Глава 2

— Пошли, — сказал Щен, не успев еще прожевать свой пирожок. — Я должен все тебе здесь показать.

Мальчик повел Ивэна обратной дорогой, они обошли дом и вернулись к прудам, на ходу продолжая жевать пирожки, начинка которых оказалась совершенно незнакомого вкуса — впрочем, Ивэн настолько проголодался, что едва обратил на это внимание.

Солнце пекло немилосердно; к тому же было так влажно, что казалось, будто в воздухе висит водяная пыль. Рубашка мальчика стала прилипать к спине. Он с трудом пробирался через густую завесу тяжелого, удушливого воздуха. В засушливой Австралии Ивэн никогда не испытывал ничего подобного, и ему было трудно дышать. Наконец они подошли к первому пруду, затененному с одного края кроной огромного дерева. На берегу было устроено несколько невысоких земляных насыпей, которые входили в воду, напоминая длинные кривые пальцы. Слышались все те же звуки, похожие на птичьи, которые то и дело перемежались глухими всплесками, и мальчик догадался, что это не щебетание, а кваканье. Когда Ивэн и Щен подошли совсем близко к пруду, приветствием им стали звуки встревоженных нырков, а по воде во все стороны пошли круги. Через секунду из воды на них уставились несколько десятков выпученных глаз.

— Эта разновидность называется лягушка-вол, — пояснил Щен. — У нас для них целых шестнадцать прудов. Больше всех. Они в основном идут на мясо. — Мальчик присел на корточки и протянул на раскрытой ладони крошки от своего пирожка. Какая-то тень, резко взметнувшись из воды, промелькнула в воздухе, послышался громкий всплеск. Ивэн даже подпрыгнул. Щен резко отдернул руку. Крошек в руке не было.

— Они едят хлеб? — спросил Ивэн.

— Да они почти все едят, — отозвался его новый приятель, вытирая ладонь о рубашку. — Сверчков, червей, рыбу, мышей…

— Мышей?

Щен кивнул.

— Они едят все, что удается запихнуть в пасть. Так что смотри, не показывай им ничего такого, что нельзя есть. Хотя зубов у них нет, можешь не бояться, что укусят.

— А почему такой странный берег? — поинтересовался Ивэн.

— Им нужен свой кусочек земли, — ответил Щен. — Берега на всех не хватает, вот мы и делаем для них насыпи, а иначе они бы дрались с утра до вечера. А вон там, — он махнул рукой в сторону других прудов, — там у нас лягушки-пузыри. Они выделяют такую особую штуку, из которой делают всякие лекарства. За этим-то их и разводят. Вон в том пруду живут древесные лягушки, они могут излечивать рак. А там — лягушки-уинслоу, их разводят в основном как комнатных животных, но есть одна инопланетная раса, которая почитает их как священных — они закупают этих лягушек сотнями. Уинслоу живут страшно долго.

Мальчики шли между прудами, Щен все говорил и говорил, и у Ивэна уже голова кружилась от обилия новых сведений. Под ногами, растекаясь под голыми пальцами, хлюпала грязь, жгучее солнце сменялось приятной прохладой, когда они проходили в тени больших деревьев самых причудливых форм. Щен объяснял, что есть лягушки, которым необходимо много солнца, другие, наоборот, предпочитают тень, некоторым же требуется и то и другое. Поэтому деревья рассажены в строгом порядке, чтобы как можно более полно удовлетворить все лягушачьи запросы. В некоторых местах пруды больше напоминали болотца, потому что томатные лягушки, к примеру, не столько плавают, сколько роют землю. Вода в прудах тоже была разной — где-то прозрачной и чистой, где-то — илистой, иногда ее сплошь покрывали листья водных растений. Писк, кваканье и всплески сопровождали их повсюду, хотя самих лягушек Ивэн увидел не так уж и много. Те же, кого он рассмотрел, потрясли его огромным разнообразием размеров и окраски, от чистого зеленого цвета до молочно-белого и сверкающего оранжевого. Лягушки сидели на берегу, прятались в зарослях водной травы или же неспешно проплывали по пруду.

По пути мальчикам встретились несколько людей-рабов, как и они, одетых в коричневое. Самый младший из них был почти ровесником Щену, самый старший выглядел глубоким стариком. Все были заняты своей работой: кто-то орудовал лопатой, кто-то возился с прибрежной зеленью, другие стояли по колено в воде, некоторые ловили кого-то сетями в воздухе, иные засовывали брыкающихся лягушек в большие корзины с крышками. Щен при встрече махал им рукой, те в ответ кричали ему что-то. Мальчики подошли к женщине, стоявшей на берегу пруда. В руках у нее был плетеный ящик, который она собиралась открыть.

— Сейчас будешь их кормить, Грейс? — спросил Щен.

— Ну да, — ответила женщина. — Посмотреть хотите?

— Ага. — И Щен показал пальцем на Ивэна. — Это Ящерка. Его привезли с аукциона.

— На самом деле, — вступил в разговор мальчик, — меня зовут Ивэн, а не…

В тот же миг острая боль пронзила ему руку от плеча до кончиков пальцев, и он не смог закончить фразу. Мальчик охнул и схватился за запястье.

— Тебя зовут Ящерка, — произнес Щен назидательным тоном. — А если забудешь, тебе быстро напомнят. В кандалы вделан чип, который слышит все, что ты говоришь. Поэтому запоминай поскорее, это для твоей же пользы.

Ивэн разозлился, но ничего не сказал. Его зовут Ивэн, а вовсе не Ящерка. И пусть ему нельзя произносить свое имя вслух, это еще не значит, что он его забудет или захочет примириться с новым именем. Грейс кивнула ему. Это была сильно загорелая, крепкая, плотно сложенная женщина небольшого роста с короткими черными волосами, которые крутыми кудряшками обрамляли ее лицо. В ящике, который она держала в руках, шевелилась, издавая легкое стрекотание, какая-то черная масса.

— Это сверчки, — пояснила Грейс. — Смотри.

Плавным движением она откинула крышку и, быстро подняв ящик по дуге вверх, высыпала его содержимое в пруд. Небольшое темное облачко на мгновение повисло в воздухе, потом с легким всплеском опусти лось в воду. В то же мгновение вода вспенилась множеством пузырей. Пруд бурлил и кипел. Не прошло и нескольких минут, как все успокоилось и на поверхности воды не осталось ни единого сверчка.

— Это лягушки-пираньи, — продолжила свои объяснения Грейс. — У них нет зубов, как и у всех квакух, но они такие злобные, что им зубы и ни к чему.

Ивэн забыл о том, что начал сердиться, так сильно его впечатлила эта сцена.

— А на других лягушек они нападают?

— Дай им волю, нападут, конечно, — отозвалась женщина. — Но здесь везде, и на деревьях, и в земле, установлена куча датчиков. И если квакуха выходит за дозволенные границы, ее оглушают ультразвуком. Люди его не чувствуют, а лягушки — еще как. Таким способом их возвращают на место. Иначе пришлось бы устанавливать заборы с колючей проволокой под напряжением. — Она закрыла ящик. — А вы чем тут занимаетесь?

Щен пожал плечами.

— Я должен показать Ящерке ферму. — При этих словах Ивэн снова ощетинился. — Так что у меня, можно считать, выходной.

— Тогда помоги мне немного, — сказала Грейс. — Сходи-ка в жукохранилище и принеси мне полный ящик, да смотри, чтобы не забыли присыпать.

Мальчик, недовольно проворчав что-то, подхватил ящик и двинулся вперед. Ивэн в некотором замешательстве последовал за ним.

— А что вообще мы должны делать? — спросил он.

— Мы с тобой? Да все, что бы нам ни велели. И не важно, кто. Если кто старше, мы должны им подчиняться. Разумеется, менеджеры — особый случай. Эти скажут, к примеру, прыгать, как лягушка, и ничего не поделаешь, прыгай.

— Какие менеджеры?

— Менеджеров пятеро. Господин Тинг, господин Варл, госпожа Квик, госпожа Йи, господин Гринлиф. Они не рабы — работают на госпожу Бланк.

Они подошли к длинному белому строению, похожему на лежащее бревно. С одной стороны внутрь вели высокие раздвижные двери, такие большие, что сквозь них могла бы пройти целая колонна тракторов. Но Щен предпочел другой вход, через дверь поменьше, и Ивэн, начинающий уже себя чувствовать бездомным котенком, послушно шел за приятелем.

Внутри было сумрачно и прохладно. Под ногами — бетонный пол. Всюду стояли плетеные ящики и огромные прозрачные террариумы. Их ряды кое-где разделялись мойками, сверкающими рабочими столами и стойками с какими-то неизвестными мальчику приборами. Он успел заметить несколько емкостей, похожих на большие ванны. В ящиках и террариумах шевелилось несметное количество насекомых. В воздухе стоял гул от их стрекотания, писка и жужжания — шум, совсем непохожий на лягушачье кваканье снаружи. Между рядами ходили люди, тоже рабы, если судить по металлическим наручникам, но у этих форма была синего цвета, а на ногах — обувь. Один человек, заметив Ивэна и Щена, поспешил к ним навстречу.

— Здесь чистый пол, не запачкайте грязными ногами, — сказал он. — Вы зачем пришли?

— Грейс велела принести ей сверчков. — Щен протянул ему пустой ящик. — Она сказала, чтобы не забыли присыпать витаминами.

Человек выхватил у него ящик и ушел, на ходу недовольно бормоча что-то насчет немытых болотников.

— Чего это он сердится? — спросил Ивэн шепотом.

Щен пожал плечами.

— Он выше нас. Все жуководы выше. Только смотри, не называй их этим словом громко. Тут многие добровольно продали себя в рабство за долги, с ними лучше обращаются и работу дают полегче. И у них есть семьи на воле.

Человек вернулся и сунул Щену ящик, наполненный сверчками. Они отнесли его Грейс, но Ивэну не удалось еще раз посмотреть, как кормятся пираньи, потому что приятель взял его за руку и потащил за собой. Рука Щена была твердой и мозолистой.

— Надо поторапливаться, а то она еще какую-нибудь работу нам придумает, — тихо проговорил он. — Я могу водить тебя по ферме хоть целый день и не хочу, чтобы мне испортили удовольствие.

И Щен сдержал свое обещание. Ивэну были предоставлены подробнейшие сведения о лягушачьей ферме госпожи Бланк, куда входила также наглядная демонстрация того, как следует взбираться на дерево, чтобы не попасться на глаза встретившемуся им господину Тингу, коротышке в желтом, шагавшему по дорожке твердой и уверенной походкой. При виде него рабы сильнее согнули спины, и даже лягушки в прудах, казалось, слегка притихли. Сердце у Ивэна тяжело забилось, когда он заметил пульт управления, висящий на поясе этого человека. Он подумал, как будет больно, если их уличат в чем-либо. Но менеджер не обратил на мальчиков внимания. И когда Щен объявил, что опасность миновала, они слезли с дерева и продолжили путь.

К концу дня голова у Ивэна кружилась от обилия новой информации про лягушек, в ушах звенело от беспрерывного кваканья и писка. Кожа на ногах разбухла, пропиталась водой, а в животе урчало. Вкус пирожка, которым угостила его Ребекка, уже совсем забылся. Солнце в небе проделало большой путь в сторону горизонта, но до заката было еще далеко. Мальчик как раз собирался спросить Щена про еду, когда в его наручнике вдруг что-то зазвенело.

— Время ужина, — объявил Щен. — Пошли.

Взяв Ивэна за руку, он повел его в тот самый сарай, где мальчик проснулся. Со стороны прудов подходили другие рабы, они несли в руках корзины и рабочие инструменты. В стену сарая были вделаны несколько небольших кранов, расположенных на уровне их коленей. Щен ополоснул под таким краном ноги и руки, потом плеснул воды в лицо. Ивэн последовал его примеру. Прохладная вода приятно освежила потное лицо, покрытое грязью, да и ощущение чистых ног было просто великолепным.

На траве, в тени высоких раскидистых деревьев были расставлены рядами деревянные столы и скамьи. На каждом столе стояли чайник, несколько больших суповых кастрюль и стопка глубоких тарелок. Возле них находились рабы с половниками в руках. Ивэн и Щен не теряли времени и оказались у стола первыми из болотных рабочих. Ивэн взял чистую тарелку, и раб налил в нее какое-то густое варево. Щен прихватил несколько кусков хлеба, и мальчик сделал то же самое. Сев к столу, они молча орудовали ложками, помогая себе кусками хлеба. Суп оказался сытным, но легким. Ивэн подумал, что мясо в нем, должно быть, лягушачье, но спрашивать не стал. Он разглядывал рабов, раздающих пищу, надеясь увидеть среди них свою мать, но ее среди них не было.

— Госпоже Бланк, наверное, очень нужны работники на кухне, — заметил Щен, как будто читая мысли Ивэна. — Твою маму сразу взяли на хозяйскую кухню, хотя сначала всегда отправляют готовить для рабов.

— Мама хорошо готовит, — сказал мальчик. — Но мой папа не мог даже…

Он замолчал — при воспоминании о семье к горлу неожиданно подкатил комок. Ивэн отвернулся, чтобы Щен не заметил выступивших в его глазах слез.

— Паршиво, — уронил Щен.

— Что?

Ивэн все еще смотрел в землю. Слышался звук передвигаемой посуды, обрывки разговоров. Нескончаемым потоком к столам с едой подходили усталые, черные от загара рабы в промокших от пота коричневых рубахах. Деревья давали хоть какую-то прохладу, несмотря на то, что воздух и здесь был ужасно влажным.

— Паршиво, когда тебя продают отдельно от семьи. У тебя хоть мама здесь.

— А у тебя есть семья? — Ивэн постарался незаметно вытереть слезы, делая вид, что ему в глаз попала соринка.

— Старшая сестра. Она состоит при доме, так что я редко ее вижу. А мамы с папой нет.

— Эй, Щен! Ты где пропадал весь день?

Ивэн поднял глаза и увидел, что их окружили девчонки и мальчишки примерно его лет, одетые в одинаковую коричневую форму. Их было восемь или девять человек — они рассаживались на скамьях, держа в только что вымытых руках тарелки с супом. Вопрос задал темноволосый мальчик с такими огромными карими глазами, каких Ивэн в жизни еще не видел.

— Я показываю новенькому хозяйство, так что у меня сегодня немного работы. — Щен усмехнулся во весь рот. — Знакомьтесь, это Ящерка. А это — Флинт и Джеки, Вера и Веточка, Кери, Зелл и Киска, Птичка и Джесс. Все болотники, как мы.

Ивэн напрягся, ожидая комментариев по поводу его нового имени, но вместо язвительных замечаний услышал вдруг нестройный хор веселых дружеских приветствий. Он лишь улыбался, внезапно почувствовав смущение. Мальчик тихим голосом отвечал на вопросы, которые ему задавали, но сам в разговор не вступал. Все было здесь таким непривычным. Еда, непривычная на вкус, незнакомые звуки, не виданные им раньше лягушки, непонятные порядки… Странной была даже погода. Внезапно ему захотелось оказаться в забытой богом, выжженной солнцем австралийской глуши. У него сдавило горло. Сколько времени ему предстоит провести здесь, в этом странном месте с этими странными людьми? Ему очень хотелось домой, домой вместе с папой и мамой, с братом и сестрой. Но от дома его сейчас отделяли многие триллионы километров…

У всех на кандалах опять зазвонили звонки. Медленно, неохотно рабы поднимались на ноги.

— А теперь что? — спросил Ивэн хрипло.

— После ужина — еще час работы, — сказал Щен. — Но нам, может быть…

— Щен! Ящерка! — позвала Грейс. — Не вздумайте никуда улизнуть. Вы сегодня уже неплохо отдохнули. Мы делаем новый пруд для лягушек-волов, и вы вполне можете поработать на обустройстве берега.

— Ну вот, значит, не получилось. Пошли, — вздохнул Щен.

Женщина дала мальчикам лопаты с короткими рукоятями, при помощи которых они устраивали для гигантских лягушек, жадных до своей собственной территории, дополнительную сушу — длинные искривленные земляные косы, вдающиеся в воду. Тяжелая, мокрая земля была очень темного цвета, и Ивэн, которому приходилось стоять на коленях, вскоре весь покрылся этой грязью. Заболели спина и ноги, пот катился ручьем, а мальчик все сооружал и сооружал земляные валы. Черными от грязи стали даже его блестящие наручники. Бок о бок с ним трудились Щен и еще трое ребят. Лягушки квакали не замолкая.

— Ты новенький?

Ивэн поднял голову. Рядом стоял мужчина весьма солидного возраста, с седеющими волосами и мясистым лицом. На вид ему можно было дать около пятидесяти лет.

— Господин Варл, — пробормотал Щен.

— Встань, когда к тебе обращается менеджер, — холодно бросил Варл.

Мальчик поднялся. Остальные с особым усердием продолжили работу.

— Как тебя зовут, парень? — осведомился мужчина. Как и Тинг, Варл был одет в желтое. Одежда на нем была чистая, однако ноги, босые, как и у остальных, были такими же грязными от ила и земли.

— Ив… Ящерка, — ответил Ивэн, стараясь сохранять спокойствие.

Горячая волна боли пробежала по его руке, мальчик вскрикнул и выронил лопату.

— Ящерка, а дальше? — спросил Варл.

— К нему надо обращаться «господин», — прошептал Щен.

— Ящерка, господин Варл, — произнес Ивэн, едва не давясь от отвращения.

— Ты хорошо провел сегодня время, Ящерка, — сказал Варл. — Надеюсь, тебе у нас понравилось. Завтра будешь работать, не разгибая спины.

И он удалился. Ивэн смотрел ему вслед. Потом вновь принялся за работу.

Прошло еще много времени, прежде чем браслет-наручник снова зазвонил. Рабы немедленно оставили работу и потянулись обратно к сараю. Солнце в это время уже клонилось к горизонту. В сарае Щен отвел Ивэна в облицованную кафелем душевую. Журчала вода, несколько человек, измученных дневным трудом, уже смывали с себя очередную порцию грязи и пота. В раздевалке вдоль стен висели полки с одеждой и грубыми полотенцами.

— Грязные вещи бросай вон в ту корзину, — объяснял мальчику Щен. — Когда вымоешься, возьми на полке свежее белье. Там все разложено по размеру. Это мужской душ, так что не бойся, девчонки сюда не заходят.

Когда они приняли душ и переоделись, приятель повел Ивэна назад, к прудам. Они сели под деревом.

— Тебе понравится, — заметил Щен и не добавил ничего больше.

Некоторое время они сидели в тишине, не тяготясь молчанием. Тьма сгущалась. Здесь совсем не так, как в залитом огнями ночном Сиднее. На небе выступили незнакомые звезды, слепящие своей яркостью, и Ивэн опять с тоской подумал об австралийской глуши, которую раньше так ненавидел. Во время вылазок в пустыню вся их семья была вместе. Он стал думать о маме, чем она сейчас занята, и удастся ли ему еще когда-нибудь ее увидеть.

Повсюду квакали лягушки. Мальчики сидели под деревом, упираясь спинами в шершавый ствол. Как приятно сидеть на твердой земле, а не посреди чавкающей и хлюпающей жижи. Внезапно Ивэн ощутил, что ему нравится присутствие Щена. Пусть они едва знакомы, но этот мальчик за сегодняшний день показал себя добрым другом. Ивану вдруг захотелось пожать ему руку. В некотором смущении он закашлялся.

— Что мы должны увидеть? — наконец спросил мальчик.

— Еще секунду, — отозвался Щен. — Уже скоро… Вот!

Вдруг откуда ни возьмись над прудами закружились облачка блестящих огоньков. Они взвивались, планировали к воде и опять взмывали вверх. Гладь пруда отражала их стремительный полет, и от этого казалось, что их еще больше. Будто маленькие частички раздробленной луны пляшут в комнате с зеркальными стенами. Прошло несколько секунд, и кружение прекратилось, огоньки замерли над прудами и болотцами примерно в метре от поверхности воды. Их серебристый свет заливал все вокруг, озаряя каждый листок и травинку.

— Что это такое? — совершенно пораженный, спросил Ивэн.

— Это приманка для жуков, — ответил Щен, явно довольный впечатлением, которое произвело на его приятеля это зрелище. — Жуководам не хватает насекомых, чтобы прокормить всех лягушек, вот они и выпускают светляков, чтобы приманить жуков со стороны. — Он рассмеялся, и Ивэн подумал, что ему нравится этот смех. — И зрелище получается очень красивое. Я всегда с удовольствием выхожу на него посмотреть.

Услышав над ухом комариный писк, Ивэн отмахнулся. Потом еще один комар сел ему на шею. Щен хлопнул себя по плечу.

— В том-то и дело, — вздохнул он, — долго тут не просидишь, а не то съедят живьем. Пошли.

Они направились к сараю, где, как объяснил Щен, находились жилые помещения для несемейных и для детей старше одиннадцати лет, и поднялись по лестнице на чердак. Большие затянутые сеткой окна защищали от насекомых, впуская внутрь освежающую ночную прохладу. С чердака пробивался теплый желтый свет, и Ивэн различил голоса. Лягушачье кваканье раздавалось теперь еще громче. Мальчик не знал, оттого это, что наступила ночь, или же земноводные твари кормятся жуками, слетевшимися на приманку.

Когда Ивэн поднялся на чердак, там уже было около трех десятков человек, мужчины и мальчики. Кто-то разговаривал, некоторые лежали на своих топчанах. В углу несколько человек были поглощены какой-то карточной игрой. Помещение освещали небольшие желтые лампы. Ивэну все это немного напомнило их вылазки на природу, потому что хотя они и находились под крышей, но общее впечатление было такое, будто под открытым небом. Этому способствовали высокие потолки, огромные окна, запах соломы.

— А как здесь зимой? — спросил он у Щена. — Очень холодно?

— Не-а. — Его приятель плюхнулся на лежак, стоявший рядом с тем, на котором этим днем проснулся сам Ивэн. — Иногда становится прохладнее, но это даже приятно. А что? Там, где ты родился, лежит снег? — Последнюю фразу он произнес с некоторым удивлением.

Ивэн сел на свой лежак.

— В наших местах — нет, но вообще там иногда бывает по-настоящему холодно.

— Я всегда мечтал увидеть снег, — задумчиво произнес Щен.

Мальчику в голову пришла одна мысль.

— А какая это планета?

— Она называется Июль IV. По-моему, тут какой-то скрытый смысл, но кого бы я ни спрашивал, никто точно сказать не может.

— Сколько ты уже здесь?

— А сколько себя помню. Когда мне было восемь лет, госпожа Бланк продала моего отца другому хозяину, а мама через год утонула в пруду. Оступилась и ударилась головой, а поблизости никого не было, кто мог бы ей помочь. Когда нашли, было уже поздно.

— Паршиво, — произнес Ивэн, а Щен усмехнулся.

Мальчик подвинулся к нему поближе и тихо прошептал:

— А бежать кто-нибудь пытался?

В тот же самый момент его руку и ногу пронзила острая боль. Он вскрикнул, но Щен быстро прикрыл ему рот ладонью. Мышцы и кости свело невыносимой болью, от которой Ивэн с минуту не мог пошевелиться. Потом боль отступила. Мальчик бессильно опустился на лежак.

— Никогда нельзя показывать виду, если срабатывают твои кандалы, — тихо сказал Щен. — Иначе достанется от тех, кто любит прогнуться.

— Так значит… некоторые слова нельзя произносить, — пробормотал Ивэн.

— Нельзя. И даже если ты просто шевелишь губами, чип в твоих наручниках все равно это почувствует и выдаст тебе как положено. Запрещенные слова он запоминает примерно со второго раза. И если уйдешь с территории фермы без разрешения, тебя сразу оглушит ударом. — Щен заерзал, пытаясь устроиться поудобнее на жесткой подстилке. — Даже и пробовать не стоит. Они всегда выходят победителями. Госпожа Бланк, по крайней мере, обходится со своими рабами по-человечески. Я слышал, здесь неподалеку есть фруктовые фермы, так там хозяин бросал людей в кипяток только за то, что его не назвали «господин». А его менеджеры заставляют женщин спать с ними, а мужчин избивают. Здесь еще неплохо, так что нам, можно сказать, повезло.

Ивэн решил переменить тему.

— А с мамой я смогу видеться?

— Не знаю. Может быть, утром, если за завтраком поторопишься, то успеешь добежать до дома. Зимой, наверное, это будет проще, тогда работы не так много. Хотя по-настоящему холодно не бывает, многие квакухи все равно впадают в спячку. Дни становятся короче, дело все в этом.

— А школа здесь есть?

Щен приподнялся на локте и бросил на мальчика удивленный взгляд своих ярких голубых глаз.

— Школа? А зачем? Читать-то ты обучен, разобрать указатели и запретительные надписи сможешь. И считать, небось, умеешь?

— Умею.

— А про лягушек мы все тебе сами расскажем. Чему еще надо учиться?

Эти простые слова произвели на Ивэна чрезвычайно сильное впечатление. Осознание случившегося обрушилось на него тяжелой волной, и он откинулся назад, не в силах выдержать эту лавину. Все это теперь навсегда. Он будет здесь жить, работать до тех пор, пока не умрет. Он никогда больше не увидит ни отца, ни сестры, ни брата. Горячая слеза скатилась по щеке мальчика. За ней последовала еще одна.

Щен быстро пересел на его лежак и протянул ему подушку. Ивэн взял ее в руки. Внутри хрустнула сухая трава.

— Вот, возьми, — проговорил Щен. — Так никто ничего не услышит.

Мальчик последовал его совету.

Глава 3

Томатная лягушка озиралась по сторонам; ее выпученные глаза были похожи на две блестящие виноградины. Когда рядом с ней оказался сверчок, слегка присыпанный витаминным порошком, лягушка резко выбросила вперед язык, и сверчок мгновенно исчез в ее пасти. Земноводное удовлетворенно квакнуло. В воздухе мелькнул белый сачок, каким ловят бабочек. Лягушка попыталась выпрыгнуть из него, но лишь сильнее запуталась в сетке. На секунду высоко взлетев в воздух, она плюхнулась в большую крытую корзину, где уже сидели десять сердитых красных лягушек. Ящерка Бланк ловко распутал сачок и принялся высматривать следующую томатную квакуху. Еще четыре — и заказ будет выполнен. Если поспешить, можно еще успеть вздремнуть минутку в кустах под деревьями, а потом сделать вид, что ловля заняла много времени.

Подумав о сне, Ящерка опять зевнул, и ему пришлось заставить себя вернуться мыслями к своему делу. Солнце жарко пекло, и тонкая дымка облаков в небе не могла защитить от его палящих лучей. У ног плескалась тепловатая вода, а незамолкающее мерное кваканье огромного множества земноводных созданий стало уже такой привычной и неизменной составляющей его жизни, что Ящерка едва обращал на него внимание.

Вот он заметил еще одну томатную лягушку. Мальчик выбросил свой сачок, но лягушка успела его заметить и с мягким плеском нырнула в воду. Ящерка скорчил гримаску и свернул сетку. Вздремнуть действительно надо. Его мама говорила, что все подростки переживают такой этап активного роста, когда им необходимо больше сна, но Ящерка понимал, что дело совсем не в этом. В последнее время он почти перестал спать, а все из-за этих необычных видений.