– Мне кажется, ради тебя я готов перевернуть мир. Но сейчас мне хочется не этого.
      – А чего? – Она замолчала и облизнула губы кончиком языка. – Чего тебе хочется?
      Его глаза встретили ее взгляд в темноте.
      – Любить тебя.
      Ее охватила слабость. Она приникла к Далтону, чтобы не упасть.
      – Да, Далтон, да…
      Он легко обнял ее. Далтон не хотел торопиться. У них впереди вся ночь, и они проведут ее, наслаждаясь друг другом.
      Он зарылся лицом в ее волосы, все еще влажные после душа.
      – Я тебе когда-нибудь говорил, что люблю твой запах?
      Фэйф засмеялась.
      – Нет.
      – Тогда говорю это сейчас. Он свежий, как ветер, мягкий, женственный.
      Он осыпал поцелуями ее лицо и шею.
      – Ты сладкая, как грех.
      Он коснулся ее губ, вбирая в себя их вкус. Она обвила его руками, снедаемая страстью.
      От ее неистовых поцелуев Далтон забыл обо всем. Но ему было все равно. Все, что он мог сейчас, – отнести ее в постель, пока они не начнут заниматься любовью прямо на полу.
      В следующий момент Фэйф поняла, что лежит на кровати. Теперь ничто не мешало ему ласкать ее. Ее руки, изящные и нежные, ее длинные ноги сводили его с ума. Когда его рука легла на ее бедро, Фэйф тихо застонала, и он заглушил этот стон поцелуем.
      Он взял в ладонь ее грудь, и у Фэйф перехватило дыхание.
      Далтон слышал, что во время беременности женская грудь становится очень чувствительной, и поэтому ласкал Фэйф очень осторожно, а его губы скользили по ее шее, по ямочке между ключицами, пока, наконец, не сомкнулись вокруг соска.
      Для Фэйф ласки Далтона стали настоящим откровением. Движения его языка посылали мощные импульсы в каждую клеточку ее тела, наполняя удовольствием. Он взял ее с собой в невероятное путешествие в мир наслаждения, где открывались все тайны ее тела. Может быть, ей опять снится сон? Фэйф сжала плечо Далтона – он не растаял, не исчез. Он с ней, живой, настоящий. На этот раз все было наяву.
      Его кожа была горячей, гладкой и влажной. Под ее тонким покровом перекатывались упругие мускулы. Ее пальцы гладили его грудь и не могли остановиться. Когда Фэйф сильным движением обхватила его широкую грудь, Далтон застонал от удовольствия, и она сразу же почувствовала себя искушенной и желанной. Когда он прижал ее к себе и прошептал ее имя, Фэйф почувствовала себя красивой и значимой для него. В его ласках страсть и нетерпение смешались с нежностью.
      Потом его рука проскользнула между ее бедер, совсем как в ее недавнем сне.
      Ее прерывистое дыхание и впившиеся в его плечи пальцы доводили его до безумия. Ее запах, сильный, дразнящий, влекущий, превращал его в неуправляемое, снедаемое страстью животное.
      Но он не должен был терять голову, чтобы не навредить ребенку.
      – Далтон, прошу тебя, не останавливайся.
      От этой тихой мольбы он вновь чуть было не потерял контроль над собой. Пока не стало слишком поздно, он перекатился на спину и посадил Фэйф на себя.
      Он взял в ладони ее грудь, поглаживая соски большими пальцами. Фэйф почувствовала, что его руки дрожат.
      – Я хочу тебя, – хрипло прошептал он. Фэйф взглянула на его распростертое под ней тело. Сознание полной власти над этим красивым сильным мужчиной привело ее в восторг. Она положила руки ему на грудь, и ее пальцы начали медленно опускаться вниз, по ребрам, по плоскому животу, пока наконец не достигли места, где ощущения были наиболее остры.
      – Тебе нравится?
      Тяжелое прерывистое дыхание Далтона было для нее лучшей музыкой.
      – Еще немного, и я взорвусь, – прошептал он.
      Фэйф захлестнула волна желания. Она должна… она должна почувствовать его внутри себя или умереть.
      Поддерживая Фэйф за бедра, Далтон помог ей приподняться и медленно, дюйм за дюймом, впустить его в свою горячую глубину. Он стиснул зубы, удерживая себя, чтобы не войти в нее полностью.
      Фэйф застонала, и Далтон замер, испугавшись, что причинил ей боль. Но затем она начала двигаться, и все его мысли испарились. Он не мог больше думать, не мог больше сдерживать себя. Все, на что он был способен в эту минуту, – это отдаться ощущениям и чувствам, завладевшим им целиком.
      Он не мог больше ждать. Своими движениями и ласками Фэйф медленно убивала его. Он умрет, прежде чем она позволит ему снова проникнуть глубоко в нее, туда, где было его место.
      Внезапно Фэйф сама начала двигаться во все убыстряющемся темпе, и ее возглас, полный страсти, словно подхлестнул его.
      Далтон перестал себя сдерживать и вместе с ней достиг вершины наслаждения.
      Первое, что увидела Фэйф, проснувшись утром, – серые глаза Далтона, настороженно изучающие ее. В их глубине она прочла неуверенность. Эта неуверенность развеяла смущение, охватившее ее при воспоминании о прошедшей ночи. Фэйф погладила его заросшую щетиной щеку и улыбнулась.
      – Привет.
      Далтон облегченно вздохнул. Он проснулся больше часа назад и смотрел на спящую Фэйф, воскрешая в памяти ощущения от ее прикосновений и ласк. Он был уверен, что, проснувшись, Фэйф раскается в своем решении, принятом накануне. Ее улыбка убедила его в обратном и вселила надежду.
      – Доброе утро.
      Он нежно поцеловал Фэйф, смакуя вкус ее губ, наслаждаясь прикосновением ее пальцев, играющих его волосами. Однажды посреди ночи она уснула вот так, запустив пальцы в его шевелюру, отчего Далтона пронзила сладкая боль.
      Затем один из них проснулся – он так и не вспомнил, кто именно, – и их снова поглотил огонь страсти, и все повторилось сначала.
      Скользя губами по лбу и щеке Фэйф, Далтон подумал, что его способен завести лишь один поцелуй этой женщины.
      – Ты сводишь меня с ума, – прошептал он, прижавшись к ее губам.
      Глаза Фэйф засияли.
      – Думаю, мне это нравится.
      Ребенок выбрал этот момент, чтобы напомнить о себе, толкнувшись изнутри. Далтон почувствовал его движение, потому что живот Фэйф был крепко прижат к нему.
      – Привет, там, внизу, – засмеялся он, гладя живот. Тут же последовали еще два толчка. – Ты сегодня проявляешь активность.
      – Это напоминание о том, что пришло время завтрака. – Фэйф взглянула на часы. Был уже почти полдень. – Давно пришло. Неудивительно, что я голодна.
      – Здорово, – Далтон чмокнул кончик ее носа. – Я буду смотреть, как ты ешь.
      Фэйф удивленно посмотрела на него.
      – Неужели это так интересно?
      Далтон хитро усмехнулся.
      – Ты даже не представляешь.
      Утренний душ Фэйф был намного приятнее ночного. При одном воспоминании о ледяной воде она содрогнулась и включила горячую воду на полную мощность, пока ванную не заполнил пар.
      Затем она подумала о том, что случилось после ее холодного душа, и ей захотелось заполнить паром весь дом.
      В груди защемило. Она влюбилась в него, в этом у нее не было ни малейшего сомнения.
      Она безоглядно влюбилась. Но их ждет скорая разлука.
      В самом деле, зачем ему оставаться в Ту Оукс? Разве захочет мужчина остаться с женщиной, носящей ребенка от другого? От того, чьего имени она даже не знала.
      «Прекрати изводить себя!» Она подставила лицо под струю воды, чтобы смыть слезы. Прошлая ночь была самой прекрасной в ее жизни, а она хочет все испортить мыслями о завтрашнем дне. Ви была права. Жизнь слишком коротка. Если Далтон уедет через день или неделю, она не будет пытаться удержать его. Она презирала женщин, унижающих подобными сценами себя и любимого, умоляющих хоть о капле нежности. Ей не нужна капля. Она хочет либо все, либо ничего.
      Она примет каждый оставшийся им день таким, каков он будет, и поблагодарит Бога за отпущенное им с Далтоном время. И она сделает это с улыбкой на лице.
      Далтон жарил на кухне бекон, когда услышал, как наверху Фэйф выключила воду. В наступившей тишине он вдруг понял, что насвистывает. Такого не случалось с ним уже давно. Далтон нахмурился.
      Значит, его привязанность к ней настолько глубока, что заставляет даже вернуться к прежним, давно забытым привычкам. Если ФБР не закончит расследование как можно скорее, для него будет уже поздно. Он не сможет вырвать Фэйф из сердца. Но однажды, когда Фэйф перестанет нуждаться в телохранителе, ему придется уйти.
      Странно, но за последние четыре года Далтон ни разу не подумал о возвращении на службу в полицию. Сейчас же его охватило желание провести расследование самому. Он может выследить подонка, пославшего Фэйф бомбу. Он хотел выяснить правду о смерти ее отца. Он хотел убедиться в том, что ей никто больше не причинит вреда, что она сможет спокойно издавать свою газету и растить ребенка.
      Да, он стремился принять участие в расследовании, но в то же время не доверил бы никому заботу о ее безопасности. Так что вместо того чтобы разыскивать преступника, он останется там, где ему велел быть долг. И если он окажется достаточно умным, и если понадобится, быстрым, то, возможно, сумеет сохранить ей жизнь.
      Но, заглядывая в будущее, Далтон видел там лишь черную бездну, в которую превратится его жизнь без нее.
      Он ничего ей не обещал. Она говорила, что не ждет никаких обещаний, и наверное, была искренна, но сам-то он отчаянно хотел услышать их от нее.
      «Совсем плохо дело, парень. Ты здесь временно, привыкай к этому».
      Он мог бы смириться с этим, если бы ночью Фэйф не была такой страстной с ним, если бы не опаляла его пламенем своего чувства. Если бы он не ощущал все острее с каждой минутой, что она становится бесконечно дорога ему, что он все сильнее влюбляется в нее.
      Мысленное признание потрясло его. Он едва мог собраться с силами и поздороваться с ней, когда она минутой позже вошла на кухню.
      Ее улыбка была безмятежной, но глаза упорно избегали его.
      – Пахнет чудесно. Я ужасно проголодалась. Не верится, что уже так поздно. Хорошо, что сегодня у меня свободный день, – говорила она как-то чересчур оживленно. – Я налью кофе. Думаю, мы…
      – Фэйф, – остановил Далтон ее словоизлияния.
      Ее рука, потянувшаяся за кофейником, замерла в воздухе, а потом бессильно опустилась на стол.
      – Посмотри на меня, – тихо попросил он. Она выдавила из себя улыбку и посмотрела на него.
      Его глаза потемнели от тревоги.
      – Ты жалеешь о том, что между нами было?
      – Нет! – с чувством ответила Фэйф. Неважно, что случится завтра, но она никогда не раскается в прошедшей ночи. – Ни на минуту.
      Когда Далтон раскрыл объятия, Фэйф шагнула к нему и спрятала лицо у него на груди.
      – Я ни о чем не жалею. Не сомневайся в этом.
      Далтон обнял ее крепче, упиваясь этой счастливой минутой и чувствуя, что таких мгновений осталось немного. Пока они вместе, он отдаст ей все, что она захочет взять, и примет то, что она подарит ему.
      Дым, заполнивший кухню, и запах подгоревшего мяса заставили их разжать объятия.
      – Ну? – спросил он. К нему вернулась обычная уверенность.
      – Так ты говоришь, что любишь поджаренный бекон с очень румяной корочкой?
      Их смех над сгоревшим беконом прозвучал немного натянуто, но ни один ничего не сказал. Они мало говорили во время завтрака. Еда для каждого из них становилась все более безвкусной, а напряжение постепенно росло.
      Наконец Далтон заговорил:
      – Ты сказала, что не будешь работать сегодня. У тебя есть какие-то другие планы?
      Фэйф дожевала последний кусочек тоста и стряхнула крошки с рук.
      – Я знакомлю Дэвида со своими редакторскими обязанностями. Он займет мое место, когда… когда родится ребенок.
      Когда ее ребенок родится, с горечью подумал Далтон, его здесь уже не будет. Если ФБР не сможет найти связь между смертью Джо Хиллмана и бомбой за три оставшиеся до рождения ребенка месяца, то, вероятно, эти два случая не более чем совпадения.
      – Чуть не забыл. Он звонил, пока ты была в ванной.
      – Кто, Дэвид?
      – Он просил передать, что Роза, Маргарет и сестры Снид нашли временное помещение для редакции.
      – Серьезно? Где?
      – Он сказал, что сегодня при встрече все объяснит. Мы договорились на половину шестого напротив суда.
      – А он точно не сказал, где это помещение? – Фэйф одолевало любопытство.
      – Нет. Он сказал, что сам покажет тебе.
      Фэйф задумалась.
      – Интересно. Я хорошо знаю каждое здание на площади. Только три помещения в них свободны, но я не думаю, что какое-то из них сдается.
      – Потерпи немного. Дэвид все расскажет тебе, когда мы придем на площадь.
      – Тогда пошли. Далтон, я хочу тебя кое о чем попросить.
      – О чем?
      – Отвези меня туда на «Харлее».
      Удивленный, Далтон нахмурился.
      – Зачем?
      – Я никогда не ездила на таких мотоциклах.
      Боясь не выдержать и уступить мольбе в ее глазах, Далтон отрицательно покачал головой.
      – Беременным женщинам не стоит разъезжать на мотоциклах. Это слишком опасно. Я не хочу подвергать риску тебя или ребенка.
      – Мы же проедем всего несколько кварталов, к площади. И улицы здесь совсем тихие, – умоляюще смотрела на него Фэйф.
      – У меня только один шлем, – озарило вдруг Далтона. – Чарли нас оштрафует за нарушение правил.
      – Не оштрафует, – озорно улыбнулась она. – Кроме того, я могу сбегать попросить шлем у мальчишек на углу.
      – Нет, – резко ответил он. – Я не повезу тебя на мотоцикле. Я должен защищать тебя, а не подвергать твою жизнь опасности.
      – Далтон, – просительно протянула она, взмахнув ресницами. – Ну пожалуйста.
      – Нет, и не проси. Это окончательно и бесповоротно.
      – А если ты проиграешь мне в армреслинге?
      Далтон заморгал.
      – Что?.. Никогда!
 
      – Куда мне ставить ноги?
      – Сюда… и сюда. Держи ноги на этой скобе и подальше от глушителя. Когда работает мотор, он сильно нагревается. Ты знаешь, что твоя затея безумна?
      – Ты просто злишься на то, что я победила тебя в армреслинге, – миролюбиво сказала Фэйф.
      – Ты не победила. Ты обманула меня.
      – Нет, все было честно, – возразила Фэйф.
      – Обманула. Нет таких правил, чтобы целовать противника во время матча. – Он занес ногу и уселся в седло «Харлея». – Надеюсь, что не пожалею об этом, но… Забирайся. – Далтон протянул руку, чтобы помочь Фэйф взобраться на мотоцикл. – Теперь держись за меня крепче.
      Фэйф обхватила его руками. Далтон вздрогнул от тесного контакта их тел и приподнялся в седле.
      – Готова?
      Когда он снова уселся, Фэйф плотно сцепила руки на его талии.
      Далтон повернул ключ в замке зажигания, и шестьсот двадцать восемь фунтов металла вдруг ожили под ней.
      – Держись крепче, – через плечо бросил Далтон.
      Но в этом не было необходимости, так как Далтон не собирался ехать быстрее двадцати миль в час, а единственный поворот по дороге был у знака остановки на углу.
      Фэйф ожидала рева мотора, свиста ветра в ушах и разочаровалась было в поездке, но потом поняла, что Далтон боялся за нее, и ее затопила волна необыкновенной нежности. Один крутой поворот, даже на маленькой скорости – и она могла повредить ребенку.
      Но даже на маленькой скорости это было захватывающее путешествие. Мощная машина полностью подчинялась Далтону, словно была продолжением его тела. Ветер не свистел в ушах, как она надеялась, но Фэйф прижималась к широкой мускулистой спине Далтона и наслаждалась его близостью. Внезапно она порадовалась, что он отказывался ехать быстрее. Тогда бы их путешествие было слишком коротким.
      Далтон припарковал «Харлей» на площади возле здания суда и помог Фэйф слезть с мотоцикла. Фэйф намеренно не смотрела в сторону разрушенного офиса, видневшегося в полуквартале отсюда. Она не хотела портить прекрасный день ужасным зрелищем.
      – Вот видишь, – торжественно заявила она, снимая шлем. – Мы приехали, целы и невредимы.
      – Не знаю, как ты, но я чувствую себя так, словно преодолел сто миль по пересеченной местности. Нам очень повезло. Могло случиться все что угодно.
      – Но ведь ничего не случилось. – Она провела рукой по волосам, приглаживая растрепавшиеся пряди.
      – Нам под колеса могла выскочить собака, – не мог успокоиться он.
      – Далтон…
      – Или ребенок на велосипеде… Все что угодно.
      Фэйф опустила глаза и прильнула к его руке. Внезапно ей стало стыдно за свою глупую выходку. Она прижала руку туда, где в бешеном ритме билось его сердце. Никогда в жизни он не признался бы, что причиной его волнения было не столько беспокойство, сколько ощущение ее близости.
      – Но Далтон, – проворковала она тоном, более уместным в постели, чем посреди улицы. – Ты такой хороший мотоциклист, у тебя такая замечательная машина, что я уверена, что ты справился бы с любой трудностью.
      Он усмехнулся.
      – Ты слегка преувеличиваешь, не находишь?
      Фэйф взглянула на него, прищурившись.
      – Разве?
      – Продолжай держать руки у меня на груди, и я забуду, что мы посреди людной улицы, и поцелую тебя так, что ты забудешь, кто ты и где находишься.
      Вздохнув с сожалением, Фэйф отстранилась и улыбнулась.
      – Обещания, обещания…
      – Ты дразнишь меня?
      – Нет, – сказала она, отступая еще дальше и вытянув руки, не давая ему приблизиться. – Я просто пошутила. Далтон, люди смотрят. Я дорожу своей репутацией. Дал…
      Фэйф не успела договорить, потому что он рванулся к ней. Звонко рассмеявшись, она ловко увернулась от его широко расставленных рук.
      Идя к месту встречи с Дэвидом, они смеялись и держались за руки. Фэйф уже давно не чувствовала себя такой счастливой и беззаботной. Особенно после того настроения, в котором она пребывала сегодня утром. Перемена была разительной. «Грустные раздумья – лишь пустая трата времени», – решила она.
      Ждавший их за углом Дэвид удивленно смотрел на Фэйф.
      – Привет, Дэвид. Что случилось?
      Его взгляд переместился с ее улыбающегося лица на их сплетенные руки.
      Он покачал головой и улыбнулся.
      – Ничего. – Его улыбка стала еще шире. Он протянул руку Далтону. – Вы Макшейн. Я видел вас тогда в больнице. И еще на первой полосе газеты. Вы настоящий герой. Я восхищаюсь вами.
      – Спасибо. – Далтон крепко пожал протянутую руку.
      – Что ты нашел для нас? – нетерпеливо спросила Фэйф.
      – Не знаю, о чем ты думаешь, но…
      – Не тяни, давай рассказывай.
      – Ну ладно, пошли. – И легкой пружинистой походкой он пошел перед ними к противоположной стороне площади.
      – Единственное свободное помещение там – это старая библиотека, – по дороге прокомментировала Фэйф, вспомнив, как гордились жители Ту Оукс, когда несколько месяцев назад состоялось торжественное открытие нового, более просторного здания городской библиотеки, в то время как в других городах Техаса библиотеки приходили в упадок и за ненадобностью закрывались.
      – Я думала, что та фирма из Амарилло продала это помещение.
      – Видимо, нет.
      Фэйф нахмурилась. Насколько она помнила, в старой библиотеке было достаточно места, чтобы разместить редакцию газеты, но там давно протекал потолок, канализация и отопление работали с перебоями, а стены нуждались в покраске. У города никогда не находилось средств для проведения капитального ремонта.
      Возможно, тогда помещение обойдется дешевле. Это, конечно, обрадует страховую компанию, но перспектива работы в таких неподходящих условиях ее совсем не привлекала.
      Фэйф сама устыдилась своих мыслей. Ей еще повезло, что нашлось хоть какое-то место для их редакции. Еще больше ей повезло, что она осталась жива после взрыва. Остается осадить мэрию с требованием денег на капитальный ремонт, мрачно усмехнулась она, и их положение будет вполне сносным.
      Кто-то с внутренней стороны закрыл окна бывшей библиотеки белой бумагой. Дэвид отворил перед ними дверь, и когда Фэйф шагнула внутрь, повсюду вспыхнул свет, и громкие крики: Сюрприз! – сотрясли стекла.
      – Что…
      Перед ней стояли десятки людей с улыбками на лицах. Ее вдруг ослепила вспышка. Когда туман перед глазами прояснился, она увидела Дженни Мартин с фотоаппаратом в руках, Крийга, ее агента по рекламе, Розали, отвечавшую за распространение «Реджистер», бухгалтера Маргарет и еще множество знакомых с детства лиц. Все были в смешных широкополых шляпах, украшенных яркими лентами, подозрительно похожих на те, что Фэйф видела в руках Виолы на собрании организационного комитета.
      Сестры Снид, как всегда одетые в яркие костюмы, тоже были здесь, торжественно приветствуя ее. От стены отделился Чарли с бокалом для пунша в руках. Мэр и еще как минимум полгорода собрались здесь, улыбаясь и поздравляя ее, как гордые родители, чей ребенок впервые добился успеха.
      Но не только эти люди, пришедшие ей на помощь, поразили Фэйф. Она с изумлением оглядывалась по сторонам.
      Помещение было полностью отремонтировано, меблировано и оборудовано для работы. Шкафы, столы, компьютеры, принтеры, сканер, факс – все было новым и сверкающим. И кругом море цветов.
      Фэйф закрыла глаза.
      – Что это значит? – прошептала она, переполняемая эмоциями.
      – Дэвид? – Фэйф обернулась к своему помощнику, стоявшему рядом с Далтоном возле двери и расплывшемуся в улыбке до ушей. – Дэвид, неужели я не сплю? А если это сон, то, пожалуйста, не буди меня.
      Дэвид окинул широким жестом окружавшее их великолепие.
      – Добро пожаловать во временный офис «Ту Оукс уикли реджистер». Надеюсь, ты не слишком огорчишься, но страховка уже получена, так что, когда старое здание отстроят, боюсь, что вся эта мебель и оборудование – в общем, все это останется у нас.
      – Ты хочешь сказать, что все уже сделано? И нам не надо тратить уйму времени на ремонт и закупку мебели и всего остального? Это…
      От радости у Фэйф на глаза навернулись слезы.
      Дэвид просиял.
      – Завтра установят телефон, и мы сможем приступить к работе.
      – Поздравляем, Фэйф! – Мэр протянул ей бокал с пуншем. – Твои друзья подняли на ноги весь город и половину Амарилло, чтобы устроить этот маленький сюрприз.
      – Все нам помогали, Фэйф, – сказала Маргарет. – Мы хотим, чтобы ты знала, как мы рады, что у нас есть ты!
      Ее друзья потратили столько сил ради нее! Старую библиотеку невозможно было узнать. Свежая краска на стенах, побеленный потолок, новый ковер, мебель, современная техника полностью преобразили ее. Фэйф была растрогана до глубины души.
      – Ну, скажи что-нибудь, – раздался голос Чарли среди толпы.
      – Я… я даже не знаю… С-спасибо.
      – Только не вздумай расплакаться, – предупредила Виола, – если ты заплачешь, то и Винсент не выдержит. Сама знаешь, каким он стал сентиментальным. Его нос покраснеет, и нам будет стыдно за него. Неприлично появляться в обществе с красным носом.

11