Медицинский эксперт уже закончил осмотр трупа и, сидя за столом, писал заключение. - Есть какие-нибудь следы преступления, доктор? - спросил сержант. - Правый рукав убитого разорван. Очевидно, была борьба. В руке зажат обрывок какой-то бумаги, - ответил эксперт, продолжая писать. - Не много, - вздохнул сержант. Убитый был оставлен в той самой позе, в какой его обнаружил Степенко. Пока не будет произведен самый тщательный осмотр места происшествия, не сделаны фотографии, его никто не имел права тронуть. Сержант подвел собаку к трупу, дал ей понюхать разорванный рукав и зажатую в уже окостеневшей руке небольшую полоску бумаги. Кречет несколько мгновений кружился по комнате, нюхая то стол, то стулья, то разбросанные по полу окурки. - След, Кречет! След! - настойчиво повторял сержант. Неожиданно пес застыл на месте. Он долго вынюхивал одну из досок пола и вдруг, разразившись звонким, победным лаем бросился к двери. Сержант крепче ухватил повод. Собака взяла след. Прижав к голове уши, Кречет пробежал мимо ожидавших у крыльца Решетняка, Степенко и понятых, Расстегнув кобуру и положив руку на пистолет, за ним, еле поспевая, бежал сержант. - Прибытько, - скомандовал Решетняк, - поддерживайте преследование! Прибытько присоединился к вожатому собаки. Выйдя на улицу, Решетняк стал смотреть им вслед. Уже рассвело, и ему было хорошо видно, что происходит на Карасуне. Добежав до берега болота, Кречет довольно долго метался из стороны в сторону, нюхая землю и время от времени досадливо лая. Вдруг он поднял голову и опять залаял, совсем так, как только что в комнате, когда он впервые взял след. Разбрызгивая в разные стороны воду и жидкую грязь, Кречет бросился в камыши. Милиционеры, вытащив пистолеты, двинулись за собакой. Лай постепенно удалялся и наконец затих. Поставив у калитки вместо Прибытько шофера и приказав ему никого не пускать, Решетняк вместе с понятыми вошел в комнату. - Товарищи, прошу вас некоторое время посидеть у стола и ничего не трогать, - попросил Решетняк. Понятые, зябко поеживаясь, прошли к столу, Степенко остановился у двери. Подполковник нагнулся над убитым. - Фью! - присвистнул он. - Старый знакомый. Доктор, вы не опознали убитого? Вы ведь с ним тоже не раз встречались. - Как же, Филипп Васильевич, - отозвался эксперт, - Ванька Каин. Классическим прохвостом был покойник. Каин для него очень мягкое прозвище. Кто-нибудь из своих ухлопал. - Да, по всей видимости, - согласился Решетняк с предположением доктора и углубился в чтение его заключения об осмотре трупа. - Ну, что там, Филипп Васильевич? - не выдержав долгого молчания, спросила Волощук. Она знала Решетняка еще молоденьким комсомольцем. В двадцать девятом году они вместе проводили раскулачивание и организовывали колхоз в одной из небольших станиц на Тамани. В Великую Отечественную войну оба партизанили. Правда, в разных отрядах: Решетняк у Николая Гудкова, а Волощук у прославленного "Бати" - Игнатова. Но встречаться приходилось. Одно время отряды действовали по соседству и провели несколько совместных боевых операций. Волощук всегда называла Решетняка по имени - Филипп. Сейчас же, видя, как он твердо отдает распоряжения и уверенно разбирается во всей этой непонятной и страшной истории, она невольно перешла на "вы" и впервые назвала Решетняка по имени-отчеству. - Чей это дом, Мария Ксенофонтовна? - вопросом на вопрос ответил Решетняк. Волощук начала неторопливо рассказывать. - Хозяйку этой хаты Вальку, то есть Валентину, я знаю почитай с рождения. Сейчас ей лет двадцать пять. Девичья ее фамилия Самойленко. Отец ее работал со мной. Да, может, вам это и ни к чему? - неожиданно прервала она рассказ. - Нет, нет, прошу вас, рассказывайте как можно подробнее, - попросил Решетняк. - А потом уже приступим к обыску. Садитесь, Гайда, - кивнул он вошедшему и вытянувшемуся у двери лейтенанту. - И вы садитесь, Степенко. Продолжай, Мария Ксенофонтовна. - Так вот, Самойленко работал со мной в одном цеху. Был он человек работящий, очень тихий и безответный. Жена же его Анна, Валентинина мать, та из горлохватов. Где он ее откопал, не знаю, но личность была не из приятных. Работать она не работала, зато любила похвастать, что зарабатывает больше мужа. - Чем же? - перебил Решетняк. - Да чем придется. То из станицы мешок семечек привезет, пережарит да на углу стаканами распродает. То на толчке старьем каким-нибудь торгует. Самойленко умер, когда Валентине было лет пять. Ну, мать-то, видать, ее на свой манер воспитала. - Мать сейчас жива? - снова перебил Решетняк. - Нет. Ее во время фашистской оккупации гитлеровец застрелил. - Волощук кивнула на второго понятого: - Вон Кузьма Алексеич это лучше знает. Понятой, не дожидаясь вопросов, быстро-быстро зачастил, как будто боялся, что его перебьют; - Как раз перед приходом фашистов я ногу сломал, оттого и остался в городе. Самойличиха-то гитлеровцев как родных встретила. Разоделась, расфуфырилась, как на именины. Пошел слушок, что она фашистской полиции наших людей выдает. Ну, там кто из коммунистов или комсомольцев, кто в городе остался, кто в райсовете работал или раненого красноармейца спрятал. Слух тот, видать, был справедлив, потому что Самойлиха в дом всякое барахло тянет и тянет, а ни полиция, ни гитлеровцы не препятствуют. Когда у нас облавы бывали, фашисты партизан искали, ее дом обходили. - За что же се застрелили? - Да тут вишь как получилось. На углу нашего переулка и Казачьей дамбы домик такой аккуратный, кирпичный стоит. Может, заметили? Так в этом доме жил какой-то офицер, не то из полиции, не то из гестапо. Самойлиха с ним дружбу водила. То ли она через него наших людей выдавала, то ли у ней с ним любовь была. Скорей всего, и то и другое. Словом, она к нему частенько хаживала. Так вот он ее и застрелил. Хозяйка этого дома говорила, что Самойлиха украла у него какую-то картинку и не хотела отдать, а тот ее в сердцах и укокошил. - Как фамилия той женщины, что рассказывала это? - Фамилия ее была Кальницкая, - вмешалась Волощук, - ее уже в живых нет, но верить ей можно. Она зря никого оговаривать бы не стала, тем паче в воровстве обвинять. - Насчет воровства, пожалуй, точно, - зачастил, как пулемет, говорливый Кузьма Алексеевич, - потому как этот офицер да с ним его два денщика весь Самойлихин дом перевернули. Целый день что-то искали, но, видать, так и не нашли, потому что ушли злые как собаки. - А дочь? Валентина, вы говорите? Начала снова рассказывать Волощук: - Валентины во время оккупации в городе не было. Она в начале сорок второго года вышла замуж за какого-то старика и уехала в Сочи. Кваша - это ее фамилия по мужу. Вернулась она уже после того, как город был освобожден. - А ее муж? Имя не знаете его? - Да тут не поймешь. Она чего-то путает с ним. То говорит, разошлись, то умер. Не поймешь. А имя его Федор Федорович. Решетняк отметил что-то на лежащем перед ним листе бумаги и задал еще вопрос: - А чем занимается Валентина Кваша? - Я же говорю, мать ее на свой манер воспитала. Она как устроится куда, месяц-два поработает и бросит. Потом полгода, а то и больше не работает, говорит - не может устроиться. Врет, конечно. Мотается по станицам. Привозит оттуда какие-то ящики, мешки. На базарах днюет и ночует. По всей видимости, спекулирует по мелочам. Пока понятые рассказывали, лист белой бумаги, лежавший перед подполковником, покрылся записями. Он подвинул его Гайде. Младший лейтенант прочел написанное, молча поднялся и двинулся к двери. На листе было написано: "I) Проверить, задерживалась ли за спекуляцию Валентина Кваша. 2) Запросить телеграфом Сочи, проживает ли там Федор Федорович Кваша. Если нет, то когда и куда выбыл. Вообще, сообщить все, что известно о нем. 3) Когда и откуда прибыл в Краснодар Иван Нижник (кличка Ванька Каин)? 4) Опергруппе произвести обыск на квартире Нижника. Изъять переписку, документы и оружие". - Вы в управление не ездите, младший лейтенант, - остановил Гайду Решетняк, - а позвоните опять по телефону и распорядитесь, чтобы приехали за трупом. Солнечные лучи уже ярко освещали комнату. Решетняк раскрыл свой чемоданчик. С интересом наблюдавшие за ним понятые увидели в чемоданчике фотоаппарат и в кожаном чехле несколько одинаковых бутылочек с какими-то жидкостями и порошками, большую круглую лупу с ручкой, трехгранную линейку, электрический фонарь и еще какие-то совершенно непонятные для них предметы. Подполковник вытащил фотоаппарат. Он сфотографировал с нескольких точек комнату и труп. - Товарищ подполковник, - заговорил Степенко, - а я убитого несколько раз видел. - Что же тут особенного? - ответил Решетняк, продолжая заниматься своим делом. - Вы в милиции служите давно. Кто же из нас не знал Ваньку Каина! Личность известная. - Да нет, товарищ подполковник, я по службе раньше с ним не встречался. А видел я его с хозяйкой этой хаты Валентиной Квашей. Он ее по вечерам провожал, а иной раз и ночевать у нее оставался. - Вот как! - заинтересовался Решетняк. - Постарайся припомнить, когда вы его видели первый раз и когда последний. Кончим обыск, поговорим об этом по-дробнее. Обернувшись к доктору, подполковник попросил: - Помогите обыскать труп, доктор. Прежде всего они очень аккуратно вытащили из сжатого кулака убитого обрывок бумаги. Из внутреннего кармана пиджака был извлечен бумажник. Решетняк вместе с понятыми начал рассматривать его содержимое, а доктор продолжал обыск. В бумажнике был недавно выданный одним из отделений милиции Краснодара паспорт на имя Ивана Нижника. В паспорте значилось, что он выдан на основании справки из исправительно-трудовых лагерей. Здесь же была заверенная нотариусом копия этой справки. В ней говорилось, что Нижник освобожден из места заключения по отбытии наказания. В другом отделении бумажника лежала толстая пачка сторублевок. Решетняк пересчитал их. Денег было около трех тысяч. - Ишь ты, - удивился Кузьма Алексеевич, - денег не взяли! А я думал, грабитель. - Да нет, - задумчиво отозвался Решетняк, - тут что-то другое. - Может, месть? - высказал предположение возвратившийся Гайда. - Может, и месть, - согласился Решетняк. - Многое что может быть. Версий можно придумать десятки. Но какая из них верна? Доктор выкладывал па стол содержимое карманов Нижника. Тут была целая связка ключей и отмычек, еще несколько рублей, расческа, небольшой финский нож в потертых кожаных ножнах. - А вот эта "фомка" была за голенищем сапога. - В руках доктора поблескивал коротенький ломик с чуть загнутым концом. Самое жало этого загнутого конца в одном месте имело небольшую зазубрину. Гайда каллиграфическим почерком записывал в бланк протокола обыска все найденное у убитого. Решетняк еще раз сам обыскал труп и разрешил увезти его в морг. - Вы уверены, доктор, что Нижник убит из пистолета? - спросил он эксперта, уходящего вслед за санитарами, приехавшими за трупом. - Совершенно уверен. Картина предельно ясная. Было два выстрела. Я извлек одну пулю. Калибр - девять миллиметров. Следовательно, маузер парабел-лум или кольт. - Может еще быть стейер, - добавил Гайда, - или браунинг третий номер тоже девятимиллиметровый калибр. - Возможно, - согласился доктор. - Во всяком случае, стреляли из пистолета и на очень близком расстоянии. - Тогда должны быть гильзы, - проговорил Решетняк. - Спасибо, доктор, я вас не задерживаю. Прошу все же сразу произвести самое тщательное вскрытие трупа. Доктор лишь обиженно пожал плечами, всем своим видом показывая, что подобное напоминание о его обязанностях совершенно излишне. - Товарищ подполковник, - обратился к Решетняку Степенко, - гильза, по-моему, вон под этажерку закатилась. Решетняк нагнулся и действительно вытащил из-под этажерки, заставленной безделушками, стреляную гильзу пистолета. Он передал ее Гайде, а тот завернул в бумажку, присоединив к вещам, вынутым из карманов Нижника, и сделал в протоколе запись о находке. Найти вторую гильзу сразу не удалось. - Давайте приступим к обыску помещения, товарищи понятые. - А чего искать-то, Филипп Васильевич? - спросила Волощук. - Нужно убийцу ловить, а тут его нет. - Для того чтобы ловить убийцу, Мария Ксенофонтовна, - спокойно пояснил Решетняк, - надо прежде всего установить, кто он. Постараться раскрыть мотивы преступления. Вот на эти вопросы мы, возможно, и получим ответы, произведя обыск. - Ну, вам лучше знать, - покорно согласилась Волощук. - На работу мы с Кузьмой все равно уже опоздали. - Да, придется уж вам сегодня с нами поработать. Однако начало обыска задержалось. Явились эскортируемые целой толпой мальчишек Прибытько и сержант - вожатый Кречета. Оба милиционера и Кречет выглядели выходцами из подводного царства. У людей сапоги, брюки, недавно белоснежные кители были покрыты маслянистой грязью, очень напоминающей колесную мазь. Местами грязь расцвечивалась зелеными полосами тины и какими-то жирными радужными пятнами. У Кречета чистым был лишь черный влажный нос да свешивающийся набок розовый язык. - Разрешите доложить, товарищ подполковник, - вытянулся сержант, входя в комнату. - Докладывайте, - разрешил Решетняк, - не удержавшись от улыбки. - Эк вас угораздило! Прямо леший из сказки. - Хорошо, хоть выбрались из треклятого Карасуна. Вон сержант Прибытько с головой выкупался. - Докладывайте, - приказал подполковник. - Кречет след взял. Верхним чутьем пошел, - не скрывая гордости за своего питомца, пояснил он. Затем он рассказал, что Кречет вел очень быстро. По примятому и ломаному камышу можно было понять, что пес вел правильно, кто-то здесь недавно проходил. Видимо, человек знал дорогу, потому что петлял из стороны в сторону, как заяц, и проходил там, где воды и грязи не-больше как по колено. Прибытько сделал шаг в сторону и провалился. Там же, где Кречет шел точно по следу, милиционеры проходили спокойно. Наконец они выбрались из Карасуна и попали в маленький переулочек, выходящий на оживленную улицу Шевченко. Кречет уверенно провел милиционеров еще несколько кварталов, вывел их на шоссе, потом заметался на месте и жалобно завыл. След был потерян, и приходилось возвращаться ни с чем. Но тут им на пути попался лейтенант Стреха, один из оперативников, посланных Решетняком патрулировать улицы, прилегающие к Карасунскому болоту. Милиционеры поделились с ним своей неудачей. - Бегите быстро в отделение милиции, здесь за углом. Там капитан Журавлев, доложите ему, - приказал лейтенант. В отделении перед Журавлевым сидел немолодой человек в одном белье. - Товарищ капитан, - доложил вожатый собаки, - лейтенант Стреха приказал срочно обратиться к вам. Журавлев вывел их в другую комнату. Выслушав донесение, он пояснил, почему Кречет потерял след. Инженер камвольно-суконного комбината Гришин жил на другом конце города и ездил на службу на мотоцикле. Он хотел проверить работу ночной смены и выехал из дому еще до рассвета. На шоссе в нескольких кварталах от улицы Шевченко Гришин был вынужден остановиться. Широко расставив руки, на шоссе стоял человек. Инженер заглушил мотор и спросил, в чем дело. Человек подошел к нему вплотную и неожиданно ударил чем-то тяжелым по голове. В такой ранний час на этой улице было пустынно. Когда Гришина обнаружили и привели в чувство рабочие Маргаринового комбината, шедшие на утреннюю смену, он был в одном белье. Грабитель не снял с него лишь туфли. Мотоцикла не было. Лицо нападавшего Гришин не рассмотрел - было еще темно. Капитан Журавлев немедленно сообщил по телефону о случившемся оставшемуся за Решетняка помощнику оперативного дежурного по краю лейтенанту Потапову, а тот отдал приказание о розыске мотоцикла и о задержании едущего на нем человека. Все это Журавлев приказал передать Решетняку. - Пускайте Кречета обратным следом, - приказал Решетняк, выслушав сообщение. Прием "обратный след" заключался в том, что собаку пускали не в том направлении, в котором скрылся преступник, а отыскивали след, по которому он пришел к месту преступления. Таким образом служебные собаки нередко приводят к дому преступника. Сейчас это не помогло. Кречет взял обратный след и привел к трамвайной остановке. Поэтому можно было лишь установить, что убийца приехал на трамвае. - Идите отдыхать, - решил Решетняк, - собака больше не нужна. Он хотел снова начать обыск, но в комнату вошла высокая, полная, стройная женщина. - А вот и хозяйка явилась, - проворчала Волощук и пояснила: - это и есть Валентина Кваша. - Что, не могли дождаться? - зло спросила пришедшая. - Я же тем милиционерам в станице сказала, что дома еще есть пуд селедок. Решетняк молча рассматривал хозяйку дома. Она заметила это, но ни на секунду не смутилась. Ее большие темные глаза смотрели из-под устало набухших век вызывающе и спокойно. Так продолжалось несколько минут. Наконец она не выдержала и первой нарушила молчание. - Ну, что скажете? Подполковник чуть усмехнулся: - Может быть, сначала вы скажете? И не о селедках, а об Иване Нижнике. Вызывающее выражение лица у Валентины мгновенно пропало. Теперь она смотрела взволнованно и испуганно. - А что с Ваней? - дрожащим голосом спросила она и вдруг громко, навзрыд заплакала. - Он же обещал мне! Обещал! Значит, опять за старое. - Вот вы нам и расскажите, что он обещал вам, - спокойно сказал Решетняк. - Где вы были сегодня ночью? Когда узнали, что Нижник убит? - Как - убит? - чуть слышным шепотом спросила она, и ее взгляд так и застыл на Решетняке. - Где? Когда? - В этой комнате. Несколько часов назад, - резко ответил Решетняк, не сводя глаз с ее подвижного, то и дело меняющего выражение лица. - А-а! - громко вскрикнула Валентина. - Сволочи! Я так и знала! Я чувствовала. Говорила, уедем поскорее! - сквозь слезы выкрикивала она. Укрывшись за широкой спиной Решетняка, младший лейтенант Гайда быстро записывал эти выкрики. Вдруг она резко оборвала плач. - Что вам от меня надо? - усталым и каким-то безразличным голосом спросила она. - Чего вы хотите? - И, замолчав, неожиданно снова перешла на крик: Вы что, думаете - я?.. Я?.. Вместо ответа Решетняк спросил: - Кто мог убить Нижника? У вас есть какие-нибудь подозрения? Она отрицательно покачала головой." - Нет. Я никого не знала из его прежних дружков. - Хорошо. Пока отложим этот разговор. Мы должны произвести обыск в вашем доме. - Ищите, - безразлично отозвалась Кваша. - Прежде всего, мужчины выйдут из комнаты, а Мария Ксенофонтовна обыщет вас. - Хорошо, - покорно согласилась Валентина. Отведя Волощук в сторону, Решетняк подробно проинструктировал ее, как нужно обыскивать. - Вообще-то лучше, если бы это сделали наши сотрудницы, но время не ждет, - пояснил он. - Ладно, - проворчала Волощук, - сам знаешь, приходилось пленных фашистов обыскивать. Сумею и эту тоже. Мужчины вышли на крыльцо и закурили.
      НЕОЖИДАННАЯ НАХОДКА
      Валентина сидела на кровати и тихо, беззвучно плакала. Волощук тяжело вздыхала, и Решетняк почувствовал, что сейчас Мария Ксенофонтовна просто по-бабьи жалеет ту самую Валентину, о которой она совсем недавно отзывалась столь нелестно. Подполковник начал рассматривать документы и вещи, обнаруженные при обыске у Валентины Кваши. Он раскрыл и внимательно просмотрел серенькую книжечку паспорта. Потом принялся разглядывать различные мелочи, которых всегда много в сумочке любой женщины. Он открыл пенальчик темно-вишневой губной помады и заглянул внутрь никелированной трубочки. Не найдя ничего подозрительного, он положил помаду в пустую сумку Валентины. Туда же были положены круглая серебряная пудреница, несколько заколок для волос, небольшая пачка денег, карандаш и изящный перочинный ножик величиной не больше спички. Затем Решетняк принялся за изучение извлеченных из сумки бумажек. Прежде всего он взял лежащий немного в стороне железнодорожный билет. Это был билет от Краснодара до Усть-Лабы - большой кубанской станицы, находящейся в шестидесяти километрах от города. По компостеру-можно было определить, что билет выдан за два дня до убийства Нижника. Поискав, Решетняк нашел и обратный билет Усть-Лаба - Краснодар, который был выдан на поезд, выходивший из Усть-Лабы примерно часа через четыре-пять после убийства. Все это могло быть подстроено заранее для того, чтобы создать себе алиби. Однако среди содержимого сумочки Валентины обнаружилась бумажка, подтверждающая, что в момент совершения убийства она была в станице Усть-Лабинской. В ней говорилось, что сотрудники Усть-Лабинского районного отделения милиции задержали на базаре гражданку Квашу В. П. за спекуляцию селедками, которых в тот момент не было в станичных магазинах. Подлинность этого протокола не вызывала сомнений, а в нем были точно указаны часы задержания и освобождения Валентины. Вечер накануне убийства и всю ночь Кваша провела в усть-лабинской милиции, а в городе ее не было трое суток. Несмотря на это, у Решетняка даже не возникала мысль о том, чтобы отказаться от обыска. Из бессвязных выкриков Валентины подполковник понял, что Нижник вырвался или хотел вырваться из преступного мира. Верилось в это с трудом. Слишком хорошо Решетняк знал Ваньку Каина. Но чем черт не шутит. В конце концов и не такие, как он, а гораздо более матерые бандиты ставили крест на прошлой жизни. Если предположить, что Нижник порвал со своим прошлым, то наиболее вероятно, что его убили из мести "свои". Пойти на это мог закоренелый, убежденный преступник. Следовательно, его нужно искать и найти во что бы то ни стало. У Нижника найдены связка отмычек и "фомка" - предметы, опровергающие то, что он стал на честную дорогу. Тогда кто и за что его убил? Не поделили добычу? Ревность? Свели старые счеты с коварным и двуличным Каином? Решетняк знал, что Нижник никогда не пользовался особой любовью среди своих сообщников. Был еще неясный вопрос: что за бумажку вырвал убийца из кулака Нижника? Обыск квартиры, где произошло убийство, мог кое-что дать. У криминалистов существует правило: производящий обыск должен прежде всего знать, что искать. Для этого всегда определяется круг предметов, которые могут характеризовать личность преступника, хранить на себе следы его преступной деятельности. На этот раз Решетник решил отойти от обычных правил и прежде всего искать предметы, относящиеся не к убийце, которого он не знал, а к убитому. - Иван Нижник жил здесь, у вас? - спросил он переставшую плакать Валентину. Она покраснела и ответила, что он лишь иногда оставался у нее ночевать, а жил у каких-то дальних родственников в районе Кожзавода. Паспорт Нижника подтверждал, что он был прописан в том районе, улица Воровского, дом номер 29. Там сейчас уже шел обыск. - Однако у Нижника был ключ от вашего дома? - Нет, - недоуменно ответила Валентина, - ключ я увезла с собой в станицу. Я не знаю, как он сюда попал. - Такому "мастеру" это нетрудно, - проворчал Решетняк поднимаясь. Показывайте чердак, подполье, кладовку. - Увидев вопрошающий взгляд Гайды, он нагнулся к нему и шепотом пояснил: - Не удивляйтесь, младший лейтенант. Обыск всегда нужно начинать с наиболее трудного. А то бывает, утомишься, потеряешь уже надежду что-либо обнаружить, а тут еще дополнительные трудности. В подпольях да на чердаках полутьма, пыль, ходишь согнувшись. Ну, и ищешь недостаточно тщательно, а то, что хотят скрыть, обычно как раз и прячут г в укромных уголках. Подполья в доме не оказалось. По узенькой шаткой лесенке Решетняк, Гайда, Валентина и понятой поднялись на чердак. Степенко и Волощук остались внизу. На чердаке пахло пылью и мышами, было душно и темно. Решетняк и Гайда зажгли электрические фонари. Гайда медленно ходил по чердаку и то там, то здесь нажимал носком сапога на доски настила. Временами он садился на корточки и выстукивал пол маленьким молоточком, взятым из "следственного" чемоданчика, который привез с собой подполковник. В то время как помощник изучал настил, Решетняк исследовал карнизы, балки, печную трубу и подслеповатое слуховое окно, настолько заросшее пылью, что через него еле пробивался дневной свет.
      Время от времени он, как бы случайно, наводил луч света на хозяйку дома. Опухшее от слез лицо Валентины было спокойно. На чердаке давно никто не убирал, и все балки, труба, так же как и окно, заросли толстым слоем бархатистой пыли. Там, где перекрытие крыши соприкасалось со стропилом, Решетняк заметил, что пыль лежит неровно, небольшими кучками. "Кто-то совком, картонкой, куском фанеры или просто ладонями собирал пыль где-то на стороне и сыпал сюда", - подумал Решетняк. Он повел лучом фонаря по сторонам и сразу же обнаружил место, где брали пыль. На выступе давно не беленного кирпичного колена печной трубы все было начисто сметено. Кое-где виднелись длинные узкие полосы от пальцев пыль сгребали рукой. Теперь, уже не таясь, Решетняк в упор навел свет на Валентину и строго спросил: - Когда вы в последний раз были на чердаке? Зачем сметали пыль с трубы и сыпали ее сюда? На подвижном лице Валентины отразилось неподдельное недоумение. - На чердаке? - удивленно переспросила она. - А зачем мне на него лазить? Какую пыль? Решетняк повернулся к закончившему осмотр настила Гайде и приказал: - Возьмите следственный чемодан и снимите с трубы несколько отпечатков пальцев, в пыли они ясно видны. Решетняк занялся исследованием подозрительного места. Он сунул руку в нишу между перекрытием крыши и стропилом и наткнулся на какой-то бумажный сверток, какие-то большие листы бумаги, свернутые в трубку, моток тонкого крепкого шпагата толщиной почти в карандаш, карманный фонарик, несколько запасных батареек и, наконец, какую-то толстую книгу. Наскоро осмотрев другие стропила, подполковник приказал всем спуститься вниз. Найденные на чердаке вещи были сложены на стол. Решетняк еще не успел ничего спросить у хозяйки дома об этом тайном складе на чердаке, не успел сам их как следует рассмотреть, как Валентина удивленно воскликнула: - Смотри-ка, нашел мою книгу! Решетняк взял в руки книгу. Прежде чем осматривать другие находки, он попросил Валентину пояснить, что это за книга и почему она удивлена, что ее нашли. - Да не вы. А видать, Ваня нашел да на чердаке спрятал. Вот и веревки тоже, - она указала на моток. Шпагата на глаз было не меньше двухсот метров. Он был новый и крепкий. Развернули свернутые в трубку бумажные листы. Это оказались подробные топографические карты. На первом листе были нанесены северные склоны Главного Кавказского хребта и двух тянущихся с ним параллельно хребтов Скалистого и Чёрных гор. Другой лист оказался картой долины реки Псекупс, притока Кубани и хребта Пшаф, вдоль которого течет Псекупс. Третий картой Таманского полуострова. Решетняк посмотрел на находки лишь мельком. Он не сводил глаз с лица Валентины, пытаясь уловить на нем признаки досады или беспокойства. Но тщетно. Ее лицо не выражало ничего, кроме крайнего удивления. Оставался еще перевязанный крест-накрест бумажный пакет. Решетняк развернул его. Из пакета посыпались деньги. И вот в этот момент подполковник увидел, что Кваша не сводит глаз с одной из пятидесятирублевых бумажек. Она и действительно была приметна. На белой полосе, где обозначен водяной знак, по которому, посмотрев на свет, можно определить, не фальшивая ли бумажка, темнело чернильное пятно. Оно было продолговатое, напоминало формой яйцо и покрывало почти весь водяной знак. - Узнаете? - спросил неожиданно Гайда, тоже заметивший, куда смотрит Кваша. - Узнаю, - не смутившись ни на секунду, ответила она. - Я эту полусотку отдала Ване перед отъездом. Решетняк сдвинул деньги в сторону. - Понятые, пересчитайте сколько тут, - бросил он Волощук и снова обернулся к Валентине: - А вы рассказывайте подробно обо всем. С самого начала. Прежде всего ответьте на обычные вопросы: где и когда родились? Кто родители? Вы были замужем. Когда и почему разошлись с мужем? Где он теперь? А уже после этого расскажите все, что вы знаете об Иване Нижнике и всех этих находках. Валентина потупилась и несколько минут молчала. Решетняк и приготовившийся записывать ее показания Гайда терпеливо ждали, давая ей собраться с мыслями. Но дело оказалось не в этом. Она подняла голову, посмотрела прямо в глаза Решетняку и решительно проговорила, кивнув головой на понятых: - Я при них, при соседях, ничего рассказывать не буду. Решетняк на несколько минут задумался. Конечно, он мог прикрикнуть, пристрожить Квашу и заставить отвечать на вопросы. Дело не шуточное. Но нужно ли это? Всей силой своей интуиции, шестым чувством опытного следственного работника, он уверовал в то, что Валентина Кваша не имеет отношения к убийству и ничего не знает о найденном тайнике. Но из отдельных слов Валентины, из того, что она опознала книгу, моток шпагата и пятидесятирублевую бумажку, можно было безошибочно определить, что она многое расскажет, и надо было, чтобы рассказывала она как можно непринужденнее, не стесняясь. Ведь пока что Кваша - единственный человек, с помощью которого можно размотать весь этот сложный клубок. Очевидно, есть смысл повременить с ее допросом. К тому же он успеет получить заключение экспертов об отпечатках пальцев и ответы на запросы. Следовательно, он будет лучше подготовлен к предстоящему разговору. - Пусть будет по-вашему, - кивнул он Валентине, - поговорим в другой раз, а пока продолжим обыск. - Он прошел к этажерке с книгами и спросил: Нижник любил книги? - Нет, это мои, - отозвалась Валентина. - Он только "Тремя мушкетерами" заинтересовался. Но Решетняк кивнул головой Гайде на книги, и младший лейтенант занялся их просмотром. Делал он это тщательно: перелистывал, встряхивал, заглядывал в корешки. Между тем сам Решетняк выстукивал молоточком стены, исследовал печку. Несколько висящих на стене запыленных картин, штору и старинные часы с гирями он снял и долго, внимательно их осматривал. Но пока что ни Гайда, ни Решетняк не обнаруживали ничего существенного. - Нижник у вас ничего не оставлял? - спросил он Валентину. - Вот тут его новый костюм, - показала она на шкаф. Но костюма в шкафу не оказалось. Не было и лаковых туфель, в которых Ванька Каин щеголял, надевая парадный костюм. Зато в шкафу появились другие вещи, которых, как заявила Валентина, она раньше не видела. Байковый спортивный костюм - шаровары со штрипками и глухо застегивающаяся куртка с большими накладными карманами, брезентовая роба - такие носят рыбаки и моряки небольших судов торгового флота, - высокие с раструбами сапоги, в какие обуваются рыбаки и охотники, и рядом с сапогами альпинистские ботинки на очень толстой подметке с шипами. Тут же высилась стопка портянок и аккуратно сложенных шерстяных носков. Все вещи были новые, ни разу не надетые. На спортивном костюме и носках даже не были сорваны фабричные ярлычки. Все это было странно: карты горных хребтов и Таманского полуострова, альпинистские ботинки и байковый костюм, брезентовая роба и болотные сапоги.