Глава 15

Тяжело дыша, Ида медленно отступала от Ги. Все тело у нее ломило, глаза застилал туман, колени ослабели и дрожали. Девушка чувствовала, что вот-вот упадет. Кружа по площади, они оказались возле церкви, и женщины, успевшие там укрыться, стали что-то кричать Иде, стараясь ее подбодрить, но тщетно — силы ее были на исходе. Их хватало только на то, чтобы продолжать отпускать в адрес Ги язвительные замечания.

Но он больше не обращал внимания на слова Иды, наступая на нее с решимостью палача, который понял, что жертва наконец-то в полной его власти. Ги уже сделал несколько хорошо рассчитанных выпадов и сумел нанести ей несколько неглубоких ран. Похоже, он собирался выполнить свое обещание убить Иду, сначала измучив ее и досыта наиздевавшись, и теперь играл с ней, как кошка с мышью.

На миг застыв, Ги сделал еще один выпад — и Ида вскрикнула от боли, прижимая к боку обагрившееся кровью платье. При мысли о неизбежной смерти ею овладело глубокое отчаяние. Ида остановилась. Ей казалось, что все это дурной сон. Вот бы сейчас пробудиться… Неужели правда, что через несколько минут ее не будет и душа, покинув бренное тело, перенесется в преддверие рая? Ида выпрямилась и бессильно опустила руки в ожидании последнего удара. В голове у нее помутилось, но словно искра блеснула мысль — почему она не слышит голоса, который сказал бы, что настал ее смертный час?

— Ги! — крикнул один из всадников. — Думаю, нам пора уходить отсюда.

— Подожди! — выдохнул Ги, высоко поднимая меч. — Сначала я прикончу эту шлюху и тогда…

Но он не успел договорить: в воздухе просвистел камень, угодив Ги прямо в голову. Ида услышала, как позади нее тяжело спрыгнул на землю всадник.

Обернувшись, она увидела Дрого, рядом в нетерпении гарцевали на лошадях Унвин, Танкред и Гарнье. Дрого махнул рукой, и они направились к людям Ги, загородив им дорогу на случай, если те вздумают вмешаться.

Дрого быстро шагнул вперед и заслонил собой Иду. Ги отшатнулся, опустив меч; пальцы его сжали рукоятку с такой силой, что побелели суставы. Ида поспешно отскочила в сторону. Бледные от ненависти, с яростно горящими глазами, Дрого и Ги стояли друг против друга. Ида содрогнулась: они сейчас начнут поединок — в их воинственных намерениях она ничуть не сомневалась. Ги, несомненно, падет от руки своего противника, и тогда один Бог знает, какие напасти могут ждать Дрого…

Внезапно на площади показался всадник на белой лошади и неторопливо направился к противникам. По седине и властной осанке Ида узнала в нем мессира Вергерона. Воистину этот человек обладает счастливой способностью всегда появляться в самый опасный момент, подумала Ида и с возгласом «Слава тебе, Боже!» бессильно опустилась на землю.

— Так-так. Опять мне приходится останавливать двух рыцарей Вильгельма, чтобы они не убили друг друга, — недовольно проворчал мессир Бергерон, пристально глядя на замерших в боевой позе Дрого и Ги. — Вложить мечи в ножны! Вы что, не слышите меня?

Ги и Дрого с явной неохотой повиновались, Мессир Бергерон повернул голову к Иде, и его седые брови удивленно поползли вверх.

— Как? Яблоком раздора снова стали вы? — Он быстрым взглядом окинул ее изорванное и окровавленное платье. — Но на сей раз от вас откусили гораздо больше, — мрачно пошутил Бергерон.

— Зато я жива, мессир, — живо ответила Ида, выразительно взглянув на тела крестьянок.

Мессир Бергерон, мельком посмотрев на их изуродованные трупы, снова обратил на Иду суровый и осуждающий взгляд.

— Я начинаю думать, что вы причиняете всем нам слишком много беспокойства.

— Вы правы, мессир. Но я тоже испытываю крайнее беспокойство, когда вижу, как ваши люди проявляют воинскую доблесть, убивая ради забавы беззащитных женщин и детей.

Мессир Бергерон едва заметно вздрогнул, и лицо его передернулось. Он повернул голову к Ги:

— Полагаю, нам надо поговорить, мой мальчик. Поняв, что эти слова призваны служить для всех прочих сигналом удалиться, Дрого взял Иду за руку.

— Мы должны вернутся к повозке, — твердо произнес он.

— Пожалуйста, Дрого, позволь мне посмотреть, что с детьми и женщинами! — взмолилась Ида, когда он силой потащил ее, чтобы посадить на лошадь. — Там есть раненые, может быть, кому-то потребуется моя помощь, — упираясь, жалобно проговорила она. Дрого видел, что Ида намотана до предела, почти на грани беспамятства, но у него не хватило духу ответить ей отказом. В глубине души он был удивлен и восхищен ее самоотверженностью, тем, что она не может малодушно отступить перед чужой бедой.

— Ты сама истекаешь кровью, — нерешительно произнес Дрого.

— Но ведь я не умираю, — спокойно ответила Ида. Покоренный ее мужеством, Дрого молча кивнул и вскочил на лошадь; Ида бросилась к полуоткрытым дверям церкви. Сквозь щель Дрого на мгновение увидел в темной глубине несколько бледных лиц. Заметив, что мессир Бергерон удивленно смотрит на него, Дрого снова кивнул, давая понять, что готов оставить их с Ги наедине, и отдал своему отряду команду следовать за ним. Первым к Дрого присоединился Танкред.

— Не могу понять, почему мессир Бергерон оказывается рядом каждый раз, когда у тебя наконец появляется возможность раздавить этого паука Ги, — задумчиво проговорил д'Уллак.

— Он его дядя, — коротко бросил Дрого и глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. — Он знает истинную цену Ги, но, насколько мне известно, очень привязан к своей сестре. Только ради нее он делает все возможное, чтобы этот болван остался жив.

— Так Ги племянник Бергерона? — растерянно сказал Танкред, — Но в таком случае ты никогда не сможешь убить его.

— Пожалуй, хотя теперь понял, что просто обязан это сделать. Впрочем, дядя не может постоянно находиться рядом с племянником, чтобы вовремя защитить его, — у Бергерона есть дела и поважнее. Кроме того, в один прекрасный день может случиться так, что этот заботливый дядюшка даже свою любовь к сестре посчитает не настолько серьезной причиной, чтобы постоянно спасать жизнь такого негодяя, как Ги.

— М-да… — неопределенно протянул Танкред. — Ты не объяснишь мне, почему Ги непременно хотел убить Иду? Судя по тому, что я видел, между ними произошла настоящая битва.

— Трудно сказать, что у этого подлеца в голове! Я знаком с ним несколько лет, но до сих пор не понимаю, за что он меня так ненавидит. В этой деревне он занимался тем, что убивал беззащитных женщин и детей. Что ему стоило заодно прикончить Иду? Тем более что это было бы для меня тяжелым ударом, о чем он прекрасно знает. К тому же Ида наверняка сама набросилась на Ги, увидев, что он творит.

Танкред усмехнулся:

— Да, сдерживать себя Ида не мастерица. — Он повернулся к церкви и нахмурился. — Что-то она там слишком долго находится. — Обведя глазами сгоревшие дома и лежащих на земле мертвых жителей деревни, он проговорил сквозь зубы: — Если мы задержимся здесь, кто-нибудь решит, что это наших рук дело.

— Я подожду еще немного, а потом пойду в церковь. Может быть, там много раненых и Иде требуется время, чтобы помочь каждому. — Он немного помолчал. — Она должна рассказать нам подробно, что здесь произошло.

— И почему она сюда прибежала, — добавил Танкред.

Ида стояла на коленях возле пожилой женщины. Закончив перевязывать ей шею, она встала и огляделась. В церкви было еще пять женщин и такое количество детей, что Ида даже не могла их пересчитать. Они сбились в кучу, затравленно озираясь и дрожа. Трое из ребятишек, испуганно прижавшись друг к другу, прятались за алтарем. После устроенного норманнами побоища почти все эти дети остались бесприютными сиротами.

— Кто их родители? — показав на бледные личики, настороженно выглядывающие из-за алтаря, спросила Ида у дородной темноволосой селянки, которая принесла раненной в шею женщине воду в кожаном бурдюке.

— Это дети нашего свинопаса, Эдгара. Он умер этой весной от простуды, а их мать сегодня убили норманны.

— Кто-нибудь сможет взять их к себе?

— Взять? Куда? От наших домов остались только зола и пепел. А когда эти проклятые убийцы уйдут, нам нечего будет есть, они все отобрали — и скот, и птицу, и зерно. Не оставили даже утвари. Да и зачем она теперь… — Женщина горестно покачала головой, и глаза ее наполнились слезами.

Она права, подумала Ида и спросила:

— Сколько им лет?

— Эдгару — тому, что постарше, — двенадцать. Его сестре Герде — десять, а малышу, Гэру, — пять. А вам-то что до этого? — грубовато сказала женщина, бросив на Иду подозрительный взгляд.

Сделав вид, что ничего не заметила, Ида снова спросила:

— Вы действительно уверены, что у них не осталось ни одного родственника?

— Абсолютно.

— Тогда я возьму их.

— Зачем? — Глаза женщины сузились. — Что бы отдать этим убийцам?

— Не все норманны такие жестокие. Разве похож на них тот, который за меня вступился? Вы же сами видели, как он меня спас от смерти.

— Да, видела. Но я также слышала, что вы говорили на их языке, — жестко заметила ее собеседница; остальные женщины начали одобрительно перешептываться.

— Меня научила ему моя мать. Она говорила как по-английски, так и по-французски.

— Не знаю, не знаю… Вы появились здесь вместе с норманнами. Раньше мы вас никогда не видели.

— Меня взяли в плен в Пивинси, но Бог сжалился надо мной, и я попала к благородному и милосердному человеку.

Женщина с сомнением пожала плечами:

— Но это вовсе не означает, что он будет рад принять саксонских детей и захочет о них заботиться. Этих детей сделали сиротами его же соотечественники.

Упорство и недоверчивость этой женщины начали раздражать Иду.

— Разве не я помогла вам спасти жизнь? Я уже взяла одного малыша и раненого юношу, и поверьте, вовсе не потому, что мне были нужны лишние рты, как не нужны они и тому человеку, у которого я нахожусь в плену. Никто из вас не выражает желания приютить этих детей. Так почему же вы со мной спорите? Я по крайней мере могу дать им хоть какой-то шанс выжить. А вы?

Женщины некоторое время молчали, переглядываясь друг с другом.

— Нет. Можете их забрать, — наконец с явной неохотой сказала темноволосая.

Ида решила как можно скорее покинуть эту церковь. В глубине души она понимала опасения женщин и все же чувствовала себя глубоко уязвленной.

Дрого с каменным лицом смотрел, как Ида ведет к нему трех перепуганных ребятишек. Он молча оглядел их и отвернулся; затем так же молча поочередно поднял детей и по одному посадил впереди каждого из своих воинов. Проделав это, Дрого тоже вскочил на коня и помог вскарабкаться вконец измученной Иде. Губы его были крепко сжаты, на скулах ходили желваки, и она поняла: Дрого весь кипит от гнева. В душе Иды теплилась робкая надежда, что гнев этот вызван гнусным поведением Ги, а не ее неосмотрительным и необузданным поступком.

Вернувшись к своей повозке, они обнаружили, что Вильгельм распорядился разбить лагерь. Иво уже поставил палатку. Заметив, что из нее открывается вид прямо на сгоревшую деревню, Ида недовольно повернулась к Дрого, но при взгляде на его хмурое лицо слова укора замерли у нее на губах, и она молча проскользнула внутрь.

— Я не могу давать приют каждому сироте в Англии, — холодно проговорил он, снимая с Иды плащ.

— Знаю, — кротко ответила она. — Если по пути нам встретится неразоренная деревня, я постараюсь пристроить детей у кого-нибудь из жителей.

— Опять ты очертя голову бросилась навстречу опасности! Счастье, что мы подоспели вовремя и тебе удалось выйти живой из этой передряги! — сердито продолжал Дрого.

Обнаружив, что меч Ги всего лишь сильно порвал платье Иды, а сама она ранена относительно легко, он почувствовал огромное облегчение и гнев его понемногу начал утихать.

— Ты прав, я поступила безрассудно, — виновато сказала Ида; опустившись на овечью шкуру, она начала стягивать платье, — Но я услышала крик ребенка! В нем было столько страха и боли, что я, забыв обо всем, бросилась на помощь. Мне казалось, что этот ребенок вот-вот погибнет, и я… — Чувствуя, что сейчас расплачется, Ида умолкла.

Дрого нежно поцеловал ее.

— Ну скажи на милость, какая ему была бы от тебя польза, если бы ты умерла прежде, чем успела до него добраться?

— Никакой, — понурившись, тихо ответила Ида. — Но я же все-таки добралась! — тут же возразила она и вскинула голову, не желая признавать свое поражение. — Когда я увидела, как Ги убивает женщин и детей у самых дверей церкви, то пришла в такое бешенство, что остановиться уже не смогла и…

— …и бросилась на него, — договорил Дрого.

— Да, я стащила его с лошади. Мы начали бороться, и никто из его людей не вмешивался до тех пор, пока я не схватила меч Ги. Я почти одолела негодяя! Но на мою беду, один из его всадников встал между нами, сначала вырвав у меня меч. Если б не он, победа была бы за мной. Но, благодарение Богу, я хотя бы отвлекла их внимание, так что женщины и дети успели добежать до церкви и там укрыться. — Дрого раскатисто захохотал, и Ида нахмурилась. — Не вижу в этом ничего смешного! — обиженно сказала она.

— А зря! — вытирая выступившие от смеха слезы, ответил Дрого. — Хрупкая девушка почти победила до зубов вооруженного рыцаря! Ну и умора! — Он покачал головой. — Да, подобную картину невозможно себе представить без смеха. Теперь Ги возненавидит тебя еще больше, чем меня.

— Пожалуй. После такого унижения… Но вот чего я не могу понять: зачем ему уничтожать ни в чем неповинных женщин и детей? Они же с ним не воюют.

— Думаю, это просто жажда убивать. Говорят, есть люди, которые пьянеют от запаха крови. Но Ги мне таким не казался.

— И напрасно. Он действительно любит убивать, и особенно — что самое отвратительное — тех, кто беззащитен, на чьих лицах он видит страх. Если бы ты видел! Размахивая мечом, он улыбался, словно испытывал наслаждение; с такой блаженной улыбкой обычно слушают сладкие песни менестрелей. Не могу даже вспоминать об этом спокойно!

— Просто ты не в состоянии понять, какой грязной и жестокой бывает подчас война, — девушке из хорошего дома это просто не под силу. — Он с сожалением покачал головой. — Иногда мне кажется, что следовало оставить тебя в Пивинси. Но я думал, что смогу защитить тебя только в том случае, если буду рядом.

Дрого погладил ее по щеке.

— Перестань бросаться на зов твоих голосов без предупреждения. В который раз тебе повторяю: бери кого-нибудь с собой. — Он прижал к губам Иды палец, заметив, что она хочет возразить. — Я прекрасно понимаю, что заставляет тебя так поступать, и вовсе не осуждаю. Как можно осуждать человека, который хочет помочь другим?

«И как такой человек может быть настолько безрассуден, что подвергает риску данный ему благословенный дар», — мелькнуло в голове у Иды.

— Даю слово, что больше подобное не повторится, — твердо сказала она.

«Надеюсь, ты наконец выполнишь свое обещание», — подумал Дрого и улыбнулся. Ему совсем не хотелось привязывать Иду к повозке да и вообще в чем-то ограничивать, однако теперь, когда у нее появился такой враг, как Ги, опасность возросла во сто крат и иного средства защитить девушку Дрого не видел. Но раз она даст слово… Что ж, поживем — увидим, решил он.

— А теперь отдыхай, — ласково сказал Дрого, укладывая Иду на овечью шкуру. — У тебя легкие раны, но нужно дать им время затянуться. К тому же ты наверняка скоро почувствуешь, что у тебя болит все тело. После всего, что ты перенесла, это вполне естественно. — Он укрыл ее одеялом.

— Уже почувствовала, — грустно улыбнувшись, ответила Ида. — Наверное, Ги никогда не забудет, что я его так унизила.

— Это уж точно.

— Похоже, что бы я ни сделала, я причиняю тебе одни неприятности.

— Ну, нет, — возразил Дрого. — Бывают и приятные моменты. — Он поцеловал ее в щеку. — Спи.

— Хорошо. Но потом мне нужно будет посмотреть, не требуется ли помочь кому-нибудь из раненых.

— Ночью тебя не выпустит из лагеря охрана. А тем, кто в лагере, тебе помогать ни к чему — пусть помучаются от ран, которые они получили, устроив побоище в деревне.

— Церковь говорит, что мы должны прощать, — улыбнулась она.

— Простишь их завтра. Ни к чему, чтобы твое умение лечить стало предметом лишних пересудов, об этом и так уже знают слишком многие. Успокойся, у тебя еще будет сколько угодно возможностей продемонстрировать свое всепрощение.

Ида закрыла глаза. Дрого задумчиво смотрел на пляшущие в очаге языки пламени. С его плеч словно упал тяжкий груз — похоже, Ида говорила искренне, что больше не станет уходить из лагеря без чьего-либо сопровождения. Раньше он этой искренности не чувствовал…

Удостоверившись, что Ида спокойно уснула и раны ее не беспокоят, Дрого, стараясь не шуметь, вышел из палатки. Первые, кого он увидел, были дети, которых они привезли с собой в лагерь. Они сидели на земле возле костра, жадно поедая тушеное мясо, приготовленное им Мэй. Одинаковые белокурые головки, бледные перемазанные мордашки, в глазах — голодный блеск и боязнь, что еду могут отнять… На миг сердце его дрогнуло от жалости — уж очень плачевное зрелище являли собой эти ребятишки, но тотчас он подумал, что в походе они будут большой обузой.

— Еще несколько голодных ртов, — недовольно буркнул Серл, подходя к Дрого.

— Ты словно читаешь мои мысли, — сказал Дрого и возвел глаза к небу. — Один Бог знает, сколько у нас будет детей, пока мы дойдем до Лондона!

— Может, стоит найти какой-нибудь монастырь, где мы смогли бы их оставить?

— Женский монастырь не возьмет мальчиков, мужской — девочку, а разлучать братьев и сестру мы не вправе. Это жестоко!

— Значит, они найдут свою семью здесь. Во всяком случае, я на это надеюсь.

— Ты имеешь в виду Мэй и Иво? Да, — задумчиво произнес Дрого, — они любят детей. Когда я получу землю, я подарю им большой дом.

К ним подбежали собаки Иды, и Серл нагнулся, чтобы погладить их.

— Как себя чувствует Ида? — спросил он.

— Думаю, она скоро поправится. Раны в общем-то пустяковые.

— Представляю, как Ги ее возненавидел! Дрого многозначительно кивнул:

— Полагаю, даже больше, чем меня. — Он коротко рассказал о происшедшей стычке. — Ида унизила Ги в глазах его воинов. Вполне вероятно, что кое-кто из них больше не захочет служить под его началом. А у Ги и так совсем маленький отряд.

— К тому же и дядя непрестанно будет напоминать ему о пережитом унижении, — добавил Серл. — Хоть мессир Бергерон и вмешался, остановив этот поединок, но он недолюбливает своего племянника, и у него очень острый язык.

— Так что теперь мне придется следить, чтобы Ги не нанес удар в спину не только мне, но и ей.

— Предупреди ее, чтобы была осторожна. Если она станет все время появляться там, где происходят какие-нибудь несчастья, не один человек спросит себя; а каким образом она об этом узнает? Не с помощью ли темных сил? И тогда…

— Пожалуй. Дознайся Ги, что она слышит голоса, Иде, а заодно и мне, придется несладко. Уж он сумеет использовать этот факт с присущей ему мерзкой изобретательностью.

— А она слышит голоса? — изумился Серл.

— Так она говорит. Она обладает способностью слышать в своей голове чужие крики о помощи. Даже на большом расстоянии.

— А я думал, что у нее какие-то видения.

— Да, бывают и видения, хотя я знаю только об одном — когда она предупредила меня о Ги. — Дрого повернулся к костру, вокруг которого собрались его воины, и шутливо ткнул Серла в бок: — Думаю, нам нужно немедленно пойти и поесть, прежде чем Мэй скормит своим подопечным весь наш провиант.