Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Подкидыши чужих галактик

ModernLib.Net / Грай Татьяна / Подкидыши чужих галактик - Чтение (Весь текст)
Автор: Грай Татьяна
Жанр:

 

 


Грай Татьяна
Подкидыши чужих галактик

      Татьяна Грай
      Подкидыши чужих галактик
      "Время проходит? Время стоит. Проходите вы".
      ***********************
      ...Ольшес будто прирос к рулевому колесу, и его лицо окаменело, высохло. Даниил Петрович смотрел только вперед, прищурившись, прикусив губы... а остальные трое обернулись назад и не отрывали глаз от самолетов. И вот... грохнуло, вспыхнуло в небе, и первый из шести самолетов исчез, за ним другой, третий... Вторая тройка описала плавный полукруг и стала удаляться.
      А еще через секунду раздался звук, который земляне ни с чем не могли бы спутать - это взорвался бластер.
      - Как ты мог... - хрипло прошептал Корсильяс. - Как ты мог дать ей оружие...
      Ольшес не ответил
      Росинский с усилием отвел взгляд от огненного зарева над шоссе и повернулся к Ольшесу.
      - Вы... - начал было он... но увидел слезы на злом лице Даниила Петровича - и замолчал.
      ************************
      Часть 1. Кочевники
      1.
      Проигравшее битву племя уходило к морю, потому что враг не оставил ему другого пути. Воины шагали с трудом, волоча ноги, согнувшись под тяжестью кожаных щитов и широких мечей, луков, колчанов со стрелами, ведя в поводу измученных, чуть дышащих боевых коней. Расписные, обитые медью и железом повозки со всяческим скарбом, влекомые лохматыми кривоногими лошадками, были покрыты грязью и пылью настолько, что никто не мог бы рассмотреть на них ярких желтых, зеленых и синих узоров. За повозками со скрипом одолевали неровности пути грубо сколоченные фургоны, в которых ехали женщины и дети. Всех стариков, что сумели уцелеть до последних дней, пришлось бросить по дороге, чтобы не перегружать и без того едва плетущихся животных.
      В фургоне, принадлежавшем шаману племени, везли нескольких раненных воинов - но лишь тех, что были достаточно молоды, чтобы выжить, да и пострадали не слишком сильно. Все остальные тоже оказались брошенными по пути. А вот тощих белых собак бросить не удалось, и они, высунув языки, плелись в тучах пыли за последним фургоном. Но на них никто не обращал внимания, и никто не собирался кормить их либо поить. Воды и пищи не хватало и самим людям.
      Вождь племени ларитов, Гирейт, которого гораздо чаще называли Диким Вепрем за его необузданный нрав, вместе со своими старшими военачальниками ехал далеко впереди, оставив за спиной отчаявшихся кочевников. Его большой полудикий конь, хотя и устал, все же еще чувствовал себя гораздо бодрее, нежели кони воинов. Вождь погрузился в глубокие мрачные раздумья, и трое его помощников, держась чуть в стороне, не решались произнести ни слова, зная, что Дикий Вепрь в любую секунду может взорваться яростью.
      Вепрь молчал с той самой минуты, как отдал приказ об отступлении к морю. Он медленно ехал, глядя прямо перед собой, а племя шло следом... и никто не знал, что их теперь ждет. Да никто и не хотел думать об этом. Люди были слишком усталыми и измученными. Их сейчас интересовало только, долго ли еще им придется идти по пыльной, жаркой степи, скоро ли они смогут отдохнуть, будет ли у них завтра еда, смогут ли они напиться вдоволь...
      Раненные воины ехали в фургоне старого шамана. За ними присматривали два молодых ученика колдуна. Сам шаман, устроившись в углу и не обращая внимания на духоту и стоны, тоже сосредоточенно размышлял о чем-то... Впрочем, старшему из его помощников казалось, что Атошир не столько думает, сколько прислушивается к чему-то далекому, невнятному... но что он мог услышать здесь, среди голой степи, выжженной солнцем, открытой ветрам?.. Юноша осторожно передвинулся и через окошко, прорезанное в передней стенке фургона выглянул наружу.
      Да, вокруг по-прежнему расстилалась унылая серая равнина. На ее пересохшей однообразной плоскости виднелись кое-где красноватые пятна - это выходил на поверхность камень. В светлом, почти белом небе неподвижно висели ажурные маленькие облачка. А вдали, на горизонте, юноша увидел мягкую волнистую линию - там начинались холмы. А за холмами скрывалось море...
      Ларитов никто не преследовал. Те четыре племени, что объединились, чтобы изгнать Вепря Гирейта из степей, были уверены в том, что кочевники-лариты, многие десятки лет досаждавшие всем набегами, больше не вернутся. Просто потому, что от них осталась лишь небольшая горсточка людей, для которых уже не было места ни в степи, ни в прилегающей к ней необъятной каменистой пустыне, в глубине которой, в редких оазисах, жили мирные скотоводы.
      Богатые воинственные лариты превратились в жалких беглецов...
      И для них остался только один путь - к морю, к Желтому заливу, окруженному голыми скалами, туда, где не было людей...
      Юноша снова посмотрел на шамана. Тот задумчиво склонил голову, потом чему-то улыбнулся и внезапно окликнул ученика:
      - Синтан, ты умеешь ловить рыбу?
      Растерявшийся ученик не нашел ответа. Шаман посмотрел на него и усмехнулся.
      - Не умеешь? Я тоже. И никто другой не умеет. Как ты думаешь, что все мы будем есть, сидя у моря?
      - Не знаю... - тихо произнес юноша.
      - И Дикий Вепрь тоже не знает. А есть ли на этих равнинах или на холмах дичь? И если есть - как ее добыть?
      - Не знаю... - повторил ученик.
      - Придется узнать, - серьезно сказал шаман и перевел взгляд на младшего помощника. Тот беспечно спал, свернувшись клубочком на полу фургона, не обращая внимания ни на тряску, ни на скрип старых грубых досок. С его черных волос соскользнула державшая их лента, и длинные спутанные пряди разметались вокруг юного личика.
      - Ему хорошо... - пробормотал шаман. - Он еще недостаточно взросл, чтобы по-настоящему понять, что с нами случилось. Ну, скоро и он поймет... - Он взял мальчика за плечо и осторожно встряхнул. - Корлит, проснись!
      Младший ученик мгновенно открыл ясные карие глаза и внимательно посмотрел на шамана, будто и не спал вовсе. Шаман с довольным видом кивнул головой.
      - Молодец, умеешь быть начеку. Напои-ка раненых.
      Корлит ловко пробрался к кадке с водой, закрепленной у стенки фургона, и, приподняв тяжелую крышку, зачерпнул воды в небольшой медный ковш. Вода была теплой и затхлой, но другую взять было просто негде. На много часов пути вокруг не было ни реки, ни озера, ни даже самого маленького родника - это мальчик знал точно, потому что он с рождения отличался даром чуять воду и на земле, и под землей.
      Осторожно переползая на коленях от одного лежавшего на полу фургона воина к другому, мальчик каждому дал напиться, а потом, не дожидаясь следующего распоряжения старого шамана, достал из короба, привязанного рядом с бочонком, несколько маленьких кусочков черного вяленого мяса и раздал его всем, включая и шамана, и Синтана. Потом вопросительно посмотрел на старика.
      - И себе возьми, - кивнул Атошир.
      Мальчик тут же уселся поудобнее и запустил крепкие зубы в последний кусок.
      Надвигалась ночь. С прибрежных холмов на равнину, навстречу бредущему наугад племени, медленно полз туман. Облака потемнели и распухли, спустились совсем низко и внезапно понеслись от моря в глубину степи. Над холмами сверкнула молния, послышался отдаленный рокот грозы.
      Дикий Вепрь поднял голову и огляделся, словно не понимая, где он находится. В это мгновение его усталый конь споткнулся, едва не упав, и вождь с трудом удержался в седле. Его свита по-прежнему держалась поодаль, не решаясь приблизиться, и Гирейт взмахом руки подозвал одного из воинов.
      - Здесь будем ночевать. Скажи, чтобы разбивали лагерь, - хмуро проворчал вождь и, не добавив больше ни слова, соскочил на землю.
      Воин повернул коня и направился навстречу остальным. Через несколько минут боевые кони были расседланы, чуть живые лошади выпряжены из повозок и фургонов. Еще немного погодя в степи раскинулись потрепанные шатры, и кочевники, съев по горсти сырого зерна и выпив по глотку воды, улеглись спать - кто в шатрах, кто в фургонах, а кто и под повозками. Разжигать костры было не из чего, да и незачем - мясо давно кончилось, зерна оставалось на два дня... Матери с трудом успокоили голодных детей, и вскоре лагерь затих. Лишь дозорные бродили вокруг шатров, вглядываясь во тьму, вслушиваясь в каждый шорох... Собаки, обычно несшие службу вместе с ними, сбежали в степь в поисках хоть какой-нибудь еды.
      Но вот где-то неподалеку тихо и тоскливо завыл незнакомый зверь, и воины насторожились. Они хорошо знали хищников, живущих в сердце степей и ближе к горам - в тех местах, где всегда кочевало их племя; но те звери, что жили здесь, вблизи от моря, были им неизвестны. Трое стражей пошли в обход, боясь за лошадей. А лошади явно встревожились. Они нервно перебирали ногами, вскидывали головы, храпели... видно было, что им слишком уж не нравился близкий заунывный вой.
      Дикий Вепрь, лежавший без сна в своем шатре, на пышном и теплом меховом одеяле, прислушался. Что-то странное и тревожащее почудилось ему в голосе зверя. Вождь встал, поправил мягкую кожаную куртку и штаны - он всегда спал, не раздеваясь, - и, бесшумно отодвинув тяжелый полог шатра, вышел наружу.
      В густой и тяжелой тьме степной ночи, под так и не разрешившимся дождем небом висела опасность. Вождь прислушался. Зверь находился где-то недалеко, сразу за границей стоянки кочевников.
      Рядом с вождем возник один из его военачальников.
      - Нужно зажечь факелы, Гирейт, - сказал он. - Там кто-то прячется, а сторожа без собак остались. Кони напуганы.
      Вождь вздохнул. Последняя связка смоляных факелов лежала в его шатре, завернутая в шкуры... Но делать было нечего.
      - Да, - сказал он. - Надо зажечь. Иди, возьми... только не все.
      Минуту спустя факелы вспыхнули дымным пламенем, и вскоре один из дозорных закричал:
      - Эй, он здесь!
      Дикий Вепрь вместе с Шакалом Лостаром и несколькими воинами пошли на зов.
      На клочке высохшей степной травы лежал и выл небольшой зверь и длинным плоским телом, короткими лапами, узкой длинной головой, на макушке которой едва можно было рассмотреть крошечные круглые уши. При виде людей зверь зашипел и оскалился. Угрожающе блеснули острые как иглы зубы. Темная шерсть зверя была мокрой от крови.
      Зверь, безусловно, был хищником, и опасным, но он был ранен...
      Его круглые черные глаза светились яростью, и казалось, зверя приводит в бешенство собственная беспомощность.
      Неожиданно в круг факельного света вышел шаман.
      - Дайте-ка я... - тихо сказал он, и воины отступили назад, освобождая место старому колдуну.
      Атошир присел на корточки рядом со зверем и что-то чуть слышно зашептал. Кочевники отошли еще дальше, чтобы ненароком не услышать слов, чтобы на них не легло заклятье, которое шаман накладывал на степного хищника.
      Шаман внезапно выпрямился, и бубенчики, висевшие на его поясе, громко звякнули. И словно в ответ на этот медный звон голубовато-белая молния распорола небо, и в то же мгновение разразилась такая гроза, какой ни один из кочевников ни разу не видел за всю свою жизнь. Шаман махнул рукой, давая понять воинам, что они могут уходить, и, наклонившись, осторожно поднял окровавленного зверя и понес его к своему фургону, не обращая внимания на потоки дождя, на рев грома, на ветер...
      Те из кочевников, что остались на ночь не под крышей, уже спрятались в шатры и фургоны, но ни один из них не осмелился даже приблизиться к походному жилищу шамана. Там были только раненые и двое учеников.
      Мальчики, уже промокшие до костей, ждали снаружи, и шаман рассерженно прикрикнул на них:
      - Зачем вылезли? Без вас не обойдусь, да?
      Оба ученика мгновенно нырнули в фургон.
      Шаман, легко поднявшись по кривым ступенькам приставной лесенки, внес зверя внутрь. В фургоне горел прилепленный к бочонку крохотный огарок свечи, и в его тусклом мигающем свете все казалось зыбким и ненастоящим.
      - Постелите-ка что-нибудь, - сказал Атошир.
      Мальчики пошарили по углам и, отыскав старый кусок облезшего меха, расстелили его у стенки фургона, подальше от спящих тяжелым сном раненых.
      Шаман осторожно положил на мех странного зверя и, опустившись рядом с ним на колени, принялся внимательно осматривать и ощупывать его плоское длинное туловище. Отыскав на спине зверя, слева под лопаткой длинную рваную рану, старик негромко приказал ученикам:
      - Подайте мою корзину, и немного воды. Свечу держите поближе.
      Через секунду-другую корзина с лекарственными травами и прочим, необходимым для врачевания, стояла рядом с шаманом. Младший из мальчиков, Корлит, взял стоявший на бочонке свечной огарок и, держа его в руке, встал так, чтобы мутный колеблющийся свет падал на рану. Старший ученик поднял громко скрипнувшую крышку корзины и посмотрел на шамана, ожидая дальнейших распоряжений.
      Шаман, намочив водой небольшой мягкий лоскут, осторожно обтер короткую волнистую шерсть спокойно лежавшего зверя. Синтан, угадав, что понадобится дальше, достал из корзины маленький острый нож и подал Атоширу.
      Старик несколькими легкими уверенными движениями сбрил шерсть по краям неровной глубокой раны, бормоча при этом:
      - Кто же это тебя так рванул, бедолага? Непонятно... мне что-то кажется, с тобой справиться не так уж и легко... Похоже, сильный был противник, а? Зачем же ты с таким связывался?
      Зверь, словно понимая каждое слово, смотрел прямо в лицо шаману, и Синтану показалось, что в круглых черных глазах, кроме боли, светился и глубокий ум, и он вдруг подумал, что зверь пытается рассказать Атоширу, кто его ранил и как это случилось. А потом юноша перевел взгляд на старика - и замер. Он вдруг ощутил уверенность: шаман слышит мысли зверя... Ну, не зря воины так боятся нашего шамана, подумал юноша. И еще он подумал, что ему, как он ни учись, никогда не стать похожим на Атошира. Просто потому, что древние боги не наделили его душу такой же колдовской силой. А вот Корлит, когда подрастет, будет, наверное, настоящим шаманом.
      А старик тем временем уже промывал рану травяным отваром, хранившимся в серебряной фляжке, стягивал ее края, скреплял их серебряными шпильками... Зверь лежал молча, не шевелясь, терпеливо ожидая конца операции.
      Наконец шаман наложил на зашитую рану тугую повязку и, погладив зверя по узкой голове, встал.
      - Пусть живет, - сказал старик, улыбаясь. - Он, конечно, зверь хищный, опасный, но своих будет защищать.
      - А если не будет? - спросил Синтан. - Тогда что?
      - Будет, - вдруг уверенно произнес Корлит. - Он умный. Он понимает, что Атошир его спас.
      Старший ученик удивленно посмотрел на младшего.
      - Откуда ты-то знаешь?
      Мальчик пожал плечами.
      - Вижу.
      Атошир, внимательно смотревший на маленького ученика, кивнул головой в ответ на какие-то свои мысли.
      - Ну, давайте ложиться, - сказал он вслух. - Ночь еще не кончилась, успеем немного отдохнуть.
      Следующий день был ясным и свежим. Ночные облака умчались еще до рассвета, и влажная степь под косыми лучами золотого светила искрилась каплями воды. До белых меловых холмов, казалось, уже можно было дотянуться рукой - так четко они вырисовывались в прозрачном воздухе. Дул легкий порывистый ветерок. Лариты, быстро свернув лагерь, снова зашагали к побережью. Настроение у кочевников немного улучшилось - во время ночной бури они набрали воды для питья.
      Дикий Вепрь, прихватив с собой Шакала Лостара и Сурка Мадми, поскакал вперед, чтобы самому разведать дорогу и выяснить, что их ждет за холмами. Когда-то, много лет назад, вождь однажды побывал у моря, но не здесь, а намного южнее, там, где до самого берега тянулись леса. А голая равнина с редкими грядами холмов, видными справа и слева на горизонте, была ему совсем незнакома. Вепрь не знал, какая здесь водится дичь, и водится ли она вообще, он совершенно не представлял, как накормить и напоить людей... Если в ближайшие дни не удастся найти источника с пресной водой, кочевники просто-напросто погибнут от жажды. Нельзя же постоянно надеяться на дожди... Вепрь Гирейт уже говорил об этом с шаманом, один из учеников которого обладал большим даром отыскивать воду, и шаман приказал мальчику быть как можно внимательнее - но за несколько дней пути парнишка так и не сумел найти даже самого маленького родника. И теперь вождь боялся, что его племя может просто-напросто исчезнуть в темноте другого мира, и вина за это ляжет на него, и тогда древние боги призовут его к ответу, как только он покинет это тело...
      Местность стала заметно повышаться, плавно переходя в склоны холмов. Кое-где они были совсем белыми, голыми, но чем дальше, тем сильнее их покрывали трава и кусты. Однако когда вождь со своими помощниками добрался до первого, не слишком высокого перевала, то дальше он увидел уже совсем другую картину.
      Холмы становились выше и круче, и в конце концов превращались в сплошные голые скалы. И нужно было среди этих нагромождений найти для племени подходящую, не слишком опасную дорогу к морскому берегу, скрывавшемуся где-то впереди.
      Немного подумав, вождь отправил Мадми назад, чтобы тот остановил кочевников у самого подножия холмов. Пока не разведан удобный путь, людям незачем карабкаться по склонам. Да и лошадям уже не выдержать лишнего бессмысленного перехода. Пусть все отдохнут.
      А сам вождь вместе с Лостаром принялся отыскивать путь между огромными острыми камнями.
      Дикий Вепрь знал, что его люди окажутся в относительной безопасности лишь тогда, когда спрячутся за грядой холмов, между солеными волнами и скалами. В противном случае им в любой момент может грозить новое нападение враждебных племен. Вожди этих племен весьма недвусмысленно объяснили Вепрю Гирейту, что больше никогда не хотят видеть его в степях... Они устали от грабителей-ларитов. И Вепрю пришлось смириться.
      2.
      Кочевники, явившиеся из глубины сухих степей и ни разу в жизни не видевшие такой большой воды и даже не подозревавшие, что воды может быть так много, с опаской бродили по песку, страшась подойти слишком близко к игривым волнам, набегавшим на берег. Люди смотрели на белые барашки пены, танцующие вблизи, на уходящую к горизонту сверкающую гладь цвета полированного серебра... Всем хотелось пить, но шаман не уходил от кромки воды, без устали повторяя снова и снова, что эту воду пить нельзя, что она солена и ядовита, что от нее можно заболеть. Ученики шамана убежали к северному изгибу мыса, потому что Корлиту почудилось - там есть источник.
      И действительно, вернувшись через несколько минут, мальчик уверенно заявил:
      - Вода есть. Вон там, под камнями. Нужно только выпустить ее наверх.
      Вождь Гирейт отправил с учеником шамана нескольких самых сильных воинов, чтобы они разбросали камни и освободили родник. И не успели еще тени заметно сместиться, как у подножия скалы, в полумиле от того места, где кочевники через расщелину вышли на мыс, из-под камней забила холодная прозрачная струйка.
      Когда наконец досыта напились и люди, и кони, Дикий Вепрь подозвал шамана, и, пока воины разбивали шатры у подножия скал, вождь и старый колдун ушли подальше и сели на большой камень. Шаман, зная, что гнетет Гирейта, заговорил первым.
      - Воду мы нашли... но люди голодны. Их нужно чем-то накормить. А ловить рыбу никто из нас не умеет. Да мы и не знаем, водится ли рыба у этих берегов.
      - Да, - согласился вождь. - Нам остается только отправить охотников в холмы и на равнину. Но мы не знаем и того, есть ли здесь хоть какая-то дичь.
      - Верно, и этого мы не знаем... Зато нам точно известно, что будет, если наши люди забредут слишком далеко в степи и их увидят воины других племен. И все же охотникам придется отправиться на поиски еды. Ну, я думаю, в холмах наверняка много птицы... Одним хорошо это место - топлива много. И кустарники чуть дальше в холмах, и сухая морская трава на берегу... вон ее сколько, целые стога.
      Дикий Вепрь кивнул, не отрывая тяжелого взгляда узких раскосых глаз от моря. Охотникам придется рискнуть. Но плохо будет, если риск окажется напрасным, если им не удастся подстрелить ни птицы, ни оленя, ни хотя бы нескольких сурков...
      Наконец вождь усмехнулся.
      - Ну, если будет совсем уж плохо, - сказал он, - отдадим детям того острозубого, которого ты подобрал ночью.
      - Нет, - спокойно и твердо ответил шаман. - Этот зверь несъедобен.
      - Откуда тебе знать?
      - Я видел его кровь.
      Вождь искоса глянул на старого колдуна и чуть-чуть поежился. Он с детства боялся тех темных, непонятных сил, которыми владели шаманы... ему казалось, что эти силы настолько велики и настолько своевольны, что шаманы не всегда могут справиться с ними... а если шаман раздразнит темную силу, а потом потеряет над ней власть - то кто знает, что может случиться.
      Атошир вдруг приподнялся, вглядываясь в морскую гладь.
      - Что это? - пробормотал он.
      Вождь, хотя и обладал острым зрением, не сразу понял, что увидел старый шаман. Но через несколько мгновений и он уже мог отчетливо рассмотреть вдали, среди зеленоватых волн, черный горб, стремительно режущий блестящую воду. Вокруг горба море вскипало пеной, черная туша металась из стороны в сторону, вздымая фонтаны брызг, но казалось, кто-то упорно и уверенно гонит ее к берегу...
      - Кажется, за добычей далеко ходить не придется, - негромко сказал шаман.
      Вождь бросил на него короткий взгляд и тут же, встав, быстро пошел к шатрам.
      Но кочевники уже и сами заметили приближающееся морское чудище, и воины с копьями и луками наготове выстроились на берегу. Конечно, они побаивались воды, но голод был куда страшнее. И многие из мужчин даже зашли по пояс в море.
      Зверь был огромным, как пять лошадей, гладким и блестящим. И он несся так, словно за ним гнались все демоны земли и моря. Он даже не пытался извернуться и уйти в глубину, он хотел лишь избавиться от того, кто кусал его за огромный раздвоенный хвост. И потому, не сворачивая, вылетел на мелководье - и забился в безумном страхе, не в силах сдвинуться с места.
      В его мокрые бока, сверкающие на солнце, вонзилось множество копий и стрел. Чудище несколько раз дернулось, хлопая по воде хвостом - и затихло. И никто, кроме старого шамана, не заметил, как неподалеку от убитого зверя выскользнуло из воды плоское коротконогое тельце с длинной головой и крошечными круглыми ушами...
      Кочевники с громкими криками бросились к добыче, но тут же поняли, что ухватиться за скользкие бока невозможно. Через минуту появились крепкие кожаные веревки; их обвязали вокруг черной туши, зацепив за торчащие из убитого зверя копья, и с воплями поволокли неожиданную добычу на берег, подальше от воды. Дети прыгали и визжали, предвкушая роскошный пир, женщины торопливо несли к песчаной полосе острые ножи и большие кожаные ведра... Но прежде чем с чудища начали сдирать шкуру, вождь, властным окриком заставив всех замолчать, обратился к шаману.
      - Посмотри хорошенько на этого зверя, Атошир, - попросил Вепрь Гирейт. - Можно ли его есть? Не заболеют ли люди от его мяса?
      Шаман, подойдя вплотную к лоснящемуся боку, выдернул одно из копий и внимательно всмотрелся в рану. Он даже засунул в нее палец, а потом задумчиво понюхал его и лизнул. Кочевники следили за шаманом, затаив дыхание. Наконец старик улыбнулся и сказал:
      - Хорошая еда.
      И тут же зажал уши ладонями, чтобы не оглохнуть от радостного воя и визга кочевников.
      ...Темнело. У догорающих костров дремали наевшиеся до отвала кочевники. Под скалой, на камнях, лежали распластанные куски присоленного мяса морского чудища. Еды хватит еще на четыре дня... Шаман сидел в стороне, поглядывая то на сонных соплеменников, то на море, то поворачиваясь в сторону того широкого извилистого прохода между скалами, через который они выбрались на берег. Рядом с Атоширом растянулся на гальке длинноголовый хищник. Шаман поменял повязку на его ране, и зверь блаженно посапывал, раскидав лапы и выставив напоказ толстый живот. Ему тоже досталось немало морского мяса.
      Старик машинально протянул руку и слегка погладил странного хищника. И в ту же секунду вспомнил о собаках. Они до сих пор не вернулись с равнины... но что будет, когда они найдут обратную дорогу к людям? Впрочем, опасался шаман совсем не за плоскотелого зверя, лежавшего у его ног. Если уж этот коротконогий сумел одолеть огромное морское чудище... В общем, собак оставалось только пожалеть, если им вдруг вздумается поссориться с чужаком. Атошир посмотрел на темно-коричневую шерсть.
      - Как же тебя назвать? - вслух произнес старик. - У тебя ведь наверняка есть уже имя, но мне его не угадать, ты уж не обижайся.
      Но шаман не успел задуматься над именем для спасителя племени, потому что услышал, как кто-то со всех ног бежит к нему. Старый колдун всмотрелся в сгущающуюся тьму. Это был его старший ученик.
      - Атошир! - выдохнул юноша, остановившись перед шаманом. - Там... в желудке чудища... я нашел...
      - Отдышись и говори толком. Что ты нашел?
      - Ты велел посмотреть, нет ли в его внутренностях камней...
      - Да, такие камни могут обладать полезными свойствами.
      - Ну, а там не камень. Там большое железо!
      Шаман бросил на Синтана удивленный взгляд и, быстро поднявшись, пошел к берегу. Юноша шагал рядом, говоря взахлеб:
      - Я нашел его желудок, разрезал, как ты велел, и там было много морской травы, целая куча, и ракушки, как вон те, на берегу, и какие-то мелкие животные, жесткие такие, колючие... а может, это растения, откуда мне знать... я стал резать ту траву, что скаталась в шары, и в самом большом нашел это железо!
      - Это просто кусок железа, и все?
      - Да нет же! - взволнованно закричал Синтан. - Нет! Это железная вещь! Такая, знаешь... не круглая и не квадратная! И в ней, по-моему, прячется что-то живое!
      - Почему ты решил, что живое? - настороженно спросил шаман.
      - Я почувствовал!
      - Почувствовал - сквозь железо?!
      - Да!
      Над морем неторопливо и величаво поднималась полная луна. Ее лучи скользнули по воде и достигли широкой песчаной полосы, вдоль которой были разбросаны обрывки кожи, кости и внутренности гигантского морского чудища. Приливные волны уже подбирались к ним. Шаман с учеником подошли к небольшому камню, возле которого юноша разложил содержимое желудка убитого зверя.
      - Вот! - Синтан наклонился и с трудом поднял нечто металлическое, отдаленное напоминающее большое яйцо.
      - Положи на землю! - прикрикнул на него шаман. - И отойди в сторонку. Я сам посмотрю.
      - Там внутри кто-то живой! - упрямо повторил юноша, неохотно опуская металлическое яйцо на песок. - Нужно его выпустить!
      - Выпустим, если сумеем, - откликнулся шаман, задумчиво склоняясь над непонятным предметом.
      - Надо суметь! - сердито воскликнул ученик.
      Шаман резко выпрямился и внимательно посмотрел на Синтана. И увидел в глазах юноши нечто... нечто такое, что заставило его спросить:
      - Ты его слышишь? Оно просит тебя о помощи?
      Синтан сначала отрицательно качнул головой, но потом, сосредоточившись на несколько мгновений, неожиданно сказал:
      - Да, верно. Кто-то просит. Только я не уверен, что это изнутри. Может быть, это кто-то другой, снаружи.
      - Где - снаружи?
      Синтан только развел руками.
      Шаман снова наклонился над металлическим предметом. Потом присел рядом с ним на корточки и приложил ухо к блестящей поверхности. Но ничего не услышал - совсем ничего. Холодный металл был безмолвен.
      - Вода подходит, - сказал наконец шаман. - Давай унесем его отсюда подальше.
      - Вода? - недоуменно огляделся ученик. - А почему она подходит?
      - Потому что это море, - коротко пояснил шаман. - Вода в нем живет, она постоянно то растет, то уменьшается.
      Юноша, не слишком поняв ответ, но решив, что сейчас не время задавать лишние вопросы, поднял металлический предмет и поволок его в сторону.
      Однако слишком далеко от края медленно наступавшей воды уйти ему не удалось, потому что внезапно он, споткнувшись обо что-то мягкое и упругое, растянулся на песке, выронив свою ношу.
      - Эй! - вскрикнул Синтан. - Ты что делаешь?!
      Путь ему преграждал коричневый хищник.
      Юноша наклонился, чтобы поднять странный предмет, но узкоголовый положил лапу на металлическую поверхность и недвусмысленно оскалил острые как иглы зубы.
      - Оставь! - резко сказал шаман. - Тут что-то не так. Надо подумать...
      Он посмотрел в налившиеся кровью глаза зверя.
      - Ты, похоже, знаешь, что там внутри, а? - серьезно спросил он. - И это должно быть рядом с водой? Или в воде? Но мы не понимаем, как открыть эту посудину. Как нам выпустить то, что в ней заперто?
      Зверь уселся по-собачьи, на задние лапы, и, склонив голову набок, уставился на старого колдуна так, словно хотел что-то ему объяснить взглядом. Атошир долго смотрел на хищника, потом наконец перевел глаза на ученика.
      - Попробуй ты, - сказал он. - Я его не понимаю.
      - Я тоже не смогу, - уверенно произнес Синтан. - Если его кто и поймет, так только Корлит. Пойду, разбужу его.
      И, не дожидаясь ответа шамана, побежал к фургону, который по-прежнему оставался их жилищем.
      Через несколько минут он вернулся, таща за собой сонного мальчика. Корлит тер глаза и недовольно ворчал. Но, увидя поблескивавшую в лунном свете странную металлическую вещь и сидящего возле нее коричневого хищника, он сразу проснулся окончательно.
      - А чего это Кукс такой злой? - спросил он, поворачиваясь к шаману.
      - Кто?
      - Да зверь наш! Чего он сердится?
      - Почему ты назвал его Куксом? - осторожно поинтересовался шаман.
      - А... не знаю, - вдруг смутился Корлит. - Мне показалось... Нет, не знаю.
      - Ладно, это неважно, - сказал Атошир. - Ты лучше подумай над тем, как нам открыть этот сосуд. Там внутри что-то живое, и его нужно выпустить в воду.
      Корлит без долгих раздумий уселся на влажный песок и уставился на металлическое яйцо. Кукс внимательно смотрел на мальчика круглыми черными глазами. Он перестал скалить зубы, и казалось, изо всех старался подсказать ученику шамана, что делать. И похоже, это ему наконец удалось, потому что мальчик схватился за металлическое яйцо и попытался повернуть одну из его половинок вокруг оси. Но его детские руки не могли справиться с огромным предметом. Тогда он сказал, обращаясь к Синтану:
      - Держи с другой стороны!
      Синтан крепко сжал ладонями гладкую поверхность, и вдруг половинки яйца повернулись в разные стороны - и развалились.
      Кукс радостно взвизгнул и завилял плоским коротким хвостом.
      Внутри оказалось яйцо поменьше, не такое тяжелое, сделанное из шершавого материала, на ощупь похожего на воск, однако твердого, как гранит. Его раскрыли уже без труда, точно так же повернув половинки в разные стороны - и наконец увидели то, что скрывалось внутри.
      Это было нечто вроде лягушачьей икры, только очень крупной. Светло-серые осклизлые комья прилипли к стенкам сосуда, громоздились на донышках половинок яйца. Шаман и мальчики долго рассматривали противные серые шарики, выглядывающие из густой липкой массы. Наконец их созерцание было прервано Куксом. Зверь внезапно вскочил и яростно зарычал.
      - В чем дело? - спросил шаман, глядя на зверя. - Что тебя встревожило?
      Кукс побежал к воде, то и дело оглядываясь на шамана.
      - Их нужно в воду бросить, поскорее, - серьезно сообщил младший ученик. - А то пересохнут и помрут.
      - Тогда нужно выбрать место поглубже, чтобы их приливом на берег не выбросило, - решил шаман. - Кажется, вон там, напротив расщелины в скалах... а?
      Корлит всмотрелся в море в том месте, на которое указал Атошир, к чему-то прислушался, подумал... и согласился:
      - Да, там глубоко, и течения нет.
      Мальчики подняли половинки внутреннего яйца, наполненные икрой, и понесли их к воде. Кукс путался у них под ногами, словно боясь, что ученики потеряют одну из драгоценных икринок.
      Наконец икра вместе со скорлупой была опущена в море, в достаточно глубоком и тихом месте, среди камней. И Кукс тут же уселся на берегу, намереваясь, похоже, охранять это странное сокровище.
      - Непонятный зверь... - пробормотал шаман и пошел к своему фургону.
      Ученики поплелись следом за ним. Но младший из них то и дело оглядывался назад. Ему почему-то хотелось остаться у воды...
      Войдя в фургон, в котором уже не было раненных воинов (их разместили в одном из шатров, под присмотр женщин), шаман сел на свою постель и сказал:
      - Ну, а теперь выкладывайте все, без утайки.
      - Что выкладывать? - уставились на него ученики.
      - Ты услышал жизнь сквозь железо, - шаман обвиняюще ткнул пальцем в старшего ученика. - А ты, - палец указал на младшего, - говоришь с незнакомым зверем. Как у вас это получается?
      - Да ни с кем я не говорю! - возмутился Корлит. - Просто... - Он внезапно замолчал, забыв закрыть рот.
      - Вот-вот, - кивнул шаман. - Просто. Что - просто? И насколько просто? Говори!
      Мальчик долго чесал в затылке, пытаясь найти нужные слова. Наконец он неуверенно произнес:
      - Понимаешь, Атошир, я и сам не знаю, как это вышло. Как-то... ну, мне показалось, что я вижу, как этот железный сосуд открывается, и все. Что нужно поворачивать... ну да, наверное, это Кукс мне подсказал, только я тут ни при чем, правда!
      - А имя? - спросил шаман.
      - Да, и имя тоже... Оно просто само собой сорвалось у меня с языка. Я и подумать ничего не успел.
      - Что-то я никогда прежде о таких зверях не слышал, - пробормотал шаман. - Не знал, что такие вообще водятся... хоть в степях, хоть у моря, хоть за морем. Ну, ладно. Дело и вправду не в тебе... то есть не только в тебе. Зверь тебя выбрал сам. Ну, а ты? - Он повернулся к Синтану. - Как эта икра сумела объяснить тебе, что ей нужно в воду?
      Синтан усмехнулся и покрутил головой. Он и сам уже сколько времени пытался это понять... Но с какой стороны ни посмотри, получается все то же.
      - Знаешь, Атошир, я совсем не уверен, что это была икра. Мне кажется, это тоже Кукс. Он мне показал воду.
      - И все?
      - И как что-то опускается в глубину.
      - А что именно - ты не понял?
      - Нет, нечетко видно было, - пояснил Синтан.
      Шаман надолго задумался, а потом сказал:
      - Ладно, разберемся. Но в общем и неважно... Ложитесь-ка спать.
      3.
      Шли дни, и лето близилось к концу, и Вепрь Гирейт все чаще призывал своих помощников и старого шамана, чтобы в очередной раз обсудить все то же - что делать остаткам племени зимой? Как выжить? Пока что люди запасали топливо и солили морское мясо с местными травами. Но мясо доставлял зверь... а люди не могут жить в расчете на милость какой-то то ли собаки, то ли лисицы. Конечно, пока жаловаться не приходилось - Кукс исправно пригонял к берегу морских чудищ, охотники убивали их - племя было сыто. На холмах неподалеку росло множество полезных и вкусных трав, шаман быстро разобрался в них, их варили и сушили, многие оказались целебными... Но дичи в холмах почти не водилось, в окрестностях удалось найти только мелких птиц и зверьков не крупнее сурка. И потому нужно было что-то придумать для дальнейшей жизни.
      Но ни военачальники, ни старый колдун пока что не смогли предложить ничего стоящего.
      Кочевники не умели строить лодки, не умели плести сети, не знали, где и как ловят рыбу... И строить деревянные или каменные дома они тоже не умели. А для того, чтобы обновить, починить шатры, нужны были шкуры. Но мягкие маленькие шкурки тех грызунов, что жили в холмах, можно было использовать разве что на заплатки и на одежду для детей, но для чего-то более серьезного они просто не годились. Настоящий шатер изготовить из них было невозможно.
      Значит, кочевникам необходимо было ехать в края оседлых племен и покупать все необходимое. Но что они могли предложить взамен?
      ...В один из дней конца лета старый Атошир, проснувшись еще до рассвета, почувствовал в воздухе что-то новое и необычное. Он не мог бы сказать, что это такое. Это даже не было тревогой... скорее шаман назвал бы охватившее его чувство ожиданием перемены. Но что должно было измениться?..
      Атошир сел, отбросив старое меховое одеяло, - и тут же, оглядевшись, обнаружил, что его младшего помощника нет в фургоне. Синтан блаженно развалился поперек ложа, на котором спали оба ученика, и тихо посапывал, раскинув руки. Куда в такую рань мог убежать мальчишка?..
      Шаман встал, натянул кожаные штаны и потрепанную куртку, надел пояс с бубенчиками, проверил, все ли браслеты и ожерелья на месте, не оборвался ли какой-нибудь из затейливых колдовских шнурков с талисманами - и вышел из фургона.
      Небо над морем едва начинало светлеть, и бесконечная гладь воды казалась зеленовато-черной, и блестела, как огромное зеркало из полированного железа. Но вот появились первые розовые отблески, облака над горизонтом вспыхнули золотым огнем... Атошир подумал, что здесь, у моря, все гораздо красивее, чем в степях, где прежде кочевало его племя, но вот как здесь жить... Встряхнув головой, шаман отбросил бесполезные мысли и посмотрел по сторонам. Вдали, у самой кромки далеко отошедшей воды, у тех камней, возле которых почти месяц назад они с учениками опустили в воду странное яйцо с серой икрой, Атошир заметил какое-то движение. И пошел туда.
      ...Чем ближе подходил шаман к огромным камням, на песке за которыми мелькали чьи-то фигуры, тем более странным казалось ему то, что он видел в слабом свете рождающегося утра. И наконец старый колдун замер, притаившись за обломком скалы, вглядываясь в невероятную картину.
      ...На узкой полосе мокрого после отлива пляжа, среди вянущих водорослей и крупных витых раковин, покрытых клочьями пены, его младший ученик, Корлит, весело играл с маленькими, размером с кулак взрослого мужчины, существами... Темно-зеленые с коричневым отливом шарики цеплялись за Корлита гибкими длинными щупальцами, взбирались на мальчика, сидевшего на корточках у самой воды, скатывались с него и с громким плюханьем падали в лениво облизывающие песок волны... Корлит хихикал, подставляя зверькам ладони, и те доверчиво устраивались между его пальцами, прилипая к рукам ученика и тараща на него черные глазки, между которыми торчали маленькие белые клювы. Атошир попытался сосчитать зверьков, но ему это не удалось. Их было слишком много, и они постоянно двигались, кружились, ползали по песку, ныряли в воду, свивались в клубки... А неподалеку от беспечной компании растянулся на плоском камне Кукс, внимательно следивший за малышами и Корлитом.
      Но вот Кукс, почуяв присутствие шамана, неторопливо поднялся на короткие кривые лапы и пошел к Атоширу.
      Шаман выпрямился и шагнул из-за камня навстречу Куксу, не зная, позволит ли острозубый хищник подойти к чудным малышам. Но Кукс, похоже, ничего не имел против Атошира. Наоборот, он даже вильнул плоским хвостом, будто бы приглашая старого колдуна полюбоваться замечательным выводком, резвящимся на песке. И Атошир принял приглашение Кукса.
      Корлит, завидя своего учителя, улыбнулся и сказал:
      - Смотри, во что они превратились, те икринки! Правда, смешные?
      - Да, смешные, - согласился Атошир. - А ты уверен, что они не опасны?
      - Ну что ты! Они веселые и умные. Да ты разве сам не видишь?
      - Я вижу только незнакомых зверюшек, и все.
      Корлит удивленно посмотрел на шамана, подумал несколько мгновений, а потом спросил:
      - И ты не слышишь, что они говорят?
      - Нет, - покачал головой старый колдун. - Не слышу.
      - Жаль, - искренне сказал Корлит, глядя на Атошира. - Они мне показывают такие интересные картинки!
      - И о чем же эти картинки? - осторожно поинтересовался Атошир.
      - О том, что было до их рождения.
      Шаман промолчал. Он огляделся и, отыскав поблизости удобный плоский камень, осторожно пробрался к нему, с трудом выбирая место, куда можно было бы поставить ногу. Сняв с камня нескольких многоногих малышей, он сел и тяжело вздохнул. Любопытные комочки тут же принялись карабкаться по нему, а один, приняв, похоже, кожаную штанину за норку, попытался залезть в нее. Шаман покачал головой и попросил ученика:
      - Скажи им, чтобы отстали от меня! Щекотно.
      Корлит расхохотался и посмотрел на зверьков, копошащихся возле Атошира. Они, словно по команде, повернулись и поскакали к мальчику, смешно разбрасывая длинными гибкими щупальцами песок и мелкие камешки.
      - Как они называются? У них есть имена? Откуда они взялись? - спросил шаман. - Почему они были заперты в яйце?
      - Они... - Корлит призадумался.
      Да, он уловил звучание некоторых слов, хотя для самих малышей это и не было словами, в словах они не нуждались... но все равно в тех картинках, что возникали в его голове, он ничего не понимал. Он догадывался, что малыши пытаются рассказать ему свою сложную и запутанную историю, но не мог разобраться, в чем, собственно, она состояла. Он видел то необъятную черноту, то зеленый теплый океан, то странные существа с круглыми прозрачными головами...
      - Они называются дарейтами, - сказал наконец мальчик. - Дарейты... И они откуда-то издалека. Их привезли немножко похожие на нас люди... нет, их везли куда-то в другое место, но по дороге что-то случилось, и те, кто забрал их из дома, погибли, а они упали здесь, в море, далеко от берега. И Кукс упал вместе с ними. Но потом их проглотило то чудище, и если бы не Кукс и не мы, они бы пропали.
      - Вот оно что... - тихо произнес Атошир и надолго замолчал.
      Корлит продолжал играть с маленькими дарейтами. Кукс, растянувшись на камнях, бдительно следил за всеми.
      Но вот окончательно рассветало, наступил день, воздух потеплел, и вдруг коротконогий хищник вскочил и принялся загонять малышей в воду. Они неохотно ползли к морю, но Кукс был неумолим. И вскоре берег опустел.
      Когда последний дарейт скрылся в волнах, шаман спросил:
      - Почему он их прогнал?
      - Пересохнут, - коротко пояснил явно огорченный Корлит. - Маленькие они, нельзя им долго на берегу быть.
      - Ну что ж, - сказал Атошир. - Тогда идем, займемся своими делами.
      ...Почти всю ночь старый шаман просидел на камне возле фургона, в котором спокойно спали его ученики, о чем-то размышляя. Он невидящими глазами смотрел на луну, повисшую над самой водой, на затейливые черные облака, то и дело набегавшие на нее, он поднимал голову и поглядывал на рассыпанные в небе звезды, не замечая их... и в конце концов решил, что попробовать стоит.
      И когда Корлит, снова услыхавший зов дарейтов, еще до рассвета вышел из фургона, чтобы направиться к морю, Атошир пошел с ним.
      И все то время, пока малыши дарейты резвились на берегу под присмотром острозубого хищника, шаман говорил, говорил, говорил...
      Он выбирал слова не спеша. Он заставил мальчика понять и почувствовать, что будет с его сородичами, если они и дальше будут рассчитывать на милость Кукса и не сумеют ни построить дома, ни научиться ловить рыбу. Он рассказывал о других племенах, живущих другой жизнью, и о том, что им, бывшим кочевникам, необходимо все начать заново, и узнать, как пашут землю, как торгуют... им нужно многому научиться. Но с чего начать?..
      Корлит временами забывал о цепляющихся за него малышах, и на его блестящих карих глазах вскипали слезы. Ему было жаль родных, друзей, ему было жаль старого шамана, на душе которого лежал такой тяжкий груз... и он очень хотел помочь всем. Вот если бы он знал, как это сделать! Но ведь он был всего лишь маленьким мальчиком, он прожил на свете всего десять зим... И Корлит вдруг подумал, что дарейты, живущие в море, наверное, могли бы найти, например, те дорогие белые зерна, что зовутся жемчугом, и за которые можно купить все, что нужно его племени. Шаман несколько раз упоминал о них, и он сказал, что такие зерна очень ценятся во многих землях... Корлит мысленно обратился к малышам: "Помогите нам, пожалуйста! Тогда все мы будем счастливы, и будем охранять вас, и молиться на вас, и благодарить вас..."
      Но он не знал, услышали ли его дарейты.
      Следующие несколько дней прошли для шамана в тревожном ожидании. Он тоже не знал, есть ли смысл надеяться. Если бы он мог сам объяснить чужеземным зверькам, что необходимо племени! Но, увы, пока что с дарейтами умел говорить один лишь Корлит. Точнее, он умел их слышать. А вот слышали они его просьбы - или нет?
      И вот наступил тот день, который навсегда сохранился в легендах кочевников.
      Шамана и Синтана разбудил радостный визг Корлита, с отчаянным топотом ворвавшегося в фургон.
      - Атошир! Вставай! Вставай скорее! - вопил мальчик, захлебываясь от восторга. - Они поняли! Они услышали! Они столько всего принесли!!.
      Шаман вскочил и, одеваясь на ходу, со всех ног помчался к морю. Синтан, спросонок запутавшийся в одеяле, отстал.
      ...На темном мокром песке лежали огромные груды темно-зеленых раковин, а вокруг них ползали и кувыркались уже заметно подросшие дарейты. Атошир уставился на раковины и тихо сказал:
      - Неужели в них действительно жемчуг? Если так - мы спасены...
      - А сейчас посмотрим! - заорал Корлит, вытаскивая из висящих на поясе кожаных ножен свой острый бронзовый нож. - А сейчас посмотрим!
      Он ловко вскрыл одну из раковин - так, словно всю жизнь только этим и занимался, - и, выбросив в воду желтоватого противного моллюска, с торжествующим воем показал шаману крупную голубую жемчужину.
      - Вот! Это то самое зерно, да? Да, Атошир?
      - Да, это оно... - прошептал потрясенный шаман.
      Он боялся приблизиться к горам раковин...
      Не прошло и получаса, как все племя собралось на берегу. Дарейты благоразумно сбежали в воду, но иногда высовывались из-за камней и поглядывали на суетящихся людей. Шаману казалось, что дарейты искренне веселятся, видя всеобщую суматоху. Но ему сейчас было не до них. Они с вождем тщательно подсчитывали жемчужины, горка которых все росла и росла на расстеленной перед ними шкуре.
      - Теперь можно отправлять людей за припасами, - сказал наконец Вепрь Гирейт, глубоко вздохнув.
      - Да, - согласился шаман. - И можно начинать строиться вон там, в долинке среди холмов, подальше от берега. Кажется, нам удастся начать новую жизнь...
      - Конечно, - уверенно откликнулся вождь. - Теперь-то мы выживем.
      ...Корлит, забыв о жемчуге, с интересом наблюдал за маленькой девочкой, осторожно подошедшей к кромке воды. Она, вытаращив глазенки, смотрела на плещущихся в волнах дарейтов, и на ее темном круглом личике был написан такой восторг, что мальчик не выдержал и рассмеялся. Девочка оглянулась.
      - А, ученик шамана, - сказала она серьезно. - Ты с ними знаком, с этими хорошенькими?
      - Ты думаешь, они хорошенькие? - давясь от смеха, спросил Корлит. Глупая ты! Зачем пришла сюда?
      Но, услышав ответ девочки, он изумленно умолк.
      - Они меня позвали...
      4.
      Корлит, выйдя из дома, задержался на несколько мгновений на высоком крыльце, оглядывая двор, огород, молодой фруктовый сад... Конюх уже торопливо подводил оседланного коня в богатой, украшенной серебром и черным жемчугом сбруе.
      Джела, с младенцем на руках, встала в распахнутых дверях, любуясь своим красивым и сильным мужем. Джела улыбалась, но в глубине ее души жила неумирающая тревога. Она была уже немолода, седьмой ребенок дался ей тяжело, и, скорее всего, больше у них с Корлитом детей не будет... а из тех, что у них родились, только третий, Анор, оказался способен говорить с дарейтами. Конечно, оставалась надежда еще и на ту малышку, что сейчас мирно посапывала на руках матери... но все-таки Джела боялась, что умение слышать море умрет вместе с их семьей. И что тогда будет с ларитами?..
      За те сорок лет, что прошли после их изгнания из степей, лариты превратились в богатое оседлое племя. Их маленький поселок начал понемногу превращаться в настоящий город, вокруг которого уже рос крепостной вал. Но до сих пор их богатство зависело только от дарейтов. И вряд ли потом будет по-другому. Да, лариты научились отлично торговать, но для продажи они имели только то, что приносили морские жители, - жемчуг и самородное золото, да еще красивые витые раковины, которые охотно покупали степные племена. Иногда лариты снаряжали караван в самые дальние из известных им краев, на запад, к подножию великих гор, и туда они везли самый дорогой черный жемчуг и отборный перламутр, а привозили домой удивительно острые и надежные мечи и ножи, большие, тщательно отполированные зеркала из неизвестного белого металла, каменные ярко-голубые бусы и затейливой работы перстни и серьги из красного горного золота, со сверкающими каменьями зелеными, красными, фиолетовыми...
      Но лариты так и не научились ни строить лодки, ни ловить рыбу, ни сами искать жемчуг на морском дне.
      И Джела не раз уже думала о том, что племя превращается в нахлебника, живущего милостью дарейтов.
      Старшие внуки Джелы и Корлита от двух первых сыновей не обладали даром говорить с морем. Внуки от старших дочерей были пока что очень малы, тут оставалась надежда. Третья дочь сама еще почти ребенок, но все же она не настолько юная, чтобы можно было всерьез рассчитывать на то, что она услышит зов дарейтов - ей уже десять лет.
      А ее третий сын, единственных из всех детей обладающий даром и доживающий на свете двадцать седьмой год, до сих пор не выбрал себе жену, и даже слышать не хочет о том, чтобы обзаводиться семьей.
      Ну, может быть, малышка, на рождение которой никто, в общем-то, и не рассчитывал, станет опорой племени?..
      Джела, еще раз улыбнувшись на прощанье мужу, вздохнула и вернулась в дом. Пора было кормить крошку Анораль...
      ...Корлит не спеша ехал по улице, поглядывая на крепкие дома и размышляя о предстоящей встрече со старейшиной племени. Разговор предстоял нелегкий. Корлит - впрочем, не в первый уже раз, - собирался поговорить с Торидом о том, что нужно послать нескольких молодых людей на западное побережье, к рыбакам - чтобы научились и строить лодки, и добывать рыбу и жемчуг. Нельзя вечно рассчитывать на дарейтов. Нельзя вечно платить рыбакам и охотникам. И нужно учиться самим разводить скот и растить зерно. Ведь лариты в последние годы обленились настолько, что не хотят даже сажать возле домов огороды, не говоря уже о том, чтобы заводить сады, за которыми требуется немалый уход. Старый вождь, Вепрь Гирейт, умерший уже больше десяти лет назад, хотел все это сделать - но не нашел юношей, согласных отправиться надолго в чужие края. А Торид и не думает ни о чем таком. Он всем доволен...
      И еще Корлит поневоле то и дело возвращался мыслями к своему третьему сыну, Анору.
      И от этих мыслей Корлиту становилось очень больно.
      Анор хотел в жизни только одного - чтобы ему не мешали лазать по скалам и рисовать картинки. Он даже слышать не желал о том, чтобы отделиться от отца и зажить своей семьей. Ему не нужны были ни жена, ни дети. Он не отказывался передавать дарейтам просьбы ларитов - но и только. А о чем еще он говорил с морскими жителями - никто не знал. Но он говорил с ними, и подолгу - это ни для кого не было секретом. Анор иной раз проводил на берегу многие дни подряд, и даже ночевал прямо у моря, на песке... и дарейты выходили к нему гораздо чаще, чем к своим старым знакомым - Корлиту и Джеле.
      Корлит не раз пытался расспросить сына, узнать, что говорят ему дарейты. Однако Анор уходил от разговора. И лишь однажды он ответил:
      - Они рассказывают мне о своей прежней жизни.
      - О прежней жизни? - удивился Корлит. - Они были икринками, когда очутились у наших берегов! Они только и знали, что их кто-то привез сюда и бросил.
      - Они все помнят, - коротко бросил Анор, и больше об этом никогда не говорил, как ни добивался от него ответа Корлит.
      И лишь по тем картинам, которые рисовал на скалах его сын, Корлит мог отчасти угадать, о чем поведали ему дарейты. Дарейты, живущие в странных кубических домах. Дарейты, совсем по-человечески играющие с детьми, ухаживающие друг за другом... собирающие урожай подводных растений... И очень часто рядом с дарейтами Анор изображал зверей, как две капли воды похожих на давным-давно подохшего Кукса... Дарейты и в самом деле помнили то, что происходило до их рождения.
      Но вот Анор доехал наконец до огромной, основательно построенной усадьбы старейшины. Перед ним распахнулись резные высокие ворота, и Корлит направил коня к парадному крыльцу, окинув коротким взглядом неухоженный двор, по пояс заросший сорной травой.
      Соскочив на землю и небрежно бросив поводья подбежавшему мальчишке, Корлит поднялся по ступеням. Торид уже распахнул двери, встречая гостя.
      - Здравствуй, здравствуй, шаман! Хорошо, что ты приехал! - что-то уж очень радостно закричал он, и в следующую секунду Корлит понял, что старейшина снова пьян. В последнее время это случалось с ним едва ли не каждый день.
      - Здравствуй, - хмуро ответил он, проходя вслед за Торидом в большую комнату с высоким потолком, где старейшина принимал гостей и собирал совет племени. Окна комнаты выходили на задний двор, тоже заросший бурьяном. Лишь у конюшен трава была отчасти выкошена, а отчасти просто вытоптана лошадиными копытами.
      - Садись, дорогой гость, садись, - говорил тем временем Торид. Сейчас нам на стол накроют. Все самое преотличное, все из дальних краев!
      - А не лучше ли свое иметь? - резко произнес Корлит, решив не откладывать дело. - Не лучше ли самим начать жить, как другие?
      - А зачем? - удивленно вскинул голову Торид. - Зачем нам самим надрываться, когда мы можем все, что нам захочется, купить? Для чего же у нас дарейты?
      - Ну, а если они завтра уйдут от наших берегов, или просто сдохнут? Что тогда делать? - спросил Корлит, усаживаясь возле стола и сердито оглядев дорогую скатерть из золотой парчи с алыми ткаными цветами. Жаль только, что эта красота была заляпана жиром и залита вином. - Вот такое, он ткнул в скатерть пальцем, - где тогда возьмешь? Да и не такое, а просто еду - откуда раздобудешь, а?
      - Опять ты за свое! - обиженно протянул Торид. - Ну сколько можно? И как тебе не надоест? Вечно ты со своими поучениями!
      Он схватил небольшой бронзовый колокольчик и яростно затряс его, призывая слуг. Через минуту стол был заставлен заморской снедью и заставлен кувшинами с хмельными напитками. Корлит внимательно рассмотрел дорогую посуду, привезенную, как он отлично знал, с реки Цон, что находилась в пятидесяти днях пути от поселка ларитов, - это были тонкие, почти прозрачные тарелки, блюда и чаши из обожженной белой глины, расписанные яркими цветами, листьями, птицами и бабочками. Корлит знал, что возить такую посуду нелегко - половина ее по дороге превращалась в черепки, а потому приходилось закупать все вдвойне... А бронзовые кувшины и кубки, а миски из золотистой обливной глины?..
      - Вот это, - Корлит взял со стола широкую, низкую чашу. - Без этого ты разве не проживешь? А если уж очень хочется такое иметь - почему самим не сделать? Что, в наших холмах глины мало?
      - Ох, надоел ты мне... - тяжело вздохнул Торид и, чтобы успокоить растревоженную душу, хорошенько приложился к кубку с вином. Поставив кубок на стол и вытерев губы тыльной стороной ладони, он хитро глянул на Корлита и заявил: - Я тут кое-что придумал. Такое, чтобы ты перестал за всех беспокоиться. А кстати, чего это тебя и твою жену вечно чужие дела интересуют? Какая вам разница, чем люди занимаются, как живут? Вам что, больше всех нужно?
      - Я хочу, чтобы мои дети и внуки жили не хуже меня, - ответил Корлит. - А тебе, похоже, на всех наплевать.
      - А... - махнул рукой Торид. - Чего о них думать? Пускай сами о себе позаботятся! Но, конечно, - спохватился он, вспомнив, что его избрали старейшиной как раз для того, чтобы он заботился о племени, - я о них думаю, думаю. Я же тебе сказал - есть хорошая мысль! Вот я сейчас тебе все расскажу.
      Но прежде, чем начать рассказ о хорошей мысли, Торид позаботился о том, чтобы на его тарелке оказалось побольше вкусной еды. И, жуя и прихлебывая вино, он начал посвящать Корлита в свои планы.
      - Если ты хочешь, чтобы твои дети и внуки жили не хуже тебя, заговорил он, - так ты и должен для них кое-что сделать. Ты еще мужик крепкий, здоровый... а вот жена твоя уже стареет. Почему бы тебе не взять еще одну?
      - Что?! - вытаращил глаза Корлит, не веря своим ушам.
      - А чего ты всполошился? - обозленно уставился на него Торид. - Чего? Из всех твоих детей только один с дарейтами говорить умеет, да и тот холостой! А внуки твои то ли еще будут даром обладать, то ли нет - никто не знает. Значит, нужно тебе еще детей иметь, да побольше! Для твоего же племени! Для пользы! Возьми вторую жену, третью! Пусть рожают! Хоть десяток бери, если сил хватит! Пусть у тебя будет еще десять, двадцать, пятьдесят детей! Вот всем и будет хорошо! И если ты такой заботливый, так сделай это!
      - Да ты с ума сошел! - выкрикнул Корлит и, мгновенно вскочив, бросился к выходу. - Тьфу на тебя!
      ...Корлит уже подъехал к своему дому, но все еще не мог успокоиться. Ну и ну... надо же было до такого додуматься! Превратить последнего шамана племени в производителя... Хотя, конечно, Ториду это кажется нормальным. Он сам недавно обзавелся третьей женой. Да к тому же взял чужачку, из степного племени - прельстился красотой и молодостью. Правда, люди говорят, что эта молодая красавица не слишком его жалует... ну, это дело семейное, никого не касается.
      Корлит въехал во двор. Джела с малышкой на руках сидела на широкой скамье среди цветов. Она с улыбкой поднялась навстречу мужу, но, увидя мрачное выражение его лица, внимательно посмотрела ему в глаза и спросила:
      - Что, опять разговора не получилось?
      - Не получилось, - подтвердил Корлит, соскакивая на землю и подходя к жене. Он поцеловал Джелу, чмокнул в лобик спящую Анораль и сказал:
      - Знаешь, наш старейшина совсем свихнулся. Наверное, заморских вин перепил. Или слишком уж вчера объелся.
      - Что он тебе ответил?
      Корлит неожиданно для самого себя расхохотался. Он вдруг представил, что согласился с замыслами Торида...
      - Он мне предложил взять десяток новых жен, - со смехом сказал Корлит. - Чтобы я настряпал детишек, обладающих даром!
      Но, к его немалому удивлению, его любимая Джела и не рассмеялась, и не рассердилась. Подняв голову, она очень серьезно глянула на мужа и тихо, чуть слышно произнесла:
      - А почему бы и нет?
      - Джела!.. - задохнулся Корлит. - Что ты говоришь?!
      - Корлит... но если нет другого выхода... если нашему племени иначе не выжить?
      - Да пропади оно пропадом, наше племя! - в бешенстве закричал Корлит. - Мне не нужны другие женщины! Мне нужна только ты!..
      5.
      Анор медленно шел по песку, ведя за руку крохотную сестренку. Анораль еще с трудом держалась на собственных ногах, но ее уже неудержимо тянуло к морю. И стоило малышке появиться на берегу, как из воды высовывались молодые дарейты. Они, похоже, очень любили крошку Анораль. А она - их. Девочка с видимым наслаждением играла с морскими чудищами, пыталась заплетать в косички их гибкие щупальца, совала ручку в белые клювы, требовала, чтобы дарейты собирали для нее красивые камешки и ракушки... а дарейты терпеливо сносили ее забавы и выполняли все ее требования.
      Анор с интересом наблюдал за тем, как Анораль пытается танцевать, хотя она и ходить-то еще плохо умела. Но ей хотелось кружиться, и дарейты поддерживали ребенка и кружились вместе с Анораль...
      В этот день Анораль тоже с самого раннего утра ныла, просясь к морю, и Джела, занятая домашними делами, попросила сына пойти с девочкой к дарейтам. Впрочем, долго уговаривать Анора не пришлось. Он сразу оседлал коня и посадил Анораль перед собой в седло. Анор очень любил младшую сестренку и охотно водил ее гулять на берег. Он часто рисовал для нее на песке и на камнях картинки, и Анораль пыталась подражать ему - чертила прутиком кривые линии на песке, водила по гладким разломам скал хрупким белым камнем, оставляющим жирный отчетливый след... Но она рисовала почему-то только лодки, хотя за свою коротенькую, чуть больше года длиной жизнь лишь однажды видела суденышко рыбаков, зашедшее при ней в Желтый залив. Анор показывал сестренке цветы и бабочек, рыбок, морских звезд - а она снова рисовала лодочки. Кривые и смешные.
      Вот и теперь, устав наконец от возни с дарейтами, Анораль решительно направилась к большому камню и, остановившись возле него, протянула брату раскрытую ладошку.
      - Дай! - заявила она.
      Порывшись в висевшей на поясе сумке, Анор отыскал кусочек белого камня и вручил девочке. Она крепко зажала его в пальцах и принялась старательно вычерчивать очередную лодочку. Анор рассеянно следил за ней.
      Но вдруг краем глаза он заметил, что вдали, в конце широкой песчаной полосы, кто-то вышел из-за обломков скал. Анор удивился. Обычно сюда не забирались посторонние, потому что всему племени было известно - это уголок дарейтов, здесь они встречаются с теми, кто слышит их...
      И тем не менее прямо к нему медленно шла молодая женщина.
      Анор выпрямился, вглядываясь в нее. А когда она подошла немного ближе - замер, пораженный ее необычной красотой. Эта женщина была совсем непохожа на смуглых коренастых лариток, черноглазых и черноволосых. Она была высокой, очень тонкой и гибкой, со светлой золотистой кожей и темно-рыжими волосами, а ее лицо...
      Анор посмотрел в ее глаза и задохнулся.
      Глаза эти были огромными, светло-зелеными, раскосыми... и длинные пушистые ресницы роняли тени на высокие скулы.
      Женщина улыбнулась.
      - Ты - сын шамана, верно? Что ты на меня так смотришь?
      - Кто ты такая?
      - Я новая жена вашего старейшины. Третья. Я так много о тебе слышала... что ты умеешь говорить с морскими чудищами, что ты рисуешь на скалах всякие чудеса... а зачем ты это делаешь?
      - Что я делаю? - непонимающе спросил растерявшийся Анор.
      - Рисуешь зачем?
      - Не знаю. Просто мне хочется рисовать, и все.
      - А это твоя сестричка? - Женщина кивнула на Анораль, увлеченно изображавшую на камне очередную лодочку и не обращавшую на них внимания.
      - Да... сестра... а как тебя зовут?
      - Иланни.
      - Красивое имя.
      - В степях любят красивые имена.
      - В степях очень красивые женщины...
      - Ты тоже неплох, - сказала Иланни, одарив Анора таким взглядом, что молодой человек едва не потерял сознание.
      А Иланни, рассмеявшись от всей души, отвернулась от него, подошла к малышке Анораль и стала рассматривать кривобокие лодочки.
      - И она тоже рисует... - тихо произнесла женщина.
      Анор молчал, не находя слов. Но Иланни, похоже, и не ждала каких-то объяснений. Она долго смотрела на девочку, на ее смешные лодочки, потом подняла голову и огляделась вокруг, рассматривая рисунки Анора на скалах.
      - Тебе они не нравятся? - запинаясь, спросил Анор.
      - Нет, что ты... нравятся, даже очень, - серьезно ответила Иланни и вдруг добавила: - Знаешь, мне в последнее время тоже чего-то хотелось... только я никак не могла понять, чего. А сейчас вот посмотрела на твои чудеса, и поняла. Мне хочется выдумывать сказки. Красивые-красивые сказки. Ты мне не поможешь?
      - Как я могу тебе помочь? - удивился Анор.
      - Неужели не догадываешься? - мягко спросила Иланни, шагая к нему и касаясь длинными пальцами его груди.
      - Ты замужем... - прошептал Анор.
      - Мой муж любит только заморские вина. На другую любовь у него не остается времени...
      6.
      Прошло три года с тех пор, как старейшина племени ларитов шумно отпраздновал рождение сына от третьей, самой красивой своей жены.
      Торид постарел за это время, растолстел и обрюзг, но по-прежнему пил много дорогих вин и каждый день объедался до тошноты. И не желал слушать Корлита и Джелу, все больше тревожащихся за будущее племени. А пожилые супруги уже поняли, что нельзя рассчитывать на то, что у кого-то из их внуков проявится дар слышать море. Все они оказались глухими к зову дарейтов. Анор по-прежнему жил среди грез, которые изображал на скалах. Анораль... Маленькая Анораль развлекалась тем, что рисовала и строила лодочки. Корлит не мог понять, почему лодки так интересуют его младшую дочку. Может быть, она хочет стать рыбачкой? Это было бы неплохо и даже отлично, если бы она родилась мальчиком. Но какой прок в море от женщины?
      Как-то раз, в начале осени, Корлит повез Анораль на берег. День был тихий и теплый, и Корлит ехал не спеша, легко держа поводья в одной руке, а другой прижимая к себе малышку. Анораль любила ездить верхом, но у нее это плохо получалось, что доставляло Джеле немало огорчений. Дочь кочевников, в четыре с лишним года не умеющая удержаться в седле, - да это было просто позором для семьи! Но Корлит считал, что ничего страшного тут нет - они ведь не собирались возвращаться к кочевой жизни. И вполне могли купить для Анораль маленькую тележку... Впрочем, торговцы, вернувшиеся недавно из очередной дальней поездки, рассказывали, что видели в одном из тех южных городов, что расположены вдоль пересекающей степи реки, дорогую новинку специально для богатых женщин - крытый возок, украшенный резьбой, золотом и каменьями. Вот и Анораль будет ездить в таком возке, если уж не умеет скакать верхом.
      Корлит направил вороного жеребца к широкой расщелине в скалах, через которую шла дорога к морю. Высокие серые утесы на несколько минут закрыли солнечные лучи, дохнуло холодом... но вот впереди, за последним поворотом, мелькнула золотистая песчаная полоса, на которой четко выделялись небольшие затейливые фигуры молодых дарейтов.
      Корлит удивленно выпрямился в седле. Он знал, что Анор и Джела сейчас дома, и что дарейты никогда не выходят на берег, если их не зовут... Но позвать их было некому. Почему же морские чудища вылезли на песок?
      Однако когда породистый конь вынес Корлита с дочкой на открытое пространство, удивление старого шамана возросло стократ.
      ...Потому что дарейты были не одни. Они весело играли с трехлетним сыном старейшины племени ларитов, Орсом. А неподалеку от них, в тени утеса, сидела, с улыбкой следя за их забавами, третья жена Торида, степная красавица Иланни.
      - Папа, они уже здесь! - радостно закричала Анораль, пытаясь спрыгнуть на землю.
      Корлит спешился, снял дочку с седла и поставил ее на песок. Анораль со всех ног помчалась к дарейтам, сразу забыв обо всем на свете, кроме своих симпатичных веселых друзей. К тому же она уже видела - у нее появился новый товарищ! А Корлит медленно пошел к Иланни, не отрывая от нее задумчивого взгляда.
      Иланни спокойно смотрела на него.
      - Здравствуй, шаман, - сказала она.
      - Здравствуй, - ответил Корлит. - Так значит, это мой внук?
      - Да, - с легкой усмешкой сказала Иланни.
      - А Торид знает, что малыш слышит море?
      - Торид знает одно - что вино лучше всего на свете, и что вкусная еда доставляет радость. Остальное его не интересует.
      Корлит, подумав, сел на камень рядом с женщиной.
      - А если он все-таки проведает? Что ты будешь делать? - осторожно спросил он.
      - Вернусь в степи.
      - Но малыш...
      - И малыш уедет со мной. Он ведь не обязан добывать жемчуг и золото для племени бездельников и пьяниц. И второго малыша я тоже заберу, и неважно, услышит он зов дарейтов, или нет.
      - Второй малыш?.. - осторожно переспросил Корлит.
      Иланни с улыбкой провела ладонью по своему животу. Корлит присмотрелся. Нет, ничего пока не заметно.
      - И этот второй - тоже моей крови?
      - Твоей. Твоего сына.
      Корлит покачал головой.
      - Ну и ну... Как же это вы сумели? Чтобы за столько лет никто ничего не заметил, и разговоров не пошло... Ловки! Ничего не скажешь, ловки! Вот только... Жаль, конечно, но ведь ты не можешь рассчитывать, что так будет всегда. Все равно люди узнают, что твой сын говорит с морем. А значит, и до мужа обязательно дойдет, рано или поздно. Неужели ты действительно не боишься?
      - Я в степях родилась, - дерзко посмотрев прямо в глаза Корлиту, сказала Иланни. - А там народ не трусливый. И свободный. Не то, что вы, гниль торговая!
      Корлиту хотелось рассердиться на женщину, но он не мог, потому что слишком хорошо понимал - Иланни говорит правду. Бывшие кочевники, воины-лариты и в самом деле превратились в торговую гниль, в паразитов моря. Но что он мог поделать? Как ни пытались они с Джелой изменить жизнь племени, ничего у них не вышло. А теперь они уже состарились, и им тоже стало в общем-то все равно, что будет после их смерти.
      - Что ж, - серьезно сказал он. - Это, конечно, дело твое и только твое. Просто не забывай: если будет трудно, если Торид... ну, ты знаешь, куда можешь прийти. Мы тебе всегда поможем.
      - Спасибо, - так же серьезно откликнулась Иланни. - Как знать, может, мне и понадобится ваша помощь. А не мне - так детям твоего сына. Уж их-то ты не оставишь, я думаю.
      Корлиту почудилось в голосе женщины нечто странное... будто гордая степная красавица провидела свою судьбу, будто заранее готовилась к самому худшему - но ничего не страшилась.
      Что ж... после их первой встречи не прошло и года, как судьба и вправду жестоко расправилась с Иланни.
      ...Корлит, присев на корточки, задумчиво рассматривал распухшую ногу любимого жеребца, когда в конюшню прибежала бледная, встревоженная Джела.
      - Корлит, в доме Торида что-то происходит... скандал, крики... их служанка тебя зовет. Поезжай скорей! Мне кажется, он узнал...
      Корлит поднялся и торопливо пошел к дому, крикнув на ходу конюху, чтобы оседлал какую-нибудь лошадь порезвей.
      Через несколько минут он уже подскакал к усадьбе старейшины. Из открытых окон и в самом деле доносились яростные крики Торида, истерический визг перепуганных женщин, плач детей... Корлит резко осадил коня возле самого крыльца и, спрыгнув прямо на ступени, вбежал в дом.
      Скандалили в глубине дома, в спальнях.
      Корлит не слишком хорошо знал переходы и коридоры дома старейшины, и потому не сразу ему удалось найти дорогу к нужным комнатам. А пока он блуждал в полутемных запутанных поворотах, крики становились все громче, и вдруг, заглушая все, раздался дикий рев. Корлит не сразу понял, что это ревел Торид. Но вслед за тем сразу наступила тяжелая, давящая тишина.
      Наконец шаман очутился перед распахнутой дверью спальни Иланни. И замер, охваченный ужасом.
      В середине комнаты стоял, пошатываясь и безумно выпучив глаза, жирный старейшина ларитов. Из его горла, как раз над широким жемчужным воротником, торчала рукоятка острого, как бритва, бронзового кинжала, привезенного торговцами с последним караваном... и как же гордился и хвастал Торид этим новым кинжалом!.. А потом Корлит увидел Иланни, лежавшую на залитом кровью полу, чуть в стороне. Женщина согнулась пополам, держась руками за живот. Корлит, сразу поняв, что старейшине уже ничем не поможешь, шагнул к Иланни и склонился над ней. Иланни посмотрела на него затуманенными болью глазами и с трудом прошептала:
      - Дети... детей возьми...
      - Возьму, не беспокойся, - тихо сказал Корлит, пытаясь понять, откуда хлещет кровь, заливавшая все вокруг.
      Но тут руки Иланни дрогнули и упали, ослабев, и Корлит увидел, что живот женщины рассечен... он зажмурился, не в силах видеть чудовищную рану.
      Стерев ладонью со лба внезапно выступивший холодный пот, Корлит выпрямился и лишь теперь заметил, что по углам огромной полутемной спальни жмутся к стенам перепуганные служанки. Одна из них держала в дрожащих руках спеленутого младенца - младшего внука Корлита, родившегося совсем недавно... Ему даже не успели еще подыскать имени.
      - Где Орс? - хрипло спросил Корлит, оглядывая женщин.
      - На конюшне заперт... - с трудом шевеля губами, ответила нянька. Хозяин его избил с утра...
      Корлит схватил трясущуюся женщину за плечи и вытащил из спальни. Здесь делать было уже нечего. Сейчас следовало позаботиться о малышах, пока старшие сыновья Торида не прослышали обо всем и не добрались до них.
      Отыскав в одном из дальних стойл мальчика, крепко привязанного вожжами к перегородке, Корлит быстро разрезал путы и подхватил внука на руки. Орс был без сознания. Нянька с младенцем не отставала от Корлита ни на шаг. Она слишком хорошо понимала, что и ей придется несладко, когда в дом старейшины явятся его взрослые сыновья от первых двух жен и узнают, что младшие наследники - незаконные. Никто не поверит няньке, если она скажет, что ни о чем не знала и не догадывалась. К тому же ей и вправду все было отлично известно, а хозяину она ничего не говорила потому, что любила его молодую жену...
      Когда Корлит уже выезжал со двора, устроив перед собой все еще не очнувшегося Орса, а позади - няньку, судорожно цеплявшуюся за его пояс, к дому Торида подскакал на взмыленной лошади бледный, взбешенный Анор.
      - Где она? - на ходу крикнул он, уставясь на отца налитыми кровью глазами.
      - Не ходи туда, - резко произнес Корлит. - Ей ты уже не поможешь, она мертва. А он свое получил.
      Однако Анор мгновенно соскочил на землю и вбежал в дом. Корлит тяжело вздохнул и тронул коня с места. Что тут поделаешь... придется его сыну пережить все это. Ну, может быть, со временем он утешится тем, что у него осталось двое детишек от Иланни.
      Джела стояла в дверях, ожидая мужа. Она быстро спустилась с крыльца и забрала младенца из дрожащих рук кормилицы. Прижав к груди тугой сверток, Джела подняла голову и посмотрела на Корлита, еще сидевшего в седле.
      - Иланни...
      - Она умерла. И убила мужа. Анор сейчас там.
      Джела долго молчала. Корлит спешился, взял на руки безжизненное тельце Орса и поднялся на крыльцо. Джела наконец подняла голову.
      - Может быть, эти будут жить умнее, чем мы? - тихо сказала она. - В них не наша кровь, а в степях люди совсем другие...
      - Может быть, - так же тихо откликнулся старый шаман. - Если так - им повезет. Надо поскорее мальчиком заняться, добавил он. - На нем живого места нет, весь в синяках. И, по-моему, несколько ребер сломано.
      7.
      Необъятный степной закат переливался невозможными цветами, и мягкая тишина спустилась на травы вместе с наступающим вечером. Деревня, раскинувшаяся на берегу неширокой речки, на плавно сбегающем к воде склоне, была очень большой для степей деревней - в ней жило почти четыреста человек. Здесь даже имелась своя школа, с настоящим учителем, приехавшим из города.
      Йинор наконец добрался до своей лачуги, стоявшей совсем рядом с молельней, в верхней части восточной окраины деревни. Отсюда были видны почти все дома деревни - но и почти из каждого дома можно было увидеть непритязательное жилище Йинора. И нелепый, по мнению деревенских, садик вокруг него, где между фруктовыми деревьями зачем-то росли цветы и торчали деревянные колоды, на который Йинор вырезал лица и орнаменты. Впрочем, это не мешало людям любить Йинора за веселый нрав и постоянную готовность помочь любому и всякому, кому только понадобится помощь. В особенности ценил Йинора деревенский знахарь, - потому что молодой и с виду неловкий парень становился вдруг чрезвычайно проворен, помогая в сборе целебных трав и в лечении ран. А вообще Йинор жил, как все, - работал на огороде, продавая овощи городским скупщикам, ловил рыбу в реке... но он никогда не охотился в степи, не желая убивать зверей и птиц. Впрочем, если ему дарили птичью тушку в благодарность за какую-нибудь работу, он не отказывался и птицу с удовольствием съедал.
      Но, хотя Йинору было уже почти двадцать лет и он отнюдь не казался уродом, ни одна из девушек деревни не посматривала на него. И совсем не потому, что Йинор был круглым сиротой и по степным понятиям абсолютно нищим - даже коня не имел, даже десятка овец. Нет, просто было в нем что-то такое, что исключало мысль о правильной семейной жизни...
      А Йинор, в свою очередь, совсем не интересовался юными деревенскими красавицами. Но это совсем не значило, что ничьи глаза не зацепили его сердца. Просто той единственной, которая была ему нужна, не существовало наяву. Зато он так часто видел ее в странных и непонятных снах... и она была еще совсем ребенком. Однако Йинор знал, что она растет для него и только для него. Йинора слегка пугало то, что девочка намного его моложе, но... но это было совсем неважно, он чувствовал это.
      Вот только он не знал, где она живет. Где-то далеко, у моря, - он часто видел за ее спиной бесконечный простор воды. И еще он несколько раз замечал рядом с ней смутно обрисованные силуэты непонятных существ - то ли многоногих, то ли многоруких... и малышка играла с ними, и смеялась, и солнечный свет лежал в ее медовых волосах...
      Йинор несколько раз говорил о своих снах с пастырем. Но старый служитель богов не мог объяснить Йинору, как ему найти эту девочку. Он вообще не верил, что такая девочка существует. И когда Йинор спрашивал, не поехать ли ему на побережье, не поискать ли солнечную суженую, - резко отвечал, что пытаться осуществить сны в подлинной жизни - занятие глупое и недостойное. Однако Йинор думал иначе.
      И однажды, не в силах больше бороться с желанием удержать вечно ускользающий образ, Йинор заказал скупщикам, приехавшим за овощами, бумагу для рисования и карандаши. И через несколько дней, когда ему привезли четыре пачки плотной, необыкновенно красивой бумаги и две коробки мягких карандашей, Йинор, забыв о делах на огороде, тщательно вымыл руки и, поудобнее усевшись за стол напротив окна, разложил перед собой листы.
      Но когда он взял тонкий шестигранный карандаш, его вдруг охватила робость. Ну да, конечно, в детстве, учась в школе, он рисовал, как рисуют все дети. Вот только с тех пор прошло так много лет... Однако Йинор ощущал иногда странную потребность рисовать. Но не прикасался к карандашам. Вместо рисования он сажал вокруг своего дома цветы и вырезал из старых чурбанов примитивные лица, - за что ему и доставалось нередко от соседей, жалевших пропадавшее зря добро - ведь дерево, даже старое и полусгнившее, вполне можно было как-то использовать - ну, хотя бы сжечь зимой в печи. В степях не так-то часто встречались рощи или хотя бы заросли кустарника. Печи топили сушеным навозом, и каждая деревяшка, пригодная в дело, была на счету. А тут - несколько громадных колод стоят не у дел.
      Наконец Йинор, глубоко вздохнув, решительно провел первую линию...
      ...Старая керосиновая лампа зачадила, испуская дух. Йинор выронил карандаш из онемевших пальцев и невидящим взглядом уставился на разбросанные по столу и полу листы. С них смотрело на него одно и то же детское лицо, окруженное пушистыми медовыми волосами. Большие серые глаза с длинными темными ресницами были глубоки и серьезны. И в этих глазах таилась тоска, вечная тоска по чему-то далекому и неведомому...
      Йинор осторожно встал, собрал листы и сложил их аккуратной стопкой.
      Он вдруг вспомнил, что ничего не ел с самого полудня, но тут же понял - он не в силах проглотить ни крошки. Йинор выпил ковш воды и лег в постель.
      Но уснуть в эту ночь ему не удалось ни на минуту. Поначалу в его утомленном мозгу бурлили обрывки неопределенных мыслей и образов, но потом буря понемногу улеглась, и Йинор, окончательно поняв, что ему делать, принялся обдумывать свое будущее - уверенно и спокойно...
      А утром, поднявшись чуть свет, Йинор принялся собираться.
      Часть нужных ему вещей он уложил в потрепанный заплечный мешок, остальное - на маленькую ручную тележку.
      Он в последний раз оглядел свое небогатое жилище. Вышел на крыльцо, постоял немного, глядя вокруг. И наконец, решительно встряхнув головой, запер дверь, спрятал ключ под крыльцо и зашагал к дому пастыря, волоча за собой тележку.
      Пастырь поливал капустную грядку, когда Йинор остановился у низенького плетня, окружавшего владения старого знатока воли богов. Поздоровавшись, Йинор хмуро сообщил:
      - Я ухожу. Пойду к морю.
      Старик осторожно выпрямился, отставил в сторону пустую лейку и внимательно посмотрел на Йинора.
      - Решил поискать свои сны? - спросил он.
      - Да, - кивнул Йинор. - Потому что это не сны. Она зовет меня. Очень скоро я буду ей нужен. Я должен быть там.
      - Но ты никогда не бывал нигде, кроме нашей деревни, - напомнил ему пастырь. - Как ты будешь жить?
      - Ничего, как-нибудь, - отмахнулся Йинор. - Ты мне только скажи, где море? В какую сторону мне идти, чтобы добраться поскорее?
      - Море далеко, - усмехнулся старик. - Если ты собираешься идти пешком, то, пожалуй, и за десять дней не дойдешь. Лучше бы тебе сейчас пойти по дороге к городу, глядишь, кто-нибудь тебя и подвезет, а уж из города с обозом и до моря доберешься. Так выйдет быстрее.
      - Так мне придется у чужих людей одалживаться, - возразил Йинор. - А я этого не хочу. Говоришь, десять дней? Нормально. Пойду пешком. Куда идти-то?
      - На восход, - коротко ответил пастырь и взялся за лейку.
      Йинор молча кивнул и пошел к окраине деревни. Тележка тихо поскрипывала, подпрыгивая на неровностях дороги, белая степная пыль выскакивала из-под ног Йинора мягкими клубочками... но юноша, не замечая ничего, шагал ровно и размеренно, настраиваясь на долгий и трудный путь.
      8.
      Анораль, крепко держа за руку семилетнего Орса, уверенно шла к кромке воды. Орс семенил за теткой, которую и он, и все вокруг привыкли считать его сестрой, с любопытством поглядывая на торчащие из волн головы и щупальца дарейтов. Мальчик, хотя и слышал морских чудищ с самого раннего детства, редко встречался с ними. Он плохо рос, он был слабым, замкнутым и боязливым; шаман подозревал, что от страшных побоев Торида что-то повредилось в его теле и голове. И он не доверял никому, кроме Анораль. Корлит и Джела так и не сумели стать ему по-настоящему родными, а своего отца, Анора, мальчик вообще не желал видеть. Если же Анор пытался поговорить с сыном, пытался добиться от него ответа на самый простой вопрос - Орс тут же начинал биться в истерике. Похоже, в его детской памяти навсегда застряло: именно этот человек виноват в том, что он остался без мамы...
      - Знаешь, - тем временем весело болтала Анораль, - я все равно буду строить лодки. Пусть отец и мама ругаются, мне все равно. Только не такие лодки, как у рыбаков... ну, ты их и сам уже видел, а я хочу делать большие-пребольшие!
      - Большие? - тоненьким голосом переспросил Орс, поднимая слишком крупную голову и глядя на девочку. - Какие это - большие?
      - Совсем большие, как дом, даже больше! - пояснила Анораль. - Мне торговцы говорили - на юге есть большой залив, как наш Желтый, и там есть город, и там строят такие... корабли, вот как они называются. И на них уплывают за море! Далеко-далеко! Я буду сама такие строить.
      Орс неожиданно хихикнул.
      - Да ведь ты девчонка! Кто тебя пустит лодки строить? Ты замуж выйдешь, детей нарожаешь!
      - Ерунда, - отмахнулась Анораль. - Переоденусь мальчиком и сбегу, вот и все. Хочешь со мной или нет?
      - Хочу... только мне не нравятся лодки.
      - А что тебе нравится?
      - Ну-у...
      - Ну что - ну? Я тебя уже сто раз спрашивала! Ты что, до сих пор не знаешь, что тебе нравится, а что - нет? Ты уже не такой уж маленький!
      - Я уже совсем большой, - обиделся Орс.- И я очень даже знаю, что мне нравится. Колечки Джелы!
      - Колечки? - непонимающе повернулась к нему Анораль.
      - Да, колечки! - с вызовом в голосе произнес мальчик. - Мне нравятся цветные камни, мне нравится красивый металл!
      - А, вот оно что, - сообразила Анораль. - Хочешь ювелирному делу выучиться? Ну, тогда тебе уж точно нужно со мной удирать. Здесь ты ничему не научишься. Здесь никто ничего делать не умеет. Им тут просто ничего не нужно, они хотят только есть да пьянствовать. Так что давай-ка мы с тобой наберем побольше жемчуга, да и уплывем с рыбаками! Они ведь скоро должны к нам прийти, с рыбой. Дней через десять, по-моему. А? Мы им заплатим, чтобы помалкивали.
      Орс вдруг решительно кивнул головой.
      - Давай!
      И они, подбежав к кромке воды, радостно замахали руками приближающимся дарейтам. Дети были уверены - дарейты их поймут. Ведь уже не раз в тех образах, что многоногие морские чудища рождали в их головах, звучала мысль: надо чему-то учиться... надо заниматься каким-то делом... нельзя жить так, как живут лариты... где-то далеко-далеко есть люди, которые ждут их, друзья, готовые помочь...
      ...Как раз в тот день, когда отплывали рыбаки, привезшие много бочек соленой и свежей рыбы для племени богатых бездельников, вернулся торговый караван, почти три месяца назад ушедший к далеким горам, и лариты на радостях закатили пир всем поселением. На улицы вынесли столы, и горы чужестранной снеди радовали взоры бывших кочевников. Да и от хмельных напитков никто не отказывался, даже ребятишки то и дело хватали кувшины и наполняли свои чаши. Загремели дорогие миски и тарелки, зазвенели серебряные и бронзовые кубки... и к вечеру поселок был пьян.
      Лариты бродили по улицам, то и дело затевая драки, во все горло распевали старые песни кочевий... а некоторые решили, что сейчас самое время отправиться к морю и поблагодарить дарейтов за счастливую жизнь. Но, к счастью, они оказались не в состоянии взобраться на спины лошадей. Корлит, наказав Джеле не высовываться за порог и не выпускать из дома младших, пошел к дому теперешнего старейшины. В общем-то он понимал, что скорее всего идет напрасно, но надеялся - вдруг Солун не напился вместе с остальными? Он казался довольно серьезным человеком, и Корлит всячески добивался его избрания полгода назад, когда спьяну свалился с лошади и разбился насмерть старейшина, избранный племенем после страшной смерти Торида. А сейчас шаман хотел в очередной раз поговорить с главой племени, именно сейчас - когда было слишком очевидно, к чему ведет ларитов их странная жизнь, непохожая на жизнь других людей.
      И в самом деле, в усадьбе Солуна было тихо. Не видно было ни пьяных гостей, ни шатающихся слуг. Однако Корлит напрасно колотил в двери затейливым железным молотком, подвешенным к косяку на толстой цепочке. Никто не вышел ему навстречу.
      Тогда Корлит толкнул дверь и вошел без приглашения.
      В доме было тихо, нигде не горели огни, зато вокруг витал странный сладкий запах - тяжелый, маслянистый, одуряющий... Корлит чихнул и покрутил головой. Куда они все попрятались? Он пошел по темному коридору, придерживаясь рукой стены. Нащупал дверь, распахнул - обеденная комната. Пусто. Он пошел дальше, пытаясь отыскать хоть одну живую душу.
      Наконец, распахнув очередную дверь, Корлит чуть не задохнулся от хлынувших ему навстречу клубов приторного дыма. Где-то в глубине комнаты, в густом тумане, чуть теплился маленький красный огонек. Корлит, осторожно нащупывая дорогу, пошел к нему.
      ...Солун, развалясь на мягких подушках, держал в зубах странную изогнутую трубку - черную, с золотыми разводами, - и лениво вдыхал сладкий дым. Глаза Солуна были полуприкрыты, и старейшина явно не замечал стоявшего перед ним шамана. Корлит окликнул его - Солун даже не пошевелился. Тогда Корлит взял старейшину за плечо и крепко встряхнул. Тот безвольно повалился набок и выронил трубку. Но, похоже, это его ничуть не обеспокоило. Он лежал, глядя в пространство перед собой невидящими мутными глазами, и его лицо вдруг показалось Корлиту лицом мертвеца. Корлит вздрогнул. Давным-давно, еще от своего старого учителя Атошира, он слышал, что в дальних горах на севере растут ядовитые травы, делающие человека чем-то вроде ходячего трупа. И что зельем, приготовленным из таких трав, горные колдуны пользуются тогда, когда им нужно полностью подчинить кого-нибудь своей воле. Но одурманенные лишь радуются своим нелепым видениям, и человек, раз попробовавший отравы, уже никогда не станет прежним, он будет вновь и вновь искать сладкого яда. Неужели торговцы завезли к ларитам это страшное зелье?..
      Еще раз-другой хорошенько встряхнув Солуна и убедившись, что проку в том нет никакого, Корлит выбрался из дома старейшины и поехал к себе.
      Испуганная, заплаканная Джела встретила его в воротах.
      - Корлит! - выкрикнула она, всплескивая руками. - Дети пропали!
      - Как - пропали? Кто из детей? - встревожился Корлит.
      - Анораль и Орс! Они ушли с утра, и до сих пор не вернулись!
      - Погоди, погоди, - пробормотал Корлит, спешиваясь и обнимая жену. Может быть, они на берегу?
      - Нет, Анор уже съездил туда... и дарейты... дарейты ему сказали...
      Джела залилась слезами.
      - Что сказали? - резко спросил Корлит. - Что?
      - Что дети уплыли с рыбаками! - сквозь рыдания выговорила Джела.
      - Не может быть...
      Корлит почувствовал, что ноги едва держат его. Он вдруг ослабел, он почувствовал себя ужасно старым и беспомощным... Но в то же время в его голове возникла и упорно звучала мысль: "Так и должно было случиться. Этого давно нужно было ждать. Это было неизбежно..." Он дрожащей рукой погладил жену по волосам.
      - Джела, Джела... - прошептал он. - Дети просто сделали то, что должны были в молодости сделать мы...
      9.
      Никто не знал, откуда взялась эта новая страшная болезнь. Она началась внезапно, на шестой день после пьяного разгула, которым лариты отметили возвращение последнего торгового каравана.
      Когда Корлит вошел в дом, куда привела его насмерть перепуганная женщина, случайно заглянувшая поутру к соседям, он увидел страшную картину. Вся семья лежала вповалку на широком ложе. Кожа у всех была бледной, почти зеленой, и при этом на лицах больных темнели россыпи небольших красных пятен. Шаман всмотрелся в них. Пятна набухали прямо на глазах, превращаясь в бугристые шишки, похожие на степные ягоды. Корлит приготовил примочки из трав, дал больным рвотное, велел пить травяной чай... Но через два дня вся семья умерла, и Корлит так и не понял, что за напасть поразила этих людей.
      Корлит давным-давно уже оставался единственным лекарем в поселении ларитов. Его друг, Синтан, с которым они вместе учились у старого шамана кочевников Атошира, умер молодым, а найти среди ларитов таких, которые захотели бы посвятить себя нелегкому искусству врачевания и шаманства, ему не удалось - потому что лариты и без учения жили хорошо. Зачем им было трудиться?..
      А теперь Корлит был уже очень стар, и уже не успел бы никого выучить, даже если бы и нашелся какой-то юноша, желающий помогать людям...
      И он ничего не мог поделать с новой большой болезнью, постепенно охватившей все поселение ларитов. Болезнь распространялась не спеша, но убивала быстро. Стоило ей проникнуть в человека - и через три-четыре дня он погибал, уводя с собой всех родных и близких.
      Один за другим пустели дома, одна за другой вымирали целые семьи, большие и маленькие. Людей охватил ужас. Они боялись выходить на улицу, боялись говорить с соседями, боялись всего, даже собственной тени... А некоторые, решив, что это древние боги наслали на племя кару за то, что оно отказалось от кочевой жизни и осело на побережье, связавшись с морскими злыми духами, выволокли из конюшен старые полусгнившие возки дедов и, кое-как починив их, ушли в степи. Среди них было и несколько внуков Корлита и Джелы. Корлит и не думал удерживать их. Наоборот, узнав об их сборах, он лишь сказал на прощанье:
      - Может быть, так и лучше.
      Может быть, его внуки не только избегнут гибели, но и найдут настоящее счастье, подумал он.
      Корлит несколько раз за те полгода, что по поселку ползла болезнь, пытался поговорить со старейшиной, убедить его, что нужно послать за лекарями в другие племена, что нужно попробовать спасти тех, кто еще жив, но Солун окончательно утонул в тяжелом сладком дыму, ушел в мир грез и видений, и совсем ничего не слышал. Он даже не заметил, как и сам заболел... и умер, продолжая пребывать в счастливом и радостном тумане, рожденном горной травой.
      И дарейты ничем не могли помочь гибнущим людям. Они приносили по просьбе Корлита все новые и новые морские растения, моллюсков и рыб, и Корлит пробовал готовить из них отвары - но все было впустую. Ничто не могло остановить забредшую к ларитам смерть. Лариты продолжали умирать. И никому в целом мире не было до них дела. И те два каравана торговцев, что ушли еще до начала болезни, не вернулись домой, прослышав о страшном море, напавшем на поселение. Они не стали интересоваться даже судьбой своих семей, оставшихся в поселке, боясь подхватить заразу от гонца.
      А Корлит все бродил и бродил по поселению, заходя то в один дом, то в другой, пытаясь хоть как-то утешить и ободрить людей, хоть как-то облегчить их страдания... а потом наконец слег сам. И верная Джела, прошедшая с ним бок о бок всю долгую жизнь, тоже заболела... и из всех их детей и внуков один только Анор оставался рядом с ними, когда они умирали.
      И наконец ларитов не стало.
      10.
      - Анораль! - резко прозвучало в ушах маленькой ларитки. - Опять размечталась, бездельница?!
      Анораль подхватила бадейку с вычищенной рыбой и торопливо зашагала к навесу, под которым прятались огромные чаны. Высокая костлявая рыбачка, в доме которой жили теперь Орс и Анораль, стояла возле одного из чанов, подбоченившись, и злыми глазами следила за девочкой.
      - Ну, что, барыня, снова от работы увиливаешь? - сварливо заговорила рыбачка, когда Анораль подошла ближе. - Пора уж забыть свои барские замашки! Или надеешься снова в шелках ходить? Ты их заработай сначала! У, дрянь! - И женщина, не зная, куда выместить свою вечную злобу, с размаху ударила Анораль по затылку.
      Девочка упала, выронив бадейку, и рыба рассыпалась по песку. От этого тощая мегера окончательно разъярилась.
      - Ах ты, паршивка! - заорала она. - А ну вставай, собирай всё, иди мыть! Ну, дрянь, ну... нарочно, всё нарочно делает, всё назло! - Женщина просто захлебывалась от бешенства.
      Анораль молча поднялась, торопливо собрала серебристых рыбин, залепленных белым песком, и побежала к воде.
      Высыпав рыбу неподалеку от кромки пенистых волн, девочка зашла по колено в море, тщательно прополоскала бадейку и, поставив ее в сторонке, принялась мыть испачканную рыбу. Но мысли Анораль были при этом далеко-далеко...
      ...Она снова вспомнила о том, как хозяин шхуны, на которой они с Орсом сбежали из поселка ларитов, просто-напросто отобрал у них мешочек с жемчугом, а после высадил детей на островке, где стояли сараи, в которых вялилась рыба. Там никто не жил, и лишь раз в неделю рыбаки причаливали возле этого острова, чтобы забрать просохшую рыбу и развесить свежую. И целых четыре дня они с Орсом просидели там, пока их не подобрала пришедшая лодка. Хорошо еще, что в одном из сараев нашелся небольшой жбан с пресной водой, а то бы детям и вовсе было не выжить...
      А потом начались скитания.
      Сначала они очутились в нищем рыбацком поселке, далеко от того большого приморского селения, в котором жили сейчас. Там было всего десять домов, и ни один из рыбаков не имел своей лодки - все работали на хозяина, вовсе не появлявшегося в их краях. Делами заправлял староста. Он сам продавал весь улов скупщикам, и сам рассчитывался с рыбаками, - не забывая, конечно, и о своей выгоде. Но в общем люди были им довольны, считая, что могло быть и хуже. Староста взял беглых детей к себе, но они недолго пробыли в его доме. Он решил, что выгоды от них слишком мало. И, недолго думая, продал тетку и племянника в места побогаче. И вот уже четвертый месяц они, выбиваясь из сил, работали на тощую злую рыбачку и ее мужа, владельца самого большого и нового баркаса в поселке. Орс помогал по дому и на кухне, а его десятилетней тетушке пришлось вместе со взрослыми женщинами чистить на берегу рыбу для засолки. Кормили детей объедками, а спали они в чулане, на груде грязной ветоши. Но они не жаловались. Никогда. Ведь они сами ушли из дома, сами выбрали свой путь...
      Но Анораль постоянно видела сны. Нет, это были сны не об ушедшей жизни в богатом доме, в холе и неге... Она видела море, дарейтов, она говорила с ними. Они знали о ней все - но ничем не могли помочь ей и ее маленькому братишке-племяннику. Пока не могли. Однако девочка была уверена - дарейты что-нибудь придумают. И поздно вечером, перед сном, Анораль говорила:
      - Ну, еще немножко потерпим, Орс, а потом что-нибудь случится.
      - Что? - спрашивал Орс, печально глядя на Анораль темными глазами, казавшимися невероятно большими на измученном, худом личике.
      - Не знаю, - честно отвечала девочка. - Но это будет что-то хорошее, вот увидишь.
      - Ладно, потерпим, - соглашался Орс.
      А кроме дарейтов Анораль несколько раз видела незнакомого человека... он казался ей ужасно старым, ему, наверное, было лет двадцать, не меньше... но у него было необыкновенно доброе лицо, и Анораль знала: он ждет ее где-то далеко, и он очень хочет сделать все для ее счастья. Анораль не сомневалась в том, что встретится с этим человеком, потому что понимала: эти сны навевают ей дарейты. А они никогда не ошибаются.
      Анораль отнесла вымытую рыбу под навес, высыпала ее в чан и вернулась к длинному столу, вдоль которого сидели горластые рыбачки, чистившие рыбу. Вокруг громоздились горы вонючих скользких потрохов и чешуи. Женщины, без остановки работая острыми ножами, также безостановочно болтали, обсуждая все, что произошло в поселке накануне, и их визгливые, пронзительные голоса заглушали ровный гул моря. Анораль заняла свое место и взялось за нож. Но тут она услышала нечто такое, от чего ее тонкая детская рука замерла над очередной толстобрюхой рыбиной...
      - Да говорю же тебе, он теперь всегда будет ходить мимо нас, этот корабль! - с жаром произнесла одна из рыбачек. - Всегда! И мы сможем посылать к нему баркас, и продавать им что-нибудь!
      - Да чего ты продашь тем богатеям? - фыркнула ее товарка. - Соленых окуней, что ли? Станут они их жрать, жди!
      - Ну чего ты мелешь! - возмутилась первая рыбачка. - Какие окуни! А раковины, а перламутровые браслеты? Скупщики-то задаром берут, а тут, глядишь, и побольше перепадет!
      - А и то верно... - неожиданно задумалась ее соседка, не переставая, впрочем, энергично работать ножом. - Можно неплохо заработать...
      Анораль, поймав пристальный взгляд одной из сидевших напротив женщин, спохватилась и вспорола брюхо лежавшей перед ней рыбы, ловко выбросила потроха, отсекла голову и хвост... но думала она при этом о корабле, который прошедшей ночью видела во сне. И еще она видела, как они с братишкой поднимались на этот корабль...
      До самого вечера девочка беспрерывно размышляла об этом. А поздно ночью, когда они с Орсом остались наконец вдвоем, Анораль, крепко обняв его, зашептала:
      - Орс, мы можем сбежать отсюда... нужно только решиться!
      - Я готов, - уверенно ответил мальчик.
      - Понимаешь, дело в том, что...
      И Анораль объяснила, что она задумала.
      Выслушав сестру, Орс неожиданно хихикнул.
      - Ну, они тут просто взбесятся! - весело сказал он. - А куда он нас привезет, этот корабль?
      - Не знаю, - развела руками Анораль. - Но рыбачки говорили, что он заходит только в настоящие большие порты, туда, где богатые города.
      - Ну, хуже, чем здесь, вряд ли будет, - сказал Орс. - А в городе, даже и небольшом, мы можем устроиться к кому-нибудь в подмастерья, верно?
      - Верно, - согласилась Анораль. - Давай только решим, когда мы это сделаем.
      - Ты лучше спроси дарейтов, - посоветовал мальчик. - Им виднее.
      - Попробую...
      Прошло еще четыре дня. Анораль наконец услышала долгожданную новость: корабль с богатыми пассажирами должен был пройти мимо их поселка на следующее утро...
      Вечером поселок гудел, как пчелиный улей. Рыбаки и их жены, в надежде на лишние деньги, собирали все, что только можно было предложить тем, кто в состоянии просто так, ради забавы, кататься на огромных кораблях. Женщины приготовили самые свои нарядные платья, чтобы очаровать пассажиров корабля. Рыбаки чистили лодки и боты, украшали снасти пестрыми флажками.
      О чужих детях, само собой, никто и не вспомнил.
      А они, радуясь царящей вокруг суматохе, осторожно забрались на кухню хозяйского дома, сложили в небольшой мешок несколько кусков хлеба и вяленого мяса, прихватили четыре бутылки с водой, - и, прячась в тени между домами и заборами, вышли к пирсу.
      Они уже решили, что стащат лодку старого Нокки - тот давно уже не выходил в море, так что лодка ему была не нужна, но он следил за ней, рассчитывая кому-нибудь ее продать, так что можно было не бояться, что суденышко затонет, едва отойдя от берега. И теперь им оставалось лишь отвязать лодку и выйти в море, навстречу кораблю.
      Дети и думать не хотели о том, что их может отнести слишком далеко течением, что они разминутся с кораблем... ничего такого просто не могло случиться, в это они верили твердо. Ведь они делали лишь то, что подсказали им дарейты.
      Они вдвоем легко справились с узлами, потом Орс спрыгнул в лодку, и Анораль, передав ему мешок, спустилась следом. С трудом подняв тяжелое весло, Анораль оттолкнула лодку от пирса.
      ...Тихий плеск волн успокаивал, навевал сон. На черной воде дробились в бисерные нити отражения далеких звезд, шум поселка утих вдали, лодка мягко покачивалась, послушно двигаясь вслед за течением - и дети незаметно для себя задремали.
      Проснувшись, Анораль не сразу поняла, где она находится. Девочка села и посмотрела вокруг. Но увидела лишь высокие борта лодки.
      Анораль тихо вскрикнула, и тут же лежавший рядом Орс поднял голову и потер кулачками сонные глаза.
      - Эй...
      Анораль вскочила на ноги, но в это мгновение лодку качнуло чуть сильнее, и девочка снова шлепнулась на дно, прямо на Орса. Но она успела заметить...
      - Орс! Корабль близко!
      Дети забарахтались, торопясь встать, но это им удалось далеко не сразу. Однако через несколько секунд они все-таки уже вскочили на банку и отчаянно замахали руками, крича:
      - Подберите нас! Подберите нас!
      Огромный корабль шел под всеми парусами. Едва начавшийся рассвет окрашивал его в золотые и розовые тона, и Анораль показалось, что это не просто корабль, а обиталище нежных фей, спешащих к ней на помощь...
      Конечно, с такого расстояния никто не мог услышать их криков, но команда давно уже заметила лодку, болтавшуюся прямо по курсу. А теперь вдруг в ней возникли двое малышей...
      Не прошло и четверти часа, как Анораль с братом очутились на борту.
      Вместо фей и эльфов детей окружили дюжие бородатые матросы, изумленно таращившие глаза на хрупкую девочку и тощего мальчишку. Но вот они расступились, и дети увидели высокого широкоплечего человека в малиновом с золотом камзоле, в кружевной рубашке, в белоснежных брюках, заправленных в алые сафьяновые сапоги... Анораль, подняв голову, всмотрелась в его лицо. Нет, это был не тот, кого она видела в своих снах. Но глаза у него были добрые, веселые...
      - Ты - капитан? - спросила девочка.
      - Угадала, пташка, - ответил тот раскатистым басом. - А ты кто такая?
      - Я - дочь племени ларитов, - с достоинством ответила Анораль. - Но мы с братом попали в беду... Ты нам поможешь?
      - Постараюсь, - ухмыльнулся капитан, поглаживая яркую каштановую бородку. - Только прежде мне надо узнать, что, собственно, произошло.
      Дети переглянулись. Орс кивнул. Анораль снова заговорила:
      - Конечно, мы тебе все расскажем. Но... ты не дашь нам сначала чего-нибудь поесть? Наш мешок в лодке остался...
      Матросы радостно заржали. Капитан фыркнул и, чуть повернув голову вправо, приказал кому-то:
      - Отведите на камбуз, искупайте, накормите, а потом - ко мне.
      В то же мгновение детей подхватили огромные загорелые руки, и не успели они опомниться, как их обоих уже принесли на камбуз, раздели и окунули в лохань с теплой мыльной водой.
      А чуть позже, отмытые до блеска и накормленные до отвала, дети очутились в капитанской каюте.
      Но, хотя тетушка и племянник и не сговаривались ни о чем и вполне доверяли капитану, они, рассказывая ему историю своей короткой, но уже такой запутанной жизни, почему-то ни словом не упомянули о дарейтах.
      11.
      Йинор считал, что устроился он совсем неплохо. Конечно, кто-то мог счесть его бедняком, но он ведь и не стремился к большому богатству и роскоши. Ему это было просто не нужно. Своими рисунками и резными фигурками из дерева он зарабатывал достаточно, чтобы не думать о необходимом. Он даже купил крошечный домик неподалеку от порта - ведь его суженой нужно было где-то жить. Вот только она все не появлялась и не появлялась... Ну, терпения Йинору было не занимать. Он знал, что она все равно придет.
      Шли дни, проходили месяцы. Йинор встречал в порту каждый корабль, каждую шхуну. Он расспрашивал моряков о девочке с медовыми волосами. Но никто ничего не мог ему рассказать. Однако Йинор и не думал отчаиваться. Он просто ждал, не сомневаясь, что выбрал нужный город и нужный порт. Ведь он по-прежнему видел те самые сны...
      ...И в этих снах девочка играла со странными многоногими чудищами. Они резвились на золотистом песке, а неподалеку от них набегали на берег веселые пенистые волны. Девочка о чем-то говорила с чудищами, и они понимали ее, а она понимала их, и им было так хорошо вместе... А потом Йинор видел девочку в богатом селении, где по улицам бродили причудливо одетые пьяные люди - пьяные мужчины, пьяные женщины, пьяные дети и дряхлые старики... И нежная девочка с медовыми волосами казалась среди них пришелицей из другого мира - из непонятного мира добродушных морских чудищ, готовых день напролет кувыркаться на светлом песке, развлекая свою хрупкую подружку...
      И еще Йинор видел худого, изможденного человека, карабкающегося по прибрежным утесам, чтобы там, наверху, на гладких плоскостях нависающих над морем камней, рисовать загадочные картины. Он изображал фигуры, в которых смешивались черты обычных людей - и морских многоногих чудищ... Эти фигуры танцевали на скалах, глядя на бесконечное море, а изможденный художник спускался вниз и говорил с чудищами, и пытался понять, что они хотят рассказать ему о своей жизни, о своем прошлом - но не понимал... И сам Йинор тоже не понимал, что произошло с многоногими. Он лишь знал, что им приходится нелегко. Потому что они - слишком далеко от своей родины. Но где эта родина?..
      Впрочем, морские звери не слишком интересовали Йинора. Он ждал.
      Но вот однажды, зайдя пообедать в портовую таверну, он услышал за соседним столом странный разговор. Говорили между собой четверо рыбаков, прибывшие, судя по одежде, издалека. Едва Йинор уловил, о чем идет речь, как сразу насторожился и стал внимательно прислушиваться. Ведь рыбаки рассуждали о тех самых чудищах, которых Йинор видел в снах и которые были друзьями его девочки...
      - ...Ну да, те самые, у Желтого залива.
      - И все померли?
      - До единого! В окрестных степях говорят, что это морские звери на них мор наслали.
      - Да им-то зачем?
      - А затем, что лариты с них жемчуг без конца требовали, перламутр, вообще за их счет жрали да пили.
      - Ну, перестали бы им приносить, и всех дел!
      - Не могли, говорят. Шаман у тех ларитов был уж так силен, что одолел зверей своими заклятьями. А теперь вот они и с шаманом, и со всем племенем расправились. Вот еще говорят, правда, что какие-то дети оттуда сбежали. Могут по всем побережьям заразу разнести.
      - Ну, если это насланный мор, ничего он не разнесется.
      - Как знать, как знать...
      Но тут к столу рыбаков подошла толстая подавальщица с горой мисок и тарелок на огромном подносе, и компания занялась едой, забыв про чужие беды.
      А Йинор встревожился.
      Он ни на мгновение не усомнился, что рыбаки говорили именно о его девочке с медовыми волосами. Это она сбежала из погибшего селения пьяных злых ларитов. Рыбаки сказали - "дети"... значит, она ушла не одна. Но где же она теперь? Нет, Йинор не верил, что и она тоже погибла от загадочной болезни. Ведь морские звери любили ее. И она, конечно, жива. Но если весть о гибели далекого селения уже разнеслась по степям и побережью, значит, случилось это не вчера. Куда же она подевалась?..
      Что могло с ней случиться?
      Несколько дней Йинора преследовали мысли об опасностях, которым может подвергнуться беззащитный ребенок. В мире слишком много недобрых людей, думал Йинор, и кто знает, с кем она столкнулась, уйдя из родного селения... Йинор похудел от волнений, осунулся, он не мог ни есть, ни спать... но когда наконец в одну из ночей он забылся сном, ему приснилось...
      ...Великолепный корабль несся под всеми парусами, залитый радостным светом дня... крепкие матросы уверенно управлялись со снастями, богато одетые люди гуляли по палубам... а на мостике, рядом с красавцем-капитаном, стояли двое детей... маленький мальчик и девочка с медовыми волосами... и они отнимали друг у друга блестящую подзорную трубу, а капитан смеялся, глядя на них... и все вокруг светилось добротой и счастьем...
      Йинор, внезапно проснувшись, сел в постели.
      Уже светало, и он оглядел свое скромное жилище. Девочка близко... вот только...
      Йинор понимал, что этот сон - не сон, что он видел подлинную реальность. Дети попали в хорошие руки, они сыты, ухожены и всем довольны... и согласится ли теперь его прекрасная кроха жить вот здесь, в простой незатейливой обстановке?.. Ведь если она останется с Йинором, ей и ее братишке придется работать, когда они подрастут... а капитан мог обеспечить им обоим совсем другую жизнь.
      Тяжело вздохнув, Йинор встал, умылся, оделся - и отправился в порт.
      Как бы то ни было, он обязан встретить девочку. А уж потом пусть сама решает.
      ... Утром они должны были зайти в очередной порт. Сказочное путешествие на огромном корабле длилось уже вторую неделю, и Анораль с Орсом наслаждались им от всей души. Но к вечеру этого дня девочку почему-то охватило беспокойство. Отыскав Орса, учившегося у юнги вязать узлы, Анораль позвала:
      - Орсик, иди-ка сюда... дело есть.
      Мальчик, неохотно оставив интересную забаву, подошел к Анораль и вопросительно уставился на нее.
      - Мне кажется, завтра нам пора будет сойти с корабля, - тихо сказала девочка.
      Орс насторожился.
      - Ты уверена?
      Анораль давно уже рассказала ему о человеке, которого видела в своих снах, и оба они знали: это тот, кого выбрали для них дарейты. Оставалось лишь найти его... И вот Анораль почувствовала, что он уже близко.
      - Да, - ответила Анораль. - Он где-то в том городе. Мы встретимся, и скоро.
      - Ну что ж, - спокойно ответил Орс. - Погуляли - и хватит. Пора за работу приниматься.
      Анораль грустно посмотрела на него. Такой маленький, а уже такой серьезный... Ну, ничего не поделаешь. Так уж сложилась их жизнь. К тому же и возвращаться им все равно некуда. Дети давно уже прослышали о страшном море, уничтожившем селение ларитов. А это значило, что у них не осталось родных и близких, они лишь вдвоем, а мир вокруг них так враждебен... Но где-то их ждет добрый человек, который тоже слышит дарейтов.
      Анораль встряхнула головой, отгоняя тяжелые мысли. Все будет хорошо. Дарейты не могли ошибиться.
      Задолго до рассвета на корабле началась суматоха. Впереди был большой порт, богатый город, и матросы, предвкушая отличную гулянку, старались поскорее закончить все дела. Да и многие из пассажиров проснулись чуть свет, и вышли на палубы, чтобы увидеть приближающийся берег. Орс и Анораль собрали в узелок одежду, сшитую для них матросами, прихватили на всякий случай две пачки морских галет, и приготовились к тому, чтобы незаметно ускользнуть с корабля. Им было жаль расставаться с добрым капитаном, но то, что ждало их впереди, было куда важнее беспечной жизни под крылышком богатея.
      Из-за горизонта вырвались первые лучи - и одновременно впереди возник, как по волшебству, прекрасный белый город...
      - Их нигде нет, капитан, - с виноватым видом доложил старший матрос, получасом ранее отправленный на поиски детей. - Нету, мы все обыскали.
      Капитан растерянно огляделся по сторонам.
      - Неужели ушли? - тихо пробормотал он. - Неужели сбежали?
      - Похоже, так, - еще тише сказал матрос.
      - Куда же они... ох, глупые! Вот что, - тут же решил он. - Вы все идете на берег. Скажи, чтобы поискали их в городе, хорошо?
      - Конечно, поищем, - кивнул матрос. - Маленькие ведь совсем, чего только не случается с такими! Будем искать, не беспокойтесь.
      Капитан, с сомнением покачав головой, отпустил матроса. Ему почему-то показалось, что искать детей бессмысленно... Они просто пришли туда, куда должны были прийти.
      ...Йинор стоял неподалеку от сходен, наблюдая за грузчиками, тащившими корзины и чемоданы тех пассажиров, которые решили закончить свое путешествие в этом городе. Вокруг гомонила толпа. Агенты гостиниц наперебой расхваливали достоинства своих отелей, мелкие торговцы рвались на борт, чтобы успеть продать что-нибудь до того, как пассажиры отправятся гулять по городу, кэбмены навязывали свои экипажи... и лишь Йинор стоял тихо и неподвижно, ожидая появления девочки. Она была там, на корабле. Он ощущал ее присутствие всей душой.
      И вот наконец... Йинор подался вперед, всматриваясь. Да, он не ошибся. Двое детей осторожно, прячась от матросов за огромной корзиной с багажом, которую с трудом волочили двое приземистых грузчиков, крались по палубе к трапу. В руках у девочки был небольшой узелок. Мальчик держался за рукав сестры, настороженно оглядываясь по сторонам. Вот они следом за грузчиками ступили на трап...
      Йинор бросился вперед, оттолкнув с дороги гостиничного агента. Тот огрызнулся, но, глянув на бедно одетого Йинора и поняв, что тот ему не конкурент, тут же забыл об инциденте. Некогда ему было обращать внимание на всяких оборванцев. Он должен был заполучить постояльца для своего хозяина.
      К тому моменту, когда дети ступили на берег, Йинор был уже совсем рядом. Подойдя еще ближе, он сказал девочке:
      - Здравствуй.
      Она подняла на него серьезные серые глаза и серьезно ответила:
      - Здравствуй...
      - Добралась, значит... а это кто - братишка?
      - Да. Хотя вообще-то он мне племянник. - Всмотревшись в Йинора, девочка чуть заметно улыбнулась и добавила: - А я тебя знаю. Я тебя во сне видела.
      - Вот и я тоже, - усмехнулся Йинор. - Ну, и что ты собираешься теперь делать?
      - Я хочу строить лодки, - уверенно ответила Анораль.
      - Что ж, дело хорошее.
      - Значит, мы будем жить у тебя, - без тени вопроса в голосе сказала Анораль. - Ну, пошли.
      И Йинор, взяв детей за руки, повел их к своему дому. Они доверчиво шли рядом, ничуть не боясь чужака и ни на мгновение не усомнившись в нем.
      12.
      Анор, к немалому своему удивлению, так и не заболел.
      Но он остался совсем один.
      Он похоронил, как сумел, родителей, сестер и братьев, племянников... но он не стал хоронить никого из соплеменников.
      И теперь кроме него в поселке не было больше ни единой живой души. Все, кто не сбежал в самом начале мора, умерли от неведомой страшной болезни, завезенной торговцами из дальних краев.
      Анор почти все свои дни проводил на берегу моря. Он ел рыбу и моллюсков, которых приносили ему дарейты - иногда разводя костер, чтобы зажарить еду на камнях, а иногда обходясь и без огня. И лишь изредка он возвращался в поселок, чтобы побродить по пустым улицам, уже зараставшим бурьяном, посмотреть на мертвые дома, таращившиеся на безлюдный мир провалами черных окон...
      Он давно вывел из конюшен и отпустил в степь всех лошадей, и куда они потом подевались - его совсем не интересовало. А других животных в поселке ларитов не было. Бывшие кочевники не любили домашнего зверья.
      А потом Анор снова уходил к морю, и часами неподвижно сидел, всматриваясь в картины, которые возникали в его голове. Он видел морское дно, странные растения, качающиеся в медленных придонных течениях, видел огромных многоцветных рыб, видел яростные бури и тишину штилей... И еще он видел дарейов, живущих, как люди, в каменных домах, стоящих неподалеку от полосы прибоя или высоко на скалах, нависающих над водой... только дома эти не были похожи на человеческие. Это были гладкие белые кубики... но в них царили мир и радость. Анор изо всех сил старался понять, о чем рассказывают ему дарейты, что значат все эти картины - но не понимал. И тогда он начинал просто рисовать на скалах то, что видел.
      Он рисовал дома дарейтов, он рисовал их жизнь... и их смерть, в которой тоже все было ему непонятно.
      Потому что смертью дарейтов стали странные существа с прозрачными головами - немного похожие на людей, но блестящие, словно сделанные из железа, неповоротливые, толсторукие и толстоногие... и к их толстым рукам были приделаны короткие трубки, из которых вылетал все разрушающий огонь. От этого огня рушились дома дарейтов, сгорали их наземные сады... и все вокруг превращалось в прах и тлен.
      Анор не знал, кому и зачем понадобилось убивать веселых безобидных дарейтов, которые так любили танцевать на берегу и искать на дне раковины-жемчужницы. И в конце концов он оставил попытки разобраться в этой такой чужой для него жизни.
      Шли годы, а стареющий Анор все так же старательно рисовал то дарейтов, то жестоких толстоногих... но иногда что-то путалось в его усталой голове, и его воображение сливало дарейтов с теми, кто убивал их... и на скалах у Желтого залива появлялись огромные рисунки чудищ, соединявших в себе черты и тех, и других. Но Анор не замечал, что его рука выводит нечто странное. Ему давно уже было все безразлично.
      И однажды на рассвете дарейты, вышедшие на берег, подняли остывшее и окоченевшее тело своего старого друга и унесли его далеко-далеко в море.
      И Анор упокоился в толще вод.
      Часть 2. И стали они частью тьмы...
      "...что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени?"
      1.
      Город был до странности тесен.
      Машина консула Земной Федерации - широченное темно-синее авто, сверкающее лаком и хромом, - могла проехать лишь по немногим его улицам. Большая часть Столицы, во всяком случае, тот ее район, где размещалось консульство Федерации, была доступна только для велосипедистов, рикш и малолитражек. И для пешеходов. Но иностранным представителям любого ранга местная традиция предписывала передвигаться на автомобиле; тем более консулам, и тем более - консулу, явившемуся из несусветной дали, из глубин Вселенной. Машину же в распоряжение Елисеева предоставили почему-то только одну - вот это самое сияющее чудище, последнюю модель знаменитой фирмы "Мо". Хорошая машина... просто прекрасная. Но на ней не свернешь в сторону от парадной магистрали, не заедешь в переулок, не увидишь того, что скрывается в темноватых проездах, ведущих от одного великолепного проспекта к другому...
      Вечер, наступая неторопливо, понемногу завладевал Столицей, и узкие высокие щели улиц, вспыхивая мягким золотистым светом фонарей, казалось, становились еще уже и выше, смыкались над ползущим автомобилем готическими кровлями, сплетались шпилями; а окна - круглые, квадратные, всевозможных форм и очертаний, - смотрели удивленно на чужака, следили за ним стоглазым Аргусом. Но не желали ему зла. Просто недоумевали - как его занесло сюда?
      Елисеев ехал во дворец Правителя. За рулем авто сидел второй помощник консула - самый молодой представитель Земной Федерации на Ауяне, Даниил Петрович Ольшес. На задних сиденьях размещались все остальные - первый помощник консула, секретарь консульства и социолог. Ольшес вел машину медленно, боясь зацепиться крылом за какое-нибудь архитектурное излишество, торчащее поперек тротуара и зачастую вылезающее на мостовую - портик, пышное парадное... и шипел сквозь зубы. Елисеев наблюдал за тем, как Даниил Петрович выворачивает руль, завидя очередное препятствие, и улыбался. Наконец, когда улица выровнялась и стала немного шире (подъезды ко дворцу загромождать запрещалось), Елисеев спросил:
      - Даниил Петрович, а почему, собственно, вы так злитесь? Неужели из-за плохой дороги?
      - Нет, - усмехнулся второй помощник. - Это я еще не остыл после содержательной беседы. Как вам это нравится, - сердито продолжил он, слегка обернувшись назад и как бы приглашая всех сидящих в машине разделить его возмущение, - они что, за дураков нас считают? Если я не оброс бородой значит, можно ко мне лезть с такими предложениями? И ведь аргументы каковы! Вам, дескать, еще ждать и ждать повышения, а мы бы вас, дорогой гость, своими мерами возвысили, только согласие дайте!
      Елисеев тихонько засмеялся. Да, здесь скучать не приходится...
      - Даниил Петрович, - сказал он, - ну что вы, в самом деле! Будто не знаете, что вы не первый, к кому обращаются с такой оригинальной идеей.
      - Мне от этого не легче, - буркнул Ольшес. - И вообще этот Гилакс меня раздражает. Не нравится он мне, и все.
      - Кстати, - подал голос первый помощник, - вам не кажется, Адриан Станиславович, что затевается нечто, имеющее к нам прямое отношение? Вчера Гилакс вел речь на ту же тему со мной, позавчера - с Хедденом. У меня сложилось впечатление, что он торопится, даже слишком торопится найти среди нас... не скажу - сообщника, но скорее слабое звено. А?
      - Похоже, - подумав, согласился Елисеев. - Но зачем?
      - Ну вот, - сказал Росинский. - И сразу - зачем. Откуда я могу знать? Я просто имел в виду, что сегодня на приеме нужно быть повнимательнее. Вдруг что-то высветится? Вдруг мы сможем сделать какие-то выводы?
      - Возможно, возможно, - откликнулся консул.
      Хедден и Корсильяс промолчали.
      Дворец, охватывающий площадь изысканным полукругом, сиял. Огни взбегали от подножия здания к башенкам и шпилям; окна, распахнутые настежь, выбрасывали пучки света в вечерний сумрак, - и шум начинающегося бала разносился над смолкнувшей Столицей. Двое полицейских на мотороллерах встретили машину консула у выезда на площадь и проводили до парадного подъезда дворца. Отчаянно свистя, они разогнали автомашины частных лиц, и консул получил возможность приблизиться ко дворцу с необходимой по местным требованиям торжественностью.
      Как обычно, у входа представителей Земной Федерации встречал господин Гилакс - в парадном мундире, важный и неприступный. В должностных функциях этого наглого молодого господина земляне до сих пор толком не разобрались, - во всяком случае, он, видимо, представлял собой нечто среднее между министром внутренних дел и начальником дворцовой охраны. Но, несмотря на внушительную внешность, Гилакс, кажется, не пользовался особым влиянием в свите нынешнего Правителя. Может быть, просто потому, что был еще слишком молод. А может быть, и по другим причинам.
      - Высокочтимый Правитель Тофета, господин Сапт, ждет гостей, - громко объявил Гилакс, и вокруг машины консула в то же мгновенье замельтешили ливреи - с десяток лиц внутренней охраны, старательно изображавших из себя лакеев, раскрыли дверцы машины, поддерживали землян под локотки, ведя их к распахнутым дверям... Елисеев достаточно спокойно относился к манерам тофетцев, но молодых сотрудников - особенно Хеддена - эта суета изрядно раздражала. Тем не менее земляне проследовали во дворец, храня на лицах выражение радости и благодарности - не всякого встречают так у этого порога.
      Вечер шел своим чередом. Толпа переливалась из одного зала в другой, шелестели нарядные платья дам, позвякивали ордена высокопоставленных лиц, музыка гремела беспрерывно, - в общем, ничего нового. Елисеева наконец оставили в покое - официальная часть закончилась, а во время танцев даже самые заядлые политики Тофета предпочитали общество дам обществу любого консула, будь он консулом самого господа бога.
      Елисеев отошел в сторонку, прислонился к огромной пальме, растущей как бы прямо из пола (весь центральный зал был обсажен по периметру пальмами и декоративными кустами), и наблюдал за веселящейся толпой, обдумывая намек, сделанный первым министром с полчаса назад. Намек был прозрачен и в то же время туманен. Министр заявил консулу: "Я полагаю, мы все же договоримся. Тем более - ждать недолго". Что могли означать эти слова? Ну, насчет "договоримся" Елисеев не сомневался; первый министр, безусловно, имел в виду беседы Гилакса с сотрудниками консульства - насчет какого-то таинственного "возвышения" землян, буде они пожелают возвыситься. С самим консулом Гилакс не говорил на эту странную тему, но уже успел нашептать свои предложения троим сотрудникам, и, насколько они могли понять его намеки, предлагал он не больше и не меньше, как должности в правительстве Тофета - в каком-то будущем правительстве... то есть похоже было на то, что во дворце зрел заговор. А вот насчет того, что ждать осталось недолго... это смутило Елисеева. Он сейчас соображал - нужно ли сообщить Правителю о своих подозрениях, или делать этого все же нельзя? Не расценит ли Федерация такой шаг как вмешательство в дела планеты? И стоит ли в них вмешиваться? Или гораздо лучше предоставить событиям идти своим чередом? Да, задачка. Елисеев все больше склонялся к мысли, что невмешательство - тоже палка о двух концах, ведь для кого-то такая позиция может оказаться весьма и весьма выгодной... для Гилакса, например. Но ведь он, консул, волей-неволей судит по меркам Земли, а по этим меркам что Правитель, что Гилакс - одинаковое барахло. И ничего тут не поделаешь, просто здешнее человечество находится на таком этапе развития, когда моральные ценности имеют не абсолютное, а относительное значение. Ускорить же процесс невозможно, и не только невозможно, но и опасна для планеты такая попытка. Впрочем, сейчас речь должна идти не о социальной эволюции, а о конкретном факте. Заговор. Что делать?..
      Чья-то рука легла на плечо консула, и Елисеев обернулся. Из-за мохнатого ствола пальмы выбралась, как из засады, девушка лет шестнадцати, в вечернем платье, - дочь первого министра.
      - Здравствуйте, Ласкьяри, - раскланялся Елисеев.
      - Добрый вечер, господин консул Земной Федерации, - парадно и заученно улыбнулась девушка, и тут же фыркнула, не сдержавшись. - Что это вы тут притаились? У вас ужасно таинственный вид.
      - Вот как? Я, собственно, просто немного устал.
      - Вы не любите балов! - торжественно объявила Ласкьяри. - И я, между прочим, давно это заметила, так что не отпирайтесь.
      - Н-ну... действительно, не очень люблю. Шумно.
      - В таком случае, пойдемте в сад, погуляем. Там сейчас никого нет. Я хочу вас кое о чем спросить.
      - Извольте.
      Предложив девушке руку, Елисеев повел ее через гремящую музыкой анфиладу к выходу в сад. Никто не попытался завладеть вниманием консула веселье дошло до пика, и танцующие просто не замечали ни Елисеева, ни его спутницу. Наконец они выбрались из дворца.
      Яркими пунктирами светились фонари над аллеями, рисуя желтые круги на песке дорожек. Ночные цветы казались готовыми взлететь бабочками - а настоящие бабочки, садясь на дорожки, прикидывались опавшими цветками. Ласкьяри, очень любившая этот сад, сегодня почти не смотрела по сторонам, шла, опустив голову, и Елисеев впервые, с некоторым удивлением, обнаружил, что милая девочка далеко не так легкомысленна, как это всегда ему казалось. Что-то проявилось в ее лице... наводящее на размышления.
      Но вот Ласкьяри заговорила.
      - Господин консул, я хотела бы получить все же ответ на вопрос, который уже задавала вам. Почему вы оказались именно в нашей стране?
      - Но, Ласкьяри, ведь я уже не раз говорил вам, что...
      - Я прекрасно помню все, что вы говорили. Что это случайность, что вы с помощью этих ваших орбитальных разведчиков выбрали страну с наиболее высоким техническим уровнем и так далее. Но я не верю этому.
      - Почему?
      - Мне кажется, господин консул, - насмешливо сказала девушка, - что вам прекрасно известны причины моего недоверия к этим так называемым объяснениям.
      - Но я клянусь вам, Ласкьяри, что говорю чистую правду. И вообще у нас не принято лгать.
      - Но разрешается умалчивать?
      Елисеев улыбнулся.
      - Умалчивать? Ну, только в самых необходимых случаях. Например, в вопросах политики.
      - А разве мой вопрос не относится к сфере политических интересов?
      - Право, не знаю, - развел руками Адриан Станиславович. - Я в растерянности, поскольку мне неясен подтекст вашего вопроса. А подтекст, безусловно, имеется. Но в любом случае мне нечего добавить к прежнему ответу.
      - Значит, вы не хотите говорить серьезно, - огорченно сказала девушка. - Вы считаете меня ребенком, это я понимаю. Но вы забываете, что я - дочь первого министра. И хотя мой отец сравнительно поздно получил право на власть, все же я с семи лет росла во дворце. И знаю достаточно много. И хочу вам сказать - я на вашей стороне.
      Ласкьяри резко повернулась и убежала. Елисеев некоторое время в задумчивости стоял в золотом круге света, вглядываясь в полутьму аллеи, девушка словно растворилась в густом ночном воздухе, даже ее шагов консул не слышал... "Получил право на власть... Я на вашей стороне..."
      Это было что-то новенькое. И неожиданное.
      Елисеев пошел во дворец.
      Ласкьяри больше не появилась в залах; во всяком случае, Елисееву увидеть ее не удалось. Но возможно, она просто старалась избегать консула. Разыскав Корсильяса и Росинского, Елисеев рассказал им о беседе с дочерью первого министра. Росинский задумался, соотнося слова Ласкьяри с тем, что говорил ему Гилакс, предлагая таинственное "возвышение", а Корсильяс заявил, что дело явно нечисто и необходимо пустить по следу Ольшеса, - и тут же перешел от слов к действиям, отправившись искать Даниила Петровича. Елисеев и Росинский остались вдвоем. Они выбрали уголок потише, за тройкой колонн в углу одного из боковых залов, перетащили туда два кресла и уселись, решив здесь, в относительном уединении, дождаться конца бала.
      Росинский спросил:
      - Адриан Станиславович, вам не кажется, что во дворце готовится переворот? У меня лично именно такое впечатление.
      - Да, - согласился Елисеев, - я тоже об этом подумал. Но что мы можем сделать? Мы всего лишь сторонние наблюдатели, наше дело - культурный обмен, к тому же в ограниченных пределах, - на уровне, не превышающем возможностей данной цивилизации... а заговоры и перевороты - это, знаете... здесь мы не компетентны.
      - Но если нас втягивают в эту авантюру? Не напрасно же Гилакс агитирует. Неужели мы не вправе просто предупредить Правителя?
      - Вмешательство во внутренние дела...
      - Ну какое это вмешательство, Адриан Станиславович? В конце концов, заговор, переворот - это почти наверняка кровопролитие, бунт, черт-те что... Почему вы считаете, что мы не вправе остановить это?
      - Вы знаете позицию Федерации в таких вопросах.
      - Знаю, знаю! Но - повторяю - нас ведь втягивают в заговор, мы не сами придумали в него вмешиваться. Гилакс наверняка играет важную роль в предстоящем, я уверен в этом. Почему нельзя хотя бы просто сказать ему, что мы хотим сообщить о его предложениях главе Тофета?
      - Это только ускорит ход событий.
      - Да... пожалуй, вы правы. Но я не могу вот так сидеть и ожидать неведомо чего. Мне это противно.
      - Давайте отложим эту тему до возвращения в консульство. Здесь, на балу... вам не кажется, что мы ведем себя не слишком осторожно?
      Росинский прошелся взглядом по колоннам, обернулся и оглядел стену позади себя, словно ища что-то.
      - Вы думаете, нас могут подслушивать? - спросил он.
      - Я думаю, нам лучше помолчать, - ответил консул.
      В просвете между колоннами мелькнула фигура Хеддена, и Росинский сорвался с места. Через минуту он вернулся с социологом.
      - А что это вы тут прячетесь? - удивился Богдан Маркович, увидя за колоннами консула.
      - Отдыхаем, - объяснил Елисеев. - И шум здесь не очень слышен.
      Бал, как обычно, закончился вскоре после полуночи. В сопровождении униформистов сотрудники консульства проследовали к машине. Ольшес, сев за руль, осторожно тронул автомобиль с места, и синее хромированное чудище скользнуло с освещенной площади в темную щель улицы.
      - Даниил Петрович, - спросил Елисеев, - вы точно знаете, что магнитофонов у них еще нет? Даже у военных?
      - Абсолютно точно, - заверил консула второй помощник.
      - И уровень развития радиотехники не позволяет установить в машине что-либо такое... эдакое?
      - Можете быть спокойны, - сказал Ольшес. - Подслушивать они пока что умеют только ушами.
      - Хорошо, спасибо. Значит, в машине мы можем говорить.
      - В консульстве тоже. Но нужно предварительно проверить, не прячется ли кто-нибудь за дверью, - очень серьезно уточнил Ольшес.
      Хедден фыркнул, и Елисеев, обернувшись, укоризненно взглянул на него.
      - Богдан Маркович, что-то вы никак не хотите понять, что ситуация для нас более чем неприятна. Кстати, вы сегодня говорили с Правителем о поездке в степи?
      - Опять не разрешил, - коротко ответил Хедден.
      - Жаль. И непонятно, что его останавливает. Вы объяснили, надеюсь, что не собираетесь как-то влиять на жизнь степных обитателей, что они интересуют вас лишь как специалиста по первобытным культурам?
      - Да уж объяснил, само собой, - пробурчал Хедден. - Сколько раз, кстати, можно объяснять одно и то же? Только он ведь слушать не хочет. Вообще. Стоит заикнуться о степях - чуть ли не в бешенство впадает.
      - Странненько, - сказал Ольшес. - Очень даже странновато. Что это такое они от нас скрывают?
      - Почему - скрывают? - удивился Елисеев. - Может быть, это просто чувство неловкости. В конце концов, их страна имеет наиболее высокий на планете уровень развития - и одновременно здесь кочуют в степях полудикие племена.
      - Они, кстати, довольно часто оказываются на морском побережье, эти якобы дикие племена, - заметил Ольшес. - А оно от степей неблизко. Зато совсем рядом с очагами цивилизации.
      - На побережье? - переспросил Хедден. - Ты откуда знаешь?
      - А вот знаю.
      - Что делать степным кочевникам у моря?
      - Ничего они там не делают. Разбивают лагерь и сидят целыми днями на песке, на воду смотрят.
      Елисеев с интересом глянул на своего второго помощника. Конечно, консула предупреждали, что Ольшес - работник особой квалификации, но чтобы так... практически не выходя из здания консульства умудриться собрать сведения о племенах, даже разговор о которых представляет нечто вроде табу... Ну и ну.
      - Приехали, - объявил Ольшес, выворачивая руль и подгоняя авто к подъезду консульства. - Вылазь, братва.
      - Даниил Петрович, - укоризненно сказал Росинский, - ну что у вас за выражения, стыдно слушать.
      - Не вижу, чтобы вы покраснели, - огрызнулся Ольшес.
      Тут же вмешался Корсильяс.
      - Ты потому не видишь, что темно. А так он весь пылает, и уши у него завяли.
      Росинский не выдержал, рассмеялся и вышел из машины. Елисеев на мгновение задержался - додумывал. Странные племена - закрытая тема. Право на власть... Ч-черт... что за путаница?
      На следующий день в консульство с утра пораньше явилась Ласкьяри. На первый взгляд в этом визите не было ничего особенного - она вообще приходила к землянам довольно часто, ее очень интересовала жизнь людей, так похожих на ее соотечественников, и в то же время таких других, далеких и непонятных. Она подолгу расспрашивала Елисеева о Земле, о Федерации, и часто повторяла, что земляне пришли на Ауяну из тьмы будущих времен. Елисеев смеялся и уверял ее, что будущие времена - отнюдь не тьма, а наоборот, довольно ярко освещенное место, но Ласкьяри в таких случаях бывала предельно серьезна и говорила: "Не спорьте, я лучше знаю". Работники консульства посмеивались над Адрианом Станиславовичем - девушка не скрывала своей влюбленности в консула. Но, конечно, всерьез никто не мог отнестись к такому юному существу. Впрочем, Ласкьяри никому не мешала, скорее наоборот - с ее помощью многое становилось яснее. Дочь первого министра, как ни говори...
      Но в этот раз Ласкьяри не стала задавать вопросов о Земле. Она пришла в кабинет Елисеева, забралась в кресло, свернулась клубочком и очень долго молчала. Елисеев занимался делами, не обращая на девушку особого внимания, - он давно привык относиться к ней как к дочери.
      Наконец Ласкьяри заговорила.
      - Знаете, меня скоро выдают замуж.
      Елисеев изумленно уставился на нее.
      - Замуж? Но вы слишком молоды, Ласкьяри. У вас ведь выходят замуж гораздо позже, не так ли?
      - Есть исключения, - спокойно пояснила Ласкьяри. - Для детей тех, кто имеет право на власть.
      - Послушайте, Ласкьяри, - решительно сказал консул, - мы здесь уже больше полугода, но такого любопытного выражения до сих пор не слышали. Что значит - "право на власть"? Разве может быть так, чтобы один человек имел право на власть, а другой - нет? Разве не все люди одинаковы?
      - Само собой, - согласилась Ласкьяри. - При рождении все абсолютно равны. Дублатами становятся немного - или намного - позже.
      - Кем... кем становятся?
      Ласкьяри посмотрела на Елисеева странным, тяжелым взглядом. Консулу стало не по себе - уж очень не вязалось такое выражение глаз с юным личиком. Он ждал ответа, но Ласкьяри выбралась из кресла и направилась к двери. Взявшись за ручку, она обернулась и сказала:
      - Я не могу вам сейчас рассказать... Но вы не забывайте: я на вашей стороне.
      - Как это может быть? - удивился консул. - Вы - на нашей стороне? На стороне Земной Федерации - против родной планеты? И в чем, в каком деле вы на нашей стороне?
      Ласкьяри улыбнулась.
      - Вы не поняли меня. Земная Федерация тут ни при чем. Я говорю о вас, господин консул. Только о вас.
      И вышла.
      Немного подумав, Елисеев по внутренней связи вызвал Ольшеса.
      Несколько дней ничего нового, а тем более тревожащего не происходило, и Елисеев начал склоняться к мысли, что Ласкьяри либо что-то напутала, либо просто разыграла его, - тем более, что девушка заходила в консульство, как обычно, и задавала вопросы, слушала, смеялась... в общем, вела себя совершенно спокойно и разговоров на таинственные темы больше не заводила. Правда, все эти дни Елисеев почти не видел Ольшеса, но, спросив секретаря о втором помощнике, всегда получал точный ответ - куда сегодня отбыл Даниил Петрович, по какому поводу и на какое время. Так что причин для беспокойства у консула как будто бы не было.
      Единственное, что настораживало работников консульства и не давало им забыть о странном предупреждении Ласкьяри, - это участившиеся визиты Гилакса. Конечно, эти визиты нельзя было назвать беспричинными, у Гилакса всегда находился основательный повод, но... но слишком большое любопытство проявлял этот шустрый юноша к земной технике, слишком много вопросов задавал о том, какое оружие имеет в своем распоряжении Земная Федерация, в каких случаях оно применяется, и как удается им путешествовать в пространстве... Неприятный осадок оставляли его посещения. Но не выгонять же было этого нахала? К тому же и самые простые ответы на десяток световых лет превосходили его понимание.
      Но вот настал час...
      Сотрудники консульства сидели в столовой. Они только что покончили с ужином и начали пить чай, когда раздался резкий, настойчивый звонок. Но не со стороны парадного входа, а от выхода в сад.
      - Это еще что такое? - Елисеев отставил чашку.
      Ольшес вскочил и почти бегом вылетел из столовой. Через минуту он вернулся. За ним шла Ласкьяри. Земляне впервые увидели девушку не в классическом дамском платье, а в спортивном костюме - брюки, темная куртка, волосы убраны в маленький берет... Ласкьяри стала похожа на мальчишку-школьника.
      Не потрудившись поздороваться, она заявила:
      - Я достала для вас разрешение свободно ходить по городу.
      - То есть? - поднял брови Елисеев.
      - Вот. - Девушка вытащила из кармана пакет и протянула консулу. - Не хотите ли погулять?
      Сотрудники консульства переглянулись. Росинский подошел к Елисееву и они, вскрыв пакет, стали вместе изучать его содержимое. Это оказались пропуска для иностранцев, которым разрешался свободный проход по Столице, отпечатанные на плотной меловой бумаге, с золотым обрезом. Пять штук. На документах были указаны фамилии всех землян, но фотографий не было. Собственно, их и не должно было быть, судя по форме бланка.
      Росинский внимательно посмотрел на Ласкьяри и спросил:
      - А кто-нибудь во дворце знает об этих пропусках? Или это ваша собственная инициатива?
      Ласкьяри усмехнулась.
      - Их выписал мой отец, господин помощник консула, вы же видите его подпись. Или вы предполагаете, что я сама расписалась за папочку? Но вы можете позвонить ему по телефону и спросить.
      - Прекрасно, - сказал Елисеев. - Но знает ли об этом Правитель?
      - Знает, знает, - презрительно и небрежно отмахнулась девушка. - А если бы и не знал, невелика беда.
      Корсильяс подошел к Ласкьяри и сладко-вежливым тоном спросил:
      - Вы, надеюсь, не будете возражать, если я и в самом деле позвоню секретарю Правителя? Я очень прошу вас не обижаться, но вы ведь прекрасно понимаете, что такое законы дипломатии.
      - Я не обижусь, - сообщила ему Ласкьяри. - Только секретарь Правителя смещен сегодня во второй половине дня.
      - За что? - резко спросил Елисеев.
      - За превышение полномочий. Он, знаете ли, арестован. А новый секретарь будет назначен только завтра утром.
      - Интересно... - пробормотал Елисеев. - Превысил полномочия, говорите? Зачем? И в чем это выразилось?
      - Откуда я могу знать? - честными глазами посмотрела на консула девушка. - Но я воспользовалась моментом и попросила Правителя разрешить вам прогулки пешком. Ваша машина... она, знаете, великовата для наших улиц.
      - Но почему нам не предоставят другую? Маленькую?
      Ласкьяри промолчала.
      - Тогда, - задумчиво сказал Росинский, - может быть, нам следует обратиться к самому Правителю?
      Елисеев пожал плечами. Вряд ли это возможно. Субординация здесь такова, что лично к Правителю соваться не следует. Да и смысла не имеет. Все равно их начнут гонять по инстанциям.
      Зазвонил телефон.
      Корсильяс снял трубку.
      - Секретарь консульства Земной Федерации слушает.
      - Господин Корсильяс, - услыхал он голос первого министра, - господин Правитель Тофета желает говорить с господином консулом.
      Елисеев взял вторую трубку.
      - Я слушаю, господин первый министр.
      В трубке пошуршало, посвистело тихонько, и наконец до Елисеева донесся голос Правителя:
      - Добрый вечер, господин консул Земной Федерации...
      Ольшес мягким движением поднялся из-за стола и подошел к Ласкьяри.
      - Дорогая барышня, вы не хотели бы взглянуть на один интереснейший альбом? Я вчера раскопал его в нашей библиотеке, и мне кажется...
      Ласкьяри обвела взглядом землян.
      - Господин Ольшес, если вы не хотите, чтобы я присутствовала при разговоре, можете сказать мне об этом прямо. Пойдемте.
      Ольшес и Ласкьяри вышли, и Росинский тут же включил экран фонопта. Елисеев обменивался с Правителями незначащими фразами, соблюдая ритуал вежливости. До настоящего разговора дело еще не дошло - но все же видеть лицо правителя было совсем не лишним, тем более имея на руках такие экзотические бумаги, как пропуска в Столицу. До сих пор сотрудников консульства уверяли, что все иностранцы в Тофете передвигаются только на машинах, что разрешения на свободное хождение по Столице не выдаются даже представителям дружественных государств, а тут - инопланетяне...
      Картина на экране возникла вполне мирная. Правитель Тофета, господин Сапт, сидел за огромным письменным столом в своем рабочем кабинете, и говорил, вежливо улыбаясь в телефонную трубку. На краю стола сидел первый министр, а на заднем плане маячил Гилакс. Лица у всех троих были спокойные, даже какие-то... умиротворенные, что ли. Елисеев, произнося обязательные фразы, внимательно всматривался в экран, но ничего особенного не замечал. Но вот Правитель сказал:
      - Уважаемый господин консул, я надеюсь, вы довольны доставленными вам пропусками? Вы давно хотели их получить.
      Елисеев выразил искреннюю благодарность и признательность, и в свою очередь задал вопрос:
      - Можно ли поинтересоваться, господин Правитель, на какой срок выданы упомянутые документы?
      - О! - Правитель сделал ручкой неопределенный жест. - На какой вам будет угодно. Если хотите - на все время пребывания у нас.
      Елисеев еще раз поблагодарил, и разговор на этом был закончен.
      - Так, - сказал Корсильяс, выключив экран. - Первое, что мне кажется несколько странным, - так это то, что министр, пусть даже первый, уселся на стол Правителя.
      - Ну, знаете, - отмахнулся Елисеев, - они же не на официальном приеме. Значит, у них достаточно близкие отношения, и они между собой не соблюдают ритуала, ничего тут нет особенного.
      - А мне гораздо более странным показалось то, что при разговоре присутствовал Гилакс, - сказал Хедден. - Ему вообще нечего делать в кабинете Правителя, а он там болтается, да еще и с оружием.
      - С оружием? - обернулся Елисеев.
      - А вы не заметили? У него под курткой пистолет.
      - Вот-те раз, - пробормотал Росинский. - Зачем это?
      - Спросите у Гилакса, Валентин Лукьянович, - серьезным тоном посоветовал Хедден. - Может, он вам объяснит.
      - Ну, ладно, - сказал Елисеев. - Это их дела, в конце концов, без нас разберутся. Как насчет прогулки, друзья дорогие?
      - А не поздновато? - усомнился Корсильяс.
      - Ничего, стемнеет еще часа через полтора, можем хотя бы, так сказать, вокруг дома пройтись. Очень уж интересно, - признался Елисеев, и лицо у него стало, как у школьника, попавшегося на невинном озорстве. - Просто терпения нет ждать до завтра. Где там Ольшес пропал?
      ...Усадив Ласкьяри за низкий круглый столик, Ольшес открыл один из шкафов и достал большой альбом репродукций картин вечного Эль Греко.
      - Вот, взгляните. Мне кажется, вам должно понравиться.
      Ласкьяри перевернула несколько страниц - сначала машинально, думая о чем-то другом, потом всмотрелась - внимательнее, еще внимательнее... Она медленно переворачивала листы, и Ольшес, следивший за ней, видел, что девушка ищет что-то, ожидает появления чего-то знакомого. Но вот она надолго замерла над одной из страниц. Ольшес подошел ближе. Лаокоон. Девушка смотрела не на человеческие фигуры, нет, - ее взгляд скользил по упругим, полным движения телам змей, чудовищных змей, напавших на жреца Лаокоона и его сыновей.
      - Похоже... - прошептала она. - Очень похоже...
      Ольшес не решился задать вопрос сразу, в эту минуту, - он только отошел снова на несколько шагов, чтобы лучше видеть Ласкьяри - всю, каждое ее движение, каждый случайный жест... Даниил Петрович давно уже учуял неладное, и совсем не случайно сегодня он положил перед девушкой именно этот альбом.
      Ласкьяри, словно очнувшись наконец, резко перевернула лист, небрежно просмотрела остальные репродукции, еще на мгновение-другое задержалась на "Виде Толедо", прошептала: "Да, да..." - и закрыла альбом.
      - Этот художник... он был у нас? - резко спросила она, вскинув голову и в упор посмотрев на Ольшеса.
      - Нет, - покачал головой Даниил Петрович. - Он умер много веков назад. Тогда еще никто не умел выходить в Пространство.
      Девушка промолчала, хотя ее взгляд выдал недоверие. Но, не вдаваясь в уточнения, она сказала после недолгой паузы:
      - Мне кажется, беседа закончена, мы можем вернуться.
      2.
      Елисеев, стоя у открытого окна, смотрел на сад и думал о делах консульства. Положение в целом было неплохим, но и не блестящим. Пока не могло еще идти речи о заключении каких-то договоров, о настоящем и полноценном сотрудничестве Ауяны и Федерации. То есть речь, безусловно, шла, и Правитель Тофета выразил активное желание стать членом Федерации ну, разумеется, вместо со своим государством и своей планетой. Но... Была масса всяких "но". Прежде всего, для вступления в Федерацию необходимо согласие всех государств планеты, а земляне делали только первые шаги на Ауяне, и с другими странами переговоров пока что не вели. Это, впрочем, всего лишь вопрос времени. А вот во-вторых... Даже здесь, в Тофете, наиболее развитой стране, члены правительства явно темнили, когда земляне предлагали свою ознакомительную программу. Хотя внешне все выглядело благополучно. Когда Правитель заявил, что фильмы, привезенные землянами, сначала должны демонстрироваться во дворце, Елисеев подумал, что от него потребуют корректур, прежде чем выпустят фильмы в прокат. Но ничего такого не произошло. Ленту смотрели во дворце, после чего земляне делали копии на местной пленке и передавали их в кинотеатры - в частные и муниципальные. Фильмы шли в самые популярные часы, их рекламировали... но нельзя сказать, чтобы публика ломилась в залы. Тут уж ничего не поделаешь, думал Елисеев. Не все любят фантастику, а для тофетцев фильмы о Федерации были именно фантастикой, - и дело только в этом, старался убедить себя консул. Только в этом! Но невольно он снова и снова вспоминал слова Ольшеса, прозвучавшие уже через месяц после их прибытия на Ауяну - "Нам оказывают тайное противодействие..." Ничего, утешал себя консул, привыкнут постепенно к нам, поверят... в таком деле спешка просто опасна. Да и некуда спешить. И незачем. Пусть все идет своим чередом.
      Потом мысли консула сосредоточились на вчерашней прогулке. Прежде всего Ласкьяри потребовала, чтобы все переоделись Вечером не принято ходить по улицам в светлой одежде, объяснила она. Затем сказала, что лучше выйти не через парадный подъезд, а через сад. Это вызвало естественный вопрос "Почему?" Но Ласкьяри достаточно убедительно объяснила, что чем меньше людей знает о нарушении правил дипломатии, тем лучше, - а перед зданием консульства, на площади, всегда много гуляющих. Площадь эта небольшая, уютная, и весьма популярна среди молодежи. Ольшес посмотрел в окно действительно, публики предостаточно... вот только до сегодняшнего дня он что-то такого количества ни разу не наблюдал. Ну, через сад, так через сад.
      ...И вот они впервые за полгода очутились на улице Столицы не в автомобиле. Они шли, выбирая самые узкие проезды и проходы - такие, в которые не втиснулась бы даже малолитражка. Рассматривали дома, прохожих, слышали обрывки разговоров... и впервые по-настоящему ощутили себя на чужой планете. До сих пор все было иначе - консульство и дворец, дворец и консульство, и весьма ограниченный круг лиц. До сих пор они по-настоящему не видели жителей Тофета, людей Столицы. И не знали их. Конечно, за время короткой прогулки они не могли познакомиться с подлинной жизнью города, но все же некоторые впечатления получили. И эти впечатления заставляли задуматься...
      Многие из встречных узнавали землян - даже в плохо освещенных переулках - и вжимались в стены, исчезали в черных дырах подъездов, уступая дорогу. Елисеев не сразу понял, в чем дело, - но вскоре каким-то десятым чувством уловил, что горожане боятся. Почему? Что в них такого страшного? А были и другие - тоже уходящие в сторону, только вместо страха от них веяло ненавистью... Выходит, прав был Ольшес, утверждавший, что против землян ведется тайная кампания? Но кем и с какой целью?
      Особенно же обеспокоило Елисеева сообщение Ольшеса, сделанное по возвращении в консульство. Когда они расстались с Ласкьяри, проводившей их до ограды консульского сада, и уселись наконец в гостиной, Ольшес сказал:
      - Между прочим, за нами был "хвост".
      - Что-что? - не понял Елисеев.
      - Следили за нами, - перевел Даниил Петрович свой специфический термин на общепонятный литературный язык. - Всю дорогу.
      - Вы уверены? - насторожился Росинский.
      - Я знаю.
      - Эт-то интересно, - сказал Корсильяс. - Даже очень.
      - И много было в "хвосте" составных элементов? - поинтересовался Хедден.
      - Шесть.
      - Вот как? - Елисеев сразу понял, что Ольшес ничего не напутал. Значит, по одному на каждого из гуляющих? Включая и дочь первого министра?
      - А может быть, в ней-то и дело? - предположил Корсильяс. - За нее беспокоились. Вот и пустили сопровождающих.
      - Нет, - уверенно сказал Ольшес. - Следили за нами. Ласкьяри тут ни при чем. Хотя, конечно, так нельзя сказать, что она совсем уж ни при чем. Она знала о слежке.
      - Ну, дорогой, - развел руками Росинский. - Это уже чистый домысел, по-моему. Откуда вы можете знать, что она - знала?
      - Можете быть совершенно уверены в этом, - спокойно сказал Ольшес. - И она вывела нас через сад именно потому, что там ждали эти ребята.
      - А почему они не могли ждать нас на площади? - удивился Хедден. Кажется, в толпе гуляющих скрыться гораздо легче, нежели на пустынной улице.
      - В этом я еще разберусь, - пообещал Ольшес.
      И вот теперь Адриан Станиславович, обдумывая вчерашние события, мысленно споткнулся на том, что Ольшес не только заметил, что за ними следят - единственный из всей компании, - но и умудрился сосчитать следящих... Да, вывод мог быть только один. В состав консульства без ведома Елисеева включен инспектор по особым делам. Да, конечно, консулу говорили об Ольшесе, как о работнике высокой квалификации, но Елисеев-то думал, что речь идет об опыте культурного сотрудничества в Федерации, но уж никак не о разведке... Ч-черт побери, зачем тут особист? Елисеев прекрасно понимал, что его личная неприязнь к работникам Управления Федеральной безопасности ничем не обоснована, что люди этого ведомства делают весьма и весьма нужное для всей Федерации дело... Но что тут поделаешь? Вот не любит Елисеев инспекторов, и все!
      По внутренней связи Елисеев вызвал Ольшеса. Тот сидел в своей комнате, разложив на столе клочки бумаги, и всматривался в них напряженно и остро, и не сразу поднял голову, услышав сигнал вызова.
      - Даниил Петрович, - сказал Елисеев, - мне бы хотелось с вами поговорить. Можно зайти к вам?
      - Лучше наоборот, - вскочил Ольшес. - Я сейчас приду.
      "Неужели не хочет, чтобы я видел эти его бумажки? - удивился Елисеев. - Дожили... Секреты от консула!"
      Когда Ольшес вошел, Елисеев сразу спросил:
      - Даниил Петрович, как это вам удалось вчера сосчитать людей, следящих за нами?
      Ольшес рассмеялся и ответил вопросом:
      - Адриан Станиславович, а разве вы не знали, что в состав каждого консульства или посольства на чужих планетах в обязательном порядке включается специалист... э-э... моего профиля?
      - Не знал, - совершенно искренне ответил консул.
      - Ну и прекрасно, - сказал Ольшес. - Ну и замечательно. И продолжайте не знать. Уверяю вас, это действительно нужно. Кстати, Ласкьяри не сказала вам, за кого ее выдают замуж?
      - Нет.
      - Представьте, за сына шестого министра. Свадьба уже назначена - через полтора месяца.
      - Но... позвольте, Даниил Петрович, вы ничего не путаете? Дочь первого не может стать женой сына шестого, здесь на этот счет очень строгие правила.
      - Так ведь не завтра, а через полтора месяца.
      - Ничего не понимаю.
      - Ой ли?
      Елисеев подумал несколько мгновений.
      - Так, - сказал он наконец. - Значит, действительно - заговор? Переворот?
      - Да. Не исключено, что мы можем при этом оказаться в затруднительном положении. Во всяком случае, у меня в последние дни сложилось впечатление, что именно мы являемся центром этой возни. Мы - причина. Если не самого заговора, то по крайней мере приближения дня его осуществления. Так что мы обязательно окажемся втянутыми в этот водоворот. Вы должны быть ко всему готовы.
      - Ох... - Елисеев сел возле стола, сжал кулаки, глядя на Ольшеса. Даниил Петрович, я очень надеюсь, что вы все же ошиблись, несмотря на вашу квалификацию.
      - Я тоже очень, очень надеюсь, что я ошибся, - серьезно ответил Ольшес. - Мне очень хочется ошибиться. Хоть раз в жизни. Да, вот еще что. Меньше чем через две недели у них начинается некий праздник, о котором нам почему-то до сих пор ничего официально не сообщали. Более того - тщательно скрывают сам факт существования этого действа в их культуре. Праздник, насколько я выяснил, длится два или три дня, бывает один раз то ли в три года, то ли даже в пять лет, это я еще не узнал. Мне не нравится, что вас не поставили в известность об этом. Боюсь, что вместо праздничка у них в этот раз задумано нечто иное. Не оказаться бы нам жертвенными агнцами на священном алтаре.
      - Интересно. А какого характера праздник? Религиозный или светский?
      - Ни то, ни другое.
      - Разве так может быть? И каким образом вы о нем узнали - если, конечно, это не секрет?
      - Я вам отвечу, если позволите, только на вторую часть вопроса, хорошо? И не пугайтесь. Дело в том, что я, в силу своих обязанностей, каждую ночь бываю в городе - все те полгода, что мы находимся здесь. Так что... Но, Адриан Станиславович, кроме вас никто не должен знать об этом.
      - Понимаю, понимаю. Безусловно, я не собираюсь говорить... Вот что, Даниил Петрович, - решился спросить консул. - Меня постоянно мучит фраза, сказанная Ласкьяри, - о праве на власть. Вы не знаете, что стоит за ней?
      - В общем, знаю. Или догадываюсь. Но пока не скажу. Не могу, извините. Но если хотите совет...
      - Пожалуй.
      - Сегодня вечером поезжайте на Морскую набережную. Доберетесь на автомобиле, а там - погуляйте пешочком.
      - А вы?
      - А я, с вашего позволения, займусь другими делами.
      После ужина в консульство снова явилась Ласкьяри, и, узнав, что Адриан Станиславович намерен поехать на набережную, уставилась на Елисеева громадными серыми глазищами - очень удивилась.
      - А в чем дело, Ласкьяри? - спросил Елисеев. - вы не хотите поехать с нами?
      - Поеду, - протянула девушка. - Отчего же, конечно поеду. А почему вы решили ехать именно туда?
      - Да просто так, - пожал плечами Елисеев. - Мы ни разу вашего моря не видели, почему же не съездить?
      - Разумеется, - еще более протяжно произнесла девушка. - Это причина... Уж такая причина...
      Когда все уселись в автомобиль, Ласкьяри вдруг спросила:
      - А вы умеете сделать так, чтобы машина ездила быстрее?
      За рулем в этот раз сидел Корсильяс. Он обернулся к Ласкьяри и важным голосом сообщил:
      - Очень даже умеем. Если до конца выжать скорость - машина поедет намного быстрее. Только на ваших улицах, к сожалению, мы на любой скорости постоянно рискуем въехать в чью-нибудь квартиру.
      - Я не о том, - тихо сказала девушка.
      Елисеев наблюдал за ней и видел, что Ласкьяри мучит какая-то мысль, что девушка хочет о чем-то сказать, но не может решиться. Елисеева беспокоило предположение о правительственном заговоре, и он надеялся собственно, он был почти уверен, - что Ласкьяри, будучи дочерью первого министра, кое-что знает о предстоящих событиях, и ждал удобного случая, чтобы поговорить с ней на эту тему... и в то же время сомневался, вправе ли он использовать чувства девушки, чтобы избавить от риска своих сотрудников... В конце концов, Ласкьяри действительно влюблена в него не на шутку, и как ее угораздило? Он же ей в дедушки годится...
      Когда они уже подъезжали к набережной, Ласкьяри задала вопрос, заставивший вздрогнуть не только Елисеева:
      - Скажите, пожалуйста, господин консул, а у вас есть при себе оружие?
      - Оружие? - помолчав, переспросил Елисеев. - Какое оружие?
      - Которым убивают, - пояснила девушка.
      - Но помилуйте, Ласкьяри, - вмешался Росинский, - мы ведь здесь с миссией культурной, а не военной. Почему такой странный вопрос?
      - Вы находите мой вопрос странным? Но вы далеко от дома, на чужой планете... мало ли что может случиться.
      - Например, что именно? - поинтересовался Хедден.
      - Не знаю, - сказала Ласкьяри.
      ...И вот наконец они вышли к морю - розовому и сиреневому в закатных лучах, спокойному, бесконечному... и белые мраморные парапеты набережной тоже казались сиреневыми, и в небе неторопливо плыли сиреневые и зеленоватые облака... и все было, как на Земле. Вот только море светилось, не дождавшись темноты, - мягко сияли волны, из глубин сочился странный зеленый свет, пробиваясь сквозь розоватую поверхность воды... а на спусках к воде сидели неподвижно люди - темные сгорбившиеся фигуры, закутанные в плащи, с надвинутыми на глаза капюшонами, - сидели и смотрели на светящуюся воду.
      Земляне долго шли по набережной, и темные фигуры повторялись, как орнамент на парапете, как естественная принадлежность приморского пейзажа фигуры в темных плащах, которые казались вросшими в белый мрамор... И в конце концов Елисеев тихо спросил свою спутницу:
      - Что делают здесь эти люди?
      - Ждут осуществления надежд... нелепых надежд, - ответила Ласкьяри.
      И голос девушки прозвучал так печально и странно, что консул не решился больше спрашивать ни о чем.
      3.
      Елисеева почему-то чрезвычайно интересовала реакция Ольшеса на рассказ о прогулке к морю. Почему - он и сам себе затруднился бы объяснить. Ему казалось, что Даниил Петрович должен заинтересоваться сообщением о сидящих на набережной людях и словами Ласкьяри о них. Но консул ошибся. Это сообщение Ольшес выслушал спокойно. ("Ну да, - сообразил Адриан Станиславович, - он же ходит по ночам в город, он их уже видел"), - зато не стал скрывать интереса к вопросу Ласкьяри о скорости автомобиля.
      - Что, так и сказала - "умеем ли"? - переспросил он, когда Хедден в разговоре упомянул об этом.
      - Да.
      - Интересно. - Ольшес повернулся к Елисееву. - Адриан Станиславович, вам не кажется, что есть смысл последовать скрытому совету нашей милой приятельницы?
      - То есть?
      - Поменять мотор.
      - Но... во-первых, зачем, а во-вторых - как?
      - Зачем - не знаю, но такой вопрос дочь первого министра не задаст просто так, она слишком умна и осторожна для этого...
      - Ну, Даниил Петрович, это уж вы слишком, - перебил Ольшеса Росинский. - Ласкьяри - просто молоденькая девушка, а вы хотите, чтобы мы ее считали чуть ли не дипломатическим волком.
      - Эта молоденькая девушка даст сто очков вперед любому местному дипломату, - заверил Ольшес первого помощника. - Вы просто плохо ее знаете. А насчет того, как это сделать, - продолжил он, - так это как раз проще простого. Съезжу ночью на корабль и поставлю наш мотор. Подогнать несложно, вполне успею до утра вернуться.
      - Право, не знаю, - сказал Елисеев. - Не нравится мне все это.
      - Мне тоже не нравится, - сообщил Ольшес. - Но больше всего мне не нравится то, что Правитель не дает Хеддену возможности работать. Ты сколько раз просил у него разрешения на выезд в степи? - спросил он Хеддена.
      - Раз десять за полгода, - ответил Богдан Маркович.
      - Вот видишь! А он не разрешает. Почему?
      - Ну, по-моему, Адриан Станиславович был прав, когда предполагал, что причина - простое чувство неловкости за свою страну перед представителями высокоразвитого инопланетного разума.
      - Возможно, возможно... - пробормотал Ольшес.- Действительно, почему бы и нет? Но вот праздник...
      - А что - праздник? - насторожился Елисеев.
      - А то, что предстоящий праздник связан именно с кочевниками. Что-то многовато таинственности вокруг этого торжества... но ясно, что в эти дни то ли кочевники приходят в Столицу, то ли горожане отправляются в степи... в общем, происходит встреча. Так какой же смысл запрещать Хеддену видеть этих бродяг? Ты ведь объяснял там, во дворце, что занимаешься именно первобытными формами социума? - снова обратился Ольшес к Богдану Марковичу.
      - Разумеется.
      - И чем там обосновывают отказ?
      - Ничем. Нельзя, и все.
      - Ну вот. Нельзя. А если предположить, что эти кочевники - никакие не кочевники... или, по крайней мере, не такие они дикие, как это может показаться, а дело тут вообще в чем-то другом, а?
      - В чем именно? - недоуменно спросил Хедден.
      - Ну, мало ли в чем... - туманно откликнулся Ольшес. - И вот еще что. Нам ходить по городу - нельзя. А другие, между прочим, ходят. Нас и в этом надули.
      - Кто ходит?
      - Представители всех государств Ауяны. Свои, так сказать. Заперты лишь мы, инопланетяне.
      - Но ведь разрешили и нам выходить, - сказал Елисеев. - Может, это был просто своеобразный карантин?
      - Может, - согласился Ольшес. - А может, есть и другая причина.
      - Какая?
      - А такая, что рядом с Правителем, когда он подтверждал свое разрешение, стоял человек с пистолетом под мышкой, - спокойно сказал Ольшес.
      Ласкьяри пришла как раз перед обедом, и земляне пригласили девушку к столу. Дежурным был Хедден. Ласкьяри внимательно наблюдала за тем, как ловко Богдан Маркович накрывает на стол, подает блюда, - и сказала наконец:
      - Все-таки я не понимаю, почему вы отказались от прислуги. Вам ведь предлагали очень хороший штат, опытных, обученных людей. А вы - все сами. Зачем? Боитесь за свои грандиозные секреты?
      Елисеев развел руками.
      - Ласкьяри, милая! Мы уже столько раз объясняли вам, что не привыкли к этому. Нам гораздо легче все сделать самим, нежели видеть, как совершенно посторонние люди стараются для нас. Кроме того, у нас тут масса всяких кибернетических устройств. Так что основную часть всей работы выполняют они.
      - Не понимаю. И, наверное, никогда не пойму, - отрезала девушка.
      - Ну подумайте еще раз, Ласкьяри, - язвительно произнес Росинский. Мы - здоровенные мужики, делать нам у вас нечего, вы нас никуда не выпускаете, все переговоры, встречи - только во дворце, да и то не каждый день такое случается. Чем нам занять остальное время ? Вот мы и развлекаемся - полы подметаем, обед готовим. Вот если бы...
      - Что - если бы?
      - Если бы нам, например, разрешили, как это бывает в других звездных системах, на других планетах, поездки по стране - с лекциями, с рассказами о Федерации, - смотришь, нам и понадобился бы ваш хорошо обученный штат. А так... - Росинский демонстративно развел руками.
      Ласкьяри подумала. Посмотрела на Елисеева, на Росинского, и совершенно особенный взгляд бросила в сторону Ольшеса - напряженный, острый. Потом заговорила.
      - Возможно, вы и получите такое разрешение. В ближайшем будущем. Это зависит только он вас самих.
      - Вот как? - удивился Елисеев. - И в чем же выражается эта зависимость?
      - Узнаете, когда время придет.
      И дочь первого министра перевела разговор на другую тему.
      4.
      Едва на Столицу опустилась ночь, как инспектор Особого отдела Даниил Петрович Ольшес выскользнул из здания консульства через дверь, выходящую в сад. Он даже не стал оглядываться - он прекрасно знал, что сотрудникам консульства и в голову не придет, что он способен на такие штучки... кроме, конечно, самого консула, которого поневоле пришлось посвятить - правда, лишь отчасти, - в инспекторские дела. Но консул, само собой, не станет препятствовать работе инспектора.
      Даниил Петрович в этот момент выглядел несколько необычно для сотрудника консульства. На нем был местный спортивный костюм и кроссовки. Как будто инспектор собирался много и упорно бегать.
      Однако, выйдя из консульского сада на тихую узкую улочку, инспектор сразу повернул направо и пошел спокойным неторопливым шагом, углубляясь в путаницу пустых, молчаливых переулков.
      Наконец, миновав очередной поворот, он остановился возле мрачного, обшарпанного трехэтажного жилого дома и заглянул в полуоткрытую дверь темного парадного. Из парадного несло сыростью и гнилью. Ольшес прислушался. Наверху заскрипели ступени - кто-то осторожно спускался по шаткой деревянной лестнице. Через минуту из подъезда вышел человек, одетый, как и Даниил Петрович, в спортивный костюм. В лицо инспектору ударил луч фонаря. Ольшес зажмурился и буркнул:
      - Да я это, я. Идем?
      Человек молча кивнул и двинулся вперед.
      Не прошли они и двух кварталов, как их догнал рикша, влекущий двухместную коляску. Ольшес и его спутник уселись на жесткие сиденья, и рикша стремительно помчался к западному району Столицы, к узкой речке, пересекающей город. Добравшись до речной набережной, он повернул налево, и Ольшес понял, что их цель находится где-то неподалеку от устья. Но чем ближе к морю, тем богаче и фешенебельнее становились улицы, и, соответственно, тем больше было на них полиции... а это инспектору было совсем не по душе. Однако выбирать сейчас не приходилось.
      Когда перед ними возник кружевной мост, ведущий на другой берег реки, рикша остановился. Спутник Ольшеса тихо сказал:
      - Все, дальше пешком.
      Ольшес молча выпрыгнул из коляски.
      Они с видом праздношатающихся направились к мосту, но уже издали увидели, что у въезда на него стоит ночной патруль.
      - Опять они за свое... - пробурчал спутник инспектора. - Документы проверяют. Тебе не пройти.
      - А лодку нельзя нанять?
      - В такой-то час? Ничего, под мостом пройдем, по фермам. Ты как, сможешь?
      - Смогу, - ответил Ольшес. - Ты уверен, что нас не заметят?
      - Уверен. Не в первый раз.
      Они спустились к воде и вдоль ее кромки дошли до опоры моста.
      Провожатый Ольшеса начал ловко подниматься наверх. Даниил Петрович не отставал. Они быстро и бесшумно, как кошки, карабкались по ажурной арматуре. Внизу, под ними, тихо плескались речные волны. Над их головами время от времени проносились автомобили, пробегали рикши, стучали каблуки редких ночных прохожих. Под мостом было очень темно, и в путанице стоек, штанг и прочих креплений приходилось разбираться на ощупь.
      Наконец они соскользнули на землю на противоположном берегу реки.
      Неподалеку от реки, на тихой зеленой улочке, их ждал автомобиль. Садясь в него, Даниил Петрович тихонько фыркнул. Его забавляли предосторожности заговорщиков. Он давным-давно уже понимал, что до них абсолютно никому нет дела. Во-первых, потому, что они не представляли собой реальной силы, а во-вторых - потому, что в их среде было слишком много доносчиков от правительства; когда Ольшес их вычислил, он чуть не помер со смеху. Каждый второй "патриот" был на жалованье государства.. Но он решил еще немножко поиграть в эту игру. Ему нужно было кое-что выяснить для себя.
      И вот наконец цель долгого путешествия была достигнута.
      Ольшеса проводили в подвал очередного ободранного дома, расположенного неподалеку от доков. Вонь в этом квартале стояла несусветная. Несло тухлой рыбой, гнилыми водорослями, застоявшимися водостоками... вокруг шныряли крысы и еще какие-то непонятные звери.
      В подвале, тускло освещенном газовыми фонарями с очень грязными стеклами, собралось около тридцати человек. Едва Ольшес вошел, чуть не стукнувшись лбом о низкий косяк двери, как кто-то сказал:
      - Ну, можно начинать.
      Инспектор сел на углу длинного дощатого стола, покрытого сальными пятнами, и стал слушать. Через несколько минут ему показалось, что о его присутствии все вообще начисто забыли, увлекшись обсуждением собственных проблем. Однако инспектор был не в претензии. Он внимательно рассматривал присутствующих. Большинство лиц было ему знакомо. Двоих он видел впервые, и уделил им особое внимание. Но вот кто-то спохватился и Ольшес услышал обращенный к нему вопрос:
      - Так можем мы рассчитывать на помощь инопланетян, или нет?
      - Я, знаете ли, до сих пор не понял, в чем должна состоять эта предполагаемая помощь, - вежливо откликнулся Даниил Петрович.
      Сидящие за столом умолкли и удивленно уставились на землянина.
      - То есть как - не поняли? - прохрипел кто-то из самого темного угла. - Вы что, не слышали, о чем мы тут говорили?
      - Отчего же, слышал, - любезно ответил инспектор. - Но не уловил смысла сказанного. Нельзя ли как-то... конкретизировать? А то уж очень вы растекаетесь мыслью по древу. Мне нужна основная идея, так сказать, логическая составляющая, и все. Украшения можно отбросить.
      После долгой напряженной паузы раздался голос руководителя группы. Ольшес знал, что его зовут Морретом, что он инженер, что работает на фабрике, выпускающей бытовые электроприборы... и еще очень многое знал Даниил Петрович об этом человеке - хотя тот, само собой, ни о чем таком даже не догадывался. Моррет сказал:
      - Даниил, я не знаю, как принято обсуждать дела у вас в Федерации, но ясно, что наша манера вам не нравится. Что ж, я попробую изложить все коротко.
      - Сделайте одолжение, - беспечно бросил Ольшес. Окружающим его тон, похоже, не понравился, но Даниил Петрович решил не обращать на это внимания. Ему надоела унылая, мрачная серьезность этих людей.
      - Итак, - начал Моррет, - проблема состоит в следующем. Наша страна нуждается в серьезных переменах внутренней политики. А для этого нам необходимо избавиться от дарейтов. Техника Земной Федерации такова, что для вас не составит труда уничтожить этих морских чудищ и дать возможность всем талантливым людям Тофета самостоятельно пробивать себе дорогу, независимо от того, способны они разговаривать с дарейтами, или нет.
      - Тем более, - добавил кто-то с дальнего конца стола, - что на самом-то деле и сейчас эта способность не обязательна... просто нужно иметь хорошие деньги, чтобы купить благосклонность некоторых членов правительства.
      - Интересная идея... - протянул Ольшес. - Чрезвычайно интересная. А зачем же уничтожать дарейтов, не проще ли добиться смены правительства?
      - Традиции слишком сильны, - хмуро пояснил Моррет. - Тем более, что тут замешаны торговцы, которые по старинке называют себя кочевниками.
      - А на самом деле они не кочевники? - полюбопытствовал Ольшес.
      - Нет, конечно. У них свои городки... ну, может быть, не совсем городки, скорее большие села. Мужчины с помощью дарейтов добывают жемчуг и перламутр, а женщины сидят дома, изготавливают драгоценности. Но фокус-то в том, что в среде этих торговцев гораздо чаще рождаются люди со способностью слышать море. И девушек с этим даром выдают замуж в города... за хорошие деньги. Пусть не сразу, пусть во втором или третьем поколении, но такой брак обеспечивает семье право на власть. Ну, есть еще и многое другое... тоже связанное с деньгами. В общем, так уж исторически сложилось, что Тофет полностью зависит от моря. Точнее, от милости морских уродов. Подробности сейчас не важны. Но именно поэтому мы и обратились к вам за помощью. Необходимо уничтожить причину неравенства, и тогда все получат по-настоящему одинаковые возможности.
      - А у вас много талантливых людей, не связанных с дарейтами? - с искренним интересом спросил Даниил Петрович.
      - Много... как в любой другой стране, - ответил Моррет. - Но им не пробиться. Они вынуждены прозябать, несмотря на свои таланты.
      - А почему бы этим талантам самим не решить проблему дарейтов?
      - Потому что у нас просто нет подходящего оружия, чтобы воевать под водой.
      - Почему же - воевать? - не понял Ольшес. - Разве эти осьминоги станут сопротивляться? У них же нет пушек там, на дне моря!
      - Нет, конечно, - согласился Моррет. - Но они прячутся на таких глубинах, что до них просто не добраться. Ну да, согласен, речь не о войне, речь об истреблении, но и это нам недоступно.
      - Интересная идея... - повторил Ольшес. - Только, боюсь, мы не сможем вам помочь... во всяком случае, пока не разберемся в обстановке.
      Все долго молчали, потом молодой человек, сидевший по правую руку от Моррета, спросил:
      - А может быть, вы смогли бы просто увезти дарейтов куда-нибудь... на другую планету?
      - На другую планету? Не знаю, не знаю, - сказал Ольшес. - Тут, видите ли, нужно знать еще и мнение самих дарейтов.
      - Чего-о? - изумленно уставился на инспектора юноша. - Вас интересует мнение морских гадов?
      - Но ведь эти гады разговаривают с вами, - напомнил ему Ольшес. - А это заставляет предположить наличие у них разума, не так ли? А разумное существо вполне может иметь собственное мнение.... вам, кажется, это и в голову не приходило?
      - Ну, это уж слишком! - возмущенно воскликнул кто-то.
      Ольшес, не обратив внимания на эмоциональный всплеск, продолжил:
      - А вы не пробовали привлечь на свою сторону кого-нибудь из тех, кто умеет говорить с дарейтами? Ну, чтобы этот человек узнал, что нужно морским жителям... или просто предложил им не вмешиваться в жизнь сухопутной публики, а?
      - Да ведь тогда все, кто слышит море, потеряют право на власть! язвительным тоном произнес Моррет. - Вы всерьез считаете, что они пойдут на это?
      - Ну, один-два всегда могут найтись, - уверенно сказал Даниил Петрович. - Нужно только поискать, и все.
      Они говорили еще очень долго, и Ольшес задал множество вопросов - но далеко не на каждый из них получил четкий и толковый ответ. Наконец, решив, что ничего стоящего он здесь больше не узнает, Даниил Петрович встал и заявил:
      - Ну, на сегодня довольно. Мне пора возвращаться.
      Уже светало, когда инспектор добрался до консульства.
      5.
      После обеда Елисеев предложил сотрудникам выйти в город - уж коль скоро им разрешили прогулки, нужно было этим пользоваться. Согласие выразили все, кроме Ольшеса. Даниил Петрович заявил, что ему хотелось бы остаться в консульстве, и тут же поинтересовался, не составит ли ему компанию Ласкьяри. К удивлению Елисеева, Ласкьяри тут же согласилась, и они с Ольшесом отправились в сад.
      Роскошные аллеи перемежались в этом саду с заросшими, заброшенными участками. Кое-где в густом кустарнике были прорублены круглые поляны, засаженные цветами. Дневная духота почти не ощущалась среди пышной зелени, и Ласкьяри с Ольшесом неторопливо прогуливались по дорожкам, говоря ни о чем, - так, пустые фразы. Ольшес перед выходом заскочил в свою комнату и зачем -то надел большую, свободную куртку. И теперь Ласкьяри время от времени останавливала взгляд на этом странном одеянии, совершенно не нужном в такую жару. А Ольшес, отмечая для себя эти взгляды, помалкивал до поры до времени.
      Постепенно разговор, осторожно и неторопливо, стал приближаться к интересующей Ольшеса теме. Правда, Даниил Петрович тут же зафиксировал, что и для Ласкьяри эта тема не менее интересна...
      - ...Разумеется, ваш вопрос был странен, - говорил Ольшес. - Ну посудите сами - к чему разговоры об оружии? Неужели вы до сих пор не поняли, что мы совершенно не намерены применять силу в переговорах?
      - А почему бы и нет? - наивно удивилась девушка. - Вы сильны, это ясно, и если вам что-то понадобится у нас, а мы не захотим отдать, - почему не взять силой? Что в этом неестественного?
      Наивность слов была откровенной и неприкрытой. Ласкьяри как бы демонстрировала собеседнику, что истинный смысл вопроса - совсем иной. Ольшес с удовольствием поддержал игру.
      - Но, милая Ласкьяри, мы никогда не применим свою силу - именно потому, что она несоизмерима с вашей. Разве не в этом закон благородства? с легкой насмешкой в голосе произнес он и, чтобы усилить впечатление от сказанного, добавил: - Простите за сравнение, если оно вдруг покажется вам обидным, но применять силу здесь - все равно что бить маленького ребенка.
      - Ну да, - согласилась Ласкьяри. - Ударить ребенка, пнуть собаку... Мы для вас всего лишь объект исследования. - И, не дав Ольшесу возразить, продолжила: - А может быть, в других, далеких от вас мирах вы просто ищете возможностей проявить это свое благородство? Там, у вас, - она подчеркнула это "у вас", резко отделяя себя от землянина, - все это невозможно, вы все одинаковы. И поэтому вы забираетесь подальше, в глубины Галактики, и ищете таких, как мы... потому что на нашем фоне вы смотритесь великолепно...
      И Ольшес услышал недосказанное: "И любуетесь собой, и ваше самолюбие удовлетворено..."
      - Вы ошибаетесь, Ласкьяри...
      Но девушка не слушала его. Она продолжала:
      - Кроме того, даже самый благородный и честный в остальном человек имеет право на низость, если она сокращает путь к цели, если так можно принести пользу другим. Вот потому я и спросила об оружии.
      - Имеет право на низость? Вот оно что... Цель, значит, оправдывает средства? Это мы уже слышали. И не раз. Но какие цели, на ваш взгляд, могут оправдать применение нами оружия?
      - А если речь пойдет о простой защите? - деланно-безразличным тоном спросила девушка.
      - Защита? От кого? От чего?
      Ласкьяри рассмеялась самым непритворным образом. Так... Ольшес понял, что эта часть разговора закончена. И перешел к другому.
      - Мне почему-то кажется, дорогая Ласкьяри, что у вас не в ходу идея добра.
      - Добро вообще - слишком абстрактное понятие, - с подчеркнутой учтивостью ответила Ласкьяри. - Абстрактную же идею могут воспринять лишь немногие. Большинство людей мыслит конкретно.
      - Хорошо, пусть так. - Ольшес не придал никакого значения попытке Ласкьяри перевести беседу в официальный тон. - Но если говорить не о добре вообще, а о том, что человек от природы добр?
      Ласкьяри медленно покачала головой. На лице девушки явственно обозначилось выражение грусти и огорчения - слишком явственно, чтобы Ольшес мог поверить истинности чувства.
      - Уважаемый господин второй помощник, человек от природы никакой. Ни зло, ни добро не заложены в нем изначально. И какое из качеств преобладает в его натуре со временем - зависит не от людей, а от обстоятельств.
      - Но разве обстоятельства создаются не людьми? - удивился Ольшес.
      - Разумеется, нет, - сразу ответила Ласкьяри. Но, сделав паузу, уточнила: - Впрочем, я не исключаю, что это может быть верно для вас. Возможно, ваши обстоятельства создаете вы сами. Но мы зависим от природы.
      - От природы?
      Ласкьяри внимательно посмотрела на собеседника. Что-то ей не понравилось в тоне, которым были повторены ее слова. Что-то насторожило девушку, что-то заставило ее как будто бы даже испугаться... и Ольшес двинул ферзя:
      - Скажите, а что это за праздник состоится в ближайшем будущем? И почему нам ничего не говорят о нем?
      Девушка остановилась. Отвернувшись от Ольшеса, наклонилась, сорвала цветок, повертела его в тонких пальцах, сосредоточенно рассматривая. Наконец, взвесив невысказанное, оценив намек, спросила:
      - Каковы ваши служебные функции, господин Ольшес?
      - О, мне кажется, Ласкьяри, вы принимаете меня за фигуру куда более важную, чем я есть... Я всего лишь забочусь о безопасности господина консула и остальных сотрудников. Как Гилакс заботится о безопасности господина Правителя.
      И снова что-то промелькнуло в голосе второго помощника, и это что-то заставило Ласкьяри сказать коротко и четко:
      - Гилакс - начальник тайной службы. А вы?
      - Ну... - протянул Ольшес, - ну... Я тоже вроде того, только вся моя служба состоит из меня самого. Так вы ничего не сказали о празднике.
      Вместо ответа Ласкьяри протянула руку и откинула полу куртки Даниила Петровича. И прикоснулась пальцами к серебристой трубке, висящей на поясе второго помощника.
      - Это и есть ваше оружие? Покажите. Как это называется?
      Ах, если бы консул видел это!..
      Ольшес спокойно отцепил бластер от пояса и протянул девушке.
      - Смотрите.
      - Я хочу знать, как им пользоваться.
      - А вы не хотите сначала задать вопрос - почему мы отказываемся вообще говорить с вами об оружии, несмотря на то, что вы, точнее, ваш отец и господин Правитель, не раз уже обращались к этой теме?
      - Господин Ольшес, - улыбнулась девушка, - давайте перестанем играть в прятки. Вы никогда не дадите нам оружия - я имею в виду, в масштабах межпланетного обмена. Мы - дикари, я прекрасно это понимаю, и если в наши руки попадут ваши стреляющие игрушки, мы можем просто и быстро перебить друг друга. Но ведь сейчас мы с вами говорим совсем о другом, не так ли?
      - В таком случае, - сказал Ольшес, - начнем с мер предосторожности. Вот эта красная кнопка, - он показал на кнопку, утопленную в рукоятку бластера, - предназначена для уничтожения оружия. На тот случай, если нет другого выхода. Потому что ни при каких условиях наше оружие не должно попасть в руки ваших военных. Но...
      - Но человек, нажавший кнопку, погибнет? - спокойно уточнила Ласкьяри.
      - Да.
      - Научите меня стрелять.
      6.
      Два дня, а точнее, две ночи спустя, в темноте, бесшумно и осторожно, из Столицы выскользнул консульский автомобиль и понесся по шоссе в сторону Желтого залива - с такой скоростью, которая вряд ли могла даже присниться его конструкторам. За рулем сидел инспектор Даниил Петрович Ольшес, а рядом с ним - дочь первого министра Тофета госпожа Ласкьяри.
      Первым заговорил Ольшес.
      - Ласкьяри, вы не могли бы мне объяснить, почему в тот день, когда вы принесли нам пропуска в Столицу, вы нас вывели через сад? И почему за нами постоянно следили во время прогулки?
      - Вот как? - Ласкьяри повернулась и всмотрелась в Ольшеса, пытаясь увидеть выражение его лица, но было слишком темно. - Вы заметили? Значит, этих людей нужно уволить.
      - Нет-нет, - поспешил объяснить второй помощник консула. - Заметил только я, я один, и не потому, что они плохо работали.
      - А... это другое дело. Но вас сопровождают на каждой прогулке. Обычная мера предосторожности.
      - Не лгите.
      Ласкьяри тихонько засмеялась.
      - Господин Ольшес, я не знаю, как себя чувствуют другие в вашем присутствии, но мне с вами говорить легко. Мне нравится, когда меня понимают сразу и однозначно, и мне кажется - не сочтите за проявление повышенного самомнения, - мне кажется, что и я понимаю вас. Во всяком случае, в главном.
      - В таком случае вы должны ответить.
      - Разумеется. У нас есть... как бы это выразить поточнее... Группа людей, которые хотели бы захватить вас. Им все равно, как идти к цели.
      - И они намерены предъявить ультиматум Правителю?
      - Не Правителю. Федерации. Вашим соотечественникам. Вы ведь... ну, эта ваша идея добра, она так хорошо выражена в ваших фильмах, что эти люди сделали вывод: если вы будете в их руках, то Федерация даст все, что угодно, лишь бы выручить землян из беды. Именно те люди ждали вас на площади в тот день.
      - И уж конечно, они потребовали бы оружие?
      - Я же говорила, что мы с вами понимаем друг друга.
      - Но зачем оно им?
      - Это трудно объяснить прямо сейчас, господин Ольшес. Но, думаю, через некоторое время вы сами все поймете. После нашей поездки.
      - Возможно, возможно... Я вот о чем хотел бы вас спросить, Ласкьяри. Вы - лично вы - считаете, что их цель разумна? Вы ведь наверняка знаете, в чем она состоит, да?
      - Знаю. Что касается разумности... ну, может быть, кое в чем они и правы. Давайте и об этом поговорим позже, хорошо?
      - Хорошо. Но неужели только заговорщики изобрели такой оригинальный ход - получить оружие путем захвата заложников? В правительстве никто не додумался до того же самого?
      - Не исключено.
      - Так. Ну, а заговорщики, наверное, желали бы с помощью нашего оружия захватить власть в Тофете. А право такое у них есть?
      - С вашими бластерами они прекрасно обошлись бы и без права на власть.
      - Вас не затруднит объяснить мне смысл этого выражения?
      - Не затруднит. Только попозже. Впрочем, мне почему-то кажется, что вы и сами давно все знаете. А если нет - то, надеюсь, узнаете очень скоро.
      - Я тоже надеюсь.
      Небо впереди, над холмами, начало светлеть, переливаясь бликами, отдаленно напоминающими северное сияние, - но гораздо больше это было похоже на таинственный зеленоватый свет, заливающий "Вид Толедо". Ольшес, не задавая пока вопросов, искоса посматривал на девушку, сидящую рядом с ним, - в бледно-зеленом свете, рассеивающемся вокруг, Ласкьяри выглядела еще моложе, и в то же время старше, и Даниил Петрович никак не мог сообразить, отчего возник такой странный эффект. Ласкьяри замерла, напряженно вглядываясь в горизонт, и казалось, временами даже переставала дышать.
      Наконец Ольшес спросил шепотом:
      - Что это светится?
      Ласкьяри вздрогнула и, не повернув головы, ответила - тоже шепотом:
      - Желтый залив.
      - Почему?
      - Молчите. Увидите сами...
      Между Столицей и заливом лежал унылый край - однообразная равнина с редкими грядами холмов. Пологие склоны покрывала трава, и лишь кое-где росли кривые от нехватки влаги деревья. Но чем ближе к Желтому заливу, тем выше и круче становились холмы, и в конце концов они превращались в сплошные скалы, резко обрывающиеся перед бескрайностью соленой воды.
      Шоссе подходило к заливу по распадку, и Ольшес, как ни всматривался, ничего не мог увидеть, кроме голых каменистых склонов справа и слева, да зеленого таинственного сияния впереди - там, где дорога выходила к океану. Но вот скалы расступились, а шоссе растворилось в полосе прибрежного песка. И Даниил Петрович, резко остановив автомобиль, замер, глядя вперед...
      У самой воды в ирреально-зеленом свете двигались странные фигуры. На первый взгляд это были многорукие клубки неопределенной формы, стоящие на вполне человеческих ногах, - но когда глаза Ольшеса привыкли к переливчатому, меняющемуся свету, он вскрикнул... и тут же рука Ласкьяри легла на его губы.
      - Тише... умоляю вас, тише...
      Ольшес молча кивнул и повернулся к девушке. Она была полностью поглощена зрелищем, открывшимся на берегу Желтого залива. Ее глаза, темно-серые днем, сейчас казались изумрудными... она смотрела на людей, танцующих на песке, людей, держащих в объятиях каких-то странных существ, то ли змей, то ли осьминогов... Ольшес должен был признать, что на первый взгляд сцена действительно напоминала "Лаокоона" - с той разницей, что в ней явно отсутствовал трагический элемент.
      Поскольку у Даниила Петровича не было ни малейших причин замирать в экстатическом созерцании, он осторожно включил фиксирующую аппаратуру, а затем стал осматриваться по сторонам - насколько это было возможно не выходя из машины и не беспокоя спутницу.
      Направо скальная гряда, окаймленная понизу смутно белеющей полосой песка, уходила вдаль и растворялась в зеленом мареве, - залив был велик. А слева...
      Гигантская плоскость каменной стены величественно возносилась вверх, и на неровной поверхности камня красовалось изображение - не меньше пятидесяти метров в диаметре. Красными и черными штрихами на буроватом фоне кто-то нарисовал странную фигуру с двумя головами и множеством рук, точнее, рук и щупалец вперемешку. Да и головы... Одна явно принадлежала человеку, но была обведена кругом, похожим на нимб, зато вторая больше всего походила на рисунок, сделанный очень маленьким ребенком, желавшим изобразить бяку. На неестественно удлиненном левом плече фигуры вторая голова вырастала полуовальной каплей - лысая; и на плоскости, обозначающей лицо, располагались один над другим два разновеликих глаза - нижний, очень большой, опушенный длинными ресницами, и верхний, маленький, узкий, то ли прищуренный, то ли припухший; ниже и чуть сбоку - короткий толстый клюв, слегка похожий на клюв попугая; и, почти сливаясь с условно обозначенной линией плеча, пугающе растягивался невероятно большой рот.
      Внезапно идиллический танец прервался, фигуры распались на составные части, - и кочевники, опустив на песок клубки со множеством щупалец, двинулись к автомобилю. Выражение их лиц не допускало двойственного толкования - кочевники вполне однозначно угрожали зрителям. Ольшес дал задний ход и машина поползла по шоссе, уходя от приближающихся людей. Ласкьяри, словно проснувшись, негромко вскрикнула:
      - В чем дело?!
      - Дело в том, что мы им, кажется, помешали, - спокойно ответил Даниил Петрович, разворачивая автомобиль.
      - Ерунда!
      - Вы уверены, что вообще можно смотреть на их танцы?
      - Разумеется. Любому. Ах, вот оно что... Дело в вашем присутствии, я думаю. Они почуяли чужака.
      - Вот как? - пробормотал Ольшес, прибавляя скорость. - Вы так думаете? А я думаю иначе... но это неважно.
      Некоторое время они ехали молча - Ольшес вел машину со скоростью, не слишком превышающей местные понятия о быстрой езде, - но вот Ласкьяри заговорила:
      - Если не ваше присутствие смутило их - то что же?
      - По-моему, они почувствовали, что я включил запись.
      - Запись? - с недоумением посмотрела на него девушка.
      - Да, это... ну, скажем, киносъемка.
      - Но у вас нет кинокамеры.
      - Она встроена в автомобиль и совершенно незаметна. Вы ведь советовали переделать машину, - рассмеялся Ольшес. - вот я и последовал вашему совету. Поменял мотор, а заодно и поставил кое-какую аппаратуру.
      - Вот как? В таком случае я попрошу вас продемонстрировать мне полные возможности нового мотора.
      - С удовольствием.
      Въезжая на улицы Столицы, Ольшес сбросил скорость, и Ласкьяри, глубоко вздохнув, прошептала:
      - Прекрасно...
      Ольшес глянул на нее. Девушка побледнела, но держалась в общем неплохо.
      - Значит, вы довольны?
      - Да. Чтобы догнать ваш автомобиль, потребуется наш самолет. А его за пять минут не поднимешь. Ваш космический корабль... он ведь недалеко. Сколько времени вам понадобится, чтобы до него добраться?
      - Ласкьяри, а вы твердо убеждены, что нам придется удирать?
      - Да.
      - Скажите, а почему вы так озабочены нашим спасением?
      - Можно подумать, вы не знаете, - неожиданно огрызнулась Ласкьяри, на мгновение утратив дипломатическую выдержку.
      Ольшес рассмеялся.
      - Предположим, знаю. И даже считаю себя вправе задать вопрос. В случае... э-э... изменения ситуации... вы будете концентрировать свои усилия на господине консуле - или мы также можем рассчитывать на ваше сочувствие?
      Ласкьяри с тоской в голосе сказала:
      - Да ведь вы же ненормальные. И господин консул, я уверена, в случае опасности последним уйдет от нее. Сначала он будет пытаться спасти своих людей...
      - Очень верное наблюдение.
      - А потому у меня нет выбора.
      - ...Насколько можно понять из обстоятельств, переворот внутри дворца уже совершился, - говорил Ольшес. - Правитель дал нам разрешение на выход в город под давлением. И во главе новой группировки стоит первый министр. Его дочь знает многое, хотя и далеко не в курсе всех дел. Она не знает, например, на какой день назначено официальное объявление о смене власти... хотя я лично полагаю, что сие знаменательное событие произойдет в дни празднества, о котором нам до сих пор ничего официально неизвестно. И еще Ласкьяри не знает замыслов отца относительно нас. Но подозревает, что замыслы эти не блещут оригинальностью и гуманностью. Во всяком случае, если не первый министр, так по крайней мере таинственная организация, которая мечтает о захвате власти, не имея на то права...
      - Кстати, - перебил Ольшеса Росинский, - а вы узнали, что означает это выражение - "право на власть"?
      - Не совсем.
      - Как это - не совсем? - удивился Елисеев.
      - Давайте я лучше буду говорить по порядку, - предложил Ольшес.
      - Ну, извольте, - согласился Адриан Станиславович.
      - Первое, что лично меня заставило насторожиться, - начал Даниил Петрович, - так это неоднократно повторявшийся вопрос - "Почему именно эта страна?" Поневоле нам навязывалась мысль, что Тофет чем-то отличается от прочих государств на Ауяне. Анализ различий Тофета и других стран привел к выводу, что здесь действительно имеется какая-то закавыка. С одной стороны Тофет - наиболее технологически развитая и богатая страна. С другой - в ней же якобы благополучно существуют почти первобытные племена степных кочевников...
      - Якобы?.. - тут же ухватился за слово Елисеев, но Даниил Петрович, словно не расслышав, продолжил:
      - Причем, заметьте, нам никаких пояснений по поводу этих племен не дают, несмотря на наши вопросы и неоднократные просьбы Хеддена разрешить ему встречу с кочевниками. Из ряда намеков, обмолвок и прочего я составил некую картину... правда, неизвестно, насколько она соответствует реальности, но все же это лучше, чем ничего.
      - Вы не будете так любезны...
      - Буду. Непременно. Значит, так. Право на власть - традиционное понятие, и оно каким-то образом связано с кочевыми племенами. То есть, судя по всему, это самое право дается не просто рождением, но и еще какими-то обстоятельствами, однако в чем оно выражается - я пока не знаю. Я только предполагаю, что правом на власть в Тофете называют внезапно возникающую способность общаться с морскими существами - разумными, как я думаю, - и посредниками в общении выступают именно кочевники. Но возможно, посредничество тут ни при чем... Но эти люди совсем не так дики, как нас хотят убедить, и потому нам не позволяют с ними встречаться. И потому нам не верят, когда мы утверждаем, что случайно оказались именно в Тофете, подозревают, что мы каким-то образом узнали о морском феномене и хотим тайком к нему подобраться. А именно связь с морем каким-то образом позволила Тофету обогнать другие государства Ауяны в развитии.
      Елисеев приложил руку ко лбу и тяжело вздохнул.
      - Даниил Петрович, - устало сказал он, - что-то мне кажется, что ваша разыгравшаяся фантазия...
      - Сегодня ночью Ласкьяри показала мне морских чудищ, Адриан Станиславович. Фантазия тут ни при чем. Кстати, там, возле Желтого залива, где кочевники встречаются с морскими жителями, я видел на скалах гигантский рисунок. Это конструкт, объединяющий человека и жителя моря - я не знаю, как называются эти существа...
      7.
      ...Автомобиль осторожно выполз на берег и остановился, коснувшись передними колесами воды. Сегодня залив светился едва заметно, и его бледная зелень, уходя вдаль, сливалась с небом. И кочевников не было поблизости Ольшес предварительно проехал по окрестностям, осмотрелся.
      Помедлив немного, Даниил Петрович вышел из машины. Прошелся по берегу, задумчиво полюбовался смутно видимым рисунком на скалах, поднял камешек, бросил в воду. Он, собственно, не знал, на что рассчитывал, когда ехал сюда. Почему-то Ольшесу казалось, что этой ночью ему непременно нужно быть у залива, но почему? Впрочем, интуиция - мать информации, и коль скоро он явился на побережье, что-нибудь да узнает. Может быть, кочевники придут все-таки, попозже? Хотя вчера в это время они уже танцевали здесь... А может быть, морские чудища выйдут на песок, увидя его, Ольшеса? Даниил Петрович обернулся к изображению на скалах, всмотрелся в него еще раз. Это существо... кажется, морские жители похожи на осьминогов... если, конечно, можно судить по этому рисунку. Осьминоги...
      "Дарейт!.."
      Слово ворвалось в мысли Ольшеса так звучно и явственно, что Данил Петрович невольно переспросил вслух:
      - Как?
      И ответом - вздох над заливом, над скалами, в воздухе, светящемся вокруг мягкой зеленью:
      - Дарейт...
      Ольшес сел на песок. Обхватил колени руками. Подумал, потом громко сказал:
      - И что дальше?
      А дальше...
      Даниил Петрович ощутил непонятную слабость, его руки безвольно опустились, он медленно лег, вытянулся на песке и закрыл глаза...
      ...Зеленоватые перламутровые слои всколыхнулись перед глазами, и ощущение краткого полета пронзительно и остро вошло в мысль и тело. Ольшес понял, что он уже не на берегу, но как он очутился в безмолвной, плотной тьме - он не смог бы объяснить. Да он и не хотел ничего объяснять... Тьма была бездонной и чужой, она принадлежала иному миру, в ней чувствовалась откровенная первобытность, и предела ей не было.
      Опора исчезла, Ольшес плыл в бесконечности, и тьма сначала растворила инспектора в себе, стремительно и бесповоротно, а затем, когда Ольшес окончательно почувствовал себя частью непроницаемого мрака, когда его собственное бытие стало неважным и ненужным - тьма обрела оттенки, в ней стали различимы синие и коричневые пятна, алые сполохи в глубине недостижимые и манящие... и наконец снова возник зеленоватый перламутровый туман. И в нем проявилось движение. Скользнула бесшумно тень, вторая...
      Кто-то в тумане жил.
      Зеленые пласты расслоились, разорвались, распались клочьями, открыв завешенную прежде картину нового мира. И мир этот показался Ольшесу чем-то знакомым, но инспектор не мог вспомнить, где и когда он видел малиновые шары, синие живые воронки, желтые и оливковые безлистые кусты с длинными гибкими ветвями... Мысль билась лихорадочно: "Знаю, знаю..." Но воспоминание не приходило. И от беспомощности хотелось закричать, ударить кулаком в стену... вот только стены рядом не нашлось. А среди странных ярких растений началось нечто...
      Силуэты то ли многоруких, то ли многоногих существ кружились между диковинными цветами, взмывали вверх, опускались, и Ольшес видел, что их движения не хаотичны, что здесь есть система и порядок, и напряженно вглядывался, пытаясь уловить смысл танца. Но все ускользало от него, словно он пытался поймать рукой струйку дыма, - и невозможно оказалось зафиксировать даже простейшую мысль, все таяло, как зеленый туман, оставляя лишь образы и цвета...
      Внезапно по глазам ударил резкий свет; туман спрессовался, сгустился, стал волнами. Белые барашки пены бежали к скалам, лучи белого чужого солнца горели бликами на воде, и вновь Ольшес видел и не узнавал, и это отчаянно мучило его. Хотелось закрыть глаза, уйти - но пути к отступлению не было. И Ольшес понял, что настал один из тех моментов, когда у человека нет возможности выбора... и смог подумать, что в любой ситуации нам только кажется, что мы выбираем, как поступить, а на деле выбора вовсе не существует, он уже предрешен всеми нашими предыдущими жизнями, и все, любая мелочь, даже давнишняя тайная мысль, случайно мелькнувшая, неосознанная, забытая - все отбрасывает тень в будущее... и когда будущее становится настоящим, нас удивляет собственный поступок, нас удивляет его результат...
      Теперь он видел скалы и прилепившиеся к ним каменные кубы - это были чьи-то дома... И к этим кубам сверху, по едва заметному выступу, подбирались фигурки, одетые в скафандры... но это не были земляне, и это не были жители Ауяны, у Ольшеса не было в том сомнений... Инспектор словно плыл в воздухе, приближаясь к домам, но внезапно огненно-белая вспышка прорезала день, затмив полуденные лучи, и каменный куб распался, и под обломками каменных плит взметнулись и упали гибкие щупальца... и невыносимая боль души отбросила Ольшеса в сторону, вниз, и он явственно увидел в руках одной из фигурок, одетых в скафандры, оружие... и все встало на свои места. Все стало понятным и однозначным. Те, кто приходит с неба враги, убийцы...
      И Ольшес понял вопрос и взорвался внутренним криком:
      - Нет!..
      Не было рассуждений, способных убедить, доказать. Только боль - и уверенность: должны понять. Не враги, нет! Ольшес все свои душевные силы бросил вовне, к тем, в каменных кубах:
      - Нет!..
      Мы пришли не для войны!..
      И снова наплыл зеленый туман, мягко погрузив в себя воспаленный мозг.
      Ольшес открыл глаза. Светало, и зеленоватые блики на море и в воздухе исчезли, поглощенные утренней зарей. Даниил Петрович долго лежал на спине, бездумно глядя на плывущие в небе облака - легкие, изящные, полупрозрачные... и даже не пытался осмыслить происшедшее. Он просто наслаждался привычной реальностью. Наконец инспектор попытался встать - но обнаружил, что это не такое-то простое дело. Все его тело словно налилось свинцом, ноги не сгибались, слабость сделала руки чужими и незнакомыми. Ольшес повторил попытку, сконцентрировав внимание на действиях каждой мышцы. Он чувствовал рассогласованность мускулатуры, и сосредоточился на том, чтобы избавиться от странного ощущения, что у него исчезли суставы, но при этом отросло по крайней мере шесть лишних конечностей. Постепенно ему удалось вернуть нормальную координацию. Он встал на оставшиеся у него две ноги и направился к автомобилю.
      Елисеев шел по аллее, перебирая в памяти подробности последнего разговора с Ольшесом. Морские чудища... связь их с уровнем технического развития и богатством Тофета... нелепость какая-то. И все же - не напрасно ведь Хеддену не разрешают встречаться с кочевниками. Безусловно, что-то за этим кроется. Консул решил свернуть на лужайку, посидеть в тишине, обдумать все по пунктам, не торопясь. Лужайка скрывалась слева от аллеи, за густой стеной цветущего кустарника. Елисеев раздвинул ветви - и замер.
      На скамье, расслабленно привалясь к высокой резной спинке, сидел Ольшес. Он развлекался.
      Над цветами, устилавшими лужайку сплошным ковром, кружились с гудением то ли лохматые мухи, то ли шмели. Время от времени они опускались на цветки и, вытягивая хоботки, пили нектар. А Ольшес бросал в мух мелкие камешки, сшибая мохнатых насекомых. Мухи валились в траву, обиженно взревывая, потом выползали на травинки, чистили крылышки и снова взлетали, чтобы как ни в чем не бывало заняться своими делами. Елисеев стоял за кустом, наблюдая ему было очень интересно, промахнется ли Даниил Петрович хоть раз. Но долго заниматься наблюдением консулу не пришлось, потому что второй помощник вскоре окликнул его:
      - Не надоело вам там стоять, Адриан Станиславович?
      - Ну, знаете! - Елисеев вышел из укрытия. - Я был уверен, что вы просто не могли меня заметить.
      - Мог, еще как, - насмешливо произнес Ольшес. - Вас было слышно, еще когда вы в сад спускались.
      - Н-да...
      Елисеев уселся рядом с Ольшесом, и Даниил Петрович, вроде бы даже не шевельнувшись, изменил позу. От расслабленности не осталось и следа... и Елисеев, покосившись на второго помощника, хмыкнул под нос.
      - Даниил Петрович, - заговорил консул, - я все думал о том, что мне сообщили. Видите ли, мне кажется...
      - Извините, - перебил его Ольшес, - лучше сначала я вам кое-что расскажу. Очень интересное. Сегодня ночью я снова ездил к Желтому заливу...
      - ...И все-таки я не понимаю, - нервно говорил Росинский, постукивая пальцами по подлокотникам кресла. - Какая может быть связь между этими... дарейтами, так вы их назвали? - и технологическим уровнем Тофета, а тем более с деньгами и с тем, что Ласкьяри определяет как право на власть. Не понимаю!
      - Боюсь, не вы один пребываете в состоянии столь трогательного недоумения, уважаемый Валентин Лукьянович, - язвительно сказал Хедден. Боюсь, что все мы несколько огорошены... или ошарашены... или, в конце концов, просто растеряны и чувствуем себя дураками. Но меня лично утешает то обстоятельство, что Даниил Петрович сумел в такой необычной обстановке объяснить неведомым существам нашу основную позицию. Если, конечно, он верно воспринял вопрос.
      - Уверяю вас, ошибиться было невозможно, - сказал Ольшес.
      - А мне вот что интересно, - сказал Корсильяс. - Когда были здесь эти... сволочи в скафандрах?
      - К сожалению, под картинкой не было даты.
      - Жаль, - очень серьезно произнес Корсильяс.
      - Мне тоже, - согласился с ним Ольшес.
      - Не это главное, - сказал консул. - Во всяком случае, в данный момент. Мне кажется, сейчас важно то, что разъяснились наконец некоторые странности отношения к нам. Понятно, почему нас не выпускали в город так долго. Ясно, почему Хеддену не разрешали выезд в степи, встречу с кочевниками, которые, как утверждает Даниил Петрович, на самом деле никакие не кочевники, или, по крайней мере, не дикари. Но неясно, почему все-таки нам позволили ходить по улицам в любое время. Тут что-то не так.
      - А вам не кажется, Адриан Станиславович, что как раз этот последний пункт как раз наиболее всего убеждает в совершившемся факте переворота? Если не ошибаюсь, такая мысль уже приходила в голову кому-то из нас, сказал Ольшес.
      - Да... Но я не понимаю, почему внешне все выглядит так, словно никакого переворота не было? Правитель остается на своем месте, все идет по-прежнему...
      - Они ждут праздника, - тихо сказал Ольшес.
      - Вы это знаете точно? Или только предполагаете?
      - Я...
      В дверь постучали. Вошла Ласкьяри.
      - Я вам не помешала?
      Земляне оторопело уставились на нее. Как она попала в дом?
      - Ну что вы, Ласкьяри, - опомнился Корсильяс. - Разве вы можете помешать? Мы всегда рады вас видеть.
      - Вы очень любезны.
      - Хотите кофе?
      - С удовольствием. Особенно если его сварит Даниил Петрович.
      - О! - воскликнул польщенный Ольшес. - Вы оценили мое искусство кофеварения! Сейчас займусь.
      Через несколько минут кофе был подан, и все расселись вокруг стола. Хедден хлопотал возле Ласкьяри, придвигая поближе печенье, Корсильяс уговаривал девушку попробовать пирожное, Ольшес и даже Росинский изо всех сил старались проявить внимание к гостье... а Елисеев помалкивал, не вмешиваясь в общую суету. Он всегда испытывал неловкость в присутствии Ласкьяри - девушка смотрела на него такими влюбленными глазами, что Адриан Станиславович просто не знал, куда ему деваться. И еще Елисееву очень и очень не нравилось то, что второй помощник, он же инспектор по особым делам, беззастенчиво пользуется чувствами девушки в своих целях. Ведь если бы Ласкьяри не была влюблена, она вряд ли стала бы откровенничать с Даниилом Петровичем. А так...
      А Ольшес, наблюдая за Елисеевым и без особого труда угадывая его мысли, прикидывал, что сказал бы консул, узнай он о том, что Ольшес научил девушку стрелять из бластера...
      Сначала, как водится, развлекались светской болтовней на общие темы, но довольно скоро Ласкьяри ни к селу ни к городу произнесла странную фразу:
      - Неужели вам недостаточно вашей силы?
      Сидящие за столом замолчали, дружно уставясь на девушку. Первым задал встречный вопрос Ольшес.
      - Вы о чем, Ласкьяри?
      - О дарейтах.
      - Любопытно. Но непонятно.
      - В самом деле?
      - Клянусь, мы действительно ничего не понимаем. Может быть... ну, поскольку вы сами заговорили на эту тему... может быть, вы все-таки расскажете нам, в каких черных замыслах нас подозревают? Намеков мы слышали массу, но никакой конкретной мысли у нас эти намеки не породили.
      Ласкьяри обвела землян задумчивым взглядом, остановилась на Елисееве... Подумала, потом спросила:
      - Адриан Станиславович, вы можете дать мне честное слово, что вы действительно не понимаете, о чем идет речь?
      - Могу. Мы не знаем, почему вы связываете наше прибытие на Ауяну с дарейтами. Мы не знаем, каким образом от общения с дарейтами может увеличиться наша сила. Мы даже не понимаем, почему нас полгода не выпускали в город, а теперь вдруг разрешили прогулки. Даю вам честное слово.
      - Вам я верю... Ну что ж. Где наша не пропадала, - усмехнулась дочь первого министра. - Расскажу, извольте. Но я, со своей стороны, клянусь вам - у нас все уверены, что вы просто скрываете свои истинные намерения. Так вот. Конспективно вся эта история выглядит следующим образом. Достаточно давно, когда на территории нынешнего Тофета не было ничего, кроме степей, по которым кочевали разные племена, нередко вступавшие в схватки между собой, одно из племен по каким-то причинам задержалось на побережье, возле Желтого залива. На этот счет нет точных сведений, потому что все эти племена прекрасно обходились без писаной истории. Но легенд на эту тему множество. Однако главное тут то, что именно тогда и произошла первая встреча людей и дарейтов. Но даже в те давние времена далеко не каждый человек мог общаться с дарейтами, и со временем таких людей - их теперь называют дублатами - становилось меньше. У нас многие считают, что с уходом простоты мы потеряли и какие-то необходимые для взаимопонимания качества. Но вообще-то эта способность передается по наследству, только, к сожалению, не всем потомкам... Тогда же началось и формирование современных границ государства, и вообще история собственно Тофета. Но сразу возникли и осложнения. Во-первых, только часть кочевых племен перешла к оседлому образу жизни, некоторые и по сей день живут в степях, вы это знаете... и сохраняют прежнюю непосредственность в отношениях с дарейтами. Во-вторых все меньше и меньше людей из тех, кто ушел от первобытности, могли общаться с жителями моря. И эта способность постепенно стала идентифицироваться с правом на власть. Эта способность проявляется в разном возрасте - иногда в три-четыре года, а иногда сразу после тридцати. Мой отец, например, стал дублатом, когда ему было уже почти тридцать два года.
      - А вы, Ласкьяри, понимаете их? - спросил Ольшес.
      - Нет.
      - Но у вас еще есть надежда?
      - Вряд ли. Скорее она будет у моих детей или внуков. Но у кого-нибудь эта способность проявится обязательно. Так что, в общем, право на власть в итоге принадлежит семье, пусть не в каждом поколении. Но шансы заметно увеличиваются, если в семью берут женщину из степных племен.
      - Но все-таки не совсем ясно, при чем тут уровень развития вашего государства, - сказал Елисеев. - Дарейты оказывают вам какую-то помощь? Какую? И как именно?
      - Нет, - улыбнулась девушка, - дело не в помощи. Просто человек, услышавший море, одновременно приобретает ряд других качеств. А может быть, просто начинает активно развиваться то, что было заложено в нем с самого начала.
      - То есть?
      - Если в двух словах - такой человек становится умнее.
      - И что же, разница между... э-э... этими состояниями так заметна?
      - Разница колоссальна. Меняется скорость мыслительных процессов, резко обостряются творческие способности, аналитические... и так далее. Эти люди становятся политиками, учеными, занимаются искусством. Им всегда предоставляются руководящие посты в избранной ими области.
      - А не бывает так, чтобы человек вдруг утратил столь необычное дарование?
      - Нет, не бывает. Это пожизненно.
      - А в других странах ничего подобного не наблюдается?
      - Дарейты выходят на берег только в одном месте - у Желтого залива. А Желтый залив, как вам известно, находится на нашей территории.
      - И для того, чтобы говорить с ними, нужно приходить на берег?
      - Нет... не обязательно. Здесь все несколько сложнее, и мы, собственно, не знаем, в чем тут дело. Видите ли, иногда первый всплеск понимания наблюдается у человека, вообще находящегося далеко от побережья, в глубинных районах страны. Иногда - но тоже очень редко - у тех, кто находится в непосредственной близости к морю, в любом месте. Кстати, те люди, которых вы видели на набережных... ну, те, что сидят часами, глядя на воду... они надеются когда-нибудь услышать зов моря и стать великими. Но чаще всего...
      Ласкьяри внезапно замолчала.
      - Так что же - чаще всего? - настороженно спросил Ольшес.
      Вместо ответа девушка встала и произнесла торжественно и серьезно:
      - Вы должны покинуть нас немедленно!
      - То есть как - покинуть? - удивился Елисеев.
      - Вы должны улететь с нашей планеты. В ближайшие дни. Или, по крайней мере, перебраться в какую-то другую страну.
      - Но помилуйте, Ласкьяри, с чего бы вдруг?
      Ласкьяри снова села - вернее, почти упала в кресло, схватилась руками за голову и закричала:
      - Уходите, уходите, уходите от нас! Так нужно! Уходите скорее! Как можно скорее! И навсегда!
      Ольшес быстро встал, подошел к ней, взял за плечи и основательно встряхнул.
      - Успокойтесь!
      Ласкьяри замолчала, обвела всех растерянным взглядом - и расплакалась.
      - Ох, девочка...
      Земляне засуетились. Хедден побежал за валерьянкой, Росинский бросился на кухню за льдом...
      Наконец девушку удалось успокоить. Каждому из землян хотелось задать ей один и тот же вопрос - но никто не мог решиться, опасаясь нового взрыва чувств. Однако Ласкьяри заговорила сама.
      - Вы должны уйти от нас, потому что иначе... В общем, в день Великого Праздника вас хотят схватить...
      - Но, Ласкьяри, - осторожно перебил Елисеев, - мы ведь и сейчас не в крепости сидим, нас можно схватить в любой момент. Зачем ждать праздника?
      - Затем, чтобы все это выглядело так, словно ваши черные мысли почувствовали дикие люди - они придут в этот день в Столицу, и они часто нападают на кого-то... Видите ли, правительству выгодно поддерживать легенду, и, хотя кочевники на самом деле никакие не кочевники, и совсем не такие дикие, как думает большинство людей, они с удовольствием играют в эту игру - получая, естественно, неплохие деньги за все это, и многие другие выгоды... но об этом знают только имеющие власть. И часто степных людей просят "почувствовать" того или иного человека... Теперь намечены вы и Правитель.
      - Ну, хорошо, - сказал Елисеев. - Предположим, все будет выглядеть вполне благопристойно, нас арестуют по подсказке кочевых людей. Но для чего нас арестовывать? В чем смысл этого деяния?
      - О боже... - Ласкьяри прикрыла глаза, вздохнула и снова заговорила. Но теперь она выглядела растерянной, беспомощной... и уже не дочь первого министра, владеющая собой, воспитанная среди дипломатов и государственных деятелей, - нет, просто девочка, испуганная и зареванная, сидела в кресле, глядя на землян громадными глазами, в которых кроме страха ничего уже не было...
      - Нам нужно... я говорю "нам", потому что не могу отделить себя от своего отца и от Гилакса - он мой молочный брат... так вот, нам нужно ваше оружие. Неужели вы до сих пор не поняли? Странно. Нам нужна ваша техника. Ваша сила. Чтобы государство Тофет окончательно и безусловно стало первым. Чтобы никто не мог противиться его воле...
      - А почему, собственно, вы решили, что стоит захватить нас в плен, как тут же на вас упадут все блага земной цивилизации? - поинтересовался Ольшес.
      - Потому что вы слишком добры.
      - Не понял, - признался Елисеев.
      - Потому что ваши соотечественники отдадут все, лишь бы выручить вас из беды! - выкрикнула девушка.
      - Да с чего вы взяли, что мы станем сообщать нашим соотечественникам о таких вещах? - недоуменно развел руками Ольшес.
      - А как же иначе?
      - Да так уж... сами выкрутимся.
      - Неправда, - усмехнулась Ласкьяри. - Впрочем, - подумав, согласилась она, - может быть, и правда - то, что вы не захотите звать на помощь. Но они придут сами.
      - Неплохо рассчитано, - вынужден был признать Елисеев. - Только все равно ведь вы ничего не получите. Особенно оружия.
      - А если вам будет грозить смерть?
      - Ну и что?
      Тут уж Ласкьяри изумилась не на шутку.
      - То есть как - ну и что? Неужели ваши друзья там, в этой вашей Федерации, пожертвуют вашими жизнями?
      - Им не придется ничем жертвовать. В случае крайней необходимости мы и сами сумеем пожертвовать собой. Поймите, Ласкьяри, - принялся объяснять Даниил Петрович, - наши жизни, конечно, представляют некоторую относительную ценность, и у нас не принято рисковать людьми ни с того, ни с сего, это вы усвоили. Но бывают ситуации, когда один, и даже пять человек имеют право погибнуть. Например, если речь идет о судьбе целой планеты. О миллионах людей, которые могут пострадать из-за того, что Федерация неосторожно вторглась в их существование. Понимаете? Мы имеем право на смерть. И если у нас не останется другого выхода - мы это право реализуем. И наши друзья нас не осудят, поверьте. Так что хлопоты Гилакса напрасны.
      - У вас не будет возможности реализовать ваше право.
      Земляне рассмеялись одновременно и так весело, что Ласкьяри встала, глядя на них с ужасом.
      - Почему вы смеетесь?
      - Милая девочка, - сказал Елисеев, - вы, наверное, думаете, что если нас связать по рукам и ногами запереть в темной комнате, то мы окажемся беспомощны перед вами? Но ведь любой из нас может просто приказать сердцу остановиться, и всех-то дел! Нас этому специально учили.
      Корсильяс не удержался, чтобы не отметить тут же:
      - Ах, Адриан Станиславович, что это за манера выражаться - "всех-то дел"? И где вы этого нахватались?
      - У вас научился, - любезно ответил консул.
      Ласкьяни не сказала, а простонала:
      - Нет, вы все ненормальные!
      И выбежала из комнаты.
      8.
      Рассвет, затянутый плотными серыми облаками, мало отличался от ночи. Но в тот час, когда должен был появиться первый луч Оссианы, в Столице началось движение. Ольшес долго смотрел в окно, наблюдая за тенями, мелькавшими на площади перед зданием консульства, исчезающими в переулках и вновь появляющимися на открытом пространстве... затем решительно направился к выходу. Однако едва лишь он приоткрыл дверь, как в щели возникла фигура стражника.
      - Простите, пожалуйста, господин второй помощник консула, но на улицу уже нельзя выходить.
      - Почему?
      - Разве вы не знаете? В первый день Великого Праздника никто не выходит за дверь своего дома. Завтра - другое дело. Но сейчас... Кочевники уже вошли в Столицу. Извините, но вам лучше уйти наверх.
      - Подожди, подожди... Нам ничего не говорили об этом.
      - Господин второй помощник, я всего лишь рядовой страж, я не могу знать, почему вам ничего не сказали. Мое дело - стоять у двери.
      - Но если нам нельзя выходить, то почему тебе можно находиться снаружи?
      - Я в форме, и я стою у самой двери, не отойду даже на шаг. Так полагается.
      - Ясно. Ну, извини, друг.
      - Ну что вы, господин Ольшес...
      Даниил Петрович отправился наверх и прежде всего разбудил консула. Впрочем, Елисеев все равно проснулся бы через пять минут - он строго выдерживал режим. Выслушав Ольшеса, Елисеев спросил:
      - Значит, на площади вы видели кочевников?
      - В том-то и дело, что это горожане.
      - Вы не могли ошибиться?
      Ольшес только пожал плечами в ответ. Елисеев хмыкнул, подумал и сказал:
      - Ну, собирайте всех. В столовой.
      Через несколько минут сотрудники консульства уже находились в столовой; они стояли у окон, всматриваясь в медленно бледнеющую тьму. Фигуры на площади суетились по-прежнему, занятые какой-то непонятной и таинственной деятельностью, но их становилось все меньше и меньше.
      - Почему же все-таки нас заперли? - сказал наконец Росинский.
      - Поживем - увидим, - беспечно откликнулся Корсильяс.
      - Не нравится мне это, - пробормотал Ольшес. - Более чем не нравится...
      - Боюсь, что там, снаружи, это никого не интересует, - вздохнул Хедден. - Что нам нравится, что - нет...
      В конце концов сотрудники консульства решили позавтракать - что бы ни происходило на улице, подкрепиться все же было необходимо. Но едва лишь они уселись за стол, как раздался звонок - кто-то пришел со стороны сада. Ольшес помчался вниз, и через минуту вернулся с Ласкьяри. Девушка была невероятно бледна, ее всегда безупречная прическа выглядела сомнительно. Едва войдя, она торопливо заговорила:
      - Ваш автомобиль стоит во дворе... это очень хорошо. Вам нужно уходить отсюда. Немедленно!
      И в ответ услышала:
      - Хотите кофе?
      Ласкьяри бросила на Ольшеса тяжелый взгляд - словно булыжником швырнула, и, отвернувшись от второго помощника, обратилась к Елисееву.
      - Господин консул, в вашем распоряжении совсем немного времени. К полудню дом будет окружен кочевниками, и тогда...
      - И что - тогда? - мягко спросил Елисеев.
      - Вас просто убьют. Достаточно и одного заложника, чтобы начать торговаться с Федерацией... вполне достаточно, и хлопот гораздо меньше. Я, кстати, говорила с нашими врачами. Они уверяют, что никакой человек не в состоянии остановить собственное сердце, так что...
      - Ласкьяри, - вмешался Росинский, - скажите, пожалуйста, а как вы к нам добрались? Тут у нас под дверью стоит стражник, так он утверждает, что сегодня никому нельзя выходить на улицу. Хотя на площади...
      - Кто посмеет остановить дочь Правителя? - презрительно встряхнув головой, бросила Ласкьяри.
      - Правителя? - откликнулся Елисеев. - Вот оно, значит, как...
      - Да, именно так.
      - Скажите, пожалуйста, - спросил Хедден, - а вот эта мысль... ну, сделать нас предметом торговли с Федерацией... принадлежит вашему отцу?
      Ласкьяри рассмеялась - очень зло и очень коротко.
      - А вы думаете, Правитель Сапт хотел от вас чего-то другого? Уверяю, он рассчитывал получить же самое. Только отец опередил его, обошел, и теперь Сапта нет, а отец продолжает игру.
      - Ох, девочка, - вздохнул консул, - что они с вами делают...
      - При чем тут я? - искренне удивилась Ласкьяри.
      - При том, что вы доброе существо, а вас уродуют, внушая вам идеи зла, - сердито сказал Елисеев.
      - Э, нет, - спокойно ответила девушка. - Нет во мне добра. И эта ваша идея - что человек от природы добр, - сплошная глупость, я давно это вам говорила. Вам нужно уходить. И вы никогда не должны возвращаться сюда. В своих делах мы разберемся сами, и ни в чьей помощи не нуждаемся.
      Снова раздался звонок. На этот раз встречать посетителя отправился Хедден, а Ольшес, помедлив мгновение, выскользнул из столовой через другую дверь. Ласкьяри проводила его задумчивым взглядом, и Елисеев отметил для себя, что Даниил Петрович и Ласкьяри явно о чем-то сговорились... и испугался.
      Внезапно девушка сказала:
      - Меня здесь нет.
      И поспешно выбежала следом за вторым помощником. В столовой остались только трое землян.
      - Кто бы это мог прийти? - пробормотал Росинский.
      В ответ на его слова открылась дверь и появился Гилакс. За ним с растерянным видом вошел Хедден.
      - Доброе утро, господа, - холодно поздоровался Гилакс.
      - Здравствуйте, - сказал консул. - Господин Гилакс, вы явились сюда как официальное лицо?
      - Да.
      - В таком случае позвольте задать вопрос.
      - Слушаю вас.
      - Скажите, господин Гилакс, почему нас не поставили в известность о предстоящем празднике? И почему нас никто не предупредил, что в первый день праздника нельзя выходить на улицу?
      - Это недосмотр прежнего кабинета, - ответил Гилакс, натянуто улыбаясь. - А я прибыл как раз для того, чтобы принести вам извинения нового правительства по этому поводу.
      - Благодарю вас, - сказал консул. - Теперь все ясно. В таком случае у нас нет никаких претензий.
      - Кроме того, я уполномочен передать вам предложение нового Правителя.
      - Мы с удовольствием выслушаем вас.
      За спиной Гилакса в проеме двери бесшумно возник Ольшес. Почему-то он надел куртку, и Елисеев машинально отметил это обстоятельство. А за спиной Ольшеса в полутьме коридора появилась тонкая фигурка Ласкьяри.
      Гилакс продолжал:
      - От имени нового Правителя Тофета я хочу предложить вам сотрудничество не только в области культуры. Мы... э-э...
      Гилакс замялся под пристальными взглядами землян, и даже его великолепная наглость не помогла ему преодолеть смущение. На него смотрели так, что он почувствовал себя последней букашкой.
      Елисеев закончил мысль Гилакса:
      - Вы хотите, чтобы мы привезли вам оружие.
      - Да, - встряхнулся Гилакс.- И вы его привезете.
      - Вы в этом уверены?
      - Безусловно.
      - Позвольте поинтересоваться, на чем основана ваша уверенность?
      Гилакс ухмыльнулся, обвел взглядом присутствующих, и вдруг словно что-то толкнуло его - он обернулся. И увидел позади Ольшеса. Ласкьяри он заметить не успел - девушка отступила вглубь коридора, растворилась в темноте... но какой-то намек на движение отпечатался в сознании Гилакса, и он спросил:
      - У вас здесь кто-то посторонний?
      - Почему вы так решили?
      Гилакс не ответил. Он подошел к двери и всмотрелся в неосвещенное пространство. Но, похоже, ничего подозрительного он там не усмотрел, потому что вернулся в центр комнаты и сказал резким, неприятным тоном:
      - Наша уверенность основана на том, что вы - здесь, в наших руках, и уйти вам не удастся.
      - Вот как? - поднял брови Елисеев. - Вы это точно знаете?
      Гилакс фыркнул, как рассерженный кот, прищурился и заявил:
      - Разумеется, я это знаю точно. И должен предупредить, что времени на размышления у вас осталось не так уж много. Ровно в полдень кочевники зажгут на площадях костры из травы "рор", и...
      - И сразу ощутят, что мы замыслили зло против вашей планеты? - перебил его Ольшес. - А вам не кажется, что такому цивилизованному государству просто не к лицу средневековые методы избавления от неугодных людей?
      - Это не ваше дело, - огрызнулся Гилакс. - Но вот как вы об этом узнали - я должен выяснить.
      - Я им все рассказала, - раздался голос Ласкьяри, и Гилакс чуть не подпрыгнул от неожиданности.
      Ласкьяри вошла в столовую, спокойно обогнула Гилакса и, остановившись возле Елисеева, тихо сказала:
      - Господин консул, теперь вы убедились, что я говорила правду?
      - Ласкьяри, - сказал Елисеев, мгновенно побледнев, - вам нужно идти домой. Я вас очень прошу.
      - Нет, - покачала головой девушка. - Я не уйду. Пока я здесь - они не посмеют вас тронуть.
      - Вы ошибаетесь, Ласкьяри, - тихо сказал консул - Ваше присутствие не остановит тех, кто хочет воевать. Пожалуйста, уйдите.
      - Нет.
      Она повернулась к Гилаксу, задумчиво осмотрела его с головы до ног Гилакс поежился под ее взглядом, - и заговорила неторопливо:
      - Ну что, братец, не ожидал? Знаю, знаю, не думал сегодня встретить меня здесь. Но я пришла. И не уйду, пока эти люди не окажутся в безопасности. А если ты захочешь помешать этому - я убью тебя. Ты меня знаешь, я слов на ветер не бросаю. Подумай, дорогой родственничек.
      - Ну, хорошо, - пробормотал Гилакс, невольно делая шаг назад. - Я сейчас уйду. Но я вернусь через два-три часа, и вы должны будете мне ответить, хотите вы того или нет, - обратился он к Елисееву.
      Елисеев сдержанно кивнул, ничего не говоря, и Гилакс вышел. Даниил Петрович отправился проводить его, и пока он не вернулся, никто не произнес ни слова.
      Войдя, Ольшес сказал:
      - Ну что, господин консул, может быть, все-таки отправимся восвояси? А то как бы хуже не вышло.
      - Право, не знаю, - ответил Елисеев в том же тоне. - Просто удирать, не попрощавшись, как-то некрасиво, а по-хорошему, похоже, теперь уже не уйти. Неужели придется с ними драться?
      - Для начала, я думаю, нужно все-таки позвонить новому Правителю, предложил Росинский.
      - Он не станет с вами говорить, - тихо произнесла Ласкьяри.
      - Почему?
      - Не станет - и все. Впрочем, попробуйте.
      Ольшес подошел к телефону, набрал номер и тут же включил экран. Елисеев изумленно посмотрел на второго помощника, но тот сделал вид, что ничего не заметил. Росинский хотел выключить фонопт, но Ольшес отвел его руку, сказал:
      - Ничего, ничего. Девочка им не расскажет.
      Ласкьяри не отрывала взгляда от экрана, и на ее лице было такое странное выражение, что Елисеев, тяжело вздохнув, сказал:
      - Видите ли, Ласкьяри... Мы, конечно, напрасно не поставили вас в известность о возможностях нашей техники, но...
      - Молчите, - оборвала его девушка. - Незачем вам оправдываться. Во всяком случае, передо мной.
      Во дворце наконец сняли трубку, и на экране сразу возникло перекошенное злобой лицо Гилакса.
      - Дворец Правителя.
      - Господин консул Земной Федерации хотел бы поговорить по служебному вопросу с Правителем Тофета.
      - Господин Правитель занят.
      - Могу ли я узнать, когда он освободится?
      - После полудня. - И Гилакс бросил трубку. Изображение на экране исчезло.
      - Вот видите, - прошептала Ласкьяри. - После полудня...
      - Ну что ж, - сказал Елисеев, - начнем сборы?
      - Ничего более разумного я не слышал в последние дни, - съязвил Корсильяс. - Наконец-то нас вынудили форсировать мыслительный процесс. И результат налицо.
      - В таком случае, - не остался в долгу Елисеев, - вам я поручаю самую умственную деятельность. Займитесь уничтожением фонопта и киберов.
      - Вот-те здравствуйте, - возмутился Корсильяс. - Это вы мне предлагаете молотком поработать?
      - Именно.
      - Начальству не перечат, - пожал плечами Корсильяс и отправился на поиски молотка или чего-нибудь такого, что могло бы его заменить.
      - Господин консул, вы хотите разрушить здесь все? - спросила Ласкьяри.
      - Да, девочка. Мы не можем оставить это. Не имеем права.
      - Я понимаю, - прошептала девушка. - Но как жаль...
      - Ничего, вы еще додумаетесь и до таких вещей, и до гораздо лучших.
      - Я не об этом.
      - А о чем же?
      - Не знаю, как это сказать... Жаль ваших трудов. Жаль, что такая техника должна быть просто сломана.
      - Бывает и хуже.
      На этот раз Ласкьяри промолчала.
      Через полтора часа сотрудники консульства Земной Федерации были готовы к тому, чтобы навсегда покинуть государство Тофет и планету Ауяну. Но за эти же полтора часа обстановка вокруг здания консульства изменилась. Толпа кочевников теперь бурлила на площади, и сад консульства тоже был полон людей - и выйти незаметно оказалось уже невозможно... Ольшес несколько раз спускался к дверям, выводящим в сад, - нет, кочевники не собирались уходить. Наоборот, похоже было на то, что они расположились в саду всерьез и надолго. От выхода до автомобиля было всего полтора десятка шагов, но как пройти их, не вызвав конфликта? К тому же и у задней двери откуда-то появился солдат с автоматом наизготовку...
      Напряжение нарастало. Скоро уже должен был вернуться Гилакс, а уж его земляне хотели бы видеть в последнюю очередь. В конце концов Ольшес предложил втащить солдата в дом и закрыть в кладовке.
      - Кочевники нас не остановят, - сказал Даниил Петрович. - А этот воин пусть посидит с полчасика взаперти, пока Гилакс не явится, ничего с ним не случится.
      Елисеев вопросительно взглянул на Ласкьяри.
      - Да, - сказала девушка, - это можно. Солдата не накажут за ваш побег. Тем более, я могу сказать, что это была моя идея. Надеюсь, - она насмешливо обернулась к Ольшесу, - господин второй помощник не станет возражать против присвоения его мысли?
      - Не стану, - заверил ее Ольшес. - Лишь бы удрать поскорее.
      Но осуществить предложение Ольшеса сотрудники консульства не успели. Гилакс пришел раньше, чем собирался.
      Он был взвинчен до предела, и сразу начал говорить с консулом резко и требовательно, не заботясь о соблюдении дипломатического протокола:
      - Ну, я думаю, точнее, я уверен, вы уже все решили, и решили именно так, как вам было предложено.
      - Вы ошибаетесь, - вежливо возразил Елисеев. - Ваше предложение для нас абсолютно неприемлемо.
      - Вот как? - сквозь зубы проскрипел Гилакс. - И что вы намерены в таком случае делать?
      - Мы намерены в ближайшие часы отбыть с вашей планеты. Искренне сожалея о том, что на данном этапе наладить культурный обмен не удалось.
      - Посмотрим, как вам это удастся.
      И Гилакс выхватил из внутреннего кармана пиджака пистолет.
      - Эй, ты, - негромко окликнула его Ласкьяри. - Спрячь эту дрянь!
      - Не лезь, сестричка, куда не просят, - огрызнулся Гилакс. - Лучше скажи своему возлюбленному, чтобы не брыкался. А то ему же плохо будет.
      - Убери пистолет!
      - Ой, как я тебя боюсь, сестричка! Какая ты страшная! Ты меня застрелить хочешь? Какое счастье, что у тебя нет пушки!
      Ласкьяри резко шагнула вперед и с размаху ударила Гилакса по ухмыляющейся физиономии. Гилакс грязно выругался и с силой отшвырнул девушку. Она, вскрикнув, упала возле стола.
      - Не сметь! - закричал Елисеев. - Мерзавец!
      - Я - мерзавец? - удивился Гилакс. - Ах ты...
      Раздался выстрел.
      И Елисеев охнул, неловко схватился рукой за бок и медленно, неуклюже опустился на пол...
      Ласкьяри не закричала, не заплакала - только ее глаза вдруг стали огромными и неживыми. Какое-то время она смотрела на Елисеева - не замечая поднявшейся вокруг суеты, не видя, как Ольшес разоружил Гилакса, а Хедден, убедившись, что консул мертв, отошел в угол и встал лицом к стене - и плечи его дергались, и он уперся лбом в деревянную панель и, казалось, хочет продавить стену...
      Росинский наклонился к девушке, обхватил ее за плечи. Ласкьяри подняла голову, всмотрелась в лицо Росинского и шепотом спросила:
      - Неужели вы ничего не можете сделать? Вы, всесильные...
      - Мы сломали все аппараты... - также шепотом ответил Росинский и закашлялся. - У нас ничего не осталось здесь...
      Ласкьяри нервным движением вывернулась из рук Валентина Лукьяновича и подошла к Ольшесу. Она молча протянула руку ладонью вверх, и взгляд ее был таким, что Даниил Петрович расстегнул куртку и достал из кобуры бластер. Несколько мгновений он медлил, не решаясь отдать оружие, и Ласкьяри, потеряв терпение, коротко сказала:
      - Дай!
      И Даниил Петрович, не отводя взгляда от остановившихся глаз Ласкьяри, отдал ей бластер.
      - Ты с ума... - начал было Корсильяс, но Ласкьяри обернулась к нему, и Корсильяс замолчал, не закончив фразу.
      - Пойдемте, - бросила Ласкьяри, и, больше уже ни на кого не глядя, направилась к двери. Сотрудники консульства пошли за ней.
      Солдат, увидя Ласкьяри, молча отошел в сторонку, опустив автомат, и даже не попытался задержать землян, но кочевники загомонили, повскакивали и, сбившись в плотную толпу, преградили путь к машине. Ласкьяри, внимательно оглядев грязновато-живописную группу, выбрала одного - особенно густо увешанного ожерельями из каких-то зерен и зубов, с перьями во всклокоченной прическе, - и бросила несколько слов на непонятном землянам наречии. Разодетый дикарь ошалело уставился на девушку, потом что-то приказал соплеменникам - и толпа расступилась.
      За руль сел Ольшес, и автомобиль осторожно двинулся по узким улицам, заполненным шумными толпами степных людей. Мнимые кочевники расступались перед машиной, грозя кулаками и дротиками сидевшим в ней людям, а иногда и швыряя вслед комья грязи. Но Даниил Петрович не обращал внимания на эти мелкие демарши, пробираясь к выезду из Столицы. Время близилось к полудню, и на площадях уже лежали кучи сухой травы, приготовленные для возжигания праздничных священных костров. Возле этих стожков бродили охраняющие их воины с копьями и дубинами. В переулках и во дворах топтались низкорослые кривоногие лошадки, и вся Столица словно превратилась в огромную конюшню, в которой буйные грязные конюхи затеяли непонятную игру...
      ...У выезда на загородное шоссе толпились солдаты. Два молодых офицера в идеально пригнанных формах, сияя новенькими погонами и портупеями, при виде консульского автомобиля закричали, замахали руками, - и поперек шоссе встали плотные ряды желтовато-коричневых мундиров. Ольшес остановил машину, оглянулся - Ласкьяри сидела позади. Девушка спросила:
      - Откроешь окна?
      Ольшес кивнул.
      - Пригнитесь, - приказала девушка и добавила, обращаясь к Ольшесу: - А тебе придется рискнуть.
      - Нормально, - буркнул Ольшес.
      Росинский, Хедден и Корсильяс пригнулись, Ольшес открыл все окна, - и машина двинулась вперед, прямо на стену мундиров. Один из офицеров взмахнул рукой, солдаты вскинули винтовки - но едва лишь раздались первые выстрелы, как Ласкьяри, выбросив руку наружу, нажала спуск - и струя белого огня разметала коричневый барьер.
      - Что вы делаете?! - в ужасе закричал Росинский выпрямляясь. Ласкьяри, что вы делаете?!
      - Молчите!
      Позади всплеснулся вопль, сияющий день наполнился сухим щелканьем стрельбы, - но Ольшес выжал из автомобиля все, на что тот был способен, и земляне стремительно унеслись по шоссе.
      - Впереди еще заслон, - заговорила Ласкьяри. - Кроме того, через минуту-другую отец отдаст приказ поднять самолеты. Но вы уйдете. Вы мне говорили, что имеете право погибнуть ради спокойствия других. Так вот, у меня тоже есть такое право. Елисеев умер... а вы уйдете. И запомните, что я вам скажу. Не возвращайтесь к нам. Никогда. Ни через сто лет, ни через двести, слышите? Мы живем во тьме вашего прошлого, вы - во тьме нашего будущего... и мы никогда не станем настолько добры, чтобы общаться с вами. И вы нам не нужны. И мы вам тоже.
      - Вы ошибаетесь, Ласкьяри, - тихо сказал Росинский. - Люди всегда нужны друг другу. А ваше зло - преходяще. Поверьте, мы это знаем достаточно хорошо, мы тоже прошли через это. Вы научитесь быть добрыми. Но, может быть, это произойдет не слишком скоро...
      - Этого никогда не будет, - отрезала Ласкьяри. - Потому что всегда в океане будут жить дарейты, и всегда будут люди, умеющие говорить с ними... а дарейты несут зло.
      - Ты неправа, девочка, - сказал Ольшесь. - В дарейтах нет зла. Но они не спешат, они ждут, когда вы сами это поймете. Они не хотят навязывать вам свое. Со временем вы разберетесь. Я говорил с ними.
      - Ты говорил с дарейтами?!
      - Да.
      Впереди на дороге показался новый отряд - на этот раз усиленный танковым взводом. Росинский потребовал остановить машину, и Ольшес нажал на тормоз.
      - Зачем вы остановились? - спросила Ласкьяри.
      - Я, видите ли, очень боюсь, что ваш тандем снова решит прорываться со стрельбой, - пояснил Росинский.
      - Не поняла.
      - Вы, Ласкьяри, и наш дорогой Даниил Петрович что-то слишком слаженно действуете. Мне это не нравится.
      - Вы можете предложить другой вариант?
      - Нет. Но и стрельба, знаете ли, не выход.
      - Это единственный выход, существующий в данный момент, - заверила Росинского девушка. - Иначе вы не доберетесь до корабля.
      - Только ценой жизни солдат, которые тут ни при чем?
      Танки тем временем выехали на шоссе и двинулись навстречу автомобилю, вспарывая асфальт. Ровное мощное гудение приближалось, и, словно эхо, позади возник гул иных моторов. Ласкьяри обернулась, взглянула на небо.
      - Ну вот, - сказала она. - И самолеты тут как тут. Давай вперед! толкнула она Ольшеса кулачком. - Не слушай ты их!
      Ольшес глубоко вздохнул и, крикнув: "А ну, пригнись!" - рывком бросил машину вперед. Никто не успел ничего сказать, как Ласкьяри уже выстрелила. Ближайший танк огненным клубком скатился с шоссе и взорвался, второй тоже через секунду охватило пламенем, - а третий затормозил и свернул, ткнувшись в кювет, чтобы пропустить несущийся на него автомобиль. Пехота разбежалась и залегла, и машина промчалась мимо растаявшего заслона, оставив за собой легкий шлейф пыли.
      Ласкьяри все время оборачивалась и смотрела в небо, следя за черными силуэтами военных самолетов - они приближались, несмотря на сумасшедшую скорость машины. И наконец девушка сказала:
      - Я должна выйти.
      ...Ольшес будто прирос к рулевому колесу, и его лицо окаменело, высохло, - Даниил Петрович смотрел только вперед, прищурившись, прикусив губы... а остальные трое обернулись назад и не отрывали взглядов от самолетов. И вот... грохнуло, вспыхнуло в небе, и первый из шести самолетов исчез, за ним другой, третий... Вторая тройка описала плавный полукруг и стала удаляться.
      А еще через секунду раздался звук, который земляне ни с чем не могли бы спутать - это взорвался бластер.
      - Как ты мог... - хрипло прошептал Корсильяс. - Как ты мог дать ей оружие...
      Ольшес не ответил
      Росинский с усилием отвел глаза от огненного зарева над шоссе и повернулся к Ольшесу.
      - Вы... - начал было он... но увидел слезы на лице Даниила Петровича и замолчал.
      Часть 3. Проклятие Тофета
      1.
      Ясным весенним утром, когда Даниил Петрович Ольшес явился в Управление Федеральной безопасности, его ждал сюрприз. Молодой инспектор, едва переступив порог, был призван под грозные очи высшего начальства.
      Ольшес, очутившись в кабинете Командора, с нескрываемым любопытством огляделся по сторонам. Ему еще не приходилось бывать в этом святилище власти. Но ничего интересного он вокруг не увидел. Даже наоборот: Даниил Петрович был крепко разочарован. Потому что кабинет оказался самым обыкновенным и скучным. Стол, экраны, электронная картотека... могли бы и в коридоре побеседовать с тем же эффектом.
      Однако когда Командор заговорил, Ольшес мгновенно забыл о своих язвительных соображениях на посторонние темы.
      - Инспектор, ваш отчет изучен весьма тщательно, и он вызвал большой интерес. Думаю, что и вам покажутся любопытными выводы комиссии. А они звучат следующим образом. Дарейты не являются коренными жителями океана Ауяны. Они попали туда с какой-то другой планеты.
      Ольшес в буквальном смысле разинул рот.
      - С другой ?..
      - Да, молодой человек. Все ваши записи исследованы всеми возможными способами и средствами, и иного вывода быть не может.
      - С другой... - задумчиво повторил Ольшес.
      Командор тем временем продолжал:
      - К сожалению, все наши попытки определить, откуда именно завезены на Ауяну эти оригинальные осьминоги, ни к чему не привели. Для этого данных не хватает. Мы даже не смогли хотя бы приблизительно определить сектор Галактики. Если, конечно, они из нашей Галактики, а не из какой-нибудь соседней, параллельной или перпендикулярной.
      - Но... - заикнулся было Даниил Петрович, однако высокое руководство не позволило ему продолжить.
      - Сейчас перед нами стоит задача - выяснить, как и откуда дарейты попали на Ауяну. А потом... ну, потом видно будет.
      Молодой инспектор был достаточно сообразителен, чтобы сразу понять, чего от него потребует Командор, и потому спокойно выслушал приказ:
      - Вы возвращаетесь на Ауяну. Как вы там устроитесь - ваши проблемы. Если нельзя будет работать на территории Тофета, найдите другую точку для контактов. Но вы должны выяснить все, что нам необходимо.
      Тут уже Ольшес счел себя вправе задать вопрос:
      - Вы хотите вернуть дарейтов на их родную планету?
      - Да, если это будет возможно, - твердо ответил Командор. - Вы и сами прекрасно понимаете, что посторонняя раса мыслящих существ на планете, где уже есть разум, существовать не должна. Это слишком опасно для обеих сторон. Тем более, что, судя по всему, дарейты оказались на Ауяне не по собственной воле. А значит, наша задача - исправить ситуацию.
      - Вы всерьез полагаете, что мы сумеем отыскать их родину? - спросил Ольшес. - Они ведь живут на Ауяне уже не одну сотню лет, и вряд ли сумеют объяснить мне маршрут, по которому увозили их предков.
      - Но у них генетическая память, - возразил Командор. - А это дает нам немалую надежду.
      - Ну что ж, - развел руками Даниил Петрович. - Мое дело маленькое. Получил приказ - выполняй.
      - Совершенно верно, - кивнул Командор. - Сейчас идите в технический отдел, там уже для вас подготовили необходимое снаряжение.
      - Ага, - согласился Ольшес, - пойти-то я пойду, конечно... вот только вы мне забыли объяснить: я туда что, в гордом одиночестве отправляюсь? Или все-таки кто-нибудь меня подстрахует с орбиты? Я все-таки не жертвенная скотинка!
      Командор улыбнулся. Он не раз уже слышал истории о нахальстве молодого талантливого инспектора, но ему и в голову не приходило, что Ольшес примется нахальничать прямо у него в кабинете. Командору это понравилось.
      - С вами летит техническая группа, три человека, - сказал он. Надеюсь, этого вам достаточно?
      Ольшес уставился в потолок, что-то прикидывая в уме. Потом наконец решил:
      - Ладно, троих хватит. Впрочем, надеюсь, что мне и один-то не понадобится. Ну, вперед.
      И вышел из кабинета.
      Командор посмотрел ему вслед и вызвал начальника Спецотдела. Когда экран осветился, Командор сказал:
      - Ты был прав, как всегда. Я кое-что увидел... Он действительно может очень много.
      ...Через три дня Даниил Петрович Ольшес, сидя в корабельной рубке, всматривался в экраны и размышлял, как же ему найти подходящее местечко, чтобы опуститься на Ауяну. Инспектор не сомневался, что в Тофете его не станут встречать с распростертыми объятиями - слишком свежи были в памяти тофетцев события полугодовой давности... а Желтый залив, на берегу которого происходили все встречи людей с дарейтами, находился как-никак на территории именно этого государства.
      Собственно, Даниил Петрович и не намеревался появляться на Ауяне в открытую. Дело, по которому его послали, само по себе требовало некоторой, мягко говоря, скрытности. И в общем-то у инспектора давно был готов некий план действий, так что сейчас Ольшес решал чисто техническую задачу: как ему остаться незамеченным при посадке, только и всего. Наконец, щелкнув пальцами, он повернулся к сидевшему рядом с ним технику и сказал:
      - Лучше всего сесть прямо на воду. До берега я доберусь вплавь, а там уже буду действовать по обстановке. В общем, готовьте все к полуночи... нет, лучше попозже, ближе к рассвету. Если, конечно, на побережье сегодня никого не будет. Или придется выжидать.
      Техник кивнул, бросив на инспектора уважительный взгляд. Техник был молод, и рейсов вместе с инспекторами Особого отдела Управления Федеральной безопасности ему совершать еще не приходилось. А потому Кейт Левинский в присутствии Даниила Петровича предпочитал помалкивать, боясь ляпнуть что-нибудь невпопад. А Ольшес, прекрасно видя смущение юноши, забавлялся. Давно ли он сам был таким же птенцом? И неужели он выглядел так же глупо, когда ему приходилось встречаться и разговаривать со специалистами? Наверное, так же... если не хуже.
      - Вот сюда, - Ольшес ткнул пальцем в экран. - И с полным прикрытием. Хотя у них техника еще и не слишком хороша, все-таки есть риск, что космический шлюп они могут заметить, а? Хотя бы просто глазами. Особенно если кто в очках. Вы согласны?
      Левинский снова кивнул, решив и на этот раз промолчать. Хотя, конечно, ему ужасно хотелось поговорить с инспектором-особистом, задать ему сотню-другую вопросов... Ну, может быть, как-нибудь потом...
      - Ну, тогда готовьте шлюп, - сказал Ольшес и ушел в свою каюту.
      Левинский, вызвав Корина и Ирвина, передал им приказ инспектора, а сам снова принялся разглядывать Ауяну. Она была совсем обычной, похожей на Землю, и Кейт пытался понять, почему именно ее выбрали те странные существа, которые почему-то привезли сюда дарейтов. Может быть, потому, что две трети поверхности этой планеты занимал океан? Но вообще-то молодого человека гораздо больше занимал другой вопрос: как вообще можно было додуматься до такого - переселять разумную форму жизни туда, где уже есть местный разум? В его голове подобная ситуация просто не укладывалась. Но в конце концов он решил, что для того и существуют инспектора-особисты, чтобы решать загадки вроде этой, а его дело - обеспечить инспектору все условия для успешной работы.
      2.
      Спрятав в камнях легкую надувную лодку, Ольшес огляделся.
      До рассвета было еще далеко. Море, темно-зеленое вблизи, дальше, к горизонту, почему-то чуть светлело, приобретая странный розовато-опаловый цвет. Скалы, нависающие над нешироким пляжем, громоздились плотными черными массами, размытыми на фоне иссиня-черного неба. Луны не было, а мелкие звезды, рассеянные по небесной темноте, не в силах были дотянуться слабыми лучами до земли.
      Даниил Петрович сел на обломок скалы и призадумался.
      Ему нужно было попасть в Столицу. Если он пойдет пешком, на это понадобится два часа, не меньше. Ну, конечно, поближе к городу он вполне может проголосовать на шоссе, и так далее... но сейчас он размышлял о другом. Как ему вызвать дарейтов? Ведь пока он не объяснится с ними, он не может действовать.
      Но его попытки были безуспешны. Ольшес сконцентрировал всю свою энергию, направив ее в море, он звал... но никто не откликался. Потратив впустую больше часа, инспектор сдался. Он решил, что, когда встретится со столичными заговорщиками, желающими избавить страну от морского зла, те в любом случае вынуждены будут помочь ему и отыщут человека, умеющего говорить с дарейтами. Потому что в противном случае Ольшес даже не станет выслушивать их грандиозные планы.
      Инспектор встал и зашагал по пляжу в сторону шоссе.
      ...Когда веселый спортсмен, любитель ночных гонок по пустым магистралям, остановил наконец машину и высадил Ольшеса неподалеку от порта, инспектор только хмыкнул и покрутил головой на прощанье. Молодой человек радостно заржал и рванул автомобиль с места. Даниил Петрович проводил его задумчивым взглядом. Да, забавный парнишка... Возил Ольшеса вокруг Столицы больше трех часов, уверяя, что никак не может вписаться в нужную улицу! В общем, развлекался, как мог, уверенный, что до полусмерти напугал случайного попутчика, тихого обывателя, вынужденного проголосовать из-за того, что его машина сломалась. Однако машину этот весельчак водил настолько хорошо, что Ольшес получил искреннее удовольствие от долгой прогулки; а к тому же из беспечной болтовни юноши он узнал много полезного для себя. Гонщик любил поболтать, любил... К сожалению, он забыл представиться, но Даниилу Петровичу вполне достаточно было номера автомобиля. Если понадобится - он найдет этого нахала. Потому что, судя по тому, что он говорил в эти три часа, он может оказаться полезен инспектору в его делах здесь, в Тофете.
      Правда, в некоторые моменты у Ольшеса возникала и другая мысль: что парнишка совсем не случайно оказался в нужный час в нужном месте, и что его болтовня была совсем не такой беспечной, как могло показаться с первого взгляда. Что ж, если это действительно так - мальчик тем более пригодится. Только сначала нужно будет разобраться в том, как и откуда он мог узнать о прибытии инспектора. И на что ему нужен этот инспектор.
      Но в данный момент спортсмена вполне можно было на время выбросить из головы.
      Инспектор пошел в сторону доков.
      Он довольно быстро нашел тот вонючий квартал, где происходила его встреча с заговорщиками, и нужный переулок. Но при первом же взгляде на дом Ольшес понял, что здесь искать уже нечего. Потому что от дома остались только обгоревшие стены с провалившейся внутрь крышей. Два прилегающие здания тоже сгорели.
      Вздохнув, Ольшес отправился дальше.
      Для того, чтобы выполнить задание, инспектору нужно было на какое-то время надежно устроиться в Тофете. На какое - он даже и предположить не мог. Разумеется, он знал, что постарается здесь не задерживаться, но - увы, слишком многое сейчас зависело от обстоятельств.
      Обстановка в Столице заметно изменилась за прошедшее время. Ольшеса то и дело останавливали патрули, проверявшие документы. Даниилу Петровичу оставалось только гадать - то ли этот порядок ввел Правитель, захвативший власть во время пребывания на Ауяне землян, то ли уже созрел и прорвался новый переворот. Когда инспектору пришлось в очередной раз достать из кармана удостоверение личности, сработанное на Земле, он лениво поинтересовался, не глядя на вооруженного полицейского:
      - Не надоело вам, ребята, всю ночь всяких бездельников проверять?
      Полицейский ухмыльнулся и сказал:
      - Господин Правитель Гилакс не любит бездельников. Вот мы и стараемся, господин Керт.
      - А... ну да, конечно, - небрежно бросил Ольшес, пряча в карман возвращенную ему бумагу. - Но, наверное, вам скучновато, а?
      - Да уж не весело, - согласился полицейский, вежливо козыряя.
      Ольшес свернул в боковую улицу. Вскоре ему подвернулся крошечный скверик с двумя скамейками, и Даниил Петрович сел, чтобы немного поразмыслить.
      Правитель Гилакс... Значит, отец Ласкьяри, бывший первый министр, недолго занимал кресло Правителя. Его спихнул бедный родственник, молочный брат Ласкьяри - Гилакс. Но обладает ли Гилакс способностью слышать дарейтов? Об этом Ласкьяри, насколько помнил Даниил Петрович, ни разу не упоминала. Впрочем, он ведь молод, около тридцати... а значит, дар говорить с морем мог проявиться в самое недавнее время. И теперь Гилакс наводит в Столице и государстве свои порядки. Инспектор крепко пожалел о том, что в те дни, когда он был в Тофете в качестве сотрудника консульства Земной Федерации, он ни разу не завел с Гилаксом разговора о дарейтах, и потому сейчас не мог строить даже отдаленных предположений о том, как новый Правитель относится к морскому феномену.
      Ну, как бы то ни было, а работа оставалась работой.
      Ольшес встал и решительно зашагал через город к тем кварталам, где располагалось множество маленьких гостиниц и пансионов. Пора было устраиваться на житье.
      ...Хозяйка маленького и слегка подозрительного на вид пансиона вцепилась в рукав Ольшеса и, сверля его крохотными глазками, затарахтела:
      - Вы будете всем довольны, господин Керт. У меня не как у других. Чистота, тишина. У меня порядочные люди живут. Я какой-нибудь шпаны к себе не пускаю. И недорого, а это, согласитесь, важно, в наши-то дни.
      - Да-да, - любезно кивнул Ольшес. - Наши дни - время сложное.
      - Ох, и не говорите! - горячо откликнулась хозяйка. - Это новое правительство... - Она вдруг умолкла и отошла от Ольшеса.
      - Так где же будет моя комната? - с интересом спросил Даниил Петрович, словно ничего не заметив.
      - У меня две свободных, - поспешила ответить мадам. - Одна на первом этаже, другая наверху. Посмотрите обе?
      - Благодарю вас, мадам.
      Комнаты были в общем одинаковые, со скромной обстановкой, не слишком аккуратно прибранные, маленькие, темноватые. Но окно нижней выходило на улицу, а окно верхней - в пустой задний двор, и это предрешило выбор инспектора.
      - Пожалуй, я выберу второй этаж, - сказал он. - Там будет спокойнее.
      - Да, вы правы, - подтвердила мадам. - Если, конечно... - Она игриво хихикнула. - Если вас не станут навещать дамы. Ну, вы ведь человек молодой...
      Ольшес улыбнулся.
      - Ох, мадам... к сожалению, я приехал по важным делам, так что на развлечения у меня, наверное, и времени-то не найдется.
      - Дела, дела... - вздохнула мадам. - Вся жизнь на них уходит, а потом оглянешься - и посмотреть не на что.
      - Да, вы правы. Но что нам остается? - развел руками Даниил Петрович.
      Взяв ключи и узнав, в котором часу подается завтрак, а в котором ужин, Ольшес отправился в город.
      Он не боялся, что его узнает кто-нибудь из тех, с кем он встречался, выступая в роли второго помощника консула Земной Федерации. Небольшое изменение внешности делало его другим человеком.
      Сейчас он был предпринимателем из далекого от Столицы города, лежащего у подножия гор, на севере. Он приехал по делам. Его фирма намеревалась осваивать новую для нее сферу производства, и господина Керта интересовали многие практические вопросы, по которым он надеялся получить консультации в Столице Тофета. Конечно, Ольшес слишком хорошо понимал, что если местная служба безопасности по какой-то случайной причине заинтересуется им и начнет копать глубоко и основательно, его легенда не выдержит проверки. А потому следовало вести себя осторожно и подозрений на себя не навлекать - и это значило, что Даниил Петрович должен делать то, что делает любой провинциальный промышленник, явившись в Столицу за опытом и специалистами для своей фирмы.
      И потому первым делом господин Керт поехал на некую фабрику, где выпускались несложные бытовые электроприборы.
      Управляющий фабрикой являл собой сплошную любезность. Да, он готов оказать всяческую помощь человеку, приехавшему из такой дали... и дать необходимые советы и разъяснения, и порекомендовать специалистов, которые, возможно, согласятся поехать в предгорья, чтобы наладить там новое производство... Ольшес, внимательно наблюдая за разговорившимся управляющим, ждал, когда же наконец прозвучит намек на ту сумму, которую придется выложить господину из провинции за любезное к нему отношение важного столичного дельца. Наконец намек прозвучал, сумма была уточнена и вручена, и дальше уже разговор пошел в строго деловом русле. Но Даниилу Петровичу никак не удавалось услышать то, ради чего он пришел - имена инженеров, которых мог бы порекомендовать ему управляющий для работы в далеких краях.
      В конце концов Ольшеса это насторожило.
      Но он не спешил задавать прямой вопрос. Потому что сначала хотел понять подоплеку явления.
      Однако вскоре управляющий сам перешел к интересующей Даниила Петровича теме. Тяжело вздохнув, он сказал:
      - Что касается специалистов... ну, вы должны понять. В данный момент... Впрочем, возможно, в вашей глуши не слишком хорошо знают эту историю...
      - Какую историю? - с искренним недоумением спросил Ольшес.
      Управляющий бросил на Ольшеса настороженный взгляд. Даниил Петрович в ответ уставился на него честно и открыто.
      - Ну, ту... с инопланетянами... - неуверенно произнес управляющий.
      - А что с ними случилось? То есть я, конечно, знаю, что они здесь были, но я просто не понимаю, как это связано с инженерами?
      - И до вас не доходило никаких слухов?
      - Нет... - задумчиво произнес Ольшес. - Если не считать странных рассказов о том, что якобы кто-то из столичных интеллигентов пытался... ну, понимаете... - Оставив фразу незаконченной, Даниил Петрович предоставил управляющему возможность домысливать все, что угодно.
      Управляющий грустно кивнул.
      - Да, увы! И среди этих подлецов нашлось немало инженеров. Один даже с моей фабрики. Так что теперь... ну, поймите меня правильно. Мы под колпаком. И пока я не получу сигнала, что все люди проверены до конца, что не осталось никаких сомнений в их причастности к... ну... я не могу вам кого-либо рекомендовать, вы понимаете? Вдруг что-то окажется не так...
      - О! - с полным пониманием и сочувствием откликнулся Ольшес. - Да, конечно! С вашей фабрики? Это ужасно. Представляю, каких нервов вам стоило это открытие. Не хотелось бы мне быть на вашем месте.
      - Вот-вот, - согласился управляющий. - Я и сам бы никому такого не пожелал. Приди мне в голову, что этот чертов Моррет такая дрянь, я бы в ту же секунду его выгнал! Но ведь он казался таким порядочным человеком!
      - Да-а... - задумчиво протянул Ольшес, решив, что нужно выяснить как можно больше. - Как вообще им такое могло прийти в голову?
      - Да, как?! - с пафосом воскликнул управляющий. - Сговориться с инопланетянами, устроить заговор против собственной страны, планеты, народа! И чем вообще им помешали несчастные дарейты? Живут себе в море, и живут! Зачем их уничтожать?
      - Верно, верно, - согласно кивнул Даниил Петрович. - Да к тому же как их уничтожишь? Спрячутся на глубине - и все!
      - Ну, им ведь это почти удалось, - возразил управляющий. - Нашли ведь они подлеца, который выманил несчастных животных. Хорошо, что силы безопасности были оповещены, и все обошлось благополучно.
      - Бедные дарейты, - пробормотал Ольшес. - Теперь они, пожалуй, никогда и никому не станут доверять.
      - Да ведь так оно и есть! - возмущенно воскликнул управляющий. - Они больше не выходят на берег! Кочевники устроили в Столице жуткие беспорядки... - Он понизил голос. - В газетах об этом не писали, так что вы там, в провинции, наверное, и не знаете...
      - До нас доходили кое-какие слухи, - неопределенно взмахнул рукой Даниил Петрович. - Но, знаете ли, очень смутные.
      - Естественно! Власти изо всех сил старались это замять, и я их понимаю! Ну, в общем... - Управляющий, похоже, испугался, что наболтал лишнего, и поторопился перевести разговор на другую тему. - Я надеюсь, мои скромные советы помогут вам в работе, дорогой господин Керт. Если вы будете нуждаться еще в какой-то поддержке... Рад был...
      Ольшес встал.
      - Весьма, весьма вам благодарен, - искренне сказал он. - Ваша помощь просто бесценна. Надеюсь, мы с вами еще встретимся. Я пробуду в Столице довольно долго. Ну, знаете, нужно закупить кое-какое оборудование, материалы... да и специалисты мне тоже необходимы, но, как я понимаю, с этим придется подождать.
      - Недельки через две загляните снова, - сказал управляющий. - Уверен, к тому времени я уже смогу вам кого-нибудь порекомендовать.
      Распрощавшись наконец с фабрикантом, Даниил Петрович выбрался на улицу.
      По крайней мере одно ему теперь казалось ясным: почему дарейты не откликнулись на его зов. Впрочем, Ольшес тут же усомнился, что они могли перепутать его с каким-нибудь местным воинственным энтузиастом.
      3.
      В первые десять часов после спуска инспектора-особиста на планету у пульта дежурил Александр Ирвин. Командир и техник тем временем занимались, можно сказать, гаданием на кофейной гуще: они пытались понять, что такое случилось с защитным полем корабля непосредственно перед отправкой Ольшеса на Ауяну. В поле на тысячную долю секунду образовалась ма-аленькая дырочка... чего, само собой, ни теоретически, ни гипотетически, ни тем более практически быть не имело права. Даниилу Петровичу об этом сообщили, но он, похоже, не успел обратить на странный факт своего инспекторского внимания, поскольку был сосредоточен на предстоящих сложностях. Впрочем, Ирвин не сомневался, что в соответствующий момент в особистской памяти все всплывет и проанализируется. А пока... Пока Александру нужно было просто следить за всем происходящим в поле его зрения, и если вдруг инспектор надумает связаться с кораблем - быть наготове.
      Но инспектор явно не собирался в ближайшее время хоть как-то информировать корабельную команду о своих действиях. Да Ирвин и не ожидал этого всерьез. Он-то, в отличие от Кейта Левинского, с инспекторами уже работал и знал их повадки. Так что Александр предполагал, что первое дежурство окажется простой формальностью.
      Однако он ошибся.
      Впрочем, инспектор тут был ни при чем.
      На одном из мониторов внезапно возникли полосы, до неузнаваемости исказившие изображение одного из районов Столицы. Ирвин удивленно уставился на экран. Помехи?.. Полосы очень скоро исчезли, но Ирвину от этого легче не стало.
      - Ни фига себе! - вслух выразил свое отношение к происходящему разведчик. - Это что такое? Откуда?..
      Он энергично принялся за работу.
      Через минуту-другую он выяснил, что источником помех было нечто вроде радиопередатчика совершенно неизвестного ему типа. Само собой, располагался это передатчик как раз в том районе, изображение которого "поплыло", несмотря на все фильтрующие и защитные системы космического крейсера. Ирвина это настолько озадачило, что он даже забыл сообщить о непонятном происшествии командиру. Вместо этого он приказал компьютеру провести подробное сканирование района, и когда процедура закончилась - на одном из экранов возник обычный коттедж, ничем не выделявшийся в общем ряду застройки. Но ведь что-то в этом домике происходило...
      Ирвин задумался настолько глубоко, что не заметил, как в рубке появился Корин.
      - Эй, это что такое? - раздался над ухом разведчика голос командира.
      - А?.. - Ирвин наконец опомнился. - А я и сам не знаю...
      Выслушав объяснения дежурного, Рамир Корин тоже недоуменно уставился на коттедж. Не увидев в нем ничего, что послужило бы ответом на загадку, Корин наконец сказал:
      - Это какой же мощности должна быть та штука?..
      - Вот и мне интересно - какой? - кивнул Александр. - Хотя вообще-то мне кажется, тут не в мощности дело.
      - А в чем? - заинтересовался командир.
      - Я не могу понять, как оно устроено, - признался Ирвин. - Я с таким никогда не сталкивался. Какой-то абсолютно новый принцип.
      - Ну да? - изумился Рамир. - Быть того не может!
      - Не может, но есть, - огрызнулся Ирвин.
      Призвав в рубку Левинского, разведчики принялись втроем размышлять над ребусом, возникшим в ничем не примечательном домике. Впрочем, они не забывали и о главном - об инспекторе Ольшесе. Но Даниил Петрович пока никак не проявлялся, а потому вся троица могла позволить себе небольшое бесплатное развлечение.
      Больше всего разведчиков сердило то, что они не в силах были расшифровать сигналы, посланные необычным передатчиком. Корабельный мозг, при всей его мощности, не мог понять их смысла. Так же, впрочем, как и принципа работы того устройства, которое сигналы передавало.
      И поэтому, когда по тому же экрану снова побежали нервные волнистые полосы, все трое просто молча вытаращили глаза и ждали, чем кончится дело. Но дело и в этот раз кончилось ничем. Компьютер наотрез отказался интерпретировать сигнал, заявив, что у него слишком мало данных для такого занятия. А потому любая попытка прочтения заведомо безнадежна.
      Корин рассердился.
      - Это уже слишком! - сообщил он. - Второй сигнал - а он опять ничего не понял? И что нам теперь делать?
      - Вот если бы попросить Данилу заглянуть на пару минут в тот домик... - мечтательно произнес Ирвин.
      Командир закашлялся.
      - Ты... - с трудом выдавил он. - Ты вообще соображай, что говоришь!
      - Да я же так... предположительно, - виновато откликнулся разведчик.
      - И думать забудь! - рявкнул Корин. - Кстати, где он сейчас?
      Ирвин ткнул пальцем в центральный экран.
      - Бродит возле порта.
      - Вот и следи, - отрезал командир и вышел из рубки.
      - Надо же, как огорчился, - бросил ему вслед Александр.
      Левинский вопросительно посмотрел на старшего коллегу.
      - Да там ведь и в самом деле нечто настолько новое, что... - Ирвин махнул рукой, решив, что тут и без слов всё ясно.
      - А... - начал было Левинский, но тут же умолк. Потому что действительно всё было предельно понятно. Абсолютно новый, неизвестный в Земной Федерации принцип связи - это заставляло задуматься. Тем более, что передатчик, основанный на этом принципе, находился в обычном жилом доме, а значит - не требовал каких-то сверхмощных источников энергии. И если при этом он давал сигнал, способный проникнуть в приемные системы крейсера Разведкорпуса...
      - Сань, а Сань... - снова открыл рот Левинский. - Ну неужели никак нельзя вычислить?..
      - Уж наверное, нельзя, если компьютер забастовал, - грустно ответил Ирвин. - Ну, подождем. Может быть, попозже...
      Но больше сигналов не поступало. Ирвин до конца своего дежурства то и дело с надеждой поглядывал на боковой монитор, ожидая появления помех, однако не дождался. И с искренним огорчением сдал пост Кейту Левинскому.
      4.
      В не слишком дорогом автомобиле, взятом напрокат, Ольшес объехал еще несколько фабрик, и везде, в общем, слышал одно и то же. Одни фабриканты были более откровенны с провинциалом, другие - менее, но результат был одинаков: никто в данный момент не брался рекомендовать служащих для работы на новом месте. Зайдите позже.
      Тогда Даниил Петрович направился в различные Бюро найма. Но и там его ждало разочарование. Ни одного адреса инженерно-технического работника он не получил.
      Инспектор был озадачен. Ведь те заговорщики, с которыми он встречался, были прекрасно известны службам безопасности Тофета - просто потому, что каждый второй из них был не только инженером или служащим какой-то компании, но и доносчиком. Значит, что-то он просмотрел за те полгода, что пробыл на Ауяне. Значит, была еще одна, более серьезная команда, которая просто не стала связываться с инопланетянами. И эта команда сумела найти в Тофете такого человека, который, умея говорить с дарейтами, предал морских жителей, выманил их на берег, желая уничтожить... Но почему дарейты не прочитали его мысли?
      И в то же время среди арестованных был Моррет. А он стоял во главе известной Ольшесу группы. Ну, это как раз объяснимо, решил Даниил Петрович. Просто службы безопасности забрали всех разом - и болтунов, и настоящих деятелей. Но теперь инспектору придется начинать с нуля.
      Ольшес вздохнул.
      Ничего не поделаешь. С нуля так с нуля.
      Но в то же время он знал, что необходимо постоянно повторять попытки связаться с дарейтами. Может быть, они его вспомнят, узнают? И тогда все решится гораздо проще и быстрее.
      У Ольшеса мелькнула мысль, что полиция может теперь следить за теми, кто пытается связаться с жителями моря, - но тут же он сообразил, что никто не ждал его на берегу в ночь прибытия на планету, никто не заметил, как он выбрался на берег, никто не обратил внимания на то, что он больше часа просидел у воды, пытаясь вызвать дарейтов. Значит, дарейтов предоставили самим себе. Хочешь попадаться в ловушку - попадайся. А из этого следовало... да, решил Ольшес, из этого, пожалуй, следовало то, что новый Правитель, Гилакс, даром общения с морем не обладает. И потому для него неважно, будут ли и дальше существовать в море странные существа, приносящие пользу людям, и в то же время создающие слишком много ненужных сложностей для тех, кто дышит воздухом, - или их не станет. Разумеется, он не может заявить об этом открыто, потому что это значило бы публично признаться в том, что права на власть он не имеет, но попустительствовать новым попыткам уничтожить дарейтов он может. И, скорее всего, будет. И у него наверняка есть какие-то надежные планы относительно того, как в будущем обойтись без морских жителей.
      Что ж, значит, никто не помешает инспектору хоть каждую ночь проводить на берегу.
      А днем...
      А днем он может бывать в тех кафе и закусочных, что расположены возле интересующих его предприятий. И рано или поздно отыщет тех, кто был знаком с кем-то из заговорщиков. И узнает все, что ему нужно.
      ...Прошла неделя, но дарейты так и не откликнулись на призывы инспектора. Ольшес начал уже думать, что они ушли к другим берегам. Он внимательно читал все столичные газеты, покупал все зарубежные издания, какие только продавались в городе, - в надежде найти упоминание о том, что морские чудища замечены где-то в иных странах. Но все было тщетно.
      Зато инспектору удалось обзавестись множеством болтливых приятелей, обрадованных возможностью выпить кружку-другую пива за счет наивного провинциала. Правда, болтали они все больше не о том, что интересовало инспектора Ольшеса, но все же понемногу он накапливал и нужные ему сведения. К сожалению, их было пока слишком мало для того, чтобы начинать активные действия.
      Во всяком случае, Даниил Петрович теперь был твердо убежден в том, что дарейты по-прежнему остаются в Желтом заливе, потому что уже не раз слышал рассказы о том, что они все-таки продолжают выходить - но чрезвычайно редко и только в ответ на призывы кочевников. Видимо, тот, кто их предал, был из горожан.
      И он упорно продолжал звать каждую ночь, стараясь напомнить дарейтам о том единственном разговоре, который состоялся между ними. Но по-прежнему не слышал в ответ ничего.
      Хозяйка пансиона, кокетливая мадам, высокая и плотная, при встречах с новым постояльцем считала, похоже, своим долгом непременно подмигнуть молодому человеку из провинции, так активно развлекающемуся в Столице. Разумеется, мадам была уверена, что господин Керт не теряет времени даром, и что его способность очаровывать столичных дам еще долго не иссякнет. Ольшес не старался убедить старую леди в обратном. Его вполне устраивало ее мнение о нем как о беспечном ловеласе. Но иногда во взгляде мадам Арсин мелькало нечто такое, что заставляло инспектора задумываться. И он постоянно держал где-то в уголке памяти мысль о несоответствии манеры разговора мадам - и этими взглядами. В этом тоже нужно было разобраться, как и во многом другом.
      В начале второй недели столичной жизни Ольшес, сидя за ленчем в скромной забегаловке, внимательно прислушивался к разговору двух молодых людей, жевавших бутерброды и салат за соседним столиком. И этот разговор инспектора весьма заинтересовал. И насторожил. То ли молодые люди были излишне наивны и доверчивы, то ли говорили специально для того, чтобы их кто-то услышал...
      - ...Иначе получится, что она понапрасну пожертвовала своей жизнью.
      - Да, ты прав.
      - Но если мы попытаемся...
      - Само собой. Тем же и кончится.
      - А ты с Лорисом больше не виделся?
      - Нет.
      - Может быть, он еще что-то поймал?
      - Может быть. Только он отключил телефон и никого не хочет видеть.
      - Но если те, на орбите...
      - Тише! - предостерег второй. - Совсем с ума сошел?
      - Да кому мы нужны? Ну, ладно... Слушай, а если попробовать поговорить с Найтой? - Она слишком труслива.
      - Но ведь никто не знает, что она это умеет. Чего ей бояться?
      - Как раз этого она и боится - что кто-то узнает.
      - Да ведь это же ночью, кто может увидеть? На берегу полиции нет.
      - Сомневаюсь, что она согласится.
      - Ну, попросим, чтобы она просто передала сообщение дарейтам - что кто-то снова прилетел, но на этот раз тайно.
      Ольшес чуть не поперхнулся куском мяса. Ничего себе секретность! О его прибытии запросто болтают в дешевом кабачке!..
      - Ну, мне кажется, что об этом они и сами знают.
      - Слушай, а давай устроим засаду на пляже, а? Может, эти пришельцы придут говорить с дарейтами?
      Даниил Петрович внезапно уронил вилку. Она со звоном покатилась по полу, и молодые люди испуганно оглянулись, но увидели только неловкого провинциала, торопливо нырнувшего под стол в поисках утерянного орудия труда. Однако их разговор прервался, чего и добивался инспектор. Ну и дураки, подумал он. А может быть, не дураки, а агенты правительства? Ну, это выяснить несложно.
      И когда юноши, встав из-за стола, направились к выходу, Ольшес поспешил рассчитаться и пошел за ними следом.
      Молодые люди расстались на ближайшем углу, и Даниил Петрович выбрал блондина, говорившего о некоей Найте, способной общаться с жителями моря, но не желавшей почему-то, чтобы об этом узнал кто-либо посторонний. Светловолосый юноша не спеша зашагал по тротуару, иногда поглядывая на витрины магазинов, но в общем сосредоточившись на собственных мыслях. Инспектор Ольшес не выпускал его из вида, но старался все же держаться как можно дальше - на всякий случай.
      Однако их ленивая прогулка не затянулась, потому что юноша, как будто внезапно о чем-то вспомнив, вдруг остановил такси и уехал. Даниил Петрович не слишком огорчился. Он знал, что даже здесь, в Столице, где жило больше миллиона человек, он всегда сумеет отыскать того, кто ему нужен. К тому же у него оставалась надежда на то, что мальчики и в самом деле решат последить за пляжем, чтобы поймать с поличным нехорошего инопланетянина, невесть зачем тайком прибывшего в Тофет.
      Но в ближайшую ночь молодые люди на побережье не явились.
      Не было их и в кафе. Ольшес понапрасну просидел там весь день.
      Прошло еще два дня. Юноши по-прежнему не появлялись. И тогда Ольшес принялся за активный поиск, используя доступные лишь ему одному методы. Результатом этих действий стало то, что уже через два дня он довольно поздно вечером стоял на темной узкой улице, с беспечным видом разглядывая трехэтажный дом на противоположной стороне. Ольшес имел вид туриста, которого занесло невесть куда, но он вполне благодушно отнесся к тому, что вместо парадных резиденций вдруг увидел почти трущобы.
      Впрочем, в такой час и на такой улице никому не было дела до забредшего в квартал постороннего. Здесь в основном жили рабочие и мелкие служащие, которым приходилось подниматься слишком рано, и потому они давно уже спали. Разве что старушка, страдающая бессонницей, или обеспокоенная женщина, ждущая возвращения домой загулявшего мужа, могли сейчас выглянуть в окно. Но таким тем более не было дела до позднего прохожего.
      Ольшес пересек улицу и вошел в единственный подъезд дома. Здесь, на самом верху, жил один из нужных ему молодых людей - блондин Витас. Ольшес бесшумно поднялся по грязной лестнице с сильно стертыми ступенями и замер у двери квартиры на третьем этаже.
      Но он недолго стоял здесь. Потому что уже через несколько секунд уловил в воздухе нечто... и, не раздумывая, достал из кармана отмычку. Отперев дверь, Ольшес осторожно, ни к чему не прикасаясь, вошел в квартиру. Внутри было совершенно темно, и Даниил Петрович зажег крохотный, но очень сильный фонарик. И почти сразу луч упал на безжизненное, скрюченное тело, наполовину засунутое под большое обшарпанное кресло.
      Даниил Петрович наклонился, вглядываясь.
      Парнишку задушили сегодня, не раньше полудня. Но перед этим его пытали...
      Ольшес вышел наружу и аккуратно прикрыл дверь. Ему нужно было спешить. Возможно, второй юноша еще жив?..
      Однако получасом позже Даниил Петрович, вскрыв квартиру в одном из домов рядом с доками, обнаружил, что и второй молодой человек убит - точно так же.
      Теперь инспектору необходимо было срочно отыскать неведомого, но чрезвычайно талантливого радиолюбителя по имени Лорис и девушку Найту, умеющую говорить с морем, но скрывающую свой талант.
      На это Ольшес потратил еще сутки. И при этом его постоянно мучила мысль, что молодые люди, подвергшиеся жестоким истязаниям, вполне могли рассказать тем, кто их пытал, и о Лорисе, и о Найте...
      5.
      Однако с Найтой пока что все было в порядке.
      Даниил Петрович лениво перебирал разложенные на прилавке конверты и открытки, перелистал несколько книг, перевернул и критически осмотрел красиво упакованную пачку бумаги... и при этом неотрывно наблюдал за тихой продавщицей, занимавшейся капризной покупательницей. Дама отправлялась в путешествие и в дороге хотела почитать что-нибудь не слишком обременительное для ее незатейливых мозгов. Продавщица всячески старалась найти подходящий роман. Но покупательница, заглядывая в одну книгу за другой, отвергала их, и требовала чего-нибудь другого. Худенькая невысокая девушка терпеливо брала следующий томик, коротко рассказывала, о чем идет речь в романе... Ольшес наблюдал. Выдержке продавщицы можно было позавидовать. Она ни разу не повысила голос в ответ на визгливые возгласы покупательницы, она ни разу не сделала хоть сколько-нибудь резкого жеста, откладывая очередную яркую книжку... и только в ее больших, чуть раскосых глазах Ольшес видел лютую ненависть к толстой накрашенной дуре, да изредка в жесте, которым она поправляла спадающие до плеч слегка вьющиеся каштановые волосы, ощущалась нервозность.
      И вдруг покупательница вспомнила:
      - Ох, мне же подруга говорила, что нужно купить! Надеюсь, у вас это есть... ну, тот модный роман, в котором рассказывается о той бедной девочке, что погибла, защищая пришельца! Ну, она влюбилась, а пришельцы хотели уничтожить дарейтов, и еще что-то такое. У вас это есть?
      - Разумеется, мадам, - вежливо улыбнулась продавщица. - У нас это есть.
      Она повернулась к полкам и достала книгу, на обложке которой был изображен лупоглазый осьминог, сжимающий в страстных объятиях симпатичную брюнетку.
      Толстая тетка подозрительно оглядела книгу.
      - А вы уверены, милочка, что это действительно не скучно?
      - Мне кажется, это очень интересная книга, мадам. Ее многие покупают. Она, конечно, довольно дорогая....
      - Беру! - мгновенно отреагировала толстуха, хватаясь за сумочку и извлекая на свет портмоне.
      Продавщица аккуратно уложила книгу в фирменный пакетик с названием книжной лавки, тщательно отсчитала сдачу, и лишь потом, проводив взглядом разборчивую туристку, повернулась к Ольшесу.
      - Я заставила вас ждать, мистер...
      - Ничего, я не спешу, - улыбнулся Даниил Петрович. - А что, этот роман действительно интересен?
      - Мне кажется, это очень глупый роман, - тихо ответила девушка.
      - Почему? - удивился Ольшес.
      - Потому что на самом деле все было совсем по-другому.
      - А откуда вы знаете, как было на самом деле? - еще больше удивился Даниил Петрович.
      Девушка вдруг смутилась и отвернулась. Инспектор решил не спешить. Ему нужно было как следует познакомиться с девушкой, завоевать ее доверие... и тут же Даниил Петрович подумал почему-то о Ласкьяри, которая доверяла ему...
      - Я в Столице по делам, - заговорил он благодушным тоном. - Но сегодня у меня выдался свободный денек. Решил побродить просто так, заглянуть в магазины... Может, и мне прочитать эту книжку? Вечерами, знаете, бывает иной раз скучновато.
      - Разумеется, - откликнулась продавщица. - Но если вы позволите, я могла бы порекомендовать вам и более интересное чтение.
      - Благодарю вас, - искренне произнес Ольшес. - Я совсем не знаю современной литературы.
      Это была чистая правда. Современной, да и всякой прочей литературы Тофета инспектор Ольшес совершенно не знал.
      Девушка выбрала для него несколько тонких книжек. Даниил Петрович, рассчитавшись и взяв пакет, спросил:
      - Скажите, пожалуйста, а вы не слишком заняты сегодня после работы? Может быть, согласитесь поужинать со мной? У меня в Столице только деловые знакомства, и, знаете, так иногда надоедает говорить о специалистах и оборудовании! А вы бы мне рассказали что-нибудь интересное - о новых книгах, о выставках... вы наверняка и в театры ходите, и на концерты, да? Кстати, позвольте представиться - Керт.
      - Меня зовут Найта, - тихо ответила девушка. - Видите ли, мистер Керт... я, конечно, бываю в театрах, но не часто. Билеты слишком дорогие, а я зарабатываю не так уж много. А поужинать с вами... да, с удовольствием. Я заканчиваю работу в половине восьмого.
      - Спасибо! - с энтузиазмом воскликнул инспектор. - Я вас буду ждать у входа.
      - Нет, - сказала вдруг Найта. - Лучше вон там, на углу. - Она махнула рукой в сторону окна, указывая на перекресток неподалеку. - Мой хозяин... ну, понимаете...
      - Понимаю, - поспешил сказать Ольшес. - Значит, на углу. До встречи!
      Ольшес купил все дневные газеты, но ни в одной из них не нашел сообщения об убийстве двух молодых людей. Значит, полиция еще не обнаружила трупы. Или не сочла нужным сообщать об этом прессе. Дело вполне могли и замять, если в это замешаны правительственные агенты. Ну, в любом случае, Найта скорее всего еще ничего не знала о гибели своих друзей. И Даниил Петрович намеревался этим воспользоваться. Если, конечно, известие о двойном преступлении не появится в вечерних выпусках.
      До вечера было предостаточно времени, и Ольшес решил отправиться на поиски Лориса.
      Инспектор уже знал, что гениальный любитель-радиотехник, сумевший, судя по разговору его приятелей, поймать сигнал, уходящий в Пространство от космического корабля Федерации, да к тому же еще и расшифровать его, жил в весьма приличном районе, где в основном обитали маклеры, старшие бухгалтеры и экономисты не слишком крупных фирм, зубные техники и прочая публика в этом роде. Здесь не было многоквартирных домов. По обе стороны улиц красовались или крохотные особнячки, или большие коттеджи на две семьи. Даниил Петрович неторопливо шагал по тротуару, рассматривая нарядные палисадники, ухоженные, полные ярких цветов. Вдоль решетчатых оград, окружавших дома, сплошь тянулись невысокие, аккуратно подстриженные кусты. Машины здесь проезжали не слишком часто, прохожих было и того меньше. Наверное, именно поэтому Ольшес обратил внимание на джип фирмы "Мо", обогнавший его и свернувший как раз в ту сторону, куда собирался повернуть и сам инспектор. Стекла джипа были затемнены, и Даниил Петрович не мог рассмотреть, кто находится внутри. Но Ольшеса удивило то, что машина ехала очень медленно, - словно человек, сидевший за рулем, разыскивал какой-то дом и внимательно всматривался в номера. Инспектор ощутил странный укол внутри и прибавил шагу. Но, хотя интуиция его и не обманула, он опоздал. Он едва успел добежать до поворота...
      Где-то впереди раздался звук захлопнувшейся двери, и через секунду на тротуар торопливо вышел молодой человек. Он огляделся по сторонам, явно кого-то ожидая. В то же мгновение наполовину опустилось стекло медленно ползущего джипа - и раздалась короткая автоматная очередь. Юноша, даже не вскрикнув, упал сначала на колени, а потом распластался на тротуаре лицом вниз.
      Ольшес отвернулся. Он не хотел видеть кровь. И не стал смотреть на номер машины. Можно было не сомневаться, что ее угнали не больше получаса назад и через минуту бросят в соседнем квартале.
      ...На первых страницах всех вечерних выпусков газет мелькали фотографии Лориса. И Ольшес, едва завидя выходящую на улицу Найту, понял она уже все знает. Девушка была очень бледна, ее глаза покраснели, и она с растерянным видом оглядывалась по сторонам, словно не была уверена, в какую сторону ей нужно идти. Даниил Петрович поспешил ей навстречу.
      - Найта! - негромко окликнул он, и продавщица повернулась в его сторону, однако видно было, что узнала она Ольшеса далеко не сразу. Наконец в ее взгляде мелькнуло воспоминание.
      - Добрый вечер... - почти шепотом произнесла она, и хотела добавить еще что-то, но вдруг не выдержала и заплакала.
      Ольшес крепко взял ее под руку и повлек к углу, где он оставил свою машину.
      - Я... - сквозь всхлипывания пробормотала девушка, - я... не могу...
      - Знаю, знаю, - сказал Ольшес. - Успокойтесь, все будет хорошо. Садитесь в машину, поговорим.
      Но едва Найта опустилась на сиденье, как Ольшес увидел то, что предполагал увидеть и чего боялся. По противоположной стороне улицы им навстречу медленно полз автомобиль с затемненными стеклами...
      - Пригнись! - крикнул Ольшес и, не дожидаясь, пока девушка сообразит, в чем дело, резко толкнул ее, одновременно бросая машину с места. Краем сознания он успел порадоваться тому, что не поленился слегка усовершенствовать мотор взятой напрокат колымаги. Выстрелы, разорвавшие тишину улицы, прозвучали напрасно.
      Они проехали несколько кварталов, прежде чем испуганная продавщица наконец выпрямилась и поерзала на сиденье, устраиваясь поудобнее. Она бросила на Ольшеса косой настороженный взгляд и, похоже, хотела что-то сказать, но промолчала. Даниил Петрович тоже не спешил начинать разговор. Сначала ему нужно было кое о чем подумать.
      Поскольку об ужине теперь не могло идти речи, Ольшес повернул автомобиль к окраине Столицы. Он решил отвезти девушку на побережье. Инспектор знал, что там ей проще будет говорить о том, что его интересовало.
      Дорога была неблизкой, но Найта не произнесла ни слова до тех пор, пока они не въехали в расщелину между скалистыми утесами. До песчаной полосы, в незапамятные времена избранной дарейтами для своих игр, оставалось несколько сот метров. Тогда девушка внезапно сказала:
      - Его убили из-за меня.
      - Почему - из-за тебя? - спросил Ольшес, не глядя на продавщицу.
      - Потому что... - И Найта снова замолчала.
      Съехав с асфальтированной полосы, Даниил Петрович остановил машину и, повернувшись к девушке, спросил:
      - Выйдем? Или здесь поговорим?
      - О чем нам говорить? - пробормотала она. - О чем тут вообще говорить? Его убили. Просто взяли, и убили. И меня, наверное, убьют.
      - Могут, - согласился Ольшес. - А потому тебе лучше скрыться.
      Найта посмотрела на инспектора с откровенной насмешкой.
      - Скрыться? Какой в этом смысл? Во-первых, кочевники все равно меня найдут, если захотят... им ничего не стоит купить хоть всю столичную полицию. Да и в других городах мне места не найдется... А во-вторых скрываться-то придется всю жизнь!
      Ольшес задумчиво почесал затылок, без стеснения разглядывая девушку. Она не отводила глаз, и вдруг инспектору показалось, что она смотрит сквозь его фальшивую внешность, что она видит, кто он таков на самом деле... и он, недолго думая, спросил:
      - Ты знаешь, кто я?
      - Знаю, - тут же ответила Найта. - Ты тот, из-за кого погибла Ласкьяри.
      - Откуда тебе это известно? - полюбопытствовал Ольшес.
      Ответ девушки расставил все по местам. Впрочем, Даниил Петрович ничего другого и не ожидал...
      - Мне сказали дарейты.
      Наступило долгое молчание. Инспектор обдумывал дальнейшие шаги, девушка размышляла о чем-то своем. Ольшес смотрел на море, почти не видя, что волны снова светятся тем странным зеленым светом, который был уже так хорошо знаком Даниилу Петровичу. Но вдруг инспектору пришло в голову нечто...
      - Найта, - тут же спросил он, - ты не знаешь, с чем связано свечение воды?
      - С дарейтами, - не задумываясь, ответила девушка.
      - Каким образом?
      - Скоро родится новое поколение... Вот только с каждым годом малышей становится все меньше и меньше. Наша планета не слишком хороша для них.
      - Ваша планета... - негромко повторил Ольшес. - Так тебе известно, что дарейты пришли издалека?
      - Да, я это знаю.
      - Они сами сказали тебе об этом?
      - Да. Они многое рассказывали мне.
      - Но почему? Почему они выбрали именно тебя?
      - Потому что Лорис был моим другом. А сам он не умел говорить с морем.
      - Погоди, погоди... - пробормотал Ольшес. - Давай с самого начала, хорошо? И не забывай, что я о твоей компании ничего, в общем-то, не знаю. Расскажи мне все по порядку, не торопясь, ладно?
      - А ты сможешь им помочь?
      - Надеюсь, что смогу.
      - Ладно, расскажу...
      6.
      ...Эта история началась давным-давно, пятнадцать лет назад, когда Найта была совсем еще малышкой. Ее родители жили в тихом провинциальном городке, довольно далеко и от Столицы, и от моря. Они были простыми людьми. Отец Найты работал на фабрике, мать воспитывала детей. И сама Найта была обычным ребенком. Вот только после того, как ей исполнилось три года, она вдруг начала видеть странные сны.
      Найта и теперь не сумела бы объяснить, почему она никому из родных тогда не сказала ни слова об этих снах. Да и по сей день ни родители, ни сестры и братья девочки не догадывались, что Найта говорит с морем.
      Малышка доверила свою тайну только одному человеку в мире - соседскому мальчику Лорису. Он был старше Найты на два года и любил ее как брат. И Найта любила его, и верила ему куда больше, чем своим родным. И у них не было друг от друга секретов.
      Лорис с самого детства увлекался радиотехникой, но у его родителей не было возможности послать мальчика учиться в технический, а тем более инженерный колледж. И он уже с восьми лет сам зарабатывал деньги на детали, и все строил и строил какие-то аппараты. Он говорил Найте, что хочет докричаться до звезд. А Найта верила, что ему это удастся.
      Едва Лорису исполнилось шестнадцать, как он сразу же уехал в Столицу, и два года они не виделись. Но потом и Найта отправилась за ним следом. В их городке ей трудно было найти работу, а Столица манила большими возможностями. И Найте повезло. Она сразу устроилась ученицей в книжную лавку, и через год уже стала продавцом.
      А незадолго до того, как ей стукнуло семнадцать, на Ауяну прилетели земляне...
      - Подожди, - перебил девушку Ольшес. - А почему ты никому не говорила о своем даре? Ведь ты имеешь право на власть, не так ли?
      - Я не хочу власти, - тихо ответила Найта. - Мне это не нужно.
      - Но у тебя должны быть какие-то выдающиеся способности... наверное, ты просто еще не поняла себя, а?
      - Я знаю себя, - еще тише сказала девушка.
      - Ну, и?..
      Найта грустно посмотрела на инспектора.
      - Ничего интересного, - сказала она, покачав головой. - Я люблю читать книги, играть с детьми... немножко рисую, вот и все.
      Инспектор на несколько секунд задумался, а потом сказал:
      - Интересно, сколько у вас таких, как ты? Ну, ладно. Так что было дальше?
      ...И Найта все свое свободное время проводила, бродя вокруг консульства Земной Федерации. Она, правда, старалась не попадаться на глаза никому из землян, но в то же время отчаянно хотела познакомиться с ними...
      - Зачем? - снова перебил ее инспектор.
      Найта, помолчав, бросила на Ольшеса косой взгляд и напряженным голосом сказала:
      - Я хотела понять, кто вы...
      - В каком смысле - кто? - решил уточнить Даниил Петрович.
      - Если бы вы оказались теми, кто бросил на нашу планету дарейтов... ну, понимаешь... они мне показывали...
      - Кажется, понимаю... - протянул Ольшес. - Но потом оказалось, что мы тут совершенно ни при чем, да?
      - Да. Дарейты поговорили с тобой, и все стало ясно. И Лорис тоже очень хотел познакомиться с тобой, но нам все никак не удавалось. А тут уже начался переворот, и вы улетели. Скажи, пожалуйста, - вдруг робко спросила девушка, - почему погибла Ласкьяри? Как это случилось? Мы до сих пор ничего не знаем. В газетах было написано, что вы взяли ее с собой в качестве заложницы, что вы прилетели для того, чтобы захватить нашу планету, но Гилакс раскрыл ваши замыслы, и вам пришлось бежать...
      Ольшес усмехнулся.
      - А ты и поверила?
      - Нет, - сказала Найта. - Не поверила. Потому и спрашиваю. Дарейты не стали бы говорить с тобой, если бы это было правдой.
      - Умница, - сообщил девушке Даниил Петрович. - Ты просто умница, Найта. Это нас хотели захватить в плен, чтобы потребовать от Земной Федерации оружие - такое, какое и не снилось никому на вашей планете. А Ласкьяри помогла нам бежать. Но, видишь ли... она... она полюбила одного человека, а он погиб...
      - Это был ваш консул?
      - Да... В общем, она просто отдала свою жизнь за нашу свободу и за ваше спокойствие. Ты же понимаешь, оружия вам все равно никто бы не дал, но могло возникнуть множество всяких осложнений, если бы мы очутились в руках Гилакса.
      - Да, это понятно, - кивнула Найта. - А теперь ты прилетел тайно... зачем?
      - Чтобы узнать у дарейтов, чего они хотят. Но они не откликаются на мой зов.
      - Они сейчас не могут, - тут же пояснила девушка. - Они ждут маленьких. Через две недели они ответят тебе. Но что ты можешь сделать для них? Они ведь хотят вернуться домой, на свою родную планету.
      - Ты в этом уверена?
      - Они мне так сказали.
      Ольшес покрутил головой. Надо же - скромная продавщица из маленькой книжной лавки знает о дарейтах куда больше, чем все те, кто, умея говорить с морем, принял право на власть как само собой разумеющееся... Ну, может быть, как раз поэтому дарейты и не доверяют им своих секретов.
      - А что было нужно Лорису и его друзьям?
      - Они просто хотели помочь дарейтам. Я же все им рассказывала. И мы думали, что вы, с вашими возможностями...
      - Возможностей у нас, безусловно, немало, - согласился Ольшес. - Но нужно сначала выяснить, где находится планета дарейтов. И как они очутились здесь.
      - Их привезли какие-то инопланетяне, - сказала Найта. - Но я многого не поняла в тех картинах.
      - Помоги мне связаться с ними, - попросил Даниил Петрович. - Может быть, я разберусь? А уж тогда будем думать, что делать дальше.
      - Я же сказала вам - через две недели, не раньше, - напомнила Найта. Сейчас они не отзовутся.
      - Хорошо, пусть будет через две недели, - согласился Ольшес. - А пока мы разберемся с твоими делами. Почему кочевники убили Лориса и пытались убить тебя, ты знаешь? И, кстати... - Даниил Петрович замялся, однако все же решил, что откладывать нет смысла. - В газеты это еще не попало, но... Те двое ребят, Витас и черненький такой...
      - Что с ними? - вскинула голову Найта.
      - Они тоже убиты.
      Девушка побледнела. Как-то осторожно, неуверенно подняв руку, она провела ладонью по лбу, потом вдруг открыла дверцу и вышла из машины. Ольшес остался сидеть на месте. Найта прошла несколько шагов и тяжело опустилась на песок. Даниил Петрович, вздохнув, выбрался наружу, подошел к продавщице и присел на корточки рядом с ней.
      Они очень долго молчали. Ольшес все ждал, что девушка заплачет - но у нее не было слез. Инспектор маялся, не зная, как ей помочь.
      Наконец Даниил Петрович тихонько окликнул:
      - Найта, а Найта!
      Продавщица подняла голову и посмотрела на Ольшеса измученными глазами. И в их темной глубине инспектор увидел страшную решимость, и невольно в его памяти возникли другие глаза - серые, такие же отчаянные... глаза Ласкьяри.
      Инспектор вздрогнул.
      - Девочка, - негромко сказал он, - не впутывайся во все это. Я сам разберусь. Ты мне только расскажи все, что знаешь, хорошо?
      - Да... - прошептала девушка. - Но давай уйдем отсюда. Я не хочу, чтобы дарейты все слышали.
      - А ты уверена, что они услышат?
      - Уверена.
      - Но разве они не могут точно так же тебя услышать, если ты будешь вдали от побережья?
      Найта подумала. Вспомнила что-то, кивнула.
      - Да, ты прав. Они всегда меня слышат. Но все-таки не так. А если я близко...
      - Найта, - решительно сказал инспектор. - Мне бы очень хотелось поговорить с тобой именно здесь. Видишь ли, я считаю, что дарейтам нужно все знать. Пойми меня правильно. Мне кажется, что они не до конца понимают людей, живущих на суше. Они не всегда могут разобраться в ваших взаимоотношениях, а потому иной раз ошибаются и в своих действиях. Ну, например, помогают тем, кто использует отношения с морем во зло. Пойдем, сядем в машину, и ты все мне изложишь по порядку. А потом подумаем, где тебя спрятать.
      - Спрятать? - удивленно глянула на инспектора Найта.
      - Да ведь агенты кочевников тебя ищут, забыла? Ищут, чтобы убить!
      - Да... верно.
      Усевшись в автомобиль, Найта снова надолго замолчала, но Ольшес не стал ее торопить. Девушке было слишком тяжело, а он требовал от нее слишком многого. Но ему приходилось быть недобрым.
      Наконец она заговорила - медленно, неуверенно, часто делая длинные паузы. Даниил Петрович слушал внимательно и сосредоточенно.
      - Понимаешь, Лорис... он всегда был очень талантлив, и он мечтал говорить со звездами... но главное - он хотел приносить пользу другим, всем людям, и дарейтам, вообще всем. Он любил жизнь, любил живое... И когда мы поняли, узнали, что дарейтам плохо на нашей планете, что она им не родная, он загорелся идеей - найти кого-нибудь, кто сумеет им помочь. Но... ему не на что было построить достаточно сильную радиостанцию... хотя он умел делать то, чего у нас никто не умеет... он мог... ну, неважно. И он поехал к кочевникам, чтобы попросить денег. В общем... Ну, сначала ему там просто никто не поверил. То есть что он может сделать такой передатчик. Потом... Потом сюда, в Столицу, приехал от них один человек... он несколько раз встречался с Лорисом, смотрел его работу. Но Лорис был ужасно наивным. Он совсем не понимал, что кочевникам невыгодно лишаться дарейтов. И они не хотели, чтобы с дарейтами говорил кто-то, о ком они ничего не знают... Понимаешь, те, кто принимает право на власть, - всегда на виду. А такие, как я...
      - А много ли таких, как ты? - осторожно спросил Даниил Петрович.
      - Наверное, много, - пожала плечами Найта. - Я же их не знаю... Дарейты как-то показывали мне несколько лиц... но я их не запомнила.
      - Жаль... - прошептал инспектор, но девушка не услышала его. Она уже продолжала рассказ.
      - Видишь ли, вся жизнь разъездных торговцев зависит от дарейтов. Дарейты - это их богатство. Так зачем же им искать спасителей для морских чудищ? И еще... такие, как я, рассказывают дарейтам правду... о том, что происходит на суше, каковы взаимоотношения между людьми, что приносит нам море... ну, и так далее... Там, на дне, у дарейтов, нет ни вражды, ни интриг... и им трудно разобраться в нашей грязи...
      - Ну, я думаю, теперь разберутся, - вставил инспектор. - Во всяком случае, я постараюсь, чтобы это произошло, и поскорее.
      Найта внимательно посмотрела на Ольшеса и вдруг сказала:
      - Знаешь, я думаю, кочевники хотят разыскать всех, кто тайно говорит с морем.
      - Сообразительная ты, - усмехнулся Даниил Петрович. - Я тоже так считаю. Вы для них слишком опасны. В конце концов, кто может помешать вам сбежать в другие страны, попросить дарейтов выходить у других берегов, ну, и так далее?
      - У других берегов дарейты выходить не могут, - сказала Найта. - Здесь есть что-то такое в воде... в Желтом заливе... я не понимаю этого, но знаю, что Желтый залив - единственное место, где они способны выжить.
      - Вот как? Ну, тем не менее - вы кочевникам кажетесь опасными.
      - Да, это я уже поняла. И Лорис был опасен, ведь он в конце концов мог найти в космосе кого-то... ну, а его друзья просто слишком много знали обо всем этом.
      - Ладно, - решил Ольшес, - основное ясно, а в подробностях после разберемся, если уж очень нужно будет. А пока... Ты где живешь?
      - В пансионе Ментирос, у площади Круга.
      - Тебе нельзя туда возвращаться. Даже за вещами. И в книжной лавке тоже появляться нельзя. Сейчас я отвезу тебя к мадам, у которой сам поселился. У нее есть свободные комнаты, я знаю. Но... Что бы такое... Давай так. Ты - моя родственница, приехала в Столицу искать работу. Хорошо?
      - А ты уверен, что твоя хозяйка никогда не бывала в лавке, где я работаю?
      - Не уверен. Но тут уж ничего не поделаешь. Если у нее возникнут подозрения - придется нам выдать тебя за мою возлюбленную, только и всего.
      Найта неожиданно хихикнула.
      - Ты чего? - удивился Ольшес.
      - Никто в это не поверит, - сказала девушка.
      - Это еще почему?
      - Да потому...
      - Нет, ты объясни! - возмутился инспектор. - Я что, такой старый и страшный, что на меня ни одна девушка смотреть не захочет? Да мне еще и тридцати нет!
      Найта рассмеялась.
      - Ты красивый и богатый... ну, может быть, и не слишком молодой, это верно. Но все равно такие, как ты, не берут в подруги нищих продавщиц.
      Ольшес фыркнул, а потом, не выдержав, расхохотался.
      - Ох, дурочка! - с трудом выговорил он. - Тебе сколько... восемнадцать?
      - Скоро исполнится. - Найта вдруг обиделась. - Не знаю, как там в вашей Земной Федерации, но здесь... уж как-нибудь я знаю, что говорю.
      - Ох, дурочка! - повторил Ольшес и тронул машину с места. - Ладно, поехали. После на эту тему поговорим.
      7.
      Вот уж подобного Командор никак не ожидал.
      И потому сообщение с крейсера, зависшего возле Ауяны, вывело его из равновесия. Переслав все полученные данные в Технический отдел и попутно сообщив, что хочет видеть перед собой обоснованные выводы не позже, чем к концу дня, Командор вызвал Отдел главного аналитика. На экране нарисовался очень задумчивый парнишка с голубыми глазами и россыпью веснушек на круглой физиономии.
      - Где Ливадзе? - спросил его Командор.
      Парнишка похлопал светлыми длинными ресницами, словно пытаясь сообразить, о чем это таком его спрашивают, а потом серьезно ответил:
      - Понятия не имею.
      - Мне он нужен, - попытался проявить настойчивость Командор.
      - Нам тоже, - кивнул веснушчатый. - У нас тут интересная проблема. К тому же довольно срочная. Во всяком случае, так утверждает Планетарный отдел.
      - А кто-нибудь знает, где его искать? - упорствовал Командор.
      Парнишка, уставясь в пространство голубыми глазами, тщательно обдумал заданный вопрос. Наконец он нашел подходящий ответ:
      - Понятия не имею!
      - Слушай, - рассердился вдруг Командор, - у меня слишком серьезное дело, мне нужен Ливадзе!
      - Нам он тоже нужен, - сообщил веснушчатый и отключил связь.
      Командор грустно покачал головой. И решил, что, наверное, никогда он не научится разговаривать с аналитиками. Сложная публика. Но ему все-таки был нужен Ливадзе, и потому он передал дежурному, чтобы того поискали везде и как следует.
      Примерно через полчаса главного аналитика удалось отыскать в парке, прилегающем к Дхарма-центру. Как доложил Командору дежурный, Сергей Ливадзе кормил лебедей и просил передать руководству, что явится сразу, как только покончит с этим занятием.
      И еще через полчаса он действительно явился.
      К тому моменту, когда главный аналитик вошел в кабинет высокого руководства, руководство уже дошло до крайней точки. Оно кипело и испускало пар.
      Чернявый тощий Ливадзе, с интересом посмотрев на Командора, не преминул заметить:
      - Ты, похоже, нервничаешь? А что случилось?
      Командор задохнулся от возмущения.
      - Ну, ты... - с трудом выдавил он. Ему отчаянно хотелось выругаться, но, зная, что Ливадзе терпеть не может энергичных выражений, Командор сдержался. - Послушай, - осторожно заговорил он, - тут такая странная история...
      Мозги главного аналитика были устроены таким счастливым образом, что при виде даже самой невинной загадки начинали работать на полную мощность. А уж когда Ливадзе понял, что разведчики натолкнулись на весьма неординарное явление, он прямо-таки задымился от азарта.
      - Ну и ну! - вскрикивал он, изучая всё переданное с Ауяны. - Ну и ну!.. Красиво, ничего не скажешь... красиво!
      Командор, как ни старался, никакой красоты в непонятных данных обнаружить не сумел. Но благоразумно промолчал, догадываясь, что у Ливадзе на это счет могут быть какие-то свои, сугубо аналитические соображения. Наконец тощий встрепанный специалист оторвался от монитора и радостно уставился на Командора.
      - Ну, и чего ты тут не понимаешь? - поинтересовался он.
      - То есть... ну, ты даешь! Почему защитное поле прорвалось?!
      - Парапсихическая атака, - уверенно ответил Ливадзе. - Очень мощная. С поверхности планеты.
      - А... А, ну да. Действительно, предельно просто.
      - Само собой! Посмотри, тут же отчетливо зафиксировалась волна, вот, эта линия, и еще вот здесь, - Ливадзе с удовольствием тыкал пальцем в экран. - А вот эта точка? Разве тут могут быть другие интерпретации? Замечательно! В жизни не слыхал о таких мощных экстрасенсах! А кто это, ты уже знаешь? Очень хочется познакомиться с такой яркой личностью!
      - Если ты мне скажешь, в какой точке планеты эта волна возникла, я тебе сразу всё узнаю, - пообещал Командор. - И адрес личности, и фамилию, и даже все ее родственные связи до седьмого колена.
      - В какой точке? В какой точке... точечке, точюшечке... - забормотал Ливадзе, берясь за дело. - И в какой же... и где же она, ласковая наша...
      Но процесс поиска нужной точки неожиданно затянулся. Ливадзе умолк и продолжал работу, не издавая ни звука. А это было, насколько знал Командор, плохим признаком. Но ему оставалось лишь терпеливо ждать.
      Наконец главный аналитик сердито стукнул тощим кулаком по столу и визгливо пожаловался:
      - Не найти! Очень широкая волна, очень рассеянная!
      - И что мне теперь делать? - робко спросил Командор.
      - Отдай в Технический отдел, пусть разбираются.
      - Они уже... А что скажешь насчет радиоволны?
      - А какое мне дело до радиоволны? - удивился Ливадзе. - Это уж тем более дело техников. У тебя есть еще что-нибудь?
      - Нет, - вздохнул Командор.
      - Ну, тогда я пошел, - сообщил Ливадзе. - Когда найдешь источник волны - дай мне знать.
      - Обязательно, - кивнул Командор. - Если найду.
      - Уж ты постарайся, - с неожиданной серьезностью сказал главный аналитик. - Явление-то и вправду из ряда вон...
      И он ушел, оставив Командора в одиночку переживать за Ольшеса, который, как ни на секунду не усомнилось высокое руководство, обязательно не только найдет парапсиха, но и ввяжется в какую-нибудь историю, с этим феноменом связанную. А расхлебывать придется начальству.
      8.
      Мадам Арсин, уютно устроившись в широком и глубоком кресле, смотрела на стоявшую перед ней на низком столике крохотную статуэтку, вырезанную из цельного александрита, и предавалась приятным воспоминаниям. Точнее, она позволяла себе вспоминать только приятное. Мадам вовсе не хотела думать о нищете, в которой она провела детство, о тех пяти годах юности, когда ей пришлось зарабатывать кусок хлеба на панели... нет, мадам всегда начинала вспоминать лишь с того дня, когда она встретила молодого красивого парня, уже имевшего кое-какой авторитет в том мире, о котором ничего не знают благовоспитаные девочки.
      И вот тогда-то и началась для нее настоящая жизнь...
      Мадам Арсин, которую звали в те далекие времена Ори-Кукушонком, была чрезвычайно хороша собой. И начисто лишена каких-либо моральных устоев. Именно такая женщина и была нужна тому деловому юноше, поскольку занимался он не чем-нибудь, а основательным и хорошо организованным шантажом. К тому же со временем выяснилось, что малышка Ори способна подслушивать разговоры дарейтов с людьми...
      Они поставили дело на широкую ногу.
      Мадам Арсин с удовольствием всматривалась в картины прошлого. Например, ей очень нравилось рисовать в памяти того помощника министра, которому пришлось несколько раз выкладывать основательные суммы... ах, как он боялся своей жены! Ведь если бы старая карга и вправду увидела фотографии своего мужа в объятиях страстной Ори... Никто бы и не посмотрел на его право на власть. Вылетел бы из Дворца Правителя, как миленький. Потому что у его жены было власти куда побольше, чем у любого имеющего на нее право. Ей принадлежало столько фабрик и заводов, что она, наверное, и сосчитать их не могла. Но зато она не ограничивала мужа в расходах... чем и попользовались Ори и ее дружок. И хорошо попользовались!
      А тот старый дурак, который постоянно просил дарейтов сделать его Правителем? Ведь если бы об этом узнал сам Правитель, он не стал бы расспрашивать дарейтов, захочется ли им выполнять подобные просьбы... И дураку тоже пришлось раскошелиться.
      Да, с приятным чувством в груди думала мадам Арсин, дураков на ее веку хватало. Но куда важнее то, что ей везло на умных партнеров. Ведь тот день, когда она, будучи уже не слишком молоденькой, встретилась с Викой, стал очередным переломным моментом в ее нескучной жизни.
      Ей тогда уже стоило немалого труда поддерживать себя в форме, и соблазнять власть имущих становилось все сложнее. Ее приятель уже не раз заводил разговор о том, что пора вводить в дело кого-нибудь третьего... и мадам Арсин призадумалась над своим будущим. Она понимала, что очень скоро окажется лишней. И, хотя денег на безбедную старость у нее вполне хватало, жадность не давала ей остановиться.
      И вот тут-то появился Вика, и дела приобрели грандиозный размах...
      Как Вика узнал о талантах мадам Арсин, для нее и по сей день оставалось тайной. Но мадам и не слишком усердно искала разгадку. Ей это было ни к чему. Вика просто пришел к ней и сказал, что у него есть отличная идея - и мадам обрадовалась новым перспективам. Вика был тогда молод, намного моложе мадам Арсин, но хватка у него, похоже, с рождения была бульдожьей. И если что-то попадало ему в зубы, можно было не сомневаться: это навсегда. Он очень понравился мадам. Впрочем, это ничуть не помешало ей с предельной точностью оговорить условия "контракта". И до недавних пор она соблюдала договор и всей душой была предана Вике.
      Но...
      Но потом на Ауяну явились люди из Глубокого Космоса. А после их отлета всё резко изменилось.
      Дарейты всерьез задумали покинуть планету мадам Арсин. Им, видите ли, захотелось домой. Мадам испугалась.
      И тут до нее дошел слух, что империя Вики Кирао уже не так сильна, как прежде. Что некие подводные течения подмывают ее гранитную мощь. Что некий шустрый знаток темного мира начал нешуточную работу, желая завоевать королевский трон.
      И мадам, впервые в жизни не обдумав хорошенько возможные последствия своих поступков, бросилась навстречу новым приключениям.
      Впрочем, самой мадам казалось, что в ее действиях нет ни малейшей ошибки. Но у Вики Кирао было на это счет совершенно особое мнение. Мадам Арсин могла, конечно, воображать, что Вика ей вполне доверяет - но Вика не доверял никому и никогда. И его люди не спускали глаз с мадам Арсин все то время, пока мадам сотрудничала с Викой. Поэтому ни малейшее движение души и тела старушки не ускользало от Вики. И конечно же, Вика сразу узнал о начале переговоров мадам Арсин с конкурирующей группировкой. Вике это не понравилось, но мадам узнала о его недовольстве слишком поздно...
      Но и теперь, любуясь бесценной фигуркой, то и дело меняющей цвет в отблесках пламени камина, мадам питала сладостную надежду на то, что всё обойдется. Ей казалось, что у Вики, узнавшего о готовящейся измене старой осведомительницы, не останется другого выхода, кроме как повысить ее гонорары. К тому же она нашла дополнительного клиента, неплохо платившего за информацию...
      Старушка и не догадывалась, насколько она наивна.
      9.
      Мадам Арсин и глазом не моргнула, когда Ольшес, представив ей Найту, сообщил, что девушка - его дальняя родственница, и что он взялся присмотреть за ней некоторое время, пока она не подыщет себе в Столице подходящее место. Явив собой воплощенную любезность, мадам сказала, что сейчас у нее, к сожалению, свободна всего одна комната, как раз напротив комнаты господина Керта. Если барышню устроит это помещение...
      - Ее устроит, - оборвал Ольшес словесный поток, льющийся из подкрашенных губ мадам. - Ее все устроит. Платить-то я буду, не она.
      - О, разумеется! - воскликнула мадам. - Разумеется... Мисс Найта прибыла с какими-то вещами?
      - Мы их пока оставили на хранении, - поспешил сказать инспектор. - Я попозже все привезу.
      - Замечательно! - обрадовалась мадам неизвестно чему. - Тогда пойдемте, мисс, я покажу вам ваши апартаменты.
      Ольшес хмыкнул. Мадам слишком любила пышные слова. И снова в ее взгляде инспектору почудилось нечто... он пока еще не знал, нравится ли ему то, что кроется в глубине этих выцветших глаз, или нет. Но теперь уже пришла пора и в этом разобраться. Ольшес не хотел рисковать безопасностью Найты.
      Устроив девушку, Даниил Петрович проехался по магазинам и основательно тряхнул кошельком. Он хотел, чтобы Найта выглядела вполне прилично, но при этом не желал нарушать ее собственный, лишь ей присущий стиль. А сдержанная элегантность всегда и во всех мирах, насколько это было известно инспектору, обходилась куда дороже павлиньих перьев. Но девушка стоила любых расходов. Хотя бы потому, что она могла изрядно облегчить Ольшесу проблему связи с дарейтами. Ну, во всяком случае, сам он это объяснил себе именно так.
      Вернувшись в пансион и отнеся в комнату Найты два громадных чемодана, Даниил Петрович ушел к себе и призадумался. Он не забыл того лихого гонщика, который довез его до Столицы в ночь прибытия. И теперь пришла пора его отыскать.
      Он заглянул к девушке и строго-настрого предупредил ее, чтобы она ни при каких обстоятельствах не высовывалась на улицу. Найта лишь молча кивнула, выслушав пространные инструкции господина Керта, и господин Керт, решив, что в ближайшее время его родственнице ничто не грозит, удалился. Мадам Арсин, затаившаяся в соседней комнате и не пропустившая ни слова, была вполне удовлетворена услышанным, а Ольшес подумал, что если бы он подпустил в голос игривости, старая карга была бы и совсем счастлива. Но придется ей обойтись тем, что есть.
      Найти веселого гонщика не составило для инспектора труда. Гораздо труднее казалась дальнейшая задача - добиться доверия молодого человека. Потому что, несмотря на склонность к невинным шалостям и энергичный нрав, несмотря на кажущуюся безалаберность юноша был весьма и весьма осторожен. И Ольшес уже знал, почему.
      Это была серьезная организация, не чета той, которая вышла на связь с Даниилом Петровичем в период его службы вторым помощником консула Земной Федерации. И в этой команде не было ни одного правительственного агента. О существовании этих заговорщиков служба безопасности Тофета даже не подозревала.
      И, разумеется, никто из состоящих в организации людей не собирался доверяться первому встречному.
      Но...
      Но тогда почему в ту ночь, когда Ольшес тайком опустился на Ауяну, мальчик болтал так много лишнего?
      Вывод напрашивался сам собой.
      И теперь Ольшес, устроившись за столиком в кафе так, чтобы хорошо видеть молодого Собти, пившего сок и читавшего дневной выпуск правительственного листка, но при этом самому не бросаться в глаза, размышлял на интереснейшую тему: а сколько вообще человек в Тофете знают о прибытии к ним тайного агента Земной Федерации? Наконец инспектору начало казаться, что о нем знает по меньшей мере каждый второй, и он решил, что пора отдохнуть от невеселых мыслей. Поэтому он встал и, подойдя к Собти, с легкой ехидцей в голосе спросил:
      - Можно мне пристроиться с вами рядом? Вы меня помните?
      Молодой человек поднял голову, мельком посмотрел на Ольшеса и снова уткнулся в газету.
      - Садитесь, - буркнул он.
      - А что это вы сегодня такой невеселый? - поинтересовался Даниил Петрович.
      - Есть причины, - мрачно ответил юноша.
      - А мне можно о них узнать?
      И тут инспектор в который уже раз за последние дни услышал нечто такое, что вывело его из равновесия.
      - Можно подумать, вы не знаете, - сказал Собти.
      Инспектор помолчал. Похоже, сложилась ситуация, требовавшая переоценки многих его замыслов и заодно, похоже, способная привести к полному изменению всех планов его работы на Ауяне.
      - Знаю? - вопросительно произнес он, внимательно глядя на гонщика.
      - Вы же увезли куда-то Найту, - сердито пояснил Собти. - И уж наверное, сумели все у нее разузнать. Впрочем, Лорис не сомневался, что вы достойны доверия.
      - А-а... - протянул инспектор, не зная, нужно ли вообще что-либо говорить. Собти сам решил за него эту маленькую проблему.
      - Вы что думаете, я случайно очутился там, на шоссе? Просто я не до конца был уверен, что подобрал именно нужного человека... Лорис не сумел засечь точку вашей посадки. Но мы не сомневались, что вы постараетесь сразу связаться с дарейтами, а значит, искать вас нужно неподалеку от Желтого залива. Но сейчас дарейты молчат.
      - Найта уже объяснила мне это.
      - Догадываюсь.
      - Чего вы от меня хотите? - прямо спросил инспектор Ольшес.
      - Чтобы вы избавили нашу планету от проклятья, - твердо ответил Собти, глядя прямо в глаза Даниилу Петровичу.
      - Вы считаете дарейтов проклятием?
      - А вы - нет? Впрочем, откуда вам знать... Пойдемте куда-нибудь, где можно говорить свободно.
      - Мне, знаете ли, показалось, что вы и здесь говорите вполне свободно. Слишком свободно.
      Рассчитавшись, они вышли из кафе и зашагали по улице. И Ольшес сразу продолжил тему:
      - И Лорис тоже был чересчур болтлив. Не потому ли и пострадал?
      Собти бросил на инспектора косой взгляд.
      - Лорис, при всей его гениальности, был просто дураком. Если бы он не поехал к торговцам, ничего бы не случилось. Здесь, в Столице, мы вне подозрений.
      - Но ваша беспечная болтовня может быть услышана кем угодно.
      - За соседними столиками сидели мои люди.
      Ольшес вопросительно поднял брови. Но Собти отвернулся, делая вид, что не заметил этого. Тогда Ольшес продолжил:
      - И почему вы так уверены в том, что кочевники никак не связаны со службой безопасности?
      - Между ними старая вражда.
      - Но всегда может найтись кто-то один...
      Собти наконец повернул коротко стриженую голову и внимательно посмотрел на Даниила Петровича.
      - В службе безопасности у нас есть свои люди, - сказал он. - Надежные люди.
      Ольшес только покачал головой. Он мог бы много порассказать молодому человеку о надежности абсолютного большинства двойных агентов. Но не стал. Его это в данный момент не касалось.
      Наконец они дошли до небольшого парка, выбрали скамейку, стоявшую достаточно далеко от людных дорожек и уселись.
      - Итак, - приступил к делу Даниил Петрович, - почему вы считаете дарейтов проклятием? И чего ждете от меня?
      Собти начал с ответа на второй вопрос.
      - Учитывая ваш патологический гуманизм, который вы так ярко нам продемонстрировали в свое время, - сказал он, - мы, видимо, не должны просить вас просто уничтожить морских гадов. Значит, остается лишь надежда на то, что вы вернете их туда, откуда они явились.
      - Но ведь они явились не сами.
      - Нам от этого не легче.
      - Послушайте, юноша, - сердито заговорил инспектор. - Мне кажется, вам просто очень нравится играть в тайны и заговоры. Неужели за всю историю существования вашего государства нельзя было как-то решить этот вопрос, не прибегая ни к насилию, ни к помощи пришельцев?
      - Было бы можно - решили бы, и без вас бы обошлись, - огрызнулся Собти. - Но тут замешаны слишком большие деньги. Вы думаете, дарейты только и делают, что снабжают торговцев-ювелиров жемчугом и перламутром? Хо-хо!
      - А кого и чем они еще снабжают? - искренне заинтересовался Даниил Петрович. Он кое-что слышал еще в прошлый раз, будучи вторым помощником консула, но подробностей выяснить не успел. А этот мальчик, похоже, знал все обо всем.
      - Они приносят со дна моря самородные золото и платину, - зло прошипел Собти. - Но отдают их только в руки кочевников. Министерство финансов полностью зависит... а, да что тут говорить! Попробуйте тронуть дарейтов и на вас набросятся банкиры. А вот с ними шутить по-настоящему опасно. Это вам не полиция и не мафия.
      - Да, но ведь кто-то пытался же их тронуть, - возразил Ольшес. Кто-то выманил их на берег, и в результате сам знаешь что вышло. Это не твоя организация проделала?
      - Нет, - покачал головой гонщик. - Это болван Моррет нашел одного старого чудика, и тот вызвал дарейтов. Уж не знаю, что он им наплел... но они ему поверили. Кочевники из-за этого чуть не сожгли всю Столицу. Вот тогда Гилакс и стал Правителем. А он, между прочим, никакого права на власть не имеет. Это мне точно известно. Но и уничтожить дарейтов он тоже не позволит. Ему это просто невыгодно. Кому нужно нищее государство? У нас ведь никогда даже не велся поиск месторождений драгоценных металлов. Мы и понятия не имеем, есть ли они вообще на нашей территории.
      Ольшес немного подумал и задал очередной вопрос:
      - Но почему дарейты по-настоящему доверяют только кочевникам?
      - Не знаю, - ответил Собти. - И никто не знает. Найта несколько раз пыталась спросить их об этом, и они что-то ей отвечали, но она не поняла их ответа. Это были смутные образы, и все. Может быть, дело в том, что исторически кочевники оказались первыми, кто говорил с морскими уродами?
      - Ладно, - сказал Даниил Петрович. - Попробуем и в этом разобраться, если будет нужно.
      - Так вы сможете увезти дарейтов с нашей планеты?
      - Даже и гадать не стану на эту тему, - развел руками Ольшес. - Нам ведь сначала понадобится отыскать их родину. А как мы это сделаем? Хорошо, если дарейты сумеют нарисовать для нас карту Галактики. Ну, а если нет? Куда, собственно, мы их тогда повезем? И, кстати, как? Ты ведь не думаешь, что Гилакс позволит посадить у Желтого залива космические корабли?
      - Да неужели нельзя найти подходящий океан и выбросить их туда? резким тоном произнес Собти. - А с Гилаксом мы сами справимся.
      Тут уже Ольшес окончательно рассердился.
      - А если я тебя сейчас увезу на чужую планету и брошу где попало? рявкнул он. - Тебе понравится?
      Собти отпрянул и удивленно посмотрел на инспектора.
      - Но послушайте, господин Керт... при чем тут я, при чем тут вообще люди? Мы же говорим о морских тварях, о бездушных гадах!
      - Это кто тебе сказал, что они бездушные? Ах ты, дурак! - покачал головой Ольшес. - Ты думаешь, если они не похожи на тебя, то с ними и церемониться незачем? Нет, мальчик, так не получится. Дарейты обладают сознанием, а значит - из жизнь предопределена кармически... впрочем, ты этого все равно не поймешь. Ну, короче говоря, если я найду их собственную планету - они туда вернутся. Если нет - будем думать.
      Они поговорили еще несколько минут и, условившись о новой встрече, расстались. Собти попытался выяснить, где поселился господин Керт и где он прячет Найту, но тут Ольшес был непреклонен. Чем меньше людей знает, где скрывается девушка, тем лучше. И в конце концов Собти согласился с этим.
      Даниил Петрович отправился домой, в пансион мадам Арсин.
      10.
      Вика удивился, обнаружив, что немного нервничает. Для него это было внове. К тому же и причина казалась ему слишком несущественной. В конце концов, бабуля была не единственным человеком в Тофете, умевшим слышать море. Найдутся другие, раз уж старушка слетела с нарезки.
      Впрочем, Вика, хотя и не желал признаться себе в этом, понимал, что дело не в бабуле самой по себе. А в том, что она умудрилась прямо у него перед носом сбывать информацию налево. А это уже говорило о том, что люди Вики стали плохо выполнять приказы...
      Значит...
      Ну, нет, внезапно разозлился Вика. Ничего у них не выйдет. Не с такими справлялись, за двадцать-то лет владычества в Столице.
      Отступят и эти.
      Хотя, конечно, команда, осторожно подбиравшаяся к Столице из пригородной зоны, была не хилой. И центральной ее фигурой был некий знакомый Вике еще с молодости Бокти. Правда, в тот день, когда Вика с ним познакомился, Бокти еще с трудом выговаривал слово "мама"... однако теперь ему было уже под тридцать. И самым противным казалось Вике то, что этот паршивец Бокти был его близким родственником. Точнее, племянником.
      Нет, какова наглость, в очередной раз подумал Вика, - напирать на родного дядю! Впрочем... Вике ли его судить за это? Помнится, в молодости он и сам...
      Вика встряхнул головой. Не время развлекаться приятными воспоминаниями. Необходимо выяснить, какие варианты будущего развития событий наиболее вероятны.
      И вдруг Вика понял, что он давно знает тот единственный вариант пути, по которому пойдет дальше жизнь Тофета.
      Дарейты исчезнут. Это неизбежно.
      А это значило, что Вике нужно было просто наплевать на дерзкого племянничка и готовиться к существованию на новых основаниях. Но в то же время нельзя и позволять Бокти сорвать последние пенки.
      Выглянув в коридор, Вика бросил охраннику:
      - Найди мне Юкиса. Побыстрее.
      Конечно, подумал Вика, возвращаясь к необъятному письменному столу, лучше бы не выпускать дарейтов с Ауяны, да только как это сделаешь? Вика ничуть не сомневался в том, что если Земная Федерация всерьез возьмется за дело, то ловить будет нечего.
      И не исключено, что та партия металлов, которую морские гады должны были передать торговцам на следующей неделе, окажется последней.
      В дверь кабинета осторожно постучали, и Вика резко бросил:
      - Входи!
      Доверенный помощник неслышно прошагал по толстому яркому ковру и остановился в трех шагах от Вики. Его узкие раскосые глаза внимательно всмотрелись в хозяина. Вика небрежно бросил:
      - Садись, дело есть.
      Юкис осторожно сел на краешек синего кожаного кресла, уронив изящные руки на колени.
      - Мадам продалась, ты это уже знаешь, - без предисловий начал Вика. Кто за ней присматривает?
      - Люди Тощего Ляли.
      - Поставь туда Клазу.
      Ютис чуть заметно приподнял брови.
      - Да-да, - спокойно ответил Вика на молча заданный вопрос. - Как только они там появятся - уничтожить.
      - Мадам не понадобится больше?..
      - Нет. А ее жиличку взять в целости и сохранности.
      - Продавщицу? - уточнил Ютис.
      - Само собой, - кивнул Вика. - И вот еще что... Тот парень, Керт...
      Вика на мгновение задумался. Даже его доверенное лицо не знало, кто таков господин Керт на самом деле, и Вика не был уверен, стоит ли посвящать Ютиса в такие тонкости. Тем более, что тогда Ютис сразу поймет, что у Вики есть дополнительные источники информации, неизвестные помощнику. Вика теперь не доверял никому...
      - Его тоже постарайтесь уничтожить, - сказал наконец Вика. - Пока все. Действуй.
      - Хорошо, - тихо произнес Ютис, вставая. И, чуть помолчав, добавил: Похоже, Гилакс готов к переговорам.
      - Вот как? - небрежным тоном откликнулся Вика. - Что ж, давно пора. Кого он заслал?
      Ютис усмехнулся.
      - Ангакора.
      Вика громко рассмеялся.
      - А... значит, прознал про те участки. Ну, поздно. Я уже все их купил. Но поговорить все равно имеет смысл. Только не спеши. Потяни время, заставь их понервничать.
      Ютис еще раз кивнул и вышел из кабинета.
      А Вика удовлетворенно вздохнул. В конце концов, стоит ли воевать с племянником? Пора дать дорогу молодым... а ему на безбедную старость хватит. Ведь ему теперь принадлежат не только несколько золотоносных участков на территории Тофета, но и месторождение платины...
      11.
      Заглянув к Найте, Ольшес обнаружил, что девушка не одна. В кресле у окна расположилась мадам. Она, похоже, в чем-то с жаром убеждала продавщицу, но при виде Ольшеса мгновенно умолкла и с кряхтением поднялась на ноги.
      - Добрый день, господин Керт. Я уже ухожу, ухожу. Мы тут немножко поболтали... так, знаете, дамские мелочи...
      Мадам решительно направилась к двери, несмотря на то, что Найта, похоже, совсем не желала ее ухода. Ольшес насторожился. Кажется, девушку принялись настраивать против него? Или дело в чем-то другом?..
      Едва за мадам захлопнулась дверь, как Даниил Петрович взялся за выяснение.
      - И о чем же вы тут так славно поболтали? - спросил он, усаживаясь на место мадам Арсин. - Надеюсь, это не секрет?
      Найта посмотрела на него как-то странно и отвернулась.
      - Что случилось, девочка? Почему ты молчишь?
      Найта что-то буркнула под нос и, отойдя к небольшому комоду, выдвинула верхний ящик.
      - Тебе там абсолютно ничего не нужно, - строго сказал Даниил Петрович. - И не делай вида, будто ты только что потеряла бриллиантовое колье. Отвечай, когда тебя спрашивают, слышишь?
      Девушка фыркнула и принялась копаться в ящике.
      Тогда инспектор, закряхтев не хуже мадам Арсин, выбрался из кресла и, подойдя к Найте, крепко взял ее за плечи и развернул лицом к себе.
      - Не заставляй старого человека делать лишних движений, - жалобно произнес он. - Ты что, не знаешь, что старость нужно уважать?
      Найта, не выдержав, хихикнула, но по-прежнему смотрела в сторону, не желая встречаться с Ольшесом взглядом. Даниилу Петровичу пришлось зацепить пальцем ее подбородок, чтобы заставить девушку поднять голову.
      - Ну? - серьезно сказал он.
      Неожиданно карие глаза наполнились слезами. Найта тихонько всхлипнула.
      - Это еще что такое? - ужаснулся инспектор. - Дождя не хватало! Прекрати! И немедленно объясни, что случилось?!
      Найта разревелась в голос.
      Ольшес растерялся.
      Усадив девушку на небольшую кушетку, он побежал в ванную, намочил полотенце холодной водой и, вернувшись в комнату, принялся обтирать личико Найты. Через несколько минут девушка успокоилась так же неожиданно, как и расплакалась. И, посмотрев на Ольшеса, вдруг сказала коротко и резко:
      - Мадам Арсин ведунья. И она говорит, что ты снова принесешь нам беду. А я-то тебе поверила!
      - Рекомендую и впредь мне верить, - заявил Ольшес. - Что касается "снова".... что значит - снова?
      - Она сказала, что из-за тебя умерла одна девушка здесь, в Столице, пояснила Найта, шмыгая носом. - Наверное, она имела в виду Ласкьяри... мне так кажется.
      - Казаться тебе может все, что угодно, - отрезал Даниил Петрович. - А вот слушать всяких старых дур - это на тебя не похоже. Мне лично кажется совсем другое.
      - А что? - тут же спросила Найта.
      - А то, что эта мартышка положила на тебя глаз. Ты слишком хорошенькая, вот в чем беда. И у нее наверняка есть на примете какой-нибудь любитель клубнички...
      - Нет! - перебила его Найта. - Нет, ты не то говоришь! Наоборот, она меня предостерегала...
      - Ага, предостерегала. Против меня. А потом скажет, что есть люди куда более достойные твоего внимания.
      - Нет, - уверенно произнесла Найта. - Не то. Я бы почувствовала. У нее нет грязных мыслей насчет меня. Она может ошибаться, но она не замышляет зла... такого, какое ты имеешь в виду.
      - Ты бы почувствовала? - уцепился за слово Ольшес. - Ты уверена?
      Найта кивнула.
      - Да, я уверена. Она настоящая ведунья. Она не знает, что ты с другой планеты, но ощущает в тебе нечто чужое. И...
      - И?..
      - Она тоже говорит с дарейтами.
      - Почему же они ей не сказали, что я не совсем подонок?
      - Понимаешь... - замялась Найта. - Я не совсем ее поняла... то есть она, кажется, слышит дарейтов, но они ее - нет. Она не может задать им вопрос. А поскольку в последние дни они ни с кем не общаются, она и не может...
      - Подслушать? - вдруг понял Ольшес. - Она умеет подслушивать разговоры дарейтов с другими людьми?
      - Кажется, так, - неуверенно сказала девушка. - Она как-то очень уклончиво об этом говорила.
      - А почему она вдруг с тобой разоткровенничалась?
      - Она меня узнала.
      - Узнала?
      - Она видела мое лицо, - пояснила Найта. - Ну, когда подслушивала.
      - Ну и ну... - протянул Ольшес, усаживаясь напротив продавщицы. - На вашей планетке не соскучишься, это точно. Я тут в прошлый раз прожил полгода, но мне и в голову не приходило, что у вас чуть ли не каждый второй болтает с морскими жителями... и чуть ли не каждый третий знает, когда явятся инопланетяне и где их ловить. Ну и ну!..
      Найта улыбнулась. Даниил Петрович увидел - девушка снова верит ему.
      - Так почему же ей показалось, что я несу зло? - спросил он. - Мне это непонятно. Ласкьяри погибла совсем не из-за меня. Хотя, конечно, и я тут приложил руку. Но меня просто вынудили обстоятельства. Послушай-ка... а она не связана с кочевниками?
      - Нет, мадам их боится.
      - Почему боится?
      - Если они узнают, что она подслушивает...
      - Ну и что? - И тут Ольшеса осенило. - Найта! А она часом не продает информацию? Ну, скажем, о том, где и когда состоится передача золотых или платиновых самородков? Как ты думаешь?
      Найта испуганно уставилась на него. Конечно, Ольшес не предполагал, что откровенность мадам могла зайти так далеко, но бывает ведь, что у человека срывается случайное слово...
      - Перескажи мне ваш разговор. Как можно подробнее.
      ...Закрывшись на задвижку, чтобы избежать вторжения посторонних, Ольшес растянулся на кровати и, уставясь в потолок, принялся обдумывать все, что узнал за последние дни, а в особенности - за день сегодняшний. Подумать было над чем.
      В Тофете происходило слишком много странных событий.
      И все эти события были связаны с дарейтами.
      Похоже, ситуация созрела. Дарейты стали проблемой, требовавшей немедленного решения. От жителей моря зависела, как ни странно, судьба целого государства, но в этом государстве нашлось немало людей, которых не устраивала подобная зависимость. Они хотели добиться свободы. Но при том абсолютно никого не интересовало мнение самих морских жителей относительно их судьбы.
      Ольшесу это было не по нраву.
      Впрочем, он ведь и прибыл сюда именно для того, чтобы встать на сторону дарейтов, чтобы сделать для них все возможное.
      Однако, хотелось ему того или нет, он был вынужден тратить время на ожидание. Потому что сейчас дарейты не могли ответить на его вопросы.
      Ну что ж, не могут дарейты - сможет кто-нибудь другой. Вопросов много. Правда, из-за того, что Даниил Петрович задавал их направо и налево, количество темных мест лишь возрастало. Например, рассказ Найты о ее разговоре со старой мадам...
      Мадам знала чрезвычайно много.
      И о дарейтах, и о людях, связанных с ними. И она явно имела со всего этого какую-то выгоду, вот только Ольшес пока что не понимал, какую именно. А ему необходимо было это понять, потому что мадам Арсин вполне могла ему пригодиться в недалеком будущем.
      Да, мадам подслушивала разговоры дарейтов с людьми. Это был ее личный дар, размеров которого старуха, похоже, и сама не осознавала. Она занималась подслушиванием, насколько мог сообразить Ольшес, лет с тридцати. А значит, в голове старой дамы накопилось такое количество тайн, что и представить трудно. И некоторые из этих тайн представляли собой смертельную угрозу для самой же мадам. Впрочем, это-то она как раз прекрасно понимала. И потому была крайне осторожна.
      ...Ольшесу хватило трех с половиной суток, чтобы узнать о жизни мадам Арсин все, что вообще стоило знать.
      Мадам была очень богатой женщиной. Но, страдая патологической скупостью, она не тратила денег. На ее счетах в восьми банках лежали астрономические суммы, а она работала, как простая прислуга, в собственном пансионе, и неустанно пересчитывала гроши, получаемые за убогие комнатки с жильцов. Впрочем, Ольшес не исключал и того, что мадам Арсин, будучи женщиной весьма и весьма неглупой, просто боялась обнаружить свое богатство. Ведь у кого-нибудь мог возникнуть вопрос - откуда оно?
      А оно и в самом деле было результатом продажи информации.
      И одним из покупателей мадам оказался некий состоятельный молодой человек, любитель автомобильных гонок по имени Собти...
      Круг замкнулся.
      И замкнулся он вокруг инспектора Ольшеса.
      А потому, закрывшись вечером в своей комнате, инспектор принялся вспоминать во всех подробностях - как и почему он очутился именно в этом пансионе? Что предопределило его выбор? Даниил Петрович не верил в случайные совпадения. Он слишком хорошо знал, что их просто не бывает.
      Довольно долго он не мог отыскать ни в одном из закоулков своего мозга ничего похожего на объяснение. Но наконец что-то забрезжило в его памяти... и это что-то почти испугало инспектора.
      Он вспомнил.
      Когда корабль Разведкорпуса Земной Федерации подкрался к Ауяне, закрывшись полем, непроницаемым для радиоволн и прочего, и техники принялись налаживать систему слежения за поверхностью и готовить спуск инспектора на планету, случилась небольшая неполадка, чрезвычайно расстроившая руководителя полета, Рамира Корина. Он прежде ни с чем подобным не сталкивался, и потому счел необходимым сразу доложить о происшествии инспектору Особого отдела, который и был по-настоящему главным в этой экспедиции. Он сказал Даниилу Петровичу, что аппаратура зафиксировала разрыв в защитном поле. Маленький по площади, мгновенный разрыв, тут же затянувшийся. Но защитное поле не имело права разрываться даже на миллионную долю секунды. Ольшес тогда не обратил на это особого внимания, будучи полностью поглощен предстоящей задачей. Зато теперь... Теперь он потратил немало времени на то, чтобы до мельчайших подробностей вспомнить и слова Корина, и свои ощущения в момент разрыва защиты.
      А когда он все припомнил - ему стало интересно. Кто же это на Ауяне обладал такой мощью, что сумел ненавязчиво заманить его в пансион мадам Арсин? Неужели это была сама мадам? Но откуда ей было знать о прибытии земного корабля?
      Да, конечно. Она узнала от Собти. А тому, естественно, сказал Лорин. И кому еще все известно - неизвестно.
      Мадам никак не могла приветствовать основную идею задания Ольшеса избавить Ауяну от дарейтов. Дарейты были ее кормушкой. А значит, мадам постарается принять меры к тому, чтобы и в будущем эта кормушка не иссякла. Впрочем, она уже начала действовать, для начала заполучив инспектора под свою крышу, а потом сделав попытку поссорить Ольшеса с Найтой. Безусловно, эта попытка была наивной и неуклюжей, но кто знает, что назавтра придет в голову алчной старушке?
      12.
      ...А назавтра старушке пришло в голову именно то, чего больше всего опасался Ольшес.
      Мадам Арсин решила резко форсировать процесс поступления денег на свои банковские счета.
      Ольшес уже успел разобраться в этой системе. Мадам, зная, где и когда дарейты намеревались передать кочевникам очередную партию драгоценных металлов, сообщала об этом - за очень нескромные суммы - некоей бандитской группировке, которая уже несколько раз удачно перехватывала золотишко. Конечно, кочевники тоже были не дураками, и охраняли свои сокровища достаточно хорошо, но тем не менее иногда случались и проколы. Бандиты платили мадам Арсин более чем щедро, и увеличивать гонорары не намеревались. Видимо, они считали, что старушка от них никуда не денется.
      Но старушка оказалась не в меру шустра.
      И сумела выйти на другую команду, с недавних пор пытавшуюся завоевать позиции в Столице. А Ольшес, в последние дни занимавшийся только делами мадам Арсин и ничем больше, оказался никем не замеченным свидетелем ее встречи с неким элегантным господином средних лет, которого сопровождала немалая охрана. Впрочем, мадам Арсин о присутствии охраны даже не догадалась. Так же, как охрана не догадалась о присутствии инспектора-особиста Даниила Петровича Ольшеса.
      Ольшес уловил далеко не все подробности их долгого разговора, но главное было предельно ясным.
      Мадам решила сменить клиента.
      И это должно было плохо кончиться. И никакие парапсихические способности спасти мадам от расправы не могли.
      Даниилу Петровичу оставалось лишь надеяться, что к тому времени, когда начнется большая разборка между двумя бандами, он успеет найти более подходящее место для жилья, и что о Найте не узнают представители уголовного мира. Достаточно и того, что ею слишком активно заинтересовались кочевники. Но, впрочем, надежды надеждами, а страховка и перестраховка сами по себе. И, разумеется, инспектор теперь был готов к любому повороту событий.
      А события не заставили себя ждать.
      Безусловно, обе банды имели в своей среде осведомителей конкурента. И эти осведомители отнюдь не напрасно получали деньги.
      На следующий день, едва проснувшись и тут же обнаружив, что дом, в котором располагался пансион мадам Арсин, основательно обложен со всех сторон, Ольшес встревожился. Ему понадобилось не слишком много времени, чтобы понять: предметом интереса людей, затаившихся в соседних дворах и в подъездах прилегающих зданий, была не только хозяйка пансиона, но и скромная продавщица... А заодно они не выпускали из виду и всех, кто имел неосторожность поселиться под крылышком мадам Арсин. Даниил Петрович видел, что следом за каждым из жильцов, выходивших на улицу, отправлялся не слишком симпатичный, но знающий свое дело наблюдатель. Инспектора это совершенно не устраивало. Ему нужно было найти новое жилье и увести Найту. Если же он сейчас покинет пансион и, естественно, тут же оторвется от "хвоста" - у бандитов это вызовет, мягко говоря, недоумение и недовольство. И они начнут выяснять, кто это тут поселился такой умный. Значит...
      Сообщив Найте, что дела обстоят не слишком хорошо, что они должны срочно переехать куда-нибудь в другое место, что он сейчас выйдет на разведку, а до его возвращения Найте не следует даже подходить к окну и выглядывать наружу, Даниил Петрович поднялся на чердак и вылез на крышу. Как он и предполагал, установить наблюдение здесь бандиты не додумались.
      Инспектор осторожно перебрался на соседний дом и залег у водостока, изучая обстановку внизу.
      Да, банда, которую шкодливая старушка решила предать, взялась за дело с размахом. Но чего они выжидали? Команды к действию? Появления представителя конкурирующей фирмы?
      Подумав, Ольшес решил, что прямо сейчас ему вряд ли следует чего-то опасаться всерьез. Чтобы предпринять дневную атаку посреди густонаселенного квартала, нужны были куда более серьезные основания, нежели попытка бабушки подработать лишнего. Тем более, что и смысла в такой атаке не было. Ведь бандиты, скорее всего, даже не подозревали, что мадам обладает некоей неведомой силой, способной пробить защитное поле межзвездного корабля... они только и знали, что бабуля умеет подслушивать голоса моря. А голоса моря сейчас молчали. И значит, банде было выгоднее дождаться того момента, когда дарейты заговорят, когда они назначат кочевникам встречу, когда на берег будут вынесены золотые и платиновые самородки. Но...
      Но о слежке за бабулей в любую минуту могли прознать конкуренты. И вот тогда-то и начнется схватка. Обе стороны будут стараться завладеть ценным экземпляром, чтобы раз и навсегда взять его под свой присмотр.
      Даниил Петрович по крышам добрался до конца квартала, и лишь тогда решился спуститься вниз.
      Ему нужно было срочно найти веселого гонщика.
      - Вот так-то, милый мальчик, - закончил Даниил Петрович свою пространную и полную чувства речь. - Мадам, конечно, сильна в смысле парапсихическом, но, к сожалению, глупость и жадность в ней куда сильнее. И вы здорово ошиблись, не сказав мне обо всем сразу. Теперь Найта в ловушке, но я надеюсь вытащить ее оттуда. Вряд ли бандиты начнут действовать прямо сейчас. Им нужно поймать мадам Арсин с поличным. И тем не менее... н-да. В общем, сейчас вы поедете со мной, мы найдем другое жилье, а потом вернемся за девушкой. Вы подождете нас где-нибудь на машине, неподалеку от пансиона. Я как-нибудь сумею увести ее, чтобы никто не заметил.
      - А вы уверены, что бандитов Найта заинтересовала? - спросил ошарашенный и явно растерявшийся Собти.
      - Уверен, - отрезал Ольшес. - Им нужен человек, говорящий с морем - и такой, о котором не знали бы власти. Эти люди, как вы и сами прекрасно знаете, себя не рекламируют. Теперь бандиты нашли наконец такого человека, кроме шустрой бабули. Неужели вы думаете, что они выпустят девушку из вида? Нет, на нее поставлены слишком большие деньги. Старуха ненадежна, и им нужен запасной вариант. Они ведь не понимают разницы - им что говорить, что подслушивать, все едино. Да кроме того, они совершенно уверены, что сумеют заставить Найту делать то, что им нужно.
      Он посмотрел на Собти - и ему стало жаль молодого человека. Да, гонщик был личностью незаурядной, он сумел создать серьезную организацию, он действительно искренне заботился о благе страны, но... молодость есть молодость. Недостаток опыта в конце концов сказался. Опыта и неких моральных принципов. И теперь инспектору придется распутывать всю эту ерунду.
      На решение нескольких мелких задач Даниилу Петровичу понадобилось несколько часов, и когда он, оставив гонщика в двух кварталах, прежним путем, через крыши, вернулся в пансион, день уже клонился к вечеру. Убедившись, что с Найтой все в порядке, Ольшес спустился вниз.
      Мадам Арсин он нашел в ее собственной гостиной. Мадам явно не хотела, чтобы возвращавшиеся домой жильцы заметили, что она нервничает, и потому заперлась на ключ. Но инспектор проявил настойчивость, и мадам пришлось впустить его.
      Ольшес сразу приступил к делу.
      - Мне кажется, мадам, у вас небольшие неприятности, - заговорил он. И, несмотря на то, что вы сами в них виноваты, я готов оказать вам посильную помощь. Заметьте, я не стану требовать от вас платы.
      Мадам уставилась на него, и в ее маленьких глазках мелькнуло нечто такое, что Даниил Петрович поежился. Нет, мадам не примет ничьей помощи. Ну и ладно. Это ее дела, ее проблемы. Лишь бы Найту оставила в покое.
      - Хорошо, - тут же сказал он. - Я все понял. Но мне, видите ли, не нравится, что вы впутали в свои авантюры мою родственницу. И я надеюсь...
      - Она совершеннолетняя? - тут же перебила его мадам.
      - Да, - ответил Даниил Петрович. - Но тем не менее...
      - Тогда без вас разберемся, - отрезала мадам Арсин, величественным жестом указывая инспектору на дверь.
      Инспектор послушно вышел.
      Что ж, подумал он, вам же хуже, мадам.
      Все, что было необходимо самому Ольшесу, всегда было при нем. Ну, а вещи Найты придется просто в очередной раз бросить, прикидывал инспектор, поднимаясь на второй этаж. Ничего, купить ей новый гардероб труда не составит. Он на секунду задумался - не связаться ли ему прямо сейчас с орбитой, не предупредить ли ребят, что на планете есть некая подозрительная особа, способная пробить мыслью защитное поле космического крейсера - но решил, что с этим придется пока подождать. В конце концов, мадам Арсин интересовалась не кораблем как таковым, а лично им, инспектором, поскольку он представлял собой угрозу ее благополучию. Правда, нельзя было исключить и того, что ее поле распространяется ненаправленно, что флуктуации могут зацепить и весьма отдаленные объекты, а потому, начни мадам воевать здесь и сейчас, то кто знает, где и кому достанется... но связь с крейсером заняла бы не меньше пяти минут, а Ольшес уже всем своим существом чувствовал приближение опасности. Время не ждало.
      Но оказалось, что времени у инспектора нет совсем.
      Он еще не успел подойти к двери комнаты Найты, как внизу раздался грохот. Кто-то колотил ногами в парадную дверь пансиона.
      13.
      Ольшес рывком распахнул дверь.
      - Найта! Нам нужно уходить.
      Девушка, сидевшая на диване с книгой в руках, подняла голову и спокойно посмотрела на инспектора.
      - Зачем? Куда?
      - Послушай, - взмолился Ольшес, - сейчас не до разговоров. Скорее, пошли!
      - И не подумаю, - твердо произнесла Найта, откладывая в сторону книгу. - Сначала потрудись объяснить мне, что происходит.
      - А ты не слышишь?
      Парадная дверь явно слетела с петель. Снизу, из общей гостиной, донеслись крики перепуганных пансионеров.
      - Что все это значит? - вздернула брови девушка.
      - Это значит, что и мадам, и ты представляете немалый интерес для неких не слишком положительных и не слишком обремененных этическим багажом личностей, - сказал Даниил Петрович. - И эти личности в данный момент заняты тем, что добывают мадам. А потом придут за тобой.
      - Зачем я им?
      - Затем, что им нужны дарейты, дурочка.
      Найта резко встала и шагнула с Ольшесу.
      - Они что, рассчитывают, что я...
      - Да! Бежим скорей!
      Но они опоздали.
      По лестнице уже грохотали чьи-то тяжелые башмаки. Инспектор и девушка оказались в ловушке.
      Ольшес мгновенно запер дверь изнутри и придвинул к ней тяжелый шкаф. А потом бросился к окну, чтобы выяснить, какова обстановка на улице перед домом.
      И тут...
      Внизу раздалось несколько оглушающих взрывов, но прозвучали они настолько странно и необычно, что инспектор сразу понял - бандитские бомбы или гранаты тут ни при чем. Это разъяренная мадам пустила в ход свою силу. Возможно, она и сама не до конца понимала, на что способна, но Ольшес уже догадался, чего ждать дальше. Он метнулся к Найте и вместе с ней упал на пол в самом дальнем от двери и окна углу. И оказался прав.
      Следующий взрыв раздался в коридоре, и дверь, небрежно смахнув придвинутый к ней шкаф, с жутким звоном и грохотом вылетела в окно. А внизу ей удалось, похоже, прихлопнуть кого-то из тех бандитов, которые остались снаружи, потому что на улице тут же послышался дикий вопль.
      В коридоре заполыхало пламя.
      Даниил Петрович подхватил Найту на руки и, окружив себя и девушку колпаком защитного поля, побежал сквозь огонь. Девушка от ужаса не могла произнести ни звука. Она лишь крепко зажмурила глаза и прижалась к Ольшесу.
      Лестница горела, но это было сущей ерундой по сравнению с тем, что инспектор увидел внизу.
      Среди буйных языков пламени, в которых потрескивали клочья взорвавшихся тел и обломки мебели, неподвижно, словно окаменев, стояла мадам Арсин. Ее седые волосы растрепались, крохотные глазки налились кровью, и она, закусив нижнюю губу, удовлетворенно оглядывала руины собственного пансиона. Но, завидя Ольшеса с девушкой на руках, мадам ожила.
      - Оставь девчонку! - приказала она, бешено уставясь на инспектора.
      - Вот уж фигушки, - пробормотал Даниил Петрович, не сбавляя шага.
      Мадам покраснела. И, раскалясь от злобы, она метнула в Ольшеса мощный заряд черной энергии. Но Даниил Петрович уже достаточно рассердился, и потому церемониться со взбесившейся ведьмой не стал. Он мгновенно отбил заряд, направив его точно в грудь старухи. Мадам Арсин взвыла... и взорвалась.
      Ольшес выбежал на улицу. Бандиты исчезли, зато неподалеку послышался звук полицейской сирены. Это инспектору тоже было ни к чему, и он со всех ног помчался туда, где ждал его Собти.
      ...Когда бледный гонщик остановил машину возле дома, в котором Ольшес снял комнаты для себя и Найты, было уже темно. Они молча вышли из автомобиля. Собти взял чемодан с вещами, которые они купили для Найты по дороге, и пошел следом за инспектором и девушкой ко входной двери. Молодой человек был потрясен. Он никак не мог предположить, что его, как он думал, чисто деловые отношения с мадам Арсин закончатся подобным образом. Ольшес за всю дорогу не сказал ему ни слова. Пусть сам подумает.
      Они позвонили, и им навстречу вышла хозяйка пансиона. Ольшес сухо поблагодарил гонщика и, забрав у него чемодан, повел Найту в отведенную ей комнату. Собти явно хотел что-то спросить, но Даниилу Петровичу было сейчас не до того. Подождет до завтра.
      Когда Ольшес и Найта вошли в комнату и инспектор закрыл дверь, девушка тихо проговорила:
      - Вот видишь... дарейты - наше проклятие.
      - Ваше проклятие - ваша собственная глупость, - огрызнулся инспектор. - Ваше проклятие - жадные ведьмы вроде мадам Арсин. Дарейты тут ни при чем. Ладно, устраивайся, я пошел.
      - Подожди... - прошептала Найта. - Мне страшно.
      - Чего ты боишься? Здесь тебя не найдут. Во всяком случае, не сразу.
      - Не в том дело. Скажи... как она узнала о тебе?
      - А она знала?
      - Да. Мы с ней еще раз говорили, очень долго... пока тебя не было.
      - Ей сказал Собти. А ему - Лорис.
      - Но зачем они сказали ей? Зачем? Ведь если бы она не знала, что ты хочешь увезти дарейтов с нашей планеты, она не стала бы связываться...
      - Ну, она нашла бы другой повод, чтобы устроить самой себе неприятности. Уж такая у нее была натура. Зачем сказали... да просто затем, чтобы она заманила меня в свой пансион. Чтобы я всегда был, так сказать, под рукой. Под присмотром. Только и всего. Они знали, что она обладает огромной силой.
      - Так она была настоящей ведьмой?
      - Она была сильным экстрасенсом, так это называется в других мирах.
      - Что это значит?
      - Что у нее были развиты некоторые структуры в мозгу... что ее психика отличалась от психики обычных людей, ну, и так далее. В общем, старушка умела многое. Но радости ей это, как видишь, не принесло. Воспитание оказалось неправильным, вот в чем разгадка. Ладно, ложись спать. Утром поговорим. Запрись изнутри на всякий случай.
      Но сам Ольшес спать не намеревался. Выйдя на улицу, он поймал какое-то подозрительное такси и отправился туда, где оставил свою машину. А потом поехал к морю. К Желтому заливу.
      Залив был совершенно невидим в густой и плотной темноте ночи, и это удивило Даниила Петровича - ведь ему говорили как-то, что море особенно ярко светится именно тогда, когда у дарейтов рождается новое поколение. Но сегодня ни одного зеленоватого блика не пробегало по поверхности волн. И это сильно встревожило инспектора. Он снова ощутил опасность - но это была опасность, грозящая не ему, а дарейтам...
      Даниил Петрович медленно пошел вдоль кромки высоко стоящей воды. Что еще могли придумать шустрые заговорщики, которым не терпелось избавить Тофет от проклятия? Да что угодно, решил в конце концов инспектор. Они готовы на любую гадость, они совершенно не желают признавать того простого факта, что дарейты - мыслящие существа, такие же, как живущие на суше люди, и что очутились они на Ауяне отнюдь не по собственной воле... и что они нуждаются в помощи.
      Отойдя в сторонку и сев на гладкий камень, Даниил Петрович сосредоточился. Он - в который уже раз - попытался передать свои мысли дарейтам. Он надеялся, что они его слышат, даже если и не могут откликнуться прямо сейчас. Инспектор хотел, чтобы морские жители знали - он прилетел только для того, чтобы попытаться помочь им. Если это возможно. Впрочем, сейчас, после шумных событий в пансионе мадам Арсин, Ольшес был готов сделать и невозможное тоже.
      Но он в очередной раз понапрасну потратил несколько часов. Дарейты не ответили, и Даниил Петрович никак не ощутил их присутствия. И не знал, слышат ли они его.
      Прошло несколько дней. Даниил Петрович потратил их на попытки договориться с организацией Собти. Собти избегал встреч с ним, но инспектор не отступал. Он следовал за гонщиком, как тень. Ему необходимо было поговорить с Собти и его командой, ему необходимо было убедить яростных патриотов не предпринимать пока никаких акций против дарейтов, просто подождать, пока не выяснится все, что нужно было знать Даниилу Петровичу... Но Собти был опытным конспиратором. И, будучи у себя дома, где, как известно, и стены помогают, он всегда находил возможность скрыться от Ольшеса. И разговора все не получалось.
      А потом...
      Поздно вечером Даниил Петрович в очередной раз подъезжал к дому, где жил Собти. И уже издали он заметил, что юноша выбежал из подъезда и сел в машину. Ольшес поехал следом. Конечно, у Собти был гоночный автомобиль, но инспектор давно уже чуть-чуть исправил прокатную колымагу, и потому не боялся отстать.
      Они мчались по вечерней Столице, направляясь к докам. Ольшес уже не раз видел, что молодой гонщик ездит в этот район, но до сих пор просто ожидал его возвращения там, где Собти оставлял машину. Однако на этот раз инспектор, давно уже чуявший неладное, решил проследить за главой заговорщиков более основательно.
      Гонщик остановил автомобиль на углу одной из узких мрачных улиц в старой части района и, выйдя и оглядевшись вокруг, зашагал к темной щели ближайшего переулка. Ольшес неслышно шел следом.
      В здешних трущобах жизнь не затихала на ночь. Ночь была для местных обитателей просто более удобной разновидностью дня. По узким выщербленным тротуарам скользили, прижимаясь к стенам домов, тощие тени, одетые то в лохмотья, то, наоборот, в слишком нарядные для этого района костюмы. Они не обращали внимания ни на Собти, ни на инспектора. Ночная прохлада и поднявшийся внезапно резкий ветер почти не смягчили вони, насыщавшей воздух, но для теней это была единственно знакомая и родная атмосфера. Но инспектор время от времени морщил нос и качал головой.
      Собти неторопливо миновал один проулок, другой, нырнул в проходной двор, прошагал мимо почти освещенного перекрестка... то ли он действительно никуда не спешил, то ли все-таки опасался слежки и рассчитывал заметить того, кто мог красться за ним. Но Ольшес свое дело знал.
      Наконец Собти, пройдя еще одним длинным, загроможденным сараями и гаражами двором, добрался до полуразвалившегося одноэтажного дома. Похоже, когда-то это строение притязало на элегантность. Во всяком случае, его украшала некая пародия на классический портик. Облупившиеся колонны с вывалившимися кирпичами производили удручающее впечатление. От капителей остались одни лишь воспоминания, и на одном из этих воспоминаний построила основательное гнездо местная ворона. Гонщик скользнул в темный проем, красовавшийся на месте парадной двери.
      Даниил Петрович, выждав минуту-другую, нырнул следом.
      Вонь внутри была несравнима с уличной вонью. Ольшес чуть не чихнул, но сумел сдержаться. Похоже, здесь ночевали все окрестные кошки. И сюда же они притаскивали всю рыбу, которую им удавалось найти на причалах. А что не съедали - то прятали по углам.
      Даниил Петрович прислушался. Собти шел осторожно, он явно хорошо знал дорогу, и темнота ему не мешала, - но тем не менее инспектор уловил звук его шагов. И двинулся в ту же сторону.
      Где-то впереди чуть слышно скрипнула дверь, мелькнула и исчезла полоска тусклого света. Гонщик скрылся в каком-то помещении.
      Ольшес приблизился к неплотно закрытой двери. Свет почти не пробивался наружу, но крошечной щели было вполне достаточно для того, чтобы без помощи специальных устройств слышать все, что говорилось внутри. А внутри говорились странные вещи.
      Чей-то скрипучий голос сварливо произнес:
      - Тебе всегда мало! Сколько платишь, столько и получаешь, черт побери! Этот препарат оказался очень эффективным, так? Значит, он и стоит дороже, чем предыдущие образцы. И все! Хватит, больше я с тобой торговаться не намерен.
      - Если ты от чего и подохнешь, старый дурак, так это от жадности, рассерженно заговорил Собти. - Одна уже досквалыжничалась... У меня карманы не бездонные! А ты в первый раз получил действительно что-то стоящее. Только и знаешь, что деньги тянуть! Мне нужно еще несколько таких контейнеров. От первого почти весь их выводок подох, прекрасно. Но взрослые-то остались!
      - А ты уверен, что подохла только молодь? - язвительно поинтересовался скрипучий голос. - Они тебе что, сами об этом доложили?
      - Мы нашли их кладбище, дубина, - огрызнулся Собти.
      - Ой ли? Твоя команда занялась подводным плаванием? И давно?
      - Эти уроды вытаскивают трупы на берег и заваливают камнями. И за последние две недели они там закопали уйму недоносков.
      У Ольшеса внезапно ужасно зачесались кулаки. Ему захотелось распахнуть дверь и врезать как следует и придурку Собти, и его скрипучему приятелю... А разговор тем временем продолжался. Точнее, шел торг. Даниил Петрович послушал еще немного и осторожно выбрался на улицу. Затаившись в чернильной тени неподалеку от помпезных развалин, он стал ждать.
      Собти скоро ушел. Но тот, с кем он говорил, оставался внутри. В конце концов инспектор решил, что выжидать больше незачем. Похоже было на то, что этот скрипучий тип просто жил здесь, в трущобах. И он почти наверняка уже завалился спать.
      Ольшес вернулся в дом. Подойдя к нужной ему двери, он обнаружил, что она заперта снаружи на громадный висячий замок. Снять его для инспектора труда не составило.
      Внутри Даниил Петрович обнаружил именно то, что ожидал обнаружить. Это была основательно оборудованная химическая лаборатория.
      Взяв образцы всех препаратов и химикатов, какие ему удалось найти в шкафах и на столах, остаток времени до утра Даниил Петрович потратил на то, чтобы от всей этой пакости не осталось и следа. Он работал тщательно, не спеша. На рассвете, еще раз полюбовавшись на груды битого стекла и обломки аппаратов, инспектор удовлетворенно потер руки и, тщательно заперев дверь все на тот же амбарный замок, отправился в пансион.
      А там его ожидал сюрприз.
      Едва он успел подняться на второй этаж, как резко распахнулась дверь комнаты Найты, и девушка, бледная после бессонной ночи, бросилась ему навстречу.
      - Я слышала дарейтов!..
      14.
      ...Инспектор сидел верхом на стуле, опершись локтями на спинку, и внимательно слушал рассказ Найты. А девушка все говорила и говорила, захлебываясь от волнения, и в ее светло-карих глазах Ольшес видел искреннюю боль.
      - У них там происходит что-то ужасное. Действительно ужасное! Они умирают! Те малыши, что родились в этот раз, погибли почти все! У них и так всегда выживают лишь немногие маленькие, а теперь - теперь почти все умерли, осталось лишь несколько! И взрослые болеют... Они пытались мне что-то объяснить, рисовали какие-то формулы... кажется, химические, но я же ничего не понимаю в этом... Но дело-то в том, что их кто-то убивает, это ясно. Кто-то...
      - Это твой приятель, Собти, - наконец перебил ее Даниил Петрович.
      - Что? - изумленно уставилась на инспектора Найта.
      - Он нанял какого-то старого химика, и тот подбирает разные ядовитые составы... последний, как ты сама уже поняла, оказался удачным.
      Найта, не в силах произнести ни слова, смотрела на Ольшеса, и тот, тяжело вздохнув, продолжил:
      - Лабораторию я распотрошил... но ведь у Собти серьезная организация. Они начнут все с начала, можно не сомневаться. Они просто свихнулись на идее, что дарейты - проклятие вашей страны. И всей планеты. Мне нужно поговорить с морем, Найта.
      Девушка серьезно кивнула.
      - Они и сами хотят говорить с тобой, - сказала она. - Они тебя помнят. И, похоже, очень на тебя рассчитывают.
      - Ну и хорошо, - сказал Ольшес, вставая. - Постарайся связаться с ними. Но я в любом случае вечером снова поеду к заливу.
      Найта еще раз кивнула. Даниил Петрович ушел в свою комнату. Он хотел немножко подумать, прежде чем разыскивать Собти и приступать к следующему серьезному разговору с ним.
      Но едва он закрыл за собой дверь и сел на кровать, как вдруг все поплыло у него перед глазами, и мир окутался зеленоватым туманом...
      15.
      Кейт Левинский сидел в рубке и, грустно поглядывая на мониторы, размышлял о последних событиях в пансионе мадам Арсин. Несчастная старушка, думал молодой техник, это же надо дойти до такого - лопнуть от жадности! Впрочем, если бы она только сама лопнула, это бы еще полбеды. Да ведь старая дура еще и кучу народу повзрывала вокруг себя! А заодно и дом сожгла. И опять инспектору пришлось удирать на новое место жительства. Левинскому было очень жаль маленькую продавщицу, вокруг которой разгорелись такие страсти. Он, конечно, не сомневался, что Ольшес найдет выход из ситуации, и девочка будет пристроена в безопасном месте... но ведь на все нужно время. А от промедления в конечном итоге страдают дарейты, ради которых и явились сюда земляне.
      Техник стал думать о дарейтах. Какие они странные и милые. Как им крупно не повезло... но, если посмотреть с другой стороны, то на кого им жаловаться? Всё, что с нами происходит, есть результат наших собственных предыдущих поступков. В этой и прошлых жизнях. А значит...
      Левинский тяжело вздохнул.
      Это значило, что если Управлению Федеральной безопасности не удастся вернуть дарейтов на родину - то опять же винить вроде бы некого... вот только Левинский ни секунды не сомневался в том, что земляне все равно еще долгие годы будут обвинять себя из-за того, что не сумели помочь.
      В этот момент все шесть боковых мониторов внезапно покрылись нервно дрожащими полосами. Левинский ахнул. Словно в ответ на это на огромном центральном экране вспыхнула зеленоватая слабо светящаяся клякса и побрела невесть куда, оставляя за собой вместо изображения извилистую дорожку темноты.
      Левинский, не осознавая, что делает, нажал сразу две кнопки, объявив тем самым тревогу и включив систему дублирующей записи. А уж потом взялся за настройку. Но помехи, вызвавшие судороги корабельных мониторов, устраняться не желали.
      Через несколько секунд Рамир Корин, возникший в рубке через мгновение после тревожного сигнала и из-за плеча техника наблюдавший за его действиями, сказал:
      - Кейт... оставь-ка ты это.
      - Почему? - не оглядываясь, спросил Левинский.
      - Потому что. Лучше передавай все, что к нам поступает, сразу в Управление.
      Левинский включил прямую передачу, и лишь тогда посмотрел на командира.
      - Ты думаешь...
      - А что тут думать? - вмешался Ирвин. - Они, бедолаги. Ты смотри, смотри! Это же явно океан, волны!
      Все трое принялись всматриваться в расплывчатые пятна и полосы, бродившие по экранам. В конце концов Корин и Левинский согласились, что это действительно похоже на океан.
      - В Управлении разберутся, - сказал Корин. - Отфильтруют лишнее, глядишь, и что-нибудь полезное проявится.
      Но троим разведчикам не пришлось ожидать, когда полезная составная передачи дарейтов будет выявлена с помощью специальной аппаратуры Управления Федеральной безопасности. Через несколько минут они и сами сумели кое-что понять...
      Сначала они увидели взрослых дарейтов - их нечеткие, расплывчатые фигуры кружились на поверхности воды, и блики света пробегали по неясно видимым зеленоватым спинам... Потом рядом появились фигурки малышей... потом, подняв в воздух фонтан брызг, в воду шлепнулся какой-то зверь - но он выглядел уж совсем неопределенно.
      А потом появились другие фигуры - их контуры тоже были нечеткими, но трое разведчиков вздрогнули. Тут невозможно было ошибиться. Гуманоиды в скафандрах...
      Но больше ничего рассмотреть не удалось. Мониторы снова подернулись рябью, тут и там вспыхивали яркие пятна - и все. Долго, очень долго продолжалась световая какофония, и вдруг все экраны разом очистились, и на каждом из них...
      - Звезда! - взвизгнул Ирвин.
      - Звезда!! - во все горло заорал Левинский.
      - Ух ты... звезда... - выдохнул командир.
      Часть 4. Планета дарейтов.
      "Это может показаться странным, но если такова здесь жизнь - то не все ли равно?"
      1.
      ...Гроздья дымчато-серой, чуть опалесцирующей крупной икры, подвешенные на тонких синеватых нитях к упругим стволам, слегка покачивались в едва заметном придонном течении. Вокруг сновали крохотные рыбешки - белые, голубые, лимонно-желтые, сверкающие медью... Дно здесь устилал сплошной ковер махровых цветов - ярко-красных, малиновых, пурпурных. Кое-где над этим ковром возвышались пышные, с круглыми листьями оливковые кусты. Рыбки шныряли то вверх, то вниз, они то опускались к цветочному покрову и зарывались в него, то уносились к поверхности воды, к прогретой сверкающей глади, и на несколько секунд выскакивали в воздух...
      За беспечным мельтешением рыбьих стаек наблюдали чьи-то большие печальные глаза. Возле одного из оливковых кустов распласталось на покрытом цветами дне существо, похожее на осьминога - с двенадцатью длинными щупальцами, с продолговатым телом, с клювом, торчащим между круглыми темными глазами... Время от времени оно, не делая никаких видимых усилий, внезапно всплывало, плавно оторвавшись от дна, поднималось вверх, к теплому слою воды, и оттуда внимательно оглядывало все вокруг.
      Стволы, к которым крепились кладки, были мощными, но короткими. На высоте двух-трех метров они уже превращались в пучки узких длинных листьев, и эти листья образовывали на поверхности моря зеленую колышущуюся сеть, сквозь которую в воду проникали узкие лучики света. Площадка, засаженная этими деревьями, была не слишком велика, и ее окружала высокая и толстая стена, сложенная из обломков кораллов. Поверху эта стена была густо засажена чем-то вроде шипастых синих мячей, причем шипы - чрезвычайно длинные и острые - постоянно шевелились, устремляясь к любому источнику движения. Цветные рыбки старались держаться как можно дальше от колючей изгороди. А если какая-то из них, увлекшись игрой, случайно оказывалась в пределах достижимости для синих колючек - ее мгновенно настигал печальный конец. Из кончика шипа выскакивала бледная слизистая петля, и в следующую секунду рыбка оказывалась насаженной на шип. И соседние шипы тут же с наслаждением впивались в плоские рыбьи бока. Чуть позже на дно падало несколько чешуек - и все.
      Но ни один из хищных шипов не осмеливался даже шелохнуться, когда мимо проплывал дарейт.
      Неторопливо текли часы, день понемногу клонился к ночи. Дарейт, охранявший икру, в очередной раз поплыл вверх, но на этот раз он не задержался в толще теплой воды, а вынырнул на поверхность. И в это самое мгновение с камней находящегося не слишком далеко берега мягко нырнул в море его сменщик. Он стремительно скользнул по волнам, и через секунду-другую уже занял пост возле серых икринок. А дарейт, отдежуривший свою вахту, неспешно направился к берегу.
      Он выбрался на горячие белые камни и стал легко подниматься все выше и выше по едва ли не вертикальной стене нависшего над морем утеса, - туда, где на широком уступе стояли два кубических дома. И в одном из них его ждала жена, и вкусный ужин, и отдых.
      Второй дарейт тем временем внимательно оглядел всю площадку, огороженную стеной, проверил все колючие шары. Один из шаров показался ему не слишком здоровым, и он, ничуть не опасаясь длинных живых шипов, двумя щупальцами подхватил шар и выбросил его за стену. Потом он сосредоточенно замер на несколько секунд. Немного погодя кто-то несколько раз сильно ударил в стену с наружной стороны. Дарейт всплыл к верхней части стены, там, где образовалась брешь в синих колючках. С другой стороны кто-то посадил на стену новый шар, и дарейт тщательно укрепил его в ямке, оставшейся от выброшенного стража.
      Убедившись, что ограда в полном порядке, дарейт опустился на дно и распластался на алом цветочном ковре. Ему предстояло дежурить до утра.
      ...Шли дни, серые икринки быстро росли. Они уже не были круглыми, скорее они напоминали длинные, заостренные с обоих концов яйца. Сквозь их тонкие стенки виднелись темные, свернувшиеся в плотные комочки зародыши. Четверо взрослых дарейтов теперь уже дежурили всего по три-четыре часа, постоянно сменяя друг друга. Но и те, кто был свободен от вахты, не теряли бдительности. Слишком много было вокруг желающих добраться до беззащитных малышей. Но при этом никто на целой планете не осмелился бы напасть на взрослого дарейта.
      Но кроме самих дарейтов, на берегу, у самой воды, постоянно сидел небольшой зверек с плотно прилегающей к телу густой шерстью, с длинным плоским телом и короткими лапами. Заостренная голова зверя была всегда повернута к морю, маленькие круглые уши настороженно вслушивались в каждый звук, доносящийся с моря и с берега. Но он слышал и то, что происходило под водой. Если зверю что-то казалось подозрительным, он скалил тонкие острые зубы и шипел.
      Время от времени он прыгал в воду и быстро плыл туда, где скрывались под волнами гроздья серой икры. Почуяв его приближение, акулы и мурены, постоянно вертевшиеся неподалеку от коралловой стены, мгновенно удирали, а гигантские морские звезды и ежи изо всех сил прижимались ко дну и зарывались в ил и водоросли. Потому что этот зверь был смертью.
      А он, сделав широкий круг по поверхности над огороженным садиком, таившимся под водой, плыл к его центру и, какое-то время покачавшись на легких волнах тихого залива, плавно опускался вниз, на дно. Там он тщательно осматривал все внутри ограды, осторожно подбирался к ставшим теперь уже огромными гроздьям, и, казалось, прислушивался к тому, что происходило внутри сероватых прозрачных яиц. А потом снова отправлялся на берег.
      Там он усаживался на камнях, чтобы следить за водой и за сушей.
      И вот наконец однажды, в самом начале утра, когда рассвет еще лишь намекал о своем приближении, все икринки разом лопнули.
      На пурпурные и алые придонные цветы медленно опустилось несколько десятков крохотных дарейтов.
      Их тонкие неловкие щупальца беспорядочно цеплялись за махровые лепестки, их большие темные глаза еще плохо видели окружающее, но они уже ощущали себя как часть своего мира, они уже знали, как позвать зубастого зверя, если вблизи возникнет опасность, они уже умели объяснить взрослым, чего хотят, и чем отличается вода от суши, и где их дом, они знали имена богов, к которым нужно обращаться, чтобы усмирить бурю или, наоборот, вызвать дождь. Они знали, что через несколько лет вернутся сюда, в это море, чтобы оставить здесь новые гроздья икринок, но охранять эти гроздья будут другие дарейты - те, которые всегда живут возле подводных садиков, те, с которыми навсегда связаны острозубые звери с плоским телом и короткими лапами.
      И еще они знали, что от них зависит равновесие всей природы.
      ...Малыши росли, и все больше и больше времени проводили на берегу, и все дальше и дальше заплывали в море, понемногу осматриваясь и выбирая место для своих будущих домов. Они уже знали всех дарейтов, живущих на планете - и для этого им совсем не нужно было встречаться с каждым из них. Они слышали друг друга, эти странные существа. Они говорили между собой молча.
      Конечно, не каждому суждено было выжить. Они были еще слишком малы, чтобы защищаться самостоятельно, а взрослые дарейты и коротколапый зверь не могли уберечь всех до единого. Кто-то попадал в зубы акулы или мурены, кто-то не успевал увернуться от лучей гигантской морской звезды, кого-то настигал огромный краб или хищный полип. Многие погибали по пути в другие моря и соленые озера. А кто-то просто родился слишком слабым и не в силах был справиться с жизненными проблемами. Что ж... дарейты не были жестоки, но и нелепая сентиментальность и жалостливость тоже была им несвойственна. Живет лишь тот, кто может жить, вот и все.
      Постепенно малыши вырастали и созревали, и все реже и реже появлялись в родном заливе. Они находили себе пары, они строили свои дома. Они призывали себе на помощь те силы, которые помогают в браке - и их браки всегда были счастливыми. Теперь хищные рыбы и звери сами торопливо уходили с их пути, и им не требовалась защита. Но следующее поколение должно было появиться лишь через много-много лет...
      И как раз тогда, когда в тихих заливчиках, в тщательно огороженных подводных садиках повисли на толстых стволах новые гроздья икры, случилось нечто, повернувшее жизнь всей планеты на другой путь...
      2.
      В ту ночь над самым большим из морей планеты разразился шторм, но никто из дарейтов и не подумал утихомирить его. Шторм был необходим природе. Он являл собой очищающую силу, он уносил с собой все слабое и нежизнеспособное, и если бы он не пришел вовремя, дарейты сами бы вызвали его. Но, конечно, даже в самых тихих заливах в такую ночь вода бурлила и кипела, и дарейтам потребовалось немало сил и внимания, чтобы уберечь от гибели опалесцирующие гроздья серой икры.
      И потому никто из них не обратил особого внимания на то, что неподалеку от побережья, рядом со столицей дарейтов, медленно-медленно опустилась с затянутого тучами ночного неба гигантская холодная звезда. Она коснулась зеленой цветущей равнины и превратилась в огромную железную сигару, уверенно вставшую на шесть растопыренных ног.
      К полудню шторм утих, воцарился мертвый штиль. Море замерло, отдыхая. И те, кто был свободен от вахты в подводных садиках, выбрались на берег, чтобы тоже как следует отдохнуть под безоблачным высоким небом.
      Но почти сразу все до единого дарейты ощутили присутствие на их планете чужого и непонятного разума.
      Он был где-то недалеко, этот разум, - но он был совершенно непроницаем.
      Ни один из дарейтов не мог проникнуть в него, как они проникали в сознание любого жителя своей планеты. Ни один из дарейтов не мог прочитать того, что этот разум замышлял, зачем он явился к ним, что искал...
      Но дарейты не испугались.
      Потому что они не ожидали зла. Разум - это всегда разум, считали они, и разумное существо неспособно причинять кому бы то ни было бессмысленные страдания. Дарейты верили, что всякая жизнь по сути своей драгоценна. И хотя любое живое существо рано или поздно погибает, но гибель его может быть обусловлена только естественными причинами, заложенными в самой природе.
      Однако они ошиблись.
      Явившийся из глубин Пространства разум оказался враждебен всему живому - и не потому, что был наполнен злом, а просто потому, что основным его качеством было равнодушное любопытство.
      Чужому разуму нравилось экспериментировать с живыми существами.
      И этот разум никогда не задавался вопросом: что чувствуют при этом те, над кем он ставит свои жестокие эксперименты?
      Его это ничуть не интересовало.
      Этот разум бродил во тьме великого Космоса, от галактики к галактике, от звезды к звезде, от планеты к планете - и везде, где находил жизнь, стремился навести свой порядок. Он делал это всего лишь потому, что был уверен: ему лучше всех известно, что хорошо для той или иной планеты. Что привезенные им формы живого подойдут для новой среды, что после его вмешательства развитие биосферы планеты пойдет ускоренным темпом, что все идет к лучшему в любом из открытых им миров.
      Носителями этого странного разума были розовокожие гуманоиды закаленные космические волки, крепкие и энергичные. Они давным-давно уже полностью уничтожили все живое на своей родной планете, но им и в голову не пришло, что тут есть их вина. Они считали, что их планете просто не повезло. И это их даже не слишком огорчило. Они отправились в Пространство, и стали отыскивать новые миры, полные жизни, и перевозить живых существ из одного мира в другой... и считали при этом, что творят благо для всех Галактик.
      А теперь они добрались до планеты дарейтов.
      Первые дни прошли спокойно. Дарейты поначалу лишь издали наблюдали за тем, как двуногие, одетые в блестящие серебристые комбинезоны с прозрачными круглыми шлемами, выгрузили из космического корабля разные машины и принялись обследовать их планету. Дарейтов не удивило появление пришельцев - они всегда знали, что в необъятной вселенной есть существа, способные передвигаться в межзвездном пространстве. Но дарейты никак не предполагали, что разум таких существ может оказаться закрытым для них. Жители моря постоянно пытались связаться с чужаками, но им это не удавалось. Они пробовали пробить закрывавшую инопланетный мозг броню по одиночке и все вместе, но пришельцы ничего не слышали. И потому дарейты очень долго не могли осознать, что существа, явившиеся к ним, несут в себе гибель их миру.
      А чужаки тем временем разъезжали по долинам и лесам, забирались в горы, и везде они ловили разных зверей и птиц, и массу насекомых, и змей и ящериц... и увозили их в свой корабль. Дарейты не понимали, зачем двуногие делают это, и поведение чужаков казалось им очень странным. Сначала дарейты предполагали, что пришельцы пытаются таким образом найти тех, с кем они могли бы общаться, что это их метод поиска разума в новом мире. Но через несколько дней дарейты, хотя и с большим трудом, научились слышать речь чужаков - те говорили ртами, издавая не слишком мелодичные звуки, и именно с помощью этих звуков обменивались информацией. Конечно, очень нелегко было понять смысл произносимого, не видя того, что скрыто в мозгу, но постепенно дарейты справились с этой задачей.
      И когда они узнали, что затеяли явившиеся из космоса существа, считавшие себя разумными, - они ужаснулись.
      Потому что странные двуногие намеревались увезти зверей и птиц с их родной планеты и выбросить где-нибудь в чуждом им мире. И двуногих ничуть не беспокоило то, что переселение может принести вред не только тем, кого они задумали переселить. Что такое вмешательство в жизнь других планет может грозить этим планетам поистине невообразимыми катастрофами.
      Но вот наконец пришельцы в скафандрах, закончив дела на суше и на реках, добрались до морей.
      И только тогда дарейты, окончательно убедившись, что договориться с чужаками им не удастся, решили, что пришла пора защищаться от вторжения.
      ...Серебристые скафандры в который уже раз пытались войти в воду, но им это не удавалось. Они постоянно натыкались на невидимый барьер. Тогда один из них поднял короткую толстую трубку, которую он держал в руке, и из нее вдруг вырвалась широкая струя белого яростного огня...
      ...Двое из дарейтов, собравшихся в заливе, внезапно резко дернулись и, всплеснув щупальцами, обмякли, ослабели, распластались по дну... они были мертвы.
      Но остальные продолжали удерживать невидимую стену.
      Пришелец сделал еще несколько выстрелов - и еще несколько дарейтов навсегда покинули родную планету. Но стена продолжала стоять.
      Наконец скафандры собрались на берегу, под нависшими скалами, и принялись совещаться. Дарейты внимательно слушали их разговор. Скафандры намеревались использовать технику для проникновения в море, и если понадобится - то применить более серьезное оружие... Конечно, дарейты уже прекрасно поняли, что такое оружие, но они не знали и даже догадаться не могли, каким еще оружием обладают чужаки. Но скоро, очень скоро они это узнали...
      Сначала к кромке воды подкралась огромная тяжелая машина. Она все ползла и ползла вперед, продавливая поле, и теперь уже сотни дарейтов, собравшихся в заливе, с трудом удерживали защиту. Но они удержали бы ее, если бы металлическое чудовище не выставило вдруг стволы пушек... И огненные струи, вырвавшиеся из этих стволов, разорвали поле дарейтов, разнесли его в клочья, сожгли и уничтожили... и несколько десятков дарейтов стали простыми кусками протоплазмы.
      Серебристые скафандры, держа в неуклюжих руках короткие металлические трубки, вошли в соленые морские волны.
      Тогда дарейты, подгоняемые необходимостью, резко изменили состав воды.
      И серебристые скафандры глупых розовокожих начали расползаться по швам.
      Чужаки торопливо выбрались на берег. Дарейты поспешили восстановить кислотность, потому что, несмотря на то, что подводные садики находились под надежной охраной, вредная вода все же могла проникнуть в них и погубить совсем еще маленькие икринки.
      На этот раз им удалось отбить атаку.
      Но если бы они знали, что еще ждет их... да, они бы, конечно, спрятали серые гроздья в таких местах, где их никогда не сумели бы найти жестокие пришельцы. Но дарейтам за все те тысячи лет, что они жили в родных морях, почти не приходилось воевать, и они не смогли предвидеть событий ближайших дней.
      А события эти оказались страшны и необратимы.
      У чужаков было припасено слишком много такого, с чем дарейты просто не могли справиться, несмотря на то, что обладали немалыми силами, и все эти силы бросили на защиту своих будущих детей.
      На следующий день на берег выползла другая машина. Она была не такой большой, она казалась неповоротливой и безобидной... но, обрушив на поле дарейтов шквал огня, она погрузилась в море, и никакие перемены химического состава воды не производили на нее воздействия. Она спокойно плыла все дальше и дальше. Но, к счастью, на этот раз машина ушла в глубины моря. Видимо, розовокожим пришельцам не пришло в голову, что непонятные им силы охраняют как раз то, что находится совсем близко к берегу.
      Однако теперь уже дарейты решились на серьезные действия.
      И не успела еще подводная лодка убраться на берег, как в одной из глубоких бухт они начали процедуру накопления Большой Силы.
      ...На дне лежал огромный зеленоватый кристалл, настолько прозрачный, что его с трудом можно было различить в толще воды. Вокруг него несколько дарейтов кружились в медлительном танце, и их движения, плавные и спокойные, повторяли все дарейты планеты, как бы далеко они ни находились от этой бухты. И все дарейты с каждой минутой ощущали, как они становятся все крепче и мощнее... их тела наливались энергией, их мозги работали все быстрее и надежнее...
      И когда подводная лодка попыталась во второй раз попыталась пробиться в море, она просто-напросто взорвалась, не дойдя до кромки воды взорвалась вместе со всеми своими пушками и с теми, кто сидел в ее бронированном нутре.
      Пришельцы взбесились от злости.
      Они бросили в море несколько бомб, погубив еще десяток-другой дарейтов, и пустили в ход другую лодку, гораздо более защищенную. Одновременно над морями повисло несколько космических шлюпов, с которых чужаки почти насквозь просматривали воду. Лишь в самые потаенные глубины не сумели они заглянуть, но теперь уже дарейты испугались.
      Они поняли, что им нелегко будет уберечь свои тайны, и мгновенно начали перемещать подводные садики. Но они успели надежно спрятать лишь небольшую их часть, потому что процесс перемещения был сложным и медленным. Да и подходящих для икры мест было в морях не так уж много, а тем более таких, до которых не в состоянии были бы добраться чужаки.
      И через несколько дней грянула катастрофа.
      Локаторы шныряющих над морями космических шлюпов обнаружили дарейтов и их подводные садики. Дарейты, воспринимая только звуки, слова, и не имея возможности предвидеть замыслы, не успели разобраться в том, что готовят пришельцы. И чужаки, стремительно бросив с воздуха огромные, тяжелые сети, поймали сразу троих взрослых дарейтов и сняли несколько гроздьев икры.
      Икру поместили в контейнеры, взрослых дарейтов крепко связали. И увезли на корабль чужаков.
      Все дарейты планеты слышали и знали, что происходит. А те, кто попал в жестокие, грубые руки, сообщали каждую подробность до тех пор, пока их сознание еще продолжало работать.
      Их принесли в лабораторию. Их положили на гладкие белые столы и опутали крепкими ремнями. Пятеро чужаков, сняв скафандры и облачившись в белые комбинезоны, взяли в руки острые скальпели... и начали резать живых дарейтов. Конечно, им бы все равно не удалось усыпить морских жителей, но они даже и не сделали такой попытки...
      Чужаки не были сознательно жестоки. Нет, просто теперь, когда они уже разобрались, кто оказывает им такое отчаянное и сильное сопротивление, им было интересно - как это удается морским гадам? Даже если бы розовокожим пришла в голову мысль о том, что лежащие на столах перед ними существа разумны, они повели бы себя точно так же. Только свой собственный разум они считали достойным внимания и уважения. Все остальное было для них сущей ерундой.
      Чужаки тщательно снимали с дарейтов кожные покровы, аккуратно отделяли мышцы, обнажали нервы, и каждое свое действие подробнейшим образом фиксировали - в лабораторном помещении было установлено множество самой разной аппаратуры.
      И вся планета тоже следила за их действиями - следила глазами лежавших на белых столах дарейтов.
      Когда скальпели пришельцев добрались до центральных нервных узлов передача закончилась... а дарейты, едва опомнившись от пережитого, уже неслись к огромной впадине в центре большого моря. Там, на дне этой впадины, таилось нечто такое, что стало их последней надеждой. Дарейты прекрасно знали, что, обращаясь к помощи Черного Кристалла, они сильно рискуют... потому что в этом Кристалле была скрыта не только огромная, но и странная Сила, и никто по-настоящему не знал, что произойдет, если ее высвободить... и что лишь однажды, многие сотни лет назад, их предки были вынуждены активизировать таинственный Черный Кристалл, и сейчас никто уже не помнил, почему это произошло. Однако все знали, что после понадобилось немало сил и умения, чтобы восстановить равновесие жизненных сил на планете... но сейчас у них не оставалось другого выхода.
      Их детям грозила гибель.
      Сотни дарейтов собрались над впадиной. У каждого из них хранилось в наследственной памяти знание о том, как пробудить к жизни Силу Кристалла. Но лишь несколько десятков самых старых и опытных опустились на дно.
      Там, в темноте безжизненного глубоководья, уже тысячи лет лежал гигантский октаэдр, и его мягкая чернота выделялась во тьме сгустком неведомого...
      Старые дарейты сосредоточились, объединились - и начали сложный и небыстрый процесс активизации Черного Кристалла.
      Когда через много часов Кристалл выпустил из своих мрачных глубин первый черный луч - стариков пришлось поднимать к краям впадины. Всплыть наверх сами они были уже не в силах.
      За первым лучом вырвался второй, третий... потом Кристалл шевельнулся, поднялся... и устремился к поверхности моря. Дарейты зачарованно следили за ним. А Черный Кристалл, остановившись на границе воды и воздуха, исторг из себя уже все восемь лучей - и эти черные, но в то же время прозрачные потоки энергии умчались в воды, в почву, в атмосферу...
      Сначала дарейтам казалось, что ничего не происходит.
      А потом...
      Потом они заметили, что вода вокруг них словно бы начала закипать. Но это не было кипением. Это вдруг начали расти и увеличиваться в объеме те крошечные существа, что составляли планктон. И маленькие водоросли становились все больше... и крошечные пестрые рыбки подрастали на глазах... а потом изменения коснулись и остальных существ. Все живое на планете начало расти и наливаться злобой. И все живое на планете направляло свою злобу на то, что было для планеты чужим.
      Лишь самих дарейтов не коснулась сила Черного Кристалла.
      Они оставались прежними.
      И они наблюдали...
      Гигантские морские ежи и звезды, многотонные акулы, кальмары и мурены - все это устремилось туда, откуда доносился запах пришельцев. С гор спустились ягуары, ставшие в десять раз крупнее и злее прежнего. Из лесов выбрались громадные шакалы и гиены, за ними неторопливо шествовали тигры и дикобразы. Из болот ползли двадцатиметровые гадюки и удавы толщиной с космический корабль пришельцев.
      Но до поры до времени все это затаилось, не показываясь на глаза чужакам.
      А те, вволю наигравшись в лаборатории и не обнаружив в телах дарейтах ничего такого, что могло бы, на их взгляд, давать этим морским существам способность противостоять их бездушной науке, снова отправились к морю, чтобы наловить других жителей соленой воды.
      ...Едва лишь сверхзащищенная подводная лодка очутилась на волнах, как на ней повисли десятки огромных, толстых рыб-прилипал. Лодка покачнулась. Сидевшие внутри розовокожие глупцы увидели на экранах, что с воздуха их стремительно атакуют летучие рыбы таких размеров, каких они не встречали ни в одной из галактик, а под водой несется им навстречу стая трехметровых меченосцев. Но глупцы решили, что их защита достаточно хороша, и нечего беспокоиться из-за каких-то рыб. Однако немного позже они увидели акулу, в пасть которой их лодка могла проскользнуть без малейшего труда... и выставили подводные пушки.
      И через несколько минут началась отчаянная битва.
      Пришельцы были обречены.
      Количество живых монстров, рожденных лучами Черного Кристалла, было таково, что пушки оказались бессильны. На место разорванных в клочья хищников тут же вставали десятки новых. И наконец лодка, прижатая ко дну тушей кашалота, лопнула.
      И то, что осталось от пришельцев, бывших в ней, сожрали гигантские полупрозрачные полипы и актинии.
      Однако те чужаки, что были на берегу, и не думали сдаваться.
      Наоборот, загоревшись жаждой мести, они пустили в ход настоящее оружие. Их космический корабль, поднявшись над поверхностью планеты дарейтов, облил ее яростным огнем, уничтожающим и живое, и неживое...
      А потом, оставив под собой горячую пустыню, пришельцы спокойно отправились на поиски другого мира, который они смогли бы изуродовать и загадить.
      Но корабль, в котором безумные розовокожие увозили контейнеры с икрой дарейтов, и в который следом за похищенными гроздьями прокрался один из охраняющих зверей, потерпел аварию.
      И контейнер, вместе со вцепившимся в него зверем, упал в море Ауяны.
      3.
      ...Ольшес с трудом открыл глаза. Он чувствовал себя не просто разбитым - он чувствовал себя уничтоженным, как планета дарейтов. Наконец он понял, что лежит на кровати в своей комнате в пансионе, а рядом с ним сидит на стуле Найта. Встретив тревожный взгляд девушки, инспектор с трудом улыбнулся.
      - Что это со мной? - шепотом спросил он.
      - Ты целые сутки был без сознания, - тихо ответила Найта. - А я боялась вызвать врача...
      - И умница, что не вызвала, - уже немного громче сообщил инспектор, к которому быстро возвращались силы. - Я просто смотрел страшное кино.
      - О чем? - осторожно спросила девушка.
      - О дарейтах.
      Даниил Петрович осторожно сел на кровати и тяжело вздохнул.
      - Знаешь, Найта, что-то мне кажется, им некуда возвращаться. Впрочем, много времени прошло... кто знает. В общем, поживем - увидим.
      - Они показали тебе свою планету?
      - Да, вот только адрес назвать забыли. Ладно, немножко передохну, а потом попробую задать им несколько вопросов - так сказать, наводящих.
      - Думаешь, тебе удастся ее отыскать?
      - Откуда я могу знать? - удивился уже окончательно пришедший в себя инспектор. - Если дарейты смогут дать мне хотя бы маленькую зацепку... а так - я ведь никакого представления не имею, где вообще может быть эта планета. В нашей Галактике, или в какой-то из соседних, или вообще в такой, о которой я в жизни не слыхал. Впрочем...
      - Что? - тут же с надеждой в голосе спросила Найта.
      - А то, что корабль у тех прохиндеев был... ну, как бы это тебе объяснить... в общем, из тех, на которых, на мой взгляд, далеко не улетишь. С виду - обычный световик. Вряд ли они выходят в подпространство, а значит - вертятся в пределах одной галактики... Хотя, конечно, могут и две-три освоить. И опять же - где эти галактики... Но это все-таки сужает поле поиска.
      - Керт, - сказала вдруг девушка, - пока ты тут лежал, нас, похоже, нашли.
      - Кто? - резко вскинул голову Ольшес.
      - Не знаю. Но какие-то люди постоянно дежурят на улице, напротив входа. Они прячутся в подъездах.
      - Но ты их заметила?
      - Я теперь многое замечаю, - грустно произнесла Найта. - Такое, о чем раньше и не думала...
      - Печально, - покачал головой Даниил Петрович. - Я хочу сказать, печально и то, что нас так быстро обнаружили, и то, что ты становишься слишком взрослой из-за всех этих событий. Тебе рановато взрослеть до такой-то степени.
      Найта усмехнулась.
      - Ничего, переживу.
      - Поневоле придется, - согласился Ольшес. - Ладно, давай подумаем. Если это люди нашего лучшего друга Собти - это одно. А если это противостоящая ему компания, то бишь представители кочевников или бандитов - это уже совсем другое. Но как нас могли найти кочевники, это вопрос.
      Однако ответ на этот вопрос последовал очень скоро - как только Найта включила радио, чтобы послушать последний выпуск новостей.
      В доках, в одном из глухих дворов, полиция обнаружила изуродованный труп юноши из состоятельной семьи. Юношу явно долго и умело пытали перед тем, как убить. Его звали Собти...
      Выставив Найту и накрепко наказав ей сидеть в своей комнате и даже близко не подходить к окну, Ольшес задумался. Он уже начал всерьез сердиться. Кочевники... снова то ли кочевники, то ли бандиты, то ли те и другие вместе... Да, больше всего было похоже на то, что ребята объединились. А может быть, всегда действовали заодно. В любом случае пора было разобраться с этой командой.
      Ольшесу не нравилось, когда кто-то вот так запросто убивает людей. Да еще и пытает их ради паршивых шкурных интересов.
      И он решил кое-что предпринять. Но сначала по своему личному микропередатчику инспектор связался с орбитой.
      На корабле Разведкорпуса царила паника. И причиной ее был никто иной, как находящийся на Ауяне инспектор Ольшес.
      Даниил Петрович сначала не понял, что так взволновало Рамира, почему он выкрикивает какие-то не слишком внятные фразы, и в чем, собственно, суть проблемы. Но через несколько секунд он во всем разобрался - и, к огромному возмущению Рамира Корина, обрадовался.
      - Ты это серьезно? - заорал инспектор, не беспокоясь о том, что его могут услышать в коридоре. - Ты все записал, надеюсь?
      - Я серьезно, и я записал, - ответил Рамир, - но не потрудишься ли ты объяснить, в чем дело? Ну, что ты жив и здоров, я уже понял. А дальше?
      - А дальше то, что мы сможем найти их планету, - радостно сообщил инспектор. - Вот и все!
      - Эй... - начал было Рамир, но Ольшес оборвал связь.
      Инспектор просто сиял от радости. На борту космического крейсера тоже приняли передачу дарейтов. И записали ее. А значит, нетрудно будет по спектру отыскать нужную звезду. Ведь в картинах, которые видел Даниил Петрович, светило планеты дарейтов появлялось несколько раз. Это была настоящая удача.
      Конечно, никто не мог предсказать заранее, в каком состоянии окажется планета после глупого и жестокого вмешательства неведомых пришельцев... и тем не менее это выглядело неплохим шансом.
      Немного поразмышляв, Ольшес решил, что дарейтам он сообщит об этой новости попозже. Теперь же перед ним уже всерьез встала проблема кочевников. Инспектор не мог улететь с Ауяны, оставив Найту в подобной ситуации. Ведь девушку пытались убить, а виной тому был он сам, и никто больше. Значит, нужно либо объясниться с теми, кто следит за бывшей продавщицей, либо спрятать Найту в надежном убежище до тех пор, пока дарейты не будут вывезены с Ауяны, и тем самым у кочевников и мафии исчезнет необходимость охотиться за теми, кто тайно говорит с морем. Но, поскольку вопрос вывоза дарейтов оставался открытым, нужно было обдумать первый вариант решения.
      Если же договориться не удастся...
      Ольшес решил пока что на этом не сосредотачиваться.
      Он вышел из дома и зашагал по улице. Машина сейчас была ему не нужна. Даниил Петрович совсем не хотел, чтобы те, кто следит за ним и за Найтой, отстали где-нибудь на узких улицах, попав в пробку. Он намеревался отловить парочку этих деятелей и поговорить с ними не шутя. А для этого нужно было завести их в подходящее тихое и уютное местечко. Ольшес давно уже знал Столицу достаточно хорошо, чтобы уверенно выбрать соответствующий уголок. Поближе, чтобы не тратить время понапрасну.
      Наконец, пройдя темноватым переулком и миновав два проходных двора, инспектор, свернув налево, очутился в нужном ему месте. Это был узкий двор, в который не выходило ни одного окна окружавших его домов. Здесь со всех четырех сторон возвышались мрачные брандмауэры, а невысокая подворотня, ведущая во дворик, предназначалась лишь для уборщиков, которые, похоже, в последние лет десять-пятнадцать не трудились сюда заглядывать.
      Ольшес встал сбоку от подворотни. Через минуту-другую он услышал шаги.
      Оглушив первого из преследователей, Даниил Петрович тут же свалил на землю второго и, надежно связав его по рукам и ногам тонким прозрачным шнуром земного производства, прислонил не успевшего ничего понять бедолагу к стене и внимательно всмотрелся в молодое прыщавое лицо.
      Юнец ответил инспектору злобным взглядом и прошипел:
      - Ну, ты дурак... Не соображаешь, на кого налетаешь.
      - Да ты у нас поэт! - хмыкнул Ольшес. - Ну-ка, зарифмуй еще что-нибудь!
      Юнец недоуменно вытаращил глаза.
      - Ты... - прохрипел он. - Ты... да ты вообще... да тебе что, жить надоело? Ну, так считай, что сегодня твой последний день!
      - Ты мне лучше скажи, детка, кто тебя послал следить за мной? спросил Даниил Петрович. - Да подробно рассказывай, а то я рассержусь.
      - Гы-гы! - развеселился парень. - Он рассердится! Видали мы таких. Ага, тоже сердитые были. Пока их не прижгли как следует, да ножичком не пощекотали. Ты что думаешь, мы вдвоем за тобой шли? Погоди минутку, узнаешь, что почем!
      - Спасибо, что предупредил, - серьезно ответил Ольшес, хотя, строго говоря, в предупреждении он не нуждался. Он давно уже слышал тех троих, что затаились неподалеку и выжидали подходящего момента для атаки. Ну, для инспектора-особиста три таких дурака - все равно что пустое место.
      В чем прыщавый юнец и убедился спустя пару минут.
      И лишь увидев три валяющиеся на земле тела своих соратников, он испугался.
      Однако чего-чего, а гонору у него хватало. Он упорно отказывался отвечать на вопросы Даниила Петровича. Наконец инспектор рассердился по-настоящему и, схватив наглеца за шиворот, хорошенько стукнул его об стену. Юнец взвыл, но не сдался. Тогда Ольшес нажал на одну из критических точек - и парень, выпучив глаза и онемев от пронзившей его боли, замотал головой, давая знать, что молчать больше не собирается.
      - Кто убил Собти? - для начала спросил инспектор.
      Юнец попытался отползти в сторону, однако Ольшес тут же пнул его ногой, возвращая на прежнее место, и парень затих, затравленно глядя на землянина.
      - Кто? - злым голосом повторил Даниил Петрович.
      - Ну... - промычал юнец. - Ну... вот они, - он показал глазами на лежащую рядом троицу.
      - А ты в этом не участвовал?
      - Да кто меня пустит на такое дело! - обиженно пробормотал парень, но тут же, спохватившись, добавил: - Нет, я там даже не был.
      - Тогда откуда тебе известно, как именно его пытали? - поинтересовался Ольшес.
      - Да чего там, - протянул юнец. - Это все знают
      - Вот как? Любопытные у вас знания. Ладно. Так кто вас послал?
      Парень, и без того бледный, вдруг побледнел еще сильнее, и Даниил Петрович ощутил, как от юнца распространяется вонючая, удушливая волна звериного ужаса. Похоже, того, кто скрывался за всей этой жестокой акцией, юнец боялся куда сильнее, чем стоявшего перед ним землянина.
      - Говори! - прикрикнул Ольшес. - Мне надоело с тобой нежничать.
      Парень несколько раз нервно сглотнул, собираясь с силами. Он действительно хотел что-то сказать. Но никак не мог заставить себя сделать это.
      Инспектор, решив, что юнцу необходимо помочь обрести решимость, протянул руку и пригрозил:
      - Или ты говоришь, или я делаю тебе очень больно. Ну?
      - Это Вика Кирао! - выкрикнул юнец - и внезапно потерял сознание.
      Ольшес покачал головой. Ну и ну... Этот Вика должен быть серьезным хищником, если от одного упоминания его имени мелкая шпана падает в обморок.
      Однако инспектор знал, что, как бы то ни было, ему все равно придется встретиться с этим Кирао. А уж удастся ли договориться миром, или пойдут в ход какие-то особые аргументы - покажет время.
      Приведя в чувство прыщавого дурака, Ольшес задал ему еще несколько вопросов и, на прощанье надавав юнцу тумаков, отпустил его восвояси. А тот, даже не посмотрев на своих подельников, до сих пор валявшихся в грязном темном дворе, припустил со всех ног, и к тому времени, когда инспектор вышел в переулок, мальчишки и след простыл.
      4.
      Вернувшись в пансион через соседние крыши, чтобы оставшиеся перед домом наблюдатели не знали о его приходе, и убедившись, что Найту никто не беспокоил, Даниил Петрович ушел в свою комнату и в очередной раз углубился в размышления. Он узнал от прыщавого юнца все, что ему необходимо было узнать. Что Вика-Кирао - полномочный представитель Вождя кочевников и одновременно глава городских бандитов. Что живет он в Столице, в одном из фешенебельных районов, что имеет в своем распоряжении целую армию головорезов, и что главной его задачей на сегодняшний день является уничтожение всех тех, кто тайно говорит с морем. В том, разумеется, случае, если эти тайно говорящие откажутся предоставить свой дар в полное распоряжение кочевников. В общем, теперь Ольшесу только и оставалось, что добраться до Вики. Добраться и разобраться.
      И чем скорее, тем лучше.
      Проверив экипировку, Даниил Петрович еще раз зашел к Найте. Девушка, отложив книгу, вопросительно посмотрела на инспектора. Ольшес довольно долго молчал, прежде чем приступил к объяснениям.
      - Найта, я не уверен, что сумею все устроить так, чтобы ты могла спокойно жить в этой стране до тех пор, пока мы не вывезем дарейтов. Видишь ли, это может занять довольно много времени...
      - А разве ты не можешь забрать меня с собой? - неожиданно спросила Найта.
      - С собой? - непонимающе переспросил Даниил Петрович. - Куда?
      - В твою Звездную Федерацию.
      - Земную, - машинально поправил инспектор, и тут же спохватился: - Ты с ума сошла! Конечно, не могу.
      - Почему? - спокойно и серьезно спросила девушка.
      - Да потому... - Ольшес тяжело вздохнул и сел в кресло. - Потому... В общем, главная причина в том, что тебе придется не меньше года сидеть в карантине, чтобы пройти курс всяких-разных прививок. Иначе ты просто погибнешь. Твой организм не сумеет справиться с теми микроорганизмами, которые живут в других мирах, в том числе и на самой Земле.
      - Но твой же справляется? - сказала Найта.
      - Я, - начал было Даниил Петрович, но тут же понял, что не сможет объяснить девушке, что такое инспектор Федеральной безопасности. - В общем, я, как и все, кто работает в Пространстве, в Глубоком Космосе, прошел все необходимые процедуры много лет назад. А вообще, строго говоря, все жители космических цивилизаций с детства готовы к тому, чтобы посещать другие миры. Понимаешь, наша медицина, биология... А! - Ольшес махнул рукой. Вообще не в этом дело. Не могу я тебя взять с собой, и все. Уж поверь.
      Найта кивнула.
      - Я понимаю. Но тогда... Вообще-то я уже думала обо всем этом. И я решила, куда я хочу уехать.
      - Куда же?
      Найта немного помолчала, сосредотачиваясь.
      - Ты ведь знаешь нашу планету, - заговорила она наконец. - И горные хребты Анорис тебе известны, так? Ну вот, там, в этих горах, есть одна маленькая страна... у нее красивое название - Филайла. Туда несколько лет назад уехала одна моя подруга. Она стала монахиней в одном из тамошних монастырей. Она мне иногда пишет. Там очень спокойно. Монастырь стоит в лесу, довольно высоко в горах. Рядом - озеро. Я хочу туда.
      Ольшес удивленно посмотрел на девушку.
      - Ты решила принять обеты?
      Она ответила ему грустным взглядом.
      - Я еще не знаю. Но, видишь ли, в последнее время произошло многое такое... погибли мои друзья, и вообще... Я не знаю. Может быть, со временем...
      - Ну что ж, - сказал Даниил Петрович, вставая. - Я отвезу тебя в тот монастырь. Доставлю в целости и сохранности, можешь не беспокоиться. Но сначала мне нужно сделать кое-что здесь, в Тофете. А тебе придется сидеть дома, пока я занят. И ни с кем не разговаривать. И никому не открывать дверь. Да, вот еще что... - Ольшес достал из кармана кольцо с небольшим синим камушком. - Возьми вот это. Если что-то случится, когда меня не будет дома, сильно нажми на камушек. Я услышу.
      Найта взяла кольцо и внимательно его рассмотрела. Не обнаружив ничего такого, что выдавало бы назначение этой вещи, она улыбнулась и надела кольцо на левую руку.
      - Хорошо, - сказала она. - Заканчивай свои дела поскорее, ладно?
      - Постараюсь.
      ...Владения Вики-Кирао окружала трехметровая каменная стена, над которой была в три ряда натянута колючая проволока. По проволоке шел ток высокого напряжения. Кроме того, по верхней части стены тянулся еще и провод сигнализации. Ольшес, остановивший машину неподалеку от ворот имения, покачал головой. Ну и ну... Здорово мужик застраховался. Но это все ерунда для инспектора-особиста. Камень, железо и электричество для него не препятствия. А вот личная охрана Вики - это может оказаться посерьезнее. В том случае, если охранников слишком уж много. И если это так - инспектору придется выжидать подходящего момента, то есть такого, когда поблизости от интересующей его личности окажется не больше десятка стражей. Иначе может случиться немалое кровопролитие, а это никому не нужно. Лучше решить дело миром. Если удастся.
      Инспектор тронул машину с места. Медленно проехав мимо вычурных кованых ворот, он прибавил скорость. Ни к чему было обращать на себя излишнее внимание.
      Даниил Петрович потратил несколько часов на тщательную разведку, изучая различные подступы к территории Вики-Кирао. А заодно подсчитывая количество находящегося на этой территории народонаселения. Количество это оказалось немалым. Ольшес насчитал около полусотни двуногих. Разумеется, часть из них была простой прислугой, но в отчаянную минуту и прислуга может оказаться опасной. Если, конечно, она достаточно предана своему хозяину. И еще инспектор с помощью маленького устройства подслушивал то, что говорилось в доме. Дом был чрезвычайно большим, и Даниил Петрович далеко не сразу отыскал нужные ему помещения. Но когда наконец он нашел рабочий кабинет хозяина, то сразу же узнал много полезного для себя. Первым из полезных фактов был тот, что сегодня вечером Вика-Кирао не только намеревался остаться дома, но еще и ждал гостей. Деловых гостей.
      Это инспектору понравилось.
      И еще Даниилу Петровичу понравился тот вывод, который можно было сделать из тихого шепота прислуги. А именно: в случае какого-нибудь шухера прислуга не встанет грудью на защиту Вики-Кирао. Нет, прислуга мгновенно разбежится и заляжет на дно. Лакеям, горничным и поварам плевать было на Вику.
      Что ж, это облегчало задачу.
      Вечер уже наступил. И уже скоро должны были явиться к Вике некие деловые люди для каких-то очень важных переговоров. Ольшес решил, что пора подбираться ближе к дому.
      Но он не хотел раньше времени беспокоить хозяев, и потому, перебираясь через стену, отключил сигнализацию лишь на нужные ему несколько секунд. Конечно, охранник, сидевший у пульта, должен был это заметить, но, поскольку все сразу встало на свои места, вряд ли это могло его слишком встревожить. Ну, птичка пролетела над стеной, только и всего...
      Спрыгнув вниз, Даниил Петрович очутился в огромном старом парке. Но вдоль стены росли только невысокие колючие кусты, создавая дополнительную линию обороны. Инспектору пришлось быть предельно внимательным, когда он пробирался через шипастые заросли. Но едва он дошел до высоких, тихо шелестящих листвой деревьев, как услышал мягкий топот собачьих лап. Ольшес остановился, поджидая.
      Это оказался огромный сторожевой пес, отлично натренированный, знающий, что делать с посторонними, проникшими на хозяйскую территорию. Но когда инспектор послал ему навстречу особый сигнал, пес резко затормозил и призадумался. Потом он уселся на задние лапы, высунул язык и, склонив голову набок, уставился на Ольшеса.
      - Привет, - сказал Даниил Петрович. - Как жизнь? Не скучно тебе тут?
      Пес явно хотел что-то ответить - по-своему, конечно, - и, может быть, пожаловаться на однообразность существования, но тут вдали затопали лапы еще нескольких собак. Пес оглянулся, а потом с надеждой посмотрел на инспектора.
      - Справлюсь, справлюсь, - успокоил его Ольшес. - Не бойся, они меня не тронут.
      И действительно, через минуту вокруг Даниила Петровича уселись восемь громадных зверей, влюбленно таращивших на него блестящие глаза.
      Ольшес с удовольствием поговорил с ними, похлопал каждого пса по загривку, рассказал, какие они все хорошие и умные - и пошел дальше. Собаки следовали за ним на почтительном расстоянии. Тылы инспектора были таким образом надежно защищены. Сторожевые псы не подпустили бы к нему и самого Вику-Кирао.
      Теперь инспектору нужно было проникнуть в дом.
      Самым удобным для себя Даниил Петрович счел вход через кухонный подвал. Оттуда он мог выйти в служебный коридор, а затем подняться на второй этаж по лестнице для слуг. На этом пути ему нужно было ликвидировать всего лишь двух охранников, в то время как все четыре лестницы для хозяев держали на своих площадках по четыре стража.
      Ольшесу нравилась чётность, но охранники ему не нравились. Во всяком случае, в данное время и в данном месте.
      Впрочем, и подойти к двери подвала было не так-то просто. Для этого инспектору нужно было миновать большое открытое пространство. Вообще подступы к дому Вики-Кирао принципиально не были загромождены. И любой человек, желающий приблизиться к его стенам, с какой бы стороны он ни шел, должен был миновать по крайней мере двадцать метров дорожки, пролегающей между клумбами с очень невысокими цветами. Тут хоть ползком ползи, все равно за лепестками не спрячешься.
      Немного подумав, Даниил Петрович повернулся к собакам.
      - Выручайте, ребята, - серьезно сказал он. - Пошумите где-нибудь в сторонке, отвлеките всеобщее внимание. Мне совсем ни к чему, чтобы меня заметили раньше времени. Сделаете, а? Вот честное слово, очень нужно!
      Собаки внимательно выслушали его и разом, как по команде, развернулись и помчались к лужайке перед парадным входом. Там они сначала завыли так громко и пронзительно, что все, кто только ни был в доме, бросились к окнам. А потом собаки начали носиться как сумасшедшие, гоняясь друг за другом, лая и визжа. Время от времени они устраивали свалку, яростно рыча друг на друга. А потом снова начинали бегать взад-вперед.
      Увидя, как охранники один за другим выскакивают из дома и недоуменно останавливаются на краю лужайки, Ольшес тихонько рассмеялся и в одно мгновение очутился у железной двери, ведущей в подвал. Он совершенно точно знал, что никто его не видел. Внимание людей было сосредоточено на собаках. А тех, побегав и пошумев еще минуты две-три, преспокойно отправились по своим делам, оставив охрану и прислугу в полнейшей растерянности.
      Чтобы отпереть железную дверь с хитроумными запорами, Ольшесу понадобилось около полуминуты. И вот он уже вошел в огромный подвал, сплошь заставленный стеллажами с продуктами и всякой необходимой в хозяйстве ерундой. Освещалось это великолепие одной-единственной небольшой лампочкой, висевшей над выходящей в служебный коридор дверью, метрах в ста от инспектора. Но почти полная темнота ничего для Ольшеса не значила. Он прекрасно обошелся бы и без этого крохотного источника слабого света.
      Прокравшись между стеллажами, Даниил Петрович обнаружил, что дверь в коридор закрыта с другой стороны на тяжелый засов. Что ж, это значило лишь то, что нужно вынудить кого-то из кухонных работников поскорее спуститься в подвал, только и всего.
      Ольшес сосредоточился, настроился... и через три-четыре минуты в коридоре послышались шаги. Младший повар шел за пакетом с приправой, которая ему срочно понадобилась и которой он не обнаружил на кухонных полках, хотя она и лежала прямо у него перед носом.
      Тяжелая дверь отворилась мягко, без скрипа. Инспектор за спиной повара выскользнул в плохо освещенный коридор.
      Теперь ему нужно было подняться на второй этаж.
      Дойдя до поворота, за которым начиналась узкая служебная лестница, Ольшес немного помедлил, прислушиваясь. Сверху доносились приглушенные голоса. Инспектор сосредоточился. Да, это прибыли ожидаемые Викой гости. Ольшесу совсем не хотелось пропустить что-либо из их разговора, и он быстро пошел вперед.
      Первый охранник находился внизу. Он спокойно сидел на табурете, положив на колени короткий автомат, и рассеянно смотрел в потолок. Похоже, он тоже прислушивался к тому, что происходило в верхнем коридоре. Что ж, Даниилу Петровичу это было только на руку. Мгновением позже охранник, крепко связанный тонким прозрачным шнуром, смирно лежал в кладовке под лестницей. Прийти в сознание он должен был не раньше, чем через два часа. Ну, а за два часа можно не только разобраться с Викой, а и слетать в соседнюю Галактику.
      Второй страж стоял на площадке между этажами. Ольшесу понадобилось несколько секунд, чтобы отнести его вниз и уложить рядом с первым. За это время Вика и двое его гостей уже устроились в кабинете, и когда инспектор снова поднимался наверх, он увидел, как по коридору второго этажа, устланному толстым ковром, почтительный дворецкий катит серебряный столик, нагруженный закусками.
      Дождавшись, пока дворецкий удалится, Даниил Петрович занял удобную позицию, расположившись на месте второго охранника и приготовившись слушать. Заодно он включил крохотное записывающее устройство. Кто знает, может быть, разговор окажется достойным того, чтобы сохранить его в анналах истории...
      И Ольшес действительно услышал немало интересного.
      Первым раздался голос хозяина дома.
      - Так что может мне предложить Гилакс? - спросил Вика-Кирао, обращаясь к своим гостям.
      - Вы же знаете, господин Кирао, - ответил низкий баритон, - что возможности правительства сильно ограничены. Надеюсь, вы не ожидаете от нас чего-то совсем уж нереального, а?
      - Ну, это смотря что считать реальным, а что - нереальным, насмешливо бросил Вика. - На мой взгляд, двести миллионов правительство не разорят.
      - Двести... - ахнул женский голос.
      - Да, - спокойно пояснил Вика. - Мне сейчас подвернулась возможность сделать очень выгодное вложение, а свободного капитала нет.
      - Мне кажется, вы обладаете чрезмерным аппетитом, - неуверенно произнес баритон. - Не думаю, что Правитель...
      - Правитель потеряет все, - перебил гостя Вика, - если дарейты исчезнут с Ауяны. А дело идет именно к тому. И если я не остановлю инопланетное вмешательство, все ваши службы безопасности ничего сделать не смогут. И вы это прекрасно понимаете.
      - Ну почему же... - сказала женщина, чуть растягивая слова. - Не так уж и плоха наша служба безопасности. И ваша самодеятельность...
      - Ваша хорошая служба понятия не имела, что к нам снова заявились те жулики из Земной Федерации, пока я об этом не сообщил. И еще ваша хорошая служба до сих пор не сумела найти ни одного незарегистрированного человека, умеющего говорить с морем, - снова перебил Вика. - А мои люди отыскали и уничтожили уже больше десятка таких.
      Ольшес поморщился. Вот мерзавцы...
      Баритон тем временем начал торговаться.
      - Господин Кирао, - сказал он, - дело в том, что финансовое положение правительства сейчас таково, что мы просто не сможем выплатить вам сразу всю требуемую вами сумму, даже если мы сойдемся в цене. Но если бы вы согласились заключить с нами договор, мы бы заплатили вам по частям. Я берусь уговорить Правителя.
      Вика расхохотался.
      - Можно подумать, я не знаю Гилакса! - язвительно сказал он. - Он родную мать надует, и глазом не моргнет. Нет, дорогой, так не получится. Никаких отсрочек. Только все сразу. И только после того, как я получу деньги, мои люди начнут действовать.
      - Да, конечно, - сказал баритон. - Я вас понимаю. Но ведь если дарейтов вывезут с Ауяны, вы тоже потеряете немало, а?
      - Я ничего не потеряю, - самоуверенно заявил Вика. - С дарейтов я имею гроши. А если разоритесь вы и кочевники - я только разбогатею. Потому что я уже разведал кое-какие месторождения ценных металлов.
      - Ого!.. - раздался голос мужчины.
      - Да, я времени зря не теряю.
      - Но, господин Кирао - тихо произнесла женщина, - неужели вам хочется гибели собственной страны?
      Вика расхохотался еще громче.
      - Ой, только не щекочите мои патриотические чувства! - сквозь смех выговорил он. - А то я, пожалуй, начну рыдать на вашей пышной груди! Да какое мне дело до страны? Я что, другую не найду? А кроме того, если эта страна начнет разваливаться, я лишь выиграю. Сами знаете, моменты крушения империй дают возможность неплохо подработать...
      Разговор в таком духе тянулся еще долго, но его исход Ольшес мог предсказать, и не слушая дальнейшего. Вике действительно было по большому счету наплевать и на дарейтов, и на Тофет, и на Гилакса. Он жил в собственном королевстве, и проблемы сопредельных стран его ничуть не волновали. Конечно, сейчас он старался выжать из дарейтов как можно больше - но так случилось из-за того, что Вика чуял: морские жители могут и впрямь вернуться на родину. Что ж, господин Кирао был не из тех, кто упускает момент. Но если дарейты исчезнут - он на следующий день просто забудет о них.
      Однако о правительстве так сказать было нельзя. Правительству, в отличие от господина Кирао, больше негде было взять деньги.
      А это значило, что полномочные представители господина Гилакса в конце концов согласятся на все условия Вики.
      И тогда начнется большая, тайно санкционированная правительством охота за ведьмами.
      Ради того, чтобы не допустить подобной охоты, инспектор готов был поговорить с Викой не шутя. Оставалось лишь дождаться ухода гостей.
      Это произошло через полтора часа. Как ни странно, за все это время никто из прислуги не поднял шума из-за того, что со служебной лестницы исчезли охранники. И Даниил Петрович пришел к естественному в данной ситуации выводу: охранникам и прежде случалось удаляться на часок-другой. Ну, Ольшес никогда не огорчался из-за того, что ему облегчали работу. У него не было привычки искать трудности.
      Дабы сохранить лицо, полномочные представители господина Гилакса сказали Вике, что для окончательного решения потребуется какое-то время, и тогда они встретятся с ним еще раз, чтобы уточнить условия сделки. Но обе стороны отлично понимали, что эта отсрочка - простая формальность. Вика победил.
      Гости ушли. Хозяин спустился в нижний холл, провожая их, а тем временем дворецкий увез столик, лакей наскоро прибрал в кабинете. Потом кабинет опустел. И Даниил Петрович, воспользовавшись паузой, тут же очутился внутри.
      Он осмотрелся. Кабинет был огромен. Вдоль правой стены здесь стояли высокие застекленные книжные шкафы. Инспектор с интересом пригляделся к корешкам и обнаружил, что господин Кирао коллекционирует старые издания. В одном из шкафов были только тофетские инкунабулы. В другом - первопечатные издания разных стран. В остальных - прочие редкости. Книг моложе ста лет здесь, похоже, вообще не держали. Что ж, подумал Ольшес, неплохое вложение капитала.
      Левую стену закрывал гигантский ковер ручной работы. На нем был изображен местный хищник из породы кошачьих, напоминающий земного тигра он тоже был полосат и грациозен. Хищник на ковре изготовился к прыжку. А прыгать он намеревался на зрителя. Ковер был сделан настолько искусно, что зверь казался живым. Он выглядывал из-за пышных резных листьев цветущего куста, над ним сияло голубое безоблачное небо... По краю ковра шел сложный золотой орнамент. Ольшес одобрительно кивнул. Хорошая работа.
      И тут же насторожился. Потому что почуял за ковром...
      Недолго думая, инспектор шагнул к тигру. Приподняв угол ковра, Даниил Петрович понял, что не ошибся. За ковром скрывалась глубокая ниша с дверью. И эта дверь была чуть-чуть приоткрыта.
      Ольшес бесшумно нырнул под ковер и, опустив его, замер в нише, прислушиваясь. За дверью кто-то был.
      Инспектор резко распахнул дверь - и вытаращил глаза.
      В небольшой пустой комнате лежала на полу крепко связанная Найта с кляпом во рту.
      5.
      - Ну и ну, - едва слышно приговаривал Ольшес, снимая с девушки путы. - Ну и ну... ну ты и дура! Почему на кольцо не нажала, я же тебе говорил!
      Найта, освободившись от кляпа, хотела что-то ответить, но Даниил Петрович тут же зажал ей рот ладонью - в кабинет кто-то вошел.
      Это был Вика Кирао, и он был не один.
      - И что вы обнаружили? - спросил хозяин.
      Ему ответил негромкий хриплый голос:
      - Что кто-то проник в дом, пока все глазели на собак.
      - Ты уверен?
      Собеседник Вики хмыкнул.
      - Двое охранников со служебной лестницы лежат связанные, без сознания. Мне кажется, это достаточное основание для уверенности.
      - Так... - Вика хлопнул ладонью по чему-то деревянному. - Так... Вы все обыскали как следует?
      - Все. Никого не нашли. Впрочем, мы не заглядывали в ваш кабинет, потому что здесь были гости.
      - Гости, - внезапно изменившимся голосом повторил Вика. - Гости... Ты не думаешь, что это связано с ними?
      - Может быть, - согласился хриплый голос. - Но возможно, кто-то просто использовал момент. Вы позволите?.. - полувопросительно произнес собеседник хозяина и, явно получив разрешение, начал, судя по звукам, обыскивать кабинет. Ольшес и Найта замерли. Знает ли этот человек о тайнике за ковром? Ответ был получен через несколько секунд.
      Шаги приблизились к потайной двери. Чья-то рука уверенно подняла ковер... и высокий поджарый тип с пустыми бесцветными глазами, заглянувший в дверь, оказался лежащим на полу. Поскольку прийти в себя он должен был не скоро, Ольшес дал Найте знак не высовываться и выскочил из-за ковра.
      Вика Кирао стоял спиной к инспектору; он смотрел в окно.
      - Ну что? - небрежно спросил Вика, не оборачиваясь.
      - Все нормально, - ответил Ольшес. - Мы можем разговаривать. Нам никто не помешает. Впрочем...
      Инспектор запер на ключ дверь, ведущую в коридор, оставив ключ в скважине.
      Вика Кирао замер на месте. Он даже не повернул головы.
      - Кто вы такой? - спросил он.
      - Думаю, вы обо мне уже немало слышали, - ответил Ольшес. - Я с другой планеты. Из Земной Федерации.
      - А... - равнодушно откликнулся Вика и, отвернувшись наконец от окна, спокойно подошел к большому кожаному креслу, стоявшему возле письменного стола, и уселся. Ольшес знал, что в ящиках стола припрятано несколько пистолетов, но его это ничуть не тревожило. Он видел, что Кирао не слишком стремится устраивать перестрелку. Может быть, потом... Деловой человек действует по обстоятельствам.
      - Так что вам от меня нужно? - спросил Вика.
      - Чтобы вы оставили в покое тех, кто говорит с дарейтами, - ответил Даниил Петрович. - Раз и навсегда.
      Вика чуть заметно усмехнулся.
      - Неужели вас до такой степени заинтересовала эта девочка? - спросил он, кивая в сторону тайника. - Из-за нее столько шума?
      - Не совсем так, - возразил Ольшес. - Просто в этом нет смысла. Дарейтов мы все равно вывезем с вашей планеты. - Но в этом инспектор, несмотря на свой уверенный тон, совсем не был так уж уверен. Кто знает, какова обстановка на родной планете морских жителей... - И вообще мне не нравятся бессмысленные убийства.
      - А какие убийства вам нравятся? - поинтересовался Вика.
      - Никакие, - ответил Даниил Петрович. - Ну что, договоримся? Или придется принимать строгие меры?
      - Боюсь, что договора не получится, - мягко произнес Вика. Ольшес видел, как хозяин дома нажал ногой почти незаметную кнопку в полу, но решил, что это даже к лучшему. Пусть Вика посмотрит на результат собственной неосторожности. Может быть, это убедит его в необходимости переговоров.
      Через секунду ключ вылетел из скважины и бесшумно шлепнулся на толстый ковер. Дверь распахнулась. Два здоровенных жлоба с автоматами в руках ворвались в кабинет, еще несколько остановились на пороге и в коридоре. Разоружение всей команды и укладка ее в стопочку возле книжных шкафов заняли около двух минут. После этого инспектор, аккуратно отряхнув костюм и снова заперев дверь, повернулся к Вике и, глядя на него с искренним интересом, спросил:
      - Не передумали?
      Вика, даже не шевельнувшийся во время короткой схватки, задумчиво посмотрел на Даниила Петровича.
      - А вы не хотели бы поступить ко мне на службу? - неожиданно сказал он.
      Ольшес от души расхохотался.
      - Вот только этого мне и не хватало, - сквозь смех выговорил он. Представляю, какой эффект это произвело бы в Федерации.
      - Понятно, - равнодушно бросил Вика. - Ну что ж, давайте поговорим...
      ...Конечно, Ольшеса отнюдь не обрадовало то, что разговор закончился практически ничем. Но он, собственно, и не ожидал каких-то мгновенных и обнадеживающих результатов. Важно было дать Вике понять - дарейтами занимаются те, чья мощь несравнима с мощью даже самой крупной хоть в стране, хоть на планете бандитской организации. И это Вика, безусловно, понял. Однако сдаваться вот так, запросто, он не привык. Что ж, пусть подумает в тишине, на досуге...
      Лишь привезя девушку в пансион, инспектор спросил наконец, почему же она не позвала его на помощь. Ответ Найты оказался настолько неожиданным, что Даниил Петрович поначалу просто не поверил собственным ушам.
      - Что ты сказала? - воскликнул он.
      - Я хотела сама поговорить с Викой...
      - Ну и ну... ну ты и дура! И что ты собиралась ему сказать?
      - Да то же самое, что ты говорил, пока я в той кладовке сидела.
      Ольшес наконец опомнился и рассмеялся.
      - Ох, девочка... Да неужели ты думаешь, он стал бы тебя слушать? Кто ты такая, чтобы он стал обращать внимание на твой лепет?
      - Ты забыл, что я говорю с дарейтами.
      - Вот уж об этом я никак не мог бы забыть! - рассердился Даниил Петрович. - И Вика этого не забудет, можешь не сомневаться. Так что пора тебе готовиться к отъезду.
      - Хорошо, - согласилась девушка, грустно посмотрев на инспектора. - Я уеду. Но мне, честно говоря, не очень хочется...
      - Хочется или нет, а тебе лучше быть как можно дальше от Тофета.
      Потратив почти две недели на то, чтобы вывезти Найту из страны и благополучно доставить ее в высокогорный монастырь, где обитала подруга девушки, Ольшес решил, что пора отправляться восвояси. Но сначала нужно было еще раз связаться с дарейтами и объяснить им, что он собирается делать. А заодно попросить не поддерживать связи с жителями суши, поскольку последствия этих связей в последнее время неизбежно приобретали ярко выраженный уголовный оттенок.
      В очередной раз сменив пансион, Даниил Петрович провел две ночи на берегу Желтого залива, пытаясь докричаться до дарейтов. Но ему это не удалось. Ольшес никак не мог понять, почему у него, несмотря на его специальную подготовку, не получается то, что с легкостью давалось Найте. Но на третью ночь он это понял. И для этого ему даже не пришлось отправляться к Желтому заливу.
      Он лишь собирался выйти из дома, когда вдруг снова ощутил удар по сознанию, и увидел уже знакомый туман...
      6.
      Александр Ирвин принял дежурство, но Левинскому не хотелось уходить из рубки. Он ужасно боялся пропустить что-нибудь важное. Что именно - он и сам не знал. Но ему казалось, что должно произойти еще нечто такое, что лучше не пропускать. И он болтался из угла в угол, пока Ирвин наконец не прикрикнул на него:
      - Ну чего ты тут мельтешишь, молодое поколение? Занялся бы чем-нибудь конструктивным!
      - А чем? - поинтересовался Левинский. - Дел-то и нет никаких!
      - Ну, тогда почитай что-нибудь душеспасительное, - предложил Александр. - А то у меня такое впечатление, что ты вот-вот превратишься в маятник.
      - Ну и превращусь, - обиделся Левинский. - Тебе-то что?
      - Ты меня отвлекаешь.
      - Не выдумывай. От чего тебе отвлекаться? Ничего же не происходит.
      - Вот от ничего и отвлекаешь. Я мог бы, например, подумать о чем-нибудь приятном или полезном, а ты там топаешь без передышки, не даешь мне сосредоточиться.
      - А, ну тебя, - безнадежно махнул рукой Левинский и направился к выходу из рубки. Но на самом пороге он оглянулся - и замер.
      - Саня... - прошептал он.
      Но Ирвин уже и без него прекрасно видел, что один из дополнительных мониторов потемнел.
      - Чего это он?
      Ирвин потянулся к ручкам настройки, но в это мгновение и все остальные экраны затянула непроницаемая мгла.
      - Не трогай! - пискнул Кейт, хотя Ирвин и сам застыл с протянутой к клавиатуре рукой.
      Потом, спохватившись, Александр вызвал командира. Корин вихрем промчался по коридору от своей каюты и, чуть не сбив по-прежнему торчавшего у порога Левинского, ворвался в рубку.
      - Что?..
      - Опять... - негромко ответил Ирвин.
      - Ага! - торжествующе вскрикнул командир. - Наверное, учуяли, что предыдущая передача была недостаточно яркой.
      - А как же, учуяли, непременно, - пробормотал Ирвин, включая дублирующую запись и прямую передачу на Землю и берясь наконец за настройку. Но, само собой, ничего настроить ему не удалось. Экраны по-прежнему оставались темными.
      - На этот раз гораздо четче, - язвительно бросил Левинский, сдвигаясь наконец с места и подходя к пульту. - Просто как студийная постановка.
      Корин озадаченно потер нос и посмотрел на Ирвина. Тот лишь пожал плечами. Сказать ему пока что было нечего.
      Разведчики долго ждали, напряженно вглядываясь в темноту, но на экранах по-прежнему ничего не происходило. Тьма оставалась тьмой. Так прошло почти полтора часа.
      И вдруг...
      Когда все трое землян, сидевшие в рубке, уже перестали надеяться увидеть на этот раз хоть что-то, все экраны одновременно взорвались светом.
      На каждом из них вспыхнула далекая неведомая звезда.
      Потом она сдвинулась вправо и вверх, и разведчики увидели инспектора Ольшеса, лежавшего, как им показалось, без чувств в какой-то комнате. И снова все исчезло.
      На экраны вернулось нормальное изображение.
      - Что это с Данилой? - задумчиво произнес командир.
      - Это он с ними общается, - уверенно ответил Ирвин.
      - Ну-ну... - пробормотал командир и попытался вызвать инспектора по личной связи. Инспектор, само собой, не откликнулся.
      - Может, слетаем туда? - предложил Левинский. - Может, ему там чего надо, а?
      - Если ему чего понадобится - сам скажет, - назидательным тоном ответил Корин. - А нам в инспекторские дела нос совать не полагается. Пора бы уже и запомнить.
      - Да я разве что... - Но тут Левинского осенила новая идея. - Да ведь если он без сознания, как он может сказать? Ну, вот я бы и слетал, проверил, а? Девочки-то уже нет рядом, кто за ним присмотрит?
      Корин, рассеянно глянув на молодого техника, сообщил:
      - Как вернемся - подам рапорт. С предложением открыть в Разведкорпусе новое подразделение. Отряд сиделок при инспекторах-особистах. И чтоб тебя там сержантом назначили.
      - Ну ты уж совсем, - рассердился Левинский. - А вдруг он в коме?
      - Ага, в коме, - согласился Ирвин. - Это его дарейты довели. Может, ахнем по ним из циклобласта, чтоб не безобразничали?
      Левинский, разобидевшись всерьез, ушел из рубки. И потому не услышал прозвучавшего через несколько минут вызова инспектора Ольшеса.
      7.
      ...Спасенные шаманом кочевников икринки медленно росли, охраняемые коротколапым Куксом. А потом из них выбрались крохотные дарейты. Им приходилось нелегко, потому что это море было совсем другим, чем то, в котором жили их предки, в котором появились на свет икринки. Многие погибли при штормах, многих съели хищные рыбы, кто-то не выдержал новой пищи, состава воды, другого воздуха... да и звезда здесь была другая, и чего-то в ее лучах не хватало дарейтам... но кое-кто все же дожил до такого возраста, когда уже никто и ничто не могло им угрожать.
      Но когда дарейты достаточно подросли, чтобы выйти, как их предки, на сушу, и построить дома - они обнаружили, что рядом с ними живут другие разумные существа, и эти существа обладают неким странным свойством... Но поначалу дарейты и не думали, что особенности разумных двуногих могут оказаться опасными, что из-за их необычных свойств со временем, через много поколений, могут возникнуть слишком сложные и запутанные проблемы.
      Но именно так оно и вышло. И проблема отношения моря и суши со временем становилась все сложнее и сложнее.
      А началось это так...
      Один из дарейтов внезапно почувствовал, как в его мозг проникает чья-то мысль - не только без позволения, но и вообще не понимая этого... Чье-то сознание случайно, блуждая без какой-либо цели, заглянуло в мозг дарейта... и ужасно при этом удивилось. Оно ничего подобного не ожидало и не желало.
      А дарейт оказался не в силах закрыться от него.
      Вот так и началось невольное общение жителей моря с коренными обитателями этой планеты.
      Дарейты ничего не могли изменить. Они не могли сами, по собственному желанию, отказаться говорить с жителями суши. Просто потому, что сила мысли некоторых разумных двуногих была такова, что они с легкостью проникали в сознание дарейтов, не стремясь к этому, не понимая, не осознавая... наоборот, им казалось, что это дарейты зовут их, хотят говорить с ними...
      Но дарейты совсем этого не хотели. Ведь жители суши, навязывая им свои непонятные мысли и требуя исполнения своих нелепых желаний, мешали нормальной жизни дарейтов, мешали правильному росту новых поколений... а на этой новой планете и без вмешательства чужого сознания новые поколения появлялись реже, чем на родине, и они были так слабы и малочисленны... И они не могли строить дома на берегах, потому что воздух здесь был слишком другим. А жить только в воде было вредно для даретов.
      Однако сильнее всего дарейты страдали из-за того, что были так крепко и неразрывно связаны с жителями суши.
      Тем более, что со временем они поняли: под этой звездой живут недобрые существа.
      Нет, конечно, не все двуногие были алчны и жестоки. Встречались среди них и такие, которые искренне сочувствовали дарейтам - но ничем не могли помочь.
      Время шло, менялись поколения...
      И вот однажды на планете появился другой человек. Он обладал огромной силой мысли, и он обратился к дарейтам, он звал их - но не вторгался в их мозг, он даже не пытался проникнуть в сознание жителей моря без их позволения, хотя мог бы это сделать с легкостью. Присмотревшись к нему повнимательнее, дарейты поняли - он с другой планеты, из другой звездной системы. И они ответили ему, надеясь, что найдут наконец того, кто сумеет им помочь... Но он ушел, и дарейты не знали, почему. Но теперь этот человек вернулся и снова позвал их.
      "Ты нам поможешь?" - отчетливо прозвучало в мозгу Ольшеса.
      "Я не знаю, возможно ли это, - честно ответил он. - Но я сделаю все, что сумею. И не только я. Все силы Земной Федерации будут брошены на то, чтобы отыскать вашу звезду. И если ваша родная планета пригодна для жизни, вы вернетесь туда. А если нет..."
      "Найди нам другую планету, - сказали дарейты. - Любую, где мы смогли бы выжить, и на которой нет собственного разума. Лишь бы уйти отсюда. Здесь мы приносим вред. И ничего не можем поделать, не можем изменить то, что есть".
      "Я знаю, - сказал Даниил Петрович. - И если вы согласны отправиться не на родину, а в другое место - мы найдем подходящее для вас обиталище. Но мне кое-что нужно. Не пугайтесь, пожалуйста. Это только для дела. Мне надо..."
      "Мы уже поняли, - сказали дарейты. - Ты видишь все настолько отчетливо, что нам нетрудно рассмотреть эти образы. Приходи на побережье. Ты получишь образцы нашей крови."
      ...Медленно, очень медленно Даниил Петрович пришел в себя. Он лежал на полу в своей комнате в пансионе. Сколько времени длилось забытье - он не знал. Но, посмотрев на часы, обнаружил, что на этот раз беседа с дарейтами была недолгой. Прошло всего два часа с того момента, когда он собирался выйти из дома и отправиться к Желтому заливу.
      Что ж, подумал Ольшес, все повернулось к лучшему. Ему уже не придется долго и настойчиво звать дарейтов, не придется объяснять им, что ему нужно. Они все знают, все поняли.
      Ольшес проверил экипировку, оставил на столе деньги для хозяйки, вышел на улицу и сел в автомобиль. Возвращаться в пансион и вообще в Столицу больше не было необходимости. Инспектор ничего не мог сделать для тех, за кем охотились люди Вики-Кирао. Пока дарейты на Ауяне - все будет идти по-прежнему. И значит, нужно как можно скорее решить главную проблему - проблему возвращения морских обитателей на родину. Или вывоза их в более или менее подходящую для них звездную систему.
      По дороге к заливу Ольшес связался с крейсером. Подробно объяснив Рамиру, как обстоят дела и что потребуется от экипажа корабля в ближайшие часы, Даниил Петрович предупредил:
      - Не исключено, что может выйти заварушка. Чую, что Вика не готов меня выпустить за просто так. Будьте готовы к разным вариантам. Но, конечно, я постараюсь удрать без лишнего шума.
      Рамир сообщил, что он всегда готов к чему угодно, если работает с инспекторами Особого отдела, и на том их разговор закончился.
      До Желтого залива оставалось около четверти часа езды, когда Ольшес внезапно почуял засаду.
      Он резко прибавил скорость, подумав, что Вика оказался весьма не дураком. Его люди ждали инспектора не на самом берегу, а на порядочном от него расстоянии... впрочем, скорее всего и в ущелье, которое нужно миновать, чтобы выбраться к заливу, тоже сидят головорезы Вики. Подстраховывают первую команду. Ну, сказал сам себе инспектор, ничего не поделаешь, будем разбираться.
      А разбираться пришлось всерьез и основательно.
      Проскочить мимо бандитов Ольшесу не удалось. Несколько автоматных очередей насквозь прошили автомобиль с обеих сторон, и если бы не личное защитное поле, тут бы инспектор и окончил свои дни. Но он просто выскочил из машины на полном ходу и скатился в кювет, успев при этом пожалеть, что у него нет с собой бластера, а есть только лучемет. Он так рассердился на нехороших подданных Вики, что готов был перебить их всех, не спрашивая фамилий.
      Впрочем, лучемет тоже был отличным оружием. В особенности в тех случаях, когда противник вооружен простыми автоматами, крупнокалиберными пистолетами и винтовками с оптическими прицелами. И Ольшес прекрасно понимал, что бластер ему совершенно не нужен. Вряд ли Вика имел в своем распоряжении танки и самолеты. А если и имел - не стал бы бросать их в бой против одного-единственного забредшего на их планету землянина. Вике такое просто не пришло бы в голову. К счастью для инспектора Ольшеса.
      Очутившись в кювете, Даниил Петрович для начала чуть высунулся и осмотрелся. Справа от него, довольно близко, прятались за камнями трое, с автоматами и пистолетами. По другую сторону дороги залегли еще пятеро, тоже с автоматами. И еще у одного была солидная винтовка. Кроме того, Ольшес заметил несколько гранат. И у каждого из бандитов были при себе отличные ножи. Инспектор понял, что господин Вика-Кирао отнесся к нему вполне серьезно, но все же не настолько, чтобы, к примеру, дать своим людям парочку базук...
      Команда Вики, видевшая, как их предполагаемая добыча нырнула в сторону от дороги, уже поднималась в атаку. Троица по соседству с инспектором безбоязненно выскочила из укрытия и бросилась к Ольшесу. Даниил Петрович не стал медлить и раздумывать. Струя огня смела всех троих, не успевших даже вскрикнуть, и единственным шумовым эффектом, сопровождавшим сцену, оказались взрывы тех гранат, что висели на поясах неудавшихся террористов.
      Пятерка за дорогой мгновенно залегла. Настроившись, Ольшес услышал, что они совещаются - как лучше подобраться к инопланетянину. Наконец они решили разделиться и заходить с двух сторон. Трое поползли по канаве назад, чтобы очутиться в тылу инспектора, оставшаяся пара отправилась вперед.
      Даниил Петрович все еще был зол. Он был зол из-за того, что Вика пытался убить Найту, из-за того, что он убил ее друзей, из-за того, что дарейтов использовали ради глупой и грубой наживы, не интересуясь их желаниями... и потому он мгновенно и безжалостно расстрелял обе компании.
      А потом вышел на дорогу и зашагал к Желтому заливу.
      Он уже знал, что впереди, в ущелье, засели еще несколько бандитов. Но он знал и то, что жить им осталось всего несколько минут.
      Так оно и вышло.
      Больше никаких помех на пути к берегу Даниил Петрович не встретил. Он спокойно вышел на пляж. Дарейты ждали его.
      Ольшес, действуя предельно осторожно и внимательно, взял несколько проб крови и аккуратно упаковал шприцы в маленькие надежные контейнеры. Потом он взял пробы воды, песка, подобрал несколько камешков. Дарейты, поняв, в чем дело, принесли ему веточки разных водорослей. Закончив работу, Даниил Петрович уселся на песок. Теперь оставалось только дождаться темноты, и тогда за ним спустится космический шлюп.
      8.
      - Но как, как они это сделали? - твердил упрямый Левинский.
      Даниил Петрович только хмыкал в ответ. Если у него и были какие-то соображения по поводу техники передачи дарейтов, он предпочитал держать их при себе. И вообще сейчас его куда больше интересовало другое.
      В очередной раз отмахнувшись от назойливого молодого разведчика, инспектор ушел в каюту, которую привык уже считать своей - поскольку не в первый раз летел на этом крейсере и, значит, прижился на его борту. Затребовав записи передачи дарейтов, Даниил Петрович всю дорогу до дома развлекался тем, что, сидя перед экраном, пытался понять: можно ли по таким вот странноватым и неопределенным картинкам отыскать вполне реальную звезду, находящуюся неведомо где? Ему казалось, что вряд ли. Ну, в Управлении есть специалисты, которые умеют делать всё из ничего... так что - почему бы и нет?
      И, конечно, ему не меньше, чем Левинскому, было любопытно: а как они это сделали?
      Да, возможности дарейтов приводили в изумление. Даже если говорить о том, что, так сказать, лежало на поверхности. О том, что Ольшес уже ощутил сам или увидел в показанных морскими жителями картинах. А что еще они умели? Инспектор не мог этого вообразить. Но, поскольку дарейты были на родной планете координаторами всей живой природы, не приходилось сомневаться: могут они немало. Но Ольшес боялся, что несколько веков, проведенных на Ауяне, исказили генетику морских жителей. Настолько, что теперь они не сумеют вернуться к прежнему образу жизни.
      А тогда вся затея с переселением теряла смысл.
      Впрочем...
      Ольшес снова и снова перебирал в памяти всё, что говорили ему дарейты, что они показывали ему... Нет, он нигде и ни в чем не ощущал признаков сомнения, неуверенности. Дарейты знали: как бы ни изменилась их родная планета после вторжения ненормальных экспериментаторов, они сумеют возродить ее. Даже если на это понадобится еще несколько веков.
      И в конце концов инспектор Ольшес решил: незачем прежде времени наживать себе головную боль. Вот когда планета дарейтов отыщется, тогда и видно будет, что да как.
      Часть 5. Возвращение
      1.
      В кабинете Командора было тихо, как всегда, несмотря на то, что в Управлении Федеральной безопасности бушевала самая настоящая буря. Войдя, Даниил Петрович с интересом посмотрел на начальство и, не дожидаясь, пока Командор что-нибудь скажет, спросил:
      - Вы действительно думаете, что их звезду удастся отыскать?
      Командор внезапно рассердился.
      - Вы прекрасно понимаете, Дан, что мы обязаны это сделать! Мы своим неосторожным появлением на Ауяне инициировали события, которые уже приняли вид цепной реакции. Теперь этот паршивец Вика-Кирао не остановится, пока не уничтожит всех, кто тайно говорит с морем, - или не заставит их работать на себя. А уж какие у него методы убеждения, вы знаете лучше меня.
      Ольшес кивнул. Да, это он знал отлично.
      - В общем, - заключил Командор, - вы будете ждать, когда специалисты найдут звезду, и отправитесь в экспедицию в ту самую минуту, как они это сделают. Я, собственно, вас вызвал только затем, чтобы спросить - вас устраивает та команда, с которой вы летали на Ауяну? Или подобрать вам другую?
      - Устраивает, устраивает, - небрежно ответил Ольшес. - Но хватит ли этой команды для того, чтобы определить пригодность планеты дарейтов для жизни?
      - Я, само собой, добавлю вам специалиста, - пояснил Командор. Биолога. Он уже работает над вариантами, на всякий случай.
      - Это если придется перетаскивать осьминогов куда-нибудь еще, в новую систему? - уточнил Ольшес. - Да, нелегкая у него задачка.
      Командор хмыкнул.
      - Ничего, справится. Хотя, конечно, лучше бы вернуть их на законное место.
      В этот момент прозвучал сигнал вызова, и, едва Командор откликнулся, как кто-то, еще не проявившись на экране, заорал:
      - Нашли!!.
      Ольшес покачал головой и буркнул:
      - До чего же у нас астрономы эмоциональные...
      Командор спросил:
      - Наша Галактика?
      - Ни фига не наша! - взвизгнул эмоциональный астроном. - М 45! Звездочка такая паршивенькая, класс G 2, как наше Солнышко!
      Командор улыбнулся.
      - Ну, замечательно, что они жили не возле какого-нибудь красного гиганта. Инспектору было бы там неуютно работать. Так, Дан?
      Ольшес пожал плечами.
      - А мне все равно... хоть белый карлик, хоть вообще черная дыра. Сколько там планет?
      - Шесть, - тут же откликнулся молодой ученый. - Не заблудишься.
      - Ага, - согласился Ольшес. - Конечно, не заблужусь. Вот если бы их там было штук сто пятьдесят... ну, тогда конечно.
      - Все данные - мне, сию минуту, - приказал Командор астроному и выключил экран.
      - Это как, очень далеко? - поинтересовался Даниил Петрович, задумчиво глядя на Командора.
      - Далековато, - ответил Командор, отвечая инспектору таким же задумчивым взглядом. - Интересно... что же это за двуногие такие...
      - Вот-вот, - согласился Ольшес. - И мне интересно. Это случайно не те же самые, что наводили свои порядки на Тахионе, как вы думаете?
      - Не исключаю. Но...
      - Вот-вот, - тут же подхватил Ольшес. - Как их найдешь, если они по нескольким галактикам болтаются? А с другой стороны - надо бы попробовать.
      - Надо бы, - подтвердил Командор, поворачиваясь к экрану, на котором уже высветилась справка по звезде дарейтов. - Надо бы, конечно... да где же я возьму столько лишних сил?
      - А вы поищите хорошенько, - предложил Даниил Петрович. - Дело того стоит. Они ведь не первую планету изуродовали.
      - Так-то оно так, - сказал Командор, - но сколько уже веков прошло... Может, сами подохли за это время?
      - Это вряд ли, - уверенно произнес Ольшес. - Такие сволочи всегда ужасно живучи. Наверняка до сих пор болтаются где-нибудь во Вселенной и пакостят.
      - Ладно, - сказал Командор, - это нужно обдумать, это нужно посмотреть... а пока давайте насущными проблемами заниматься.
      - Ну, давайте займемся, - неохотно согласился инспектор, которому очень не нравились загадочные двуногие, хулиганящие в их Вселенной.
      Собственно, сейчас вся насущная проблема заключалась в том, чтобы Ольшес отправился к желтой звезде на окраине галактики М 45 как можно скорее.
      Что он и сделал. Крейсер Разведкорпуса с инспектором на борту стартовал через двенадцать часов после сообщения эмоционального астронома.
      2.
      Планету окутывал такой мощный облачный покров, что Ольшес, присвистнув, повернулся к Левинскому, сидевшему за пультом, и сказал с искренним недоумением в голосе:
      - Откуда бы такому взяться?
      Кейт в ответ мог лишь пожать плечами. Мало ли к чему приводит вмешательство в биосферу целой планеты... а судя по тому, на что оказался способен Черный Кристалл, который поневоле пришлось разбудить дарейтам, это вмешательство было глобальным.
      - Ладно, - решил Даниил Петрович. - Спускай зонды, как можно больше... сколько их у тебя?
      - Сколько хочешь и еще немножко, - ответил Левинский. - Только сначала надо Рамира спросить.
      - Спроси, спроси, - позволил Ольшес. - Ты у нас мальчик дисциплинированный, без разрешения командира шагу не сделаешь. Впрочем, ты абсолютно прав.
      И тут же, схватив микрофон, он рявкнул:
      - Рамир! Где тебя носит? Иди в рубку, ты мне нужен!
      Левинский хихикнул. Да, с этим инспектором не соскучишься.
      Через несколько минут полсотни исследовательских зондов отправились к поверхности планеты дарейтов.
      А еще через небольшое время Ольшес, глядя на экраны, уже ругался всеми нехорошими словами, какие он только слышал во всех известных ему мирах.
      - Ну-ну, - утешающим тоном сказал Корин. - Ну что ты, в самом-то деле... Ну, может еще утрясется как-нибудь.
      - Утрясется? - прорычал Ольшес. - Утрясется? Когда? Через пару тысяч лет? Ну, чтоб им...
      И он разразился новой серией ругательств.
      Рамир Корин и Левинский, глядя вместе с инспектором на экраны, думали о том, что Даниил Петрович абсолютно прав в своем безграничном возмущении. Потому что из-за неведомых двуногих прямоходящих, сующих нос куда не надо, планета дарейтов была изгажена вконец.
      В рубку явились Ирвин и новый член команды, биолог Раджив Хедден. Ирвин, хотя и сочувствовал инспектору, которому нужно было работать в этой жуткой помойке, все же помалкивал, а вот Хедден молчать не стал. Едва взглянув на экраны, он тут же принялся высказываться настолько энергично, что даже Ольшес разинул рот, а потом спросил:
      - Слушай, где ты этакое выучил? Продай секрет!
      Хедден в ответ произнес фразу настолько сочную, что Даниил Петрович некоторое время не мог опомниться, и лишь пару секунд спустя сказал:
      - Понял. Я в том созвездии не бывал, но наслышан.
      - Рад за тебя, - огрызнулся Хедден, очевидно, исчерпав основной запас наиболее ярких выражений.
      - Ну, что делать будем? - поинтересовался Ольшес, почесав затылок.
      - А вот это и будем, - уже почти спокойно сказал Хедден. - Чесать репу и ковырять в носу. Больше тут делать нечего.
      - Не скажи, не скажи... - пробормотал инспектор, вглядываясь в один из экранов. - Кейт, увеличь-ка вот это, лапушка.
      Левинский дал максимальное увеличение. Он, как и все остальные, далеко не сразу понял, что сумел углядеть инспектор в чудовищных зарослях странных растений. Но потом он увидел...
      На самом деле это оказалось поверхностью бывшего океана, над которой переплелись гигантские жгуты сине-зеленых водорослей. А в их гуще, на границе воды и атмосферы, висел трехметровый октаэдр, представлявший собой сгусток безумной черноты...
      - Вот он, зараза, - сказал Даниил Петрович. - Надо же, как быстро нашелся. Уж не знаю, то ли это к счастью, то ли наоборот...
      - И что ты собираешься с ним делать? - полюбопытствовал Раджив Хедден.
      - Еще не знаю, - честно ответил Ольшес. - Но пока он там висит, здесь точно ничего не изменится. Несмотря на то, что он давно уже не активен. Лучей-то не видно, а?
      - Ха! А потом - изменится? - язвительно произнес Раджив. - Или ты предполагаешь все это просто выгрести и выбросить, а планету засеять ромашками?
      - Подумаем, подумаем, - негромко сказал Даниил Петрович.
      Члены команды с интересом посмотрели на него. У инспектора явно родилась какая-то идея. Но какая - никто не мог себе даже вообразить.
      И никто не представлял, как можно вернуть планете прежний облик. Все они не раз просматривали запись передачи дарейтов, все знали, как выглядела их планета до того, как на нее свалились неведомо откуда розовокожие гуманоиды. И все видели, во что она превратилась теперь...
      Теперь...
      На месте бывшего океана и морей, в которых жили дарейты, колыхалось нечто, напоминающее тропические джунгли, но стократ увеличенное, утолщенное, распухшее... и все это были водоросли, вылезшие из воды на воздух. Зонды показали, что лишь на самых больших глубинах осталась свободная вода. Все остальное было забито водорослями. Но несмотря на то, что зеленые, синие и коричневые монстры заполнили, казалось, каждый кубический сантиметр пространства, в их гуще кипела жизнь. Там мельтешили микроскопические рыбы, морские ежи и звезды, там ползали крошечные моллюски, там, пристроившись прямо на стволах водорослей, шевелились полупрозрачные актинии размером с ноготь, неторопливо проплывали разноцветные медузы ростом с горошину...
      Хедден только постанывал, глядя на все это.
      Ольшес наконец скосил на него глаза и сказал:
      - Ну, для тебя тут в любом случае работенки достаточно, а? Лови всех подряд, развлекайся! А заодно проверь, не подойдет ли новая среда дарейтам - по основным параметрам, конечно.
      Раджив зашипел, как рассерженный кот, и повернулся к Корину.
      - Все образцы, какие только соберут зонды, - сразу ко мне в лабораторию, - сказал он и, громко топая, вышел из рубки. Будь здесь дверь, которой можно было бы хлопнуть - уж он бы ею хлопнул, подумал Ольшес.
      - Давай-ка сушу, - сказал он Левинскому.
      Тот лишь протянул руку к пульту, чтобы вызвать зонды, висящие над материком, как Ольшес вдруг крикнул:
      - Стой!
      Левинский замер.
      - А это еще что такое? - потрясенным шепотом произнес инспектор, тыча пальцем в один из экранов.
      - Ой... - пискнул Кейт, и, максимально увеличив это изображение, одновременно дал команду зонду опуститься немного ниже.
      Командир и Ирвин шагнули поближе, напряженно вглядываясь...
      Зонд, повисший над верхушками торчащих из воды гигантских водорослей, направил один из своих объективов прямиком на маленькое темно-зеленое существо, притаившееся между узкими острыми листьями. Существо всеми своими двенадцатью щупальцами обхватило черешок листа и таращило на зонд выпуклые черные глаза, разинув белый клювик.
      - Дарейт?.. - неуверенно произнес Ирвин.
      - Ну и ну... - пробормотал Рамир.
      Левинский оглянулся на инспектора. Тот впился взглядом в крохотного осьминога, словно пытаясь прямо отсюда, с орбиты, через экран, на который шло изображение с зонда, передать малютке какую-то мысль.
      Но осьминог, само собой, не мог услышать Ольшеса.
      Впрочем, тот и сам прекрасно это знал.
      - Ладно, - сказал наконец Даниил Петрович. - Давайте мне шлюп. Я пошел погулять. Что там у нас с атмосферой и прочим?
      - Нормально, - ответил Корин. - Можешь отправляться в чем мать родила, вреда не будет.
      - А можно, я все-таки оденусь? - не удержался Ольшес.
      - Как хочешь, - пожал плечами Корин. - Тебе гулять, ты и решай.
      - Ну, спасибо, родной... - пробормотал Ольшес, выходя из рубки.
      Через пять минут шлюп был готов к спуску. Хеддену очень хотелось отправиться на поверхность вместе с инспектором, но тот и слышать ничего не хотел. Если биологу тоже приспичило погулять, сказал он, так кто ему мешает взять второй шлюп и отправиться по собственному маршруту? А он, инспектор, любит бродить по новым планетам в одиночестве. Чтобы никто не мешал думать о полезном и прекрасном. И всё. А некоторым инженерам и техникам он бы порекомендовал, не откладывая, заняться тем черненьким октаэдром. Ему, инспектору, очень хочется знать, что это за фиговина такая. И чего от нее можно ожидать в будущем.
      Натянув гидрокостюм и повесив на шею маску, Ольшес открыл люк и по стволу ближайшей синей водоросли соскользнул к поверхности воды. Объектив зонда указывал в нужную точку, но осьминог уже куда-то сбежал. Зная, что Левинский не спускал глаз со странного существа, Ольшес спросил:
      - Кейт, куда он направился?
      - Он ниже спустился, - ответил Кейт. - Под листком прячется, его сейчас не видно.
      Ольшес приложил руку к стволу водоросли.
      - Где?
      - На три листа вниз, слева, - уверенно сказал Левинский.
      Даниил Петрович заглянул под листья. Действительно, осьминог сидел там, у основания листа, изо всех сил цепляясь щупальцами в прожилки.
      Ольшес осторожно взял его и потянул. Щупальца малыша были, как и положено, снабжены присосками, и инспектору пришлось потянуть чуть сильнее. Он посадил осьминога на ладонь. Тот испуганно съежился и вцепился клювом в мизинец Ольшеса, чувствительно прищемив кожу. Даниил Петрович покачал головой и сказал вслух:
      - Интересно... а ведь ты совсем взрослый. Что ж ты такой маленький, а?
      Ему показалось, что осьминог прислушивается к его словам. А может быть, ему просто очень хотелось этого...
      Инспектор натянул маску и, посадив осьминога на ствол водоросли, прямо перед объективом, опустился в воду, уйдя из поля обзора разведывательного зонда. Да, с сожалением подумал при этом Даниил Петрович, в таком море не поплаваешь. Тут приходилось с трудом пробираться, протискиваться, проползать в сплошных зарослях, при этом еще и отгоняя вьющихся перед глазами, словно мошки, микроскопических рыб и кальмаров.
      Ольшес постоянно держал настройку, но пока что ему не удалось уловить даже слабого намека на чью-либо мысль.
      Но при этом он постоянно ощущал нечто... он никак не мог понять, что это такое. Словно всю планету пронизывало некое недоброе темное поле, держащее все живое под своим гнетущим воздействием...
      И вдруг Ольшес понял.
      Это было поле Черного Кристалла, и оно блокировало местную мысль.
      Если даже она и существовала где-то, она не могла свободно распространяться в этом поле. А это значило, что нет никакой надежды отыскать хоть оставшихся здесь дарейтов, хоть любое другое мыслящее существо, буде оно найдется на планете, с помощью психической связи. Искать придется глазами и с помощью самой мощной аппаратуры. Ольшес решил, что ему это не нравится. И еще сильнее невзлюбил тех паршивцев, из-за которых все случилось.
      И еще он подумал, что после многих столетий воздействия Кристалла на планету никакой мысли здесь, скорее всего, просто не осталось.
      Он добрался до самого дна. Здесь было неглубоко, всего около двенадцати метров. Но и на дне он ничего нового и интересного не увидел. Все те же мощные стволы, все тот же хоровод измельчавших морских обитателей... Даниил Петрович долго пробирался между водорослями, надеясь отыскать хоть один садик дарейтов. Но, разумеется, ничего он не нашел.
      Наконец инспектор снова выбрался на поверхность и, поднявшись в шлюп, отправился на орбиту.
      За время его отсутствия команда успела кое-что сделать. Например, они выбрали место для посадки корабля - разумеется, на побережье, в непосредственной близости к заросшему, как болото, морю. Правда, выбор площадки никаких затруднений не вызвал - по той простой причине, что на суше практически не осталось жизни. Материки планеты превратились в пустыни. И лишь высоко в горах и возле полюсов зонды обнаружили остатки биосферы. Там кое-где росли микроскопические леса, по которым грустно бродили микроскопические звери. А уж большинство птиц и рассмотреть было невозможно невооруженным глазом. По своим размерам они напоминали летающие микробы.
      К утру разведчики окончательно устроили лагерь, и Даниил Петрович потребовал, чтобы все наличные технические и живые силы были брошены на поиск осьминогов и основных мест их обитания и размножения. Только наблюдение и съемка, предупредил инспектор. Руками не трогать!
      А сам он отправился к Черному Кристаллу.
      Октаэдр висел, похоже, на том же самом месте, где его когда-то, сотни лет назад, оставили дарейты. Да, он больше не испускал видимых мрачных лучей, но он по-прежнему создавал вокруг планеты некое поле... и Даниилу Петровичу было крайне необходимо понять его природу. Конечно, тем же самым сейчас занимался и корабельный компьютер, уже получивший немало данных о Кристалле, но почему-то инспектору казалось, что компьютер ничего в этом деле не поймет.
      А если и поймет, то не до конца.
      Не железкино это дело.
      Потому что в Кристалле Ольшесу чудилось нечто.. живое. Именно живое, как ни странно это могло показаться.
      Инспектор не сумел бы объяснить, откуда возникло это ощущение. Но оно все нарастало и нарастало по мере приближения к Кристаллу.
      Соорудив среди водорослей удобный насест, Даниил Петрович устроился на нем и свесил ноги, почти коснувшись воды.
      Кристалл висел в воздухе. Вокруг него и над ним переплелись синие и коричневые листья, и он очутился как бы в беседке из причудливых морских растений. А прямо под Кристаллом темнело нечто вроде омута, в котором Ольшес, как ни всматривался, не увидел ни единой плавающей или ползающей твари. И даже водоросли не проникали в это колодцеобразное пространство.
      Даниил Петрович решил, что это непонятно.
      Немного подумав, он слез со своего насеста и подобрался к омуту. Еще раз всмотревшись в темную воду, Ольшес натянул маску и нырнул. Но едва он опустился вглубь на несколько метров, как почувствовал сопротивление. Вода выталкивала его. И как ни старался Даниил Петрович - через несколько секунд он вылетел на поверхность, как пробка из бутылки с квасом.
      Рассерженно фыркнув, инспектор вернулся на прежнее место.
      Ольшес просидел возле Кристалла несколько часов, вслушиваясь, всматриваясь, думая о чем-то...
      А потом отправился в лагерь.
      Там ему первым делом сообщили, что за время его прогулки к землянам заходил гость. Тот самый Кукс. То есть не тот самый, а...
      - Понял, понял, - перебил Ольшес Левинского, восторженно излагавшего новость. - Ну, и как он? Тоже похудел, как все?
      - Наоборот! - радостно воскликнул Кейт. - Представь себе, он заметно подрос, и, похоже, поумнел, в отличие от других. Большой такой стал, с гепарда ростом. Но почему-то очень пугливый.
      - Пугливый? - переспросил Даниил Петрович.
      - Ага, - энергично кивнул Левинский. - Подкрался, ко всем издали принюхался - и исчез. Прячется где-то. Я уж тут ходил-ходил, звал его, звал - нет, не откликается.
      - Может, он нас принял за тех, кто его друзей изничтожил?
      - Ну... - усомнился Кейт. - Сколько времени прошло! Не может он помнить!
      - А если у него тоже генетическая память? - напомнил Ольшес.
      - Вообще-то, конечно, не исключено, - подумав, согласился Левинский. Ну, значит, будет рад, когда дарейты вернутся.
      - Надеюсь, что будет, - проворчал инспектор.
      3.
      Раджив погрузился в работу настолько, что Ольшесу понадобилось немало усилий, чтобы оторвать биолога от аппаратуры. В конце концов тот недоумевающе уставился на инспектора и спросил:
      - Тебе чего?
      - А того, - ответил Даниил Петрович. - Какие у тебя новости?
      - Новости?.. - рассеянно повторил Хедден. - Новости-новостишечки... А, новости! Это в смысле для тебя, что ли?
      - Для меня, дорогой. Ты, похоже, забыл, зачем мы сюда притащились, а?
      - Нет, почему же, - очнулся наконец Хедден. - Забудешь тут, как же. В общем... тебе коротко или подробно?
      - Для начала как можно короче.
      - Если коротко - дарейты могли бы здесь жить, если было бы где. Но, сам понимаешь, я могу отвечать только за свою часть. Состав воды, атмосферы... Насчет полей, излучений и прочего топай к Рамиру.
      - Замечательно! - обрадовался Ольшес. - Значит, в общем среда подходит?
      - Подходит. Все живое, как ты и сам мог заметить, мутировало, но это было давно. Сейчас состояние стабильное. Вообще-то даже слишком стабильное.
      - В каком смысле?
      - В прямом. Такое впечатление, что жизнь законсервирована в той форме, какую мы наблюдаем на данный момент.
      - Никаких новых мутаций?
      - Пока не обнаружил. Дай мне еще денек-другой, может, и найду что. А ты, кстати, что предполагаешь делать? Выкосить океан, или выкопать новый?
      - Поживем - увидим, - беспечно бросил Ольшес и пошел искать Корина.
      Корин тоже занимался делом. Он сидел в физической лаборатории, и тоже был сосредоточен и увлечен, но, в отличие от биолога, сам набросился на инспектора, едва тот вошел к нему.
      - Слушай, Дан, - рассерженно заговорил он, - ничего не могу найти! Чую - должно быть что-то, а найти не могу!
      - Ты о чем?
      - Да об этом Кристалле, чтоб ему пусто было! О чем же еще? - еще сильнее рассердился Рамир. - Смотри! - Он ткнул пальцем в монитор. Видишь? Абсолютно ничего! Простой кварц, если говорить точно. Простой кварц! Но только почему-то совершенно черный и висящий в воздухе.
      Ольшес внимательно просмотрел все данные, заложенные в компьютер, прочитал выводы... н-да. Как говорится, тут ловить было нечего. Кварц - он и есть кварц, что с него возьмешь?
      - А если нам его того... рвануть? - осторожно предположил Корин.
      - Я тебе рвану... - пробормотал инспектор, не отрываясь от экрана. - Я тебе так рвану, что родную маму забудешь...
      - Ну, ты уж сразу... Я ведь только гипотетически.
      - Даже гипотетически об этом не думай. Вообще не воображай никаких вселенских катастроф, пока здесь находишься, - очень серьезно предостерег Рамира Даниил Петрович. - Обуздай свою творческую мысль, направь ее на созидание, понял?
      - Не понял, - ответил Корин. - Но вынужден принять к сведению. А что ты в нем такого нашел?
      - Пока ничего, - ответил инспектор, всматриваясь в какие-то цифры. Пока абсолютно ничего, как и ты, но есть у меня кое-какие подозрения. Не спрашивай, какие, все равно не отвечу.
      - До чего же вы, особисты, любите всякие тайны! - обиделся командир экспедиции. - До чего же с вами работать трудно!
      - А ты не работай, - предложил Ольшес. - На Разведкорпусе свет клином не сошелся. Поищи себе дело тихое, спокойное. Пойди в бухгалтеры, например.
      Корин обозлился.
      - Иди ты! - рявкнул он. - Уж как-нибудь вытерплю такого типа, как ты.
      - Вот и хорошо, - явно не слушая Рамира, пробормотал Даниил Петрович. - Вот и замечательно... А что это у него вот тут в спектре?
      - Да ничего особенного, - пожал плечами Корин. - Он же черный все-таки, ты что, забыл?
      - Вот уж не забыл... вот уж чего я никак не забыл... Ничего особенного, говоришь? Ладно. Знаешь что, - сказал он, поворачиваясь наконец к Рамиру, - запусти-ка ты еще одну проверочку. Самую что ни на есть подробную. На биологические и психические поля.
      - Это же кварц! - изумленно уставился на инспектора Корин. - Какие психические поля, ты что говоришь?
      - Проверь, и поскорее, - резко бросил Ольшес, направляясь к выходу.
      Корин, озадаченно посмотрев ему вслед, сел к компьютеру.
      Он вызвал ближайший к Кристаллу наблюдательный зонд и стал подводить его вплотную к черному октаэдру, включив при этом фиксаторы живых полей. Но с зондом, похоже, что-то случилось - он плохо слушался управления. Корин, немного удивившись, дал корабельному компьютеру команду отозвать и проверить зонд, а сам повел к Кристаллу следующий. Но и второму зонду не удалось приблизиться к сгустку черноты, повисшему над поверхностью погибшего моря. Второй зонд вдруг начало мотать из стороны в сторону, а когда Рамир попробовал подвинуть его резким броском - он вдруг взлетел вверх метров на двести и замер.
      Подумав, Корин выключил био- и психофиксаторы и снова направил зонд к Кристаллу. Зонд послушно приблизился к октаэдру.
      Энергично выругавшись, командир экспедиции пошел искать инспектора.
      Ольшес был в своей каюте. Услыша стук, он лениво произнес:
      - Войди, кто там...
      Корин открыл дверь. Даниил Петрович развалился в кресле, забросив одну ногу на подлокотник, и смотрел в потолок. Он даже не потрудился перевести взгляд на гостя.
      - Ну, что? - спросил он.
      - То самое, - ответил Корин. - То самое, представь себе. Только он не дает эти поля зафиксировать. Вообще зонд не подпускает. А как ты догадался?
      - А ты попробуй издали, - вместо ответа предложил Ольшес. - Издали, с большого компьютера.
      - Боюсь, - честно признался Корин. - Если он может отшвыривать зонды не остаться бы нам без корабельного мозга.
      - Да, такое может случиться, - согласился Даниил Петрович, по-прежнему всматриваясь в потолок. - Может... Ладно. - Он вдруг вскочил. - Ладно, не рискуй. И убери от него подальше вообще все наблюдатели.
      - Хорошо, уберу, - сказал Корин. - Только я не понимаю, что происходит. По всем параметрам это самый простой кристалл. Ну, очень большой, ну, черный, и все равно это - кварц и только кварц. Как он это делает?
      Ольшес пожал плечами.
      - Откуда мне знать? Я с такими пока что не встречался. Вот познакомлюсь с ним поближе - может, и скажу.
      Корин усмехнулся.
      - Да, ты познакомишься, не сомневаюсь. Надеюсь только, что у экспедиции из-за этого знакомства не возникнет каких-нибудь специальных проблем.
      - Да какие тут могут быть проблемы? - удивился инспектор.
      - Мало ли какие... Мне с вашим братом уже приходилось работать, так что предсказывать не берусь.
      - Обижаешь, командир, - расцвел в улыбке Даниил Петрович. - Наш брат существо осторожное и внимательное.
      - Ага, внимательное, - кивнул Рамир. - Вот только на что направлено ваше внимание - это большой вопрос.
      - На благо всего живущего, и ни на что более! - торжественно провозгласил Ольшес и тут же попросил: - Скажи всем, чтобы не пытались со мной связаться, пока я сам не нарисуюсь. Я буду ну очень занят, мне мешать нельзя. Ни в коем случае.
      - Скажу, - ответил Корин, поняв, что на данный момент разговор окончен и пора отправляться по своим делам.
      Он ушел в комнату дежурного. Там у пульта сидел Кейт Левинский, и Корин пожаловался молодому разведчику:
      - Ох, Кейт... ну за что мне вечно такое достается? Инспектор за инспектором... третья экспедиция подряд! Доведут они меня, эти изверги, доведут до нехорошего.
      - А что случилось? - полюбопытствовал Левинский.
      - Да то, что Кристалл оказался живым, и наш Данила намерен завязать с ним тесное знакомство.
      Левинский разинул рот, не зная, что сказать.
      ...Даже в густой темноте ночи Кристалл выделялся своей чернотой. Сейчас он казался не только непрозрачным - Ольшесу казалось, что Кристалл втягивает в себя те слабые намеки на свет, что оставались в воздухе.
      Даниил Петрович сосредоточился до предела. Он пытался заглянуть внутрь Кристалла, понять, что таится в сердцевине кромешной тьмы. Но, как ни бился инспектор, Кристалл отталкивал его взгляд и мысль.
      Потратив понапрасну немало времени, Ольшес сменил тактику. Передохнув, он снова мобилизовал все свои внутренние силы - но теперь он слал в черноту призыв, он кричал, молил, спрашивал... и снова впустую. Кристалл не откликался. Он был мертв, как самый настоящий кусок кварца.
      Но теперь уже Ольшес был твердо уверен в том, что в странном октаэдре таится не менее странная жизнь.
      И нужно было разбудить ее, заставить ответить. Потому что иначе у дарейтов не осталось бы никакой надежды.
      Даниил Петрович продолжал свои попытки до самого утра. И ничего не добился. Но вот небо над морем начало понемногу светлеть, и тут вдруг...
      Ольшес замер.
      Показалось?..
      Он собрал остатки энергии и резко бросил их в омут под висящим над водой Кристаллом. И что-то прозрачное вспыхнуло перед его глазами, прозрачное и алое... и оно было чрезвычайно далеко.
      Погуляв немного по голому каменистому берегу и хорошенько подумав, Ольшес вернулся в лагерь, бормоча под нос:
      - Если повезет... да, если повезет...
      Найдя Корина в дежурке, он без предисловий приступил к делу.
      - Рамир, нужно отправить кого-нибудь... ну, для начала в одну точку. Если повезет... - Инспектор снова углубился в свои мысли. - А если не повезет...
      - Куда? - спросил Корин.
      - Да. Именно так, - словно проснулся Ольшес. - На противоположную сторону планеты. Точно по диаметру - напротив Кристалла. Надо посмотреть, что там.
      - Там горы и немножко малюсеньких деревьев, - сказал Корин, выведя на экран карту планеты. - А что там должно быть?
      - Если бы я знал! - с тоской в голосе ответил Даниил Петрович. - Если бы я знал... Давай-ка, отправь туда Ирвина.
      Командир взял микрофон, и через несколько минут в комнату дежурного вошел Александр Ирвин. Едва он успел переступить порог, как Ольшес спросил:
      - Хочешь поиграть в Гулливера?
      Ирвин молча посмотрел на него, потом перевел вопросительный взгляд на командира. Тот кивнул.
      - Да, нужно обследовать горы на противоположной стороне планеты. Возьмешь посадочный модуль...
      - Никаких модулей! - неожиданно взорвался инспектор. - Никаких модулей! Отправишься на космическом боте, с полным комплектом оборудования, и чтобы там, на месте, без лишних телодвижений!
      - Ого! - высказался наконец Ирвин.
      - Вот тебе и "ого", - сразу остыл инспектор. - Посмотришь, что там...
      - А что искать-то? - спросил Александр.
      - Не знаю, - уныло ответил Ольшес. - Не знаю, дорогой. Ты уж просто поглазей там по сторонам, может, и найдется что интересное. А может быть, там и нет ничего. А сидит оно где-то совсем в другом месте.
      - А ты?.. - начал было Корин, но инспектор сразу перебил его:
      - А я должен быть около Кристалла.
      - Ладно, поиграем в Гулливера, - сказал Ирвин и отправился собираться.
      Когда он вышел, Корин задал очередной вопрос:
      - А если то, что тебе нужно, и вправду, как ты изволил выразиться, сидит в другом месте, - тогда что?
      - Тогда, - жестко сказал Ольшес, - мы здесь застрянем всерьез и надолго. Но пока мы этого не найдем - с места не тронемся.
      И тоже ушел.
      4.
      Пейзаж выглядел чрезвычайно странным.
      Высокие горы светились голыми желтыми склонами, и лишь кое-где на них, среди серых и коричневых валунов, мелькали небольшие пятна зелени. Издали можно было подумать, что это высокая трава. Но это были леса...
      Ирвин отыскал нужную ему точку, еще раз проверил координаты и наконец сообщил ожидавшему у пульта в лагере Корину:
      - Тут небольшая горная долинка, совершенно пустая, голенькая. Я сейчас посмотрю... - И через минуту он добавил: - Но под ней - мощная система подземных пещер. Жуть, что такое. Я туда загляну, ладно?
      - Стоять на месте! - рявкнул Корин. - Никуда не соваться! Заглянет он, как же... - бормотал командир, хватаясь за микрофон, чтобы связаться с Ольшесом. - Шустрый, как электровеник... подземные пещеры... этого еще не хватало...
      Ольшес откликнулся не сразу, и Корин за это время успел навоображать такую массу ужасов, ожидающих под землей Александра Ирвина, что, услышав голос инспектора, нервно закричал:
      - Дан, там подземные пещеры в горах, что делать?
      - А чего ты такой взволнованный? - удивленно спросил Даниил Петрович. - Ну и что - пещеры?
      - Да не разрешу я ему туда одному лезть! - возмущенно сказал командир. - Еще чего не хватало!
      - Ну, отправь кого-нибудь к нему, для компании. Я подожду. И больше меня не вызывай.
      - А... ладно.
      Корин снова обратился к Александру:
      - Можешь погулять наверху, поискать входы в эти самые пещеры, но вниз - ни шагу! Я к тебе Левинского отправляю. Имей в виду, спуск - только с тяжелым снаряжением. Никакого геройства, слышишь, спелеолог!
      - Слышу, слышу, - насмешливо отозвался Ирвин. - Но погулять все-таки можно? Ты только подумай хорошенько, прежде чем разрешать. Там ведь лес кое-где, а вдруг меня змея укусит?
      Корин, выругавшись, оборвал связь. Ну до чего вся команда стала язвительная... это они у инспектора нахватались, не иначе.
      Он вызвал Левинского, подробно и основательно объяснил ему задачу лезть неведомо куда, искать неведомо что, - и, проследив за сбором и укладкой всего необходимого для путешествия под землей, отправил Кейта на втором боте. А сам принялся нервничать в ожидании результатов.
      Ирвин тем временем посадил свой бот и вышел в долинку. Она была каменистой и скучной. Но слева от разведчика, у подножия громадной горы, красовался лес. Ирвин пошел к нему.
      Он и в самом деле чувствовал себя Гулливером. Потому что даже самые высокие деревья этого леса не доставали ему до пояса. Грустно покачав головой, Ирвин опустился на корточки и принялся рассматривать опушку. Там среди крошечных кустов пробежал какой-то зверек, но Александр решил, что без увеличительного стекла незачем и пытаться понять, кто он таков, этот клубочек шерсти. Ирвин протянул руку и осторожно пошевелил пальцем крону одного из самых высоких деревьев. Оттуда мгновенно вылетела стайка птиц размером с некрупного комара.
      - Ну и ну... - вслух произнес Ирвин. - Ох, добраться бы до тех пакостников... да напустить бы на них Данилу и еще с десяток-другой инспекторов! То-то было б весело, то-то хорошо...
      Но поскольку прямо сейчас вредных двуногих поблизости не наблюдалось, Ирвин встал и принялся осматриваться. На первый взгляд могло показаться, что просто так, с поверхности, в пещеры не проникнуть. Но когда разведчик включил поисковое поле, то очень скоро обнаружил удобный вход - на противоположном конце долины, за грудой камней, скатившихся с нависавшей козырьком скалы.
      Ирвин пересек долину и заглянул за камни. Да, неплохо... В земле красовалась широкая дыра, около метра в диаметре. Хоть на вездеходе въезжай. Александру очень хотелось спуститься вниз, но он не мог этого сделать. Нужно было дождаться Левинского. Впрочем, много времени на ожидание не ушло. Очень скоро на долину упала тень второго космического бота, и через минуту Левинский уже выгружал спелеологическое снаряжение, а Ирвин сердито рассказывал ему, как он гулял по местному лесу.
      Одевшись в защитные костюмы, натянув на головы шлемы с мощными фонарями и вскинув на спины рюкзаки со всем необходимым, разведчики начали спуск. Им нужна была некая совершенно определенная точка, но добраться до нее, судя по схеме пещер, уже изготовленной для них корабельным компьютером, было не так-то просто. Потому что пещеры представляли собой сложную систему отдельных чрезвычайно запутанных лабиринтов, связанных между собой узкими переходами, и, хотя от входа до цели по прямой было не больше километра, дорога предстояла долгая. Тем более, что Корин категорически запретил пробиваться сквозь стены лабиринтов, и инспектор Ольшес, которого никто не спрашивал, поддержал командира, заявив, что нельзя никоим образом тревожить равновесие среды вокруг того места, до которого Ирвин и Левинский должны добраться как можно скорее.
      Но что они ищут - ни Левинский, ни Ирвин так и не поняли.
      Впрочем, они здраво рассудили, что сами это узнают, когда достигнут заданной координатной точки.
      Подземная тьма оказалась чрезвычайно сухой и пыльной. Узкий извилистый туннель вел все вниз и вниз, к первому лабиринту, который земляне рассчитывали обойти по самому краю, чтобы сразу же выбраться в следующий клубок коридоров. Но несмотря на то, что разведчики спустились уже почти на двести метров вглубь горы, воздух по-прежнему был сухим. А под их ногами похрустывал крупный песок, лежащий ровным слоем на гладком полу ходов.
      - Странные пещеры, - сказал наконец Левинский. - Посмотри на стены.
      - Давно смотрю, - откликнулся Ирвин. - И пол такой же.
      - Да...
      В их наушниках тут же прозвучал голос командира:
      - Что обнаружили? Почему не докладываете?
      - Да ничего, - ответил Ирвин. - Просто здесь все слишком уж гладенько вокруг. Не похоже на естественные образования.
      - Только этого не хватало, - возмутился Корин. - Что, лабиринты нарочно построены? Зачем? Кем?
      - Ну, ты даешь, - сказал Левинский. - Кем, зачем - на стенах не написано. Потерпи, может, сами узнаем.
      Они миновали первый лабиринт и по самой короткой из возможных линий пересекли второй. Но когда они уже добрались почти до центра третьего, Левинский вдруг остановился и сказал:
      - Там кто-то есть.
      - Где? - мгновенно всполошился командир.
      - Где-то внутри горы, - пояснил Левинский. - Наверное, как раз там, куда мы идем.
      - Почему ты так решил?
      Левинский немножко подумал.
      - Я почувствовал, - не слишком уверенно объяснил он, - как что-то сунулось в мой мозг. Как бы осторожно заглянуло. И при этом... как бы это... в общем, мелькнуло на мгновение что-то вроде луча, уходящего в гору. Слабенький такой лучик, розоватый.
      - Включите защитные поля, - приказал Корин. - Удвоить осторожность!
      - А где Ольшес? - спросил Ирвин.
      - Сидит возле Кристалла. Не знаю, слышит он вас или нет, но сам говорить не станет, он меня предупредил. Что-то в этом Кристалле... не понимаю. Долго вам еще идти?
      Ирвин посмотрел на карту.
      - Если будем продвигаться с прежней скоростью - около получаса, ответил он.
      - Хорошо, идите, - сказал командир. - Связь не отключать! Докладывать о любой подозрительной песчинке.
      - А здесь все песчинки подозрительные, - заявил Левинский. - Все вокруг слишком гладко и слишком сухо. Ни капли влаги. Очень странно.
      - Радовался бы, что ноги не промочишь, - буркнул Корин.
      Левинский хихикнул, и они с Ирвиным пошли дальше.
      Но минут через пять и Александр почувствовал то же, что Кейт - как будто чей-то разум осторожно заглянул в его мозг...
      И тем не менее разведчики продолжали двигаться вперед.
      ...Ольшес замер на своем насесте, не зная, чего теперь ожидать. Темный луч, вырвавшийся из Кристалла в ту самую секунду, когда Левинский ощутил присутствие чужого сознания, расширился и поплотнел, когда это сознание заглянуло в мозг Ирвина. Даниил Петрович, конечно, все слышал, но не решался заговорить с товарищами. Почему-то ему казалось, что сейчас любой звук, произнесенный здесь, возле Кристалла, мог повредить тем, кто находился в пещере, - а инспектор привык доверять странным предчувствиям. И потому он молчал, хотя уже догадывался, что могут увидеть разведчики там, где заканчивалась воображаемая прямая, проведенная сквозь планету от колодца под Черным Кристаллом.
      Он только надеялся, что им не придется искать еще и третью точку. Потому что третья точка могла оказаться где угодно, а планета как-никак большая...
      И он просто сидел и не отводил глаз от Кристалла, рисуя в своем воображении картины той планеты, на которой когда-то жили дарейты - до появления на ней ненормальных экспериментаторов.
      И он совсем не обращал внимания на откуда-то взявшегося Кукса. А зверь устроился среди водорослей неподалеку от инспектора и тоже смотрел на Кристалл круглыми темными глазами...
      ...Теперь они шли гораздо быстрее. Их словно что-то толкало вперед, влекло, тянуло... и в конце концов Левинский негромко сказал:
      - Такое впечатление, что он просто горит от нетерпения. Очень ему хочется встретиться с нами поскорее.
      - Кому? - тут же запаниковал Корин, ни на секунду не ослаблявший внимания. - Кто там?
      - Да откуда нам знать? - удивился Ирвин. - Сказали же тебе - сидит там кто-то, в пещере. Вот теперь мы почувствовали, что он - или оно, или она, нас зовет.
      - Ох, ребята, - выдохнул командир. - А не лучше ли вам вернуться, а?
      - Не лучше, - уверенно ответил Александр. - Ничего плохого он нам не желает. Я это чувствую.
      - Я тоже, - подтвердил Левинский. - А что большой компьютер показывает?
      - Ничего, - огорченно сказал Рамир. - Просто пещеры на экране. Никаких признаков живого существа.
      - Да почему ты решил, что оно должно быть обязательно живое? - сказал Ирвин. - Неужели компьютер не нащупал там хоть что-то странное?
      Корин замолчал на какое-то время, потом снова заговорил:
      - Нет, ничего... вот только есть один участок, который просматривается нечетко. Просто слегка размытое изображение пустой полости, и все.
      - И эта полость, конечно, именно та, которая нам нужна? - спросил Ирвин. - В той самой точке?
      - Ну, да, - неохотно согласился командир. - В той самой. Похоже, кто-то или что-то прикрыто каким-то полем... компьютеру оно не по зубам.
      - Ну, ничего не поделаешь, - сказал Левинский. - Придется глазами смотреть, без электроники.
      Им оставалось, судя по карте, пройти всего четыре изгиба последнего коридора последнего лабиринта. Ирвин, шедший впереди, невольно замедлил шаг, несмотря на то, что влекущее к себе разведчиков неведомое существо все усиливало свой призыв. Левинский, подойдя к товарищу вплотную, тихо спросил:
      - Может, усилим защиту?
      - Не стоит, - так же тихо ответил Ирвин, и командир, как ни странно, на этот раз не вмешался в их разговор.
      До этого момента бластеры разведчиков оставались в наплечных кобурах. Но теперь оба землянина, не сговариваясь, достали оружие. И только после этого осторожно зашагали дальше.
      Но вот они достигли последнего поворота. Неожиданно Ирвин остановился и выключил фонарь на шлеме. Левинский, не задавая вопросов, сделал то же самое.
      И они увидели...
      Мягкое серебристо-розовое сияние заполнило подземный коридор. Оно наплывало волнами, и в этих волнах перед глазами людей на долю мгновения вспыхнула отчетливая картина: в толще прозрачной изумрудной воды танцевали дарейты...
      Левинский охнул. Ирвин резко шагнул вперед. Корин засопел в их наушниках, но удержался от вопросов.
      За поворотом, в большом подземном зале, висел в воздухе трехметровый красный октаэдр.
      И тут наконец заговорил Ольшес.
      - Ребята, - сказал он, - там второй Кристалл, да? Какого он цвета?
      - Красный, - машинально ответил Ирвин. - Светится.
      - Само собой, светится, - буркнул Ольшес. - Посидите рядом с ним, подумайте о разном. И поспрашивайте, нет ли где третьего, белого.
      - А? - только и смог сказать Ирвин. Левинский же молча подошел к Кристаллу поближе и уселся на сухой песок, скрестив ноги.
      Ирвин последовал его примеру.
      И они стали думать о разном. Но в основном они думали о дарейтах и о том, как изменилась их планета.
      Время шло, а Ирвин и Левинский все не решались тронуться с места. Они не знали, подаст ли им Красный Кристалл какой-то знак, или они могут встать и уйти в любой момент... или им следовало ждать приказа инспектора?.. Но постепенно оба они начали ощущать, что Кристалл впитывает их мысли. Ни Ирвин, ни Левинский не смогли бы объяснить, почему они так решили. Но оба разведчика были уверены, что не ошибаются. Кристалл не просто видел, что происходит в их головах. Он поглощал образы...
      И тогда они полностью сконцентрировались на том, что видели в передаче дарейтов. Они старались во всех деталях показать Кристаллу ту планету, на которую могли бы вернуться обитатели моря, насильно лишенные родины.
      И Кристалл понял их.
      Восемь прозрачных красных лучей вырвались из него, пронзив толщу гор, и унеслись в пространство. И одновременно ожил Черный Кристалл.
      5.
      - Нет, это самые настоящие животные, - уверенно сказал Хедден. - Самые что ни на есть стопроцентные осьминоги, и ничего больше. И гнездовья у них самые обычные, никаких тебе садиков, оград и прочего. Так, кучка камней, и на верхушке - гроздь икры. Самка, конечно, охраняет свое потомство, но и только. Ни малейших признаков разумной деятельности.
      - Жаль, - искренне сказал Даниил Петрович. - Очень даже жаль. Теперь все начнет возвращаться к своим естественным размерам, и, надо полагать, осьминоги тоже подрастут... как дарейтам с ними ужиться?
      - Ну, разберутся как-нибудь, - пожал плечами Хедден. - А ты уверен, что теперь все раскрутится в обратную сторону?
      - Уверен, - ответил Ольшес.
      - Ну, тогда нельзя исключить и того, что к малышам осьминогам вернется разум?
      - Это вряд ли... - с сомнением произнес инспектор. - Ладно, ты наблюдай повнимательней, нам надо прикинуть, сколько времени займет полная реабилитация. А уж потом... Впрочем, я думаю, даже и незачем ждать окончательной перемены для того, чтобы переселить дарейтов. Важно убедиться, что она началась.
      - Ты думаешь, это будет так заметно? - недоверчиво спросил Хедден.
      - Ты же знаешь, с какой скоростью шли изменения в прошлый раз.
      - Ну, да... и все-таки не верится.
      - Поверишь, когда увидишь. Я думаю, долго ждать не придется. Так... Кристаллы проснулись двадцать часов назад. Ну, наверное, через сутки-другие начнется.
      Но началось гораздо раньше.
      Ровно через двадцать шесть часов после того, как два Кристалла выбросили из себя потоки энергии, планету потряс мощный толчок. Он был настолько силен, что крейсер Разведкорпуса, стоявший на побережье, покачнулся и едва не упал. Потом поднялся ураганный ветер, закружившийся вокруг планеты. Он растрепал и разорвал в клочья плотные облака, он обрушил на сушу и моря ливни и грозы... и началось возрождение.
      Земляне, мгновенно свернувшие лагерь и ушедшие на орбиту, не отрывались от экранов.
      Изменения шли не так бурно, как в первый раз, но все же достаточно быстро для того, чтобы их можно было заметить невооруженным глазом.
      Первыми на воздействие Кристаллов откликнулись водоросли. Гигантские листья, возвышавшиеся над поверхностью морей, в несколько часов пожухли и свернулись. Потом утратили упругость стволы. Они медленно погрузились в волны и пошли ко дну, где их принялись клевать подрастающие рыбы.
      Затем неторопливо пошли в рост обитатели суши. Микроскопические леса исчезли за неделю, и на их месте остались лишь небольшие купы настоящих, хотя пока еще не слишком высоких деревьев. Кустарники, до сих пор почти незаметные, покрыли горные склоны и холмистые равнины. Везде, где только была хоть капля влаги, встали роскошные травы. Понемножку росли звери и птицы.
      И очень быстро росли все, кто жил в воде. Все, кроме осьминогов. Они оставались все такими же крошечными..
      И охраняющие звери, переставшие наконец прятаться, тоже не менялись. Подросшие и ставшие еще более подвижными и ловкими, чем в воспоминаниях дарейтов, они бродили по берегам морей, ныряли в воду - словно присматривали за тем, что происходит на планете, словно проверяли, все ли идет так, как надо... и очень часто, растянувшись на камнях, подолгу смотрели в небо.
      А Черный Кристалл по-прежнему висел на том же месте, и из него все так же текли потоки энергии. И судя по тому, что корабельный компьютер не мог отчетливо просмотреть некую точку в горных пещерах - Красный Кристалл тоже никуда не делся.
      Разведчики много раз приставали к Даниилу Петровичу с вопросом почему он решил, что на планете дарейтов может быть еще и третий кристалл, белый, - но Ольшес только и говорил, что треугольник - более надежная штука, чем прямая линия.
      Через две недели Ольшес решил, что дальнейшие наблюдения не имеют смысла, и сообщил об этом командиру. Корин, естественно, спорить с инспектором не стал. Особисту виднее. И, дав еще немного времени биологу на то, чтобы собрать образцы новой флоры и фауны, земляне отправились домой.
      6.
      - Ну не можем ведь мы совершать массированный налет на чужую планету! - кричал Командор, доведенный почти до отчаяния. - Что вы все, с ума посходили, что ли?
      - Но нам придется это сделать! - в который уже раз повторял начальник Спецсектора. - Придется, и ты сам это прекрасно понимаешь!
      - Да ничего подобного! Надо искать варианты.
      - Вариант у нас один - вывозить дарейтов с Ауяны.
      - Но не так, как предлагают твое лихие наездники!
      - Мы ищем, ищем, - сказал начальник Спецсектора. - Но ты же знаешь там вдоль всего Желтого залива сидят люди Вики. Ждут. Нам их не обойти.
      - Вот, - Командор снова ткнул в карту на экране. - Вот, прекрасный островок, очень подходящий, недалеко от залива, в нейтральных водах! Почему бы...
      - Тебе уже сто раз повторяли, там вода не подходит. Что-то приносит течением, дарейты не смогут...
      - Да на что у тебя толпа химиков?! - взорвался Командор. - Измени воду! Экспедиция три дня как вернулась, а ты до сих пор ничего не сделал! Уволю к чертовой матери!
      Начальник Спецсектора обиженно покачал головой и, ничего не сказав, вышел из кабинета.
      Вернувшись к себе, он вызвал химический отдел и потребовал, чтобы к вечеру задача изменения воды возле острова в нейтральных водах была решена. Иначе он выгонит всех химиков. К чертовой матери.
      После этого он в очередной раз принялся выяснять, куда подевался инспектор Ольшес. Но Ольшеса с момента возвращения разведчиков с планеты дарейтов никто не видел. Его коллеги подозревали, что инспектор воспользовался законным правом на пятидневный отдых и теперь искать его просто бессмысленно.
      А без него проводить подготовку к операции было невозможно.
      Потому что ни с кем другим дарейты, скорее всего, говорить не станут.
      Но начальник Спецсектора сильно сомневался в том, что Даниил Петрович отправился развлекаться, не закончив дела. И потому он запросил некую справку в Разведкорпусе. Получив ответ, он сначала принялся ругаться на чем свет стоит, а потом снова отправился к Командору.
      В результате всех этих действий и переговоров один из крейсеров Разведкорпуса был приведен в полную готовность в ожидании приказа, который мог поступить с минуты на минуту.
      И к вечеру приказ был получен.
      На корабле начались переделки, и работа шла в сумасшедшем темпе. К утру межзвездный крейсер превратился в сплошной бассейн. Вся эта суматоха была результатом того, что Даниил Петрович, никого не спросясь, успел побывать на Ауяне и выяснил, что дарейтов в Желтом заливе около тысячи. Вот на эту тысячу и строились на борту корабля водоемы, наполненные водой строго определенного состава.
      Теперь оставалось решить одну пустяковую задачку - как вызволить дарейтов с Ауяны и перевезти на их родную планету.
      Ведь Ауяна не была необитаемой планетой. И без разрешения местных властей земляне не могли опуститься на нее. Но разрешения ожидать не приходилось. Слишком многое было связано с дарейтами в государстве Тофет, слишком велики были интересы и правительства, и команды Вики-Кирао, чтобы вот так запросто выпустить из своих рук источник огромных доходов.
      Да, можно было тайком явиться на Ауяну на большегрузных шлюпах, оборудованных для перевоза дарейтов, и переправить морских жителей в Пространство, где их пересадили бы на крейсер. Но сесть на берег Желтого залива было невозможно - там в ожидании земного десанта окопались тяжело вооруженные бандиты Вики, и без шума и перестрелки дело не обошлось бы. А подходящих размеров островок в нейтральных водах, куда могли бы приплыть дарейты, омывался течением, приносившим от дальних земель такие элементы, которые в считанные часы просто убили бы дарейтов.
      У начальника Спецсектора от всех этих проблем с утра пораньше отчаянно разболелась голова. И когда к нему в кабинет явился инспектор Ольшес, начальник был не просто зол. Он уже пребывал в таком состоянии, что готов был укусить кого-нибудь.
      - Добрый день, - слишком вежливо поздоровался Даниил Петрович, входя в кабинет. - Вы меня вызывали?
      - Да, милый, я тебя вызывал, - угрожающим тоном заговорил начальник. Я тебя еще три дня назад вызывал, между прочим.
      - Ну, вы же знаете, я был немножко занят, - развел руками Ольшес.
      - Он был занят! Ну, знаете! Ну и нахальство... Ты почему никому не доложил, куда отправляешься?
      - А что бы от этого изменилось? - удивился Ольшес.
      - То есть... - Начальник даже задохнулся. Он сел за стол и прижал ладонь ко лбу. - Нет, ты меня доведешь...
      - Что, головка побаливает? - сочувственным тоном произнес Даниил Петрович. - Понимаю, понимаю. - И тут же перешел к делу. - Я нашел точку, где можно закрепить контейнеры с нейтрализующими веществами. К тому моменту, когда течение дойдет до острова, оно будет чистым. Пусть химики все подготовят, и через двое суток дарейты смогут выбраться в нейтральные воды. И пусть, кстати, постараются изготовить что-нибудь такое, что не пришлось бы перевозить в цистернах. Там место довольно неудобное...
      - Что значит - неудобное? - тут же вскинулся начальник. Зная Ольшеса, он сразу заподозрил неладное - и оказался прав.
      - Ну, понимаете... там так все природой устроено... В общем, чтобы все прошло гладко, нужно эти нейтрализаторы пристроить в воде около одного мыса. А на нем, как нарочно, морская военная база одного из государств Ауяны.
      - Найди другое место! - рявкнул начальник.
      - Не получится, - развел руками Даниил Петрович. - Я только что был в Планетарном отделе. Все сосчитали и взвесили. Нет другого места. Ну вот нету - и все!
      - Ох... - только и сказал начальник Спецсектора и жестом отправил инспектора вон из своего кабинета.
      На пороге Ольшес оглянулся и предложил:
      - А может, лучше перестрелять ребят Вики?
      И тут же выскочил в коридор, не дожидаясь, пока руководство запустит в него чем-нибудь тяжелым.
      Подготовить нейтрализующий порошок оказалось делом нехитрым, и на следующий день Ольшес, вооруженный до зубов, в очередной раз отправился на Ауяну. Правда, руководство пыталось предложить ему замену, из тех соображений, что лучше бы ему поберечь себя для переговоров с дарейтами, никто ведь не знает, поймут ли они сами, куда им нужно отправляться, и не испугаются ли космического корабля... но Даниил Петрович заявил, что даже если его накроют на той военной базе, Спецотдел и без него прекрасно обойдется - достаточно будет слетать в некий горный монастырь и привезти оттуда девушку по имени Найта, которая все объяснит дарейтам куда лучше, чем он, инспектор Ольшес. Командор в конце концов просто махнул рукой. Он знал, что Даниил Петрович вполне может просто отправиться на Ауяну без разрешения, угнав, как и несколько дней назад, тяжелый космический бот из доков Разведкорпуса. Этот молодой нахал слишком привык действовать по-своему, и никаких резонов не признавал. Его чрезмерно избаловали в Спецотделе, вот и все.
      И к ночи Ольшес был уже возле Ауяны.
      ...Мощное теплое течение, напоминающее Гольфстрим, огибая мыс, на котором располагалась морская база, подхватывало огромное количество всякой дряни, без каких либо сомнений и раздумий спускаемой в воду военными. Даниил Петрович, сидя в рубке крейсера, надолго задумался, рассматривая то карту планеты, то живое изображение мыса и базы. Ему нужно было подобраться к тому месту, где течение, наткнувшись на подводную скальную гряду, резко поворачивало на юг. Именно здесь он должен был закрепить несколько маленьких контейнеров, которые начнут выбрасывать в море порошок, нейтрализующий вредные отбросы. Но, как это нередко бывало, Ольшесу не везло. Вояки проводили учения, в которых участвовали подводные лодки. И эти лодки курсировали такими маршрутами, что разминуться с ними Даниилу Петровичу представлялось проблематичным.
      В конце концов инспектор решил, что тратит время впустую. Там, внизу, будет видно - как действовать.
      Не исключено, что ему удастся докричаться до дарейтов, и они чем-нибудь помогут. А нет - значит, нет. Сам разберется.
      И, еще раз проверив снаряжение, Ольшес распорядился готовить десантный шлюп к спуску.
      Правда, инспектор не собирался сажать шлюп в море. Слишком заметной была эта конструкция. Ольшес решил, что лучше ему спрыгнуть вниз с приличной высоты, а шлюп пускай катится обратно. Конечно, шлюп пойдет под прикрытием защитных полей, но кто знает, какая техника может быть на вооружении у военных этой страны? Вдруг они все-таки заметят что-то подозрительное? И поднимут самолеты? К чему устраивать переполох?
      Корин, привезший Ольшеса на поиски очередных приключений, в общем согласился с идеей инспектора. Он усомнился лишь в том, что следует прыгать без парашюта. Но тут Даниил Петрович был тверд. Парашют невозможно замаскировать достаточно хорошо, а ему вовсе не хочется попасть под обстрел береговой артиллерии. В конце концов Корин вынужден был согласиться. Однако он сильно тревожился. Да, он знал, что Ольшес - особист, что его подготовка несравнима с той, которую проходят разведчики и даже десантники, но все же... сигать в море с высоты в пару километров...
      Но Ольшес уже забрался в шлюп и проверял систему автоматического возврата. Он даже пилота взять с собой не захотел.
      Корин ушел в рубку и принялся переживать. Левинский составил ему компанию. Молодой техник боготворил инспектора, и, несмотря на свою безграничную веру в него, все-таки ужасно беспокоился.
      Но все прошло благополучно. Шлюп через полчаса вернулся, а еще через несколько минут Ольшес вышел на связь и сообщил, что отлично нырнул и вынырнул, и теперь уже скоро доплывет до нужного места.
      7.
      В общем, все действительно прошло неплохо - если не считать той мелочи, что экипаж невесть откуда выскочившей подводной лодки заметил инспектора.
      И, поскольку теоретически противник вполне мог подкинуть к острову морской десант, командир лодки объявил тревогу. Ему совсем не хотелось оказаться побежденным в этих учениях.
      Подлодка бросилась вдогонку за инспектором. Ольшес бросился удирать. До скал было совсем недалеко, и инспектор рассчитывал скрыться среди камней, куда лодка, естественно, последовать за ним не могла.
      Но он не успел.
      С подлодки, метнувшейся за ним, выбросили огромную сеть... и через минуту инспектор Даниил Петрович Ольшес, опутанный нейлоновыми нитями, барахтался в шлюзовой камере, как здоровенный тунец. А еще через небольшое время его, основательно встряхнув и содрав с него маску, притащили в рубку и поставили перед капитаном.
      Ольшес с интересом огляделся по сторонам. Каменный век, решил он. Ручное управление и прочие прелести. Компьютеры этому миру еще и не снились... А значит - без проблем. Впрочем, будь тут сплошная электроника и кибернетика, это инспектора тоже не слишком бы озадачило.
      Командир подводной лодки, присмотревшись к Даниилу Петровичу, заметил:
      - У вас нестандартная экипировка... почему?
      Ольшес пожал плечами.
      - Я не военный.
      Командир сдержанно улыбнулся.
      - Не военный? Вы мирный турист, не так ли? И совершенно случайно оказались в районе морской базы, и совершенно случайно у вас при себе оружие неизвестного нам образца. Все - чистая случайность.
      Насчет оружия моряк был прав. Это была случайность. Ольшес вообще-то сначала намеревался отправиться без пушки, но в самый последний момент прихватил бластер. О чем теперь горько сожалел. Бластер мог слишком осложнить ситуацию.
      - А вы уверены в том, что это именно оружие? - поинтересовался Даниил Петрович. Он мог позволить себе некоторую язвительность, поскольку бластер стоял на двойном предохранителе, и морякам вряд ли удалось бы из него выстрелить.
      - А что же это такое? - со сходной язвительностью в тоне спросил капитан. - Кремосбивалка?
      Ольшесу это понравилось.
      - А я и сам не знаю, что это такое, - сказал он. - Нашел по дороге, а зачем эта штука - понятия не имею.
      Капитан рассмеялся.
      - Что ж, значит, вы гуляете по необычным дорогам. Вот это вы тоже нашли на той же самой тропинке? - Он показал на шесть маленьких контейнеров, извлеченных из рюкзака инспектора.
      - Ага, - энергично кивнул Даниил Петрович.
      - И что в них?
      - Не знаю! - развел руками Ольшес.
      - Жаль. Ну, правила игры вам, надо полагать, известны. Попались значит, попались. Рассказывайте.
      - О чем? - удивленно спросил Даниил Петрович.
      - А обо всем! Где базируется ваша часть? Каков состав десанта? Какова его задача? Ну, насчет того, где ваш командир раздобыл гидрокостюмы для такой глубины, наверное, нет смысла спрашивать. Это вам наверняка неизвестно, понимаю А все остальное извольте доложить.
      - Нет, вы не поняли, - возразил Ольшес. - Я и в самом деле не военный, и к вашим учениям не причастен. Я тут сам по себе, один, без десанта. И о ваших играх абсолютно ничего не знаю!
      - Вы просто ловили рыбу? С помощью вот этой штуки?
      - Ага, - подтвердил Ольшес, прикидывая, как ему поскорее выбраться отсюда. В рубке, кроме капитана, находилось еще трое офицеров, к тому же они устроились в другом конце помещения, и Даниил Петрович опасался, что не сможет разом накрыть всех волной внушения. А учинять драку было совершенно незачем. Так что нужно было либо собрать офицеров в кучку, либо немного уменьшить количество присутствующих. И поэтому Ольшес сказал: - Жаль, что вы крючок с наживкой оборвали. Наверное, он где-то в ваших сетях запутался.
      Один из офицеров тут же встал и вышел из рубки. Двое других подошли чуть ближе к капитану. Даниилу Петровичу этого было вполне достаточно.
      Мгновенно сконцентрировавшись, он сначала ввел всех троих моряков в состояние полной неподвижности, а потом, уже не спеша, усыпил их.
      Теперь нужно было выбраться из лодки.
      Ольшес внимательно рассмотрел рычаги и штурвалы, с помощью которых управлялось подводное судно. Все было предельно примитивно. Однако именно из-за этой примитивности Даниил Петрович оказался в ловушке. Он не мог выйти сам. Кто-то должен был открыть шлюзовую камеру отсюда, из рубки, потому что если бы инспектор открыл ее сейчас, а потом отправился на поиски выхода - он бы просто пустил подлодку ко дну. Вместе со всем экипажем.
      Инспектор присмотрелся к спящим офицерам. Нет, это были крепкие ребята, и чтобы внушить им послушание, потребовалось бы слишком много времени и сил. Нужно было отловить кого-нибудь попроще. И Ольшес вышел на охоту.
      Но сначала Даниил Петрович пошарил глазами по стенам рубки, и, найдя, как и ожидал, висящий возле двери план экстренной эвакуации, запомнил, как располагаются помещения. Ему нужен был кто-нибудь из младшего командного состава - человек, привыкший без особых размышлений выполнять приказы, и в то же время способный хотя бы отчасти справиться с управлением.
      И через несколько минут, прогулявшись по слабо освещенным коридорам подводной лодки, Ольшес такого человека поймал.
      Боцман просто не понял, что произошло. Лишь много позже, отработав заданную инспектором программу и придя в себя, он узнал, что натворил. Выпустил из подводной лодки предполагаемого диверсанта. А может быть, и рассказал ему то, что ему было известно о планах действий команды...
      Но, к счастью, на ходе учений это почему-то совершенно не отразилось.
      И потому командир подводной лодки счел наиболее разумным не докладывать начальству о странном эпизоде, происшедшем неподалеку от подводной скальной гряды. Ему не хотелось выглядеть смешным.
      ...Еще раз проверив, надежно ли пристроены контейнеры, еще раз убедившись, что нейтрализаторы поступают в воду, Ольшес поднялся на поверхность. Уже начинало светать, и гребешки пены на темно-зеленых волнах чуть отливали розовым. Даниил Петрович лег на спину и грустно посмотрел в небо. Теперь ему нужно было плыть к Желтому заливу, а он был так далеко! Ольшес вздохнул. Ну, ничего не поделаешь. Надо - значит, надо.
      Однако он одолел едва ли половину пути, когда из глубины прямо перед ним неторопливо всплыл дарейт.
      - Привет, - сказал ему Ольшес. - А я как раз к вам собрался.
      Дарейт, естественно, промолчал, но Даниил Петрович и не ожидал услышать от него приветственную речь. Но, видя перед собой темные блестящие глаза морского жителя, инспектор вызвал в памяти картины родной планеты дарейтов, - то, как она выглядела в момент прибытия на нее земной экспедиции, и то, как она выглядела в момент их отлета. И еще он очень ярко представил тех крошечных глупеньких осьминогов, в которых превратились родственники дарейтов...
      Дарейт смотрел на Ольшеса, не отрываясь...
      А потом в мозгу инспектора прозвучал вопрос:
      "Когда нам быть у того острова?"
      - Через два дня, - вслух ответил Даниил Петрович, но, спохватившись, тут же объяснил все дарейту мысленно. Тот чуть помедлил, а потом неторопливо ушел в глубину. И откуда-то издали до инспектора донеслось:
      "Мы будем там. Спасибо".
      - Не за что, - ответил Ольшес и вызвал по личной связи крейсер.
      Конечно, прямо сейчас прислать за ним карету было нельзя, потому что уже совсем рассветало, но готовиться к эвакуации дарейтов на кораблях вполне могли и без инспектора. Впрочем, все и так было готово... просто нужно было подождать, пока очистится вода. А потому он, передав сообщение, отправился на тот самый необитаемый остров, на котором было назначено свидание землян с жителями глубин, чтобы отдохнуть до темноты и транспорта в комфортных условиях суши. Ему ужасно надоело мокнуть в соленой воде.
      8.
      ...Тщательно укрытый полями невидимости огромный межзвездный корабль бесшумно опустился на каменистый остров в нейтральных водах. И на берег начали выходить дарейты - сотни дарейтов... Море словно вскипело от мягкого движения гибких щупалец. Но вообще-то дарейтов было совсем немного - всего около тысячи. И среди крупных взрослых тел почти незаметны были малыши. Два десятка выживших малышей. Химия Собти сделала свое дело. Почти все новое поколение погибло. И это придавало переселению особый смысл.
      Ольшес стоял на берегу. Он внимательно наблюдал за тем, как дарейты, выйдя из воды, направлялись прямиком к кораблю, как они стремительно поднимались на борт, мельком оглядывая встречавших их космолетчиков... Даниилу Петровичу было чуть страшновато. Он не был уверен в том, что возвращение на родину принесет дарейтам счастье. Слишком уж там все переменилось... и неважно, что теперь все как бы шло обратным путем. Все равно какие-то следы многовековых искажений останутся в природе, и кто знает, как они отразятся на будущих поколениях... Впрочем, Ольшес утешал себя тем, что дарейты в прошлом неплохо умели договариваться с окружающим их миром, и, надо полагать, этого своего умения не утратили. И если уж они умудрились выжить на Ауяне, где очутились в невероятно юном возрасте, то на родной планете, да еще будучи вполне взрослыми и опытными, они справятся с любыми трудностями. Даниил Петрович надеялся, что как-нибудь выберет время для того, чтобы слетать на планету дарейтов и посмотреть, как они там устроились.
      Посадка шла к концу, когда Ольшес внезапно почуял неладное.
      Он прислушался.
      К острову стремительно шла подводная лодка.
      Она неслась на минимальной глубине, готовая в любую минуту выскочить на поверхность. Ольшес махнул рукой людям у трапа, крикнул: "Тревога!" - и побежал к кромке воды, мысленно передавая дарейтам сообщение об угрозе. Оставшиеся дарейты заспешили, но еще не меньше сотни их только подплывали к берегу.
      А лодка была уже совсем рядом.
      И Даниил Петрович уже знал, что на ней находились люди Вики-Кирао.
      Инспектор рассердился. Ведь Вика наверняка прекрасно понимал, что остановить дарейтов не сможет, что они все равно уйдут, что бы он ни предпринял. Он наверняка понимал, что ему противостоит слишком большая сила - сила Земной Федерации, а значит, действовал бессмысленно, желая просто-напросто отомстить, напакостить. А Ольшес пакостников не любил.
      И потому, сняв бластер с предохранителя, он встал у самой воды, вглядываясь в темное ночное море. В нескольких шагах от него поспешно выбирались на сушу последние дарейты.
      И вот лодка всплыла. Дно вокруг острова резко понижалось, и глубина позволила лодке подобраться очень близко... и когда Ольшес увидел, как тренированные ребята Вики направляют на остров стволы огнеметов, он, не раздумывая, нажал на курок бластера.
      Безумный белый огонь полыхнул над морем, грохот взрыва разнесся на многие километры вокруг... и лодки не стало.
      Даниил Петрович спокойно повернулся и зашагал к боту, стоявшему поодаль от межзвездного корабля с дарейтами на борту. Пора было возвращаться.
      Но ему навстречу от трапа крейсера вдруг шагнули два очень крупных дарейта, между которыми смешно прыгал по камням недавно родившийся малыш. Что-то он держал в щупальцах... Ольшес не мог рассмотреть этот предмет.
      Он остановился, мысленно желая дарейтам удачного путешествия и радостного новоселья. А в ответ...
      Малыш потянулся к нему, и в ладони инспектора очутилась огромная, с теннисный мяч, безупречная черная жемчужина.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18