> Штирлиц поблагодарил, сказав, что он перезвонит в другой раз. Краймеру он сказал, что необходима ссуда, пара тысяч долларов, все остальное он берет на себя; <и, пожалуйста, отправьте то, о чем я вас просил; время; теперь я готов к встрече>; третьего разговора не стал дожидаться, вышел из кабины и попросил Баума:
      - Выкупите у барышни в бюро заказов бланк с номерами, не надо, чтобы здесь оставались те номера, я напишу ей другие...
      И Баум сделал это; Штирлиц порвал бланк, бросил в урну и вышел из почты; на улице Баум схватился за живот: <Сейчас я вернусь, это на нервной почве>. Идет подбирать обрывки бланка, понял Штирлиц, очень хорошо, пусть, как раз в это время я и отправлю письмо Роумэну...
      ГАРАНТИРОВАННАЯ СВОБОДА ЛИЧНОСТИ (сорок седьмой) __________________________________________________________________________
      1
      <Л>'. - Мистер Краймер, я пригласил вас для того, чтобы задать ряд вопросов, связанных с вашей поездкой в Аргентину.
      _______________
      ' <Л> - псевдоним сотрудника ЦРГ Липшица.
      К р а й м е р. - Во-первых, представьтесь, во-вторых, объясните, отчего я вызван в Центральную разведывательную группу, в-третьих, будет ли наше собеседование носить такой характер, что я должен пригласить сюда своего адвоката?
      <Л>. - Меня зовут Джозеф О'Брайен, я консультирую ЦРГ по вопросам Латинской Америки, где в равной мере опасны как бывшие нацисты, так и коминтерновские представители, готовящие путчи против законно избранных правительств. Это ответ на ваш первый вопрос. Соединенные Штаты не могут не проявлять оправданного беспокойства о своих южных соседях, - так было, есть, так будет. Поэтому ЦРГ внимательно наблюдает за происходящими в том регионе процессами. Это ответ на ваш второй вопрос. Полагаю, что приглашение вашего адвоката нецелесообразно, ибо против вас не выдвигают никаких обвинений, а хотят поговорить как с патриотом этой страны...
      К р а й м е р. - <Хотят>? В разговоре примет участие еще кто-нибудь?
      <Л>. - Как человек, получивший филологическое образование да еще работающий в рекламе, то есть постоянно соприкасающийся со словом, вы очень тщательно следите за фразой. А я говорю с вами совершенно открыто, не придавая, видимо, отдельным словам должного значения... Приношу извинение... Говорить с вами буду я. Один.
      К р а й м е р. - Это если я соглашусь разговаривать с вами один на один.
      <Л>. - Да, конечно, это ваше право, мистер Краймер. Вы можете пригласить адвоката... А можете и вовсе отказаться от собеседования, это право вам гарантирует конституция этой страны.
      К р а й м е р. - Все будет зависеть от того, как пойдет разговор... Я, знаете ли, читаю наши газеты, там печатают допросы, проводимые Комиссией по расследованию антиамериканской деятельности...
      <Л>. - Вы находите в них какие-то нарушения конституции?
      К р а й м е р. - А вы - нет?
      <Л>. - Бог с ней, с этой комиссией... Меня интересует другое... Во время поездки по Аргентине, финансировавшейся фирмой <Кук и сыновья>, не приходилось ли вам встречаться с немцами или русскими? Случайно - в самолете, поезде, автобусе, отеле?
      К р а й м е р. - С немцами и австрийцами встречался... Кстати, австрийцы вас тоже интересуют? Я им не верю, как и немцам... Один язык, похожая природа, и не имели партизанских соединений...
      <Л>. - Да, австрийцы тоже меня интересуют, особенно те, которые были связаны с наци...
      К р а й м е р. - Таких в Барилоче полно.
      <Л>. - Барилоче? Что это? Город? Район?
      К р а й м е р. - Неужели не знаете?! Одно из чудес света! Прекрасные лыжные катания - с июня по октябрь... Это на границе с Чили, там невероятно красиво... В Барилоче много австрийцев... И немцев тоже...
      <Л>. - Фамилии не помните?
      К р а й м е р. - Нет... Они для меня все <фрицы>.
      <Л>. - Странно, мы, американцы, называем немцев <Гансами>... Только русские называют их <фрицами>.
      К р а й м е р. - Так это я у русских и научился! Наши полки встретились на Эльбе... Первыми...
      <Л>. - Хорошо отпраздновали встречу?
      К р а й м е р. - О! Первый и последний раз в жизни я позволил себе пить три дня подряд...
      <Л>. - С кем?
      К р а й м е р. - С русскими, с кем же еще?!
      <Л>. - Фамилии не помните?
      К р а й м е р. - Все фамилии зафиксированы вашими службами, мистер О'Брайен. Как и наши - русскими. Я воевал начиная с Африки, с сорок второго года, не надо говорить со мной, как с мальчишкой. Если же вас интересуют фамилии немцев и австрийцев в Барилоче, отправьте туда ваших людей, деньги вам на это отпущены... Я бы, на вашем месте, отправил.
      <Л>. - У вас есть подозрения против кого-нибудь?
      К р а й м е р. - Я же вам говорил: не верю ни одному <фрицу>.
      <Л>. - Увы, должен согласиться с вами... Я ведь тоже во время войны был в Европе... Ненависть к немцам трудно вытравить, вы совершенно правы... Скажите, в той фирме, что вас принимала, были немцы?
      К р а й м е р. - Да, был там один Ганс...
      <Л>. - Это надо понимать - <фриц>? Немец?
      К р а й м е р. - Нет, именно Ганс. Из Вены... Но нами занимался американец, Мэксим Брунн, прекрасный инструктор горнолыжного спорта.
      <Л>. - Он вам ничего не рассказывал о тамошних немцах с нацистским прошлым?
      К р а й м е р. - Нас с ним интересовали совершенно иные вопросы, Барилоче - поле для бизнеса.
      <Л>. - Какого?
      К р а й м е р. - Нашего, мистер О'Брайен, нашего с Брунном, проблема не имеет отношения к собеседованию, бизнес есть бизнес.
      <Л>. - Да, да, конечно, это свято... Но мистер Брунн там живет, значит, он много знает... Возможно, поделился чем-то с земляком?
      К р а й м е р. - Мы не земляки. Он из Нью-Йорка, а я южанин, из Нью-Орлеана...
      <Л>. - Местные власти не мешают вашему и мистера Брунна бизнесу?
      К р а й м е р. - Какой им смысл?! Они получают с нас хорошие деньги, тот дикий край заинтересован в валютных поступлениях...
      <Л>. - Вы оставили мистеру Брунну какие-то поручения?
      К р а й м е р. - Конечно. Когда начинаешь дело, партнер должен иметь право на свободу поступка.
      <Л>. - А что за поручения мистера Брунна вы взялись выполнить здесь, в Штатах?
      К р а й м е р. - Насколько я понимаю, Брунн - американец... А вас интересуют нацисты, немецкие нацисты.
      <Л>. - Для нас. Центральной разведывательной группы, факт проживания американца в тех районах, где, по вашим словам, много немцев, возможно, с нацистским прошлым, представляет немаловажный интерес...
      К р а й м е р. - Ну, в этом смысле вы, конечно, правы.
      <Л>. - Лишь поэтому я и спрашиваю: какие поручения мистера Брунна вы взялись выполнить дома?
      К р а й м е р. - Никаких. Конечно, надо кое-что вложить в рекламу, но это моя забота, а не его, напечатать проспекты, хотя, повторяю, это делаю я, он в этих вопросах некомпетентен, он замечательный инструктор, умеет вести себя с людьми, прекрасно катает, знает уникальные места в окрестностях... Славный парень, он понравится вашим людям. Можете им назвать меня, пусть передадут привет от компаньона, Брунн не откажется помочь.
      <Л>. - Вы не представляете себе, мистер Краймер, как мне важно это ваше предложение... А что вы можете сказать о Гансе? Мистер Брунн как-то характеризовал его?
      К р а й м е р. - По-моему, он относится к нему с юмором...
      <Л>. - С доброжелательным юмором?
      К р а й м е р. - Да, именно так. Но в горах отношения между людьми особые... Там важно, кто как катает со склонов. Мистер Брунн непревзойденный мастер... Этот Ганс сосунок в сравнении с мистером Брунном... И потом он племянник хозяина той фирмы, где служит Брунн...
      <Л>. - Кто хозяин?
      К р а й м е р. - Я с ним не встречался... Какой-то Вальтер... Отто Вальтер, австрийский социал-демократ, эмигрант... Брунн считает его порядочным человеком.
      <Л>. - Брунн симпатизирует социал-демократам?
      К р а й м е р. - Мистер О'Брайен, в Австрии можно симпатизировать или национал-социалистам, или социал-демократам. По-моему, американец обязан симпатизировать последним.
      <Л>. - Вы отвечаете, как режете, мистер Краймер... Все, у меня больше вопросов нет... Большое спасибо за ваше предложение отправить в Барилоче нашего человека к мистеру Брунну с приветом от вас, это очень важно... Как, кстати, там со связью? Мистеру Брунну легко до вас дозваниваться?
      К р а й м е р. - Легко, но дорого. Лучше телеграмма или письмо.
      <Л>. - Власти Перона не лезут в переписку? Может быть, вам стоило придумать какой-то примитивный шифр? Перон, знаете ли, есть Перон.
      К р а й м е р. - Нам нечего скрывать. Кроме добра себе, нашим клиентам и Аргентине мы ничего не делаем...
      <Л>. - Еще раз большое спасибо, мистер Краймер, извините, что я отнял у вас время.
      2
      Расшифровка беседы, проведенной с миссис Мэри Спидлэм
      осведомителем ФБР <Лиз>, откомандированной в распоряжение м-ра
      Макайра (Центральная разведывательная группа).
      <Л и з>. - Боже, какой у тебя загар, подружка! Ты совершенно коричневая! Но не такая, как мы, валяющиеся летом на пляже. У тебя совершенно особый...
      М э р и. - Так я же вернулась из Аргентины... Вечно забываю название этого места в горах... Такая красота, Лиз, такое блаженство!
      <Л и з>. - В Аргентине? Ты сумасшедшая! Это же черт знает где?! Зачем тратить безумные деньги?! Или ты получила наследство?!
      М э р и. - Наследство мы, увы, не получали... Просто Чарльз делает буклеты для фирмы <Кук>, ну, те и предложили полет в четверть цены, это дешевле, чем отправиться на Майами.
      <Л и з>. - Не жалеешь, что съездила?
      М э р и. - О, нет, что ты! Это незабываемо!
      <Л и з>. - Неужели встала на горные лыжи?
      М э р и. - И еще как!
      <Л и з>. - Кто тебя учил? Какой-нибудь индеец в шляпе из перьев?
      М э р и. - Меня учил Мэксим, подружка, американец, как мы с тобой...
      <Л и з>. - Ну-ка, ну-ка, погляди мне в глаза!
      М э р и. - Нет, действительно, он поразительный тренер... Бородатый, крепкий... Настоящий мужик...
      <Л и з>. - Ну, и..?
      М э р и. - О чем ты?
      <Л и з>. - Напиши ему записку, представь меня, я тоже полечу в Аргентину...
      М э р и. - Нет.
      <Л и з>. - Ой, ты влюблена! Он пишет тебе письма, а ты отвечаешь ему стихами!
      М э р и. - Между прочим, я бы с радостью стала писать ему письма... Но он какого-то особого кроя... Очень сдержан... Я таких мужчин раньше не встречала...
      <Л и з>. - Каких?
      М э р и. - Ну, таких... Я даже не знаю, как объяснить... Если раньше действительно были рыцари, а их не придумал Айвенго, то он настоящий рыцарь...
      <Л и з>. - Рыцарей придумывал Вальтер Скотт, дорогая. Айвенго был шотландским разбойником... Ну, хорошо, а в чем же его рыцарство? Расскажи, страшно интересно!
      М э р и. - Не знаю... Это трудно передать...
      <Л и з>. - Скажи честно, он волочился за тобой?
      М э р и. - Говоря честно, я волочилась за ним...
      <Л и з>. - Ну и?
      М э р и. - Видишь, вернулась. Живая и здоровая... И начала вести на календаре отсчет, когда я поеду в это самое... как его... Барилоче, вспомнила! Я мечтаю туда вернуться... Мечтаю, как девчонка.
      <Л и з>. - Он тебя ждет?
      М э р и. - Я замужем, подружка, ты забыла?
      <Л и з>. - С каких пор это мешает чувству? Особенно, если оно такое чистое... По-моему, именно новое чувство укрепляет семью, дает импульс былому, возвращает тебя в юность, ты начинаешь по-иному оценивать мужа, видишь в нем что-то такое, чего раньше не замечала...
      М э р и. - Ну, знаешь, это слишком сложная теория, такое не для меня... Представлять себе другого, когда спишь с мужем? Слишком утомительно, разрушает нервную систему... Я смотрю на мир проще...
      <Л и з>. - Это как?
      М э р и. - Не знаю... Проще, и все тут...
      <Л и з>. - А у этого самого инструктора есть семья?
      М э р и. - По-моему, нет.
      <Л и з>. - Но ты хоть адрес ему оставила?
      М э р и. - Он не просил...
      <Л и з>. - Вообще ни о чем не просил?
      М э р и. - Ни о чем.
      <Л и з>. - Он образован? Умеет рассказывать истории? Знает стихи?
      М э р и. - Он молчаливый. По-моему, за ним - история, но он никому ее не открывает...
      <Л и з>. - Очень скрытный?
      М э р и. - Да нет же... Он ничего не играет, понимаешь? Он сам по себе: <я вот такой, а никакой не другой, таким меня и принимайте, не хотите - не надо!>
      <Л и з>. - Ну, хорошо, ты хоть поняла, что он любит, что ненавидит?
      М э р и. - Он очень любит горы... А ненавидит? Не знаю... Он про это не говорил...
      <Л и з>. - Он всю войну просидел в этих самых горах?
      М э р и. - Кажется, он воевал... Да, да, он воевал, очень ненавидит нацистов, вот что он ненавидит по-настоящему. Он сказал Чарльзу: <Вы не знаете, что такое рейх, и молите бога, что вам этого не довелось узнать>...
      <Л и з>. - А почему он так грубо сказал? У него были основания?
      М э р и. - Разве в этих словах есть бестактность? Я бы почувствовала, ты не права...
      <Л и з>. - А он и по-испански хорошо говорит?
      М э р и. - Как по-английски... У него есть друг, хозяин бара Манолетте, тот уехал в Аргентину после того, как в Испании победил Франко, они вместе поют под гитару такие замечательные песни! Настоящие фламенко!
      <Л и з>. - А отчего Манолетте уехал из Испании? Он красный?
      М э р и. - Откуда я знаю?! Он милый. Какое мне дело, красный он или нет! Он готовит замечательную парижжю... Знаешь, что это?
      <Л и з>. - Откуда мне...
      М э р и. - Это когда на углях жарят мясо - печень барашка, почки, мозги, даже яички, это у них главный деликатес... Объедение!
      <Л и з>. - Наверняка у этого твоего тренера есть какая-нибудь аргентинка! Уверена в этом... Или индианка... Ты была у него дома?
      М э р и. - Как я могла?! Он никого к себе не приглашал, он очень весел на склоне, а в баре сидит и молчит...
      <Л и з>. - И ты с ним...
      М э р и. - Твой вопрос бестактен...
      <Л и з>. - А я бы на твоем месте сохранила память обо всем этом. И ничего в этом нет постыдного. Если мужчинам все можно, то почему нельзя нам?!
      М э р и. - Между прочим, ты бы ему наверняка не понравилась,..
      <Л и з>. - Сначала надо решить, понравится ли он мне... Наверное, он от вас вообще не отходил ни на шаг, что ты так к нему привязалась...
      М э р и. - Да мы его упрашивали быть с нами! Мы! Я же говорю: он живет сам по себе! Ему интересно с самим собой и с его горами...
      <Л и з>. - А кто вас к нему привез?
      М э р и. - Никто нас к нему не привозил. Он сам предложил свои услуги, там это у них принято...
      <Л и з>. - Наверняка он предложил услуги именно тебе!
      М э р и. - Ничего подобного, Краймеру. Он наш руководитель, он все и решал.
      <Л и з>. - А откуда твой красавец знал, что Краймер руководитель?
      М э р и. - Какая разница? Почему это должно меня интересовать? Просто я теперь отмечаю календарь каждый день, и это для меня счастье.
      3
      Г-ну Р. Макайру,
      ЦРГ.
      Уважаемый мистер Макайр!
      Во время командировки в Барилоче с группой туристов фирмы <Кук и
      сыновья> я познакомилась с интересующим ЦРГ Мэксимом Брунном.
      Произошло все в день прибытия, когда мы решали, где начать
      катания.
      М-р Брунн сам предложил нам свои услуги, и все мы согласились с
      его предложением, что вызвало неудовольствие у его конкурента м-ра
      Роберта (Локо), но большую радость хозяина фирмы австрийца Ганса.
      М-р Брунн более всего контактировал с м-ром Краймером и миссис
      Мэри Спидлэм; думаю, что между ними возникла близость, - так нежны
      были их отношения. Это возможно тем более и потому, что м-р Чарльз
      Спидлэм выключается после приема алкоголя, что позволяет его жене
      быть свободной всю ночь.
      Я не заметила ничего, что могло бы хоть в какой-то мере
      скомпрометировать м-ра Брунна как лояльного американца.
      В библиотеке Барилоче я поинтересовалась его формуляром. Беглое
      изучение показало, что м-р Брунн не заказывает левую литературу или
      журналистику, изучает в основном историю немецкого заселения
      Латинской Америки (Аргентина, Чили, Парагвай, Бразилия и Никарагуа),
      проявлял повышенный интерес к делу о похищении в 1931 году сына
      великого американского летчика Чарльза Линдберга, выписывал по этому
      вопросу газеты из Буэнос-Айреса на английском, немецком и испанском
      языках. С вопросом о деле летчика Чарльза Линдберга он также
      обращался в местную газету, но по какой причине - выяснить не
      удалось, поскольку тур был весьма кратковременным.
      У меня наладились вполне добрые отношения с м-ром Брунном, и в
      случае, если Вы сочтете целесообразным, я готова отправиться в
      Барилоче для более тесной работы с этим джентльменом.
      Ни с какими просьбами к членам нашей группы м-р Брунн не
      обращался, к вопросам политического или военного характера интереса
      не проявлял, его беседы с м-ром Краймером носили деловой характер и
      касались возможности создания в Барилоче филиала их фирмы.
      О м-рах Брехте, П. Роумэне и Г. Спарке разговор ни с кем ни разу
      не поднимался. О работе Комиссии по расследованию антиамериканской
      деятельности - тоже.
      ...В районе озера ведется активное строительство какого-то
      комплекса, но что это такое - никому не известно.
      Хэлен Эрроу.
      Резолюция Макайра: В архив. Командировка X. Эрроу в Барилоче
      нецелесообразна. Работу по <Брунну> ведут
      <Организация> и лично Верен.
      РОУМЭН, СПАРК (Лос-Анджелес, сорок седьмой) __________________________________________________________________________
      Спарк позвонил к нему ночью, в половине первого:
      - Я хочу, чтобы ты сейчас же, повторяю, сейчас же приехал к нам, Пол!
      Тот вскинулся с тахты, чувствуя, как сердце враз сделалось <заячьим хвостиком>:
      - Господи, что-нибудь с детьми?
      - Нет, нет, с мальчиками все в порядке... Ты же выполнил условия договора... Я прошу тебя немедленно к нам приехать, речь идет о другом...
      - А кто выручит мою шоферскую лицензию? - Роумэн хохотнул. - Я слегка поддал, Грегори. Я не хочу ездить пьяным, этого только и ждут п а р е н ь к и, я чту законы страны проживания.
      - Вызови такси, я оплачу, останешься у нас, здесь и поговорим.
      - На подслухе у Макайра? - Роумэн снова хохотнул. - Ты хочешь порадовать начальника?
      - Не сходи с ума, Пол. У тебя здесь нет больших друзей, чем Элизабет и я. Не сходи с ума. Мне нужно тебя увидеть.
      - Ну так и приезжай в город. Пойдем в <Президент>... Там шлюхи съезжаются к полуночи, я покажу тебе самых роскошных потаскух... Там дорого, осведомители не пролезут, они же на бюджете, им нужно просить разрешения на траты, забыл, что ль? Там и поговорим, если тебе это так надо.
      - Хорошо. Я выезжаю. Встретимся в <Президенте>? Или заехать за тобой?
      - Нет, ко мне не надо, здесь все нашпиговано макайровскими штуками, я ж говорю, они записывают даже то, как я корчусь на унитазе после пьянки...
      - Думаю, у них сейчас есть работа поважнее, чем фиксировать твои стоны на унитазе. Я выезжаю.
      - Хорошо, я заказываю столик.
      Роумэн положил трубку на рычаг осторожно, словно боялся ее сломать, потом резко поднялся, походил по квартире, которая после отъезда Кристы сделалась похожей на его мадридское обиталище в дни, когда не приходила убирать Мариан, такой кавардак: разбросанные по полу ботинки, висящие на спинках кресла рубашки, пыль на книжном столе, заваленном рукописями сценариев; истинно холостяцкое жилье; даже спать он теперь ложился - если возвращался домой - на тахте возле балконной, во всю стену, двери; на кровати, которую купила Криста, - книги; каждое воскресенье Роумэн отправлялся по книжным лавкам, скупал все, связанное с прошедшей войной, историей разведки, сексопатологией, помешательством, мафией и атомной бомбардировкой Хиросимы; книги по бизнесу складывал на полу, возле батарей отопления, особенно часто листал пособие для начинающих предпринимателей <Как стать миллионером>; потешаясь, делал выписки, прятал их в стол, пригодится на будущее; почему бы, действительно, не стать миллионером; тому, у кого баки на счету, не страшно и ФБР; воистину, танцует тот, кто заказывает музыку.
      Роумэн снял рубашку, надел полосатую куртку и джинсы, бриться не стал, набрал номер <Президента>, попросил забронировать столик на имя мистера Спарка: <Платить буду я, Пол Роумэн, да, да, не Раумэн, а Роумэн, это кто-то работает под меня, гоните его прочь, ах это тот самый Раумэн из Техаса, который держит скот? Очень хорошо, передайте ему привет, скажите, мы с ним братья, пусть подкинет пару сотен тысяч, я восславлю его в фильме, сниму верхом на жирафе с копьем в левой руке и в шляпе, формой похожей на древнеегипетское изображение фаллоса>.
      - Что это такое? - деловито поинтересовался метрдотель, принимавший заказ; Роумэн посмеялся: у этого ума хватит передать мое предложение мистеру Раумэну, будет очень смешно, наверняка намылит мне морду, они в Техасе прыткие.
      - Про фаллос вы ему не говорите, не надо, а про жирафа можете, я буду через полчаса, до свиданья.
      ...Роумэн вышел на улицу, с океана задувал ветер; нет ничего прекрасней такой погоды, подумал он, все идет, как надо, сейчас меня хорошо проморозит, я буду готов к разговору, мы должны провести этот разговор, от него зависит все или почти все, это точно.
      Город уснул, главная улица была пустынной, только в барах слышны голоса и к о с т и с т ы е удары бильярдных шаров; именно в барах по ночам собираются либо счастливые люди, либо самые несчастные, которые бегут самих себя.
      В шикарном <Президенте> было светло, как в операционной, и так же холодно; нет ничего отвратительнее огромных гостиниц, какой-то случной пункт, никакого уюта, сплошная показуха, отчего людей так тянет на показуху, будь мы все неладны?!
      Войдя в бар, Роумэн спросил, не пришел ли мистер Спарк; мэтр ответил, что еще не появлялся, однако техасский Роумэн г у л я е т: <Я ему сказал про вас, он очень потешался, хотите познакомиться?>
      Роумэн оказался крошечным человечком в ковбойской одежде; хлопнув Пола по плечу, предложил выпить <хайбол>, спросил, откуда он родом: <Нет, увы, мы не братья, я бы мечтал найти брата, меня раздавило дело, будь оно неладно, нет свободной минуты...>
      - Так остановитесь, - посоветовал Пол. - Набрали десяток миллионов баков - и хватит! Наслаждайтесь жизнью! Видите, сколько здесь прекрасных шлюх? Каждая стоит тысячу в месяц, - это если высшего класса. Сто тысяч за десять лет вперед - гроши. Я бы на вашем месте нанял тройку, завидую шейхам, нет ничего надежнее многоженства, жизнь в радость, никаких обязательств, одни наслаждения...
      - Я смущаюсь называть вещи своими именами, - сказал коротышка Роумэн, - тем более, когда речь идет о женщинах.
      - Наймите себе <паблик рилэйшенз офиссер>'... Возите его с собою, кивнете головой - <хочу вон ту девку>, - он вам ее сразу же приволочет...
      _______________
      ' Чиновник по связям (англ.).
      - Сколько хотите получать в неделю?
      - Нет, я не пойду, - Роумэн покачал головой. - Я дорого беру, зачем вас разорять... Если хотите какую из здешних красоток, укажите пальцем, я и без денег все организую.
      - Пальцем указывать некультурно, - сказал карлик назидательно, и Роумэн понял, что именно этим ограничивается его соприкосновение с культурой; хотя нет, наверняка он знает, что дичь можно есть руками, наверное, поэтому заказывает в ресторанах фазанов или куропаток, не надо мучиться с тремя вилками, все просто, а заодно соблюден престиж: дерьмовое крылышко птички в пять раз дороже самого прекрасного стэйка; ну и горазды люди на фетиши, выдумают блажь и поклоняются ей, врожденность закодированного рабства...
      Спарк приехал через сорок минут, - спустило колесо.
      - Знаешь, - усмехнулся он, когда они расположились за своим столиком, - я вожу машину с закрытыми глазами, прекрасно ее ощущаю, но, когда надо менять скат, ощущаю себя Робинзоном, путаюсь с ключами и очень боюсь заночевать на дороге...
      - Вози с собой теплую куртку и виски, - посоветовал Роумэн. - Жахнешь от души, укутаешься, поспишь, а утром попросишь шоферов прислать тебе <автосос>', двадцать баков - и никаких забот... Ну, что у тебя?
      _______________
      ' Служба помощи автомобилистам.
      - Пол, мы получили письмо от Крис.
      - Мне она тоже прислала телеграмму.
      - Я хочу, чтобы ты прочитал ее письмо при мне.
      - Слушай, Грегори, я чертовски не люблю сентиментальных сцен: добрый друг наставляет заблудшего, разговор по душам, глоток виски и сдержанное рыдание... Это все из штампов Голливуда...
      - Ты можешь обижать меня, как тебе вздумается, Пол... Я все равно не обижусь, потому что люблю тебя... И знаю, что нет на земле лучшего человека, чем ты... Задирайся, валяй, все равно ты прочитаешь ее письмо при мне... Или, если хочешь, я его тебе прочту сам...
      - Поскольку здесь им трудно оборудовать звукозапись, можешь читать.
      - Что с тобой, Пол?
      - Ровным счетом ничего. Просто я ощутил себя абсолютным, законченным, размазанным дерьмом. А поняв это, я стал отвратителен самому себе. Ясно? Я помог Крис уйти от меня. Я не хочу, чтобы она жила с дерьмом, понимаешь?
      - Погоди. Сначала послушай, что она пишет...
      - Я читал, что она написала перед тем, как уехать! Она сбежала! Она бросила меня! Да, да, да! Не делай печальное лицо! Мало ли, что я пару раз не приходил домой! Я всегда жил один, и я привык жить так, как считал нужным! Я тогда не мог ехать пьяным! Я звонил ей, но никто не брал трубку!
      - Врешь.
      - Если ты еще раз посмеешь сказать мне это слово, я уйду, Грегори, и мы больше никогда не увидимся.
      - Хорошо. Прости. Послушай, что она пишет, - Спарк взял письмо в руку; Роумэн заметил, как тряслись его пальцы. - Вот, погоди, тут она рассказывает Элизабет про свое житье... Ага, вот эта часть... <Я не помню, у кого из европейцев я прочитала горькую, но изумительно верную фразу: <порою легче переспать с мужчиной, чем назвать его по имени>... Мне казалось, что Пола порою удивляло мое постоянное <ты>, я, действительно, очень не люблю никого называть по имени... Я назвала его <Полом> в прощальной записке. Жест дарующий и жест принимающий дар имеет разъединяющий... Так и те дни, которые я провела с ним, - дни надежды, дни разлук, но более всего я боюсь, что он не узнает, какое это было для меня счастье, какая это была нежность, которую он так щедро подарил мне. Каждый должен во что-то верить: в бога, космос, сверхъестественные силы. Я верила в него. Он был моим богом, любовником, мужем, сыном, другом, он был моей жизнью... Я благодарна ему за каждую минуту, пока мы были вместе, я благодарна ему за то, что он был, есть и будет, пока есть и буду я... Больше всего мне страшно, когда, просыпаясь, я не вижу его глаз. Он говорил, что глаза нельзя целовать, это к расставанию, плохая примета... Нет, уходя, можно все, только нельзя остаться... Я теперь часто повторяю его имя, оно делается ощутимым, живым, существующим отдельно от него... Я села и написала: имя твое - поляна в лесу, имя твое - поцелуй в росу, имя твое - виноградинка в рот, имя твое скрипка поет, имя твое мне прибой назвал, тяжко разбившись о камни скал, имя твое - колокольный звон, имя твое - объятья стон, ну, а если на страшный суд, имя твое мои губы спасут...>
      Спарк поднял глаза на Пола, в них были слезы.
      Роумэн ударил сцепленными кулаками по столу, заревел медведем:
      - Суки паршивые! Дерьмовые, долбанные суки! - он обернулся, крикнув через весь зал: - Да принесите же нам виски, черт возьми!
      - Ты должен поехать к ней, Пол...
      - Нет.
      - Почему? Она любит тебя.
      - Я сломан. В каждом человеке живет своя гордость. Я не могу, чтобы она была подле раздавленного, обгаженного, стареющего и спивающегося мужика. Это предательство. А я не из этой породы... Мы с тобою предали Брехта, и Ханса Эйслера тоже предали, их нет в этой стране, их оболгали, извозили мордой об дерьмо и выбросили, как нашкодивших котят... А ведь они не котята, а великие художники, которые будут определять память середины двадцатого века! А кто здесь понял это? Кто встал на их защиту?! Кто?! Ты? Я? Украли мальчиков, раздавили нас подошвой, как тараканов... Я не могу взять на душу грех приучать ее к тараканам... Не могу... Она их и так слишком много повидала в своей жизни... Словом, тут у меня наклевывается одна работенка, предстоит полет в Вашингтон, - оформлю там развод и пошлю ей все документы... У нее впереди жизнь, а мне осталось лишь одно доживать.
      - Как сердце?
      - Прекрасно.
      - Ты говоришь неправду. Пол. Ты ужасно выглядишь... Ты гробишь себя. Кого ты хочешь этим удивить? Надо выждать... Все изменится, поверь. Так долго продолжаться не может...
      - <Изменится>? Да? Хм... А кто будет менять? Ты? Я? Стоит только прикрикнуть, как все уползают под лавку и оттуда шепчут, что <так долго продолжаться не может>... Кто ударит кулаком по столу? Я? Нет, я лишен такой привилегии, потому что мстить за это будут Элизабет и тебе, мальчики - в закладе... Должно родиться новое поколение, созреть иное качество мышления... А кто его будет создавать? Человечество несет в себе проклятие страха, согласись, именно рабовладение определяло мир с его основания до конца прошлого века, когда мы перестали продавать черных, а русские белых.