1

Джанет стояла у открытого окна, задумчиво разглядывая тонущие в сумерках склоны азиатского берега на другой стороне пролива. Последние лучи закатного солнца расплавленной лавой разливались по спокойным водам Босфора, освещали знакомую панораму. Вдоль побережья замерцали огни в маленьких деревушках и на рыбачьих лодках.

Из сада донеслись голоса, и зыбкое умиротворенное настроение мигом отлетело. Ее брат Марк пригласил на обед Крейга Флеминга, голос которого и заставил Джанет вздрогнуть.

Впервые она встретила Крейга месяц назад — он навестил Марка в тот день, когда она приехала. Визит был коротким, приветствие — довольно холодным, и Джанет сразу поняла, что он зашел просто из вежливости, а не ради того, чтобы познакомиться с нею. Бабушка Крейга принадлежала к одной из аристократических семей, давно поселившихся в Стамбуле. Это от нее он унаследовал выражение надменного превосходства, которое смущало Джанет, еще более усиливая ее робость.

Повернувшись к зеркалу, Джанет взяла расческу и замерла, пристально разглядывая свое отражение.

Марк еще в письме предупредил, что ей придется бывать на обедах, танцевальных вечерах и приемах в консульстве, и Джанет большую часть своих сбережений пустила на наряды. Это голубое платье для коктейля, прошитое золотыми и серебряными нитями, было ужасно дорогим, но очень ей шло, подчеркивая стройность фигуры и к тому же гармонируя с цветом ее глаз.

Джанет задумчиво смотрела на себя в зеркало. Она медленно провела расческой по волосам, и те золотистым каскадом рассыпались по плечам.

Как обычно, она оттягивала встречу с Крейгом, но наконец решительно отложила, почти отбросила, расческу и сошла в сад.

Цветные фонарики на деревьях струили мягкий таинственный свет. Мужчины сидели за легким плетеным столиком, Марк наполнял бокалы. С ними был и Тони, на пару с которым Марк снимал дом.

Несколько мгновений Джанет стояла в тени деревьев и глядела на Крейга, не слыша ни разговора за столом, ни стрекота лодочных моторов в отдалении. Он сидел, свободно откинувшись на спинку кресла, лениво постукивая пальцами по подлокотнику. И даже в этом едва уловимом движении сквозила надменность. Джанет рассматривала его профиль, красивый и гордый… даже слишком гордый. Темные волосы, правильные дуги бровей, твердый подбородок… все подчеркивало впечатление властности и силы, которое сложилось у нее с первой же минуты их знакомства.

В его присутствии прошлое меркло, и это почему-то раздражало Джанет. Дома, в Англии, она хранила верность Неду даже в мыслях. Нед хорошо плавал, но море захватило его врасплох…

Старая боль вернулась, едва она вспомнила недолгие счастливые дни после помолвки. Тогда ей было двадцать два, она только начала преподавать в школе историю, а Нед стал совладельцем фирмы.

Каким прекрасным казалось будущее… и как быстро все переменилось!

Джанет тогда лишилась смысла жизни. Будущее вдруг разверзлось бесконечной пустотой. Прошло три года, рана затянулась, но боль осталась. Мама изо всех сил старалась «устроить ее судьбу», советовала не замыкаться в своем горе, но Джанет избегала мужского общества. Кажется, она просто боялась мужчин.

Потом Стамбульский университет пригласил Марка читать годовой курс по ядерной физике. Спустя два месяца он предложил Джанет приехать к нему — в школе Бейоглу открылась вакансия историка. Мама решила, что Джанет будет полезно сменить обстановку, и она не стала возражать.

Дом в Стамбуле просто очаровал ее. Это была одна из ультрасовременных вилл, недавно выстроенных в Ортакой, замечательном пригороде на берегу Босфора. Только богатые могли себе позволить дом в Ортакой — старая местная аристократия, удачливые бизнесмены и люди вроде Крейга — тот занимал пост управляющего транснациональной нефтяной компании. Марку и Тони Поуэллу повезло: они взяли дом в аренду у одной семьи, которая отправилась на год путешествовать по Европе.

Джанет до сих пор не могла забыть первого впечатления; обширный сад вокруг дома спускался прямо к Босфору, из окон открывался великолепный вид на пролив. Багряник и сирень цвели под пальмами, в воздухе царил аромат жасмина. Цветущие кусты жакаранды на холмах, казалось, окутывали виллы мягким голубым туманом.

Вместе с домом новые хозяева получили Метата, он был садовником, выполнял разные мелкие поручения и прислуживал за столом. Невысокий ростом, старый, он походил на побитую собаку. Кроме него в доме была кухарка, но она готовила только турецкие блюда, что доставляло новым хозяевам массу неудобств.

Словно ощутив взгляд Джанет, Крейг повернулся к ней. Она вышла из тени деревьев и села за столик.

— Выпьешь? — спросил Марк, но она покачала головой.

И Марк, и Тони были, как обычно, предупредительны. Джанет вдруг с удивлением заметила, что и Крейг тоже взглянул на нее с интересом. Однако поздоровался он вполне равнодушно.

В этот момент появился Метат и сказал, что обед будет через полчаса. Джанет поднялась. Марк и Тони заговорили о работе, а Крейг вернулся к журналу «Яхтсмен», что лежал у него на коленях.

— Я, пожалуй, пройдусь, — сказала она. — Вы не возражаете? — Она обращалась ко всем, но ответил один Марк.

— Только накинь что-нибудь теплое, — сказал он.

— Но мне не холодно. — Джанет еще не привыкла к здешнему климату, но ей очень нравилось, что можно ходить без пальто.

— И все же лучше накинь что-нибудь, — настаивал брат. — Бриз с Босфора иногда пробирает до костей.

— Я не замерзну…

— Пусть Метат принесет шаль. — Низкий голос Крейга заставил Джанет смолкнуть. Неужели он и вправду беспокоится о ней? Или его просто раздражает этот пустяковый спор.

Джанет так изумилась, что несколько мгновений просто смотрела на Крейга, не зная, что сказать, а потом ответила, что ей проще самой сходить за шалью, чем объяснять Метату, что нужно принести. Крейг бегло заговорил со слугой по-турецки, и через несколько минут старик вынес шаль и вручил ее Крейгу. Чуть поколебавшись, молодой мужчина набросил шаль на плечи Джанет. И снова она изумилась. Весь месяц он едва замечал ее, но сегодня казался совсем другим — внимательным и заботливым. Тут она вспомнила, что говорил Марк, когда знакомил их: «Крейг увлекается местной археологией, а ты — историк. Думаю, вы отлично поладите друг с другом».

Но они до сих пор так и не нашли общего языка. «Не велика беда», — говорила себе Джанет, но никак не могла понять, почему их отношения были такими принужденными. С другими друзьями Марка она всегда держалась дружелюбно и легко, особенно раньше, до своего добровольного затворничества, да иное было бы просто невозможно. Постепенно Джанет перестала стесняться и Крейга, но у них, казалось, так мало было общего, что они с трудом находили тему для разговора.

Но Крейг удивил ее еще больше. Он вдруг сказал:

— Я тоже не прочь прогуляться. Я пройдусь с вами, если не возражаете.

Джанет нахмурилась. Не могла же она сказать, что возражает. Она любила гулять одна, такие прогулки возвращали ей покой и умиротворенность.

Несколько минут они шли молча, потом Джанет остановилась.

— Наверное, я никогда не смогу привыкнуть к этой красоте.

Она окинула взглядом мириады мерцающих огней, отраженных в спокойных водах пролива. Бесчисленное множество рыбачьих лодок покачивалось на волнах. На каждой было по два рыбака, один держал фонарь, другой тянул сеть. От лунного серпа по воде бежала серебряная дорожка. Живописные старые постройки у самой воды будили воображение; казалось, они хранят какую-то тайну. Эти деревянные домики были богато украшены резьбой; узорные решетки на окнах первых этажей скрывали обитательниц от чужих глаз. «Интересно, как такой дом убран внутри», — подумала Джанет. Она могла бы спросить Крейга — у него был такой же дом на острове Бюйюк-Ада в Мраморном море, — но он мог подумать, что она набивается на приглашение, тем более что Марк уже несколько раз бывал там. Поэтому она промолчала, решив расспросить потом брата.

— Значит, Босфор и вас очаровал? — с улыбкой спросил Крейг.

— Да… А вы тоже чувствуете это?

— Конечно, я уже привык, но такая красота все равно волнует.

— Вы давно здесь живете? Я знаю, вы учились в Англии, но ведь родились вы здесь?

— Да, но вскоре мы уехали. Мои родители были слишком тесно связаны с Англией и не могли тут поселиться. Но мы часто приезжали навестить бабушку.

— А сейчас вы вернулись навсегда?

— Вовсе нет, просто здесь удобнее вести дела фирмы. Четыре года назад я жил в Греции и, вероятно, осяду там года через два.

«Через два года он осядет в Греции… Надеется, что тогда Диана будет уже свободна и выйдет за него замуж?» Почему-то Джанет не хотелось думать о Диане, такой дорогой для Крейга, что он готов был многие годы ждать ее…

Порой Джанет просто не могла себе представить его влюбленным; иногда она верила, что в его жизни была только одна-единственная любовь… да, так оно и было.

Они пошли дальше. У Джанет почему-то испортилось настроение. Помимо воли мысли ее возвращались к Диане, которую она никогда не видела, но очень ясно представляла со слов брата.

Крейг с Марком учились на одном курсе, потом пути их разошлись, и они не виделись лет десять, пока случайно не встретились в Стамбуле. Марк говорил, что еще в университете Диана всех очаровала красотой и прекрасным характером. Все молодые люди были в нее влюблены, и Марк тоже, но для нее существовал только Крейг. Им было тогда всего по девятнадцать лет.

И вдруг на семью Дианы обрушилось горе. Ее мать, рано овдовев, вышла замуж второй раз. Дети от этого брака были еще маленькими, когда мать, а следом и ее муж умерли. Сирот могли разлучить, отдав в разные приюты.

Среди поклонников Дианы был Рой Дентон, сын богатого бизнесмена. Он вызвался заботиться о детях, обещал воспитать их как собственных, если Диана выйдет за него замуж. Крейг и Диана решили, что ради детей им придется расстаться. Вскоре после свадьбы Диана узнала, что у Роя редкая и неизлечимая костная болезнь, и ему осталось жить считанные годы. Когда это стало известно, Крейг, по словам Марка, дал обещание ждать Диану. По крайней мере, все так считали.

— Вы, наверное, уже привыкли к новой школе. — Голос Крейга прервал размышления Джанет, и она даже обрадовалась этому. — Марк рассказывал, что на первых порах вам было трудно.

— Да, но теперь я привыкла к детям, и мне здесь нравится. — В школе учились дети бизнесменов и сотрудников консульства. В классе у Джанет было всего шестнадцать учеников, зато семи разных национальностей. — Сначала меня беспокоила проблема языка, но оказалось, что все дети немного говорят по-английски, и теперь я справляюсь.

— Я был уверен, что вы справитесь. — И прежде чем она успела понять, что это похвала, добавил: — Учителей не стали бы принимать на работу, если бы они пасовали перед такими трудностями. — Он чуть помолчал. — А как ваши коллеги? С ними вы нашли общий язык?

— Вполне. Я даже подружилась с двумя девушками, они тоже из Англии. Они снимают квартиру в районе Топхане. Мы уже успели побывать в нескольких ночных клубах и ресторанах.

— Как я понял, вы здесь ведете довольно активную ночную жизнь, — сухо заметил Крейг.

— Да, пожалуй. Марк и Тони тоже многое мне показывали. Но мне бы хотелось увидеть по-настоящему интересные места. Я еще мало где побывала.

— Вы, конечно, уже видели все, что обычно показывают туристам? — На лице Крейга отразилось удивление, когда Джанет отрицательно покачала головой.

— Я была только в нескольких мечетях и в храме Айя-София, но у меня еще все впереди. Первые недели в школе были очень трудными, и в выходные готовилась к урокам. Сейчас я организовала свою работу, и у меня стало больше свободного времени. В субботу я собиралась осмотреть дворец Топкапы, но оказалось, что Марк и Тони заняты в университете и не смогут пойти со мной.

— А ваши подруги? Они не могут пойти с вами?

— На этот раз нет, они идут в гости. Крейг помолчал, что-то обдумывая.

— В таком случае, — сказал он наконец, — я сам вас проведу.

Удивлению Джанет не было предела. Неужели он и вправду хочет стать ее чиччероне? Наверное, он предложил это только из вежливости, но Джанет не собиралась ловить его на слове.

— Спасибо, но вам ведь будет скучно. Вы, конечно, бывали там не один раз.

Легкая колкость ее тона сразу же вызвала у Крейга ответную реакцию:

— Если бы я думал, что мне будет скучно, я бы не стал вызываться. Я заеду за вами в субботу сразу после ленча… или вы хотите выехать пораньше?

Его тон не допускал возражений, и Джанет почувствовала, как в ней поднимается раздражение. Он, конечно, уверен, что она сразу согласится, что бы он ни предложил. За то короткое время, что она была с ним знакома, ей стало ясно: когда Крейг делает какое-либо предложение, он уверен, что все непременно его примут. Так обычно и бывало. Да и ей не оставалось ничего другого.

— Мне все равно. Я не имею ничего против. — Потом она добавила: — Но стоит ли тратить на экскурсию весь день?

— Да, она может оказаться утомительной. Но для Топкапы и целого дня мало. Туда надо приезжать снова и снова, чтобы разглядеть все его сокровища.

Теперь, когда они обо всем договорились, Джанет забыла о своем раздражении и почувствовала, что с нетерпением ждет этой поездки. Она не могла бы найти лучшего гида, чем Крейг — ведь он так хорошо знал старый город и все его прославленные памятники.

Они медленно шли в сторону дома Крейга, и Джанет различила у причала изящный силуэт яхты. Тут же она увидела большую моторную лодку, она шла на юг. Глядя на нее, Джанет вспомнила, что в прошлом месяце каждый уик-энд Крейг проводил в своем доме на острове Бюйюк-Ада. В свободное время он писал книгу о раскопках на Санторине, где провел год до приезда в Стамбул, а на острове было спокойно, никто не мешал.

— А как же ваша книга? Разве вы не уплывете на свой остров?

— Мой остров? — Такое определение показалось ему забавным, но он сказал серьезно: — Я могу пропустить один уик-энд; отдых мне не повредит. — Он замолчал, и Джанет, даже не глядя, почувствовала, что он хмурится. — Честно сказать, все идет не так хорошо, как хотелось бы.

Джанет с удивлением взглянула на него. Крейг создавал впечатление бешено работоспособного человека, которому нипочем любые препятствия, и то, что он сказал сейчас о своей работе, как-то не вязалось с его образом.

— Вы хотите сказать, что не можете сосредоточиться?

— Да, что-то вроде того.

Сегодня Крейг был гораздо проще, человечнее, и Джанет решила, что он, вероятно, переутомился. Она знала, что работа у него трудная — приходится часто ездить во все уголки страны, — и касалась не только импорта и очистки нефти, но и утилизации побочных продуктов перегонки. Крейга также интересовали размеры запасов нефти в Турции с точки зрения возможного сокращения импорта.

— Собственно, дело вовсе не в работе, — сказал он после долгой паузы. — Просто… просто нужно быть совершенно спокойным и ни о чем, кроме книги, не думать.

«Наверное, это мысли о Диане не дают ему покоя. Что это? Нетерпение? Неужто ожидание, когда осталось совсем немного, становится таким невыносимым?»

Почему-то вечер вдруг потерял для нее очарование.

— Я хочу вернуться, — сказала Джанет упавшим голосом. Короткие минуты дружеского расположения миновали; снова молчание стеной встало между ними, и оба ясно это почувствовали.

Крейг ушел сразу после обеда, Тони отправился в кабинет готовиться к лекции, и Марк с Джанет остались одни. Марк налил себе вина и сел читать газету. Джанет тоже попробовала читать, но никак не могла сосредоточиться. Она чувствовала смятение в душе; образы наслаивались один на другой: Нед, которого никто и никогда не сможет заменить; Крейг, которого следует просто выбросить из головы. А еще Диана…

Откуда это желание побольше узнать о ней? Думая об этом, Джанет нетерпеливо вздохнула.

Марк уткнулся было в газету, но сестра отвлекла его, сказав с напускной небрежностью:

— А что из себя представляет эта Диана?

Вопрос мог показаться странным, но Марк не удивился. Он оторвался от газеты и оживленно ответил:

— Я же говорил тебе: она необыкновенная — мечта каждого мужчины об идеальной девушке. Она, наверное, и сама это знала, потому что все ее любили. Но самое удивительное в том, что лесть на нее не действовала. Они с Крейгом были такой красивой парой, что все на них оглядывалась.

Мысли Марка, казалось, унеслись в прошлое, и Джанет сказала серьезно и озабоченно:

— Ты сильно расстроился, когда она выбрала Крейга?

— О нет. Мы все знали, что у нас нет шансов. — Он произнес это легко, спокойно. — Ну, ты же знаешь, как это бывает в юности… случаются разочарования. Но мы были достаточно разумны, чтобы не принимать это слишком близко к сердцу.

Его мысли опять унеслись куда-то.

Джанет молча смотрела на брата. Он был того же телосложения, что и Крейг, и такой же темноволосый, но в нем чувствовалась мягкость, которой у Крейга не было. Черты лица тоже были мягче, и улыбался он чаще. «Он очень привлекательный мужчина», — с гордостью подумала Джанет.

Марк взглянул на нее, как бы ожидая нового вопроса.

— А после они встречались? Я имею в виду, недавно?

— Сначала они совсем перестали видеться, и это было правильно; тогда они еще не знали о болезни Роя. Но из того, что рассказывал Крейг, я понял, что потом они встречались довольно часто. Ну, а потом он уехал из Англии. Не думаю, что они появлялись вместе на людях — Крейг не стал бы расстраивать Роя, — но они, вероятно, виделись в доме матери Крейга. Миссис Флеминг и Диана всегда поддерживали теплые отношения и часто навещали друг друга. Их разрыв разбил сердце миссис Флеминг, она ведь наверняка думает, что никакая другая женщина не стоит ее сына.

— А ты давно видел Диану? — Джанет сама удивилась, когда у нее вырвался этот вопрос, совершенно неуместный.

— Я встретил ее с год назад… — Марк вдруг замолчал и задумался. — Она ходила за покупками и зашла позавтракать в маленькое кафе, где я сам обычно завтракал. Встреча была приятным сюрпризом для нас обоих, мы вспомнили давние времена. Она по-прежнему красива, разве что стала старше, хотя тридцать четыре ей ни за что не дашь. Если учесть волнения, связанные с Роем, и ответственность за воспитание детей, это просто чудо. Правда, она не стеснена в средствах, и это, вероятно, помогает. — Марк помедлил, и Джанет заметила восхищение в его глазах, но причины понять не могла. — Диана пригласила меня зайти к ним, поболтать с Роем. Он, бедняга, сидел в инвалидном кресле, но был весел и оживлен как всегда. Он просто обожает Диану, и что бы она ни чувствовала к нему, она подарила ему несколько счастливых лет. — Марк с минуту помолчал. — Мне показалось, что они привыкли друг к другу и довольны жизнью, по крайней мере, Рой. А вот Диана… ну, я иногда думаю…

— …что она могла полюбить его, — закончила за него Джанет, и Марк улыбнулся.

— Я не могу назвать себя знатоком женской души, — сказал он, усмехнувшись, — но мне кажется, после Крейга трудно полюбить кого-нибудь. — Джанет пристально посмотрела на Марка, пораженная странными нотками в его голосе, и он быстро добавил: — Я думаю, что с ее стороны это просто глубокое уважение. Роя нельзя не уважать: он переносит свои страдания без единой жалобы. К тому же Диана очень благодарна ему за все, что он сделал для детей. Я же рассказывал тебе, как хорошо они все устроены?

Джанет кивнула. Один из мальчиков стал врачом, другой работал в адвокатской конторе. А у девушек собственный салон красоты, его купил для них Рой.

— Дети тоже должны быть ему благодарны, — пробормотала Джанет, думая, что Рой, должно быть, просто удивительный человек. И почему такие люди должны страдать?

— Они благодарны и искренне выражают свою признательность. — Тут Марк добавил, что теперь Диана выполнила свои обязательства по отношению к сводным братьям и сестрам, и сейчас, когда болезнь Роя быстро прогрессирует, недалек тот день, когда она станет свободна и обретет счастье. — Я, кажется, говорил, что Крейг получил от своей матери письмо? Она пишет, что состояние Роя резко ухудшилось.

— Да… А потом Диана приедет сюда и выйдет замуж за Крейга? — Джанет с трудом совладала со своим голосом — у нее пересохло в горле.

— Наверное, — сказал Марк резко и нахмурился. — По крайней мере, все думают, что так и будет, но все же…

— Что?

«Почему я так волнуюсь? И почему с таким нетерпением жду ответа?»

— Ну… пятнадцать лет — немалый срок. Люди меняются.

— Но если они по-настоящему любили друг друга?

— Любили, — с особым выражением сказал Марк. — Только… — Он пожал плечами. — Я думаю, они поступят так, как сочтут нужным. — Он налил себе еще вина. Было ясно, что он больше не хочет продолжать этот разговор.

Салли и Гвен, подруги Джанет, заканчивали декоративный ремонт своей квартиры. Только шесть недель назад они переехали в эту квартиру в Топхане, до этого прожив восемь месяцев в ужасных условиях в старом деревянном доме, который разве что на части не разваливался. Ту квартиру предоставила им школа. Тут же они начали искать более подходящее жилье, но плата везде была такой высокой, что поиски заняли гораздо больше времени, чем они думали. Наконец они нашли прекрасную квартиру в Топхане и переехали в нее, хотя арендная плата поглощала большую часть их жалования.

Джанет после работы решила помочь подругам. Гвен стояла на стремянке, Салли на столе — клеили обои. За их работой наблюдала заинтересованная публика: сторож Али, его сын Селим и старик Исмет, хозяин соседней бакалейной лавки. Переводя удивленный взгляд с Гвен на трех завороженных зрителей, а потом на Салли, Джанет спросила, в чем дело. Гвен, раскрасневшаяся и растрепанная, поправила уголок обоев и обернулась к Джанет.

— У них спроси! — Ее карие глаза смеялись, хотя в голосе звучала легкая досада. — Представляешь, они никогда не видели обоев. Когда мы попросили Али починить задвижку на двери балкона, он чуть в обморок не упал. Короче, мы не можем от них избавиться.

— Не видели обоев? — Джанет не могла найти слов от удивления. — Ты шутишь?

— Сама спроси, — хитро предложила Гвен. Джанет только засмеялась: она не говорила по-турецки, а они по-английски, так что разговора не получилось бы.

Она всегда восхищалась Гвен, которой удавалось общаться с этими людьми на смеси ломаного турецкого с выразительной жестикуляцией, улавливая смысл по догадке. Неизбежные случаи, когда такой метод не срабатывал, Гвен с присущим ей чувством юмора и спокойствием называла «досадными недоразумениями». Однажды, например, Гвен инструктировала миссис Спарроу[1] — так она прозвала приходящую домработницу, — как надо убрать квартиру, чтобы к приходу гостей все блестело. Эта простодушная женщина стала усердно поливать стены водой из шланга, даже не сняв со стены ковер!

— Если у них здесь нет обоев, то откуда же вы их взяли?

— Из дому. Привезли с рождественских каникул, — включилась в разговор Салли. — Хорошо, что никто не догадался осмотреть наш багаж. Никогда не знаешь, что втемяшится таможенникам. Могли ведь подумать, будто мы везем какое-то секретное оружие, чтобы взорвать мост через Босфор, или еще что-нибудь.

Гвен и Джанет прыснули, к ним присоединились и мужчины. Надев рабочую одежду, Джанет принялась убирать обрезки с пола.

— А может, шугнуть их отсюда? — предложила Салли. — Я не могу работать, когда на меня пялятся. — Она помедлила, оглядев мужчин с головы до ног. — Ладно бы были молодые и симпатичные, а то ведь таких пугал еще поискать!

Мужчины, очевидно, решили, что она говорит о них что-то лестное. Они широко заулыбались и поудобнее устроились у стены, явно намереваясь задержаться тут надолго. Почему-то здесь мужчины, праздно проводя время, всегда стараются на что-то опереться, подумалось Джанет.

Она тоже стала клеить обои, и скоро девушки заработали слаженно, как единая команда. Вскоре появилась миссис Спарроу. Маленькая и худая, она была в черном наглухо застегнутом платье, а на запястьях звенела дюжина тонких браслетов, все золотые. Таким образом женщины из рабочей среды копили деньги.

После тщетных попыток произнести ее имя по-турецки, девушки окрестили свою домработницу «миссис Спарроу», и не без причины. Юркая, как птичка, она буквально летала по квартире. У нее была привычка резко поднимать голову, а довершал ее птичью внешность длинный острый нос. Она что-то быстро говорила Гвен, которая старалась понять смысл ее слов и одновременно совместить рисунок на обоях, который никак не хотел совпадать.

— В чем дело? — спросила Джанет удивленно. — Я думала, миссис Спарроу не приходит по вечерам.

— Она не хотела пропустить интересное событие, — ответила Салли. — Вчера Гвен сказала ей, что мы собираемся клеить обои.

— Она только что сообщила нам, что мы сошли с ума, — спокойно вставила Гвен. — Она представить себе не может, чтобы кто-нибудь в здравом уме клеил бумагу на стену.

Однако именно миссис Спарроу избавила их от нежелательных зрителей. Куда менее терпеливая, чем девушки, она быстро выпроводила мужчин за дверь, и те неохотно покинули квартиру.

— Молоко!

Гвен чуть не упала со стремянки. Джанет отскочила в сторону, когда та вихрем понеслась вслед за ушедшими… но таки не догнала. Гвен вернулась, вышла на балкон и громко закричала. Джанет оторопела. Хотя она познакомилась с девушками почти пять недель назад, она никак не могла понять, что нашло на Гвен.

— Гвен заказывает молоко у Исмета, — объяснила Салли, видя недоумение Джанет. — Так она выражается по-турецки: «все, сколько можете дать завтра». Видишь ли, турецкие коровы три дня в неделю не дают молока, поэтому нам приходится делать запас. — Она стояла на коленях, отмеряя полосу обоев. В ее глазах бегали смешинки, когда они встретились с недоверчивым взглядом Джанет. — Честно-честно. По крайней мере, мы сделали такой вывод, потому что в иные дни нигде невозможно купить молока.

Когда наконец был наклеен последний кусок обоев, девушки гордо оглядели комнату, восхищаясь результатами своей работы. Миссис Спарроу тоже одобрительно покивала головой. Она приготовила девушкам кофе и бутерброды и ушла домой. Они решили поужинать на балконе. Стояли первые дни июня; слабый южный бриз чуть колыхал ночной воздух, мягкий как шелк. С балкона открывался великолепный вид на бухту Золотой Рог до самого Галатского моста и на Мраморное море за ним. Несчетные огоньки рыбачьих лодок у Галатского моста сливались со светом катеров и моторных лодок в бухте. Купола мечетей ясно виднелись в огнях города, изящные силуэты минаретов рисовались на фоне аметистового неба.

Со вздохом облегчения Гвен вытянулась в кресле.

— Я. рада, что мы решились снять эту квартиру, — сказала она. — Я всегда мечтала о балконе с видом на море. Я сейчас чувствую себя миллионершей, .

— Кстати, о миллионерах, — вставила Салли, обращаясь к Джанет, — как поживает твой друг Крейг Флеминг?

Джанет растерянно улыбнулась.

— Не думаю, что он миллионер — ему приходится так много работать, чтобы преуспевать. — «И он вовсе не мой друг», — добавила она про себя.

— Ну, этих менеджеров нефтяных компаний не сразу отличишь от миллионеров со всеми их лимузинами, шоферами и яхтами.

— Он пишет книги. — Салли взяла еще один бутерброд. — Мы прочитали его последнюю книгу, потому что она была о стоянках древних людей на западе Турции, а мы с Гвен там бывали. Крейгу Флемингу повезло, что ему разрешили там копать: турки ведь не то, что греки. У них куда больше древностей, чем в Греции, но они не хотят их терять.

Джанет тоже читала эту книгу. Какое-то время они обсуждали ее, потом Джанет спохватилась, что ей пора домой. Сюда ее завез Тони по пути к своим друзьям, которые жили в старом городе, но он не знал, когда будет возвращаться домой, и было решено, что домой ее отвезет Гвен.

Они уже были готовы выйти, когда услышали звонок. Гвен пошла открывать.

— Это Четин, — сказала она, и девушкам пришлось остаться.

Они не удивились позднему визиту; здесь было принято заходить к друзьям после ночного клуба или ресторана. Джанет тоже уже привыкла к этому — друзья Марка, случалось, приходили к нему довольно поздно.

Четин Рустем принадлежал к местной «золотой молодежи»; девушки познакомились с ним вскоре после приезда в Стамбул, то есть около года назад. Джанет впервые встретила его в итальянском консульстве, куда ходила на бал с Гвен и Салли. Потом она встречала его еще несколько раз — он часто заходил к девушкам. Он был офицером и преподавал в военно-морском училище, и когда Джанет здоровалась с ним, у нее мелькнула мысль, что он очень красив в белой форме, подчеркивающей его темный загар и волосы цвета воронова крыла. Отказавшись от ужина, предложенного Гвен, он сказал, что просто шел мимо и решил зайти на минутку. Он отлично владел английским, как и большинство турецких офицеров, а его приятные манеры оценила даже Джанет.

Он увлекался альпинизмом и уже давно уговаривал девушек присоединиться к одной из его экспедиций; а сейчас очень расстроился — они опять отклонили его предложение.

— Мы пойдем как-нибудь в другой раз, — пообещала ему Салли.

Они поговорили еще немного. Четин ехал в Ортакой и предложил подвезти Джанет.

Выйдя из машины, Джанет, вместо того чтобы войти в дом, остановилась у дверей, очарованная глубокой тишиной. Ночь стояла теплая и ясная, тысячи звезд мерцали в небе, отражаясь в водах пролива. Повинуясь внезапному порыву, она прошла через сад и быстро направилась в сторону дома Крейга. Она успела пройти всего несколько метров, как услышала чьи-то шаги. У Джанет замерло сердце. Оглянувшись, она увидела, что какой-то мужчина быстро идет за ней, и хотя она была не робкого десятка, ее первым побуждением было бежать. Но куда? Если она повернет назад, то не успеет дойти до ворот раньше этого человека, идти же вперед тоже не имело смысла. Как глупо гулять в такое время! Усилием воли она подавила страх и пошла вперед, хотя сердце бешено колотилось и слабели ноги. Сад у дома Крейга представлялся ей надежным убежищем, и она направилась туда с отчаянной надеждой оказаться там раньше, чем незнакомец поравняется с ней. Запыхавшись, она вошла в сад и встала в тени у изгороди. Она, должно быть, сильно оторвалась от незнакомца — прошло несколько минут, прежде чем тот появился. Он прошел мимо, даже не взглянув в ее сторону, и тут же она услышала озабоченный голос Крейга: