Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Драконья погибель (№2) - Тень дракона

ModernLib.Net / Фэнтези / Хэмбли Барбара / Тень дракона - Чтение (стр. 13)
Автор: Хэмбли Барбара
Жанр: Фэнтези
Серия: Драконья погибель

 

 


— Он придет.

Кислота обрызгала сверкающую воду перед ними. Сквозь пар Дженни видела огромную угловатую фигуру дракона в рамке огня, припавшую к земле на дне потока.

Джон сказал:

— Чтоб ему провалиться.

Дракон находился неподалеку от края деревьев, в том месте, где ручей впадал в болотистый луг. Плотно прижатые крылья опали, бросив его голову под огненный полог. Пламя золотило чешуйки, голубым по голубому, переливчатое великолепие ляпис-лазури, лобелии и муаровой синевы; обрисовывало контуры мелких узоров на плечах, среди шипов. Он открыл рот, чтобы плюнуть снова, и Джон по колено в воде уже натянул тетиву лука и приблизился, когда Дженни увидела лицо всадника.

Она закричала Нет!, когда Джон выпустил стрелу. Это Ян! Она швырнула в нее заклинание, но эта стрела была заколдована ею самой много месяцев назад. Ян качнулся назад, когда она ударила его; схватился за шипы вокруг и медленно осел. Дракон отпрянул во тьму.

— Ну же! — Джон схватил ее за запястье, оттаскивая ее. — Вдоль реки есть пещеры.

— Моркелеб…

— Что? Думаешь, я не могу справиться с двумя драконами сам?

И тут Дженни услышала его, этот мрачный призрачный голос, зовущий ее по имени.

Они вышли, спотыкаясь, из горящих лесов и увидели его — вихрь рассекающего пламя угловатого мрака в воздухе, неистовый, кусающийся, пикирующий на кричаще-яркую, грубую фигуру красного с белым дракона и на солнечно — желтое великолепие, — должно быть, подумала Дженни, это дракон Энисмирдал. Моркелеб был быстрее и больше их обоих, но когда эти двое поднялись к нему, с ними, казалось, взвихрились тьма и огонь, и образы и иллюзии утраивались и распадались на четверти. Дженни сузила свой разум, сфокусировала его до лезвия света и швырнула это лезвие в сторону Моркелеба с заклинаниями осознания и охраны.

Какое-то ослепительное мгновение она видела его глазами. Видела, как драконы дробились и рассыпались то на пять, то на шесть отдельных атакующих фигур, то на радуги ужасающих цветов — сводящих с ума, отводящих глаза — и проносились осколками мерзкого злого зеленоватого пламени. Дженни удвоила сосредоточенность, вытягивая силу из необузданной ярости огня, из гранита и доломита глубоко под дном реки. Драконьими глазами она видела, как очертания одного из драконов прояснились, и Моркелеб ударил черной молнией , разрывая противника когтями.

Потом картина снова раздробилась, и Дженни задохнулась от внезапного холодного ужаса, который ею овладел, словно в плоть внезапно прорвался серебряный червь, извиваясь и стремясь достигнуть сердца и мозга. Она призвала всю свою силу, защищая себя, защищая Моркелеба, но, казалось, что-то внутри нее истекает кровью, и с этим вытекает и сила. Дисциплина, которую вколотил в нее Каэрдин, взяла верх, она упорно призывала другие силы Земли — лунный свет, воду, мерцающие звезды — и зрение ее как будто прояснилось. Моркелеб нанес еще несколько эффектных ударов когтями и зубами, отгоняя их. На лицо Дженни хлынул кровавый дождь и капельки жгучей кислоты. Но внутри нее все еще сочилось жидкое серебро.

Моркелеб нырнул вниз, выпустив черные когти. Она почувствовала, как ее схватили и оторвали от земли. Когда он облаком бритвенно острых крыльев снова взмыл в небо, по инерции ее голова резко откинулась назад. На них обоих Дженни набросила дырявые сети охранных заклятий и когда ее магия сомкнулась и сплавилась с его, почувствовала, что его сила тоже иссякает и пересыхает. Они быстро летели на восток, и она отдавала себе отчет , что позади них бурей ревели крылья, знала о бешенстве преследующих их красок и ярости. Дождевые тучи укрывали высокие унылые склоны Скеппингских холмов.

Туда и направился Моркелеб, и Дженни распростерла разум, вызывая молнию и начертив вокруг них охранные заклятья, чтобы помешать их преследователям сделать то же самое. На этот раз с ними ничего не случилось: никаких схваток между противоборствующими силами, только замерцала молния — гнетущие вспышки, озарившие мягкую тьму вокруг.

Немного погодя дракон плавными кругами направился к земле.

***

— Джон? — Дженни повернулась, и мокрый корсаж с нижними юбками прилипли к телу. Пещера, куда их доставил дракон, была такой низкой, что только Дженни могла стоять в ней, выпрямившись, и она сужалась, углубляясь в холм. Лил унылый дождь, безостановочно падая на наружный склон. Она слышала журчание — должно быть, поблизости был ручей Клейбоггин — и почти бессознательно она определила, где они находятся и как далеко улетели.

Ведьмин огонь замерцал на очках, когда Джон повернул голову. Ее поразило, что среди хаоса огня, крови и магии Моркелебу удалось схватить их обоих.

— Мне жаль насчет Яна, милая.

Она глубоко втянула воздух. — Ты знал, когда стрелял?

— Ага. — Он осторожно выпрямился. Тончайшие голубые нити света сделали заметнее пластины старого металла, которыми был украшен его камзол. За ним, невероятно распластанный, словно жук в щели, в глубине пещеры лежал Моркелеб

— мерцание алмазных глаз и шипов. — Видишь ли, я знал, что он будет наездником Нимра.

Дженни отвернулась. Знание, что Ян жив и его можно вернуть, сжигало ее: ярость, негодование, ужас от того, что сделал Джон.

— Карадок не даст ему умереть, ты же знаешь, — продолжил Джон. — В мире слишком мало магов, и ему пришлось вытащить их обоих, Нимра и Яна, — всех троих, я бы сказал, если считать того гоблина, что его оседлал — из боя, как он вытащил Изулт.

— А если бы твоя стрела его убила наповал? — Голос ее дрожал. — Мы можем вернуть его, Джон, но не из мертвых.

— Если бы мы умерли тогда, — мягко сказал Джон, — как думаешь, кем был бы Ян, кроме как рабом гоблинов, беспомощным пленником этой драгоценности до последнего вздоха и удара сердца? Наблюдал бы, что они творят, живя его болью? Иногда стрела в сердца — это подарок, преподнесенный из любви.

Дженни смотрела в сторону. Он был прав, но ей было так больно, что не находилось слов. Джон снял камзол и улегся, положив голову на мокрый насквозь ком из пледов. От его рубашки шел легкий пар из-за заклинаний тепла, которые вызвал Моркелеб, чтобы высушить их одежду. В пещере раздавался только звук дыхания, когда снаружи пробился серый свет. Чуть погодя Дженни встала и передвинулась, чтобы лечь радом с ним, сжимая его руку.

***

Учитывая неровную и сильно заросшую лесом территорию Лесов Импертенга и возможность присутствия там восставших отрядов, и Джон, и Дженни посчитали небезопасным, высаживаться в темноте, в нескольких милях от лагеря солдат Короля. Более того, как отметил Джон, невозможно сказать, не следил ли за ними кто-нибудь из драконов, выжидая, чтобы напасть на них с Дженни, как только Моркелеб скроется из виду.

Поэтому дракон полетел прямо к лагерю у подножия холмов Джотема и на второй день после их бегства кругами спустился с вечернего неба. Дженни раскрыла над ними огромный зонтик Промажь по цели, чтобы справиться с последствиями.

Это было необходимо. Со всех концов лагеря с криками высыпали люди — из лагерей, поскольку с высоты было ясно, что каждый из вассалов Короля разбил свои палатки по отдельности, и было невозможно спутать полосатые палатки Халната и светло-кремовое, хотя и потрепанное, пристанище солдат Хита. Драконьим зрением Дженни ясно их видела, и фасон и цвет их одежды отличались так же, как вид и размер их бивуаков. Вместе с диким ржанием лошадей и безумным блеянием овец, в панике носящихся по кругу в загонах, до нее доносились голоса. Бесполезной тучей взмыли стрелы. Потом солдаты кинулись врассыпную, как неслись сюда, тыча пальцами и крича, когда увидели, что дракон зажал в когтях людей.

Джон оставался Джоном, он махал руками и посылал воздушные поцелуи.

Балансируя на огромных крыльях, Моркелеб вытянул длинные задние ноги к земле, а потом присел и сложил крылья. К этому времени на углу плаца, где он обосновался, стояли только два высоких худых молодых человека — рыжеволосый носил черную мантию ученого, а очки белокурого казались нелепыми в сочетании с красной военной формой, красными бриджами и красными стоптанными сапогами с искусным тиснением.

Именно эта очкастая малиновая фигура выкрикнула:

— Лорд Джон! Леди Дженни! — и зашагала вперед, протягивая руки.

Дженни помнила время, когда он бы побежал.

Дженни сделала реверанс — в потрепанной нижней юбке и Джоновых запачканных сажей пледах, но он обхватил ее руками, нагибаясь с высоты своего возмутительного роста. Потом он повернулся и заключил в объятья Джона, задыхаясь от восхищения и удовольствия, а Моркелеб в это время устроился чуть поудобнее и наблюдал за этой сценой холодными сардоническими нечеловеческими глазами. Казалось, сорок футов — его истинный размер, крупнее которого он быть не может, но сейчас Дженни не была в этом так уверена.

— Что вы здесь делаете? — спросил Гарет Маглошелдон, сын — и Регент — своего отца-Короля. Как раз когда он говорил, появился Уриен из Дома Увейна, высокий мужчина, который в юности, должно быть, был похож на статую Сармендеса, Повелителя Солнца: инкрустированные золотом доспехи, малиновый плащ, огромный, украшенный драгоценностями меч, отбрасывающий блики света. — Все в порядке, отец, — торопливо сказал Гарет, подходя к нему, когда Король, увидев Моркелеба, поднял оружие и начал наступать.

— Подумать только, это же дракон Злого Хребта!

—  — Все в порядке, — повторил Гарет, хватая его за руку. — Его победили. Он здесь как… как пленник.

Моркелеб открыл рот и зашипел, но если он и сказал что-то, Дженни этого не различила, и не подала Гарету никаких знаков.

— Он дракон. — Король нахмурился, словно чего-то здесь он не мог уразуметь. К нему торопливо подошли слуги и ординарцы, тактично беря его под руки. — Драконов нужно убивать. Это долг Короля…

— Нет, — сказал Гарет. — Лорд Аверсин — ты помнишь лорда Аверсина? — и леди Дженни захватили этого дракона в плен. Я спою тебе об этом песню сегодня вечером или…или завтра. — Он повернулся к Джону, нахмурившись, когда увидел ожоги и волдыри обожженного кислотой тела. — Что случилось? — Он посмотрел также и на Моркелеба, словно зная, что только самая крайняя необходимость привела бы их в лагерь.

— Роклис — предательница. — Джон сунул одну руку за портупею, а второй почесал длинный нос. — И это хорошая новость.

***

Гарет слушал рассказ Джона без комментариев, хотя когда Джон говорил о Шхерах Света, глаза Регента засверкали от восторга и страстного желания туда попасть. Тихо сидя между Джоном и рыжеволосым Поликарпом, правителем Халната и доктором естественной философии — и одетая в слишком яркое и слишком длинное платье, которое одолжила одна из офицерских жен — Дженни поняла, что только часть Гаретовой одержимости рассказами о древних Драконьих Погибелях возникла из тоски неуклюжего мальчишки по героизму и мужественным деяниям с оружием в руках. Что Гарет любил, так это рассказы о драконах.

Как и Джон, осознала она, полюбил драконов, когда стал понимать их лучше.

— Она всегда смотрела на тебя свысока, ты же знаешь, — сказал Поликарп Гарету. — Мы с ней говорили два-три раза, когда она командовала войсками, осаждавшими Халнат. Когда она узнала, что твой отец … заболел, — он бросил взгляд на высокого мужчину, сидевшего в кресле на почетном месте в центре стола, — ее первой реакцией был ужас, что королевством будешь править ты.

— Я не болен. — Король Уриен, который слушал Джоново повествование с серьезным удивлением ребенка, слегка откинулся на спинку кресла, нахмурившись. Его волосы, которые были раньше цвета спелого ячменя, сейчас стали почти белыми и росли так редко, клочками, что их стригли коротко. Выходя, чтобы сразить дракона, он надел гладкий парик.

В отличие от всех остальных, подумала Дженни, он выглядит крепким, у него цветущий вид человека, который хорошо ест и проводит часть дня на улице. С каждым разом, когда Дженни его видела после смерти чародейки Зиерн, что высосала из него столько жизни и души, старый Король, казалось, понемногу оживал, понемногу воспринимал свое окружение, хотя он все еще по-детски восхищался каждым цветком, пуговицей и механизмом, словно никогда не видел их раньше.

И обескураживала мысль, что Роклис, возможно, была права: если Уриена разлучить с сыном, его легко можно было бы уговорить забыть его и назначить любого — Роклис, Принца Импертенга, Джона или даже Адрика — Регентом вместо молодого человека.

Король продолжил:

— Меня всего лишь тянет вздремнуть, но ведь я могу быть Королем, даже если меня тянет вздремнуть, не так ли? — Он беспокойно повернулся к сыну, который улыбнулся и накрыл ладонью его большие загорелые пальцы.

— Самым лучшим, отец.

— Как же она могла так поступить. — Уриен снова повернулся к Поликарпу. — Никогда бы о ней такого не подумал. Она всегда была таким хорошим воином, таким хорошим бойцом. Помню, когда ей исполнилось тринадцать, я подарил ей доспехи. Ты попросил книги. — Он рассматривал Гарета с легим смущением, хотя и без всякой враждебности в голосе.

По внезапному румянцу, что пополз по тонкой коже Гарета после слов отца, Дженни предположила, что у его отца нашлось что сказать о тех мальчиках, которые просят книги, а не доспехи.

— Но почему же она нас не любит? — сказал Уриен.

— Она нас не любит, потому что не может поступать как ей хочется, — сказал Джон , криво улыбнувшись, и Король кивнул, поняв это.

— Ну, это потому, что она не вышла замуж за того парня-купца. Но все к лучшему, конечно.

Снаружи, с равнины, к темным стенам палатки доносился лай лагерных собак и карканье грачей с навозной кучи. Дженни подумала, что других шумов очень мало. Дженни. Ни ударов оружия, ни выкрикивания команд. Моркелеб, зловеще залегший в центре плац-парада, блистал великолепием в тишине и, казалось, притуплял любой звук.

Что поймут из всего этого шпионы и разведчики горцев — или Принца Импертенга, если уж на то пошло?

— Она мне сказала, — тихо произнес Гарет, — что ей не понравилась мысль о моем регентстве, но ей хочется думать, что она не права. После этого она всегда относилась ко мне с уважением.

И может быть уже тогда, подумала Дженни, Роклис начала подумывать о захвате трона.

— Она полдюжины раз выступала в совете против того, чтобы феодам и свободным городам позволяли оставлять собственные парламенты и сохранять древние законы, — продолжил юный Регент. — Она говорила, что это глупо и неэффективно. Но что я мог сделать? Принцы и таны признают меня Королем отчасти и потому, что им позволяют иметь собственные законы, жить так, как завещали им предки. Король не может сказать своим подданным — своим преданным подданным — что он лучше знает, как им жить, чем их предки.

— Очевидно, — сухо сказал Джон, — она думала, что ты можешь.

— Что касается Карадока, — сказал Поликарп, вертя длинными пальцами перо,

— я его помню. Он появился около пяти лет назад с дюжиной переписчиков и предложил мне их услуги в восстановлении и замене некоторых древнейших рукописей в библиотеке, если я дам ему позволение сделать копии и для себя. Я всегда думал, что он слишком удачлив в торговле, чтобы быть по-настоящему честным.

Он незаметно взглянул на Короля, но Его Величество был погружен в созерцание золотого узора по краю блюда, на котором лежали сыры, сладости и экзотические лакомства.

Джон хмыкнул:

— Теперь мы знаем, откуда ветер дует и с чего это ему так подфартило.

— Более того, — сказал Гарет. — За последние два года здесь было достаточно…ну, скажем так… несчастных случаев…с кораблями на островах, так что в совете было выдвинуто предложение вновь ввести в действие закон против волшебников, владеющих собственностью или занимающих должности. Только никто не знал, что это за волшебник. — Он сконфуженно глянул на Дженни и торопливо продолжил, — Расскажи нам о драконоборческой машине.

Джон сделал ему одолжение, изложив все коротко и по делу — когда возникала нужда, он это мог. — Я над ней работал бог знает сколько лет, — сказал он, закончив. — Эту мысль я ухватил откуда-то из Полиборуса — или это была Дотисова Тайная История? — но самый полезный чертеж получил от Геронекса из Эрнайна, разве что рулевое управление в кабине взял из чертежей Сирдасиса Скринуса для паромов. — Он постучал по рисунку, окруженному полупустыми кубками, который набросал мелом на скатерти.

— И я торговался с гномами за каждый кусок и сводил бедного Маффла с ума всеми этими замочками и рычагами, что его скрепляют, чтобы можно было разобрать на части. Этот маленький ублюдок тяжеловат.

Гарет и Поликарп переглянулись. — Владыка Бездны Ильфердина сделал бы для нас больше, — сказал Регент, протирая очки скатертью. — Драконы — это последнее, что ему, да и всем остальным гномам, хочется видеть разгуливающим на свободе.

Четыре года, подумала Дженни, обуздали и успокоили его. Когда они с Джоном приехали на юг два года назад, по случаю крестин дочери Гарета, Дженни увидела, что импульсивный, чувствительный мальчик, который поехал на север, чтобы просить Джоновой помощи, превратился в молодого человека, отлично осознающего свои ограничения, человека, который может попросить помощи, с любовью принимая во внимание мысли той тени короля-воина, которой стал его отец и даруя ему все знаки королевской власти и положения.

Гарет снова пристроил очки на носу. — Ты можешь сказать, сколько у нас времени?

— По-всякому может быть, — ответил Джон. — Если у Роклис уже есть все драконы, которые ей нужны — ох и жрут же они, должно быть — тогда у нас недели три, наверно. Может, больше, зависит от того, как тяжело были ранены Ян и Изулт, и с какой скоростью Роклис хочет вести отряды на юг. Она знает, что мы знаем о ней, и она знает, что мы с Дженни сбежали. Думаю, она соберет свои отряды и поведет их на юг как можно быстрее, — его глаза сузились и голос стал резким, — и плеватьей на всех этих бандитов и Ледяных Наездников, что нападут на новые поселения.

Он отвел взгляд, чтобы скрыть вспышку гнева, но Дженни видела, как внезапно сжались в кулак его руки и как напрягся и отвердел рот. Между тем Король Уриен снова впал в дремоту.

— Я сожалею, — тихо сказал Гарет. — Я сожалею об этом. — Он в замешательстве приводил в порядок тарелку и крошки хлеба перед собой, пытаясь не встречаться с Джоном глазами. — Она…

Джон живо покачал головой. — Она лучшая из всех, сынок, и у тебя не было причин сомневаться, что она оправдает твое доверие, — сказал он. — А она чертовски хороший командир. Я думаю, как раз то, что сделало ее хорошим командиром, отвратило ее от вас: все должно быть сделано так, как ей кажется правильным. А не выслушивать извинения, почему это нельзя сделать быстрее. Но я скажу тебе, — продолжил он, — и я это знаю, потому что пытался делать и то, и другое: Ты не можешь быть одновременно и командиром, и правителем. Тебе нужно понимать разные веши и быть двумя разными людьми. А может и больше. До Роклис бы это дошло, если б она только попыталась, но мы можем быть чертовски уверены, что она этого не делает.

— Мой господин… — В дверном проеме палатки появился солдат-слуга, чуть вскинув руку в приветствии в сторону вздремнувшего Короля. Сквозь откинутое полотнище проник аромат леса за деревянным частоколом и звук реки Уайлдспэ, ревущей под арками Корского моста. — Мой господин, солдаты задают всякие вопросы о… о драконе. — Он понизил голос, словно боялся, что Моркелеб может его услышать, и конечно же, подумала Дженни, он может. Ошибкой этого человека было предположение, что звездной птице есть до этого дело.

— Им это слегка не нравится, такие дела, мой господин. Они говорят, это, мол, колдовство. — Он бросил взгляд на Короля, потом на Дженни, и она почти слышала, как он вспоминал, каким был Уриен несколько лет назад, в пору его воинственного расцвета. До чародейки Зиерн.

— Ну что ж, приятно знать, что твои люди так хорошо разбираются в очевидном, — сказал Джон. — Вы бы лучше радовались, что тут дракон, сынок, — добавил он, обращаясь к солдату. — И если вы извините мне мои слова, — он бросил взгляд на Гарета, который кивнул, повелевая ему продолжать, — если вы извините мне мои слова, вы будете прям-таки намного счастливее от этого недельки этак через три.

Глава 17

Было решено, что Джон поедет с Поликарпом на восток, к Цитадели Халната, оставив Дженни с Гаретом.

Роклис говорила о лагере, расположенном «перед стенами Джотема», но фактически Джотем находился в пересеченной местности, там, где Траммельские Леса сходились со Злым Хребтом. Разбить лагерь ближе, чем в двух милях от городских ворот, было невозможно, и поэтому невозможно было также установить действенную осаду. Здесь, в низинах перед Уайлдспэ, у обозов была хоть какая-то зашита от грубых горцев и жителей равнин, которые незаметно пробирались по лесу. Корский мост контролировал дорогу к Белмари с юга, откуда шло хоть какое-то снабжение армии. А теперь стража наблюдала и за дорогой, ведущей с севера.

В этом месте Уайлдспэ была глубока и опасна. Дальше, к западу, она еще более расширялась, так что Роклис придется переходить ее здесь.

Моркелеб остался поблизости, но выказал удивительную способность оставаться незамеченным. Порой Дженни, разговаривая со слугами на кухне или с солдатами, которые бешено работали, чтобы вырыть подземные укрытия на случай прихода драконов, осознавала, что эти люди даже не помнят, что он здесь.

Тебя удивляет это, колдунья? Дракон вытянулся на гребне горы, что прилегала к восточной стене лагеря. У подножия этих известняковых холмов везде были пещеры, и даже не меняя размера, Моркелеб, казалось, мог как крыса разместиться в расщелинах едва с четверть его объема. Дракон просто появлялся среди зарослей болиголова или кленов, встряхнувшись всем телом и сдвинув крылья.

Мы путешественники, мы звездные птицы. Когда мы приходим туда, где никто из нас не был прежде, и не видел этого места даже в мимолетных в снах, мы прячемся в самом надежном месте. Там мы дышим, спим, разбрасываем сны в окружающий мир, упиваемся воздухом до тех пор, пока он не скажет нам, какие существа ходят по камням и носятся, оседлав ветер. Существуют создания худшие, чем драконы — а над ними — ужаснейшие, существа даже более страшные, чем они.

И его разум донес до нее не только слова, но и образы, образы, которые она понимала лишь отчасти: пейзажи из черных камней под красными вспухшими солнцами; миры густого зловонного тумана, чей холод проникал в мысли, где неуклюжие еле различимые создания скитались среди лиловатых ледников. Она отвела взгляд от рытья и строительства в лагере в низине и спросила его Моркелеб, откуда пришли драконы?

А он сказал только Издалека.

Издалека.

Брешь в ее понимании того, как создавался тот мир, бесконечность тьмы, о которой она никогда не подозревала, невообразимые коридоры, тянущиеся в ночное небо и выше.

Драконы из звезд в небесной выси.

Издалека.

А там существует магия? — спросила она. Она села рядом с его плечом, ощущая его тепло сквозь глянцевое железо чешуи. Оно отличалось от тепла любого другого существа — раскаленное ощущение силы. В том месте, откуда вы пришли, и в тех местах, что лежат между ними?

О, колдунья, сказал он, магия существует везде. Земля пропитана ею, как росой. Мы пьем ее; мы погружаемся в нее, словно это звуки музыки; она в нас.

И поскольку однажды Дженни была драконом, она поняла. На мгновенье ей стало больно — болью от отсутствия силы, силы, чтобы обладать магией, которая, она знала, существует повсюду в этом мире. Если бы я только была достаточно сильна, Ян был бы в безопасности.

С этого холма они иногда видели лесных жителей и обитателей равнин — в зеленых куртках и мешковатых полосатых брюках — которые тихо скользили среди деревьев, наблюдая за лагерем у реки. Это были невысокие, смуглые люди с густыми черными волосами, и их предки с незапамятных времен удерживали эти твердыни от светловолосого народа Белмари. Дважды Дженни наблюдала, как они атакуют людей, которые трудились над укреплением оборонительных сооружений на самом Корском мосту или редутов, что возвышались над дорогой за ним; дважды она видела воинов, которые появлялись из ворот главного лагеря с криками «Увейн, Увейн за Бел!»

Во второй раз Дженни проскользнула в лагерь, как только сражение прекратилось и направилась к палатке Регента, зная, что найдет его свернувшимся на кровати, больным, в лихорадке.

— Был бы другой способ разобраться с ними, кроме подчинения, поверь мне, я бы попытался, независимо от того, что говорит — или говорил — мой отец о чести королевства. — Гарет сделал глубокий прерывистый вдох и прошелся рукой по светлым волосам — окрашенные розовым и голубым локоны, падающие на лоб, почти совсем развились и слиплись от пота. Благодаря Джонову обучению молодой человек теперь мог вести людей в бой, хотя старался назначать знающих офицеров и мирился с ними и их советами.

— Как я понимаю, они не самые приятные соседи? — Дженни принесла миску горячей воды из дальнего угла палатки. Она видела в бою и Короля, видела, как он вел солдат со свирепостью, которая поражала тех, кто привык видеть его просто пожилым улыбчивым человеком.

Он был Лордом Дома Увейна, воспитанным для войны; Гарету осталось только указать ему, куда ехать. Солдаты с радостью следовали за ним, выкрикивая его имя, а после говорили себе, что он уже почти стал похож на себя.

Гарет покачал головой. Зеленоватая бледность постепенно исчезала со щек.

— На границе всегда происходят стычки, — сказал он. — Принц Тинан требует, чтобы его земли простирались до самого Чоггина, хотя их никто не обрабатывал, пока здесь не начали селиться наши люди. Эти земли принадлежат Танам Чоггина и их людям на протяжении большего количества поколений, чем вы можете сосчитать. А теперь, конечно, все запуталось из-за кровной мести. Нет, только мундир, — добавил он, когда Дженни принесла свежую выглаженную одежду. — И накидку — ту, зеленоватую, с капюшоном. Мне придется переодеться и выйти, чтобы отпраздновать победу.

— Это была победа? — На ее взгляд, никакой победы не было.

—  — Нам пришлось ее объявить. — Гарет скинул мундир, забрызганный запекшейся кровью, и потянулся за чистым. Его передернуло, когда он коснулся руками запачканной одежды, а пальцы избегали крови. — Спасибо, — добавил он, когда она подала ему выстиранную одежду. — Господи боже мой, как бы я хотел этого не делать. Как бы я хотел просто… просто полежать. — Он с трудом сглотнул. — Понтифик королевства — отец, но я должен быть там, потому что он стал забывчив. И, по правде говоря, если против них не проявить силы, то лесные жители только сильнее напирают. Это не…

Он заколебался, его тонкая фигура склонилась над нею, серые глаза подслеповато моргали, поскольку не пристало командиру появляться в очках перед объединенными армиями своего королевства. Плечи под пурпурной шерстью мундира несколько потеряли свою худобу, которую Дженни заметила при первой встрече, а руки окрепли от старательных упражнений с мечом, но на лице была ужасная грусть. — Хотел бы я, чтобы это было так. — мягко сказал он. Потом отвернулся и повязал портупею, украшенную золотом и усыпанную изумрудами-кабошонами; поправил искусно сотканную и украшенную лентами мантию, что крыльями бабочки легла за спиной и делала плечи шире. — Хотел бы я , чтобы все было так же просто, как в те времена, когда нам пришлось только одолеть и изгнать дракона. Как во всех этих балладах об Алкмаре и других героях древности. Хотел бы я …

Он слегка повернулся к ней, держа в руках бархатные перчатки с золотым шитьем и агатами, и по усталой печали в его глазах она поняла, чего он хочет. Она улыбнулась, как улыбалась Яну, воодушевляя его идти вперед, когда дорога трудна.

— Я рад, что ты здесь. — Он снова обхватил ее руками в крепком костистом объятии. — Я скучал по тебе.

Но когда Гарет перешагнул порог палатки, чтобы присоединиться к шествию к алтарю Алого Бога Войны, Дженни снова села на кровать, и сердце ее терзала память о сыне.

Он был жив. Пленник самоцвета, как и этот мальчик был пленником драгоценности королевской власти, и его желания не были уже его собственными.

Она зажала рот рукой, чтобы сдержать слезы.

***

— Может, мне принести тебе золота? — спросила она Моркелеба позже. Она лежала около изгиба передней лапы дракона, а на плече покоилась арфа, которую она одолжила у Гарета. В ее музыке и в магии, которую показала ей звездная птица, она хоть ненадолго могла отдохнуть от кошмара Янова порабощения, изгнать из мыслей жестокую улыбочку Карадока, засовывающего драгоценность в сжатый рот Ледяной ведьмы. — В лагере есть золото. Я могу предложить Гарету пожертвовать несколько золотых тарелок и чаш, чтобы ты мог слушать музыку золота.

Я знаю, сказал мрачный медленный голос Моркелеба над ней, о золоте в лагере, колдунья. Он аркой выгнул длинную шею, и ночной бриз, что тянулся со Злого Хребта, шевельнул блестящие ленты его гривы. Бывают дни, когда я знаю и другое. Четыре года назад я видел, что золото может сделать со мной, когда чародейка Зиерн заманила меня золотом в Бездну гномов. Иногда мне кажется, что если я возьму даже чашу, или цепь, или простую монету, меня захватит желание золота, и я не остановлюсь до тех пор, пока не опустошу эти земли.

Мерцающие шишечки его усов притягивали светлячков из сумрачных лесов, а голос, что прозвучал в ее разуме, был необычен, как у человека, подыскивающего слова. Но Моркелеб никогда не подыскивал слов.

Золото расцвечивает скалы Шхер Света, колдунья. Те из нас, кто обитают там, вдыхают свою магию в это золото и согреваются, наслаждаются тем чудом, что звенит в нем. Когда мы путешествуем от мира к миру, мы ищем не только золото. Когда мы приходим в мир, где есть золото, мы остаемся надолго.

Но на Последнем Острове золота нет. Я понимаю, что рассуждаю по-иному, когда оно отсутствует, и для меня стали возможны размышления, которые были даже немыслимы прежде. Что-то такое сказали мне Звездные птицы много лет назад. Они сказали — чтобы стать одним из них, нужно отложить золото. Я не понял, почему мне необходимо это сделать, поэтому не сделал. Но после Зиерн и Камня в сердце Бездны Ильфердина, которые сделали меня рабом, я задумался снова.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21