4

Едва Курт Валландер вошел в управление полиции в восемь утра, как на него навалилось все разом. На улице вновь была оттепель, и над городом моросил мелкий дождик. Валландер хорошо выспался, страхи, мучившие его прежней ночью, не повторились. Он был полон сил. Единственное, что его тревожило, это то, в каком настроении будет отец, когда они сегодня днем поедут в Мальмё.

В коридоре Валландер столкнулся с Мартинссоном. Комиссар сразу понял, что тот готов сообщить нечто важное. Когда Мартинссону не сиделось в своей комнате, все знали: что-то произошло.

– Капитан Эстердаль разгадал загадку спасательного плота! – воскликнул он. – У тебя есть время?

– У меня всегда есть время, – ответил Валландер. – Приходи ко мне. Проследи, чтобы Сведберг тоже пришел.

Через несколько минут все были в сборе.

– На самом деле такие люди, как капитан Эстердаль, должны быть внесены в нашу картотеку, – начал Мартинссон. – Полиции следует иметь подразделение, в задачу которого входила бы работа с теми, кто сидит дома и обладает необходимыми знаниями.

Валландер кивнул. Он тоже часто думал об этом. По всей стране есть люди, владеющие обширными познаниями в самых необычных областях. Известен случай, когда несколько лет назад старый лесоруб из области Херьедален сумел распознать крышку пивной бутылки азиатского производства, в то время как эксперты компании «Вин&Спритс» так и не смогли ее идентифицировать. Сведения лесоруба оказались главной уликой против убийцы, который, возможно, иначе так и остался бы на свободе.

– Такие люди, как капитан Эстердаль, порой ценнее всех этих консультантов, которые суетятся вокруг и изрекают очевидные истины за головокружительное вознаграждение, – добавил Мартинссон. – А капитан был просто рад, что оказался полезен.

– А он оказался полезен?

Мартинссон вытащил из кармана блокнот и хлопнул им по столу с таким видом, будто вытащил кролика из невидимой шляпы. Валландеру это не понравилось. Театральная манера Мартинссона иногда раздражала его. Но, наверное, будущему депутату от Народной партии так и следует себя вести.

– Мы внимательно слушаем, – произнес Валландер после минутного молчания.

– Когда вчера вечером вы все отправились по домам, мы с капитаном Эстердалем провели несколько часов в подвале у спасательного плота, – сказал Мартинссон. – Мы не смогли встретиться раньше, потому что капитан каждый день после обеда играет в бридж. Он категорически отказался изменить своей привычке. Капитан Эстердаль из тех стариков, которые умеют настоять на своем. Я бы хотел быть таким в его годы.

– Дальше, – прервал его Валландер. О настойчивых стариках он знал достаточно. Перед глазами у него всегда стоял пример отца.

– Он облазил плот, будто охотничья собака, – продолжил Мартинссон. – Он даже его обнюхал. Затем заключил, что тому по меньшей мере двадцать лет и что изготовлен он в Югославии.

– Как он это узнал?

– По способу изготовления. По материалу. Когда он приходит к какому-то выводу, он больше не сомневается. Все его аргументы здесь, в блокноте. Я преклоняюсь перед людьми, которые знают, о чем говорят.

– А почему же на этой лодке нигде не обозначено, что она югославская?

– Это не лодка, – поправил Мартинссон. – Это первое, чему меня научил капитан Эстердаль. Он называется «спасательный плот» и никак иначе. А насчет того, почему на нем нет никаких обозначений, говорящих о том, что он был произведен в Югославии, капитан дал мне отличное разъяснение. Югославы часто отправляют свои плоты в Грецию и Италию. Там есть предприятия, которые ставят на них названия других стран-изготовителей. Ну, как часы, что производятся в Азии под европейскими марками.

– А что еще он сказал?

– Много чего. Я полагаю, он изложил мне всю историю спасательных плотов. Когда-то давно существовало несколько типов плотов. Первые делались из тростника. А плоты вроде нашего наиболее часто встречаются на восточноевропейских или русских грузовых судах. На скандинавских кораблях их быть не может. Они не признаются нашей Государственной инспекцией морского судоходства.

– Почему?

Мартинссон пожал плечами:

– Из-за плохого качества. Могут лопнуть. Резина зачастую низкосортная.

Валландер задумался.

– Если капитан Эстердаль прав, то плот попал к нам прямо из Югославии и не прошел маркировку, скажем, в Италии. Иными словами мы имеем дело с югославским судном?

– Не обязательно, – ответил Мартинссон. – Некоторая часть спасательных плотов направляется прямиком из Югославии в Россию. Это идет в счет принудительного товарообмена между Москвой и подчиненными ей государствами. Кстати, капитан Эстердаль утверждает, что как-то раз видел такой плот на русском рыболовном судне, арестованном возле Херадских шхер.

– То есть мы можем остановиться на версии, что судно – восточноевропейское?

– Именно это имел в виду капитан Эстердаль.

– Хорошо, – сказал Валландер. – С этим, во всяком случае, разобрались.

– Но по большому счету это все, что мы знаем, – заметил Сведберг.

– Если только тот, кто позвонил нам, не даст понять, что мы совсем ничего не знаем, – сказал Валландер. – Но мы все же можем исходить из того, что люди с плота прибыли сюда с другой стороны Балтийского моря. И что они не шведы.

Стук в дверь прервал его. Секретарь подал ему конверт, в котором оказались дополнительные материалы по вскрытию. Валландер попросил Сведберга и Мартинссона пока не уходить – он только проглядит документы. И тут же вздрогнул.

– Так-так, – сказал он. – Мёрт обнаружил в их крови кое-что интересное.

– СПИД? – удивился Сведберг.

– Нет. Наркотики. Приличную дозу амфетамина.

– Русские наркоманы, – произнес Мартинссон. – Замученные и убитые русские наркоманы. В костюмах и галстуках. На югославском спасательном плоту. Это вам не драки в общественных местах и не самогонщики. Это что-то новенькое.

– Мы не знаем, русские ли они, – возразил Валландер. – На самом деле мы ничего не знаем.

Он набрал внутренний номер Бьёрка.

– Бьёрк слушает.

– Это Валландер. У меня здесь Сведберг и Мартинссон. Мы хотели бы знать, получил ли ты инструкции из МИДа?

– Еще нет. Но они должны скоро быть.

– Я уеду в Мальмё на несколько часов.

– Хорошо. Я дам знать, когда мне позвонят из МИДа. Кстати, тебя журналисты не допекают?

– Нет, а что?

– Меня разбудили в пять утра, позвонили из «Экспрессен». И с тех пор звонки не прекращаются. Что меня, надо сказать, несколько огорчает.

– Не стоит обращать на них внимания. Они все равно пишут что хотят.

– Это-то меня и беспокоит. Газетные спекуляции мешают следствию.

– Зато, может объявиться кто-нибудь, кто что-то знает или видел.

– Сильно сомневаюсь. И мне совсем не нравится, когда меня будят в пять утра. Спросонья черт-те что наговорить можно.

Валландер положил трубку.

– Нам всем нужно перевести дух, – сказал он. – А пока что пусть каждый как следует поработает головой. А мне надо съездить в Мальмё по одному делу. Давайте встретимся здесь, у меня, после обеда.

Сведберг и Мартинссон ушли. Валландеру было неловко, что он представил свой отъезд в Мальмё как поездку по служебным делам. Он знал, что каждый полицейский, подобно всем остальным людям, при случае использует часть своего рабочего времени в личных целях. Но сам этого не одобрял.

«Я стал старомоден, – думалось ему. – Хотя мне всего лишь немного за сорок».

Дежурному на проходной он сказал, что вернется после обеда.

Затем поехал вниз по Эстерледен, через Сандскуген и свернул в сторону Косеберги. Мелкий дождик прекратился. Зато поднялся ветер.

В Косеберге Валландер въехал на бензоколонку и заправился. Поскольку он приехал раньше, то спустился к гавани. Остановил машину и вышел навстречу ветру. В гавани не было ни одного человека. Киоски и рыбные коптильни стояли запертые.

«В удивительное время мы живем, – усмехнулся он про себя. – Некоторые области этой страны работают только летом. А потом весь город вывешивает таблички с надписью «закрыто».

Он вышел на каменный пирс, хотя успел уже замерзнуть. Море было пустынным. Нигде ни одного корабля. Валландеру вспомнились мертвые люди на плоту. Кем они были? Что произошло? Почему их пытали и убили? Кто надел на них пиджаки?

Он взглянул на часы, вернулся в машину и поехал прямиком к дому отца, который находился к югу от Лёдерупа, в стороне от дороги.

Отец, как обычно, был не в доме, а в бывшей конюшне, где писал свои картины. Курт Валландер, едва войдя, почувствовал сильный запах скипидара и масляных красок. Казалось, он вернулся в детство. Воспоминания из прошлой жизни, когда его отец стоял у мольберта, окутанный этим особенным запахом, вновь пробудились в нем. Сюжеты на холсте с тех пор не изменились. Отец все время писал одно и то же – закатный пейзаж. Иногда, по желанию заказчика, на переднем плане слева изображал глухаря.

Отец Курта Валландера был фактически художником-ремесленником. И довел технику до такого совершенства, что уже невозможно стало поменять сюжет. Только повзрослев, Курт Валландер понял, что это не от лени или неумения. Скорее подобное постоянство придавало отцу ту уверенность, в которой он явно нуждался.

Отец отложил кисть и вытер руки грязным полотенцем. Как всегда, на нем был комбинезон и неизменные резиновые сапоги с отрезанными голенищами.

– Я готов ехать, – сказал он.

– А ты не переоденешься? – спросил Валландер.

Отец уставился на него непонимающим взглядом:

– А зачем мне переодеваться? Теперь что, за красками положено в костюме ехать?

Валландер понял, что возражать бессмысленно. Отец отличался необычайным упрямством. А если к тому же разозлится, поездка в Мальмё станет невыносимой.

– Делай как хочешь, – только и ответил он.

– Да, – сказал отец. – Я сделаю так, как хочу.

Они поехали в Мальмё. Отец рассматривал окрестности в окно машины.

– Ужасно, – вдруг произнес он.

– О чем ты?

– Сконе ужасно выглядит зимой. Серая глина, серые деревья, серое небо. Но самое серое – это люди.

– Тут ты, пожалуй, прав.

– Конечно, прав. И говорить не о чем. Зимой наш лен выглядит ужасно.

Художественный магазин находился в центре Мальмё. Курту Валландеру удалось найти место для парковки прямо возле магазина. Отец точно знал, что ему нужно. Холсты, краски, кисти и несколько мастихинов. Когда он расплачивался, то вытащил из кармана пачку мятых купюр. Курт Валландер за все это время не произнес ни слова. Он даже не стал помогать отцу донести покупки до машины.

– Ну вот и все, – сказал отец. – Можем ехать домой.

Курт Валландер предложил остановиться где-нибудь по дороге и перекусить. К его удивлению, отец счел это хорошей идеей. Они остановились у мотеля в Сведале и зашли в кафе.

– Скажи метрдотелю, что нам нужен хороший столик, – заявил отец.

– Здесь самообслуживание, – ответил Валландер. – Вряд ли тут есть метрдотель.

– Тогда поедем в другое место, – отрезал отец. – Раз уж я не дома, хочу, чтобы еду мне подавали.

Курт Валландер с грустью обвел взглядом его грязный комбинезон. Затем он вспомнил про обшарпанную пиццерию в Скурупе. Там уж никто не обратит внимания на одежду отца. Они поехали туда, остановились возле пиццерии. Валландер и его отец заказали одно и то же: блюдо дня – отварную треску. Во время еды Валландер смотрел на отца и думал, что тот так и останется для него загадкой, до самых последних дней. Раньше ему казалось, что он ничуть не похож на отца. Но в последние годы он все больше начал в этом сомневаться. Мона, его жена, которая ушла от него год назад, часто упрекала его за такую же требовательность и упрямство, за тот же педантичный эгоизм. «Может, я просто не хотел замечать, что похож на отца, – думал он. – Может, я боюсь превратиться в такого, как он? Упертого, видящего только то, что хочется видеть?»

Хотя упертость для полицейского скорее достоинство. Без настойчивости, которая постороннему могла показаться чрезмерной, многие расследования, за которые он отвечал, потерпели бы фиаско. Упрямство едва ли можно назвать профессиональной болезнью, напротив, это одно из важнейших условий в профессии.

– Почему ты молчишь? – недовольным тоном прервал его размышления отец.

– Извини. Я задумался.

– Мне совсем неинтересно ходить с тобой в ресторан, если ты молчишь.

– А о чем бы ты хотел поговорить?

– Расскажи, как живешь. Как поживает твоя дочка. Ты мог бы рассказать мне. Не завел себе новую даму?

– Даму?

– Ты что, все еще горюешь из-за Моны?

– Я не горюю. Но это не означает, что я, как ты сказал, завел себе новую даму.

– А почему?

– Не так-то уж просто найти новую женщину.

– А ты делаешь что-нибудь?

– В каком смысле?

– Неужели непонятно? Я спрашиваю: что ты делаешь, чтобы найти новую женщину?!

– На танцы и вечеринки я не хожу, если ты это имеешь в виду.

– Я ничего не имею в виду. Я просто спрашиваю. С каждым годом ты становишься все чуднее.

Курт Валландер отложил вилку.

– Чуднее?

– Я же говорил, тебе не следовало этого делать. Тебе не следовало идти работать в полицию.

Ну вот, опять пошло-поехало, подумал Валландер. Ничего не изменилось.

Запах скипидара. Весенний день 1967 года, холодный и морозный. Они пока еще живут в старой перестроенной кузнице неподалеку от Лимхамна. Но скоро они оттуда уедут. Он ждет письма и, едва завидев машину почтальона, выбегает к почтовому ящику. Надорвав конверт, он читает то, чего так долго ждал. Его приняли в полицейскую академию, занятия начнутся осенью. Он возвращается в дом, распахивает дверь в тесную комнатку, где отец стоит перед мольбертом и пишет свой пейзаж. «Меня приняли в полицейскую академию!» – кричит он. Но отец не поздравил его. Он даже не отложил кисть, он продолжал свое дело. Курт запомнил, что тогда отец выписывал облако с красными отсветами заходящего солнца. И тогда он понял, что разочаровал отца. Сын, который хочет стать полицейским.

Подошла официантка и забрала тарелки. Вскоре она вернулась с двумя чашками кофе.

– Я никак не могу понять одну вещь, – сказал Курт Валландер. – Почему ты не хотел, чтобы я стал полицейским?

– Но ведь ты поступил как хотел.

– Это не ответ.

– Я никогда не думал, что мой сын будет приходить домой, садиться за стол, а из его рукавов поползут трупные черви.

Валландера передернуло. Трупные черви из рукавов?

– Что ты хочешь сказать?

Отец, не отвечая, допил остывший кофе.

– Я готов, – сказал он. – Мы можем ехать.

Курт Валландер попросил счет и расплатился.

«Отец никогда не ответит мне, – думал он. – И я никогда не пойму, почему он так не хотел, чтобы я шел в полицейские».

Они вернулись в Лёдеруп. Ветер усилился. Отец отнес холсты и краски в свою мастерскую.

– А не перекинуться нам в картишки? – предложил он.

– Я еще приеду через несколько дней, – ответил Валландер.

И поехал в Истад, не то сердитый, не то взволнованный – он сам не мог понять. Трупные черви из рукавов? Что отец имел в виду?

Часы показывали без четверти час, когда Валландер припарковал машину и вернулся в свой кабинет. В следующий раз надо все-таки потребовать у отца ответ.

Отогнав эти мысли, он заставил себя снова стать комиссаром полиции. Первое, что надо сделать, – это позвонить Бьёрку. Но не успел он нажать на клавишу внутреннего телефона, как зазвонил городской. Валландер поднял трубку:

– Комиссар Валландер слушает.

В трубке слышались треск и щелчки. Он снова повторил свое имя.

– Вы расследуете дело о спасательном плоте?

Голос показался Валландеру незнакомым.

Мужчина говорил быстро и напористо.

– С кем я разговариваю?

– Это не важно. Дело касается плота.

Валландер выпрямился на стуле и подвинул к себе ручку и бумагу.

– Это вы звонили на днях?

– Звонил?

– Значит, это не вы звонили и сообщили, что спасательный плот должен прибиться к берегу где-то в районе Истада?

В трубке воцарилось долгое молчание. Валландер ждал.

– Тогда ладно, – наконец проговорил человек.

И разговор прервался.

Валландер поспешно записал то, что говорил звонивший. И тут же понял, что допустил ошибку. Этот человек звонил, чтобы рассказать о трупах на плоту. Услышав, что кто-то уже позвонил, он удивился или, возможно, испугался и положил трубку.

Вывод казался очевидным.

Звонивший был не тем человеком, с которым разговаривал Мартинссон. Значит, есть еще кто-то, располагающий сведениями о плоте.

Тот, кто что-то заметил, видимо, находился в море. На судне должна быть команда, потому что никто не выходит зимой в море в одиночку. Но что это было за судно? Возможно, паром или рыболовный катер. А может, грузовая баржа или один из нефтяных танкеров, постоянно курсирующих по Балтике.

Мартинссон приоткрыл дверь.

– Уже пора?

Валландер решил пока ничего не рассказывать о телефонном звонке. Хотелось представить сотрудникам уже продуманные выводы.

– Я еще не говорил с Бьёрком, – ответил он. – Увидимся через полчаса.

Мартинссон ушел, и Курт Валландер набрал внутренний номер Бьёрка.

– Бьёрк слушает.

– Это Валландер. Как дела?

– Приходи ко мне, узнаешь.

То, что он услышал от Бьёрка, его озадачило.

– У нас будут гости, – сказал Бьёрк. – МИД собирается прислать своего чиновника нам в помощь.

– Чиновника из МИДа? А что он знает об уголовных расследованиях?

– Понятия не имею. Но он приедет уже к вечеру. И я думаю, будет неплохо, если ты его встретишь. Его самолет приземлится в Стурупе в семнадцать двадцать.

– Что за черт! – выругался Валландер. – Он приедет помогать или наблюдать за нами?

– Не знаю, – ответил Бьёрк. – И это только начало. Угадай, кто еще мне звонил?

– Начальник Главного управления государственной полиции?

Бьёрк кивнул:

– Откуда ты знаешь?

– Что-то я все же должен уметь угадывать. Что он хотел?

– Он хочет быть в курсе текущей информации. Поэтому присылает сюда своих людей. Одного из отдела насильственных преступлений и одного из отдела по борьбе с наркотиками.

– Их тоже надо встретить в аэропорту?

– Нет. Они доберутся сами.

Валландер задумался.

– По-моему, все это очень странно, – наконец сказал он. – Особенно этот чиновник из МИДа. Зачем ему приезжать? Неужели они уже вошли в контакт с советской милицией? И полицией Восточной Европы?

– Такова обычная практика. Это мне сказали представители МИДа. Но что это означает, я не понял.

– Как так могло получиться? Ты не владеешь всей информацией?

Бьёрк развел руками:

– Я работаю начальником полиции достаточно давно и знаю, как в этой стране все происходит. Бывает, меня не вводят в курс дела. А иногда министр юстиции придерживает информацию. Но чаще всего дело в шведских гражданах, которым не следует знать больше того, что им сообщают.

Валландер хорошо понимал, о чем говорил Бьёрк. За последние годы многие скандальные судебные дела вскрыли невидимую систему подземных тоннелей, прорытую под зданием государственной машины. Тоннелей, связывающих различные министерства и организации. То, о чем раньше можно было лишь догадываться или считать конспирологической фантазией, теперь подтвердилось. В большинстве случаев реальная власть скрывалась в темных тайных коридорах и вовсе не считалась с тем, что понимается под основами правового государства.

В дверь постучали. Бьёрк разрешил войти. Это был Сведберг. В руке он держал вечернюю газету.

– Я подумал, тебе будет интересно.

Увидев первую страницу газеты, Валландер чуть не ахнул.

Кричащие заголовки сообщали о сенсационной находке трупов на побережье Сконе. Бьёрк вскочил со стула и рванул к себе газету. Они стали читать, заглядывая друг другу через плечо. К своему ужасу, Валландер увидел на нечеткой фотографии свое напряженное лицо. Вероятно, фотографию сделали во время расследования убийства в Ленарпе, промелькнуло у него в голове.

«Расследование ведет инспектор криминальной полиции Кнут Валльман».

В подписи под фотографией его имя переврали. Бьёрк отшвырнул газету прочь. На лбу у него выступило красное пятно, предвещавшее вспышку гнева. Сведберг тихо попятился к двери.

– Здесь написано все, – сказал Бьёрк. – Как будто это писал ты, Валландер, или ты, Сведберг. В газете сообщается, что в дело вовлечено Министерство иностранных дел, что начальник Главного управления государственной полиции следит за расследованием. Они знают даже, что плот югославского производства. Это даже больше того, что известно мне. Так?

– Так, – согласился Валландер. – Мартинссон сообщил об этом утром.

– Утром? Боже мой! Когда же сдается в набор эта чертова газета?

Бьёрк ходил кругами по кабинету. Валландер и Сведберг переглядывались. Когда Бьёрк был не в духе, он мог пускаться в бесконечные рассуждения.

Бьёрк снова схватил газету и прочел вслух:

– «Патруль мертвецов из СССР. Новая Европа открывает границы Швеции для коррумпированной преступности». Что они имеют в виду? Кто-нибудь может мне объяснить? Валландер?

– Понятия не имею. Думаю, не стоит так серьезно воспринимать то, что пишут в газетах.

– А как это можно воспринимать? После такого нас будут осаждать журналисты.

И в ту же секунду – Бьёрк как в воду глядел – зазвонил телефон. Журналист из «Дагенс Нюхетер» хотел получить комментарии. Бьёрк прикрыл микрофон рукой.

– Нам придется снова созвать пресс-конференцию, – сказал он. – Или мы разошлем пресс-релиз? Что лучше – как вы думаете?

– И то и другое, – ответил Валландер. – Но подожди с пресс-конференцией до завтра. У того человека из МИДа наверняка есть свои соображения.

Бьёрк проинформировал журналиста и закончил разговор, не дав задать ни единого вопроса. Сведберг вышел из кабинета.

Бьёрк и Валландер обсудили текст краткого пресс-релиза. Когда Валландер поднялся, чтобы уйти, Бьёрк попросил его задержаться.

– Нам нужно что-то делать с этими утечками, – сказал он. – Очевидно, я был слишком наивен. Я помню, ты жаловался в прошлом году, когда вел расследование убийств в Ленарпе. Боюсь, я тогда решил, что ты преувеличиваешь. Вопрос в том, что мне следует делать теперь.

– Вряд ли удастся что-нибудь сделать, – возразил Валландер. – Я уже понял это за прошедший год. Думаю, нам надо научиться работать несмотря ни на что.

– Скорее бы на пенсию, – произнес Бьёрк, подумав с минутку. – Мне иногда кажется, что я отстаю от времени.

– Нам всем иногда так кажется, – ответил Валландер. – Я поеду встречать чиновника в Стуруп. Как его зовут?

– Тёрн.

– А имя?

– Мне не сказали.

Валландер вернулся в свой кабинет, где его ждали Сведберг и Мартинссон. Сведберг как раз рассказывал, что произошло в кабинете Бьёрка.

Валландер решил быть кратким. Он сообщил о телефонном звонке и о своем выводе: плот заметили по меньшей мере двое.

– Звонивший говорил по-сконски? – спросил Мартинссон.

Валландер кивнул.

– Тогда нам будет не так сложно найти их, – продолжил Мартинссон. – Мы можем исключить нефтяные танкеры и грузовые баржи. Что остается?

– Рыболовецкие суда, – ответил Валландер. – Сколько рыболовецких катеров плавает у южного побережья Сконе?

– Много, – сказал Мартинссон. – Но я полагаю, сейчас, в феврале, большая часть находится в порту. Поработать, конечно, придется, но найти то судно, по-моему, вполне реально.

– Мы решим это завтра, – сказал Валландер. – К тому времени все может сильно измениться.

Он рассказал о том, что узнал от Бьёрка. Мартинссон отреагировал так же, как и Валландер: с удивлением и досадой. Сведберг же просто пожал плечами.

– На сегодня все, – закончил Валландер. – Я должен написать рапорт о том, что мне известно на настоящий момент. Вам тоже следует это сделать. Завтра мы согласуем свои наработки со специалистами из отделов по борьбе с насильственными преступлениями и наркотиками. И с человеком из МИДа по фамилии Тёрн.

Валландер приехал в аэропорт заблаговременно. Выпил кофе вместе с полицейскими из паспортного контроля – те, как водится, жаловались на длинный рабочий день и маленький оклад. В четверть шестого он сел на диван в зале прилетов, рассеянно поглядывая на рекламные ролики, транслировавшиеся с подвешенного у потолка телевизора. Валландер подумал, что чиновник из МИДа, вероятно, ожидает, что его встретит полицейский, одетый в форму. «Если бы я стоял, заложив руки за спину и переминаясь с ноги на ногу, он сразу понял бы, что я работаю в полиции», – усмехнулся про себя Валландер.

Он провожал глазами проходящих мимо пассажиров. Никто не останавливался в поисках незнакомого встречающего. Когда поток людей начал редеть и в конце концов иссяк, он решил, что проглядел того, кого ждал. Как может выглядеть чиновник Министерства иностранных дел? Как обычный пассажир или как дипломат?

– Курт Валландер? – услышал он голос за своей спиной. Повернувшись, он увидел перед собой женщину лет тридцати.

– Да, – ответил он. – Я Курт Валландер.

Женщина сняла перчатку и протянула руку.

– Биргитта Тёрн, – представилась она. – Я из Министерства иностранных дел. А вы, по-видимому, ждали мужчину?

– Да, верно, – ответил Валландер.

– У нас по-прежнему мало женщин-дипломатов, – пояснила Биргитта Тёрн. – Но это не означает, что мы играем скромную роль в делах министерства.

– Вот как, – сказал Валландер. – Я рад приветствовать вас в Сконе.

Пока она получала багаж, Валландер украдкой разглядывал ее. По внешнему виду о ней трудно было что-то сказать. В первую очередь его внимание привлекли ее глаза. Взяв ее чемодан и встретившись с ней взглядом, он понял, в чем дело. Женщина носила контактные линзы. Он помнил такой взгляд у Моны. В последние годы их совместной жизни она тоже носила контактные линзы.

Они вышли к машине. Курт Валландер спросил ее о погоде в Стокгольме, о том, как прошел полет, и выслушал ее ответ. Он чувствовал, что она держится с ним несколько отстраненно.