Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Индокитай: Пепел четырех войн (1939-1979 гг.)

ModernLib.Net / История / Ильинский Михаил Михайлович / Индокитай: Пепел четырех войн (1939-1979 гг.) - Чтение (стр. 20)
Автор: Ильинский Михаил Михайлович
Жанр: История

 

 


Профессиональный провокатор быстро нашел применение своим «способностям» на службе у ЦРУ. Главное направление его деятельности – это организация диверсий, актов террора в освобожденных районах Южного Вьетнама. Известно, что Нгуен Бе обратился с призывом к «президенту» Нгуен Ван Тхиеу послать сайгонские войска, чтобы оккупировать двенадцать тысяч селений в стране. Захват деревень, расправа с мирным населением, убийства патриотов – вот что предлагал этот «зеленый берет». «Предложения» Бе в Южном Вьетнаме рассматривались как попытка влить новые силы для продолжения операции «Феникс» в 1970–1972 годах.

Впрочем, появление на свет этого плана не следовало считать случайным. Еще в 1968 году американские военные, осуществляя свою программу так называемого «ускоренного умиротворения», уже призывали к захвату тысячи деревень, в которых проживали более миллиона человек в одиннадцати провинциях дельты реки Меконг.

– Это было в Камрани. В марте 1968 года. Патрульный американский катер настиг транспортное южновьетнамское судно, которое находилось в трехстах метрах от порта. Американские солдаты, среди которых были «зеленые береты», поднялись на борт небольшого старенького парохода, обшарили корабль, обыскали всех вьетнамцев. У одной из женщин было «изъято» более двадцати тысяч пиастров. Рассказывают, что обыском руководили работники ЦРУ. Женщину потом выбросили за борт. «Упала случайно» – было дано объяснение родственникам. Но кто тогда пытался узнать правду?

Заметая следы преступлений, американские солдаты расстреливали мирных жителей Южного Вьетнама, которые становились невольными свидетелями преступлений. Так, южнее города Хюэ отделение, которым командовал двадцатилетний американский капрал Д.Р. Аллен, устроило побоище в небольшой деревушке. Сначала морские пехотинцы арестовали двух крестьян, завели за небольшую бамбуковую хижину и расстреляли. На следующий день в той же деревушке солдаты того же Аллена после шумной попойки убили еще нескольких мирных жителей. Одной из жертв каратели нанесли насколько ножевых ударов. Крестьяне рассказали, что американский капрал-садист ударом ножа перерезал горло своей жертве…

Я прослушал магнитофонную запись рассказа женщины из небольшой южновьетнамской деревушки Кифу общины Киан, в которой орудовали «зеленые береты».

– Меня сбросили с вертолета в воду. Я думала, что не останусь в живых. Не знаю, откуда нашлись у меня силы, чтобы добраться до берега.

Другая запись: Провинция Куангнам – Дананг. В местечке Камкхе в самый разгар торговли на рынке появились американские вертолеты. Несколько морских пехотинцев провели облаву. Тринадцать мирных жителей арестованы. Их доставили на патрульный пункт Туанзыонг. Несколько месяцев спустя один из арестованных рассказывал:

– Морские пехотинцы США выстроили нас под палящим солнцем во дворе патрульного пункта. Мы простояли в течение шести часов. Затем нас связали и посадили на вертолет. У меня были завязаны глаза, но я знал, что рядом со мной было несколько других арестованных. Вдруг я услышал голос американца: «На этот раз мы вас пошлем к вашим праотцам». Нас сбросили с вертолета. Чудом я остался а живых.

Четырнадцатилетний мальчик по имени Кхань был помещен в том же вертолете в джутовый мешок, а затем сброшен в море.


* * *

Для политических заключенных был создан в Южном Вьетнаме суровый особый тюремный режим. Как сообщил один депутат сайгонского национального собрания, в тюрьме Жиадинь в камерах площадью в пятьдесят четыре квадратных метра размещались по сто пятьдесят человек. Иначе говоря, три человека на один квадратный метр. В сайгонском зоопарке была построена секретная тюрьма с кодовым названием «Р-42». В этой тюрьме существовали подземные карцеры, из которых туннели вели к голодным хищникам. Тюремщики бросали к ним на растерзание жертву. В Хюэ была подземная тюрьма с девятью камерами, где заключенных держали по щиколотку в воде. На допросах заключенных избивали дубинками, молотками, железными стержнями, пытали электрическим током… Это было «нормой».

Провода политику «вьетнамизации» войны, а также стремясь вести в Париже переговоры с «позиции силы», США усиливали репрессии против мирного населения в Южном Вьетнаме. С 11 по 16 ноября 1969 года американские советники и сайгонская администрация сформировали восемь батальонов, выделили бронемашины и артиллерию для проведения операции по программе «ускоренного умиротворения» в семнадцати общинах южновьетнамской провинции Куангнам. Лишь за 11–12 ноября каратели убили более семисот жителей в пяти общинах, сожгли свыше тысячи крестьянских хижин, разграбили принадлежавшее населению имущество. Тысячи людей были арестованы.

США выделяли сайгонскому режиму большие средства для строительства новых тюрем. Только в 1970–1971 годах Вашингтон предоставил Сайгону около 10 миллионов долларов для укрепления полиции и строительства 8 тысяч тюремных бараков.

С 17 по 31 марта 1969 года более десяти тысяч американских и сайгонских солдат предприняли карательную операцию под кодовым названием «Атлас уэдж» в районе известной в Южном Вьетнаме каучуковой плантации «Мишлен». Более сотни местных жителей были убиты, свыше трех тысяч заключены в концентрационные лагеря.

Вот что стало мне известно в 1972 году из документов комиссии по расследованию американских преступлений во Вьетнаме: только с 1969 по 1971 год американо-сайгонская военщина, применяя боевые отравляющие вещества, напалм, обрушивая шквалы огня и металла, выжигала и уничтожала свыше трех тысяч селений. Даже по подсчетам подкомиссии сената США, людские потери среди мирного населения Южного Вьетнама за эти три года составили 350 тысяч человек. А за все время проведения в Южном Вьетнаме программы «умиротворения» убиты, оставлены без крова свыше пяти миллионов восьмисот тысяч человек. В тюрьмах, поданным на начало 1972 года, томились свыше трехсот тысяч узников.

«Зачистки» и «умиротворение» по-американски

На протяжении многих лет своеобразной опорой американского неоколониализма в Южном Вьетнаме, рычагом для поддержания сайгонского режима, орудием террора и насилия служила программа «умиротворения». Руководство и осуществление этого плана с самого начала было возложено на Центральное разведывательное управление. Ему предписывалось действовать совместно с частями американского экспедиционного корпуса, а также с военно-морскими, военно-воздушными и другими соединениями США, находившимися в Юго-Восточной Азии. Провозгласив политику «вьетнамизации» войны, Вашингтон фактически «заложил в ее основу те цели, которые ранее ставились перед программой «умиротворения», с той лишь разницей, что вся тяжесть карательных операций в Южном Вьетнаме перекладывается на плечи сайгонской военщины при «максимальной тыловой и воздушной поддержке» США. Программа «умиротворения», таким образом, стала главной составной частью политики «вьетнамизации». Задачи этих двух программ идентичны: они были направлены не на политическое урегулирование, а на подавление национально-освободительного движения народов Индокитая.

Появление на свет программы «вьетнамизации» дало своеобразный толчок рождению новых форм «умиротворения». Так, если в 1969 году существовали такие названия, как «ускоренное умиротворение и развитие», «специальное умиротворение», то с марта 1971 года возникла «программа общей местной обороны и развития». Но скрыть неудачи программы «умиротворения» не могли ни американское военное командование, ни посольство США в Сайгоне. Недаром в сентябре 1971 года Колби – «третий человек» в Сайгоне после посла Банкера и генерала Абрамса – был отозван из Южного Вьетнама. Его досрочный отъезд расценивался как попытка Вашингтона вывести Колби из-под удара, который угрожал ему в связи с публикацией секретных материалов Пентагона. Колби обвинялся в многочисленных преступлениях, чинимых американской военщиной в странах Юго-Восточной Азии. С 1966 года Колби был сначала начальником сайгонского отделения ЦРУ, с декабря 1968 года – шефом КОРДСа – организации, осуществлявшей программу «умиротворения». Он зарекомендовал себя активным исполнителем распоряжений Вашингтона, разработал план насаждения «советников» по умиротворению во всех 44 провинциях и большинстве уездов Южного Вьетнама. Под его началом было создано 800 специальных отрядов наемных убийц. К этим отрядам были прикомандированы американцы, связанные с ЦРУ. Колби руководил разработкой схемы сайгонского центрального репрессивного аппарата, который состоял из шести организаций: генеральной дирекции полиции в Сайгоне, полицейской службы, военного бюро безопасности, центральной службы разведки, специальных сил, секретной полиции. В каждой провинции страны также существовали бюро национальной полиции и бюро специальной полиции. Таким образом, Колби создал разветвленную полицейско-агентурную сеть, которая держала под колпаком весь Южный Вьетнам.

На место Колби в Сайгоне назначили Джорджа Джекобсона. В начале 1972 года ЦРУ возложило на него руководство новой операцией, получившей название «план по переселению» жителей из пяти северных провинций Южного Вьетнама – Куангчи, Тхыатхиен, Куангнам, Куангнгай и Куангда. Цель плана – создание «безлюдных зон, свободных для бомбардировок и артиллерийского обстрела». «Зачистка» этих районов считалась главной задачей 1 и весну – лето 1972 года.

«Переселенцы» сгонялись в специальные концлагеря. Там не хватало питьевой воды, свирепствовали эпидемии. В район Камло, в концлагерь Тантуонг площадью в 4 квадратных километра, были согнаны свыше четырнадцати тысяч человек. Здесь от болезней умерло в январе – марте 1972 года около пятисот человек.

План «переселения» входил в рамки программы «умиротворения», а значит и американской политики «вьетнамизации» войны. В свое время агрессоры уже пытались превратить районы Южного Вьетнама, прилегающие к 17-й параллели, в зону «выжженной земли». Здесь Пентагон предлагал проложить «электронный пояс Макнамары». В марте-апреле 1967 года в провинциях Куангчи и Тхыатхиен были завезены сотни бульдозеров, различная саперная, строительная военная техника, чтобы превратить земли этих районов в сплошную «мертвую зону». Однако успешные действия южновьетнамских партизан сорвали этот план Пентагона, спасли местное население от физического истребления.

Пять лет спустя из сейфов ЦРУ и Пентагона вытащит очередной план геноцида, план «насильственного переселения». О масштабах этого плана можно судить хотя бы по тому, что предполагалось до июня 1972 года вывезти из северных провинций в дельту Меконга свыше миллиона жителей. В дальнейшем «переселению» подлежало еще около миллиона жителей из районов Центрального Вьетнама, в частности из зон, непосредственно прилегавших к территории Лаоса и Камбоджи, т.е. к «тропе Хо Ши Мина».

Этими действиями на Юге руководили министр сайгонского режима Фан Куанг Дан и командующий первой корпусной зоной генерал Хоанг Суан Лам. К ним были прикомандированы десятки советников ЦРУ. Программа «насильственного переселения», по плану ЦРУ, была прежде всего программой геноцида. В Лонгли временную ставку делали на Нгуен Ван Тхиеу – «президента», сайгонского наместника, правую руку американского посла Банкера в Южном Вьетнаме. Американская разведка умела подбирать себе людей в Южном Вьетнаме.

Тхиеу родился в 1923 году в семье помещика из Фанранга (провинция Биньтхуан). В 1946 году он поступил в академию торгового флота в Сайгоне, затем в военную академию в Хюэ. В период 1948–1954 годов не раз руководил операциями против вьетнамских партизан. В 50-х годах проходил специальное обучение в США. После этого началось его быстрое восхождение по лестнице военной карьеры. Он был начальником академии, в 1960 году командовал 1-й пехотной дивизией, которая действовала в северных провинциях Южного Вьетнама. С 1962 по 1964 год командовал 5-й пехотной дивизией в Бьенхоа. Тхиеу был тесно связан с высшими кругами южновьетнамской компрадорской буржуазии и помещиками-феодалами, которые, как говорили в Сайгоне, из трех вьючных ослов – риса, каучука и опиума – умели сколачивать золотые слитки.

Один из работников ЦРУ, Джо О’Нейл, он же американский консул в Хюэ, еще в 1964 году превозносил Тхиеу как «самую большую надежду антикоммунистического Вьетнама, как человека рассудка, как интеллигентного стратега и ловкого тактика». Вот он-то и возглавлял с 3 сентября 1967 года сайгонский режим. На так называемых октябрьских выборах 1971 года Тхиеу с помощью американских «подпорок» сохранил за собой «президентское кресло» в Сайгоне.

21 января 1971 года Тхиеу ввел в Южном Вьетнаме закон о цензуре, создал специальный орган цензуры, получивший название «Служба по координации искусств». С тех пор по февраль 1972 года только газета «Тин санг» («Утренние новости») изымалась из обращения свыше ста раз. В некоторые дни полицейская охранка конфисковывала до 12 газет и журналов сразу.

Стремясь задушить рождение и развитие любых прогрессивных мыслей, сайгонский режим вербовал агентуру, создавал так называемые «проправительственные группы интеллигенции и литераторов», которые находились на службе у полицейской охранки. Эти группы должны были оказывать воздействие на культурную жизнь страны, а также на студенческую молодежь, проповедовать принципы «вьетнамизации» войны.

В архивах ЦРУ значились (теперь архивы раскрыты) десятки агентов из так называемой «литературной элиты» Южного Вьетнама. Еще по рекомендации Лэнсдейла в Сайгоне в 1957 году была создана так называемая «культурная ассоциация».

– Бюро политико-социальных исследований – один из филиалов ЦРУ в Сайгоне, – признавал член «культурной ассоциации» Нгуен Мань Кон, – платило мне ежемесячно десять тысяч пиастров, чтобы я писал статьи против Вьетконга. Только за корреспонденции для сайгонского радио мне переводили на счет ежемесячно около двенадцати тысяч пиастров.

В Сайгоне Нгуен Мань Кон был личностью весьма известной. Сын мандарина, завсегдатай сайгонских притонов, наркоман, Нгуен Мань Кон был осведомителем в японской службе безопасности во время Второй мировой войны. До 1954 года был агентом колонизаторов, а затем перешел на службу к сайгонским временщикам.

Существовала в Южном Вьетнаме, помимо «культурной ассоциации», и другая «литературная группа», которая открыто находилась на содержании ЮСОМ – американской оперативной миссии, обосновавшейся в Сайгоне после заключения Женевских соглашений 1954 года. Без литераторов не обходится ни одна психологическая война. Важно, на чьей стороне стоит литератор.

«Писатели» – агенты ЮСОМ образовали своеобразную школу, проповедовавшую так называемую «философию отдохновения воина». К этой школе примкнули представители сайгонской «золотой молодежи» – выходцы из мелкой и средней буржуазии. «Писатель» Тхе Уен открыто признавал на страницах журнала «Бать кхоа», что «его судьба – быть вечно желтым наемником». После 1975 года все эти «идеологи» уехали в США и Западную Европу. И не случайно, что многие представители этой «литературной группы» были одновременно членами гангстерских банд в Южном Вьетнаме, известных под названиями: «Серый тиф», «Кровавая рука», «Лас-Вегас», «Невидимки», «Черные рубашки» и другие.

«Позади и впереди нас мрак. Мы живем сегодняшним днем и берем от жизни все. А завтра? Не все ли равно!» – этими строками газета «Тинь луан» сформулировала смысл всей «философии отдохновения шина» – точнее говоря, философии головорезов, из числа которых сайгонский режим вербовал рекрутов в армию и администрацию.

Одной из крупнейших оперативных психологических служб США в Южном Вьетнаме было отделение ЮСИС в Сайгоне. При нем официально числилось свыше трехсот восьмидесяти южновьетнамских граждан. Главным образом это были «журналисты», которым вменялось в обязанность проникать в редакции газет и журналов, сообщать американским «советникам» об умонастроениях, о содержании разговоров, антиамериканских настроениях, о связях журналистов. Иначе говоря, большинство вьетнамских работников ЮСИС фактически становилось осведомителями психологической службы США в Южном Вьетнаме, службы разведки и агрессии.

Горцы не служат ЦРУ

Я вновь в знакомом кабинете офицера госбезопасности ДРВ. На этот раз он принес фотодокументы, рассказывающие о том, как была обезврежена одна из американских разведывательных групп, заброшенных в ДРВ уже после начала бомбардировок страны.

– Это было в августе тысяча девятьсот шестьдесят четвертого, – рассказывал контрразведчик Лиен. – В горных районах провинции Йенбай, где проживают люди из национального меньшинства тхо, лежат важные в военно-экономическом отношении пути сообщения. В этот район противник непременно должен был попытаться забросить своих агентов. В Министерстве госбезопасности ДРВ разработали план по предупреждению диверсионных действий. В состояние готовности, как здесь говорят к приему «гостей», было приведено местное население.

Тихий августовский вечер. В одном из селений Йенбая проходило собрание крестьян сельскохозяйственного кооператива. И вдруг послышался гул транспортного самолета.

– Идет без опознавательных знаков, – сообщил один из стоявших в дозоре крестьян. – Высота тысяча пятьсот метров.

Самолет покружил над горными вершинами Йенбая, а затем от него отделилось около десятка белых зонтиков – парашютов.

В селениях была объявлена тревога. Крестьяне расставили на горных тропах и дорогах засады. Из провинциального центра вызвали оперативный отряд. К утру, когда низкий туман еще обнимал джунгли в лощинах, крестьяне нашли зарытые парашюты. А несколько часов спустя у небольшого водопада обнаружили группу парашютистов. Один пытался отстреливаться и был убит.

Главарь диверсантов по имени Чунг (капитан показал мне фотографию Чунга) давал показания на допросе:

– Американцы, занимавшиеся подготовкой группы, говорили нам: «Не сомневайтесь, в районе Йенбая много наших сторонников. Они окажут вам поддержку, приютят. Среди них подбирайте помощников. Подготавливайте базу для прибытия новых групп. Если кто-либо окажет вам сопротивление – стреляйте».

Террор, диверсии, саботаж – таковы цели группы. Но диверсанты оказались обезвреженными. При задержании у них обнаружили радиопередатчик для вызова самолетов, радиотелефон, пистолеты, западногерманские медикаменты, транзистор… (В те годы это была «шикарная экипировка шпиона».)

В августовские дни 1964 года в различных районах ДРВ были обнаружены четырнадцать американских диверсионных групп. Но тайная война США против ДРВ не ограничилась только засылкой шпионов. «Психологи» из ЦРУ разработали десятки изощренных методов для подрыва суверенитета Демократического Вьетнама. Вряд ли во Вьетнаме найдется гражданин, который бы не видел американских листовок. Тысячи различных текстов, размноженных миллионным тиражом. И в каждом из них – попытка сеять национальную и религиозную рознь в ДРВ. Метод подрывной работы, известный во многих странах мира и в самых разных условиях. Были месяцы, когда только на районы, расположенные между 20-й и 17-й параллелями, на «четвертую зону», с американских самолетов сбрасывались миллионы различных листовок.

Капитан протянул мне одну из них. Небольшую. Величиной с карманную записную книжку. В листовке сказано: «Жители Вьетнама, помогайте сбитым американским летчикам. Вы получите за это должное вознаграждение… Оказывайте сопротивление…» И далее в том же духе.

Первого января 1971 года на территории ДРВ находилось несколько сотен американских воздушных пиратов, сбитых в небе Вьетнама и захваченных в плен. В конце 1970 года компетентными органами ДРВ список военнопленных был передан ряду лиц доброй воли в США и других странах. А по улицам Ханоя «пилотов в пижамах» провели для показа жителям. Я почему-то сделал дал себя сравнение с тем, как в Москве в 1944-м вели колонны немецких пленных.

Ночь 21 ноября 1970-го. Американская авиация бомбила шестьдесят пять объектов на территории ДРВ. Одной из целей налета 21 ноября была высадка американского десанта вблизи лагеря Шонтэй, чтобы захватить находившихся там американских летчиков. Эта «операция», подготовленная ЦРУ и Пентагоном, провалилась. Налетчики нашли лагерь пустым. Вылазка стоила агрессорам шести сбитых самолетов, послужила в будущем основой для киносюжета-боевика. Но жизнь – не кино. Лагерь военнопленных оказался «ловушкой» для авиации США.

Мне довелось видеть десятки воздушных пиратов Соединенных Штатов, сбитых над ДРВ. Сколько несчастий принесли они вьетнамскому народу! Я не переставал удивляться, наблюдая, с какой невообразимой выдержкой относятся люди Вьетнама к тем, кто еще несколько минут назад грозил им смертью. Вот рассказ одного из американских пилотов. Летчика звали Вилсон Деввер Кэй. Лейтенант военно-морских сил США. Родился в 1940 году в Северной Каролине. Его личный номер669207. Летал на самолете А-4С, базировавшемся на авианосце 7-го флота. Был сбит 16 ноября 1967года в предместьях города Хоабинь.

– Мой самолет был поражен ракетой класса «Земля – воздух», – рассказывал Кэй. – Мне удалось катапультироваться и приземлиться на рисовом поле. Первый вьетнамец, которого я увидел, был, к моему удивлению, мальчик восьми – десяти лет. Паренек пас буйвола поблизости от места падения самолета. Он подбежал ко мне и что-то стал решительно требовать. По его жестам я понял, что он предлагал мне сдаться. Признаюсь, я был поражен мужеством малыша. Я пригрозил ему пистолетом, но и это не испугало его.

Мальчик не уйдет – решил пилот и поспешил сам скрыться в небольшой роще. Однако несколько минут спустя мальчишка привел к роще группу крестьян, вооруженных ружьями, ножами и палками.

– Я был вынужден сдаться, – продолжал пилот. – Местные жители препроводили меня в небольшой домик, расположенный неподалеку от рощи. Здесь меня обыскали, забрали оружие, а затем совсем еще молодая крестьянка предложила мне выпить чашечку чаю, поставила на стол плошку с нехитрой крестьянской пищей. Я поел. И только потом бойцы отряда народного ополчения доставили меня в ближайшее селение, где я должен был ожидать отправки в Ханой. Прошло четыре или пять часов…

Я читал в журналах «Лайф» и «Лук» статьи, рассказывавшие о судьбе пленных летчиков в Северном Вьетнаме, – вспоминал Кэй. – Я знал, что меня не убьют. Но, признаюсь, был крайне удивлен тем, что никто и не пытался меня даже ударить. Все, что происходило со мной, никак не вязалось с моими прежними представлениями. Я чувствовал, как ослабевало во мне нервное напряжение. Постепенно приходил в себя, начал наблюдать за людьми, за хижиной. Простой крестьянский дом с земляным полом. Кустарная мебель у бамбуковых стен. В углу буддийский алтарь предков. Хозяева дома, видимо, не были богаты. Но они не забыли предложить мне чай и бананы.

Вокруг хижины продолжали собираться жители деревушки. Хозяин приветливо здоровался с каждым. Некоторые крестьяне проходили в хижину, рассаживались на лавках. Окна и двери были облеплены детскими личиками с широко раскрытыми глазами. Рядом с хижиной стояло несколько девушек с винтовками за плечами. Они, видимо, были поставлены часовыми. Я понимал, что всякий, кто находился здесь, должен был меня ненавидеть. Могу представить себе на миг, как бы повели себя мои родные и близкие, если бы на моем месте находился летчик, бомбивший Америку!

Несколько позже пришел вьетнамский врач. Он тоже предложил мне свои услуги. И тогда я понял, – продолжал летчик, – что это за удивительная страна – Вьетнам. Но для того, чтобы все это понять, мне, видимо, надо было быть сбитым в ее небе.

Кэй замолк. Прошло несколько минут. Встреча близилась к концу.

– Мальчик, пасший буйвола… Девушки с винтовками за плечами… Простые крестьянские лица… Разве их можно забыть!

Подобных рассказов я слышал немало. Но одна история была уникальной. За нее я получил премию журналистики. В Бангкоке на аэродроме я познакомился с американским летчиком. В баре мы крепко выпили, и он рассказал, что кончается его срок в Индокитае, остался один полет, и он вернется назад, в США. Но его вылет на Ханой стал последним. Летчик был сбит, и я встретил его уже на пресс-конференции в Ханое. Два снимка: летчик перед вылетом и он же в ханойском «Хилтоне». В тюрьме…

Попробуйте проанализировать психологию американского летчика. После каждого или почти каждого вылета на Вьетнам кто-то из его товарищей не возвращался на базу. Еще одна пустая койка в казарме, оставшиеся вещи, фотографии, письма. И так из месяца в месяц, из года в год. Летчик жил надеждой, что его звезда будет более счастливой, чем у соседа. Поэтому, готовясь к очередному полету, он неизменно ощупывал в кармане комбинезона свой амулет, а затем как заклинание повторял зазубренные фразы из «вьетнамского разговорника»: «Я американский летчик. Окажите помощь. Вы получите вознаграждение…»

Когда я слышал эти слова от американских летчиков, одетых в тюремные пижамы, я не мог понять, на что рассчитывали психологи из ЦРУ, составляя подобные разговорники. Являлось ли это результатом недостаточной осведомленности американской разведки о патриотизме, о моральных ценностях вьетнамского народа? Или это был психологический прием, необходимый ЦРУ и Пентагону для усиления надежды пилота на то, что он сумеет выпутаться даже тогда, когда будет сбит и захвачен вьетнамцами. Или просто не могли придумать ничего более умного… На мой взгляд, вернее всего последнее. И вот пилот сбит. Он бормотал заученные фразы, связывая с ними свои последние надежды на спасение… После войны я встречался с бывшими американскими военнопленными, они говорили, как их били в лагерях, пытали. «А зачем? – спрашивал я. – Есть ли доказательства пыток?» Летчики на эти вопросы ответа не находили. Хотел я снять документальны и фильм «Летчики возвращаются» о том, как после войны они бы вернулись в бывший лагерь и встречают своих охранников. Вьетнамцы согласились взять такой сценарий, американцы молчат…

Я бывал в самых отдаленных уголках Демократического Вьетнама, беседовал с крестьянами о сбитых американских пилотах, расспрашивал об американских листовках.

– Видали такие, – следован ответ. – Сначала сдавали их представителям госбезопасности, затем просто выкидывали… Впрочем, при общей нехватке бумаги листовки находили утилитарное применение.


* * *

Вьетнамский характер. Видимо, он и составлял одну из основных тайн, которую не смогли познать американские резиденты разведки во Вьетнаме, Индокитае.

Вспоминается одна из поездок в провинцию Хоабинь, в селения народности мыонг. Я подходил с французской журналисткой Мадлен Риффо (героиней Франции, стрелявшей в 1944-м в эсэсовца. Мадлен ушла из жизни несколько лет назад) к небольшой хижине на сваях, что приютилась в лощине среди горных хребтов. Что-то тяжелое свалилось мне на плечи. Внезапность нападения буквально ошеломила. И когда я повернулся, чтобы увидеть противника, удивлению не было предела. Большая серая обезьяна сидела как ни в чем не бывало на железной бочке из-под бензина и почесывала за ухом.

– Ты незнакомец, и она, видимо, просто хотела привлечь к себе внимание, – застенчиво улыбаясь, защищал свою любимицу Нят, хозяин. – Брось ей пару бананов, и в следующий раз она встретит тебя более благосклонно.

Ценой нескольких бананов мир был восстановлен, и мы поднялись по шаткой бамбуковой лестнице в хижину.

Сняли испачканные в дороге сандалии, прошлепали в комнату со старым дощатым полом. Нят усадил нас на циновку, разостланную рядом с алтарем предков, расставил белые фарфоровые чашечки, разлил горячий душистый зеленый чай. Таков уж вьетнамский обычай: гостей первым долгом угощают зеленым чаем.

Тем временем комната наполнялась людьми. Словно по беспроволочному телефону, от хижины к хижине в селении мгновенно распространилось известие о приезде иностранцев. Явление не столь частое в этих краях, и люди спешили в дом Нята. Старики поделились затяжкой крепкого самосада из водяной бамбуковой трубки. Ребятишки, веселые, задорные, считали своим непременным долгом ощупать мои руки и ноги. Но стоило только обратиться к ним с каким-либо вопросом, как они разбегались с громким смехом, прятались за бамбуковой перегородкой, из-за которой уже через секунду поблескивали их темно-коричневые лукавые глазенки. Затем, осмелев, они вновь приближались к нашей циновке. Мадлен была в черных чулках, и детишки не могли ничего понять: женщина – тэй – белая, а ноги – черные. И такое, оказывается, бывает?! Вот тебе и Европа!..

Умудренные житейским опытом старики попыхивали трубками и молча, понимающе наблюдали…

Провинция Хоабинь лежит в центральной части Демократического Вьетнама, начинается километрах в шестидесяти западнее Ханоя и простирается вплоть до лаосской границы. В ее девяти уездах – жители семи национальных меньшинств. Они свято хранили свои обычаи, нравы, традиции. Селения мыонгов и тхай, мео и тхо, манов и киней (кинь – основная национальность во Вьетнаме.)

Дорога № 6, которая некогда была единственной дорогой Хоабиня, привела нас в уезд Кисой. Горные кручи, заросшие непроходимыми джунглями, уютные лощины с дикими банановыми рощами, бурные ручьи, сотнями водопадов с грохотом низвергающиеся с гор, неугомонный скрежет цикад – все это создавало неповторимую картину. И кажется, что именно тогда я понял, почему эту провинцию называют Мирная (Хоабинь – в переводе с вьетнамского означает «мир». У большинства географических названий во Вьетнаме есть смысловое значение: Ханой, например, – Внутренняя река, Намха – Южная река, Кимбой – Золотая чашка. – М. И.). И вековые деревья, и робкая сизая дымка тумана, которая даже в самые жаркие дни не тает на дне горных ущелий, и бездонное голубое небо над головой создавали здесь видимость нетронутого спокойствия, подаренного природой этому краю. И только исковерканная взрывом броня танка, подбитого героем Вьетнама Ку Тин Ланом на дороге № 6 среди скалистых массивов, обломки американского самолета F-105, в котором летел бомбить Вьетнам полковник Уильям Нельсон (личный номер 33458А), и желтая вывороченная земля от разрывов бомб напоминали о том, что люди Мирного знали и суровые годы войны.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33