Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Сестры Мерридью (№1) - Беспечный повеса

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Грейси Анна / Беспечный повеса - Чтение (стр. 22)
Автор: Грейси Анна
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Сестры Мерридью

 

 


Сорочка для брачной ночи.

Гидеон мог морщить нос от запаха, но такта и понимания ситуации у хозяйки не отнимешь. Это самая главная ночь в его жизни. Его брачная ночь.

Он расстегнул верхнюю пуговицу сорочки. Перламутровые пуговички были маленькие, а петли – тугие. Его руки были неловкими и дрожали, словно он делал это впервые в жизни. Но это была Пруденс.

Он расстегнул вторую пуговицу. Когда он увидел багровые отметины, у него сжалось сердце. Длинный рубец обезображивал фарфоровую белизну ее шеи.

Пробормотав проклятие, Гидеон, наклонившись, подул на след от хлыста.

– Бедная моя девочка. Очень больно? Пруденс покачала головой.

– Не тревожься об этом. – Она снова потянулась к нему, но Гидеон взял ее руки в свои ладони.

– Подожди.

Что-то привлекло его взгляд. Приподняв ее локоны, он увидел еще один след от удара у нее за ухом. Он в ужасе смотрел на багровые рубцы и вдруг почувствовал отвращение к самому себе. Ему не следовало даже на мгновение допускать мысли о ночи с Пруденс. Он легкомысленный эгоист. Она пережила такое унижение, такой ужас. Ее похитил на улице и, бросив в карету, избивал потерявший разум старик.

И хотя все ее мысли о нем, Гидеоне, она, должно быть, ужасно устала и страдает от боли. Он не достоин такой женщины.

Но он этому научится.

Эта ночь будет иной. Не такой, какой он глупо ждал. Она не станет ночью любви. Пруденс так настрадалась, так устала. Ее фраза «Сегодня ночью я хочу лежать в твоих объятиях» приобрела новый смысл. Защита, покой, утешение – вот что нужно ей сегодня в постели, а не беспутный повеса. Ей нужно, чтобы он нежно и целомудренно обнимал ее, пока она спит. Слишком много мужского эгоизма обрушилось сегодня на его Пруденс. Ей нужна нежная забота Гидеона и его защита, и он клянется, что она их получит.

Он смотрел на ее синяки, борясь с охватившим его гневом.

– Еще есть?

– Немного, – неохотно призналась она. – Главным образом с левой стороны. Дедушка был очень зол.

Но тебе правда не надо беспокоиться, ванна и бальзам заставили меня забыть о синяках.

– Я оставил тебя в беде, Имп. Мне надо было его убить.

– Успокойся! Ты не бросил меня в беде – ты меня спас. Никогда в жизни я так не радовалась, как в тот момент, когда ты вошел в дверь. Я знала, что ты придешь. – Пруденс поцеловала его, ее губы были сладкими и нежными. – И я рада, что ты не убил его. – Она ласково провела пальцем по его щеке. – Если бы ты это сделал, над нами всегда висела бы тень преступления. Забудь его, забудь все, что случилось. Все в прошлом. Горевать о прошлом – значит оставаться в его власти. – Пруденс взяла лицо Гидеона в свои ладони. – Здесь и сейчас в этой комнате только ты и я. Давай отпразднуем это.

Взяв ее руки в свои, он по очереди поцеловал их.

– Мудра так же, как красива. Как мне удалось завоевать тебя, Пруденс?

Она беспомощно закусила губу. Всякий раз, когда он называл ее красивой, здравый смысл покидал ее. Она знала, что это не так, но, когда он говорил эти слова, она чувствовала себя красавицей.

Гидеон отвел от ее лица разметавшиеся кудри и погладил ее по щеке.

– Ты устала, любимая. Думаю, хватит на сегодня потрясений. Тебе сейчас нужно хорошо выспаться. Давай отложим наш праздник до завтра. Ты будешь лучше себя чувствовать. У нас впереди масса времени. Так что ложись в кровать и спи. Я обниму тебя и всю ночь буду оберегать. – Гидеон наклонился и нежно коснулся губами ее рта. – Я не покину тебя, Имп.

Пруденс думала об этом. На улице бушевал ветер, швыряя в стекла окон капли дождя. Она устала, тело болело от побоев. Она хотела спать. Но больше всего на свете она хотела лежать рядом с Гидеоном, чтобы он обладал ею и она обладала им. Сегодня ее мир был потрясен до основания, и ей нужно, чтобы он снова обрел устойчивость. Ей нужно положить конец старой жизни и начать новую, сейчас, с Гидеоном. Это исцелит ее лучше любого сна. Он попытался убрать свои руки, но Пруденс крепко сжала их.

– Я знаю, что устала. Я высплюсь потом. Но я хочу тебя, Гидеон. Я хочу лежать в твоих объятиях. Я не имею в виду просто лежать рядом в постели. Мне нужно познать тебя. – Она сокрушенно тряхнула головой. – Я не знаю, как это сказать! Ну почему девушек воспитывают в полном неведении? Это какое-то средневековье!

Пруденс снова попыталась объяснить свои чувства:

– Все чего-то от меня хотят, но никто не спросил, чего хочу я. Ну так вот, я хочу тебя! Сегодня, сейчас! Я хочу отдать себя тебе. Я хочу, чтобы ты обладал мною, как мужчина обладает женщиной. Я хочу, чтобы ты был во мне.

Ее щеки вдруг залились краской, и она отвела взгляд, удивленная и взволнованная силой собственной страсти.

– Прости, я знаю, что это совершенное бесстыдство. – Она снова подняла на него глаза. – Но я так чувствую. – Внезапная вспышка женской самоуверенности тут же погасла. – Если ты этого хочешь, – тихо и жалобно добавила Пруденс.

Гидеон не отрывал от нее темных глаз.

– Имп, ты своими заявлениями лишаешь меня сил, – охрипшим голосом произнес он. – Если я этого хочу? – Он безуспешно попытался улыбнуться. – Никогда в жизни я не испытывал такого сильного желания. Я хотел тебя, с тех пор как впервые увидел. Моя жизнь состояла из борьбы с самим собой, чтобы держать руки подальше от тебя.

– Так ты будешь со мной сегодня?

– Да.

Его голос стал хриплым. Гидеон словно баюкал Пруденс в руках, едва придерживая ее, и все же она чувствовала его объятия. Его тело чуть касалось ее, сильное, мощное, мужское и вместе с тем нежное. Пруденс вздрогнула и теснее прижалась к нему, наслаждаясь его жаром, его силой. Это то, что она пообещала себе в свой самый мрачный час, то, что ей нужно сейчас: Гидеон.

Он наклонился к ее рту. Его губы такие нежные. Пруденс удивляло, какой ошеломляющий эффект он на нее производит. От прикосновения его губ, от этой маленькой ласки ее тело безмолвно кричит и молит о продолжении... страсти... У нее вырвался слабый звук, и Гидеон тут же отпрянул. Его рот касался ее век, шеи, щек столь легкими поцелуями, что они казались прикосновением крылышек бабочки.

Он осторожничает с ней. Она не хочет, чтобы с ней обращались как с инвалидом. Она хочет страсти. Обладания.

Приподнявшись на цыпочки, Пруденс закинула руки ему за шею, притягивая Гидеона к себе, и его поцелуи тут же стали глубже. Она пробовала его на вкус, ошеломленная ощущением. Это было то, чего она так желала, неповторимый дурманящий вкус Гидеона и страсти.

Его медленный, настойчивый, требовательный поцелуй отзывался глубоко в ее душе и теле.

Его руки блуждали по ее телу, лаская, возбуждая сладкую дрожь. Ощущения и желания, которых она прежде не знала, нарастали в ней.

Гидеон снова вернулся к пуговицам ее сорочки и принялся расстегивать их. Пруденс подпрыгнула, когда его руки коснулись ее кожи. Она так забылась в его объятиях, что почти выпустила из памяти, что они собираются делать. Она знала, что последует дальше.

Пруденс обхватила себя руками.

Гидеон успокаивал ее, нежно целуя губы, щеки, шею, подбородок. Он расстегнул следующую пуговку, и она снова обхватила себя руками.

Он улыбнулся и замер, держа ее в объятиях. Потом коснулся ее губ нежнейшим поцелуем.

– Я не... Тебе не надо беспокоиться, – уверяла его Пруденс. – Я уже делала это. – Она пыталась справиться с охватившей ее дрожью. – Я хочу тебя, Гидеон. Правда.

– Я знаю, любимая.

Он притянул ее ближе, легкими поцелуями коснувшись ее век. Ее напряжение растаяло.

Медленно и неохотно он ослабил объятия. К Пруденс медленно возвращалось ощущение реальности. У нее было такое чувство, будто у нее что-то украли. В колеблющемся свете свечей его темный взгляд неодолимо влек ее. Только шелест дыхания нарушал тишину.

– Ты поможешь мне раздеться, любимая?

Пруденс заморгала. Она ожидала, что Гидеон захочет расстегнуть ее одежду. Филипп ее разорвал... Нет! Она не станет думать о том времени. Этот момент слишком дорог, чтобы омрачать его мыслями о прошлом.

Гидеон хочет, чтобы она расстегнула его пуговицы. Что именно он имел в виду под словом «раздеться»? Насколько? Она вдруг сообразила, что он ждет. Мягкий взгляд его темных глаз был ей непонятен.

– О! Да, конечно! – выпалила Пруденс и принялась торопливо расстегивать пуговицы жилета. Пальцы не слушались ее.

– Наверное, лучше начать с сюртука. Он довольно тесный.

– Ах да! Хорошо. – Она начала стаскивать с него сюртук. Ее обдало жаром. Ей никогда не приходилось делать ничего подобного. – Очень красивый сюртук, правда?

– Да. – Гидеон поцеловал ее, когда она потянула сюртук с его плеч.

– Очень хорошо скроен. И ткань замечательная. – Пруденс повесила сюртук на спинку стула и занялась жилетом. – И жилет тоже красивый. Очень элегантный. И вышивка прекрасная. – О чем говорить с мужчиной, когда его раздеваешь?

– Да, жилет замечательный. – Гидеон улыбнулся, его взгляд был таким нежным, что Пруденс еще больше покраснела.

Сняв с Гидеона жилет, она посмотрела на рубашку. Она была заправлена в бриджи. Господи! Пруденс решительно взялась за полы рубашки.

– Отличная рубашка, правда? – непринужденно сказал он. – Прекрасное льняное полотно.

В его голосе слышались веселые нотки. Пруденс подняла на него глаза.

– Ты надо мной смеешься?

В его глазах вспыхнули огоньки.

– Нет, любимая, никогда. – Он притянул ее к себе и поцеловал. – Мне нравится, как ты разговариваешь, когда нервничаешь. – Но уверяю тебя, беспокоиться не о чем.

– Я не нервничаю, – солгала Пруденс и рывком вытащила его рубашку из-за пояса.

Гидеон снова поцеловал ее.

– А я нервничаю.

– Но ты делал это сотни раз! – изумленно посмотрела на него Пруденс.

Гидеон улыбнулся:

– Так – никогда! И впервые – с тобой, любовь моя. С тобой все по-другому.

И на тот случай, если у нее оставались сомнения, Гидеон повторил:

– Все! – Это прозвучало почти как клятва.

У нее перехватило дыхание. Эмоции переполняли ее, спазм стиснул горло. Гидеон стянул через голову рубашку и беззаботно отбросил ее в сторону. Его нагой торс открылся ее взгляду, и она не могла отвести глаз. В мягком свете свечей его кожа отливала золотом, при каждом движении под ней проступали сильные мышцы.

Он был красив. Протянув руку, Пруденс коснулась его груди, изучая изгибы и выпуклости. Она и не знала, что мужчины могут быть красивыми. Тягучая сладкая боль разливалась внутри.

Поцеловав ее пальцы, Гидеон наклонился и быстро снял бриджи. Пруденс застенчиво потупилась, но, не удержавшись, искоса быстро взглянула на него. На нем было нижнее белье.

– Хорошее белье? – перехватив ее взгляд, спросил Гидеон.

Она ответила ему странным звуком – то ли смехом, то ли всхлипыванием. Его мягкое поддразнивание как ничто другое всегда снимало ее напряжение. Пруденс беспомощно покачала головой.

– Иди сюда, – мягко сказал он, и она радостно шагнула к нему.

Он долго целовал ее, и она отвечала ему, вкладывая в свой поцелуй все, что переполняло ее сердце.

Его руки следовали за изгибами ее тела по тонкой батистовой сорочке, и ее бросало в жар, в дрожь. У нее захватывало дух от волшебных ощущений.

Пруденс прижалась к нему, ожидая большего. Прикосновение к его сильному, покрытому упругими темными завитками волос торсу завораживало ее. Она провела рукой по его груди. Ей хотелось почувствовать его кожей. Пруденс нетерпеливо потянулась к пуговицам ночной сорочки. Его руки пришли ей на помощь. И через несколько мгновений сорочка оказалась в куче сброшенной одежды.

Гидеон не мог оторвать от нее взгляда. Вдруг, смутившись, она руками попыталась прикрыть наготу.

Он остановил ее.

– Какая ты красавица, Пруденс, – хрипло сказал он.

Его взгляд согревал ее, развеивая все сомнения. Ей бы стесняться, что она стоит перед ним в бесстыдной наготе. Но она не испытывала подобных чувств. Она чувствовала себя... красивой. Гордой. Желанной.

Пруденс посмотрела на его белье. Через мгновение он сбросил его. И Пруденс уперлась взглядом в его грудь. Медленно, очень медленно она опустила взгляд. Пришла ее очередь смотреть во все глаза.

Нет, он не красив. Он великолепен.

Гидеон взял ее на руки и понес к кровати. Она почувствовала себя невесомой, хрупкой, женственной. Прежде она только однажды испытывала такие чувства, тогда он тоже держал ее на руках.

И вот они оказались в постели, в объятиях друг друга, касаясь, лаская, изучая.

Гидеон был так осторожен, помня о ее синяках, что ей хотелось заплакать. Руками, дрожавшими от сурово обуздываемого желания, он повернул ее на правый бок, меньше пострадавший от побоев, и начал изучать ее тело, целуя, поглаживая, касаясь языком. От его прикосновений она чувствовала себя красавицей. Пруденс, ведомая инстинктом, тоже прикасалась к нему, целовала, гладила, ожидая ответного наслаждения, и едва была способна думать.

Его руки двигались с нарочитой медлительностью. Они скользили, то усиливая нажим, то ослабляя. Пруденс дрожала, наслаждаясь каждым новым ощущением. Он описывал пальцами легкие круги под ее грудью, и Пруденс выгнулась ему навстречу, зажмурив глаза, словно волна удовольствия могла захлестнуть их.

Ее кожа, казалось, стала прозрачно-тонкой и болезненно-чувствительной. Малейшая ласка, словно не встречая преграды, тут же отдавалась глубоко внутри: настойчивое касание губ, прикосновение большой горячей руки, легкая щекотка от завитков на его груди.

Гидеон продвинулся чуть выше и легко прошелся пальцами по выпуклости груди. Она изогнулась, стремясь к нему и моля о большем.

Гидеон лизнул набухший сосок, и словно теплые воды омыли ее. Он оторвал рот, и холодный ночной воздух пробежал по ее разгоряченной влажной коже. Ослепленная неведомыми ощущениями, Пруденс снова притянула его голову к себе.

Дальше...

Его губы сомкнулись вокруг соска в жарком обладании. Наконец! Застонав, Пруденс выгнулась так, что чуть не свалилась с кровати. Только сейчас она в смятении открыла глаза.

Гидеон издал низкий гортанный звук и взял в рот другую грудь. Жаркое неистовое ощущение затопило ее, прежде чем она успела слово вымолвить.

Пруденс смутно почувствовала, как его руки касаются внутренней поверхности ее бедер, и поняла, что он готов взять ее. Она пыталась укрепить свой дух перед тем, что последует дальше, но он просто положил руку, горячую, нежную, прикрыв низ ее живота. И Пруденс отдалась наслаждению, которое дарили его губы, лаская ее грудь.

Тем временем его рука начала двигаться. Пальцы легко поглаживали, нежно нажимали, кружились с мучительной медлительностью. Каждое его движение вызывало сладкую дрожь. Постепенно ритмичное поглаживание стало настойчивее, все еще оставаясь слишком легким, слишком медленным и мучительным. Пруденс прижалась к нему, и длинный сильный палец скользнул внутрь, усилив ритмичную ласку.

Пруденс безотчетно то двигалась навстречу, то отступала, то отклонялась в сторону. Она хотела, чтобы эта мучительная ласка прекратилась... чтобы она никогда не кончалась... хотела... хотела...

Она не знала, чего хочет, и это мучило ее. Терзало. Ошеломляло. Она крепче обхватила Гидеона, без устали двигаясь в яростном ритме.

Она почувствовала, как шевельнулась его рука, и чуть не свалилась на пол, когда наслаждение, фейерверком взрываясь внутри, грозило разорвать ее на части. Ее охватила бесконтрольная дрожь. Что происходит? Пруденс малодушно попыталась оттолкнуть Гидеона, но тело помимо ее воли стремилось к нему навстречу, требуя и моля продолжения. Казалось, какая-то неведомая властная сила распоряжалась ее телом, не обращая внимания на сознание. Пруденс, словно опавший лист, кружилась в бурном потоке, который влек ее к водопаду.

Руки Гидеона снова двинулись, и все мысли оставили ее.

Тело Гидеона вибрировало, как стрела на туго натянутой, грозящей вот-вот лопнуть тетиве. Он больше не мог сдерживаться. Одним движением он вошел в нее. Мышцы ее лона сомкнулись вокруг его мужского естества, и Пруденс начала двигаться вместе с ним в жарком первозданном ритме. Он чувствовал, что она близка к кульминации. Потрясенная, она панически вскрикнула.

– Я здесь, любимая, не надо этому сопротивляться.

Она вцепилась в него, он крепче прижал ее, чувствуя ее судорожные спазмы. Достигнув финала, он будто стал с ней единым целым и провалился в блаженное небытие.

За окном было еще темно. Первые птицы защебетали в кронах деревьев, окружавших постоялый двор. Скоро рассвет. Ветер стих. В воздухе тянуло холодом.

Гидеон выбрался из постели и подошел к камину. В золе тускло вспыхивали последние угольки. Помешав их, он добавил щепок, потом угля, пока огонь снова не озарил золотистым светом комнату, наполняя ее теплом. Он не хотел, чтобы эта ночь кончалась. Кто знает, что принесет рассвет. Он никогда не доверял рассвету.

Снова скользнув под одеяло, он посмотрел на спящую женщину. Боже, как она красива. Бледная шелковистая кожа порозовела, огненные волосы сверкающим каскадом буйных кудрей разметались по подушке. Гидеон взял в руки ее локон, и он властно обвился вокруг его пальца. Взглянув на ее нос, Гидеон улыбнулся. Какие женщины смешные. Она ненавидит свой нос, милый носик, который она частенько презрительно морщила, глядя на него. Он замечательный. Наклонившись, Гидеон тихонько поцеловал ее в нос.

Что-то пробормотав, она шевельнулась и попыталась оттолкнуть его.

Гидеон лежал, глядя на маленькую женщину и думая о ночи, которую они провели вместе. Он считал, что знает все о том, что происходит в спальне. И не догадывался, что это может быть так.

Кто бы мог поверить, что одно ее дыхание может глубоко растрогать? Она для него дороже жизни.

Он привык любить легко... Но любить глубоко... это было для него внове.

Она повернулась, одеяло съехало. В отблесках пылающего в камине огня она казалась золотисто-розовой.

Желание снова охватило его.

От утренней свежести она повела нагим плечом. На нежной коже расплывался отвратительный синяк. Гидеон поцеловал ее плечо. Она вздохнула и улыбнулась сквозь сон. Значит, она не чувствует боли. Он снова поцеловал плечо, и она повернулась, откидывая одеяло.

Его взгляду открылась грудь, увенчанная розовым соском. Он легко коснулся его губами. Грудь восхитительна, но сейчас у него другая цель. Гидеон прокладывал дорожку поцелуев по ее телу, опускаясь все ниже, исследуя каждый изгиб. Во сне она потянулась к нему, повернулась, и он достиг своей цели.

Он почувствовал жар и солоноватый вкус женщины. Его женщины. Раньше он не знал, не верил, что такая существует. Та, которая разглядит в мужчине душу, сделав ненужными притворство и уловки. Он припал губами к ее женскому естеству.

– Г-гидеон? – Ее голос звучал удивленно, неуверенно и немного смущенно.

– Доброе утро, любимая, – сказал он и продолжил ласки.

Она задохнулась, но не произнесла ни слова. Свое наслаждение она выражала вскриками, вздохами, тихой дрожью. Конвульсивно сжимая его волосы, она отдавалась блаженству. Когда он довел ее до финала, она, содрогнувшись, вскрикнула. У нее вырвались слова, которых он когда-то страшился и которые теперь жаждал услышать:

– Я люблю тебя.

Пруденс вздохнула. Было чудесное солнечное утро, один из тех дней, когда, казалось, вся Англия улыбается. Она смотрела в окно кареты на зеленые поля, чистые процветающие деревни, покатые холмы.

Она знала, что они с Гидеоном поженятся.

Ей бы парить в облаках от счастья. Но один вопрос мучил ее, постоянно напоминая о себе, словно бальной зуб.

Он действительно хочет жениться на ней?

Он пылает к ней страстью, беспокоится о ней, теперь она это знала. Как она могла этого не знать после полной блаженства ночи? И такого же утра.

Но он в самом деле стремится жениться на ней так, как она хочет стать его женой? И любит ее так, как любит его она?

Потому что он этого еще не сказал. Не сказал простые слова: «Я люблю тебя». Он говорил «хочу», «нужна», но слово «люблю» так и не прозвучало. Он так и не произнес: «Ты выйдешь за меня замуж?»

Он поступит, как подобает благородному человеку? Было его решение жениться очередным порывом спасти ее? Покорностью судьбе?

Если это так, Гидеон не дал ей этого заметить, он великодушен. Но она, вероятно, почувствовала бы это.

Получить только доброту, великодушие, благородство, долг, но не любовь... Нет, она скорее бы умерла.

Он хочет ее и сейчас, она знала это, чувствуя на себе его взгляд. Познание его все еще наполняло ее тело радостной дрожью. Но он не сказал ничего более. Желание и страсть прекрасны, она должна это признать, но ей этого недостаточно.

Настоящая любовь растет и развивается. Именно так любить и быть любимой мечтала она всю свою жизнь.

Она должна знать. Ей нужно спросить его. Но это так трудно. Она снова вздохнула.

– Ты третий раз вздыхаешь за последние несколько минут. Что случилось, Пруденс? – Голос Гидеона звучал нежно и заботливо.

– Мне нужно... нужно кое-что у тебя спросить.

– Да?

– Немного трудно задать этот вопрос, – торопливо сказала она, – после такой ночи... блаженства...

– Вот как, блаженства?

Пруденс почувствовала, что краснеет.

– Да. Но когда в тот день в гостиной у леди Августы ты сказал: «Приди, любимая моя, С тобой вкушу блаженство я», что именно ты имел в виду?

Гидеон молчал, поэтому Пруденс поспешила объяснить:

– Ты великодушно назвал меня своей невестой, когда Филипп публично унизил меня. Ты сказал дедушке, что я – твоя будущая жена... ты взял обязательство... Я знаю, что у тебя благородное сердце, и ты женишься на мне, чтобы защитить меня. Поэтому я не сомневаюсь в твоих намерениях.

Его глаза потемнели.

– Но тогда в Бате ты хотел, чтобы я стала твоей любовницей?

Гидеон пристально посмотрел на нее, и она смущенно поежилась.

– Прости, но мне нужно знать. Все в порядке, если ты решишь... – Совсем не все в порядке, но она отчаянно хотела знать правду. – Мне... просто нужно определиться. Для себя. Я знаю, что это ничего не изменит. Но пожалуйста, скажи мне. – Заметив, что, не чувствуя боли, она выкручивает себе руки, она скромно положила их на колени, как подобает леди.

– Ты закончила, Имп? Она подняла глаза.

– Д-да.

Он взял ее руку в свои ладони. Пруденс приготовилась с достоинством принять правду, какой бы горькой она ни была.

– Во-первых, позволь мне прояснить ситуацию. Я не предлагал тебе стать моей любовницей. Что навело тебя на эту мысль?

– Филипп сказал...

– Мне следовало догадаться, – покачал головой Гидеон. – Я думал, все в прошлом.

Пруденс закусила губу и кивнула:

– Да. Это так. Прости. Я сначала подумала, что ты в очень неопределенной форме делаешь мне предложение. Но он утверждал, что ты, сказав «Приди, любимая моя, с тобой вкушу блаженство я», говорил только о покровительстве. – Ее щеки снова вспыхнули, а тело охватила сладостная дрожь, когда она вспомнила предыдущую ночь. Он подарил ей блаженство, которое она даже не могла вообразить. – Поэтому у меня не было уверенности.

Прикрыв глаза, он опустил лицо в ладони. У него вырвался то ли смех, то ли стон.

– Этим стихотворением, моя любимая, не повеса просил стать тебя его любовницей, а бедный беспомощный глупец, отчаянно влюбившийся в первый и последний раз в жизни, путано сделал первое предложение в жизни.

Пруденс задохнулась. «Влюбившийся в первый и последний раз в жизни? Отчаянно влюбившийся?»

Гидеон покачал головой и сконфуженно улыбнулся.

– Как видишь, я не слишком умею делать предложения – не было практики. Я отчаянно хотел уговорить тебя, но ничего не получалось. Так что пришлось призвать на помощь поэзию. – Он чуть отстранился и провел рукой по волосам. – Господи, я думал, это было романтично!

– Было, конечно, было! – Пруденс снова схватила его руки. – Прости, что я усомнилась в тебе. Просто это...

– Мое достойное сожаления прошлое, я знаю. Но я больше не повеса. Для меня в мире существует только одна женщина – моя Пруденс.

И в подпрыгивающей на ухабах карете он опустился на одно колено, взял руку Пруденс и сказал:

– Любимая, ты выйдешь за меня замуж и сделаешь меня счастливейшим мужчиной на свете?

– Да, – выдохнула она, почти не видя Гидеона сквозь слезы. – Да, с радостью. Я так счастлива. Как печально, что у меня оставались сомнения, после того как мы... мы... э-э... – Она замолчала, не умея подобрать слова к тому, что они совершили вместе.

– Вкусили блаженства? – поднимаясь, подсказал Гидеон. Его светящиеся нежностью глаза лукаво блеснули.

– Да.

Переполненная чувствами, которые искали выхода, Пруденс бросилась ему на грудь, и они упали на сиденье. Она обвила руками его шею и целовала его в губы, подбородок, скулы, снова в губы.

– Я люблю тебя, Гидеон. Я так тебя люблю!

– Пруденс, – простонал он. – Ты моя любовь, моя жизнь, мое сердце.

Она жадно исследовала его руками, губами, словно пробуя его на вкус, дрожа от удовольствия и страсти. Она хотела его всего целиком.

– Можно, я расстегну твою рубашку?

– Ты можешь расстегнуть все, что пожелаешь, – улыбнулся Гидеон.

– Просто мне хочется прикоснуться к тебе, ты такой восхитительный, – пробормотала она, потянув за полы рубашки.

– Тогда действуй, любимая. – Он потянулся к ней, но Пруденс его остановила.

– Нет, теперь моя очередь. Пожалуйста, сиди спокойно.

Гидеон откинулся назад, в его глазах плясали веселые огоньки.

– Ты любишь командовать?

Ее руки исследовали каждый участок его тела, изучая, открывая для себя разницу между мужским и женским телом, восхищаясь его мощной силой, твердыми мышцами там, где у нее была нежная плоть, легкими завитками волос.

Вспомнив, как поступал он, Пруденс провела языком по его коже, сначала немного неуверенно. Так вот каков вкус любви! Чуть солоноватый, немного резкий и опасный, но такой правильный. Его грудь, покрытая твердыми мышцами, легкой порослью темных волос щекотала ей губы. Она нашла темный кружок соска, так похожий на ее и такой отличный. Вспомнив, какое наслаждение она испытала накануне, Пруденс тронула его сосок кончиком языка и лизнула его. Гидеон застонал от удовольствия. Этот звук дал ей почувствовать силу своей женственности. Она занялась другим соском, то проводя по нему языком, то втягивая в рот, чувствуя, как нарастает его возбуждение. Как обидно, что им придется ждать. Она потерлась об него, и он снова застонал.

– Пруденс, ты меня убьешь.

– Мм... – протянула она, прижимаясь к его груди.

Она снова лизнула его сосок, чуть прихватив его зубами.

Его тело содрогнулось, сдержанности как не бывало. Гидеон припал губами к ее рту, его руки лихорадочно ласкали ее. Всякий раз, когда он выгибался под ней, напряжение и жажда все с большей силой охватывали ее. Гидеон открыл ей прошлой ночью и сегодня утром, что это значит. Она почувствовала, что ее юбки поднялись.

– Гидеон? В карете?

– Да, любимая, в карете.

Пруденс улыбнулась. Она видела, что ей еще многое предстоит узнать, и не могла дождаться, когда их тела сольются воедино. Как быстро это стало привычкой. Нет, не привычкой – необходимостью. Она тосковала по его прикосновениям, страстно желая слияния. Нетерпеливыми руками она расстегнула его бриджи. На этот раз никаких нервных разговоров. Она нежно и нерешительно потянулась, чтобы прикоснуться к нему. Застонав от удовольствия, он выгнулся навстречу ее руке. С нарастающей уверенностью она изучала его мужское естество, жар и мощь, шелк и сталь.

Застонав, Гидеон поднял ее и усадил себе на колени. Она все еще удивлялась тому, что он поднимал ее легко, словно пушинку. Но она обо всем забыла, когда он показал ей путь к наслаждению. Опустив ее на себя, он показал ей движения. Все исчезло.

Остался только ритм. Сила. Страсть. Обладание.

Запрокинув голову, Пруденс последовала за голосом природы.

– Дерем всегда был мрачным субъектом, но последняя его выходка перешла все границы. – Леди Августа снова обняла Пруденс. Она постоянно делала это с тех пор, как несколько дней назад Пруденс и Гидеон возвратились в Бат. – Но теперь ты среди тех, кто тебя любит.

Пруденс в ответ обняла леди Августу, не в силах произнести ни слова. Покинув мрачный Дерем-Корт, она прошла долгий путь. Серые унылые дни остались в прошлом. Теперь ее мир был наполнен любовью, сверкал и переливался радостными красками. Она уже почти забыла ужасную поездку с дедом. Все миновало. Настали блаженные дни любви и тайные мгновения экстаза. Гидеон любит ее. Она выйдет за него замуж.

– На чердаке завелись летучие мыши! – покачал головой сэр Освальд. Несколько минут назад он прибыл из Норфолка, и сейчас все собрались в гостиной в доме леди Августы. – Это стало заметно!

Пруденс и Гидеон недоуменно переглянулись.

– Я вас не понимаю, сэр Освальд, – сказал Гидеон.

– С головой не в порядке, – пояснил пожилой джентльмен. Снова никто ничего не понял, и он добавил: – У моего брата Теодора. Болтает какую-то чепуху. Постоянно бредит о Пруденс и об остальных! Путает Пруденс с ее матерью. – Сэр Освальд снова покачал головой.

– Он ненавидит мою мать, – вставила Пруденс. – Он винит ее в том, что его сын покинул Дерем-Корт и больше туда не вернулся.

– Твоя мать не имеет к этому никакого отношения, – фыркнул сэр Освальд. – Твой отец оставил Дерем-Корт по той же причине, что и я: с Теодором было просто невозможно жить!

Наступила короткая тишина.

– Вы все думаете, что я не должен был позволить ему воспитывать пять маленьких девочек, и вы правы. – Он вытер платком лоб. – Да, с ним невозможно было ужиться. Я не мог выдержать того, что он помыкал мной, будто был моим отцом. Ему пришлось пережить тяжкие времена. Потеря единственного наследника – твоего отца – на долгие годы отравила ему жизнь. – Сэр Освальд печально посмотрел на собравшихся. – Может, тогда у него начались странности, и со временем они усугублялись.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23