Глава 15

ТРОПА ОБОЖЖЕННОЙ, НО ЧИСТОЙ ЛЮБВИ

Учитель едет по горной дороге на старом, видавшем виды драндулете. Далеко впереди на шоссе еще одна машина — два красных огонька сквозь густую пелену пыли.

Учитель недоволен собой. Для того чтобы раздобыть эту жалкую колымагу, ему пришлось совершить убийство. Он всадил две пули в голову какой-то девчонке, когда она стояла на светофоре неподалеку от аэропорта. Ради этакого рыдвана просто стыдно убивать человека. Двигатель барахлит, руль слишком разболтан, шины не подкачены, спидометр не работает. Кроме того, на спинке сиденья еще не высохла кровь владелицы.

Но Учитель не жалуется — спасибо и на том. Тао не выбирает орудий для своего промысла. Сгодится и это четырехколесное чудовище. К тому же оно двигается быстрее, чем малолитражка, пылящая по дороге впереди. Учитель быстро сокращает расстояние. Вот уже можно разглядеть номерной знак — малолитражка принадлежит агентству по прокату автомобилей.

У Учителя сжимается сердце от радостного предчувствия.

Он жмет на газ. Как было бы чудесно снова оказаться рядом с Энни — он страшно по ней соскучился. Учитель мчится на скорости семьдесят пять миль в час. На повороте ему удается сократить расстояние.

Он включает дальний свет фар. Теперь отчетливо видно, что в машине едут двое. Справа от водителя — несомненно Энни. Ее голова благодаря свету фар кажется окруженной нимбом. Учитель в упоении. Из одного конца вселенной в другой протянулась пуповина, наполненная живительным соком. Там, где этот провод жизни пересекается с другим таким же проводом, проскакивает искра, ослепительная вспышка страсти, оглушительный рев в темноте. Короткое замыкание. Как бы ты ни дергалась, моя упрямая невеста, никуда ты от меня не денешься.

Энни оборачивается, чтобы посмотреть, кто это светит фарами.

На ее лице маска животного страха и смятения. Как она похожа на ребенка, думает Учитель. Нежная, робкая маленькая девочка. У Учителя на глазах выступают слезы, и от этого лицо Энни кажется размытым. Она наклоняется к водителю, говорит ему что-то, а потом в ее руке появляется пистолет. Она целится прямо в Учителя.

Выстрел, заднее стекло малолитражки разлетается вдребезги, но пуля уносится куда-то в пространство. Учитель немного отстает, ему торопиться некуда.

Удобный момент наступает на крутом повороте, и Учитель со всей силы жмет на газ. Водитель передней машины пытается преградить ему путь, и делает это довольно умело, но Учитель все-таки добивается своего: он бросает машину вправо, потом влево и выравнивается с малолитражкой, держась со стороны Энни. Музыки в старом драндулете, разумеется, нет, но в мозгу Учителя играет концерт Вивальди. Учитель опускает окно и несколько раз стреляет из пистолета. Он вовсе не хочет убить или ранить Энни, но ему нужно ее отвлечь. Пусть не фантазирует, пусть не надеется, что ей под силу его остановить. Он пускает пулю над самой головой Энни, потом вышибает по очереди все стекла малолитражки. Однако Энни не испугалась, она неторопливо прицеливается, готовится выстрелить. Учитель не верит своим глазам, он гордится своей ученицей. Следующую пулю он посылает в ветровое стекло малолитражки, прямо перед лицом водителя.

Водитель не выдерживает, хватает Энни за голову и пригибает ее, одновременно нажимая на тормоза.

Учитель, естественно, не упускает представившуюся возможность. Он обгоняет малолитражку и исчезает впереди, окутанный облаком пыли.

Однако успевает оглянуться назад и увидеть, что рядом с Энни сидит его лучший друг, его единственный друг на всем белом свете.

Энни и Эдди едут в темноте, поднимаясь по горной дороге все выше и выше. Через разбитые стекла задувает холодный ветер, но Энни кажется, что они едут слишком медленно. Она не находит себе места от тревоги. Почему этот идиот Эдди замедляет ход на каждом повороте? Иногда он еле ползет, даже шины не скрежещут на поворотах. А шины должны скрежетать, потому что мы теряем время, мы отстаем, мы не сможем его нагнать, а до Туй-Куч еще ехать и ехать.

В пятый раз Энни говорит:

— Позвольте мне сесть за руль.

— Нет.

— Почему?

— Вы нас угробите. Я и так гоню на максимуме.

Энни молчит, потом говорит:

— Я поняла. Вы по-прежнему работаете на него.

— Я еду так, что быстрее не бывает, — огрызается Эдди. — Все равно нам из этой передряги живыми не выбраться, но по крайней мере не будем лишать себя последнего шанса.

— Нет, вы с ним заодно.

— О Господи.

— Если вы не работаете на него, почему вы не дали мне его застрелить?

— Он первый застрелил бы вас. Заткнулись бы вы, мисс, и не мешали мне.

— Нет, он ни за что бы меня не убил, — говорит Энни. Машина ныряет в узкую расщелину; отвесные склоны подступают к дороге с обеих сторон.

— Кто вас разберет, — вздыхает Эдди. — Может, вы и правы. Наверно, вы понимаете его лучше, чем я. Я знаю его всю свою жизнь, но так и не разобрался, что у него внутри.

— А я бы в него попала.

— Ну ладно, ладно.

— Дайте я поведу машину.

— Нет.

Горная деревенька, еще одна. Некоторое время спустя — дорожный знак, извещающий о том, что впереди селение. Из-за поворота выплывает целое море огней. Эдди жмет на тормоза.

— Нет, не останавливайтесь! — кричит Энни. — Не обращайте ни на кого внимания, вперед!

Но вперед нельзя. Дорога перегорожена. Через нее протянута цепь, вокруг нее целая толпа веселящихся и галдящих жителей. Играет оркестр, кружатся танцоры, а чуть поодаль крутится небольшое колесо обозрения. Причем установлено оно прямо посреди дороги; на каждой кабинке — гирлянда из разноцветных лампочек.

Все, дальше пути нет. Черт бы их побрал, с их дурацкими праздниками!

— Поезжайте вперед, ради Бога! — умоляет Энни. Эдди смотрит на нее, как на полоумную.

— Что, прямо на это чертово колесо, да?

— Давайте объедем! Давайте вернемся назад, поищем другую дорогу!

Эдди качает головой.

— Если бы здесь была другая дорога, Винсент ее нашел бы.

Он показывает подбородком в сторону, и Энни видит, что у бетонной стены стоит машина Учителя.

— Он здесь? — тревожно спрашивает она. — Он ждет нас?

— Понятия не имею. Дайте-ка мне мой револьвер. Пойдем разберемся.

И вот они растворяются в нетрезвой толпе. В свете факелов играют сразу три оркестрика-маримбы, каждый состоит из троих сильно пьяных музыкантов. Все девятеро что есть силы колотят по барабанам и струнам, их “музыка” сливается в оглушительную какофонию. Лампочки на колесе обозрения погасли, но кабинки продолжают стремительно кружиться, хотя в них никого нет. Вокруг полно танцующих, отчаянно отплясывающих маримбу каждый в своем ритме. Многие пляшут, задрав голову и глядя на звезды, да еще и вопя при этом истошными голосами. Энни протискивается через этот сумасшедший дом.

— Позвольте пройти! Пожалуйста, посторонитесь!

Какой-то пьянчуга в маске обезьяны хватает ее за плечи и бормочет прямо в лицо нечто невразумительное. В нос Энни ударяет целый букет малоприятных запахов. Эдди отшвыривает пьянчугу в сторону, хватает свою спутницу за руку и тащит за собой.

В дальнем углу площади, под деревом, украшенным разноцветными перьями, на скамейке сидит гринго: лысеющий тип с мечтательным выражением лица. Сидит, разглядывает бутылку, в которой плещется прозрачная жидкость. Эдди замирает на месте как вкопанный.

— Не может быть! Червяк, это ты? Ведь ты убит!

— Как так убит? — с певучим южным выговором переспрашивает, сидящий на скамейке. — Ты уверен? А моей мамаше уже сообщили?

— Надо же, до чего похож, — не может успокоиться Эдди. — У тебя случайно нет брата, который работает частным детективом в Нью-Йорке? То есть, я хочу сказать, раньше работал?

Южанин отпивает из горлышка.

— У меня есть брат, но он живет в Джорджии. По-моему, сейчас он торгует алюминиевой арматурой. До этого он работал на фабрике, где делают бейсбольные шапочки. Вставлял картонные прокладки в козырьки. А еще раньше…

— Послушай, мы направляемся в Туй-Куч, — перебивает его Энни. — Но вся эта свистопляска…

— Это не свистопляска. Это День Всех Святых. Очень важное событие.

— А проехать через это событие как-нибудь можно?

— Вы имеете в виду, на машине?

— Да.

— Конечно, можно, — кивает южанин. — Возвращаетесь на Панамериканское шоссе, там поворачиваете направо…

— Вы имеете в виду то большое шоссе? — Она смотрит на Эдди. — Там, где мы последний раз заправлялись бензином? Но это было целый час назад!

— Да, вроде этого, — снова кивает южанин. — А что, вы торопитесь? Если вы торопитесь, дамочка, вы приехали не в ту страну.

— А не могли бы они дать нам проехать? Всего на минутку…

— Смотря на чем вы едете. Если на танке, то запросто.

— А на чем ты тут катаешься, приятель? — спрашивает Эдди.

Южанин смеется.

— Во всяком случае, не на машине.

— А в этом городишке машины, вообще, есть? — наседает на него Эдди.

— Была одна. Такси. Но ее забрал тот тип.

— Какой тип?

— Да был тут один. Тоже вроде вас ко мне приставал. И чего вас всех вдруг потянуло в этот Туй-Куч? Туда всю ночь нужно тащиться. И ничего интересного в этой дыре нет. Я вам заранее могу сказать, чем они там сейчас занимаются. Напились, как свиньи, танцуют свою чертову маримбу. У них там такая же сиеста, как и тут.

Энни придвигается к нему ближе, говорит громко и отчетливо, словно с глухим:

— А еще в городе есть машины?

— Спокойно, мисс, расслабьтесь.

— Есть или нет?

— Нет. Хотя стоп, есть одна, у Чино. Да, точно, у Чино старый “плимут”. Только Чино вам его не даст.

— А где он живет?

— Там, дальше. Идете прямо, потом направо, потом налево. Или нет, не налево. В общем, представьте себе вот такой зигзаг…

— Хочешь заработать? — говорит ему Эдди.

— Нет.

— Проведешь нас к Чино, получишь сто долларов.

— Только за то, чтобы прогуляться?

— Да, сто долларов.

— Не пойду.

— Почему?

— Мне тут нравится. Тут весело.

— Пять сотен.

— Мне не нужны деньги. Но вот если ты купишь мне биг-мак, так и быть. Только ты тут биг-мака ни за какие деньги не достанешь.

— Пожалуйста, помогите нам, — просит Энни. — Этот человек, который забрал такси, хочет убить моего сына. Он в Туй-Куч.

— Не стоит, Энни, — останавливает ее Эдди. — Он нам не поможет. Пойдем.

Эдди берет ее за локоть.

— Пожалуйста, помогите! — чуть не плачет Энни. — Он убьет моего ребенка!

Эдди тащит ее за собой. Южанин громко икает и вдруг говорит:

— Ладно, постойте.

Темная улица, в которой пахнет кедровым дымом. Повсюду валяются пьяные, похожие на темные кучи грязи.

— А зачем ему нужно убивать вашего сына? — интересуется южанин.

— Не знаю.

Из забегаловки доносится шум — пьяные крики, музыка.

— Он что, псих?

— Да.

— Но почему все-таки он хочет убить именно вашего сына?

Энни оборачивается к нему.

— Вы не могли бы идти побыстрее?

— Быстрее не получится, — отвечает южанин.

— Вы что, очень старый?

— Моложе, чем ты, детка.

— Правда? А выглядите старым. У вас такой усталый.вид…

— Перестань меня подначивать!

Южанин переходит на бег рысцой, то и дело перепрыгивая через очередного пьяного. Эдди и Энни тоже бегут, причем Эдди держится рукой за сердце.

— Слушай, приятель, а чем ты вообще тут занимаешься? — спрашивает он.

— Я провожу экскурсии по местным достопримечательностям, причем в основном в ночное время. Посмотрите направо. Вы видите на стене живописное пятно. Там только что кто-то пописал. Ну как, интересно?

— Ты мне мозги не пудри, — говорит Эдди. — На сотрудника Корпуса Мира ты не похож. На хиппи тоже. Да и на туриста не очень.

— На кого же я похож?

— Честно? Ты похож на торговца наркотиками.

— Неужели? А знаешь, как будет по-испански “торговец наркотиками”?

— Нет. И как же будет по-испански “торговец наркотиками”?

— “Заткни пасть” — вот как это будет.

Они сворачивают налево.

— Только я не очень понимаю, чем именно ты тут занимаешься, — продолжает Эдди. — На специалиста по обработке ты не похож, по очистке тоже…

— Знаешь, как по-испански будет “очистка”?

— Да, знаю.

— И я не шучу, — сердится южанин.

— Ладно-ладно, я все понял. Скорее всего, ты занимаешься доставкой…

— Черт бы тебя подрал!

Эдди хватает южанина за плечо и останавливает его.

— Понимаешь, приятель, мы с барышней действительно очень торопимся. Нам нужно попасть в Туй-Куч как можно скорее. Может быть, ты нам поможешь?

Южанин пожимает плечами.

— Я не могу. Вся надежда на Чино. И вообще, что ты имеешь в виду?

— Да так, просто подумалось…

— А ты не думай. Туй-Куч — это дыра, каких свет не видывал. Там даже ровной площадки нету, только горы и больше ничего. Да еще ночь на дворе. Нет, только на машине, и никак иначе. Ишь, чего удумал. Совсем сбрендил.

— Эдди, у нас нет времени, — говорит Энни. — Идем дальше!

Но Эдди не двигается с места, смотрит южанину в глаза.

— Помоги нам, и я тебя озолочу.

— Да хватит чушь нести. Довести до Чино — это пожалуйста. Больше я ничего не могу. Так мы идем к Чино или вы сами будете с ним объясняться?

— Ну хрен с тобой, — сдается Эдди, и они бегут дальше. Через полквартала они находят Чино в маленьком ресторанчике, где готовят китайскую, латиноамериканскую и индейскую пищу. Чино сидит за столиком возле кондиционера. Южанин быстро объясняет ему что-то по-испански. Чино говорит:

— Этой ночью?

— Да, — кивает южанин. — Этой ночью. Само собой.

— Куда?

— Туй-Куч.

Чино смеется, отрицательно мотает головой.

— Тысяча долларов, — вмешивается в разговор Эдди. Чино кривится, отворачивается.

Через две минуты сделка заключена. За пользование машиной в течение одной ночи Чино получит три тысячи долларов. Он вручает Энни ключи и показывает пальцем в сторону черного хода. Энни, Эдди и южанин быстро идут через грязную кухню, то и дело натыкаясь на чавкающих собак. За дверью — переулок.

У обочины стоит допотопный драндулет.

— Видите, над зеркальцем висит божок, — говорит южанин. — Его зовут Пепе. Если какие-то проблемы с передачей, нужно потолковать с Пепе, он вам поможет. Желаю приятно прокатиться. Увидимся завтра.

Энни решительно направляется к машине, но Эдди хватает ее за руку.

— Ну уж нет, поведу я.

— Нет, я!

— Вы угробите нас обоих. Если вы не дадите мне вести машину, я не поеду.

— Ну и пожалуйста. Я поеду одна.

Внезапно дверца “плимута” распахивается. Оттуда появляется Учитель.

— Боюсь, на этой машине вы далеко не уедете. Распределительный клапан не работает. Но я могу взять вас, Энни, с собой.

Энни на него не смотрит, она стоит, повернувшись лицом к Эдди.

— У меня тут за углом такси, — объясняет Учитель. — Могу подвезти вас, Энни, до места. Мне это будет приятно. А что до тебя, Эдди, мой старый друг, проклятый Иуда, ты поедешь другим путем. Отправляйся в царство туманных иллюзий, которые ты так обожаешь. Погуляй там, очисти свою душу, пройди цикл тысячи перерождений, а потом встретимся вновь. Договорились?

Он стреляет Эдди в грудь.

— НЕТ! — кричит Энни.

Эдди сползает на асфальт. Растревоженные выстрелом собаки устраивают настоящий концерт.

— Бросьте вы его, Энни, — говорит Учитель. — У него свое путешествие, у нас свое.

Энни наклонилась над умирающим. У него из груди вырывается хрип, он силится что-то сказать, но не может.

— Эдди, Эдди, — повторяет она.

Потом сует руку ему под пиджак, ищет револьвер.

— Оставьте вы револьвер в покое, — приказывает Учитель. — Хватит глупостей. Вы же знаете, что я запросто могу вас убить.

Нет, ты меня не убьешь, думает Энни и достает из кобуры револьвер. Сейчас я повернусь и прикончу тебя. Ничто меня не остановит. Она согнулась в три погибели, чтобы Учитель не мог видеть ее рук. Палец уже на спусковом крючке.

— Вам нужно сделать сейчас правильный выбор, — слышит она голос Учителя. — Как следует подумайте. Жизнь вашего ребенка в опасности, поэтому сейчас не время для ложного героизма. По-моему, совершенно очевидно, что вы должны поехать со мной. Нам предстоит выполнить общее дело. Если вы со мной не поедете, а останетесь здесь, у вас не будет ни малейшего шанса спасти своего…

Энни резко разворачивается и не целясь стреляет. После ослепительной вспышки темнота. Рядом с “плимутом” никого нет. Из-за угла доносится звук удаляющихся шагов.

Энни бежит следом.

— Подождите! — кричит она.

Останавливается, прислушивается. Тишина. Только надрываются собаки. Потом Энни слышит рев автомобильного двигателя и бежит на звук.

— Постойте! Я с вами! Простите меня! Пожалуйста!

Она пробегает по какой-то террасе, сворачивает под арку и оказывается на неосвещенной улице. Такси, набирая скорость, удаляется.

— ПОДОЖДИТЕ!

Но машина уже скрылась за поворотом. Все пропало. Энни никогда не выбраться из этого городка, а Учитель исчез. Скоро он прибудет в Туй-Куч, и тогда ничего уже не исправишь. Какая же она дура! Энни слышит шаги за спиной, оборачивается. Это южанин.

— Пожалуйста, ничего не говорите мне, — просит Энни. — Ничего, ничего, ничего…

— Я все видел. По правде сказать, я вам сначала не поверил. Но этот тип и вправду собирается убить вашего сына.

— Пожалуйста, пожалуйста… — бессмысленно бормочет Энни.

— Нужно его опередить.

— А где?…

— Ваш друг? Он мертв. Пойдемте.

— Куда?

— Нам нужно в Туй-Куч.

— А что, машина может ехать? — с надеждой спрашивает Энни.

— “Плимут”? Черт с ним, с “плимутом”. Идемте, нужно поторапливаться.

— Но у нас же нет машины!

— Зачем нам машина? Какая вы бестолковая, мисс. Ваш приятель был посообразительнее. Считайте, что вам повезло, мэм. Я, конечно, буду в полном дерьме, но вам явно повезло.

Пo лицу Энни текут слезы. Она не может ничего понять, все мысли у нее перепутались.

— Но у нас же нет машины!

— Нам и не нужна машина. У меня самолет.

Бадди Баумгартнер сильно озабочен — и не без причин. Во-первых, не так-то просто разыскать этот чертов Туй-Куч в темноте. Во-вторых, надо еще будет найти место для посадки — Туй-Куч расположен среди гор, ничего похожего на посадочную полосу там нет. В-третьих, барахлит левый двигатель — на подъеме начинает вибрировать. В-четвертых, не дай Бог, попадется патруль гватемальских ВВС. В гватемальских ВВС самолетов немного, но те, что есть, отличаются настырностью и любят пострелять. Кроме того, Бадди встревожен историей, которую ему поведала Энни. У Луи Боффано осталось множество братьев, кузенов, племянников, прочих родственников. Не нравится Баумгартнеру и этот Учитель, который тащится сейчас где-то по горной дороге.

Не будем забывать и о более привычных проблемах. Босс, как всегда, в дурном расположении духа и жаждет крови. В Билокси нужно доставить шесть килограммов героина. В штатах Джорджия, Алабама и Род-Айленд выписаны ордера на мой арест. Слава Богу, до Род-Айленда отсюда далеко, хоть об этом можно не беспокоиться.

Но, несмотря на все эти проблемы, чувствует себя Бадди просто превосходно. Да, тревожиться есть из-за чего, но такого душевного подъема он не испытывал уже много лет. Эта женщина, Энни Лэйрд, разбередила ему всю душу. Не то чтобы он в нее влюбился, но чувство, которое сейчас испытывает Бадди, похоже на любовь — во всяком случае, на нежность. Даже к этому парню, Оливеру, которого он в глаза не видывал, Бадди испытывает искреннюю симпатию. Слушая Энни, Бадди все время думает: если мы поспеем вовремя, мальчишка будет спасен. И еще он думает: елки-палки, вот еще спасатель выискался.

И все же эта мысль заряжает его такой энергией, что Бадди забывает обо всех своих проблемах, о своей нескладной жизни и даже о мисс Келли О`Киф, из города Фолкстона, которая бросила его ради толстомордого ветеринара. Келли, как ты могла? Неужели твоя цель жизни — быть женой какого-то придурка, специализирующегося на болезнях уток?

А как быть, если я не найду площадку для посадки? Вдруг я не смогу спасти этого самого Оливера? Вот о чем надо беспокоиться, говорит себе Бадди, а не о Келли и ее специалисте по уткам. Тем временем Энни досказала свою историю и сидит помалкивает. Жаль, Бадди предпочел бы, чтобы она говорила и дальше. Когда он слышит голос Энни, ему как-то спокойнее.

Но Энни сидит молча, смотрит вниз, на темные складки гор. Моторы пока гудят ровно. Что бы такое сказать, думает Бадди. С бабами всегда не знаешь, о чем поговорить.

— Энни, — наконец решается он.

— Да?

— Ну, расскажите мне.

— О чем?

— Не знаю… О вашем сыне, например…

— Что именно вас интересует? — настороженно спрашивает она.

— Да все равно. Как он выглядит?

— Никак. Мальчик как мальчик.

Интервью окончено.

На востоке по краю неба пролегает подсвеченная кайма: немножко голубизны, немножко пурпура. Очень кстати, думает Бадди. Давай, рассвет, поторапливайся. Не хотелось бы сажать мою развалюху в темноте. Потом Бадди замечает на дороге маленький белый конус света, ярко выделяющийся на черном фоне земли.

— Видите, вот там, внизу?

— Что?

— Да нет, вон там. Видите свет? Это машина.

— Он? — ахает Энни.

— А кто же еще? В горах, в этот час? Конечно, он.