Все замерли, включая Арно.
      Молчание длилось не более нескольких секунд, но Ролан за этот короткий промежуток времени успел по-новому взглянуть на этих людей и осознать, что смог-таки испортить им жизнь. Благодаря некоему шестому чувству, развившемуся у него после долгих лет общения с прессой, он мог сказать наверняка, кто это стучит. Дом Деганов был окружен репортерами.
      Глава семьи встал.
      – Я открою.
      Ролан поднялся следом, откладывая газету.
      – Позвольте мне. Я думаю, это именно меня они ищут. Наверное, кто-то из газетчиков узнал меня по фотографии.
      – Я с тобой. – Жанна поспешно вытерла руки салфеткой.
      – Нет, ты останешься здесь.
      Она скомкала салфетку и бросила ее на стол.
      – Нет. Это мой дом. Что бы ни происходило, оно все равно затронет меня.
      К сожалению, Жанна была права. Через несколько часов Ролан уедет, оставив ее разбираться с проблемами, источником которых был он.
      Вместе они подошли к двери. Ролан слегка поддерживал Жанну, положив ей руку на плечо. О, как бы оба хотели длить это легкое касание до бесконечности… Но даже столетия им было бы недостаточно, а у них не было и нескольких минут.
      За дверью стоял подросток. Нет, юноша, слегка всклокоченный, в залихватской кепке с диктофоном в руке.
      – Здравствуйте! Я Клод Дюранти из «Вечерних новостей», и я хочу задать вам несколько вопросов относительно вчерашних событий.
      – Не сейчас! – резко бросила Жанна. – Нам пора идти в церковь. Зайдите вечером.
      – Кроме того, здесь нечего рассказывать, – добавил Ролан. – Все уже описано в воскресной газете Фуа. Арно Деган упал в озеро, погнавшись за собакой. Я увидел это и поскольку оказался поблизости, то нырнул и вытащил мальчика. Сейчас он в порядке, завтракает. Так что позвольте откла…
      – Правда ли, что этот месье – отец вашего ребенка? – обратился корреспондент к Жанне.
      – Нет! – горячо воскликнула она. – Арно – мой приемный сын!
      – Я не отец этого ребенка, – спокойно подтвердил Ролан, у которого было больше, чем у Жанны, опыта общения с прессой. – Более того, я первый раз оказался в вашей стране и просто гощу в этом доме. Здесь совершенно нечего рассказывать, и скандальной истории у вас не получится. Ступайте восвояси, а мы продолжим завтракать.
      Юноша заколебался. И Ролан уже было решил, что все прошло безболезненно.
      Но это только так казалось.
      Во двор дома въехал небольшой фургон, и на боку его красовалась эмблема телевизионной станции Фуа. Из фургона стремительно выскочили улыбающаяся девица и парень с кинокамерой, Ролан захлопнул входную дверь и щелкнул замком. Жанна кусала нижнюю губу, чуть не плача.
      – Мы один раз уже прошли через это! Когда я вернулась из Тулузы с ребенком на руках… Конечно, тогда не было репортеров, но нервов нам попортили предостаточно, пытаясь выяснить, кто отец Арно. Многие жители нашего города любят почесать языки. Я специально записалась на прием к врачу, известному как главный сплетник Лавеланета, и прошла общий осмотр. Он подтвердил, что я еще не рожала. Потом у себя на работе в библиотеке, я оставила на столе копию бумаг по усыновлению – якобы случайно забыла… После этого слухи несколько улеглись. А с тех пор как ты приехал сюда, все началось сначала…
      В дверь постучали еще раз, громко и настойчиво.
      – Оставьте нас, – сказал Ролан. – Нам некогда.
      – Принц Ролан де Сан-Валле, правда ли, что вы прибыли во Францию, чтобы признать своего внебрачного сына? – раздался из-за двери женский голос.
      Ролан тихо застонал и провел рукой по лбу.
      – Прости, Жанна! Прости меня! Теперь все пропало, уже неважно, что я скажу, как скоро уеду. Ничто не вернется на круги своя.
      Возбужденное лицо Клода Дюранти появилось в открытом окне кухни.
      – Принц? Месье – настоящий принц? А какой страны вы принц, месье? Дает ли это право Арно тоже называться принцем?
      Зазвонил телефон.
      Ролан с грохотом захлопнул окно, едва не прищемив пальцы незадачливому репортеру, а Жанна тем временем подняла трубку. Расправившись с юным Клодом, Ролан обернулся, и его поразило выражение ужаса на лице девушки. Он шагнул к столику и взял у нее трубку. На том конце провода звучал визгливый голос мадам Анны Лестард:
      – Мы вам этого так не оставим! Как вы смеете прятать нашего внука? Он принц, а ты всего-навсего провинциалка-недоучка! Вы почти нищие, живете в старой развалюхе! Да этот сарай скоро рухнет на головы тебе и всей твоей жалкой семейке!..
      Ролан почувствовал, как к лицу его приливает кровь. А мадам Лестард, полагая, что ее слушает Жанна, продолжала:
      – И не надейся, что тебе удастся отсидеться в твоей норе! Мы найдем хорошего адвоката, мы…
      – Довольно, – перебил он, не в силах больше терпеть.
      Голос в трубке прервался – звонившая женщина явно не ожидала услышать Ролана. Кажется, она узнала его по акценту.
      – А теперь послушайте меня, мадам Лестард. Если вы предпримете хоть что-нибудь, что может повредить Деганам, я сотру вас в порошок. Я не шучу. Я лично прослежу, чтобы вы лишились всего, что имеете, – банковских счетов, дома, доброго имени. Вы не сможете пройти по улице без того, чтобы на вас не показывали пальцами. Вы не сможете даже переступить порога вашего бридж-клуба. Если я только услышу, что вы или ваш адвокат искали контакта с Деганами – если это только будет не поздравление с Рождеством, – можете считать, что вашей репутации пришел конец.
      Ролан швырнул трубку. Сердце его колотилось как бешеное. Он был в ярости. Он и не знал до этого, что способен на столь сильный и безудержный гнев. Все внутри него клокотало при мысли, что старая ведьма посмела так уничижительно говорить о Жанне и о ее семье.
      Жанна невесело засмеялась.
      – Да уж, не повезло Лестардам.
      Ролан покачал головой.
      – Я хорошенько их припугнул… Но ненадолго. На самом-то деле я почти ничего не могу им сделать, и скоро они поймут, что это все были пустые угрозы. Если бы я и вправду попытался вмешаться, это могло бы вызвать международный конфликт. Меня еще и собственная семья обвинит в укрывательстве законного наследника… Надежда только на то, что скоро страсти поутихнут. Хотя если Лестарды обнаружат, что Арно все еще здесь, а не в Сан-Валле, они смогут доставить вам немало неприятностей.
      – Принц Ролан де Сан-Валле, связан ли ваш визит во Францию с загадочной смертью вашего брата? Теперь, когда вы являетесь наследником престола, признаете ли вы ребенка своим сыном? – опять донеслось из-за запертой двери.
      Ролан возвысил голос:
      – Прошу вас, потерпите немного. Через несколько минут я отвечу на ваши вопросы.
      Он взял Жанну за руку и отвел ее в глубь коридора, откуда их голоса не могли быть слышны репортерам.
      – Ступай к родственникам, скажи им, что я разберусь с этими людьми. Они все равно не отстанут, пока не получат свою сенсацию. Я хорошо знаю их породу.
      – Что ты собираешься им сказать?
      – Правду. Больше ничего не остается. Это единственный шанс от них отделаться и опередить Лестардов. Прости меня… Я не хотел доставить тебе столько несчастий.
      – Ты должен был знать, что может произойти нечто подобное, когда ехал сюда.
      – Но я не знал. Я думал, это дело очень быстро уладится.
      Ролан не имел понятия, что наговорила Жанне мадам Лестард до того, как он перехватил трубку. Но он не собирался ей сообщать, что мать ее подруги наговорила про семью Деганов… Во что он верил и сам, пока не познакомился с Деганами лично.
      – Я думал, что просто заберу Арно и тут же уеду. Я даже представить не мог, каковы окажутся последствия… Признаюсь, мне вообще было плевать на последствия для вашей семьи, пока я не узнал вас ближе. Вы были для меня не людьми, а проблемой, которую надлежало решить… Тогда я еще ничего не знал. Не знал тебя…
      Стук снова повторился.
      – Принц Ролан! Вы не собираетесь забрать мать ребенка с собой в Сан-Валле?
      Слова эти подействовали на него, как удар в солнечное сплетение. Он уставился на Жанну, как разбуженный от сна.
      – Забрать с собой? – тихо переспросил Ролан, и внезапно идея показалась ему спасительной.
      Кажется, это единственное условие, при котором он выдержит любые неприятности. Да, с нею вместе он готов был вернуться в холодный дворец, самая страшная беда казалась ему пустяком по сравнению с кошмаром пребывания в разлуке.
      Но Ролан знал, что для Жанны значит семья. Может быть, стоит попросить ее хотя бы о коротком визите? А потом… потом…
      Но сейчас он не мог думать об этом «потом». Решать надо было сию минуту.
      – Жанна, поедем со мной в Сан-Валле! Ты и Арно. Ненадолго, пока весь этот шум не уляжется.
      Она смотрела на Ролана снизу вверх, и в ясном свете воскресного утра он видел по ее глазам, какая жестокая борьба происходит в душе девушки. Она хотела уехать с ним, это было понятно. И тем не менее Ролан не удивился, когда Жанна отрицательно покачала головой.
      – Я не могу. Я знаю, что все меняется, и не только из-за тебя, Ролан. Просто так устроен мир. Режин растет. В этом году она окончит школу и захочет поступить в колледж или даже в университет, а потом влюбится, выйдет замуж и уйдет от нас. А бабушка стареет. Отец начинает поговаривать о том, чтобы уйти на пенсию, а у брата скоро родится ребенок. Кроме того теперь наш дом будут осаждать репортеры, узнавшие что Арно – принц… И я не могу оставить близких им на растерзание. Это мой дом, единственное место на свете, где я хочу жить. Однажды я уже уехала, и за это время умер дедушка. Что, если бабушка умрет, пока я буду гостить у тебя? Или, не дай Бог, умрет кто-нибудь из родителей? Нет, я не оставлю их. Я люблю их.
      – А я люблю тебя, Жанна.
      Она была ошеломлена, как Ролан и предполагал. Он вовсе не собирался признаваться ей в своем чувстве, но слова сами сорвались с его губ. И хорошо – поразмыслив здраво, он вряд ли набрался бы смелости признаться.
      Ролан провел кончиками пальцев по ее нежной, заалевшей смуглым румянцем щеке. Он опять чувствовал терпковатый запах здешних цветов, запах Жанны. Репортеры, шумевшие за дверью, голоса родных в кухне – все словно бы отодвинулось далеко-далеко, во всем мире остались только он и она.
      – Я не знал, что способен полюбить кого-нибудь в целом мире. Но ты открыла этот ящик Пандоры, ты выпустила на волю мои чувства. Я люблю тебя, и Арно, и всю твою семью. И теперь не знаю, что делать со своей любовью. Ты нужна мне, чтобы научить меня с ней обращаться.
      Жанна взяла его руку в свои, поднесла к губам и поцеловала.
      – Я тоже люблю тебя, Ролан.
      Ослепительный свет сверкнул перед его глазами… Однако печаль во взгляде девушки, на ресницах которой дрожали слезинки, притушила вспыхнувшее в нем пламя надежды.
      – Я люблю тебя, но это ничего не меняет. Я не могу уехать с тобой в Сан-Валле.
      Он кивнул, стиснув зубы, и через минуту сказал:
      – Понимаю.
      Неожиданно Ролан вернулся в прошлое – ему опять было шесть лет и он плакал об уходе очередной нянюшки. А мать, королева, строго говорила ему, что принцы не имеют права плакать…
      В конце концов он привык. А нянюшки, уходя от него, выбирали себе новую работу более спокойную… У них были мужья, дома, семьи. Вот и Жанна выбрала свою семью и город Лавеланет в Южной Франции.
      Пальцы Жанны дрогнули. Глаза ее казались бездонными колодцами боли.
      – Ты прекрасный человек, Ролан. Добрый и благородный. Ты будешь хорошим королем.
      – Ма-ма!
      В дверях показалась Режин с малышом на руках.
      – Весь этот шум взбудоражил Арно, – словно извиняясь, произнесла она. – Он просится к вам.
      Ролан поцеловал Жанну в щеку. Упругие черные локоны задели его по лицу, и он последний раз вдохнул аромат этих прекрасных волос, аромат Жанны и ее страны, которую она любила.
      – Ступай к своей семье. – Он мягко отстранил ее от себя. – Я разберусь с этими репортерами. Когда вы вернетесь из церкви, я, должно быть, уже уеду. Если понадоблюсь, позвони мне в отель в Фуа. Можешь посылать туда газетчиков, ссылаясь на меня, если они будут надоедать.
      Она смотрела на него долгим взглядом, и Ролан понял, что отныне и навсегда он не сможет видеть кареглазых женщин, не вспоминая о ней. А также не сможет видеть темной озерной воды, пронизанной солнцем… Тот же самый цвет.
      Арно снова позвал маму, и она повернулась, чтобы взять сына на руки.
      Ролан открыл дверь и вышел навстречу репортерам.
      Когда их семья в полном составе вернулась из церкви, во дворе дома поджидал еще один телевизионный фургон, стоящий на том месте, где раньше была машина Ролана. Ролан уехал. Уехал навсегда.
      Жанна знала, что так и будет, но отчаяние накатило на нее новой волной. Жизнь внезапно показалась пустой и безнадежной, хотя вокруг была ее семья и они все вместе шли домой.
      Пьер Деган при виде новой партии репортеров нахмурился и шагнул вперед.
      – Оставайтесь здесь! – приказал он остальным. – Я заверну их прочь отсюда.
      Но Жанна покачала головой.
      – Ролан говорил, что они ни за что не отстанут, пока не получат сенсацию. Я пойду к ним, скажу всю правду. Нам придется открыть все – это единственный шанс на то, что покой вернется в наш дом. Рано или поздно люди успокоятся и найдут себе новую тему для сплетен, какой-нибудь скандальный развод или грязную политическую историю.
      Она пошла вперед, неся на руках Арно. Остальные члены семьи двинулись за ней, не желая оставлять Жанну одну. Она рассказала историю своего приемного сына кратко, холодно и бесстрастно, ограничиваясь только голыми фактами. Ролан был бы доволен мной, подумала девушка, кончив говорить.
      Когда репортеры уехали, вся семья направилась в дом, пить чай с воскресным бабушкиным пирогом. Кажется, жизнь медленно возвращалась в прежнее русло. Вот только Лестарды могли еще выкинуть какой-нибудь номер.
      Режин, забывшись, поставила на стол лишний прибор. Жанна смотрела на эту чашку, закусив губу, и поняла, что жизнь по-настоящему вернется в прежнее русло еще очень нескоро. Половина ее сердца была далеко, в холодном дворце на берегу Средиземного моря. И здесь, в теплом и любимом доме, девушка чувствовала сейчас себя так же одиноко, как ей было бы в чужих огромных, роскошных залах.

      Жанна сидела на своей любимой скамейке в саду и пила кофе. Октябрьский рассвет был ненамного прохладней июльского, и только появившиеся кое-где на деревьях желтые листья указывали, что лето идет к концу.
      Дни потихоньку шли на убыль, солнце каждый раз вставало на минутку позже. Наверное, к весне ритуал встречи рассвета перестанет вызывать острую боль. Но только не сейчас. Пока девушка еще не могла воспринимать солнце, величаво поднимающееся из-за горизонта, без тоски о Ролане.
      Прошло около трех месяцев со времени их расставания. Каждое воскресенье они говорили по телефону – Ролан не пропустил ни одной недели. Он вежливо осведомлялся о здоровье Арно, перебрасывался словом с каждым из членов семьи, рассказывал о делах королевства. У отца Ролана, короля, начались проблемы со здоровьем, так что все больше дел ложилось на плечи сына. Ему во многом помогала Изабель, куда лучше, чем брат, подходившая для наследования престола. Но Ролан старался честно исполнять свои обязанности.
      Прямо не говорилось, но витало в воздухе, что в один прекрасный день эти обязанности лягут на Арно.
      Обычный деловой разговор – принц Ролан поддерживал контакт с наследником престола. И ничего более…
      За спиной Жанны открылась дверь, и она вздрогнула – ей вдруг показалось, что сейчас выйдет Ролан.
      – Доброе утро, солнышко.
      – А, бабушка, это ты…
      Старушка осторожно, стараясь не сгибаться в пояснице, села рядом с ней. Помолчали.
      На улицу въехал незнакомый фургончик, и Жанна приподнялась, готовая при малейшей опасности броситься обратно в дом. Когда происхождение Арно стало местной сенсацией, их дом не меньше месяца подряд осаждали репортеры, и Жанна уже не могла спокойно слышать шум подъезжающего автомобиля. Однако фургон мирно проехал мимо, и девушка села опять на скамью, невесело улыбаясь.
      – Кажется, нервы совсем расшатались.
      Бабушка засмеялась.
      – И я понимаю почему…
      – Правда же это было ужасно? Никакой частной жизни, будто бы живешь посреди городской площади. Хорошо хоть в последнее время стало полегче – наверное, нашлась другая тема для сплетен. Только некоторые дураки теперь относятся к Арно иначе…
      – Ты имеешь в виду, обращаются с ним как с принцем?
      – Что-то вроде того… Я просто хотела, чтобы он вырос нормальным счастливым ребенком, таким же, как все дети. Но все и сейчас не так плохо, как могло бы быть. Страсти в основном улеглись, друзья относятся к нам по-прежнему… Вот только от Лестардов я все еще ожидаю какого-нибудь подвоха.
      – Да, они могут. Я знала Колена еще ребенком, он отличался подлостью с раннего детства, поверь мне. Колен был на год старше твоего отца и всегда так и норовил что-нибудь стянуть у других ребятишек. Помню, как он украл у Пьера завтрак и свалил вину на другого мальчика… А однажды позарился на тетрадку с Фантомасом на обложке и долго выжидал, когда Пьер оставит свой портфель в классе и пойдет побегать в коридор… Правда, Пьер застал его на месте преступления и отнял тетрадку. Еще Колен был ябедой – и надо сказать, он не сильно изменился со времен «золотого» детства. И супругу он выбрал себе под стать. Лестарды могут попытаться что-нибудь сделать, но ты не волнуйся заранее. Не так уж у них много возможностей. Кроме того, что волнуйся, что не волнуйся, все равно ничего не изменишь.
      Жанна спрятала лицо в ладонях.
      – Да я знаю, бабушка. Просто не могу с собой справиться. Хорошо бы все оставалось так, как есть сейчас… Только бы не стало хуже.
      – Ничто никогда не остается неизменным, внучка. Ты все еще тоскуешь по Ролану?
      Жанна выпрямилась.
      – С чего ты взяла?
      – Ты же моя внучка, я тебя знаю, как себя саму. Не грусти, милая. Придет день, и ты встретишь своего суженого, того, кто поможет тебе забыть обо всех неудачах.
      – Да, конечно.
      Однако Жанна не была в этом уверена. Она не могла даже представить, что полюбит кого-нибудь кроме Ролана. Мысль о ком угодно другом вызывала только отвращение.
      – Ролан желал тебе добра. Я видела, как он смотрел на тебя, внучка.
      Жанна вздохнула.
      – Ну да, желал добра… В своем понимании. Все дело в том, что он не обычный человек, который каждое утро встает и идет на работу, а вечером просматривает газету. Он принц, у него свой долг, свои обязанности.
      – Ему так тяжело было утром, перед отъездом! Я даже подумала, что вот сейчас он пригласит тебя в свое королевство, предложит стать его Золушкой.
      – Ох, бабушка, как же ты романтична! Ролан действительно предлагал мне уехать с ним всего-навсего, чтобы переждать шумиху. Но я конечно же отказалась.
      – Почему? – бабушка совсем не выглядела удивленной, и Жанна подумала, что та наверняка и сама обо всем догадалась.
      – Потому что мне нельзя отсюда уезжать. Этот дом, вы все, весь этот город – моя жизнь. Ты же знаешь, как я была несчастна, когда уехала в Тулузу, притом что могла каждые выходные проводить дома!
      – Финансовые возможности Ролана позволили бы тебе на каждые выходные прилетать сюда из Сан-Валле.
      Жанна покачала головой.
      – Если бы не его проклятые финансовые возможности, не титул, не обязанности – все могло бы быть иначе. Разве ты не помнишь, как была несчастна Франсуаз? А ведь у ее семьи было полно этих самых «финансовых возможностей»! Так же и Анри погубили богатство и знатность… Деньги приносят людям только несчастье.
      – Солнышко, Франсуаз была несчастна вовсе не из-за денег. Просто Колен и Анна Лестард – низкие и эгоистичные люди. Это они сделали свою дочь несчастной! Деньги просто давали им возможность подло поступать с другими людьми, но вовсе не были причиной подлости. А что до Анри, я никогда его не знала, но, если он хоть немного походил на своего брата Я думаю, он женился бы на Франсуаз и признал бы ее ребенка, если бы только мог.
      Жанна одним глотком допила остывший кофе и встала. Возможно, бабушка и была права, но это ничего не меняло. Деньги приносят неприятности, и неважно, что романтичная старушка имеет на этот счет свое мнение. А разговоры о Ролане причиняли ей боль, и Жанна больше не хотела их вести.
      – Пойду налью себе еще кофе. Принести тебе тоже чашечку?
      – Спасибо… И еще в кухне есть коробка с пирожными.
      – Бабушка! А как же твой холестерин?
      – Пустяки. Коробка почти пустая… Нельзя останавливаться на полпути.
      Когда Жанна вернулась, солнце стояло уже высоко над горизонтом. Оно конечно же было не такое жаркое, как летом, но все равно воздух заметно потеплел.
      – Знаешь, а у Ролана нет сада с такой скамейкой, как у нас, – сказала Жанна, садясь. – Когда он это сказал, мне стало его жалко… Правда же, глупо? Жалеть человека, который живет во дворце с пятьюдесятью комнатами, только за то, что у него нет старой садовой скамейки… Но мне кажется, я была права. Нашему дому далеко до дворца, зато у меня есть и сад, и скамейка в нем, и бабушка, с которой можно посидеть рядом…
      Неожиданно ей в голову пришла ужасная мысль.
      – Ты, случаем, не больна?
      Может, именно поэтому старушка не беспокоится больше о своем холестерине – потому что уже все равно?
      Бабушка улыбнулась.
      – Нет, я не больна. Я еще собираюсь пожить на этой земле, – она хитро прищурилась. – А что, это одна из причин, по которой ты не поехала в Сан-Валле? Потому что твой дедушка скончался, когда ты жила в Тулузе, и теперь ты не хочешь отлучаться, потому что боишься, что меня тоже вскоре не станет?
      – Нет, конечно, нет! Но это же правда, что, пока меня не было дома, случилось много несчастий. Дедушка умер… И Франсуаз тоже умерла.
      – Но случилось и много хорошего. Эдмон женился на Сесиль. Родился Арно. А твой дедушка умер бы все равно, будь ты здесь или нет. У него было больное сердце. Ты ничего бы не изменила.
      – Знаю.
      – А мне кажется, ты до сих пор этого не знаешь… По крайней мере, твое сердце думает иначе.
      Бабушка отставила чашку и взяла внучку за руки.
      – Человеческая жизнь должна меняться. Так лето сменяется осенью, а потом, после зимних холодов, приходит весна. Ты не смогла бы удержать деда среди живых ни на секунду дольше отмерянного ему срока. Это так же бесполезно, как пытаться не дать наступить осени.
      – Я хотя бы была рядом с ним в его последние дни.
      – Зато ты была рядом с Франсуаз в ее последние дни. Думаешь, она меньше в этом нуждалась?
      – Бабушка, если бы я не знала тебя хорошо, я бы подумала, что ты уговариваешь меня уехать из дому!
      – Если бы я знала, когда Ролан был еще здесь, что он просил тебя уехать вместе с ним, тогда бы я тебя убедила согласиться на его предложение.
      – Но здесь мой дом. Здесь моя семья. Я никогда вас не оставлю. Я не хочу вас оставлять!
      Бабушка отпустила руки Жанны и откинулась на спинку скамьи.
      – Знаешь ли ты историю жизни моей бабушки?
      Жанна расслабилась. Сейчас последует долгий рассказ, и они уже не вернутся сегодня к опасной теме. Никто больше не будет обсуждать ее отношения с Роланом или убеждать покинуть отчий дом.
      – Мадам Агнес Ленуар происходила из древней семьи с Иль-де-Франса. Они с твоим прапрадедушкой познакомились на светском приеме в Париже. Он влюбился в нее с первого взгляда, отыскал ее через знакомых и предложил стать его женой. Она очень любила свою семью и свой дом, но Ренара Дегана полюбила сильнее. В те времена дорога от Парижа до Тулузы была долгой и опасной, требовала куда больше времени, чем сейчас доехать от нас до Сан-Валле. До Тулузы раз в неделю ходил дилижанс, леса кишели разбойниками… А наш Лавеланет был крохотным, захудалым городишком, сущей дырой по сравнению со столицей. Агнес не могла навещать родню чаще, чем раз в год. Она очень тосковала по своим родителям, по Парижу… Но никогда даже на миг не жалела, что вышла замуж за Ренара.
      Жанна смотрела в чашку. История, рассказанная бабушкой, что-то не прибавила ей бодрости.
      – В любом случае, уже поздно, – сказала она наконец. – И вообще Ролан меня звал с собой, только чтобы переждать бурю. Больше он ни разу не повторял своего приглашения.
      – Когда он повторит…
      – Этого не будет.
      – Когда он повторит приглашение, я надеюсь, ты ему не откажешь. Ты любишь не этот дом и не землю, на которой он стоит. Дом – это всего-навсего груда камней, важны люди, которые в нем живут. Именно людей мы любим, и думать стоит только о них. Мы можем продать эту развалюху и переселиться в современную квартиру на другом конце города. Можем вообще уехать в Париж или в Орлеан… А ты способна наполнить теплом и любовью любой дом на свете, даже огромный дворец в Сан-Валле…
      Слова бабушки звучали в ушах Жанны весь остаток дня. Она знала, что мудрая старушка права… Но исправлять что-либо было уже поздно.
      По приезде дворец показался Ролану еще более пустым и сумрачным, чем прежде.
      Он повесил трубку после очередного звонка Деганам. Получалось так, что всю неделю Ролан жил в ожидании этих звонков, ради того момента, когда далеко-далеко отсюда Жанна поднимала трубку и он слышал ее голос. Но несколько минут радости проходили, и Ролан снова оставался один.
      – Ну что, опять говорил со своей провинциальной принцессой?
      Он обернулся, вздрогнув от неожиданности. Это была Изабель, вошедшая в комнату так тихо, что он не заметил. Она изящно присела на краешек софы, закинула ногу на ногу. На сестре были широкие брюки цвета хаки и простая блузка. Она единственная в королевской семье отказывалась одеваться согласно этикету, кроме как на светские приемы.
      – Ну да. Я говорил с Жанной. А также с Арно, с Пьером, с Режин и с Люсиль в один прекрасный день я позову к телефону и Принца.
      – Кстати, о собаках… Ты знаешь, что со времени приезда из Франции ты стал похож на печального бладхаунда?
      Ролан посмотрел на огромную каменную вазу, украшавшую туалетный столик. Она была высечена из цельного малахита и отделана золотом. Ролан не знал точно, сколько стоит эта громадина, но уж наверняка дороже, чем весь дом Деганов вместе с садиком! Ему захотелось изо всех сил швырнуть вазу о мраморный пол. Разобьется она на тысячу кусков – и никому на целом свете не станет от этого хуже или лучше! А старенький дом Деганов приносит счастье и покой целой семье.
      Ролан отвернулся от вазы и мрачно усмехнулся.
      – Да, дорогая сестра, я знаю, что мои дела идут не так уж хорошо со времени приезда из Франции.
      – Так поезжай повидайся со своей дамой сердца. Поговори с ней. Вот уж никогда не знала, что мой брат – трусишка.
      – Изабель, иногда ты бываешь… очень несдержанна на язык.
      – Я всегда такая, дорогой братик. Именно поэтому я так много делаю для нашего королевства, – ответила Изабель.
      Ролан окинул взглядом огромную комнату с высоким потолком и вышел в просторный полутемный холл. Сестра дала ему дельный совет, но что толку говорить с Жанной, если она все равно не поедет с ним в Сан-Валле? Она принадлежит своей стране, глубоко уходит в нее корнями, как деревья в ее саду.
      Он уже много раз был близок к тому, чтобы бросить все и уехать во Францию, просто чтобы увидеть Жанну еще раз, может быть, коснуться ее руки… Но это означало бы только бередить старые раны…
      Ролан остановился перед дверью в библиотеку, где сейчас пребывал его отец. Может быть, попросить у короля позволения нанести еще один визит во Францию?..
      Не делай этого! – взывал к нему здравый смысл. Не растравляй себя! Хотя за прошедшие три месяца не было заметно, чтобы рана в сердце хоть немного затянулась…
      Приняв решение, Ролан постучал трижды и вошел, не дожидаясь, пока ему ответят.