. Отсутствие артиллерийской поддержки обрекло атаку 100-й бригады на поражение: подавить сопротивление противника ей не удалось (40). В довершение неудач Армана наступление кавалерии Крюкова было скверно скоординировано, и Арман очутился в замешательстве, не зная, где именно, какими силами и насколько успешно кавалерия нанесла удар. Ему было известно только, что позиций достигла лишь часть соединений Крюкова.
      Кавалерия Крюкова начала ночное наступление вскоре после полуночи, а пехота 247-й стрелковой, 1-й гвардейской мотострелковой и 26-й гвардейской стрелковой дивизий вновь нанесла удар по немецким позициям у Большого Кропотово, Малого Кропотово, Никоново и Подосиновки (41). 20-й и 3-й гвардейским кавалерийским дивизиям было приказано возглавить наступление, обойти немецкие опорные пункты в деревнях и соединиться с танковым корпусом Армана по другую сторону дороги Ржев-Сычевка,а4-й гвардейской кавалерийской дивизии и штабу Крюкова предстояло последовать за 3-й гвардейской кавалерийской дивизией. Полковник П.Т. Курсаков, командующий 20-й кавалерийской дивизией, приказал своим 103-му и 124-му кавалерийским полкам прорвать немецкую оборону между Большим Кропотово и Малым Кропотово "на полном скаку", при поддержке 22-го полка. Кавалерийские колонны, внезапно вынырнувшие из снежной мглы, застали немцев врасплох, вспыхнула яростная схватка, всадники прорывались через немецкие огневые позиции в роще между двух деревень. После нескольких часов жестокого сражения два авангардных полка Курсакова пробили оборону противника, понеся тяжелые потери, смяли минометную батарею немцев и опорный пункт роты и пересекли дорогу Ржев-Сычевка (42).
      Не так повезло 22-му кавалерийскому полку Курсакова. Пытаясь соперничать с взаимодействующими полками, 22-й столкнулся со шквальным фланговым огнем, разбившим боевой порядок. Немцы, держащие оборону соседних деревень, осветили рощу светящимися бомбами и прожекторами и безжалостно обстреляли колонну из орудий, минометов и пулеметов. Кавалеристам пришлось спешиться и защищать рощу, которая вскоре стала мишенью контратак немецкой пехоты. Вспыхнула шестичасовая, зачастую переходящая в рукопашную, схватка, во время которой погиб командир полка, майор А. Алахвердян, и много солдат. К середине утра остатки полка в отчаянии пытались разорвать огненное кольцо. Многим посчастливилось достигнуть Арестово, но отряд численностью 63 человека, прикрывавший полк с фланга, попал в окружение и был полностью уничтожен в яростном бою. Наблюдая затяжные бои по всему фронту, Крюков приказал 4-й гвардейской кавалерийской дивизии приостановить наступление и вместе со штабом корпуса занять временные позиции, с которых, как он надеялся, можно будет возобновить атаку позднее. На юге 3-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию М.Д. Ягодина постигла та же участь, что и 20-ю кавалерийскую. Ягодин получил приказ выдвинуться вперед тремя часами позднее, и в результате ему пришлось наступать при дневном свете. Едва начав наступление между немецкими опорными пунктами Малое Кропотово и Подосиновка, два его авангардных полка попали под мощный огонь немецких орудий и минометов. Не обращая внимания на огненный град, полки прошли "сквозь строй" между немецкими позициями с предсказуемым результатом. Несмотря на большие потери людей, лошадей и техники, 12-й гвардейский кавалерийский полк вместе с небольшими частями 9-го и 14-го полков, командиром дивизии и штабом пробили оборону противника. Но второй эшелон 10-го гвардейского кавалерийского полка, сильно отклонившись к югу от взаимодействующих полков, чтобы избежать разящего немецкого огня, зашел в тыл противника южнее Жеребцово. Там в яростной утренней схватке полк был рассеян и, согласно советским донесениям, "почти полностью уничтожен" (43).
      В немецкой сводке о действиях кавалерии южнее Жеребцово позднее отмечалось:
      "Подполковнику Рейссингеру, командиру 215-го гренадерского полка, был отдан приказ собрать все подразделения в опасном секторе, сформировать одну боевую группу под его командованием, чтобы закрыть брешь, и, игнорируя уже прорвавшегося противника, препятствовать дальнейшим прорывам. В своем секторе Рейссингер смог собрать в блокирующей позиции у Лопаток [южнее Жеребцово] учебную роту дивизии и все штурмовые и разрозненные орудия, какие удалось. В процессе формирования около 5 казачьих эскадронов атаковали их галопом, пытаясь прорваться на юго-восток.
      Все, у кого было оружие, – пехотинцы, артиллеристы и даже штурмовые орудия и легкая батарея, открыли прямой огонь. Случайно русских заметил кружащий над деревней бомбардировщик Юнкере Ju-88 и вступил в бой со всеми имеющимися бомбами и бортовым вооружением. Все казаки погибли под этим прицельным огнем. После этого эпизода Рейссингер организовал оборону своего сектора, постоянно находящегося под огнем. Он сформировал три группы из разрозненных частей и отставших орудий, и они успешно закрыли брешь и отразили все атаки" (44).
      К середине дня 28 ноября командир кавалерийского корпуса генерал Крюков одновременно следил за кровопролитным сражением, в которое ввязались его части, и пытался объединить остатки окруженных танковых сил Армана. Увиденное его не радовало. Его 20-я кавалерийская дивизия с двумя ослабленными полками пересекла дорогу Ржев-Сычевка, захватила Белохвостово к западу от дороги и двинулась к Доронино. Один полк 3-й гвардейской кавалерийской дивизии последовал за 20-й дивизией через шоссе и приближался к Филиппо-во. Другие подразделения, в том числе большая часть 4-й гвардейской кавалерийской дивизии, оставались к востоку от дороги под личным командованием Крюкова, но вперемешку с советской пехотой и среди целой паутины немецких опорных пунктов. Более того, Крюков почти не имел связи с кавалерией к западу от дороги или с танковым корпусом Армана, если тот еще вообще существовал (45).
      6-й танковый корпус Армана существовал, но был рассеян и ослабел, подобно кавалерийскому корпусу Крюкова. К середине дня две танковые бригады, сумевшие пересечь дорогу Ржев-Сычевка, удерживали оборону деревень Азарово и Со-устево, а также южный берег реки Осуга к западу от Ложки с жалкими сорока танками. 6-й мотострелковой бригаде пришлось покинуть Ложки, и, в буквальном смысле слова лишившись танков, вместе с остатками 1-й самокатно-мотоциклет-ной бригады отбиваться от подоспевшей немецкой пехоты, угрожающей атаковать к югу от Ложков, вдоль дороги Ржев-Сычевка, и выйти русским в тыл. Поскольку 100-я танковая бригада по-прежнему находилась к востоку от дороги, защищать тылы было некому. Более того, связь со штабами армии и фронта была в лучшем случае эпизодической, местонахождение кавалерии Крюкова – неизвестным, и даже если бы связь удалось наладить, обеспечить поддержку артиллерии было невозможно. Топливо и боеприпасы иссякали, неизвестно было даже, удастся ли отступить, не говоря уже об атаке. В этот момент случилось самое худшее: немцы предприняли местные контратаки с севера и с юга вдоль шоссе Ржев-Сычевка (46).
      Командующий 39-м танковым корпусом генерал фон Ар-ним гордился тем, как его войска выдержали предсказанный натиск русских 28 ноября. К концу дня мучительные часы боевых действий даже стали приносить определенно положительные результаты. Русская бронетехника и кавалерия по-прежнему находились западнее дороги Ржев-Сычевка, но немецкие опорные пункты на флангах предмостного плацдарма еще держались, и продвигающиеся русские части подвергались яростным ударам.
      Действия этого дня начались рано, в 4:00, когда боевая группа фон Боденхаузена в Никоново сообщила о решительной атаке противника. Вскоре после этого боевая группа Кетто в Малом Кропотово доложила, что мощные колонны русской бро-нетехники и пехоты движутся между Малым Кропотово и Подосиновкой и что сильный снегопад препятствует применению противотанкового оружия. Поначалу в штабе корпуса сочли этот рапорт преувеличением. Но к 5:50 новые отчеты о возобновившихся атаках русских на опорные пункты были подкреплены сведениями от частей прикрытия 102-й пехотной дивизии, ведущей наблюдение вдоль дороги Ржев-Сычевка: сообщалось, что русские танки пересекли дорогу и атакуют Ложки с юга. Незадолго до этого 1-й батальон 430-го немецкого гренадерского полка пересек то же коварное шоссе и благополучно вышел к Подосиновке. И сразу же генерал фон Арним приказал этому батальону атаковать в северном направлении на рассвете, совместно с танками 9-й танковой дивизии, тесня южный фланг наступающих русских. Но прежде, чем этот приказ удалось выполнить, русские штурмовали Подосиновку силами пехоты, танков и кавалерии, вынудив немцев перейти в оборону (47).
      К 8:00 боевая группа Кетто в Малом Кропотово сообщила по рации, что, по меньшей мере, шесть кавалерийских эскадронов прорвали немецкую оборону и движутся к дороге Ржев- Сычевка. На рассвете в штабе 5-й танковой дивизии в Большом Кропотово также заметили "крупные скопления всадников, штурмовых орудий и транспорта, движущиеся на запад в трех километрах к югу". Силы 5-й танковой дивизии и ее соседи в Малом Кропотово бросили в бой с наступающими русскими все имеющееся оружие, в том числе "разительный огонь" артиллерии, зениток, реактивных минометов – под личным надзором командира дивизии генерала Метца, который сам выверял прицелы и подбадривал своих солдат. Сосредоточенным огнем русским колоннам был нанесен значительный урон, и, по словам очевидцев, "поле боя покрылось мертвыми и ранеными – зрелище, которого не забыть даже старейшему ветерану" (48).
      Тем временем в окрестностях Подосиновки бушевал яростный и беспорядочный бой. В 10:00 обеспокоенный штаб корпуса сообщил, что населенный пункт пал, но известие оказалось ложным. Деревня подверглась мощному натиску, и хотя "частично сгорела", защитники стояли насмерть. Русские кавалеристы обогнули ее и были изрублены на куски у Лопаток, дальше к югу. В то же время 2-й батальон 430-го гренадерского полка сообщил, что Ложки пали и что он защищает стратегически важный мост через Осугу севернее Ложков. Позднее в тот же день, к облегчению фон Арнима, батальон опять отвоевал Ложки (49).
      По всему периметру пылающего предмостного плацдарма русские наносили удары по немецким опорным пунктам, но безуспешно. Никоново, Большое Кропотово, Малое Кропотово, Подосиновка и множество других населенных пунктов стонали под самым мощным натиском, на который только была способна русская пехота, подержались. И самое важное, вдоль дороги Ржев-Сычевка большинство немецких форпостов тоже выдержали удары противника, особенно в Ложках, а далее к югу немецкие резервы продолжали угрожать тем русским соединениям, которые опасно продвинулись к западу от дороги.
      В ту ночь офицер немецкого штаба сжато подвел итоги действий этого дня в ЖБД* 5-й танковой дивизии: "Трудности сегодняшнего сражения кончились. Этот богатый событиями день, когда тревожные донесения начали поступать с раннего утра, увенчался решительным успехом дивизии. Небольшими силами ей удалось не только предотвратить наступление между Подосиновкой и Малым Кропотово, но и отразить все атаки противника против отдельных узлов сопротивления" (50).
      Тем вечером немецкая разведка сообщила, что войска вели бои против крепких, свежих, хорошо оснащенных сил русских и побеждали. Однако успех обошелся дорого. В длинном списке погибших солдат 5-й танковой дивизии значились начальник разведотряда дивизии и три его офицера, убитых прямым попаданием бомбы в их блиндаж. Командующий 39-м танковым корпусом генерал фон Арним также осознал, что окончательная участь его линии обороны вдоль Вазузы в большой степени зависит от упорства и выносливости немецких войск на периферии Ржевского выступа. Он знал, что бои ведутся, по меньшей мере, в трех других секторах к северу и западу. Самый мощный удар русские нанесли по городу Белый, и если бы эта атака увенчалась успехом, русские вонзили бы нож в спину фон Арнима. Он следил за обменом сообщениями между штабами 9-й армии и 41-го танкового корпуса в секторе Белого: ситуация складывалась настолько напряженно, что туда вылетел генерал Модель. Помимо полного прорыва русских в районе Вазузы, фон Арним больше всего боялся, что 9-я армия прикажет ему передать под чужое командование часть 9-й танковой дивизии, всю дивизию или другие резервы, уже введенные в его сектор. Если бы так случилось, оптимизм, в настоящее время преобладающий в его штабе и штабах подчиненных дивизий, наверняка пошел бы на убыль.
      * Журнал боевых действий. (Примеч. ред.)
      Отмахнувшись от пугающих мыслей, фон Арним начал анализировать ситуацию, выверять оборонительные диспозиции своего корпуса, отдавать новые приказы на завтрашний день. Первым делом он приказал 9-й танковой дивизии создать резервное подразделение "писцов и мойщиков бутылок", выздоравливающих, тех, кто только что вернулся из отпуска и мог 30 ноября войти в резерв 5-й танковой дивизии. Затем он переподчинил 5-й танковой дивизии те подразделения 9-й танковой дивизии, которые в тот день вступили в действия в поддержку 5-й танковой дивизии (51).
      Жуков, Конев и Кирюхин столкнулись с еще более серьезной дилеммой. Поздно 27 ноября Жуков улетел в штаб Калининского фронта, где, почти постоянно поддерживая связь с Коневым, продолжал обдумывать тревожную ситуацию в секторе Конева. Поскольку Сталин настаивал на ежечасных донесениях и постоянно висел у него над душой, требуя отчетов о положении на фронте, Жукову приходилось в муках выискивать обнадеживающие известия для генералиссимуса. Он знал, что на Вазузе все идет отнюдь не по плану. Но как бы плачевно ни обстояло дело, у него еще оставались некоторые возможности – однако лишь в том случае, если он не прекратит ослабевающее наступление. Тактическая оборона немцев была прорвана, но не преодолена полностью. Стрелковые дивизии авангарда и второго эшелона увязли в ожесточенной схватке за уцелевшие опорные пункты, почти окруженные немецкие позиции в Гредякино еще держались, тем самым препятствуя прямому сообщению двух крупных стрелковых подразделений. Надо найти какой-то способ преодолеть это препятствие, думал Жуков. Только после этого пехота сможет выполнить основную задачу – поддержать наступление подвижной группы. Чтобы обеспечить более мощную поддержку пехоты, Жуков заставил Конева поторопиться с переводом 354-й стрелковой дивизии с правого фланга фронта на предмостный плацдарм у Вазузы.
      Жукова давно злило ужасающее отсутствие артиллерийской поддержки в 20-й армии. С тех пор, как два дня назад у мостов через Вазузу воцарился хаос, артиллерия так и не смогла переправиться через реку и занять позиции для поддержки наступления подвижной группы. Даже сейчас лишь несколько батарей сумели преодолеть замерзшую водную преграду. Конев и Кирюхин объясняли, что непрекращающийся артиллерийский огонь многочисленных немецких опорных пунктов сделал выдвижение артиллерии на новые позиции в лучшем случае рискованным, а чаще всего – абсолютно невозможным. Жуков возражал, говоря, что выход есть, – уничтожить немецкие анклавы, а тем временем приказывал артиллерии продвигаться вперед любой ценой.
      Сама подвижная группа 20-й армии была рассеяна: одна ее половина все еще находилась на предмостном плацдарме с генералом Крюковым, а вторая, под командованием полковников Армана и Курсакова, – к западу от дороги Ржев-Сычевка. Каким-то образом эти две половины предстояло объединить в новое целое, либо завершив пересечение шоссе, либо вернув обратно выдвинувшиеся вперед силы. Само собой, Жуков отдавал предпочтение первому варианту. У него имелся еще свежий 5-й танковый корпус с 131 танком в резерве, но он не спешил бросать его в бой, пока достигнутый успех не будет очевиден (52). Мало того, 1-й механизированный корпус генерала Соломатина, сражающийся на западе, только что достиг последней немецкой линии обороны юго-западнее Белого. При удачном стечении обстоятельств через несколько дней мехкор-пус мог бы нанести удар с тыла по немецкому 39-му танковому корпусу. Поэтому Жуков решил придержать 5-й танковый корпус в резерве фронта, пока его силам не найдется лучшее применение. А тем временем он приказал Коневу утром возобновить штурм Гредякино и других немецких опорных пунктов, продолжая одновременно формировать и распределять подкрепление подвижной группы. Из донесений штаба армии Жуков знал, что корпус все еще включает не менее 50 танков и может быть быстро дополнен таким же количеством. Опыт показывал, что подразделение такого размера способно нанести противнику значительный урон, особенно противнику, силы которого тоже на исходе.
      По прибытии в штаб Калининского фронтаЖуков встретился с генералом Пуркаевым и проинструктировал его насчет действий фронта в интересах сил Конева. Одновременно он принял окончательные решения о будущих операциях 20-й армии.
      Позднее вечером, передав новые приказания Коневу, незадолго до ежевечерней встречи со Сталиным и офицерами Генштаба в Ставке Жуков позвонил Сталину и отчитался о действиях минувшего дня и новых планах. Он подробно доложил о боевых успехах в секторах 41-й и 22-й армий, но на вопрос о боях в секторе 20-й армии скупо сообщил, что тактическая оборона немцев почти разбита, однако следующий день придется потратить на закрепление успеха подвижной группы. Жуков не скрыл, что немцы упорно защищают свои опорные пункты, и на этом основании потребовал у Ставки свежие стрелковые части. В привычной манере Сталин принялся торопить Жукова, с умыслом напоминая о непрерывной череде удач Василевского на юге, но решительно отказывался выделять новое подкрепление, пока Жуков не продемонстрирует более значимые достижения.
      Уже собираясь уходить, Жуков задумался о том, что реальная ситуация гораздо опаснее той, которую он обрисовал Сталину. Он понимал, что 6-й танковый корпус может попасть в окружение и не сумеет вырваться из него. Значит, считал он, утром предстоит принять гораздо более трудные решения. Быстро вернувшись на КП, он приказал Коневу и Кирюхину отправить Арману срочную депешу: "В ночь с 28 на 29 ноября вырваться на восток, пересечь дорогу Ржев-Сычевка и закрепиться в районе Арестово. [подпись] Жуков". Направляясь к себе, он искренне надеялся, что Арман сможет выполнить приказ. А если нет, только успешный удар по направлению Белого позволит Жукову и Коневу загрести жар чужими руками.
 

Глубокий удар у города Белый
 
25 ноября