Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Большая Игра против России: Азиатский синдром

ModernLib.Net / История / Хопкирк Питер / Большая Игра против России: Азиатский синдром - Чтение (стр. 20)
Автор: Хопкирк Питер
Жанр: История

 

 


В Лондоне о катастрофе не знали еще неделю. Затем в «Таймс» появилось сообщение, набранное самым крупным шрифтом. «Мы с прискорбием вынуждены объявить, — гласило оно, — что к нам поступили экстренные сведения неимоверно бедственного и печального характера ». В передовой статье несколькими днями позже содержался выпад против Санкт-Петербурга, «чье нараставшее влияние на местные племена ранее вынудило нас к вмешательству … и чьи тайные агенты с величайшим тщанием изучают пути продвижения и проникновения в Британскую Индию». Там упорно утверждалось, что восстание было слишком хорошо организовано, чтобы его можно было счесть стихийным, и крайне подозрительно, что первым был убит сэр Александр Бернс, «самый жесткий и последовательный противник российских агентов». Другие были не столь уверены в российском вмешательстве. Но все, включая герцога Веллингтона, обвиняли генерала Элфинстона в том, что восстание не было подавлено в зародыше, и лорда Окленда, который когда-то ввязался в столь безумную затею. «Оправдались наши наихудшие опасения относительно афганской экспедиции, против которой мы протестовали с самого начала», — высокомерно заявляла «Таймс».

Новое правительство тори во главе с сэром Робертом Пилем могло по крайней мере умыть руки — всю ответственность за трагедию однозначно возлагали на плечи правительства вигов под руководством Мельбурна, который в свое время одобрил план вторжения. Однако вся Британия требовала возмездия, и теперь перед властями стояла задача расследовать беспорядки и решить, как наказать афганцев за предательство. К счастью, ставленник тори, их давняя опора в Индии и трижды президент контрольного совета лорд Элленборо уже готов был заменить Окленда на посту генерал-губернатора, хотя узнал о катастрофе, только прибыв в Мадрас 21 февраля. Его инструкции предписывали в соответствии с новой политикой строгой экономии вывести английские гарнизоны из Афганистана. Но теперь он стоял перед совершенно непредвиденной ситуацией. Той же ночью, пока его судно шло в Калькутту, он написал Пилю, что предполагает восстановить честь и гордость Британии, преподав афганцам урок, который те не скоро позабудут.

Прибыв в столицу, Элленборо узнал, что его предшественник уже послал войска в Пешавар, чтобы как-то снизить натиск на гарнизоны Джалалабада и Кандагара и попытаться освободить английских заложников, которых удерживает Акбар. Новый генерал-губернатор принял руководство. 31 марта войска под командованием генерал-майора Джорджа Поллока, используя тактику афганцев, захватили Хайберский коридор, причем ценою всего только четырнадцати жизней англичан. Когда фланговые отряды Поллока захватили высоты, изумленные туземцы впервые оказались под обстрелом сверху. Через две недели под звуки шотландской песенки «Oh, but ye've bin lang a'coming» колонна отряда поддержки прибыла в Джалалабад. В те же дни способный британский командующий генерал сэр Уильям Нотт в ходе боевых действий вокруг Кандагара ликвидировал угрозу гарнизону со стороны афганцев. И он, и Поллок с нетерпением готовились к броску на Кабул, чтобы отомстить за унизительное поражение Элфинстона, не говоря уже о смерти Бернса, Макнагтена и бесчисленных военных и штатских, погибших на марше смерти.

Но именно в это время пыл столь агрессивного поначалу лорда Элленборо начал угасать. Тревожась за истощение и так уже почти исчерпанной индийской казны (а Лондон решительно отказался участвовать в расходах на карательную экспедицию), а возможно, опасаясь новой катастрофы, генерал-губернатор стал утверждать, что теперь руками Поллока и Нотта афганцам уже преподан достаточный урок. «Наконец мы одержали победу, — писал он Пилю, — и наша военная репутация восстановлена». Лорд приказал, чтобы оба генерала со своими отрядами вернулись в Индию, оставив заложников в руках Акбара. В конце концов англичане все еще удерживали Дост Мохаммеда, в то время как шах Шуджах (то ли на самом деле, то ли только в представлении Элленборо) из-за прочных стен Бала Хиссара, пусть даже только номинально, продолжал управлять Афганистаном.

Как только британские войска будут выведены из Афганистана, доказывал Элленборо, переговоры по освобождению заложников смогут начаться в более спокойной атмосфере. Он еще не знал, что невезучего Шуджаха нет больше в живых. Пока войска Поллока отвоевывали Хайберский коридор и путь к Джалалабаду, Шуджаха выманили из Бала Хиссара якобы для переговоров и вместо этого изрешетили пулями. Триумф Акбара, однако, оказался недолгим — среди вождей племен все больше ширились опасения относительно перспектив правления его самого или его отца. Как предсказывал Макнагтен, началась жестокая борьба за власть между сторонниками Акбара и его противниками.

Почти одновременно вспыхнул конфликт влиятельных группировок и в стане англичан. Приказ Элленборо Поллоку и Нотту покинуть Афганистан, так и не преподав должного урока дикарям-убийцам, был с тревогой и недоверием встречен и офицерами, и солдатами, которые требовали кровавого возмездия. Между двумя генералами и новым генерал-губернатором возник конфликт, а прочие старшие офицеры в Индии и дома разделились на два лагеря. Был найден целый ряд оправданий для отсрочки вывода обоих гарнизонов — погода, нехватка снаряжения, денег и так далее, в то время как давление на Элленборо с целью добиться изменения его позиции все нарастало. У лондонских «ястребов» был ценный союзник в лице герцога Веллингтона, все еще являвшегося членом кабинета. «Не сочтите чрезмерной настоятельность моего напоминания Вам, — предостерегал Элленборо, ветеран индийских кампаний, — о важности восстановления репутации на Востоке». Даже премьер-министр сэр Роберт Пиль, поначалу инспирировавший генерал-губернатора на чрезмерную осторожность, под давлением общественного мнения дрогнул и послал ему письмо, предлагая прибегнуть к более решительным мерам.

Чувствуя нарастающую изоляцию, Элленборо наконец нашел выход. Приходилось либо признать свою прежнюю неправоту, либо рисковать быть обвиненным в отказе от попытки освобождения заложников и спасения чести и репутации британской армии. Элленборо не стал отменять приказ об эвакуации из Афганистана, но сообщил Поллоку и Нотту, что те могут осуществлять вывод войск через Кабул, если сочтут это целесообразным в военном отношении. «Лорд Элленборо ничуть не изменил своих указаний, — отметил Кайе, — изменение проистекало от особенностей восприятия англоязычного текста »; и хотя Элленборо критиковали за то, что таким образом он перекладывал ответственность на плечи Поллока и Нотта, ни один из генералов не жаловался. Путь был открыт, началось состязание за прибытие первыми в Кабул, хотя солдатам Нотта предстоял намного более дальний марш из Кандагара — почти 300 миль против 100 для войск Поллока.

Двигаясь тем же маршрутом, каким семь месяцев назад злосчастные колонны Элфинстона пробивались из Кабула, отряды Поллока вскоре наткнулись на многочисленные свидетельства страданий и бедствий. Скелеты находили повсеместно. «Они сваливали тела в кучи по полсотни, а то и по сотне, — писал один офицер, — и колесами наших орудий сокрушали черепа бывших наших товарищей, и так почти на каждом шагу». Некоторые даже опознавали останки и имущество своих прежних друзей. Несмотря на распоряжение Элленборо проявлять сдержанность по отношению к местному населению, нараставшая ярость военных приводила к многочисленным случаям жестокости к тем, кто сопротивлялся их продвижению. Рассказывают, что в одном селении вырезали всех мужчин, достигших половой зрелости, женщин изнасиловали, некоторых убили. «Вопли и мольбы не помогали, — вспоминал один молодой офицер, — единственным ответом были суровые приговоры. Поднимались стволы ружей, щелкали курки, и те, кто сразу падал замертво, еще счастливо отделывались». Потрясенный увиденным, он написал, что часть их солдат ненамного лучше наемных убийц. Армейский священник, присутствовавший при взятии одного кишлака, откуда уже после капитуляции открыли огонь по англичанам, говорил, что немногие священнослужители становились свидетелями подобных сцен. Но при этом добавлял, что столь кошмарные события почти невозможно предотвратить «при подобных обстоятельствах» — как ни прискорбно, они обычны во всех войнах.

Состязание за право первыми войти в афганскую столицу выиграли, хотя совсем ненамного, солдаты Поллока. Добирались они впятеро дольше, чем в свое время доктор Брайдон. 15 сентября они подошли к Кабулу и обнаружили, что враги, включая самого Акбара, сбежали из города. Той ночью они разбили лагерь на ипподроме, построенном при Элфинстоне тремя годами ранее, и на следующее утро без единого выстрела вступили в Бала Хиссар. Через несколько минут над Кабулом вновь взмыл Юнион Джек. О событиях за которые они прибыли мстить, напоминало многое, включая почерневшие руины дома сэра Александра Бернса. «Это было печальное зрелище», — рассказывал офицер из отряда Нотта, добавляя, что «узкая улица, на которой он стоял, испещрена многочисленными оспинами ружейных пуль, которые, несомненно, свидетельствуют о ярости бушевавшей там схватки». Он и его спутники вернулись в лагерь «мало расположенными к любым разговорам… зато полностью захваченными горем и жаждой мести, что, собственно, и естественно после подобных сцен».

Шах Шуджах был мертв, следовательно, правителя в Кабуле теперь не было. Поллок, старший из двух командующих по званию, которого лорд Элленборо наделил политическими полномочиями, немедленно усадил на трон сына Шуджаха, Фаттаха, сделав его таким образом очередной британской марионеткой. Следующим по важности заданием Поллока стала попытка освобождения английских заложников, которых удерживал Акбар. Для этой важнейшей и опасной задачи был избран капитан (теперь сэр) Ричмонд Шекспир, мастерски продемонстрировавший свои способности к такой игре в Хиве двумя годами раньше. Хотя на сей раз охрану обеспечивал мощный отряд кизилбашей — нерегулярной конницы, предоставленной заклятыми врагами Акбара —многие опасались, что капитан окажется еще одним заложником. Путь ведь лежал в провинцию Бамиан, где, по самым последним данным, находились вражеские отряды численностью до 12 000 человек. Шекспира предостережения не испугали: отправив вперед посыльных, которым поручили попытаться сообщить заложникам, что помощь уже в пути, он сам выступил в 150-мильный поход на северо-запад, в Бамиан, с отрядом в 600 вооруженных кизилбашей.

К тому времени отряд удерживаемых Акбаром английских пленников пополнился теми, кого захватили афганские племена. Теперь там было 22 офицера, включая Элдреда Поттинджера, 37 низших чинов, 12 офицерских жен и 22 ребенка. Несколько месяцев их содержали в Кабуле в относительном комфорте и неплохо с ними обращались, но с продвижением отрядов Поллока и Нотта к столице всех вывезли в отдаленную глинобитную крепость возле Бамиана. В августе слуги сообщили им, что вскоре их перевезут далеко на север, в Бухару, куда не доберется никакая спасательная экспедиция, а если англичане займут Кабул и Акбару придется бежать, их продадут там в рабство туземцам. Осознав, что времени на раздумья нет, несколько офицеров во главе с Поттинджером с помощью изворотливого Мохан Лала попытались подкупить командира афганской охраны. Сначала тот колебался, но скоро в Бамиан стали поступать известия о том, что англичане быстро продвигаются к Кабулу и что Акбар готовится бежать. Тогда, проигнорировав указание последнего отправить заложников в Туркестан, охранник согласился освободить их за 20 000 рупий наличными и ежемесячную пенсию в 1000 рупий.

Заручившись таким образом его поддержкой, англичане фактически стали хозяевами крепости, в которой их содержали, и подготовили ее к обороне, чтобы продержаться до подхода спасательной экспедиции. От имени Соединенного Королевства они сместили афганского губернатора, подняли Юнион Джек, обложили налогами торговые караваны и установили дружественные отношения с вождями местных племен. Одновременно они планомерно готовились к противостоянию осаде. Поскольку многие английские военные слишком ослабели от ран и болезней, чтобы держать оружие, офицеры пообещали прежним своим охранникам (их было чуть больше 200) четырехкратное вознаграждение, если те останутся с ними до освобождения. Именно в этот момент пришло известие, что Кабул пал, Акбар сбежал и что к ним направляется капитан Шекспир с эскортом кизилбашей. Они сразу же покинули форт и отправились ему навстречу.

Через несколько часов пути дозорный обнаружил большую группу всадников, которые, свернув со своего пути, устремились к ним. На миг они испугались, что это могут быть люди Акбара, возвращающиеся, чтобы их схватить, но тут разглядели гарцевавшего впереди всадника в форме английского офицера. Это был сэр Ричмонд Шекспир. Он их тоже уже увидел и опознал. Произошла чрезвычайно волнующая встреча, многие из заложников не удержались от слез. На восемь месяцев изолированные от всяких вестей, они забросали Шекспира, вопросами. А от них капитан Шекспир узнал, что еще в апреле умер больной и сломленный произошедшим генерал Элфинстон, таким образом избавившись от позорной участи предстать за свой вклад в катастрофу перед судом общественности, если не трибуналом. Еще он узнал, что женщины-заложницы родили четверых младенцев и что жена одного сержанта сбежала с одним из своих похитителей.

Теперь, когда заложники оказались на свободе и направлялись в Кабул, у англичан осталась одна задача: сведение счетов. Поллок рассматривал вариант подрыва Бала Хиссара, возможно, главного символа Афганистана. Но те, кто остался лояльным к Британии, упросили не делать этого, поскольку тогда они останутся беззащитными. Потому он решил вместо этого снести большой крытый базар Кабула, известный по всей Центральной Азии, — тот самый, где девять месяцев назад висел расчлененный труп Макнагтека. Саперы Поллока при помощи взрывчатки с задачей справились, хотя на уничтожение столь массивного сооружения потребовалось целых два дня. Генерал отдал строгий приказ никому не причинять ущерба и не покушаться на имущество жителей старого города. Чтобы избежать грабежей, под охрану взяли основные ворота и районы, примыкающие к базару. Но то, что происходило, никак не отвечало дисциплинарным нормам. «Кричали, что Кабул брошен на разграбление », — писал майор Генри Роулинсон, политический советник армии Нотта. Солдаты и даже прислуга лагеря устремились в город, грабя магазины и поджигая здания. Были разрушены дома, магазины и лавки виновных и невинных, включая дружественных кизилбашей, целые районы Кабула сровняли с землей. Среди тех, кто потерял все, что имел, оказались 500 индийских семейств, которым теперь пришлось просить разрешения вернуться домой в обозе английских войск. В триумфальном венке Поллока и Нотта это стало печальным эпизодом. Стало ясно, что англичанам пора уходить.

11 октября они спустили Юнион Джек, реявший над Бала Хиссаром, и на следующее утро авангард был уже далеко от Кабула. Англичане еще раз прошли по дороге скелетов, по крестному пути предыдущей зимы, ведущему к Хайберскому коридору, и направились домой. Британия, чья честь номинально была восстановлена, пришла к заключению, что афганскую политику временно — или надолго — следует оставить самим афганцам. Первая афганская война, как теперь называют историки эти события, наконец закончилась. И как бы лорд Элленборо ни старался устроить пышное, почти триумфальное празднование победы, Британия получила жесточайший урок. И никакое множество розданных медалей, воздвигнутых триумфальных арок, полковых фейерверков и других феерий не могло скрыть горечь и сарказм случившегося. Едва англичане покинули Афганистан, там снова началось кровопролитие. Сына шаха Шуджаха через три месяца свергли, и англичане безропотно позволили Дост Мохаммеду вернуться на трон, с которого свергли его такой ужасной ценою. Теперь никто не сомневался, что восстановить порядок в Афганистане способен только Дост.

Свершился полный круг событий.

* * *

Но даже после этого центральноазиатская трагедия для англичан еще не завершилась. Целый год афганские события доминировали в заголовках газет и в Индии, и дома. Все, особенно женщины и дети, искренне тревожились за судьбу заложников, и известия об их благополучном освобождении вызвали волну облегчения и радости целой нации. Но едва в Индии начались торжества, затеянные лордом Элленборо, британская миссия в Тегеране получила тревожные вести. Их принес молодой перс, когда-то завербованный направлявшимся в Бухару Артуром Конолли. Оказалось, что Конолли и Стоддарт, про бедственное положение которых из-за кабульской катастрофы все забыли, уже мертвы. Это случилось, рассказал перс, в июне, когда репутация Британии как силы, которой нужно опасаться, в Центральной Азии упала до предела. Не получив никакого ответа на личное послание королеве Виктории, эмир Бухары рассвирепел и, не опасаясь больше никакого возмездия, приказал схватить и бросить в темницу обоих англичан, наслаждавшихся недолгой свободой. Несколько дней спустя их вывели оттуда и со связанными руками доставили на большую площадь перед цитаделью, где возвышался дворец эмира. О том, что происходило дальше, перс — как он клятвенно заверял — услышал из уст самого палача.

Сначала под взорами безмолвной толпы английских офицеров заставили вырыть себе могилы. Затем приказали опуститься на колени и готовиться к смерти. Первым обезглавили полковника Стоддарта, который успел прокричать проклятия тирании эмира. Затем палач сообщил Конолли, что эмир готов сохранить ему жизнь, если он откажется от христианства и примет ислам. Зная, что насильственное обращение в мусульманство не спасло Стоддарта от заключения и казни, Конолли как набожный христианин ответил: «Полковник Стоддарт три года был мусульманином, и вы его убили. Я готов умереть, но не стану еще одним вероотступником». Тут он подставил шею палачу, и через миг его голова скатилась в пыль рядом с головой его друга.

Новость о зверском убийстве всколыхнула нацию, но за исключением варианта с отправкой через весь Афганистан карательной экспедиции, чтобы разделаться с мелким тираном, возможностей для возмездия практически не было. Несмотря на реальный риск вновь потерять лицо в Центральной Азии, правительство решило, что про все это неудачное дело лучше спокойно забыть. Однако возмущенные друзья казненных, обвинявшие в их гибели правительство, которое от них отказалось, не собирались смириться с таким исходом. Некоторые даже полагали, что перс мог солгать и офицеры на самом деле еще живы. Эта идея вызвала бурные споры, и преподобный Джозеф Вульф из Ричмонда в Саррее, человек отважный, хотя и весьма эксцентричный, вызвался отправиться в Бухару, чтобы выяснить правду. К несчастью, рассказанная персом история во всем, кроме нескольких деталей, оказалась правдивой, а сам бесстрашный Вульф рад был, что подобру-поздорову унес ноги. По его словам, появление в полном каноническом облачении вызвало у непредсказуемого эмира «приступ неудержимого смеха». Детальный отчет о поездке отважного Вульфа, которая, строго говоря, не является частью Большой Игры, дан в его собственной книге «Рассказ о миссии в Бухару», изданной в 1845 году после его возвращения в Лондон.

Через двадцать лет к истории Конолли и Стоддарта добавилась пикантная деталь. В дом сестры Конолли в Лондоне пришел по почте небольшой пакет. В нем оказался затрепанный молитвенник, который был с братом во время плена, очевидно, принося им со Стоддартом утешение в дни долгих мучительных испытаний. На чистых страницах в конце книги и на полях остались мелкие карандашные заметки о деталях их злоключений. Последняя запись обрывалась на середине фразы. Молитвенник в конечном счете попал в руки русского из Санкт-Петербурга, который ухаживал за сестрой Конолли. К сожалению, впоследствии эта реликвия была утеряна.

Для Конолли и Стоддарта, так же как для Бернса и Макнагтена, Большая Игра была окончена. Все они пали жертвами наступательной политики, которую сами так нетерпеливо подстегивали и помогали реализовать. Через несколько месяцев в возрасте 32 лет скончался сраженный лихорадкой герой Герата и Кабула Элдред Поттинджер. Другим выбывшим многообещающим молодым участником игры стал лейтенант Джон Конолли, также офицер политической службы. Находившийся в заложниках у Акбара в Кабуле, он скончался от болезни, ничего не зная о судьбе боготворимого им брата Артура. Так, тесной чередой следуя друг за другом, шесть видных британских участников вышли из игры, чтобы присоединиться к Уильяму Муркрофту и своим российским противникам Грибоедову и Виткевичу в прибежище героев Большой Игры — Валгалле. И они не были последними.

Правда, некоторое время казалось, что и Британия, и Россия, наказанные за свои дорогостоящие авантюры в Центральной Азии, усвоили урок и впредь будут вести себя более осмотрительно. Последовал период разрядки, который, несмотря на взаимные опасения и подозрения, продлился целое десятилетие. Двум державам следовало бы использовать его для мирного сближения, но в конце концов оказалось, что в борьбе за господство в Центральной Азии это была просто короткая передышка.

22. Передышка

Первым протянул оливковую ветвь царь Николай. Это произошло во время его официального визита в Англию летом 1844 года. Королева Виктория, которой тогда исполнилось 25 лет, ожидала, что российский гость окажется разве что чуть воспитаннее дикаря, но осталась очарованной его поразительно симпатичной внешностью и изящными манерами. «Его профиль красив, — отметила она, — а таких больших и выразительных глаз я никогда прежде не видела». На переговорах с сэром Робертом Пилем и английским министром иностранных дел лордом Абердином император заверил, что желает только мира и не имеет никаких новых территориальных притязаний ни в Азии, ни тем более в Индии. В основном царь казался обеспокоенным будущим Оттоманской империи, «больного Европы», как он ее называл. Он утверждал, что весьма встревожен тем, что произойдет после ее неизбежного — в чем он был уверен — распада. Представлялось, однако, что его больше волнуют гарантии получения соответствующих частей этого пирога.

Хотя и Пиль, и Абердин были не столь убеждены в назревавшем крахе Оттоманской империи, они пообещали поддержать Николая в его желании избежать серьезного противостояния между основными европейскими центрами влияния, когда встанет вопрос о разделе частей рухнувшей империи. Ведь такое противостояние могло почти наверняка привести к войне. Обе стороны также согласились, что желательно максимально долго поддерживать трон султана. Николай вернулся домой, полагая, что добился от Британии определенных обязательств по совместным действиям в случае кризиса в Турции. Но англичане вовсе не считали, что переговоры, сколь бы сердечными они ни были, накладывают на них безусловные обязательства, которые сохранялись бы даже в случае смены правительства. Разумеется, подобное недоразумение чрезвычайно дорого обойдется обеим сторонам.

Тем временем, воздерживаясь от любой вражды или угроз пока еще разделенным обширными пространствами пустынь и гор азиатским владениям друг друга, оба правительства приступают к укреплению существующих границ и покорению беспокойных соседей. Русские продвинули свою линию крепостей через дикую казахскую степь вплоть до берегов Сырдарьи, северного близнеца Оксуса. В 1853 году они продвинули укрепления от Аральского моря до Ак-Мечети, в 250 милях по реке в глубь Центральной Азии. Два небольших пароходика, необходимых для снабжения этих застав, перевезли разобранными на части по суше и собрали вновь на Аральском море. Англичане в этот период разрядки были даже более активны. В 1843 году, после унизительного поражения в Афганистане, они захватили Синд, «как уличный забияка, который получил оплеуху и ринулся домой, чтобы сорвать зло на собственной жене», писал один критик. Затем они провели две небольшие, но кровопролитные войны против пенджабских сикхов, после смерти Ранжит Сингха все более выходивших из повиновения, и в 1849 году окончательно присоединили эту большую и ценную территорию к ранее покоренным районам. Север штата Кашмир был отделен от Пенджаба и передан под управление наместника, назначаемого британским правительством. Эти перемены дали Британской Индии нового соседа в лице Дост Мохаммеда, которого вновь посадили на трон. Ему не забывали дружески напоминать о необходимости поддерживать хорошие отношения с теми, кто предоставлял ему убежище и защиту от происков врагов.

Такими были позиции этих правительств в Центральной Азии до 1853 года, до тех пор, когда столь пестуемая Николаем I разрядка внезапно не рухнула. Признаки нарастания напряжения наблюдались несколько лет. В 1848 году одновременно во множестве европейских столиц, включая Париж Берлин, Вену, Рим, Прагу и Будапешт, вспыхнули революции. «На всем пространстве континента идет борьба между теми кто правит, и теми, кем правят, между законом и беспорядком, между теми, кто все имеют, и теми, кто хотят иметь все», — написал новый министр иностранных дел лорд Пальмерстон. Николай, живший в чрезвычайном страхе перед революцией в России, сразу ужесточил меры в отношении немногих свобод, которые там существовали. В то же самое время он послал армию под командованием Паскевича в Венгрию, которая, по его мнению, являлась центром революционного движения и заговора против России. Восстание в Венгрии было подавлено, его лидеров схватили и казнили Возможно, Николай и предотвратил распространение революции на Россию, но заработал повсеместную ненависть и враждебность либералов, а также звание «жандарм Европы». На послание королеве Виктории, в котором Николай I указывал, что только Англия и Россия были избавлены от смуты, и предлагал создать коалицию по борьбе с революционными проявлениями, ответа не последовало.

На десятом году англо-русского устного соглашения Оттоманская империя впала в коллапс. Первый конфликт —спор между Францией, Россией и Турцией по поводу опеки христианских святынь на земле обетованной — Британию никак не затрагивал. Но следующий кризис оказался гораздо серьезнее. Николай направил войска на Балканы, на подконтрольные Турции территории, якобы с целью защитить христианское население. Ультиматум Турции о выводе войск Николай игнорировал, и в очередной раз эти страны оказались в состоянии войны. Но на этот раз англичане и французы, твердо поставившие цель оградить Ближний Восток от проникновения России, вступили в союз с султаном. Царь Николай, веривший в свои особые отношения с Британией по поводу Турции, слишком поздно понял что недооценил сложность ситуации. Началась Крымская война, которой на деле никто не хотел и которой легко можно было избежать.

История этого кровавого конфликта слишком известна, чтобы пересказывать ее здесь. Столкновение огромных армий на поле битвы, слишком далеком от мрачных пустынь Центральной Азии и от попыток скрытного проникновения в Индию, — это совсем не часть Большой Игры. Но отголоски конфликта очень скоро ощутили все, кто отвечал за защиту Индии. Точно так же, как английские «ястребы» видели в войне возможность накрепко связать русских на их кавказских базах и таким образом уменьшить потенциальную угрозу Индии, в России тоже были стратеги, которые полагали, что бросок на Индию поможет ускорить их победу в Крыму. Среди последних был преемник победителя в персидском конфликте графа Симонича генерал Дюамель, который разработал детальный план вторжения, имевшего целью вынудить Британию перебросить в Индию войска с Ближневосточного театра военных действий. Он указывал, что такое нападение не потребует слишком больших российских сил, если посулами военных трофеев и территориальных приобретений соблазнить присоединиться к атаке афганцев, а возможно, и сикхов. А когда британские полки ринутся на укрепление границ, «внутренний враг» — многочисленное коренное население Индии — справится с лишенными серьезной военной поддержки заморскими правителями.

Особыми новшествами план Дюамеля не отличался. После рассмотрения нескольких альтернативных маршрутов (все они гораздо раньше прорабатывались Киннейром и многими другими) он принял вариант форсирования Каспия с выходом к Ашхабаду, а затем сухопутного марша к Герату. Его он считал самым коротким и наименее изнурительным путем вторжения для войск, позволяющим избежать пересечения пустынь, гор и главных рек, а также столкновений с воинственными племенами, некоторые из которых (или даже все) постарались бы воспрепятствовать походу. Заключительный удар (его, по предположению Дюамеля, следовало нанести объединенными силами русских, афганцев и персов) планировался из района Кабула или Кандагара. Последний вариант генерал считал более предпочтительным, поскольку он позволял через Хайберский коридор выйти к Лахору и Дели, где многочисленное население могло бы поддержать «освободителей». Плану генерала Дюамеля никогда не было суждено пройти проверку практикой. Война складывалась для России все более драматически, и уже не было возможности выделить для такой авантюры серьезные военные силы. Но если бы ее и начали, шансы на успех представляются весьма незначительными. Очень маловероятно, чтобы два извечных противника, Персия и Афганистан, согласились оставить свои раздоры и присоединиться к третьей силе, не говоря уже о позволении российской армии маршировать по своим землям. В конце концов у них не было никаких причин доверять русским больше, чем англичанам. Впрочем, военные власти в Калькутте были уверены, что даже при таком союзе силы вторжения могли быть разгромлены. Но в одном Дюамель оказался прав. Очень скоро англичанам предстояло обнаружить «внутреннего врага».

Нереализованный генеральский план ничего не дал его собственной стране, но зато снабдил ценными политическими боеприпасами английских «ястребов», когда просочились сведения о нем и о другом, несколько видоизмененном плане. «Ястребы», конечно же, подняли крик, что Петербург, несмотря на постоянные опровержения, все же вынашивает планы проникновения в Индию. Обращает на себя внимание количество планов вторжения, становившихся в те годы известными в Британии. Это вполне могло быть вызвано сознательными акциями российского военного руководства — им эти «утечки » были выгодны, поскольку заставляли англичан держать в Индии большие, чем нужно, гарнизоны. В конце концов, не только англичане вели Большую Игру.

Но если ахиллесовой пятой англичан была Индия, у русских это был Кавказ, где местные мусульманские племена все еще продолжали отчаянно бороться против власти царя. Из-за Крымской войны российские силы на Кавказе пришлось существенно уменьшить. Это обстоятельство «ястребы » в Лондоне и Калькутте постарались использовать как козырь в британской игре.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38