Андрей не снизошел до разговора непосредственно с ним и направился прямиком к лестнице.
      - Ну, Егорушка, это уже не смешно! - резко меняясь, высказался красавчик. - Или вы трясете его как следует, ребята, или "биг босс" тряхнет нас так, что мама - роди меня обратно! Давайте, я уж чую, что он начинает беситься по-настоящему...
      Помощники индивида, тоже индивиды в своем роде, полезли в большую черную сумку. Один выволок из нее автомобильную аптечку и упаковку со шприцем.
      - Добро на говно переводить, - сказал он, щелкая толстым пальцем по ампуле с прозрачной жидкостью.
      - Давайте, давайте! - торопил Борюся. - Он должен заговорить! И даже запеть! Иначе запоем мы - "биг босс" не шутит!
      - Мы над этим работаем! - подал голос индивид №1 и, хрустя хребтом, передернул голову вначале к правому плечу, затем - к левому: размялся...
      Ладья покачивается на волнах. Глядя в бесконечную, надувшуюся, как сфера, синюю гладь, Владыка миллионов лет стоит на носу судна. О чем думает он, что за грезы приходят к нему в его воспоминаниях? Рад ли он свободе после долгого заточения?.. Неведомо то простому смертному...
      В сапфирной глубине мелькнула громадная тень, она же обогнала ладью Осириса и в мириадах искрящихся брызг вылетела из пучины к солнцу. Тяжелое тело, окованное серебристой чешуей - такой же серебристой, как одежды мудреца-Тота - с шумом и плеском обрушилось в воду, лишь на несколько мгновений ослепительно сверкнув в небесах. Змееподобная рыба забила крыльями-плавниками и положила морду на воду, точно воткнула острые драконьи зубы в поверхность.
      Осирис сел на устеленную циновками палубу и поклонился чудовищу. Тотчас же оно распахнуло огромную пасть.
      - Рад видеть тебя, Попутчик мой! - сказал Первый царь Кемета, предвечный Создатель и Владыка преисподней.
      Из темноты меж острых зубов дракона, выпущенных и всегда готовых для смертельного укуса, сверкнули угли звериных глаз. Тонкая смуглая фигура, точно вырезанная из вулканического стекла - камня магов и чародеев. Быстрое прерывистое дыхание, волчья пасть приоткрыта. Проводник. Упуаут. Тело покойно, но во всем его облике таится страшный, разрушительный потенциал руки сжаты в кулаки, торс едва-едва накренился вперед, а сам шакалоголовый бог смотрит вверх, выглядывая из-под верхних клыков змея. Он готов к броску и безмятежен одновременно, словно чудовище, что тысячи лет уже лежит среди песков и таит в себе молчаливую мудрость...
      - Здравствуй, брат! Здравствуй, Владыка миллионов лет, Властелин Запада!.. - длинная черная морда наконец ощерилась в улыбке: - Приветствую, Попутчик! Вот куда занесло тебя... Ты вспоминаешь?
      - Да, мой спутник... Здесь все возвращается, как и раньше...
      - Учитель вывел меня из танца и направил сюда... Ты сейчас далеко от того места, куда должен прибыть я?
      - Очень далеко... - Осирис наклонил голову.
      - Никак не привыкну к этим категориям! Пора воплощаться в твоем излюбленном мире, друг мой, иначе я рискую потерять форму и забыть о том, зачем мы здесь... Торопиться с этим я не буду: хочу - не чета тебе - поднабраться сил... Ну, лет этак через... шестьсот, семьсот... Ты не знаешь какого-нибудь гения, в которого я смогу вселиться лет через семьсот?
      Первый Даос взмахнул руками и накрылся плащом. Ветер взметнул шелковые полы - и вот уже не Осирис стоит на носу тростниковой ладьи. Огненная птица распростерла свои крылья над хрупкой лодкой. Печальные глаза смотрят на Упуаута... И вдруг исчезла птица, точно капля ртути перетекла она в форму зверя. Опираясь передними лапами на борт ладьи, серебристый волк, как в отражение, смотрит на своего собрата-получеловека. В восхищении покачал головой Третий Даос и попытался изменить свой облик, подобно Первому. Но тут змей излишне сильно открыл пасть, и солнечный луч сверкнул в волоске от темного тела Проводника из преисподней. Зашипев, словно кошка, шакалоголовый бог отшатнулся назад и потряс рукой, по которой пробежал пар так и не свершившейся метаморфозы.
      - Мне пора, - сказал он серебристому оборотню, который смотрел на него грустным взглядом по-стариковски мудрых и добрых глаз.
      Мышцы волка напряглись. Он навалился грудью на борт, и Упуаут ощутил, как волна горячей энергии - волна поддержки ударила из старого волка в него, в молодого. Он встряхнулся и разметал остатки старого облика. Старик не видел того, что видел он. А Третий уже не видел моря. Он висел, пристегнутый наручником к змеиному зубу, чувствуя нарастающую боль в пищеводе. Сладкие грезы покидали его, и адская реальность - о, нет! не было такого в его владениях, Царь не допустил бы этого! - окружила его. Как он ненавидел такие воплощения! Как это больно - умирать всякий раз! Если бы не друг-Попутчик...
      "Страшно? Но ты прекрасно знаешь истину, неуч: последователи всегда во сто крат более жестоки и свирепы, нежели их духовные учителя! Ты прячешься от реальности, а я с такой радостью поменялся бы с тобой местами!"
      - Я не прячусь. Для меня это - не реальность. Это один из снов! - отрезал Третий, оглядывая Внутреннюю Зону, но нигде не находя Его; значит, тут действовал Попутчик.
      "Взгляни на этого неуча, дорогая! Он еще и огрызается! Что? Заткнуться? От тебя только это и слышишь! Мы с тобой стареем: раньше мы куда как легче понимали друг друга... Один из его снов! Он ни льдинки не помнит, Ормона! Ну и Попутчиков нацеплял себе наш братишка! Что? Он всегда любил трудности? Истина рождается в муках? Дорогая, это клише. Молчу-молчу"...
      - До следующего Дао! - крикнул Упуаут, зная, что Осирис все равно услышит его, и тут клыкастая пасть захлопнулась...
      Отдышавшись от усталости, Первый Даос поднялся с циновки, встал на одно колено и перегнулся через борт, чтобы проститься со спутником. Но обрушившийся в воду дракон был уже глубоко.
      Красавчик поднял обвисшую голову Егора за волосы:
      - Ну и чушь он тут нес, Андрей Константиныч, скажу я вам! Ширева жалко: кому-то ведь пригодилось бы, правда?
      - Болтаешь... - с предупредительной интонацией констатировал шеф.
      Борюся залепил Тушину пощечину, и тот стал приходить в себя:
      - Это... один из... снов... - едва ворочая раскромсанным языком, договорил он. - До следующего Дао... Попутчик...
      - Во! Слышите? - красавчик вывернул ладонь и убедительно указал ею на Егора. - Чё попало несет, сволота...
      Андрей уселся на свое место и откинулся на спинку кресла. Внезапно почти что над его ухом прозвучал этот вчерашний, где-то слышанный много-много раз, страшный голос:
      "А ты, мой лучший ученик, ты - помнишь старую, как мир, истину: "Бей своих, чтобы чужим неповадно было"? Помнишь? Я всегда знал, что не ошибся в выборе воинов! Может быть, когда-нибудь ты станешь таким же, как я. Как знать, как знать"...
      Почти бессонная ночь давала о себе знать... Андрей взял кофе. Первый же глоток заглушил вкрадчивое бормотание над правым ухом.
      Егор заморгал. Тупая улыбка озарила его лицо.
      - Давай, говори! - пнул его красавчик. - Кто тебя перекупил? Под чьим началом ходишь?
      Тушин начал что-то соображать. Андрей показал костоломам и Борюсе отойти от него в сторону и вгляделся в опухшее, уже ни на что не похожее лицо бывшего союзника. Взгляд Егора уперся в него, принял осмысленное выражение и уже не отрывался от гипнотизирующих зрачков Скорпиона.
      - Мне приказали... Я ничего не делал без ведома... Мне так сказали... - залепетал он.
      - Что приказали?
      - Сдавать ФСК все сведения о предполагаемых операциях... (ведь это они хотели услышать? Они это услышали).
      - Имя того, кто приказал, - голос Андрея, глухой и хрипловатый, звучал в абсолютной тишине так страшно, как никогда, словно за него говорила сейчас сама преисподняя, наполненная суеверными страхами грешников.
      Егор завалил голову набок. Индивид №1 загасил об него окурок. Плоть зашипела, но Тушин лишь слегка дернулся, словно от безобидной щекотки.
      - Имя! - заорал на него красавчик, в нетерпении ожидавший развязки, напряженный от предвкушения конца.
      - Далеко ходить не нужно... Саблинов, Станислав Антонович... Третья голова... хи-хи... Третья... А вы и не знали, кто он?.. Третья...
      Андрей откинулся на спинку кресла, и лицо его окаменело. Затем он поднялся и прошел от стены к стене, не скрывая шока. Это был удар ниже пояса... Саблинов - "фискал"... Саблинов... Третья голова... лучший друг отца...
      "Этак вы все друг друга передавите, как пауки в банке, ученичок. Ну, бывает, всего не предусмотришь. Вива Саблинов! Упокой его душу, мать-Природа!"
      Скорпион-младший повернулся к двери:
      - Кончайте его.
      Дурь сбежала с Егора:
      - Нет! - заорал он. - Не надо! Я же сам сказал! Я же... Я же сам!..
      На этом его словоизвержение закончилось - Скорпион как раз поднялся из подвала.
      Через день челябинская милиция была занята расследованием одного из происшествий, череда которых стала уже входить в повседневность и могла считаться явлением нормальным, отражающим дух и нравы времени. Один из довольно крупных и влиятельных олигархов Уральской и Зауральской области совершенно неожиданно попал в ужасную автокатастрофу. На месте катастрофы были найдено несколько до неузнаваемости обгорелых трупов, и все, как один - с одинаковыми дырками в черепах. Миллиметров этак шестнадцать в диаметре...
      В городских новостях сообщили, что, скорее всего, это было следствием криминальных разборок между выдающимся предпринимателем и за что-то невзлюбившей его мафии. Похороны останков человека, так много сделавшего для любимого города, должны будут состояться через три дня... Челябинск рыдает. Друзья и коллеги убитого обещают не оставить всего этого без расследования и подвергнуть преступников суровому наказанию.
      *************************************************************************************
      - И ты не пришел ко мне на показ?! - возмутилась Зоя и капризно оттолкнула он себя руку гримерши, поролоновой губкой удалявшую грим с ее лица. - Ну подожди, Катя, ты видишь: я разговариваю!
      На том конце ей что-то ответили. Гримерша терпеливо сложила руки на груди. Зоя смягчилась и рассмеялась:
      - Волчина ты позорный! Я ведь так по тебе соскучилась! Ну, конечно! Сейчас и приеду. Сам заедешь? Жду! Попробуй опоздать: покусаю! Ну все, пока. Целую, целую, целую, люблю! Пока! шепнула она и нажала кнопочку. - И что ты стоишь?! Убирай скорее эту дурацкую краску! Накрасишь меня, как всегда... - Зоя покосилась на часы и на фотографию Влада на трюмо: - У-у-у! Получишь ты у меня, волчина!
      Катя вздохнула. Надоела ей эта стерва. Выбилась из грязи в князи - а теперь на других отыгрывается за "трудное детство"... Кому бы ты нужна была с таким характером? Да если бы не твои ноги от ушей да не морда смазливая, была бы ты сейчас мышью серой и сидела в своей норке... Ишь! Намылилась к своему хахалю! Поди, трусики уже мокрые! Не терпится ей... Сучка... А с ним-то она как: ти-ти-ти, сю-сю-сю! Ох и обломается мужик, если женится на такой твари, как ты! А мужик очень даже... Что, спрашивается, ничего получше не мог найти? С эдаким материалом попробуй поработать - себе дороже! Мегера...
      Очистив лицо манекенщицы, гримерша быстро наложила несложный повседневный макияж и сняла с ее плеч пелеринку. Зоя не одарила ее даже "спасибом", подхватила сумочку и выпорхнула за дверь. Иди, иди. К дураку своему слепоглазому...
      Рядом с Владом в машине сидел какой-то мальчишка. Кто такой - Зоя не поняла. Но Ромальцев только сказал, что это - Алексей, а терять время на расспросы манекенщице не хотелось. Не хватало только упускать драгоценные моменты из-за какого-то сопливого недоросля...
      Когда возле ресторана Зоя попыталась взять Влада под руку, мальчишка озлобленно сверкнул на нее глазами. Впрочем, и Ромальцева он особо не жаловал - сторонился. Противный маленький паразит! Он вынуждает ее обратить на него внимание, мешает общаться с Владом...
      - Это твой родственник?
      - Да. Я привел его, чтобы вы познакомились. Вам обоим нужно это...
      Зоя так не думала. Не думал так и Лешка, усаживаясь напротив и сверля ее полным ненависти взглядом. Пакость какая! Тьфу!
      - Наверное, ты все время его обижаешь, - сказала она. Посмотри, какой он надутый!
      Влад наклонился к ней и поцеловал в ушко. Зоя радостно засмеялась и приподняла плечо, ежась от удовольствия. Ромальцев шепнул ей:
      - Зоя, я привез Лешу из Чечни. Он очень нуждается в том, чтобы кто-то полюбил его...
      Она ошалело посмотрела на него:
      - Вот сам и люби! - сорвалось у нее с языка. - Почему я?!
      Влад опустил глаза. Ага! Не можешь! А меня, значит, хочешь заставить... Ну и что, что из Чечни! Мало, что ли, таких? Всех теперь любить, что ли?
      - Извини, конечно, я не то хотела сказать... Но... зачем все это?!
      Он улыбнулся. Ну... хорошо... Ладно... не такой уж этот Леша, наверное, и противный... ну, если с ним - ты... Может быть, с ним можно будет договориться. Даже симпатичный. Она попробует привыкнуть, раз Влад так хочет...
      Зоя посмотрела на Лешу, стараясь делать это другими глазами. Конечно, несчастный мальчик. Война, и все такое... Нужно его пожалеть.
      Манекенщица отпустила руку Влада и подвинулась к мальчишке:
      - Все будет хорошо, - стараясь не фальшивить, произнесла она. - Ты будешь жить здесь. Тебе ведь здесь лучше? - и Зоя потянулась, чтобы погладить его по голове.
      Ромальцев не успел перехватить ее кисть, и Леша вцепился ей в кожу острыми ногтями:
      - Пошла к черту, дура! - взвизгнул он.
      Зоя вырвалась. Кисть была разодрана до крови. Взгляд ее от боли переместился с Леши на Влада и принял непередаваемое выражение. Кровь бежала струйками и запачкала рукав белой кофты. Манекенщица вскочила и бросилась в уборную.
      В глазах Алексея погасли злобные огоньки. Влад смотрел на него в упор, и от этого Лешина спина похолодела и покрылась потом.
      - Мне нужно говорить, что ты сейчас сделал? - тихо спросил Ромальцев.
      Мальчишка опустил глаза, но потом все же покосился на приемного отца:
      - Она сама... Я случайно. Она притворялась... - бессвязно пробормотал он, не то желая оправдаться, не то объясняя самому себе свою жестокую вспышку.
      - Тебе стало от этого легче? - как и в тот раз повторил Влад.
      - Не хотел... А чего она...
      - Я спросил. Ответь, пожалуйста: тебе стало от этого легче?
      - Ну, нет...
      - Зато ты сделал плохо еще и другому. Пусть не один я буду страдать, так? - Влад подпер голову рукой, но взгляда с Леши не сводил.
      - Я не такой, как тот бородатый, понял?! - вспыхнул мальчик.
      - А чем ты другой? - тот не изменил ледяному спокойствию и даже бровью не повел, хотя и видел, что Леша бередит у себя начавшие заживать раны. Мальчику захотелось взвыть от обрушившихся на него противоречий: да, я сделал это просто так, от злости на всех - как тот дядька убил его мать, ни за что, ни про что... Ничего подобного, он никогда не будет, как тот бородатый! Он не должен был делать этого, ведь ее рука ничем ему не угрожала...
      - Что я должен сделать? - переведя дух, куда-то в воротник свитера прогудел Леша.
      Наконец лицо приемного отца ожило: двинулся излом густой черной брови, казавшейся такой суровой, нахмуренной.
      - Тебе решать: ты мужчина. А она - женщина.
      - Я не смогу. Она не захочет простить...
      - А ты пробовал?
      - Ты думаешь, что я боюсь? Так я не боюсь. Ничего больше бояться не стану, понял?! - выкрикнул Леша и, спрыгнув со стула, побежал искать Зою.
      Приехал, а сам вместо обещанного тира повел к тетке... Обманул сам, а сам говорит... Привез его сюда... Зачем?! Где ее искать? А вдруг она уже уехала?
      Леша сбежал на первый этаж и едва не столкнулся с Зоей. Глаза у нее были припухшими, царапины - заклеенными пластырем. Леша заглотил слишком много воздуха - и все равно его не хватило - шагнул назад, прижался к стене. Сейчас она выйдет из-за поворота. Как в страшном сне, когда каждый шаг дается с невероятным трудом, мальчик пошел ей навстречу.
      - Тетя Зоя... - выдавил он, и поджилки у него тряслись, как и губы.
      Она загорелась яростью, но вдруг в голову пришла мысль, что ей - двадцать два, а не одиннадцать, и что так вести себя приличествует капризным детям, а не взрослым женщинам. Сосчитав до пяти, она выпустила пар и подбоченилась:
      - Что?
      - Извини меня, теть Зоя... Я сам виноват...
      Интересно, его Влад послал или сам догадался? Но все равно, пришел ведь он сам, не на аркане. Смелый пацан. А в нем, пожалуй, что-то есть...
      - Мне было больно! - чуть капризно сообщила она и ощутила себя девочкой, которую в детском саду обидел не в меру разыгравшийся мальчик и к которой воспитатели направили этого самого мальчика извиняться; тогда она присела на корточки и сказала уже серьезно: - У меня плохо сворачивается кровь. Я не знаю, это болезнь или что, но если я поранюсь, мне всегда очень трудно остановить кровотечение... Я испугалась только этого, понимаешь?
      Он опустил голову и кивнул:
      - Извини, теть Зоя... А она может и вообще не остановиться, что ли? - детское любопытство все же взяло верх.
      - Не знаю. И врачи не знают. Я ведь всегда была осторожна, не ранилась сильно, не ударялась...
      - И что, тебя ни разу не били?!!
      Она в ужасе посмотрела на него и охватила ладонями свои заплаканные щеки:
      - О, боже ты мой! Пойдем отсюда! Пойдем туда! - Зоя нечаянно схватила его руку, чтобы повлечь за собой, и ощутила, как Леша напрягся. Напугавшись, она отпрянула и отпустила его, но мальчик пошел с нею рядом.
      Весь вечер она просидела тихо-тихо, прижимаясь щекой к плечу Влада и разглядывая Лешу. Что творилось у нее на душе не знал никто...
      ***************************************************************************************
      И снова горы, теплый снег, глинистые откосы, снова реки и речушки... Снова стрельба, пот, кровь, ярость. То ли сон сменился, то ли кто-то там, в заоблачной дали, просто перевернул страницу...
      Влад стоял на склоне и смотрел на разбросанные вдалеке, в голубоватом мареве, здания заводов. Некоторые из них еще действовали - как бы сами по себе, независимо от людей, по застарелой привычке... Один из факелов чадил, выпуская в воздух адский смрад. В низине между холмами бежала трасса и, если приглядеться, еще можно было различить трамвайные пути. Если приглядеться. В овраге валялся и проржавевший вагончик, когда-то опрокинутый взрывом...
      Влад поднял голову и посмотрел в серое зимнее небо. Завтра "Хусейн" исчезнет. Все начнется завтра. А сегодня - еще один рейд, еще одно испытание.
      Отчего-то хотелось выть. Смысл, что пауки передушат друг друга?.. Она от этого не вспомнит ровным счетом ничего. Она уже не та, что прежде: все позабывшая ныне, не может очнуться от летаргии, ниспосланной ей самим Временем.
      Как иногда он терял осколки надежды, так же иногда он с воплем отчаянья разбивал кулак о стволы деревьев. Крутанув головой он стесал костяшки о кору ближайшего орешника, и вопль перешел в почти звериный рык. Все, все повторяется, как тысячу раз до этого. Если ничего не выйдет, он, как и прежде, больше уже никогда не сможет заглянуть в ее глаза - загадочные, с янтарной искрой на дне, таившей мудрость веков... Если она не вспомнит, ему не прикоснуться и не обнять собственного сына о, и на этот раз этот малыш был тем же, без сомнения!.. Если они все, втроем, не вспомнят, им грозит небытие...
      Влад скрестил ноги и сел прямо на землю. С горы спускалось несколько боевиков из "чертовой дюжины", и они услышали протяжное: "Аллах акбар!", разнесенное по окрестностям. Это был Хусейн, поняли они. Хусейн, свято чтивший законы предков и постулаты шариата... Тот, что был сам по себе, тот, что мог молиться днями напролет, не принимая участия в их развлечениях. Только двое в их "дюжине" знали Коран почти так же хорошо, как он. В свое время эти парни пользовались расположением старейшин - когда в Грозном все начиналось. Тогда же с мостов полетели в Сунжу первые памятники, а из окон райисполкомов - первые государственные чиновники... Затем вертеться в среде закостенелых стариков молодежи надоело, захотелось крови, денег и славы. И полного ощущения себя господами гор. Переворот за переворотом - и в конце концов недоучившиеся в университетах, подающие надежды парни ушли воевать с такими же юнцами, как они, а здания университетов по очереди взлетели на воздух...
      Они не стали мешать ему молиться и тихо ушли к дому. Усманов, среди своих получивший почетное прозвище "Шейх", внушал им если не страх, то уважение. Никто не отдавал себе отчета, что заставляет их сторониться, уступая ему дорогу, слушаться его приказов в бою...
      Темнело. Влад поднялся и пошел в дом. До отъезда остается несколько часов.
      Рыжий Асланбек сидел у видика и с ругательствами стучал пультом по столу, возмущаясь тем, что прибор наотрез отказывается работать. Влад бросил на него короткий взгляд и пошел к Тимуру, переговорить о предстоящем деле.
      Угол комнаты, где боевики готовили и чистили оружие, переодевались и прочее, был отделен от "зала" фанерной перегородкой. Ситцевая занавеска была небрежно закинута за эту переборку и цепляла всех входивших по голове. Кроме видеомагнитофона, после того, как хозяева усадьбы забросили свой сад, никаких новшеств здесь, видимо, не было.
      Чеченцы шумно общались. Влад перекинулся с некоторыми парой слов и подсел к Тимуру. Беседа их несколько раз прерывалась выкриками Асланбека и стуком по столу. Ромальцев поглядывал в его сторону, а боевики дружно ржали над тупым Асланчиком. Рыжий злился еще больше, но пульт от этого работать не начинал. В очередной раз перебитый его воплем, Влад поднялся и вышел в "зал". Боевики притихли в ожидании, что Шейх сейчас надает придурку по ушам, и, как ехидные мальчишки (кем, собственно, они и являлись в душе), высунулись посмотреть на это зрелище.
      Ромальцев подошел к Асланбеку и выдернул пульт у него из рук. За переборкой кто-то хихикнул. Влад вытряхнул батарейки из "гнезда" на ладонь, взглянул, перевернул одну, вставил назад, сменив тем самым полярность. Затем бросил пульт на стол и ушел назад. Боевики взорвались хохотом. Асланбек злобно посмотрел вслед Шейху, едва ли обрадованный воплем Беслана: "Вай, взгрев! Этот гурон даже батарейки перепутал!". Повезло тебе, Хусейн, что тогда я промахнулся... Никто бы не узнал, где ты сдох и почему, в той перестрелке... Ты и сам бы не узнал, сволочь... Ничего, все впереди, успеется...
      Ночь была на исходе. Переодетые в гражданское, Тимур, Беслан, Асланбек и Хусейн вышли из машины...
      Влад потянул носом влажный воздух. Кажется, только двое суток назад он уехал отсюда, а сейчас все было иначе. Или он сам сменил "полярность", и город не хочет принимать его... Ростов был живым. Все города живые, и их можно убить, сделать призраками, унизить... Ромальцев был сейчас частью тех, с кем он приехал, чужеродным телом в здоровом организме. Город хотел избавиться от него, как и от его спутников...
      Вдвоем с Бесланом Влад прошел мимо пятиэтажного здания с вывеской "Родильный дом №2". Вход в подвал был почти не закрыт - так, никчемный замочек, на сараи вешают иногда более убедительные. Беслан открыл его без всякого шума. Ромальцев подал ему тяжелый пакет.
      Едва они открыли дверь, две тени отделились от деревьев садика, окружавшего больницу, и присоединились к ним...
      Асланбек стоял на "шухере" у входа. Все это выглядело настолько несерьезно, словно четыре взрослых дяди зашли сюда поиграть в "казаки-разбойники". Влад выбрал подходящее место, и Тимур с Бесланом осторожно стянули пакет с коробки, в которой умещалась небольшая установка со смертоносной начинкой. Затем Беслан сам поднял ее и загнал в углубление под оплетенную пыльной паутиной балку. Тимур размотал проволоку.
      Асланбек привставал на цыпочки, пытаясь ничего не пропустить в этот исторический момент.
      - Аслан! - громким шепотом подозвал его Тимур. - Хавуолла! Подержи здесь...
      Они все столпились над установкой. Влад покосился на рыжего Асланбека и придвинулся к нему.
      - Ничего не трогай, просто держи! - командовал Беслан, и рыжий почувствовал укол обиды.
      Рука Ромальцева скользнула возле шеи Асланбека. Тот не ощутил ее, и только обтер ладонью выступивший от усердия пот.
      Через несколько минут все было закончено. Они вышли на воздух, и Асланбек расслабленно закурил. Остальные молчали.
      - Через сколько, а?.. - спросил он, кивая назад.
      Ему не ответили. Они отошли на полквартала, как вдруг рыжий спохватился: хлопнул себя по шее, по куртке, заглянул под ворот:
      - Цепочка!.. - с ударением на "е" сказал он. - Бес, цепочку не видел мою, а?
      - Какую цепочку?
      - Вай, отца моего - какую! Только что на мне была - пропала куда-то...
      Ромальцев ощутил раздвоение. Сейчас он не понимал ни слова из их разговора. Их перепалка была для него чем-то вроде набора неприятных звуков. Тимур и Беслан ругали Асланбека, тот пытался толкнуть Беслана в грудь, махал руками. Влад еще больше растворился в своих мыслях...
      - Куда он? - вмешался Хусейн лишь тогда, когда рыжий отделился назад и бегом бросился к больнице.
      - Гурон тупой цепочку свою в подвале, говорит, посеял... недовольно объяснил Тимур.
      - Он что, дурак? Зачем его пустили?
      - Память его от отца... Нехорошо, если б не пустили...
      - Больше с нами не поедет... - добавил Беслан. - А то с таким козлом все провалить недолго... Ну, гурон! Ну, тупой!..
      - Может, он ее в машине обронил... - предположил Влад, снова задумываясь о своем.
      - В машине, говорит, была. Отцом клянется, что была. Она тяжелая у него, заметная...
      Влад поджал губы и сел на спинку скамейки. Чеченцы опустились на корточки, а Беслан вытянул из пачки сигарету.
      Асланбек вернулся и радостно показал всем цепочку:
      - На брэвне валялась. Когда держал, упала! Вот она! - он любовно чмокнул ее и нацепил на шею.
      Остальные покачали головами и снялись с места.
      В назначенное время взрыва не произошло. Разведать, в чем дело, к больнице послали Асланбека. Тот вернулся и сказал, что роддом оцеплен омоном и подходить ближе было опасно.
      В дороге между ними висело тяжелое молчание. Более или менее непринужденно вел себя только рыжий. Все знали, что им предстоит неприятный разговор с Магомедом Терлоевым, и морально готовились к нему.
      У знакомых Владу ворот их встретил Шарип и яростный лай сторожевого пса. По лицу телохранителя Магомеда нельзя было определить, что их ждет у командира.
      На этот раз суровый хозяин усаживать их за стол не стал. Они стояли перед ним в его комнате, оборудованной как кабинет, и Тимур объяснял, как все было. Магомед мрачно поглядывал на них.
      - Дядя Мага! - вмешался Асланбек и хотел было добавить что-то еще, но Терлоев так глянул на него, что язык сам собой утянулся в глотку.
      - Что скажешь, Хусейн? - внезапно обратился к Владу Магомед Арсанович.
      Тот неопределенно повел плечами. Тимур, который чувствовал себя обязанным Усманову за спасение жизни, подумал, что сейчас все шишки незаслуженно повалятся на новичка, и вступился за него:
      - Они с Бесом все проверили перед поездкой. Да, Бес? Все было в норме! Почему не сработало - не знаем! Аллахом клянусь: не знаем!
      - Так что скажешь, Хусейн? - словно не приняв во внимание тираду Тимура, повторил Терлоев.
      - Я - скажу? Не знаю... Мы с Бесланом действительно все проверили, но он лучше разбирается в этих устройствах...
      - Оно могло выйти из строя - вот просто так? - суровый взгляд Магомеда сверлил Влада, а сзади его действие довершал не менее тяжелый взгляд Шарипа.
      Влад стиснул зубы, сжал губы, опустил голову и покачал ею.
      - Отсюда выходит - что? - Магомед Арсанович прищурился.
      Тимур и Беслан тоже смотрели на Хусейна. Тот нечаянно покосился на Асланбека, резко отвел взгляд и еще раз покачал головой:
      - Я не знаю...
      - Ты знаешь. И зря его покрываешь. Таких нельзя жалеть, Хусейн, запоминай! Он потом и тебе пулю в спину пустит, Терлоев махнул рукой Шарипу, и словно спущенный с цепи пес, тот врезал кулаком по затылку рыжему. - Думаешь, зря он за цепочкой возвращался? Не верь никому, Усманов! Вези его к Гилаеву, Шарип...
      Хусейн мрачно посмотрел на него и на Асланбека. Тот еще не понял, что они собираются делать, и безвольно пошел, прихваченный под локоть железными пальцами телохранителя. Беслан и Тимур скривились.
      Что-то сообразив, рыжий внезапно застопорился у двери и, пока Шарип еще не успел стукнуть его еще раз, посильнее, оглянулся на Усманова. Только он да сам Хусейн почувствовали, как растянулось это мгновение - действительно короткое, как падение звезды. Быстрая, одной стороной рта, по лицу последнего скользнула улыбка, и Асланбек верно перевел для себя ее значение. Затем его почти оглушил удар по темени и ругательство Шарипа.
      - Пошли, - сказал тогда и Магомед Арсанович, приглашая парней в дальнюю комнату. - Кое-чего обсудим...
      ЕЩЕ ДВА ДНЯ СПУСТЯ...
      Когда очередная поставка груза сорвалась, Скорпионы и Рушинский поняли, что Саблинов был не один. Хуже всего то, что людей корпорации, сопровождавших фургон с оружием, на этот раз оперативникам удалось взять живыми и арестовать. Рано или поздно кто-нибудь из них откроет рот. И тогда начнется такое...
      Где-то там, в подсознании, Андрею даже хотелось, чтобы они заговорили и развалили все это к собачьей матери. Чтобы отец и Рушинский, трясущиеся над своими удобствами, поняли, что и они могут потерпеть фиаско. Конечно, уж их-то здоровью и свободе не грозит ровным счетом ничего - эти матерые хищники застраховались и перестраховались на три жизни вперед... Но это в подсознании. А на поверхности была четкая программа: найти, убрать, исчезнуть. Как всегда. Палач есть палач...
      Андрей вернулся к исходной точке. Кто еще? Или он ищет не с того конца? Делает что-то не так?..
      "Ну! Ну! Ученичок! Пораскинь-ка мозгами! Не с того конца мне эта формулировка нравится! А если подумать? Ну!..."
      Если не с того конца, тогда... Но че-е-ерт! Эта огромная страна, затеряться в которой - раз плюнуть, разве даст она так сразу определить, где ослабла паутинка?..
      Если не с того конца... Если не с того конца...