1.

«Лапа! Без тебя безумно скучно! Вокруг куча зануд! Часть из них еще и по-русски не говорит», – написал я в смс-сообщении и допил виски. Русские выделяются своим умением творить маленькие чудеса. Например, пить виски безо льда, содовой и прочей ерунды. Иногда, когда очередной американец спрашивает меня о медведях в Москве, я и сам начинаю верить, что встречаю замерзших голодных медведей, когда иду вечером от машины к подъезду.

Ответа не последовало. Лапа сообщение получила, но ответ писать не спешила.

Все-таки до чего дошел прогресс! Смс-связь возможна во всем мире. Всего сто лет назад какой-нибудь бедный француз писал трогательные письма своей русской возлюбленной и ждал ответа по нескольку месяцев. А сейчас отправил сообщение – и через пару секунд получил уведомление о доставке. Только вот ответит она или нет, зависит от ее ситуации на любовном фронте. Если раньше девушка могла в течение нескольких дней обдумывать свой ответ возлюбленному и то, каким ароматом снабдить любовное послание, то сейчас если ответ не получен в течение минуты, любимый понимает, что скорее всего ему пора купить маленькую компактную пилку для рогов.

Может, она к экзамену готовится?

Что-то подсказывало мне, что ситуация не настолько оптимистична. Но не это расстраивало. Я просто устал обижаться на красивых москвичек. Их, правда, можно понять. Время неумолимо тикает. И если тебя не вывезли на приличный курорт среди зимы, то это явный повод в отсутствие твоего ухажера попытаться подобрать на всякий случай еще одного-двух про запас.

Да, все-таки это экзамен, но явно не в институте.

Что ж, на сегодня по поводу Лапы можно расслабиться. Смс-обмена с ней явно не будет. Кто там у нас на очереди? Надо покопаться в телефоне. Интересно, сколько у меня абонентов? Пятьсот, помню было, года два назад. А сейчас? Надо будет на досуге провести собственное социологическое исследование. Интересно было бы узнать долю девушек среди всех номеров, а также доли деловых и неделовых номеров. А самое интересное – какова доля тех, кого я не смогу вспомнить или хотя бы понять, почему они оказались в списке? Так… какое имя возьмем? Что-нибудь простенькое. Ну, например, Ольга. Так… Ольга Аляпишева, Ардынова, вот грозная фамилия Гельмштамм. Ну, прямо-таки не девушка, а вирус-мутант. И ведь помню ее – худенькая, тоненькая, длинноногая. Еще несколько девушек с неинтересными фамилиями. Дальше вместо фамилий сплошные ассоциации. Вот Ольга Кошки, это та, у которой дома есть кошка, и когда мы познакомились, кошка была больна и все разговоры были на тему болезней кошек и почему-то мужчин-ветеринаров. Ветеринары к концу беседы вытеснили кошек, из чего следовало, что девушке нужен мужчина, который смог бы помочь и ей, и кошке. Но в моем мозгу ветеринар, гладящий попеременно то девушку, то кошку, и говорящий, можно ли взглянуть на ваши язычки, явно не прижился. Фантазия у меня бурная. Воображение рисовало сцены одна краше другой, но обязательным атрибутом были острые когти бешеной кошки. Что-то явно не вязалось с моим мировосприятием, и больше я ей никогда не звонил. Так нужно ли написать ей что-нибудь сейчас? Ну конечно же нет! Идем дальше. Ольга Курвуазье. Ну, эту подругу я вообще не помню. Записал, наверное, ее телефон специально для того, чтобы не поднять случайно трубку, если она, не дай бог, позвонит. Ольга Друг Кирилла. Вот эта девушка действительно интересная, но занята моим приятелем Кириллом. С Ольгами сегодня не судьба. Но это не повод для уныния.

Виски заканчивается, на улице темно, ветер пусть и теплый, но пронизывающий. Тоже мне солнечный Египет. Зимой здесь холодные ветра. Спать не хочется. Собраться с мыслями и поработать нет сил. Надо прогуляться у моря. Отличная тема, если хочешь протрезветь в считаные минуты. Морской бриз лучше соленых огурчиков. Последние спасают от похмелья, морской ветер проветривает душу. Море для москвича – это совокупность неосуществившихся надежд и желаний. Это нереальная мечта, общая для пятнадцати миллионов человек. Если бы рядом с Москвой было море, то Египет и Турция так и остались бы глубоко неразвитыми странами, а не мировыми туристическими центрами. Испания, Италия и Франция тоже не досчитались бы русских денег.

В лобби отеля играет музыка. Хорошо, когда у тебя отдых по системе «все включено». Можно оставить все деньги и кредитки в номере и напиться в баре, не думая, сколько ты истратил. Мечта коммунистов реально осуществилась в буржуйских отелях. Очередной жизненный парадокс. Я лениво приплелся в бар. Взял виски «no ice, no cola» и стал лениво осматривать окружающую территорию и близсидящих собутыльников. Пенсионеры из Англии, итальянцы всех возрастов, молодые русские и украинцы. Для начала я ввязался в политическую дискуссию с англичанином из Ноттингема. Новый знакомый похвалил мой английский, а потом начал расспрашивать меня об отношении русских к нынешнему президенту. Приятным моментом для меня было то, что англичанин достаточно хорошо знал Россию.

Тем временем я продолжал осматриваться. Анимация отеля – итальянцы. Музыкой заведовала пышная молоденькая веселая итальянка. Музыка – сплошь хиты. Но самое интересное то, что творилось на танцполе. Обворожительная русская девушка в странной несовременной одежде танцевала с арабом. Они очень не по-пионерски жались друг к другу. А рядом с ними в нерешительности одиноко пританцовывал интеллигентного вида молодой русский. Танец закончился. Араб нехотя расстался со своей жертвой, и девушка, слегка качаясь, прошла к стойке бара и уселась на соседнее с моим кресло. Молодой человек, словно блеклая тень, проследовал за ней и встал рядом. Она была пьяна, сильно пьяна. Он, несмотря на бокал виски в руке, выглядел трезвым, как стекло. Араб подошел к своему столику, был дружелюбно охлопан по плечу своими приятелями и продолжал хищно поглядывать на девушку.

Мне стало интересно. Я познакомился с этими русскими. Он учится в Первом меде. Она – будущий библиотекарь. В ее одежде преобладала мода 70-х. Немыслимая цветастая длинная юбка, блеклая и не подходящая по цвету к кофточке, такой же невообразимо устаревшей. Девушка же была довольно симпатичной, высокой и длинноногой. Видимо, араб представлял ее исключительно неодетой. Мы поболтали немного. Я сморозил пару шуток. Все смеялись.

Тут начался медленный танец, араб ринулся в бой, но я его опередил. Я и сам сначала не понял, зачем пригласил девушку танцевать. Наверное, стало обидно за русских. Промелькнула мысль, что уж лучше я, чем какой-то араб без тормозов. Надо было видеть его разочарование. Лицо его на долю секунды свела судорога. Кулаки сжались. Он впился в меня глазами. Но после того количества выпитого мною виски даже бетонирующий взгляд Горгоны не произвел бы на меня впечатления. Арабу пришлось остановиться на полпути и вернуться к своим друзьям, стараясь не потерять горделивой осанки.

Мы танцевали. Я пытался изобразить несколько па, покружив девушку, на что она резонно заявила, что если я ее еще раз крутану, то ей станет дурно и она прямо на танцполе предъявит мне все выпитое и съеденное. Желание танцевать с ней у меня тут же пропало. Я старался держать расстояние, а девушка отчаянно пыталась его сократить. После недолгой борьбы я потерпел фиаско, и она вжалась в меня своей грудью и животом. И несмотря на ее нетрезвость, оказалось, что мне это очень даже приятно. Возникли эмоции, фантазии, желания, и я совершенно на автопилоте опустил свою правую руку чуть ниже талии. И тут же увидел убитого горем будущего врача. Рука вернулась на менее опасную поверхность.

Затем было несколько медленных танцев. Девушка рассказала, что этот молодой человек – ее бывший бойфренд, но по-прежнему очень ее любит. А она – уже нет. Что ей было совершенно не с кем поехать, и поэтому она пригласила его, но поставила условие, что жить они будут в разных номерах и творить она будет что захочет. Для меня такой садизм одного и мазохизм другого были полным шоком, но виски сглаживает любые углы. К тому же бывают и более жесткие извращения.

Итак, девушка терлась об меня всеми частями тела. По углам танцпола сидели будущий врач-мазохист и жадный до секса араб. Я жил один в просторном номере с двумя двуспальными кроватями, шикарным видом на море с не менее просторного балкона плюс прочие атрибуты райской жизни. Только в номере было неимоверно скучно, и именно поэтому я, как мотылек, приплелся на огонек лобби. Решение созрело мгновенно. Надо похитить с танцпола девушку и утащить ее к себе в номер, а дальше – по ситуации. Понятно, что это было бы самым увлекательным и трудновыполнимым приключением, которое на тот момент можно было придумать.

Насчет трудновыполнимости – это я, оказывается, пошутил. Потому как уже через тридцать секунд мой план был одобрен девушкой. Она сказала бойфренду, что идет пудрить носик, а сама аккуратно прошла мимо туалета, вышла из здания, прошла метров сто в сторону моих апартаментов и спокойно уселась в темноте на лавочке. Я в этот момент занимал разговором ее бывшего возлюбленного, который признался, что очень любит ее. Я деликатно выспросил, состоят ли они в близких отношениях в настоящее время. Он сказал, что да, на что я заметил, что я бы, наверное, расстался с девушкой, которая ко мне так относится. Он сжал губы и сказал, что я ничего не понимаю. Вежливо попрощавшись, я вышел из лобби. Спустя несколько секунд мы с девушкой, держась за руки, быстро направились к моим апартаментам.

У меня в номере был полумрак. Я зашторил окна, включил негромкую музыку. Говорить было не о чем. Чувство одиночества так и не прошло. Один плюс один не всегда равно двум. Также было понятно, что лучшая часть приключения уже закончилась. Я вяло поисследовал разные участки ее тела. Убедился, что девушка действительно недурна собой. Но углублять отношения почему-то не хотелось. Девушка была послушна, как пластилин, и так же, как пластилин, бесстрастна. У араба, наверное, хватило бы страсти на двоих, но я предложил просто лечь спать.

Утро. Свет пробивается узкой яркой полосой меж штор. На соседней кровати, так толком и не разобрав постель, тихо сопела моя ночная знакомая. Я резко распахнул шторы и тут же увидел далеко внизу у бассейна ее бойфренда. Он, бедный, одет был так же, как и вчера, и, судя по всему, спать еще не ложился. «Утро не задалось», – подумал я. Хорошо, что через четыре часа самолет.

Приняв душ, побрившись и сделав укороченный вариант зарядки – на большее просто не было сил, – я без сожаления растолкал девушку, дал ей полотенце и отправил в душ. Минут через пятнадцать она снова появилась в комнате, и у меня уже возникли сомнения, правильно ли я поступил, не воспользовавшись ее послушностью прошлой ночью. В одном полотенце, с мокрыми волосами, блестящими в лучах яркого египетского солнца, она разглядывала меня с любопытством львицы, осматривающей только что пойманного теленка. Под действием ее магнетизма я потянулся к ней, как мотылек на огонь, и тут же был обожжен твердым взглядом стальных серых глаз.

Как быстро все может меняться в нашем мире. Только что я был властителем ситуации, когда сгреб ее одним движением с кровати и отправил в душ. А сейчас я всего лишь еще одна жертва на пылающем костре. Вот так в одно мгновение начинаешь понимать счастье мазохиста. И больно, и сладко.

Кстати о мазохистах. О существовании одного из них, сидящего сейчас у бассейна, я тут же вспомнил и спросил, что она ему собирается сказать. Девушка ответила, что, к сожалению, не может сказать, что крепко спала в своем номере, потому что ключ от ее номера до сих пор находится в его кармане, и поэтому придется сказать, что гуляла всю ночь по окрестным пляжам и на одном из них уснула и проспала до утра. Так и решили поступить. Мы порознь пошли на завтрак.

К моему несчастью, я встретил его первым. Измученное болью лицо. Он спросил, не видел ли я ее, и рассказал, что среди ночи поднял на ноги всю охрану отеля, и они все вместе искали ее всю ночь. Он даже требовал вызвать береговую охрану и полицию, но служба безопасности уговорила его дождаться утра.

Тут он посмотрел куда-то мимо меня. Его глаза озарились неестественным блеском, и, прошептав тихо «…вот она», он прошел мимо меня к одному из столиков, за которым она пила кофе.

Я, набирая еду, поневоле смотрел немое кино. Мне не было слышно, о чем они говорили, но мне была видна отчаянная жестикуляция молодого человека, спокойное и уверенное выражение лица девушки. Она сидела прямо, пила кофе и улыбалась краешками губ. Ее волосы блестели золотом. Мне казалось, что она счастлива в этот момент. Сильные эмоции молодого человека словно наполняли ее энергией. В этот момент она была центром вселенной, вокруг которого вращались молодой человек, размахивая руками, я, набирающий еду, отель, Египет и весь остальной мир.

Вдруг на экране немого кино ее губы произнесли какую-то фразу и улыбнулись. Вслед за этим лучистый взгляд ее глаз пронзил пространство в несколько десятков метров и остановился на мне. Улыбка явно была адресована мне. Я нелепо застыл, как истукан, держа в руке полунаполненную тарелку. В этот же момент молодой человек, тоже глядя в мою сторону, опустошенно опустился на стул. Девушка грациозно встала, подошла ко мне, и, улыбаясь, сказала, что была вынуждена рассказать бойфренду, что она провела эту ночь у меня в номере и что мы только безмятежно спали каждый на своей кровати.

Хорошо, что через четыре часа самолет.

2.

Прощай, Египет! Мое новое место жительства Москва, «Курвуазье». Пишите мне, сказочные сфинксы и веселые итальянки из группы анимации отеля. Week-end закончился. Понедельник ушел на то, чтобы перелететь от Красного моря к московскому снежному океану. Полчаса на откапывание из снега моего бедного «ягуара». И вот «Курвуазье». Клубная музыка и симпатичные девчонки, каждая из которых могла бы повести тысячи арабов через пустыню, подобно Моисею. Да, девушки! Когда-нибудь какой-нибудь умный предриниматель откроет для вас «Курвуазье Шарм-эль-Шейх», рядом поставит клуб-шатер «Зима-в-Лето», а арабы обеспечат бесплатный чартер Москва–Шарм и трансфер Курвуазье–Домодедово.

Завтра вторник. А это значит, что можно и нужно трудиться. Приятно, что или работа есть отдых от тусовки, или тусовка – это всего лишь повод дождаться новой рабочей недели. Итак, завтра с утра меня ждет галстук, пиджак, ноутбук и телефон. Московские пробки незаметны, потому что раскаленная трубка мобильного телефона плавит ухо. Десять-двенадцать часов рабочего дня пролетают мгновенно. Вечером, а точнее ночью, чтобы сбросить напряжение, можно побывать в бассейне. После одиннадцати вечера там никого, и можно, не толкаясь, проплыть свои полкилометра.

Я люблю Москву с ее неунывающим, неусыпным круглосуточным движением, общением в веселых DJ-cafe, в которых можно за раз увидеть такое количество ослепительно красивых умных девушек, что Gollywood просто отдыхает. Американцы, оказавшиеся в Москве, думают, что они попали в рай, и они не ошибаются. В русских девушках есть парижский шарм, восточная сдержанность, русский интеллект и южная страсть. Наши красавицы не могут бесконечно повторять на американский манер «honey, I love you too», даже если они так чувствуют. Но однажды услышав в русском исполнении «…слышишь, я люблю тебя», ты никогда не сможешь этого забыть. И приехавшие американцы, даже если им никогда не суждено этого услышать, каким-то волшебным образом чувствуют эту магию Москвы и надеются на лучшее.

Однажды мы сидели в джаз-баре небольшой компанией и праздновали мой день рождения. Столики там маленькие, и люди, сидящие за соседними столами, оказываются настолько близко друг к другу, что иногда даже могут касаться друг друга одеждой. Все это сближает и делает атмосферу клуба более уютной. Играет джаз, и музыкальные импровизации являются лучшим аперитивом для поглощения вольностей кухни фьюжн.

В разгар музыкального гурманства в клуб заваливаются два американца в одинаковых серых купленых оптом на распродаже плащах и громче музыки начинают расспрашивать бармена, есть ли здесь пивные happy hours. Поняв, что скидок нет, они немного потоптались у входа, обсудили отсутствие других альтернатив и пришли к выводу, что если гиды посоветовали им скоротать время в этом баре, слушая джаз и глазея по сторонам, то придется за пару кружек пива заплатить без скидок.

Минуя гардероб, они стянули с себя шуршащие плащи, скомкали их и двинулись к маленькому столику рядом с нашим. Получив пиво, они громко крякнули, один из них повернулся в сторону нашей компании и увидел мою очаровательную спутницу, которая в этот момент неспешно наслаждалась добрым французским вином.

Он что-то сказал ей и, услышав ответ на proper English, развернулся к нам на своем стуле, окончательно вдавив скомканный плащ в спинку, протянул ладонь со словами «давай здороваться». Спустя пару секунд, вместо мягкой женской ладошки получив ироничный и понимающий взгляд чернокудрой красавицы, он покраснел как рак, отвернулся и занялся пивом и мыслями, что, оказывается, с русскими девушками не так просто знакомиться, как рассказывал ему Боб перед отлетом в Россию.

Моя спутница слегка пожала мою руку и спросила меня взглядом: «Ты видел?» Я видел и был благодарен этому подарку с ее стороны, потому что примолкшие серые плащи больше не мешали мне наслаждаться джазом, олениной в клюквенном соусе и обмениваться короткими фразами с моей очаровательной знакомой.

Я никоим образом не хочу сказать, что все американцы подобны этим. Но почему-то в московских барах я часто встречаю американских туристов среднего и предпенсионного возраста со стереотипом в головном мозге, что в Москве каждая девушка мечтает познакомиться с американцем, чтобы удовлетворить его несбыточную американскую мечту об отсутствии феминизма у женщин. И понимание, что на него не станут подавать в суд за попытку пожать, а может, и погладить руку незнакомой москвички, делает его вульгарным невеждой в глазах русских. Но джаз выше всяких мелочей, и, принимая это искусство, мгновенно понимаешь, что среди американцев немало великих людей.

Да. Я начинаю скучать по Москве, не успев и пары дней насладиться Красным морем. А спустя неделю мне начинают сниться Бульварное кольцо и вид с веранды маленького заведения на Петровском бульваре. Из окон этого кафе видны заснеженная дорожка Бульварного кольца, немногочисленные прохожие, которые никуда не спешат, справа и слева автомобили, проезжающие мимо трехэтажных домов. А ты сидишь на веранде, в тепле, пьешь маленькими глоточками эспрессо и внимаешь древней Москве, окружающей тебя неторопливым уютом, странным сочетанием игры солнечных зайчиков на снегу и легкого морозца, играющего со стеклами окон и выдувающих странные послания на своем непереводимом морозном языке. И ты думаешь, как мало нужно для счастья тридцатилетнему москвичу типа меня. Свободный стульчик на такой вот веранде, чтобы смотреть в окно, интерьер вокруг, сочетающий в себе традиции старой дачной веранды и нового веяния металла, кожи и стекла, музыка модных DJ-ев и несколько симпатичных москвичек, сидящих через два-три столика, заливистый смех которых порождает счастливую улыбку человека, влюбленного в эту жизнь.

Знакомство с девушками мне всегда давалось легко. И я, кажется, знаю, как мне это удается. Людям приятно общаться с улыбчивым человеком. Улыбаться меня научил Лондон – город, где все друг другу улыбаются прямо на улицах. Пожив там всего месяц, я вернулся в Москву и улыбался буквально каждому прохожему, встречая особенное непонимание на лицах граждан в милицейских мундирах. Пару раз, получив достаточно жесткий вопрос, есть ли у меня документы и какую дозу наркотиков я употребил сегодня, улыбаться я стал реже, но все же в минуты общения с новыми людьми улыбка так и продолжает проявляться на моем лице как лондонское наследие.

3.

Четыре дня работы пролетают как одно мгновение. Пятница вечер. Завтра суббота. Нас ждет корпоратив в Питере. С собой надо взять безумное количество одежды на все случаи жизни. Сначала нужно будет приодеться почти в смокинг для прохождения торжественной церемонии всеобщего братания. Затем срочно переодеться в костюм для валяния в снегу в двадцатиградусный мороз. Хороводы вокруг горящих в снегу волшебных часов. Тягучая, как масло, водка. Соленые сосульки малосольных огурчиков и немерзнущие сушки в качестве закуски. Фейерверк не хуже, чем над Красной площадью в Новый год.

Счастливые, замерзшие и слегка пьяные, мы снова переодеваемся, на сей раз в вечерние туалеты, и прибываем на праздничное застолье. Нас встречают бокалы с шампанским и актеры уличного театра в странных одеждах Арлекинов и Мальвин, рыжих и белых клоунов. Такие театры обычны для Европы, а в России пока еще редки. Всем предлагается сфотографироваться, облачившись во всевозможные венецианские маски, обернувшись в яркие газовые шарфы, взяв в руки древний кубок или меч.

Вечер удался. Почти четверть коллектива была вовлечена в театральные постановки. Помню, что в одном из спектаклей я был гориллой – телохранителем Тарзана, и мы спасали Снегурочку из рук человека-паука, очень похожего на первых летчиков в авиаторских очках. По замыслу режиссера, в завершение сценки все отплясывали канкан. Мужчин попросили засучить брюки. Надо признать, что мужские волосатые ноги во время канкана вызывали дикий восторг у женской половины коллектива.

Сотрудники пообещали подарить мне жуткий фотокомпромат в рамочке с участием моих шерстяных ног. Мы еще выпили. Музыка стала громче, свет – приглушеннее. Все пустились в пляс. Я сосредоточился на трех самых очаровательных девушках. Потанцевав с одной, спустя пять минут кружил другую, чуть погодя выпивал рюмочку и болтал с третьей. Чем больше млели сотрудницы, тем больший заряд положительных эмоций я получал. Надо ли говорить, что ни об одной из своих московских красавиц я и не вспомнил.

Подустав от танцев, я вернулся за стол и принял участие в поглощении горячего и многих рюмочек беленькой. Время шло к утру. Разговоры становились все более за бизнес, сначала за наш, потом – конкурентов, потом – совсем не за наш. Включенный свет в опустевшем зале и затихшая музыка застали меня пьющим почему-то виски, а не водку, в обществе очаровательной директора розничной сети.

Порассуждав немного о достоинствах алкогольных напитков и перспективах этого рынка, было решено разбрестись по номерам. Я провожал Олечку и получил заманчивое предложение еще погулять по двадцатиградусному морозцу. Кровь моя была горячей благодаря сорокапроцентному содержанию водки в крови. Я с радостью согласился, и мы, как дети, взявшись за руки, гуляли по зимнему парку. Нас что-то влекло друг к другу. Наверное, – это алкоголь. Он объединяет. Vodka – connecting people.

Нагулявшись, мы еще некоторое время болтали, сидя в креслах в холле недалеко от наших номеров. Каждый из нас жил один в двухместном номере. Она между делом рассказала мне, что замужем, а я тем временем раздумывал над тем, почему мы так долго не расходимся спать и что будет, если я приглашу ее к себе в номер на капельку виски. Ситуацию спасла моя бурная фантазия, нарисовавшая мне утро, глупую суету и горькое раскаяние. Также помогло то, что когда-то очень давно я дал себе обещание не заводить служебных романов. В общем, разошлись по номерам, зато утром было о чем поговорить.

4.

Сколько раз повторять самому себе, что порядочный кот не должен лазать по помойкам. Нельзя знакомиться в ночных клубах. Но я снова наступил на эти грабли. Была весна. Мой друг после некоторых колебаний принял решение жениться, потому что его подруга – модель – ждала двойню. Свадьбу решили сыграть не помпезную, всего сто человек самых близких друзей и родственников.

Отмечали на Рублевке, в «Дворянском гнезде», чтобы недалеко было разъежаться по домам, кому в Крылатское, кому на Николину Гору. Я чувствовал себя на этом мероприятии неуютно. Подруги невесты – сплошь модели – уже все повыскакивали замуж за олигархов, пили по-черному, сверкали свежеподаренными брильянтами и, захмелев, с жуткой циничностью обсуждали и окружающих, и собственных мужей.

Родственники невесты прибыли с Украины, молча жались друг к другу за родительским столом и потихоньку наполнялись чувством причастности к великим мира сего. Вместо тамады группа эстрадных артистов неплохо справлялась с задачами по увеселению гостей. Под фанеру эффектно пели и двигались три молоденькие девочки, которые по экстерьеру не уступали подружкам невесты. Это было интересно, потому что в общении они не были эпатажными и циничными. Я уж было хотел позвать их прокатиться в какой-нибудь модный ночной клуб, но вовремя выяснил, что у каждой из них есть по близкому приятелю из числа эстрадной группы. Еще немножко пофлиртовав со всеми тремя, я оставил их в покое и поехал в центр, по дороге решая, куда именно.

Сначала хотел поехать в какой-нибудь гламурный клуб. Но вспомнив о нетрезвых подружках невесты, решил посетить место попроще. В результате оказался в одном приятном заведении где-то в районе Маросейки. На улице было холодновато, но в клубе чувствовалась весна. Девицы оглядывали вновь пришедших глазами голодных кошек. Я сосредоточился на девушке, вооруженной на ковбойский манер бутылкой текилы вместо револьвера и высокими рюмками вместо пуль. Cогласился выпить при условии, если она будет пить со мной.

Мы бодро продвигались ко дну бутылки. Я рассказывал о свадьбе друга в Жуковке. Девушка жадно внимала рассказу. Ее интерес к моей личности рос с каждой минутой. После третьей рюмки my cowgirl растаяла и дала номер мобильного. Я посчитал программу-минимум выполненной.

К тому времени я хорошенько рассмотрел всех окружающих и особо отметил ее. Отличная фигура. Она не пыталась показать в танце, насколько она хороша, но по тем легким движениям, которые я заметил, любому мужчине был виден такой страстный потенциал, что я решил обязательно познакомиться. Она была с подругами. Хороший знак. Текила подсказывала мне, что все будет нормально. Подруг было две, и обе симпатичные. Это большая редкость. Одного моего приятеля будет достаточно. Я позвонил Глебу и в трех словах описал ситуацию. Он тоже тусовал в центре и тут же согласился приехать. Я не стал ждать, когда он доедет, и пошел знакомиться.

– Редко встретишь такую симпатичную девушку в этом клубе! – проорал я ей на ухо, пытаясь перекричать грохот динамиков.

В ответ – понимающая улыбка. Для меня так и осталось загадкой, услышала ли она мою первую фразу. Я улыбался обезоруживающей детской улыбкой во все тридцать два зуба. После стольких рюмочек текилы это было легко.

– Отличная музыка, и диджей сегодня веселый. Смотрите, как пританцовывает, – продолжал я все с той же улыбкой счастливого идиота.

– Меня Лео зовут, – просто ответила она и улыбнулась мне как старому знакомому. В ее глазах было и понимание, и тепло.

Мне стало как-то уютно рядом с ней. Создалось впечатление, как будто мир схлопнулся вокруг и заключил нас в прозрачную непроницаемую сферу. Грохот дискотеки остался где-то за пределами.

– Полностью мое имя Клеопатра, но я предпочитаю сокращенное Лео. Так проще и теплее, – продолжила она.

Голос мягкий и обволакивающий. Мне тоже стало теплее. Точнее, бросило в жар, словно вся выпитая текила в одно мгновение воспламенилась где-то на уровне лица. Не знаю, было ли заметно, как я покраснел, но ее изучающий взгляд доброжелательно и понимающе скользил по мне. Я чувствовал, что срочно нужно сказать что-то оригинальное, чтобы вернуть инициативу в разговоре.

– По поводу имени: – ваши родители, наверное, большие оригиналы, – совершенно неоригинально заметил я. И по ее глазам понял, что так говорит ей каждый новый знакомый.

– Так, наверное, говорит вам каждый, кто с вами знакомится, – добавил я и попал в точку.

– Так звали мою прабабушку. Я родилась на следующий день после ее смерти. Родители посчитали это своеобразным знаком судьбы. Вы верите в судьбу? Вы верите, что я, кажется, ждала вас? – спросила она.

– Пожалуй, да… – промямлил я и подумал про себя, что уже года два как не езжу в такие места. Также стало понятным, что, наверное, впервые в жизни при знакомстве с девушкой я как-то теряюсь, не понимаю, что происходит, и в разговоре, потеряв инициативу, становлюсь ведомым.

– Так как вас зовут? – продолжила она.

– Юлий, – в попытке реанимировать ситуацию заявил я и гордо поднял голову.

– Не надо. Вы не Юлий. И ваша фамилия далеко не Цезарь. Так вас зовут…

– Леонид. Леня, – окончательно сдался я. – Может быть, что-нибудь выпьете?

– Да. Если не трудно, принесите колу со льдом.

Меня отпустили за колой. Непроницаемая сфера распалась, и на уши надавила музыка из многочисленных динамиков. Я молча прошел мимо девушки с текилой в поисках барной стойки и колы.

Спустя минут пять приехал Глеб. Я познакомил его с Лео и ее подружками. Все приходило в норму. Мы немного пили, танцевали, общались с девушками. Мне пришла в голову идея перебраться в «К..» с его неспешным марокканским ритмом, коврами, бесчисленными подушками, кальяном, восточными сладостями, чаем и возможностью обнять возлежащую рядом спутницу.

Так мы и сделали. Подушки были мягкими. Девушки – соблазнительными. Глеб определился, к какой из двух подруг он менее равнодушен. Это было заметно по тому, что именно Ольге он что-то шептал на ухо, одновременно с этим поглаживая округлость ее бедра. Я же чувствовал, как к моему правому боку плотно прижалась Лео, и мое сердце стучало о ребра, как у шестнадцатилетнего подростка. Лео положила свою голову мне на плечо, а правую руку на сердце, предоставив моей правой руке возможность касаться ее талии и самую малость ниже. Болтали о всякой ерунде. Время шло к утру. Решено было разъезжаться по домам. Обменялись телефонами. Мы с Лео договорились о встрече следующим вечером.

Глеб вызвался отвезти меня домой, тем более, что ему было почти по пути. Он что-то говорил о своих впечатлениях по поводу наших новых подруг. Я молчал. Он посмотрел на меня с удивлением. Спросил, все ли в порядке. Пришлось ответить, что устал и хочу спать.

5.

Утро тусовщика ранним не бывает. Все мои друзья-тусовщики просыпаются в выходные не раньше четырех. Но это не ко мне. Даже если я тусил всю ночь, пил всю ночь и заснул в восемь утра, встаю все равно не позже двенадцати. Мне просто жаль тратить время на сон. Ведь хочется успеть так много.

Но иногда в двенадцать встать ой как непросто. Пятнадцать минут самоосмысления приводят меня в чувство. Главное начать задавать себе правильные вопросы, такие как:

кто я;

где я;

а что было вчера;

если ее нет рядом, значит ли это, что она уже ушла, или я лег спать один;

как ее зовут;

она действительно мне понравилась или я выпил много;

чего я хочу в настоящий момент – чаю, что-нибудь съесть или не вставать.

Все эти мысли – они словно масло, немного вязкие. Все эти вопросы – они как программа самореабилитации. Ты их себе задаешь, а они тебя лечат. И вот спустя пятнадцать минут, восстановив память, ты идешь в ванную комнату для восстановления тела. Десять минут горячего душа – и появляется чувство голода. Но здесь у меня всегда прокол. Очередной раз заглянув в холодильник, я понимаю, что мой микрозавтрак – это кружка горячего красного чая с долькой лимона и двумя ложечками сахара.

А нормальный завтрак – овсянка, тост с тунцом или яичница и мегакапучино – меня жду в ресторанчике или кофейне. Бывали ли вы когда-нибудь поутру в воскресенье на Чистых прудах в «Кофе-Бине»? Свежая пресса, десятки сортов кофе, завтрак, утренние жители из соседних домов и отсутствие машин на Бульварном кольце. Лучи света наполняют солнечными зайчиками внутреннее пространство кофейни. Блики прыгают по деревянным столам и стульчикам. И ты думаешь: черт побери – отличное утро. Завтрак наполняет смыслом человеческое существование. Самоосмысление завершается, и ты готов к новым подвигам.

6.

Воскресный день – это возможность быть живым в понедельник. Надо восстановиться самому, привести в порядок гардероб, сделать кое-какие дела по дому, поучить испанский, побывать на тренировке в спортклубе, расслабиться в сауне, чтобы в ночь с воскресенья на понедельник переключиться на работу.

И где же в этом расписании намеченная встреча с девушкой?

Нигде. Если только поужинать вместе? Так тому и быть. Тренировка и сауна получились скомканными. Ровно в шесть вечера надо было быть у метро на Цветном бульваре. У меня были сомнения, смогу ли я ее узнать. Сколько раз убеждался, что при дневном освещении и при отсутствии алкоголя в крови многие лица меняются. Я слегка побаивался разочароваться. Но ее лицо не изменилось. Я узнал ее сразу.

– Лео?

– Леонид?

Кресло «Ягуара» обняло ее точеную фигуру. Поужинать решили в Глубоком переулке рядом с московским Белым домом. Там так готовят теплый салат с уткой!

Уселись на втором этаже. На близвисящей плазме крутили FashionTV. Красивые девушки бодро вышагивали по подиуму. Если бы они только знали, что экран телевизора слегка растягивает их тела вширь и они становятся весьма и весьма пышнотелыми.

– Лео! – Я подумал, что мне нравится произносить это имя и оно созвучно с моим.

– Мне нравится, что наши имена близки по звучанию, – произнесла она, как будто читала мои мысли.

В этот момент ей позвонили, и она увлеклась разговором. У меня было время насладиться салатом и ее мимикой. Даже разговаривая по телефону, она улыбалась и крутила в пальчиках кончики волос, как будто неведомый собеседник был рядом и мог ее видеть. Или может быть, это я должен быть вовлечен таким образом в разговор? И действительно, разговаривая, она то умудрялась одарить меня мечтательным взглядом, то пожать мою руку. В общем, я не чувствовал себя обделенным вниманием.

Мы болтали и о моде, и о спорте, и о далеких странах мира, в которых хотелось бы побывать. Обсудили вкусовые пристрастия друг друга. Попытались понять, когда у каждого из нас последний раз был секс. Ее очень интересовало, как именно я расстался с последней девушкой.

– Ну как же? Я же должна знать симптомы, когда ты больше не захочешь со мной встречаться! – сказала она.

Я, в свою очередь решительно обнаглев, поинтересовался цветом нижнего белья, надетого на ней сегодня.

– А вот угадай с одного раза! – также решительно заявила она.

– Черное! – сказал я и не угадал.

– Белое! – ответила она.

Снова ее телефон зазвонил арабскую мелодию, и очередной собеседник или собеседница отвлекли ее разговором. Я не люблю подслушивать чужие телефонные разговоры, хотя и знаю, что таким образом можно узнать человека гораздо быстрее. Кстати, по мелодии звонка тоже можно понять темперамент человека, его увлечения и комплексы. Арабский лейтмотив – это что-то новое. Девушка по виду очень даже русская.

Поинтересовался, чем увлекается. Оказалось, что изучает в свободное время турецкий. Работала в прошлом году в турецкой строительной компании. Работу бросила, а турецким языком увлеклась.

Ужин закончился. Нужно было принимать решение, что делать дальше. Девушка была интересная, симпатичная, неординарная. Но! Завтра надо быть в форме, а работать на сей раз целых пять дней. И потом, если соблазнить ее сегодня, то что делать с ней завтра? Иногда хочется продлить удовольствие подольше. Я произнес про себя «Лео, Лео, Лео». Определенно, мне нравится это звучание. Пусть позвучит еще недельку. Но на всякий случай спросил:

– Ну что? В кино?

– Прости, но я не могу сегодня. – В ее ответе не было слова «кино». – Я обещала приехать сегодня вечером к подруге. Я давно обещала.

Пахнуло присутствием другого мужчины. Ну что же! Даже если это так, то только интересней. Мне не в первой завоевывать популярную девушку, за которой ходят толпы мужчин. Я плотоядно улыбнулся и мысленно поблагодарил ее подругу или друга за сегодняшнюю возможность подготовиться к рабочей неделе. Все впереди.

– Очень жаль. Тебя куда-нибудь подвезти? – спросил я, улыбаясь.

– Да, на Комсомольский, – ответила она.

Расплатились. Вышли. Мой темно-зеленый «Ягуар» дважды приветственно подмигнул нам по-кошачьи желтыми глазами и осветил внутреннее пространство салона мягким лунным светом. Светлая кожа салона приглашала нас в свои кресла. Обожаю темного цвета машины в сочетании со светлым кожаным салоном. Многие из моих друзей боятся светлых салонов, потому что думают, что за ними будет хлопотно ухаживать. На самом деле в добротных машинах – добротные салоны. И это главное, что нужно знать.

Уселись. Я включил Fashion-сборник от одного знакомого диджея. Очень качественно подобранные композиции и не менее талантливо сведенные. В животе было уютно от поглощенной за ужином теплой утки с фруктами и овощами. Еле слышно урчал двигатель. На соседнем кресле была очаровательная спутница. Я блаженно улыбался. Перевел рукоять коробки передач в положение Drive, наши руки соприкоснулись, и мы тронулись в путь.

Девушка потрясенно и слегка вопросительно смотрела на меня.

– А чему ты так радуешься? – спросила она, и это прозвучало подобно «ты радуешься, потому что мы сейчас расстаемся?».

– Л-е-о! – мягко, слегка нараспев произнес я, как будто пробуя на вкус это имя.

– Л-е-о! Расстаться сегодня – это встретиться завтра… или не встретиться. И в этом весь вкус жизни.

Мы помолчали. Я продолжал блаженно улыбаться и вести авто.

– Так мы встретимся завтра? – спросила она, когда мы уже приехали.

– Не знаю, Лео. Прости, приехали.

Мы были на Комсомольском проспекте недалеко от МДМ. Она попросила остановиться около жилого дома. Молча взяла в руки сумочку, открыла дверь, свесила точеные ножки на улицу, обернулась. Какое-то мгновение ее зеленые глаза смотрели на мою улыбающуюся физиономию. Затем был вихрь движения, внутри которого оказался я сам. Ее руки обвили мои шею и голову, ее губы страстно слились с моими, ее горячее дыхание было теплом, согревающим душу. Все это длилось лишь мгновение, но ради этого и стоит жить. Я протянул руки, чтобы поймать вихрь, но Лео уже была снаружи и победно улыбалась.

– Расстаться сегодня – это встретиться завтра… или не встретиться… Звони… мой вкус жизни… – сказала она и исчезла в глубине арки.

7.

Завтра была работа на завтрак, работа на обед и работа на ужин. Голова шла кругом. В голове прокручивались и обсчитывались многочисленные проекты, придумывались неординарные маркетинговые ходы, отслеживались новые поступающие данные. Но как только мозг пытался переключиться с одной интересной задачи на другую, в качестве заставки всегда мелькало «Л-е-о». Поначалу я решил позвонить только в среду. В середине дня дата звонка была перенесена на вторник. В четыре дня – желание позвонить прямо сейчас стало навязчивым. В пять часов – оно начало мешать работе.

«Ух ты! – подумал я. – У меня появился новый тренажер воли по имени «Лео». Отлично. Стоять. Сосредоточиться на работе до 19.30. Потом можно звонить».

В 17.10 желание позвонить было еле сдерживаемым. Но запрет действовал. «Псих! Мазохист хренов!» – сказал я себе, но звонить не стал.

В 19.31, унимая сердцебиение, я набрал ее номер.

– Привет! Это ты? – спросил мягкий мелодичный голос.

– Это я, – ответил мой слегка сдавленный голос.

Я сам удивился своему голосу, как будто это был не я.

– Ты знаешь, я о тебе только подумала, а тут ты и звонишь. Правда, здорово?

– Правда, – также сдавленно ответил я. – Как у тебя дела, Лео? – Мне нравилось произносить ее имя.

– Отлично. Была сегодня в университете. Сдала курсовую. Сейчас уже дома.

– А где ты живешь?

– Я живу на «Щелковской». Сиреневый бульвар знаешь? А ты?

– На западе.

Она живет на востоке города, а ты – на западе. Вот так разбивается любовь в современном мегаполисе. Я понял, встречаться с Лео – это подвиг.

– А точнее? – спросила она.

– Осенний бульвар. Тоже, кстати, бульвар.

В ее направлении по вечерам всегда пробки, в моем – мигалки. Машины разные, а результат один – в час пик минимум один час в одну сторону.

– Встретимся? – просто спросил я.

– Нет, – твердо ответила она. – Сегодня у одной моей подруги день рождения. Не обижайся, пожалуйста, но я обещала быть еще тогда, когда мы были незнакомы. Прости. Я не могу отказаться.

– Да нет, все о’кей. Тогда созвонимся в другой раз. Dial?

– Диал-диал… Мой вкус жизни с английским уклоном, – сказала она и положила трубку.

Ночью мне снились гудки в телефонной трубке, какие-то английские слова, набранные крупным шрифтом поверх финансового отчета, и крупно слово «Лео» – почему-то зелеными чернилами на чистом белоснежном листе бумаги.

8.

Утром за завтраком я решил бороться за независимость моего сердца от вируса «Лео». Мои методы были стары как мир. Если тусовщику мешает что-то тусоваться, значит, надо тусоваться еще больше.

Если хочешь спасти себя от женского порабощения, нужно сделать следующее:

во-первых, если захочется позвонить девушке, можно позвонить ей в любое неутреннее время, можно расспросить ее о вчерашнем вечере, проведенном не с тобой, можно говорить с ней вообще о чем угодно, можно, если хочется, признаться ей в любви, но! – ни в коем случае не приглашать на свидание;

во-вторых, в награду себе любимому за то, что удержался от свидания, и, главное, удержался от того, чтобы перезвонить ей позже и все же пригласить на свидание, надо! – пригласить на свидание любую другую девушку, с которой у вас есть симпатии друг к другу;

в-третьих, попытаться на свидании с другой дать ей понять, что именно эта другая на сегодняшний вечер – главный человек в твоей жизни.

Последний пункт очень важен для получения позитивного настроя, так необходимого для жизни, для борьбы и для утихомиривания совести.

Сказано – сделано. Главное – все спланировать. Провернуть потом – дело техники.

Днем я поболтал о том о сем с Лео. Даже удались несколько шуток. Ни слова не сказав, когда позвоню в следующий раз, и не предложив встретиться, я весело распрощался и повесил трубку.

Отсутствие феминизма в России – великая вещь. Именно от мужчины должна исходить инициатива, а это – огромное преимущество. Иначе нас – слабеньких – давно бы уже…

К вечеру ближе я позвонил Аленке.

– Аленчик! Я по тебе так соскучился. Давай встретимся, а? – прощебетал я как можно веселее.

– А где ты пропадал две недели, мой птенчик? – пропел в ответ мягкий бархатный голос.

– Все! Понял! Виноват! Исправлюсь, сэр! Т. е. мэм! Цветы, мэм! Плюс я у ваших ног, мэм! – по-военному отрапортовал я.

– Леня! Умеешь ты все-таки уговаривать. Хорошо! В «О..» в восемь. Ладно?

– Да, мэм! Буду как штык, мэм! – пролаял я.

– Ну, насчет твоего штыка это у тебя вряд ли пройдет. Ну, да на цветочках погадаем.

Ну никогда по такому телефонному разговору не скажешь, что на том конце провода – тоненькая девочка-припевочка двадцати лет от роду с изящными чертами лица, ангельскими глазками и кудряшками. Итак, Алена – девочка-припевочка, а в языке – три ряда зубов.

Алена не терпит опозданий. Алена сама приходит вовремя. Я был в «О..» без пяти восемь. Пару минут поболтал с Павлом, управляющим рестораном, и занял предложенный столик. Для роз официантка принесла хрустальную вазу, похожую на огромный мегастакан для виски. Не прошло и пяти минут, как меня обняла сзади за шею тоненькими ручками прелестная Аленка.

– Так-так! Одиннадцать роз. А почему именно одиннадцать, а не семь, к примеру? – спросила она.

– Магия чисел! Одиннадцать – это единичка и еще единичка. Я хочу быть первым и единственным для тебя. Ну, хотя бы сегодня.

Интересно, услышала ли она в моих словах двойной смысл?

– Ладно, Леня! Подхалим злодейский! Пить-то будем?

– Ради тебя я готов на все, мой дорогой генерал. Даже в атаку без штанов, – бодро ответил я.

– Хорошо. Так и быть. Отправим тебя без штанов воевать с армией кактусов. Как ты уже, наверное, понял, я буду текилу.

– Я согласен. Колючки мне, а текилу тебе. В принципе справедиво, пополам.

– Попа-лам, – повторила она, – и лайм не забудь заказать.

– Бокал вина, лайм, соль, текилу и меню, пожалуйста, – сказал я официанту.

Беседа с Аленой продолжилась в том же ключе. Я находился под командованием острого язычка. Вел себя как на фронте. К заданиям подходил ответственно. И не удивился, когда после ужина она по-кошачьи потянулась в кресле, сверкнула глазками и произнесла.

– Леня! Я тут погадала на розах… Мы едем ко мне. Ведь ты этого хочешь? – В глазах ее полыхало теплое пламя.

– Яволь, мой генерал. Желаю, мой генерал. Как прикажете, мой генерал.

– Я желаю, чтобы ты перестал рапортовать и стал ласковым котиком. Пожалуйста! – Она протянула пальчики и коснулась моей руки.

– Алена! Ты – самая удивительная девушка на свете. Ты всегда точно знаешь, чего ты хочешь. И умеешь об этом сказать на доступном для понимания языке. И еще, с тобой так весело и легко. Ну что? Едем?

– Поехали.

И мы поехали к ней на Мичуринский. Поднялись на двадцатый этаж. У нее из окон завораживающий вид на университет. Я смотрел на альма матер. Вспомнились студенческие времена. Накатили воспоминания. Алена подошла сзади, обняла и осторожно поцеловала в плечо. Потянула тоненькими ручками на себя, и мы повалились на кровать.

Ее голое тело было податливым и горячим. Отчетливо возвышались груди и холмик ниже пояса. Я чувствовал себя сильным и гибким тигром, обязанным быть ласковым и нежным. Наверное, это меня и подвело. Я гладил ее плоский живот. Гладил уверенными сильными, но мягкими движениями ее тело, ноги, иногда проходясь по внутренней части бедер, иногда касаясь холмика. В эти моменты она выгибалась и слегка постанывала.

Но я не чувствовал ни малейшего желания. Я выполнял ее приказ быть нежным и ласковым. Я был массажистом и подходил к делу ответственно. Но в обязанности массажиста не входят половые функции. Она выгибалась и была готова. Она обнимала меня. Ласково, но настойчиво гладила по спине и ниже. Призывно прикусывала нижнюю губку.

В какой-то момент меня все же завело. Я победно схватился за презерватив. Попытался вскрыть упаковку. Она не поддавалась. Я вцепился зубами в блестящий пластик и попытался надорвать край. Он медленно растягивался, постепенно высвобождая содержимое. Наконец я выхватил из упаковки резинку и понял, что надевать ее уже не на что.

Я чуть не озверел от такой непослушности своего тела. «Соберись, тряпка!» – потребовал я от себя. Посмотрел на Алену, она – с любопытством мне ниже пояса.

– И это ты называешь желанием? – спросила она с еле заметным презрением.

– Погладь меня, – попросил я ласково, хотя внутри все клокотало от бешенства на самого себя.

Она приподнялась. Дотронулась губами до моей груди. Обхватила руками. Мягко повалила на спину. Начала гладить руками. Она была мягкой и нежной. Женственность и гибкость были в каждом ее движении. Мое бешенство безвозвратно ушло. Я наслаждался ее гибким станом, ее изящными линиями. Постепенно пришло спокойствие и умиротворение, но не желание! Это слегка нервировало. Было стыдно, и это мучило. Минут пять она пробовала меня пробудить. Постепенно робость и недоумение передались и ей.

– Ты знаешь? Мне, кажется, сегодня все-таки не наш день, – мягко заметила она, смотря мне несколько ниже пупка.

– Может, ты мне посвистишь? – проговорил я, окончательно измученный тщетными попытками приподнять мужское достоинство.

– Чего? Это еще как? – надменно спросила она.

– В свисток, – ответил я. – Понимаешь, я вдруг вспомнил старый-старый порнофильм, по-моему, «Эммануэль», – продолжал я уже со смехом. – Так вот, там девушка приглашает к себе солдата и во время секса командует его движениями при помощи свистка.

– Мой дорогой Леонид, – с улыбкой ответила Алена, – так то ж во время секса, а не во время его полного отсутствия.

– Так может, поможет, в смысле – поднимет?

– Тамбовский волк тебе поможет… С ампутацией, – безапелляционно заявила Алена и начала одеваться. И вдруг добавила: – Леня! Ты, кажется, влюбился, и к сожалению, не в меня. Не знакомь меня с ней, ладно?

Я понял, что выполнить последний третий пункт моих личных заповедей сегодня нереально. Женщины – это другое измерение. Они приходят к выводам при помощи чувств без участия логики.

9.

По дороге на работу я зачем-то заехал в «Спортмастер» и купил себе свисток.

– Па-а, па-а, па-па, па-а. Па-па-па-па, па-па-а, – свистел я, подъезжая к офису.

– Кажись, паранойя, – сказал я себе вслух, занимая личное место на служебной парковке.

Дел было много. И в этом было спасение. Поступала свежая информация, на которую надо было срочно реагировать. Потом пришлось закрыться в переговорной, чтобы завершить планирование на следующий квартал. Секретаря попросил ни с кем не соединять, кроме экстренных звонков. Спустя час она все же позвонила, извинилась, сказала, что уже трижды звонили из службы маркетинга и просили назначить время встречи для согласования планов по продвижению новой продукции. Назначил на 15.00 во время бизнес-ланча и снова углубился в работу. Без пятнадцати три планирование было завершено. Десять минут ушло на упущенные вызовы.

Без пяти три вышел из офиса и пешочком прогулялся до ресторана. Солнышко пригревало и заставляло щуриться. В воздухе была весна. «Л-е-о», – пропел я про себя. Позвонил секретарю и попросил купить через Интернет билеты в театр на любой негрустный спектакль, и главное, на сегодня. Достал из кармана свисток и выкинул в урну. «Сегодня театр и никакого секса», – твердо решил про себя.

Бизнес-ланч прошел еще более плотно, чем предыдущие рабочие часы. Нужно было не только думать, обсуждать, принимать решения, но еще и выбирать блюда, а затем их поглощать. От процесса отвлекся только один раз, когда позвонила секретарь и сообщила, что я иду вечером в театр с двумя билетами в кармане.

На обратном пути к офису достал телефон и, греясь на солнце, позвонил Лео.

– Лео?

– Да, по этому телефону пока еще я. Привет, Леня. Наверное, ты хочешь меня куда-нибудь пригласить, – произнес ее мягкий голос.

– Неужели я такой обычный и прогнозируемый? – обескураженно произнес я.

– Я угадала? Значит ты прогнозируемый, но успокойся, для меня ты очень даже особенный.

– Какая наглая лесть! И все же приятно, когда ты мне льстишь. Кстати, мы идем вечером в театр. Адрес – Поварская, 33. Начало в семь. Не знаю, как называется спектакль, но должен быть интересным.

– Стоп-стоп-стоп. Затараторил. Переключись, пожалуйста. Я не твоя новая сотрудница. А ты уже купил билеты? – спросила она.

– Да.

– А если бы я не смогла пойти сегодня, ты бы, наверное, позвонил другой и пригласил ее вместо меня? – продолжила она.

Мне вспомнился вчерашний вечер и его концовка.

– Нет, я бы просто пошел один и сидел бы одновременно на двух стульях.

– Ты знаешь, обычно в театрах есть такие жесткие перегородки между креслами, и сидеть на них, наверное, не очень удобно, – заметила она со смехом.

– Ну, я бы тогда сидел поочередно то на одном кресле, то на другом. Или сидел бы на одном, а на второе положил какие-нибудь свои вещи. Например, снял бы ботинок и поставил на кресло.

– Фу! Он, наверное, отравил бы воздух, и вокруг тебя образовалось бы еще больше свободного пространства. Представляешь? Полный зрительный зал, а вокруг тебя такой круг пустых кресел. Только одна старушка с насморком сидит рядом и ничего не понимает. Как тебе компания?

– Обижаешь! – возмутился я. – И я хорошо пахну, и все мои ботинки тоже.

– Ну, если ты так приятно пахнешь, я, так уж и быть, пойду с тобой в театр, – со смехом заключила она.

Мое сердце встретило ее согласие радостным стуком о ребра.

Все складывалось хорошо. Я был у театра без пятнадцати семь. В семь ноль пять прибежала запыхавшаяся и улыбающаяся Лео. С разбегу прыгнула мне в объятия и поцеловала в губы. Я, не отпуская ее, пару раз обернулся вокруг своей оси, и, кружась, мы проскочили мимо контролерши. Пришлось вернуться и предъявить билеты. Это было сумасшествие, но это было весело. Контролерша покачала головой, но улыбнулась. В партер уже не пускали. Мы полубегом поднялись в бельэтаж.

– Как называется спектакль? – спросила Лео.

– Не знаю.

– Ты совершенно безответственный. Смотри быстро в билет и признавайся, куда ты меня притащил, – продолжила она смеясь.

– Когда я тебя приглашал, тебя волновал только запах моего ботинка. Причем ты даже не уточняла, правого или левого, – ответил я с чувством и получил тычок в ребра. – Ой!

– Понял, понял. Называется «Приворотное зелье».

– А-га! – вскричала она. – Ты специально! Вот ты какой! Колдовать! Все! Я ухожу! Сиди один на своих стульях! Вот!

– Я не знал! Если бы я посмотрел на билеты раньше, я бы точно их поменял на что-нибудь типа «Преступление и наказание» или «Анна Каренина»!

– Так я и знала! Значит, ты меня под поезд хочешь бросить или как старушку, топориком. Все! Теперь я точно ухожу. – Смеясь, она развернулась и сделала шаг.

Я поймал ее руку. Притянул к себе. Она развернулась. В глазах ее играли веселые искорки. Приблизилась вплотную, потянулась ко мне и…

– Молодые люди! – услышал я чей-то сварливый голос над самым ухом. – Вы в зал пойдете или вам и здесь хорошо?

– Идем, идем. В зале темнее, – задорно ответила Лео.

В зале действительно было темнее. Спектакль уже шел. В эпицентре сцены возвышалась, словно статуя Свободы, Мария Аронова. Вокруг нее скакал молодым козликом ее ухажер по сериалу «Солдаты». Там он был лейтенантом-интеллигентом, а здесь – инфантильным французом, влюбившимся в итальянку. «Ну вот, “Солдаты-22”», – подумал я про себя. Но оказалось, что француз ухаживает за молодой дочерью Ароновой.

Дело якобы происходило во Флоренции, но декорации изображали морское побережье. Видимо, Золотой мост через море только строился, поэтому его тоже не изобразили. В остальном зрелище было просто феерическим. Больше всех веселил сын Фарады. Фамилия у него не Фарада, а какая-то серьезная, связанная со словом полиция. Зато с ГАИ, наверное, общаться легко. На сцене шалили и шутили. Зал смеялся до слез. По окончании все долго хлопали и дарили цветы.

Мы тоже хлопали и смеялись. Обидно, но когда в спектакле много шуток, потом их невозможно воспроизвести. Ты только помнишь, что было очень смешно, но конкретные шутки сливаются в единый смешной калейдоскоп.

– Что будем делать теперь? – спросил я после спектакля.

– Что хочешь! – просто ответила она.

– Какой прекрасный ответ, лаконичная ты моя, – заметил я и задумался на секунду.

– Джонка! – пришло мне на ум.

– Мы летим в Китай, чтобы покататься на лодке? А мне завтра в институт! Хотя можно и не ходить! Я согласна, – весело выпалила она.

– Я думаю, до утра мы успеем! Наш самолет зовется «Ягуар» и летает над самой землей. Девушка! Займите кресло второго пилота.

– А можно я буду стюардессой? Миленькой такой стюардессой, – кокетливо спросила она.

– Будь! – сказал я и потянул рукоятку коробки передач на себя. Машина взвилась и рванула с места. Через пять минут мы уже совершили посадку на Тверском бульваре около здания МХАТа, в торце которого был расположен ресторан «Джонка».

– Обманщик! Это не Китай! – притворно закричала она, поцеловала в щеку, а острыми пальчиками ущипнула в районе ребер.

– Это не Китай? – также притворно возмутился я. – Это Китай! И еще какой Китай! Такого риса с овощами и морепродуктами ты и в Китае не найдешь!

– Если б я не была так голодна, я бы тебе ни за что не простила такого обмана.

– Да здравствует голод! – воскликнул я, и мы ввалились в «Джонку».

Мы весело перекусили. Принятие пищи в хорошем обществе и в отличном настроении очень способствует ее усвоению. После ужина за чашкой зеленого чая меня мучил один-единственный вопрос: куда ехать и что с этим счастьем делать. Направо поедешь – на Щелковском будешь, налево поедешь – дома на Рублевке будешь. Я всегда мог мысленно гордиться собой, что всегда, получая информацию, осмысливаю ее и принимаю разумное решение. Так и на сей раз. Я точно помнил ответ Лео после театра, что она готова ехать со мной куда угодно и даже готова забыть о завтрашних занятиях. Я, конечно, мог все испортить каким-нибудь идиотским высказыванием или поступком во время ужина, но тогда она не сидела бы сейчас рядом со мной такая сияющая. Итак, ответ понятен, ехать ко мне, то есть налево.

Отлично! Решение принято! И какое! Это то, чего я хочу сейчас больше всего на свете! Мы выходим из «Джонки» и садимся в машину. Выезжаем на дорогу и поворачиваем… направо! Мы едем в сторону Щелковского шоссе. Я сосредоточенно рулю. Впечатление, будто это не я, а какой-то мой двойник сидит сейчас за рулем и целенаправленно портит мне настроение. Лео притихла на соседнем кресле, инстинктивно понимая, что происходит что-то неладное.

«Ах, да! – думаю я про себя, – я же запрограммировал себя днем на «театр и никакого секса». Ну, так ситуация поменялась! Девушка чуть ли не вслух заявила, что готова сегодня на многое. А я, получается, пасую в самый ответственный момент. Или, может, я боюсь повторения вчерашней истории? Да нет, ту девушку я просто не хотел, а Лео, это – Лео».

Бывает, что делаешь совершенно необъяснимые вещи. Я ехал в сторону ее дома и не мог повернуть назад. Настроение отчаянно портилось. Я уже не мог шутить. Я не мог улыбаться. Лицо будто застыло. Мне хотелось сказать ей, что это не я, но ничего не мог поделать с собой.

В молчании я довез ее до дома. Остановился у подъезда. Повернулся к ней. Она печально посмотрела на меня. Поцеловала в губы и молча вышла из машины. Я постоял немного, переводя дух, и поехал домой.

Я не сказал ей, что улетаю завтра на несколько дней в Париж по делам. Вот такая я сволочь. Сам себе удивляюсь иногда.

10.

Париж – это то место, куда бегут русские, когда на родине им трудно дышать. Я чувствовал себя диссидентом. Мне тоже было трудно, и я пытался забыться сменой обстановки. Хотя это и была запланированная деловая поездка, но ощущения были именно такими. Я чувствовал себя диссидентом, сбежавшим из Москвы от проблем, знакомых и меняющегося мировосприятия.

Это было новым, потому что до этого в Париж я приезжал в совершенно другом настроении. Но так было даже интересней.

В аэропорте Шарля де Голля я арендовал Pegeout 607 и рванул в центр. Русские, приезжая в Европу, традиционно берут какую-нибудь очень большую представительскую машину, видимо, чтобы показать свою значимость на европейском уровне. Даже понимая, что богатый европеец может спокойно ездить по Парижу на «Смарте» – разновидности качественной европейской «Оки», – само понимание, что кто-то может увидеть русского за рулем «Оки», выбивает его из колеи. Поэтому богатые русские часто берут машину формата не меньше С-класса, а потом жутко мучаются, потому что пролезть на ней по улочкам-щелкам невозможно, а припарковаться и подавно.

Мне приходилось сгибать боковые зеркала, чтобы протиснуться меж других автомобилей на французском S-классе. Все парковочные места на улицах Парижа были меньше размеров моей машины. Мне нужно было искать либо два места подряд, либо подземный паркинг. Но даже въезд на паркинг и его парковочные места были для меня жутко неудобными. Я не мог пролезть, проехать, выбраться из машины. Казалось, этот город окружает и давит на меня со всех сторон. От безысходности я начал пользоваться новым вариантом парковки, оставляя машину на углу улицы меж двух пешеходных переходов, подсмотрев этот вариант у местных таксистов.

И хотя я знал, что так будет, я взял большую машину, потому что мне предстояло за несколько дней проехать не менее двух тысяч километров. Мне нужно было поездить по берегам Ла-Манша на северо-западе, а потом перебраться юго-западнее Парижа, чтобы исследовать долину реки Луары. Спустя два месяца мне предстояло везти в эти места партнеров по бизнесу и хотелось чувствовать себя здесь как дома вплоть до ресторанчиков и фирменных блюд. А при переезде на большие расстояния машина нужна очень комфортабельная. Ну, в общем, я поступил как типичный русский, несмотря на все мои оправдания.

Первой моей целью на пути из аэропорта был маленький отель «Мольер» на одноименной улице. Навигации в огромном седане представительского класса почему-то не оказалось. На выезде из аэропорта я с удивлением обнаружил, что въезжаю в тоннель, поверх которого поперек моего движения движется огромный самолет, который либо только что совершил посадку, либо собирается взлетать. Это было удивительно. Тут же вспомнился отличный советский фильм с Андреем Мироновым в главной роли про итальянцев в России, ищущих какой-то клад под одним из питерских львов. Один из самых впечатляющих моментов фильма – самолет, который лавирует по шоссе поверх движущихся автомобилей. Интересно, кто у кого позаимствовал эту идею – создатели фильма или французский аэропорт?

Посмеиваясь над смешными эпизодами фильма, я пересек черту малого Парижа и тут же попал в небольшую пробку с кольцевым движением. Любой московский водитель, если он чувствует себя уверенно в Москве с ее совершенно запутанным безобразием на дорогах, мгновенно способен адаптироваться фактически в любом городе мира. Так и я чувствовал себя в своей тарелке, бодро выворачивая с кольцевого движения вслед за автобусом.

Выехав на небольшую улочку, я понял, что происходит что-то неладное, потому что навстречу мне ехали машины по трем полосам, а в мою сторону вела только одна полоска. Передо мной ехал злополучный автобус, за мной ехали такси и автобус, и все мы двигались по полосе, поперек которой через каждые пятьдесят метров было написано «Bus». Тут же вспомнился рассказ одного моего приятеля, с которого якобы содрали штраф в четыреста евро за то, что он хотел объехать сломавшуюся машину по такой полосе.

Я засуетился, отчаянно пытаясь куда-нибудь свернуть. Но поворот был возможен только на ближайшем перекрестке, и то только налево, поперек трехполосной пробки. А следующий перекресток был большим, со светофором и с возможными полицейскими. Поэтому я по-московски вклинился поперек пробки. Водители встречных автомобилей оказались весьма и весьма доброжелательными, и мне удалось повернуть налево на маленькую улочку. Я ехал по ней, переводя дух и соображая, куда двигать дальше.

Ориентироваться в автомобильном потоке оказалось очень легко. Весь город река Сена делит на южную и северную части. Поэтому с севера на юг можно двигаться по какой-нибудь большой улице до берега Сены и там уже принимать следующее решение. Ориентироваться также можно по большим площадям, где организовано круговое движение. На каждой такой площади находится какое-нибудь незабываемое архитектурное сооружение. Я никуда не спешил и устроил себе обзорную экскурсию. Неспешно поколесив по центру часа два, я начал спокойно ориентироваться во всех больших улицах северной части города. Улица Мольер оказалась в ста метрах от Лувра, была короткой, узкой и односторонней. Вообще, мне показалось, что односторонних улиц в Париже больше, чем двухсторонних. Но двигаясь на авто, запутаться трудно, потому что параллельно одной почти всегда есть другая, с противоположным движением.

Припарковаться около отеля мне не удалось, потому что все три парковочных места были заняты. Поэтому я остановился точно перед входом, заблокировав движение, включил аварийку, бодро выскочил из машины, достал из багажника чемодан и вошел в отель. Поприветствовав портье на его родном французском языке, я отдал ему паспорт и ваучер и вежливо спросил, где тут ближайшая подземная парковка. Портье сказал, что паркинг в каких-нибудь ста метрах, и с беспокойством посмотрел на мою машину. Я оставил его заниматься моими документами и чемоданом и поехал устраивать свою машину.

Минут через пятнадцать я снова появился в отеле, взял ключи и пошел в номер. Хитрый француз решил меня разместить на седьмом этаже под самой крышей. Войдя в номер, я тут же понял, что это скворечник. Потолок был немногим выше моего роста и по краям комнаты был к тому же скошен. Окна выходили в колодец-двор. Из окон было рукой подать до стен и крыш соседних домов. Не распаковывая чемодана, я вышел из номера и не спеша спустился обратно к портье, на ходу осматривая другие этажи и еле слышно напевая «Я тигр, а не кот, во мне сейчас живет не Леопольд, а леопард…»

Второй этаж здания меня очень порадовал. Потолки высотой в четыре метра, всего три номера на этаже. Один из номеров с двустворчатыми дверями. «Отлично», – подумал я и сосредоточился на нескольких фразах, которыми, возможно, нужно будет обменяться с портье. После этого я отработал произношение этих фраз. При переговорах с французами невероятно важно не только говорить по-французски, но и правильно озвучивать слова и интонации. С более щепетильными людьми в этом вопросе мне встречаться не приходилось.

Закончив необходимую словесную подготовку, я попытался припомнить что-нибудь светлое и хорошее, чтобы избавиться от переполнявших меня отрицательных эмоций. Я вспомнил, как ел вкуснейший вафельный рожок с фисташковым мороженым всего двадцать минут назад, и пообещал себе в случае удачных переговоров съесть еще один такой же.

Итак, к борьбе за комнату я был готов. Не хватало только боксерских перчаток, ринга и зрителей. Я бодро спустился к портье, улыбнулся ему самой доброжелательной улыбкой и произнес:

– Извините, месье, я хотел бы узнать в какое время в вашем замечательном отеле завтрак?

– О да, месье, вот расписание завтраков и ужинов, – ответил портье со стандартной улыбкой.

– А где находится ресторан и на сколько человек он рассчитан? Я так спрашиваю, потому что имею привычку подолгу завтракать, но не хотел бы никому мешать, – продолжаю я заготовленные фразы.

– Вход в наш небольшой ресторанчик вот здесь, справа от меня. Вы можете приходить в любое указанное в расписании время. Я думаю, что вы никому не помешаете. Постояльцев в это время года почти нет, – ответил он.

«Вот поросенок! – подумал я про себя, – в отеле почти никто не живет, а он засунул меня в этот скворечник. Ну, ничего! Загнал ты, парень, себя в угол!»

– У вас замечательный отель. А почему он называется «Мольер»? – продолжил я.

Если первые фразы были нужны для понимания самой возможности переселения и для отсекания вероятного ответа «других номеров нет», то теперь была задача максимально расположить к себе собеседника. Для этого необходимо уйти от стандартных вопросов и заставить его поразглагольствовать на какую-нибудь отвлеченную тему, но по возможности касающуюся отеля. Парень с удовольствием рассказал легенду, что якобы в этом доме на втором этаже жил и писал Мольер. По рассказу чувствовалось, что портье неравнодушен к писателю.

– На втором этаже? Это, наверное, номер с двустворчатыми дверями? – изумленно спросил я.

– Да, именно! Хотите, я вам его покажу? – Парень был доволен, что нашел во мне исправного слушателя.

Я согласился, осмотрел апартаменты, которые по площади были раза в два больше моего скворечника. Убедившись, что в номере никто не живет, я выслушал еще какую-то историю про Мольера и нанес решающий удар:

– Вы знаете, у меня есть чувство, что вы тоже пишете. – Парень замер на месте, слегка покраснел и с удивлением посмотрел на меня.

– Ну что вы, я только любитель. Так, пару никчемных рассказов, которые никому не нужны.

– Ну, прежде всего имеет смысл писать для себя. А напечатают или нет – это совершенно другой вопрос. Вы знаете, я тоже когда-то пытался писать. Написал, а потом выкинул. А теперь жалею.

Ну, все! Теперь мы оба глубоко творческие натуры, бизнесмен и портье – люди искусства. Но так как мы теперь такие одинаковые, отказать мне будет почти невозможно.

– О, как бы я хотел почувствовать себя настоящим писателем хоть на секунду! – воскликнул я. – Месье! Поселите меня хотя бы на день в этот номер, пожалуйста!

Заметьте! Я ни разу не сказал о том, что мне не нравится мой номер на седьмом этаже. Я искал и нашел другую причину. И сделал все, чтобы мне было невозможно отказать. Загнанный в угол соратник по перу лихорадочно придумывал ответ.

– Но, этот номер немного дороже и к тому же здесь не работает кондиционер, – нашелся он.

– Да! Кондиционер – это очень серьезная неисправность, – сказал я, а про себя подумал, что в это время года кондиционер мне точно не понадобится. – Но я все равно готов занять этот номер и доплатить за переезд при условии, что вы устраните эту неисправность. Так вы дадите мне почитать ваше ненапечатанное?

– Да, – ответил он, и это был ответ, который был мне нужен.

11.

Спустя полчаса, весьма довольный собой, я поглощал свой бонусный рожок и напевал: «Пирожок вдвойне вкусней, если это… заработал». Сегодня по плану был отдых. Я пошел к Лувру через площадь с фонтаном, на которой стоит театр Комеди Франсез. Немного полюбовавшись одиноким фотографом, который пытался запечатлеть брызги фонтана, я осмотрелся, и взгляд мой упал на рыбный ресторанчик. «Вот ты-то мне и нужен», – подумал я про себя и смело шагнул навстречу ужину.

Что нужно русскому в Париже? Эйфелева башня? Это – если впервые приехал. На самом деле – свежие морепродукты и старые добрые вина. Конечно, в последнее время в Москве тоже можно покушать морских гадов и выпить настоящего французского шампанского, но стоимость ужина заставит худеть остаток недели.

В Париже ценник хорошего рыбного ресторана тоже заставляет призадуматься, но если знать, что заказывать, можно фантастически отужинать и за пятьдесят евро. Но что заказывать, я не знал. Зато в моем распоряжении были хорошее настроение и французский язык. Французский язык – это золотая отмычка к сердцу каждого француза. Пользуйтесь ею, даже если вы знаете только слова приветствия, и они будут к вам доброжелательны. Но ни в коем случае не стоит приветствовать французов на английском. Уж лучше на русском, но только не на английском. В большинстве случаев английский они знают, но начать на нем разговор – ниже достоинства приличного француза. Это противостояние у них в крови на подсознательном уровне. Долгие века они соревновались, кто кого, и вот хотя бы в языковом плане старушка Англия одержала верх.

В ресторане я доброжелательно поздоровался с менеджером. Меня спросили, зарезервирован ли для меня столик. Хороший признак. Я неспешно рассказал, что столик не бронировал, но хотел бы отведать свежих морепродуктов, устроив себе полноценный ужин во французском стиле. Мне тут же предложили один из свободных столиков. Я сказал, что столик мне нравится, но остался на пару минут рядом с менеджером. Рассказал ему историю, что только что прилетел, устроился на соседней улице, и попросил его как специалиста выбрать за меня, голодного русского, прибывшего из голодной страны, блюда и напитки по всем правилам кулинарного искусства, начиная с аперитива и заканчивая десертом. Меня спросили, желаю ли я попробовать устриц. На это я ответил, что явился сюда исключительно ради всевозможных морских гадов и рыб, и также добавил, что я – не нувориш и хотел бы уложиться в разумную сумму, если это в принципе возможно.

Я счастливо улыбался и кивал, когда француз рассказывал мне об ассортименте рыбы и всевозможных соусах, которыми так славится их ресторан. Не сказать, что я много понял, но улыбка на манер Чеширского кота и активное кивание выказывали мою крайнюю заинтересованность. Менеджер, довольный собою как специалистом и мною как добропорядочным слушателем, тоже заулыбался, сам составил заказ и сказал, что все блюда обойдутся мне в пятьдесят евро. Я уже видел краем глаза, что любой десерт в этом ресторане стоит не меньше пятнадцати, поэтому горячо поблагодарил менеджера и попросил его дать распоряжение официантам также рассказывать мне о тех блюдах, которые они будут подавать. Француз был мною доволен и сказал, что по возможности и сам будет подходить и комментировать тонкости кулинарного искусства и haute cuisine.

Приятно чувствовать себя центром внимания. Около меня суетились, со мной разговаривали, мне показывали, какие щипчики и вилочки использовать для того или иного блюда, в какой последовательности и какими соусами поливать, что там внутри и как это достать; объясняли, на каком языке говорят устрицы, и если они пищат и сворачиваются, будучи политыми соком лимона, то это хорошо. Менеджер рассказал немного о вине, сортах винограда и географии французских вин.

Удивил аперитив, который смешивался из невиданного мной ранее ликера и белого сухого вина, и ромовая баба в качестве десерта. К тому, что десерт часто пропитывают ромом, коньяком или ликерами, я давно привык. Но я видел впервые, чтобы приносили десерт и отдельно целую бутылку рома. На мой вопрос, что с этим делать, официант быстрым движением отхватил большой кусок ромовой бабы, положил мне на тарелку и вылил на все это огромную рюмку рома. Напиток тотчас был поглощен тестом десерта.

– Вуаля! Пробуйте! Делайте так же, и главное – не жалейте рому, – сказал довольный собой официант.

Я попробовал, и ромовое счастье мгновенно проникло мне в кровь.

В таком состоянии я вышел из ресторанчика и через минуту был у пирамиды – центрального входа в Лувр. Развернувшись спиной к Лувру, я бодро пошел через сад в сторону Елисейских Полей. Все цвело и благоухало, пестрело всеми цветами радуги. Дорожки были посыпаны гравием и напоминали однотонные солнечные полоски среди травы и цветов.

Елисейские Поля, как всегда, были заполнены фланирующими из бутика в бутик или из кафе в кафе толпами людей. Стульчики и столики многочисленных ресторанчиков, расставленные прямо на улицах, напоминали шахматные клетки. Это кафе заполнено туристами и французами с глубоко европейскими корнями, а это – арабами, мужчинами и женщинами, одетыми преимущественно в черное. Мелькают немыслимые черные платки, закрывающие половину женского лица, и оттуда, как из автомобильного шлема, сверкают глаза, черные как смоль бровки и ресницы. И по всему кафе идет глобальное братание. Люди в черном знают друг друга и кивают в знак приветствия. И это производит настолько сильное впечатление, что невольно проходишь мимо до ближайшей интернациональной белой клетки, даже не останавливаясь, чтобы рассмотреть что-нибудь интересное. И черных клеток на Елисейских Полях с каждым годом становится все больше и больше.

Я еще раз для себя отметил, насколько сложно адекватно воспринимать чужую культуру, если тебе с молоком матери не передалась хотя бы какая-то ее часть. Ведь та же паранджа! Какой немыслимый дополнительный потенциал для флирта между мужчиной и женщиной! Представьте! Сначала тебя удивляет ее удивительно мелодичный голос и яркие, как звезды, глаза. Ты пытаешься представить ее образ, овал лица, форму губ, ямочку на щеке. А девушка должна как-то себя показать. и желательно исключительно с лучшей стороны. И вот ты наконец увидел ее лицо, и… О, счастье – образ совпал. Это Любовь! Ура-ура! Или. То, что ты себе представлял, абсолютно не совпадает с увиденным. Но голос! Этот чудесный голос! Ты же влюбился в него раньше, чем увидел ее лицо. Итак. О, любимая! Накинь обратно паранжу и продолжай рассказывать мне сказки. Я хочу любить твой голос. Рождаемость растет. Черных шахматных клеток становится больше. Так при помощи шарфов и галстуков совершаются демографические революции.

С такими идиотскими мыслями я гулял по Елисейским Полям. Потом взял такси, доехал до Эйфелевой башни, заставив таксиста проехать по самому красивому и богатому мосту Парижа – мосту Александра III. Этот мост – воплощение России и русского народа, его богатства и расточительства, пафоса и красоты. Говорят, что в непростые для России 90-е теперь уже прошлого века Ельцин предоставил золото для восстановления скульптур моста. А это не один килограмм. В то время как долг России Парижскому клубу увеличивался день ото дня, и просвета пока не видно… Ну что ж, жить будем дальше.

Эйфелева башня после семи вечера очень похожа на новогоднюю елку на четырех ножках, потому что на ней навешаны фонарики и сумасшедшие елочные гирлянды. А еще если к ней подходить со стороны жилого квартала, то узкие петляющие улочки загораживают красавицу башню. И вдруг совершенно неожиданно она возникает как-бы из ниоткуда, во всем величии, и смотрит на тебя сверху вниз, словно учительница на ученика.

12.

Лео опоздала всего на сорок минут. Я не волновался, просто чувствовал неладное. Я чувствовал неладное, еще находясь в Париже. Неправильными были ее недовольные интонации, с которыми она говорила со мной по телефону. Она выговаривала слова и мягко и жестко одновременно.

Я был уверен, что она придет. Она пришла. Ее легкий силуэт мелькнул в толпе. Я был уверен, что это именно она.

– Лео! – мягко сказал я.

– Леонид! Это ты? А я думала, что ты навсегда скроешься от меня в Париже, – сказала она, глядя пристально мне в глаза.

– Ты же знаешь, что от тебя нелегко уйти! Я очень соскучился по тебе! – и потянулся к ней в попытке поцеловать. Она мягко отстранилась.

– Правда? А чего ты хочешь сейчас? Не спеши! Подумай и скажи! Представь, что у тебя одно-единственное желание.

Я внимательно посмотрел на нее. Легкая улыбка играла на ее губах. Зеленые глаза смотрели на меня и с радостью и с грустью одновременно. Грудь чуть вздымалась под легким платьицем. Я понял, что хочу многого, но главное – чтобы она была рядом как можно дольше.

– Хочу тебя поцеловать! – ответил я.

– Только и всего? Хорошо! Один поцелуй – и я пошла.

– А может, не один? Может, хотя бы два?

– Два? Это слишком много для тебя! Один! И никаких гвоздей!

– Гвозди? Ка… – только и успел я сказать. В следующий момент я оказался во власти поцелуя. Ее поцелуя. Или в ее власти. Это было неважно. Беспомощная нежность овладела мной целиком. Несколько мгновений я и реальность были отдельно друг от друга. Потом мое «я» снова вернулось в машину, чтобы услышать стук пассажирской двери. Легкий силуэт исчезал в толпе.

Я выскочил как ужаленный и бросился за ней. Плотная масса людей не хотела меня пускать. Непроходимый человеческий лес мешал моим поискам. Силуэт Лео мелькнул вдали и окончательно растворился в толпе. Я в растерянности стоял посреди движущегося потока и не мог ничего предпринять.