– И так сойдет, – заключил Вахалий, вытирая травой походную лопатку. – Человечина – тоже мясо. Пусть краканы порадуются.
– Не по-христиански это. – Семен искоса взглянул на могилку революционеров. – Они тоже люди.
– Люди?! – Вахалий одарил друга суровым взглядом. – А глотки резать по-людски, по-христиански?
– Сам сказал… – Семен закурил. – Застрелили Беззубого, а уже потом.
– Конечно, потом. Беззубый не из робкого десятка, да и братья у него еще те… сорвиголовы. Эту семейку голыми руками не возьмешь. – Вахалий отложил лопату и взял длинную кайскую стрелу. – Буди Тофика, к дикарям пойдем.
– Ты что, спятил? – Семен раскрыл рот, самокрутка упала в траву.
– Не хочешь – оставайся. А мне… мне к вождю нужно. Разговор есть.
– А разве нас звали? Сам знаешь, что за такое бывает. Непрошеный гость хуже…
– Не ной. – Вахалий поднял большой кайский лук. – Уж больно интересно – как эта хрень к «товарищам» попала? Надеюсь, ты не думаешь, что кайцы сами лук отдали?
– Эти отдадут, как же! – Семен поскреб затылок. – Вот черт! Что же это выходит?
– Плохо, Сема, выходит, очень плохо. Теперь-то понятно, кто у меня в избушке похозяйничал.
– Ты думаешь…
– Уверен. – Вахалий присел ближе к другу, воткнул в землю стрелу. – Вот и разгадка – зачем пешню стащили!
– Так я и раньше знал. – Семен поскреб щеку. – Хорошая пешня всегда пригодится.
– Это точно. К примеру – дикарю брюхо проткнуть.
– Зачем?
– Да чтобы лук и стрелы забрать. Разве не понятно?
– Выбросил бы ты в реку и лук, и стрелы. От греха подальше.
– Выброшу, – пообещал Вахалий.
– А зачем «товарищам» лук? На кой он им?
– Нас с тобой грохнуть.
– С какой радости? – Семен уставился на друга. – Что мы им плохого сделали?
– А Беззубый с братьями? За что их убили?
– А то не знаешь? Беззубый давно нарывался.
– Что значит нарывался? В Заречье у него много врагов, но чтобы здесь…
– Так ты что, не в курсе? Еще не слыхал?
– Нет, не слыхал.
– Ну да. Ты же больше месяца на островах рыбачил. – Семен криво улыбнулся. – Тут такое было…
– Не томи. Выкладывай.
– Да и выкладывать особо нечего. – Колода разгладил усы. – Беззубый с брательниками за коститцами на вторую заставу отправились. А там «товарищи», агитбригада, за новую жизнь байки травили. Мы с Тофиком сети у Мичмана в лавке покупали. Выпили пивка, по рюмочке горькой хряпнули. Поздно уже было, ночь. А тут Беззубый в устель пьяный завалился. Как всегда, не один, с брательниками.
– А покороче? – Вахалий сломал стрелу. – Ближе к делу.
– Ближе, так ближе. – Семен глянул на Тофика. Тот перевалился на спину и громко захрапел. – Потасовка у них с революционерами вышла. Слово за слово, вот Беззубый и накостылял Феликсу. Тот прилюдно пообещал отомстить. Вот так.
– Отомстить, говоришь? – В руках Вахалия появился пистолет. – Хороша месть – глотку от уха до уха. Но чует мое сердце, что-то здесь не так. – Призрак свинтил глушитель. – А ствол-то совсем новенький.
– Да-а-а, похоже на то, – поддержал Семен. – Знать бы откуда?
– Кто-то нас убрать хочет. Да так, чтобы не запачкаться и кайцев подставить.
– Да ладно… зачем нас убирать? Мы люди мирные, да и хлопотно это.
– Вот и я о том же. Знают, что хлопотно, но хотят, очень хотят. – Призрак привинтил на место глушитель. – Грохнули кайца, забрали лук, стрелы… и на твоей, Сема, лурайде – к Беззубому. В тумане-то не видно, кто на корме. Пристрелили Беззубого с брательниками, а чтобы тень пала на дикарей, перерезали глотки. Кто станет разбираться, чем их к праотцам отправили? Кто бы ни нашел, долго думать не станет. Горло перерезано, значит, аборигены. А дальше как получится: или мы их, или они нас.
– А с чего ты взял, что это революционеры мою… ну, лурайду стащили?
– Больше некому. Зареченские побоятся. Да и не нужна она им.
– Ну да… лурайда – не катер, без навыков далеко не уйдешь.
– Вот и выходит, кроме рэволюционэров, некому. Кайцы отыщут своего покойничка, а вот вам и моя пешня. Мы находим Беззубого с перерезанной глоткой. На кого подумаем?
– А чего думать? Нас тоже хотели… ну это… грохнуть. Покойникам не до раздумий.
– Хотели бы, грохнули. На кой черт из лука стреляли? Включай мозги…
– Уж больно мудрено. Тихие они, «товарищи», сами всего боятся, а тут нате вам. Дикаря пырнули, мою… – Семен заглянул Вахалию в глаза. – Лурайду-то мы не нашли. Может, и не они, кто-то другой стащил?
– Там она, течением снесло. Да и черт с ней. Не о том думаешь. Как бы на ней мертвого кайца не оказалось.
– Упаси, Господи. – Семен перекрестился.
– Ладно, хватит гадать. Буди Тофика. – Вахалий побрел к реке.
– Ты куда?
– Лопату брошу, орешки заберу. Не с пустыми же руками к кайсал-вождю топать. Ружье Беззубого тоже подарим. Не пропадать же добру!
– Да, уж… – выдохнул Семен. – Попали так попали!
4
Рассвет медленно, осторожно выползал от реки. Туман отступил к низинам, скрывая под тяжелым молочным покрывалом ямы и овраги. Холодная роса скатывалась по листьям деревьев, кустов, падала на траву, обильно пропитывая и без того мокрую землю. Окружающий мир наполнялся птичьими трелями, где-то в лесу что-то постукивало, свистело, потрескивало.
– Как думаешь, кто это? – кутаясь в армейский бушлат, спросил караульный. – Что трещит?
– Хороший ты товарищ, Юрец, но, жаль, туповатый. Мне-то откуда знать? Может, зверь шастает, ветки ломает. А может…
– Зверь? – Юрец снял с плеча автомат, скрипнула дверь.
– Доброе утро, – поздоровалась девушка и сбежала по деревянным ступеням.
– Доброе, – запоздало ответили бойцы.
– Куда это она? – спросил Юрец.
– Отлить, куда же еще?
– Да ладно. – Солдат облокотился на перила и выглянул за угол.
– Ну что? Убедился?
– Врешь ты все. Девушки не такие. Они…
– Ты что, – солдат покрутил пальцем у виска. – Контуженый или прикидываешься? Не такие, а какие?
– Ну…
– Баранки гну. Придавило девчонку. По утрам все бегают.
– Да ну тебя, Славка, – отмахнулся Юрец. – Несешь всякую ерунду. У меня этих девчонок, знаешь, сколько было? И ни одна не бегала.
– Вот ты дуриндос! – Славка широко улыбнулся. – Да-а-а, Юрец, видно, здорово тебя по башке-то шарахнуло. Я же говорил, сходи к гранс-лекарю. Зря не пошел.
– Кому болтаем? – от двери спросил сержант.
– Мы не болтаем, – тут же выпалил Славка. – Ты чего, Димон…
– Боец! – Зажегся огонек зажигалки. – Ты из меня дурака не делай. – Сержант закурил. – Ты… – На ступенях появилась девушка. – Здравия желаю. Как спалось? – Димон протянул руку. – Скользко, давайте помогу?
– Нормально спалось. – Анастасия мило улыбнулась и, игнорируя помощь, проскользнула к распахнутой настежь двери.
– Уф-ф-ф! – выдохнул сержант. – Какой аромат! Да-а-а…
– Аромат? – Славка громко втянул носом, но, кроме сигаретного дыма, ничего не унюхал. – Где аромат?
– Слышь, зелень? – Димон выдохнул табачное облако. – Ты давно с гражданки?
– Второй год.
– А я пятый. Разницу видишь?
– Нет.
– Ничего, за треху перевалит, увидишь. – Сержант сбежал по скользким ступенькам и встал под молоденьким деревцем.
После сытного завтрака консервами и водой из фляг взвод покинул избушку. Пять минут быстрой ходьбы, и люди вошли в лес. Еще на подступах к стене высоких, трущихся о небо деревьев с лапинами огромных растопыренных, как пальцы, листьев запахло чем-то сладким, похожим на ваниль. На лохматых стволах пробивались острые иглы, а на ветках, усыпанных голубыми бутонами нераскрывшихся цветов, как зубцы на гребешке, торчали шипы. Ничего похожего бойцы раньше не видели. Возможно, именно поэтому никто даже не помышлял потрогать чудо-деревья.
Командир шел впереди колонны, глазел как на лохмато-шипастых исполинов, так и на зеленовато-коричневую паутину под ногами. Именно паутину – травой этакое причудливое сплетение из тонких нитей и едва заметных белых цветочков сложно было назвать.
– Койя, – указывая пальцем на мягкую подстилку, пояснила Анастасия. – Кайская постель.
– А это? – офицер взглянул на куст-шапку. Тоненькие веточки с крохотными зелеными листочками протыкали живую паутину бледно-розового цвета. Нити-усики, из которых и была сплетена шапка, подрагивали, сжимались, от чего куст казался живым, подвижным, меняющимся в размерах.
– Китойя, – мило улыбнувшись, поведала девушка. – Кайцы эти кусты называют головой Нанса. Апритайя Нансис – страж леса.
– Интересное название. – Взводный потянулся к розовой паутине. Шапка прогнулась, выставив напоказ щетку из кривых шипов.
– Осторожно. – Анастасия взяла офицера за руку и отвела в сторону. – Китойя небезопасна. Ну… если вы не капатура. – Девушка тихо хохотнула и пошла вперед.
– Капатура?
– Да. Именно так кайцы называют свиней.
– Свиней? А что, они здесь водятся?
– Угу. Лохматые симпатичные серые свинки.
– А разве такое бывает? Откуда им здесь взяться?
– Скажете такое! Первые колонисты завезли. Там, где сейчас город, были фермы.
– Ну теперь понятно. Привезли, а те дали деру. Правильно?
– Нет, – девушка завертела головой. – Кайцы напали. Людей убили, вот тогда звери и разбежались. И свиньи, и козы, гуси, куры. А еще собаки и кошки. Но этим повезло меньше всех.
– Климат не подошел?
– Ну что вы? Климат здесь хороший. А не повезло – это потому что кайцам очень понравились. Мясо вкусное.
– Дикари.
– Может, и так. – Анастасия взбежала на пригорок и остановилась возле высокого столба, черной сучковатой палки, на которой висели человеческие черепа.
– А что я вам говорил? – глазея на подтверждение дикости, ответил взводный.
– Ни фига себе, – Женька хлопал глазами. – И как это понимать?
– Хачкус, запретный столб. Граница кайских земель, – ответила Настя. – Мешок с орехами оставим здесь. Дар кайсал-вождю.
– Фух, – выдохнул раскосый боец. – Ну наконец-то! – Подарок Призрака бросили на траву.
– Я думал, эти мучения никогда не закончатся, – пожаловался второй солдат и оседлал мешок. – Да-а-а, местечко еще то… – Боец громко выдохнул, осмотрелся. Все та же паутина-трава, шапки кустов и цветочки. Небольшие голубенькие цветы на тоненьких стебельках.
– И куда дальше? – Взводный посмотрел на девушку, потом на столб. – Странное место, наверное, нехорошее?
– Самое обыкновенное. – Настя принялась рвать голубенькие цветы. – Дальше не пойдем. Дождемся кайцев.
– Жуть, – Женька глазел на черепушки. – Двадцать пять, двадцать шесть. Двадцать…
– Прекрати! – рявкнул сержант. – Тридцать два взрослых и один детский.
– Да уж… – Женька снял шлем-каску, поскреб затылок. – И долго мы тут будем торчать? Или дождемся, когда и наши черепушки…
– Заткнись. Сколько нужно, столько и будем. – Сержант закурил, зыркнул на столб. – Черепушкам лет десять – не меньше.
– Правильно. – Анастасия положила к хачкусу букетик цветов. – Десять лет назад кайцы взялись за оружие. В двух километрах южнее было поселение охотников.
– Это они? – взводный глянул на черепа.
– Да, они.
– А чего армию не вызвали? – спросил Женька. – Нужно было врезать…
– Нельзя. Кайцы тоже люди.
– Да разве люди такое делают? – Женька погладил автомат. – Я бы врезал, да так…
– Ступай к ребятам. – Офицер внимательно следил за кустами, теми, что росли у подножия холма. – Кажется, у нас гости. – Щелкнул флажок предохранителя.
– Не нужно. – Анастасия положила ладонь на ствол автомата. – Я пойду, а вы оставайтесь.
– Может…
– Нет, я все улажу. Мы принесли дары, мешок турликов. Кайцы чтят законы, они не нападут. Мы гости. – Анастасия натянуто улыбнулась и неторопливо пошла вниз.
– Командир, – тихо позвал сержант. – Не нравится мне это. – Дмитрий смотрел в противоположную сторону. – Похоже, их здесь целая тьма. Окружают.
– Рассредоточьтесь – и без нервов. Открывать огонь только по моей команде. Передай всем и каждому: только по моей команде! – прошипел взводный, с прищуром рассматривая полуголых аборигенов. Десять высоких, хорошо сложенных воинов с луками в руках вышли на открытый участок. Черные длинные, до плеч, волосы, немного раскосые глаза. На первый взгляд все как у людей. Но это только на первый. Кожа дикарей повторяла рисунок травы. Той самой травы, что была под ногами.
– Спокойно, Петя, спокойно, – прошептал взводный. Двое кайцев двинулись к столбу. – Иди к ребятам медленно, не торопись.
– А может…
– Иди к ребятам, – повторил офицер и отдал автомат. – Уходи.
– Понял. Если что…
– Уходи.
Аборигены взошли на пригорок, остановились. Кайцы изучали человека, а он рассматривал причудливые узоры на крепких, мускулистых телах.
«Татуировки, – размышлял взводный. – Нет, не похоже. Тогда что это? Может…» Из-за кустов появилась Анастасия.
– Шур иб кайши. Кайши-кайши! – выкрикнула девушка.
– Ухма пашкат. – Один из воинов кивнул, забросил на плечо мешок.
«Слава богу! – подумал Максим, провожая взглядом кайца. Но второй не торопился, стоял возле столба и таращился на офицера. – Проваливай! Давай-давай, топай к своим! – мысленно поторапливал взводный. – Чего уставился, урод, догоняй приятеля!» Но урод по-прежнему стоял, хмурил узкие, черные брови.
– Кухтун иб ута? – спросила Анастасия и широко улыбнулась.
– Иб ута шахрат, – вымолвил дикарь, тыча пальцем в штык на поясе взводного.
– Хочет меняться, – продолжая улыбаться, перевела Настя. – Впервые вижу и слышу, чтобы кайцы предлагали обмен айкуну.
– Кому?
– Айкун – это белокожий, то есть вы.
– Я не напрашиваюсь в родственники. Что будем делать?
– Не знаю. Я же сказала, в моей практике такое впервые.
– А что будет, если я откажусь?
– Лучше не нужно. Это младший кайсал, второй сын вождя.
– Отдать?
– Отдай… те. – Анастасия кивнула.
– Меняться – это я ему, он мне? – как-то неожиданно спросил офицер. – Правильно?
– Вообще-то, да. – Девушка захлопала глазами. – Но…
– Тогда спроси. – Максим вынул из ножен штык и повертел в руках. Младший кайсал сделал шаг навстречу, но взводный поднял руку, и тот остановился. – Погоди, не так быстро. Я тебе это, а ты мне что?
– Шахрат? – воин указал пальцем на штык.
– Шахрат, – ответил Максим. – Я шахрат, а ты… ты шахрат?
– Актун их тарпата. – Кайец широко улыбнулся и показал пятерню. – Ук парт чимт. – Воин загнул один палец. – Ук шахрат штар. – Еще два пальца сжались в кулак.
– Он… он предлагает. – Анастасия заглянула взводному в глаза. – Кайсал отдает свои чимт – штаны. Двух невольников и…
– Чимт утур, – повторил дикарь и принялся снимать штаны.
– Да ладно, не нужно. – Взводный протянул штык. – Бери за так, я пошутил.
– Аш ук Шкарис. – Воин взял штык и отдал штаны. – Ук Шкарис.
– Его зовут Шкарис, – перевела Настя и тут же ответила: – Ук Максим. Ук кайсал Максим.
– Кайсал? – переспросил Шкарис и быстро затараторил. Из всего, что говорилось, офицер расслышал только кайсал и шахрат. Эти слова упоминались неоднократно, но все остальное Максим слышал впервые. Правда, проскакивало еще одно слово – «кикта», – оно прозвучало раз пять или шесть. И, похоже, сильно не понравилось Анастасии. Девушка хмурила брови и не спешила переводить.
– Шкарис приглашает к себе, – после недолгих переговоров объявила Настя. – Отказываться нельзя. – Абориген с голым задом ушел к своим, а Настя и Максим остались возле столба.
– И что будем делать? – Офицер сунул под мышку кожаные штаны. – Пойдем?
– У нас нет выбора. Устроили здесь шахрат. Вот и получите, – с легкой обидой и укором ответила девушка. – Кто вас просил? Кто за язык тянул?
– За язык? – взводный округлил глаза. – А почему не остановила? Шахрат-шахрат. Кто из нас советник? Вот и советуй. Этот дикарь по-нашему не в зуб ногой. Можно было как-то… ну, подмигнуть. Отвести в сторону, объяснить.
– С кайцами такие номера не проходят. – Анастасия громко вздохнула.
– Это почему же?
– Проверяла, знаю. Пойдемте, господин старший лейтенант. Оружие оставим здесь. Автоматы, винтовки, ножи, гранаты. Все складываем в общую кучу.
– С какой радости?
– Мы гости. Вещи заберут, за сохранность не беспокойтесь. И вот еще что… – Анастасия как-то зло улыбнулась. – Наденьте кайские штанишки. На землях аборигенов – это самый надежный пропуск. Ук кайсал Максим. Мастер шахрат.
– Что? Я шахрат… – Взводный насупил брови. – Тоже мне принцесса.
– Грубиян, – ответила девушка и побежала к солдатам.
5
Тофик плелся в хвосте, тихо ругался. Вахалий бодро вышагивал впереди с мешком орехов на плече. Призрак дымил самокруткой, глядел на стену приближающегося леса. Семен Колода, обвешанный ружьями, шел чуть позади.
– Может, передохнем? – осторожно спросил Семен. В памяти были свежи воспоминания, как час назад отгреб Тофик за подобное предложение.
– Передохнем? – Вахалий остановился, да так резко, что Семен едва успел отскочить в сторону, загремели ружья. – Можно и передохнуть. – Мешок свалился на землю, практически одновременно с Тофиком.
– Хвала Создателю, – выдохнул Тофик. С минуту звучали непонятные слова, возможно, молитва, а может, брань, но умело замаскированная под чужую речь.
– Что, носатый, притомился? – зло улыбаясь, спросил Вахалий. – Дать бы тебе в рожу. – Призрак плюнул на ладони, растер. – А не ты ли распинался – Коран запрещает, пьянство – это грех. Ух, нехристь….
– Я ночью выпиваю, Аллах спит, не видит, – отползая, огрызнулся Тофик. – А ты злой человек, нехороший.
– Я тебе дам, нехороший.
– Брось, – вступился Семен. – Кто из нас не грешен? Ну выпил лишнего, с кем не бывает?
– И ты туда же? – Строгий, недовольный взгляд резанул по заступнику.
– А что я? – Семен отступил. – Я Тофика не оправдываю…
– Рано мы рэволюционэров порешили. – Вахалий уселся на мешок. – Нужно было дать «товарищам» и этому лишенцу глотку от уха до уха… Ух… – Призрак пригрозил кулаком. – Ладно, поднимайся, носатый. Да смотри не отставай. До самого хачкуса перекуров не будет.
– Мы что, к кайцам… идем? – Тофик уставился на Семена. – Сеня, это правда? – Тофик сжался в комок. Худое лицо, большие карие глаза, вьющиеся с проседью волосы, узкие губы и большой нос с горбинкой.
– Ты что, с дерева упал? – Вахалий насупился.
– Я не пойду, – заявил Тофик, да так смело, что и сам испугался. Но вовремя опомнился и жалобно попросил: – А можно, я вас здесь подожду?
– Нельзя! – гаркнул Вахалий. – Бери ружья. А ты, заступник, хватай мешок.
Ближе к полудню хмурая троица вышла к хачкусу. Длинный растрескавшийся столб с двумя черепами на самой верхушке проклюнулся из низины. Вахалий загодя нарвал розовых цветочков, добавив к ним пару колючих веточек с красными ягодками.
– Ну здорово, Фимка Пучеглазый, – поздоровался Призрак и положил букетик у столба. – И ты здравствуй, Язик Пинт. Как вы тут?
– Здорово, мужики, – осторожно уложив мешок, заговорил Семен. – Вот, пришли навестить. Проведать.
– Салам, – коротко бросил Тофик.
– Охо-хо-хо… – выдохнул Вахалий. – Треклятые дикари. И похоронить нормально не можем. – Призрак достал плоскую флягу. – Ну что, помянем друзей?
– Помянем, – Семен вытер испарину на лбу.
– Ага, – кивнул Тофик.
– На небо посмотри, – напомнил Призрак, сделал глоток и передал флягу Семену. – День на дворе, Аллах все видит.
– Видит, – поддержал Колода. – Извини, брат, нельзя тебе.
– Так помянуть святое. – Тофик сделал скорбное лицо, но фляга обошла его стороной и вернулась к хозяину.
– Вот уснет Аллах, тогда и помянешь. – Вахалий сполз на траву. – Оставим глоток.
– Ага, – Семен широко улыбнулся. – Ты, Тофик, присаживайся, отдохни. Вздремни, если хочешь.
– Тихо. – Вахалий поднял руку. – Чирикнули или показалось?
– Я не слыхал, – прошептал Семен. – А ты?
– Не-а, – Тофик завертел головой.
– Держи, носатый, – Призрак бросил флягу. – Похмелись. Чтобы руки не дрожали. Семен, дуй к кустам. Схоронись и ни гу-гу. Жди.
– А мне куда? – Тофик сделал большой глоток, вернул флягу и взялся за ружье.
– Сидим здесь. Курим. – Вахалий пригладил бороду.
– Я не курю. Аллах…
– Заткнись, – прошипел Призрак. – Спрячься в кустах.
– Ага. – Тофик, сутулясь, рванул к болоту.
Вахалий уложил на колени ружье, оперся спиной на мешок и закурил.
«Вот хухушки, – размышлял Призрак. – Расчирикались, мать вашу. Неужто не знают, чирикать-то здесь некому. Рэволюционэры, чтобы вас перекосило!»
Через пять минут группа людей вышла из лесу. Семеро мужчин и одна женщина с большими заплечными мешками обходили стороной границу кайских земель, не замечая Призрака.
– Слепые или…
– Сиди смирно, – прошептали в самое ухо. Что-то твердое ткнулось в затылок.
– Да-а-а, дела, – пропел Вахалий. – И что дальше?
– Ничего. – Дернули за мешок. – Что принес?
– Турлики.
– Поделишься?
– Вот по загривку врежу разок-другой, тогда и поделюсь. – Призрак лениво потянулся, поскреб шею. – Ладно, хватит дурачиться. А то воткну твою палку тебе же… сам знаешь куда.
– Здравствуй, товарищ Ваха. – Мальчишка лет четырнадцати выбросил обрубок ветки, улыбнулся. – Что, оброк несознательным слоям населения принес?
– Костян, – скривив кислое лицо, вымолвил Призрак. – Оброк платите вы, голодранцы. Падай рядышком, хухушок.
– Ага. – Мальчуган пригладил ежик русых волос, уселся. – Каким ветром?
– Да вот, пришли друзей навестить. Больше года не виделись.
– Пришли? – Константин осмотрелся.
– Голову скрутишь.
– Да-а-а, охотники умеют прятаться. А кто с тобой?
– Ты лучше скажи, кто с тобой? Что за баба?
– Да ты что? – В карих глазах Константина загорелся огонек. – Это же товарищ Надежда. Старшая Зареченской ячейки. Железная женщина. Ее…
– Знаю я эту железную, – отмахнулся Призрак. – Баба красивая, от того и дура. Мужа и трех детей бросила. Сучка ваша Надька, шалава и потаскуха.
– Зачем ты так? Семья – это пережиток прошлого. В новом обществе…
– В каком обществе – лоботрясов и бездельников? – Вахалий издал тихий смешок.
– Товарищ Ваха, ты бы…
– Слышь, козявка… – Призрак ухватил мальчишку за ворот старой, изрядно поношенной кожаной куртки. – Ты не все буквы выговариваешь или издеваешься? Какой я тебе Ваха?
– Пусти. Воротник оторвешь.
– Отпущу. Ответишь, и отпущу.
– Темнота. Я тебя в честь товарища Ваханта называю.
– Кто такой? – Призрак отпустил мальчишку, бережно поправил воротник.
– Героическая личность, борец с самодержавием. – Пухлые губы мальчишки тронула легкая улыбка.
– Кто-то из ваших?
– Да ты что? Он в Императора стрелял, лет сто назад.
– И что, попал?
– Нет, промахнулся. Повесили товарища Ваху. Но его поступок вдохновляет…
– Ты что, придурок? – Вахалий поскреб щеку. – Рэволюционэр, чтоб тебя…
– Опять? – Константин вскочил. – Я же просил: не кривляй….
– А чего? Нормально. Рэволюционэр, рэволюция. Так даже лучше.
– Кому лучше?
– Всем. – Вахалий поманил пальцем. – Слышь, хухушок. А ты давно Феликса и его дружка Ехансона видал?
– А тебе какое дело? – Мальчуган насторожился, потер ладошкой вздернутый нос.
– А хочешь, я тебе ружье подарю?
– Ружье? Какое ружье?
– Ну не деревянное же! Настоящее, охотничье.
– Хочу.
– Только с одним условием.
– Говори. – Константин присел. – Что нужно?
– Да так, пустяшное дело. Разузнать кое-что.
– Разнюхать, – мальчишка начал грубить. – Да пошел ты! Я не доносчик.
– Правильно, не доносчик. Ты дурачок.
– Почему?
– У мамки спроси. – Вахалий развязал мешок. – Ладно, забыли. Подставляй карманы, турликов отсыплю. Погрызешь, хухушок.
– Ага, спасибо. Турлики – это классно. А где взял?
– Там уже нет. Все, догоняй своих. – Кожаный шнурок удавкой стянул горловину мешка. – Откуда топаете?
– С «чертовой гривы». – Мальчишка сунул в рот орешек. – Там транспортник грохнулся. Вот мы…
– Чужое добро разворовываете? – Призрак зыркнул на Константина. – Погоди-ка. На «чертовой гриве» говоришь? А что вы там делали?
– Я же сказал, транспортник свалился. Товарищ Феликс… – Константин запнулся. – Ну… я пошел.
– Стой, – Вахалий схватил пацана за руку. – Что Феликс?
– Ничего.
– Уши надеру. Хухушок ты этакий! Рассказывай.
– Больно, отпусти.
– Считаю до трех. Не расскажешь, хуже будет. Эй! – выкрикнул Призрак. – Семен, Тофик! Идите-ка сюда. Может, вам Костян расскажет. Мне не хочет.
– Не знаю я ничего. Отпусти! – Юный революционер надул губы.
– Что, попался «товарищ»? – Семен оскалился. – Место здесь тихое…
– Чик-чик, – вымолвил Тофик и вынул из-за пазухи два кривых ножа. – Будем немножко резать. Совсем чуть-чуть.
– Носатый. – Вахалий подмигнул. – Присмотри за его дружками. Если кто сунется… ну, сам знаешь, что делать.
– Вы чего, мужики? – Константин присел.
– Может, всех в болоте утопим? Дело-то плевое, – предложил Семен. – Искать их некому.
– Не нужно. – Мальчишка глазел на охотников. – Мы же вам… ничего плохого не сделали. Мы друзья…
– Ну да. – Вахалий склонился над Константином. – А кто Беззубого грохнул?
– Кто? – Константин хлопал глазами.
– Феликс и его дружок Ехансон. Знаешь таких?
– Знаю. Но-о-о…
– Чего мы с ним возимся? – спросил Семен. – Глаз за глаз. Одна шайка-лейка. Прижмурим Костяна, а потом остальных. Ты бы поторопился, сбегут «товарищи», лови их потом.
– Не нужно. Я все расскажу, – чуть ли не плача, взмолился Константин.
– Рассказывай. – Призрак улыбнулся, разгладил усы. – Ну, чего ждешь?
– А о чем рассказывать?
– Откуда прознали о транспортнике?
– От товарища Феликса. Он с другом пришел. Какую-то коробку притащил.
– Что за коробка? Что за друг?
– Не знаю, коробка была в мешке. Хвастался, говорил, кто-то за нее кучу денег отвалит. А того мужика я первый раз видел. Не из наших.
– Не ваш? – Вахалий взглянул на кусты за хачкусом, там шелохнулась, качнулась ветка. – Значит, чужак? А ты не перепутал? Может, не признал?
– Да что бы я и не признал? Вот еще! Я всех знаю. – Константин вытер рукавом нос. – И зареченских, и с Кункайса. Да я…
– А Ехансон? – Тофик спрятал ножи. – Где в это время был Ехансон?
– Что Ехансон? Он больше недели, как в Заречье ушел. Товарищ Владимир его в порт откомандировал. Докеров агитировать.
– Слыхал? – Вахалий зарядил ружье, продолжая присматривать за кустами, там кто-то прятался. – Люди воюют, а эти… эти агитируют. Теперь-то ты, Сема, знаешь, кто твою лурайду стащил.
– Вот гады! – выругался Семен. – Рано мы «товарищей» хлопнули, нужно было…
– Помолчи, – рявкнул Призрак. – Ты, Костян, продолжай, мы тебя слушаем.
– Все. Нечего больше рассказывать.
– А где чужак? – Вахалий взвел оба курка. – Куда он подевался?
– Так он… – Константин раскрыл было рот, но Призрак толкнул мальчугана в плечо – и очень вовремя. Что-то шикнуло над головой, грянул ответный выстрел, за ним второй. Ветки кустов срезала дробь, облетели лисья.
– Сема! Пойди, посмотри. – Призрак вынул стреляные патроны, вставил новые. – Если живой, тащи сюда.
– Я посмотрю. – Тофик метнулся к кустам. – У, шайтан-товарищ. Зачем стрелял? – Послышались стоны. – Ползи, сам ползи. А то… – в руках Тофика появились ножи. – Уши и нос отрежу.
– Вы чего, мужики? – прошептал Константин, подползая к охотникам. – Зачем по людям стреляете?
– По людям? – Вахалий потрепал мальчишку за волосы. – Тофик! Волоки к нам хухушка. Поглядим, что за птица?
– Призрак! – окликнул Тофик, глазея в сторону болота. – У нас гости.
– Костян, сиди смирно, не рыпайся, – строго приказал Вахалий. В низине появились кайцы. Трое воинов стояли в десяти шагах от Тофика, держали в руках большие луки. – Не советую убегать. Стрела быстрее, – предупредил мальчугана Призрак.
– Вы ненормальные! – Константин прижался к земле, накрыл голову руками. – Вы его подстрелили на кайской земле. Вы… вы….
– Заткнись, – прошипел Семен, положил ружье и поднял руки. – Сказано – не рыпайся, значит, не рыпайся.
– Понял. – Константин тоже поднял руки, уставился на кайцев, те стояли не двигались, наблюдали.
Вахалий сбросил бушлат, ремень с тесаком и показал ладони. Один из воинов вышел вперед, указал на мешок.
– Шур иб кайши, – заговорил Призрак. – Кайши, турлик. Кайсал отор.
– Что он сказал? – Константин подполз к Семену. – О чем они говорят?
– Подарок вождю.
– Кутурка, ишь вонзе. – Вахалий указал на чужака. – Ихн ширук.
– А сейчас? – не унимался мальчишка. – О чем говорит?
– Тот, что под кустом, должник Призрака. Сбежал, не хотел отдавать долг. Вахалий извиняется и просит разрешения забрать подранка, наказать хочет.
– Ширук? – переспросил воин и расхохотался. – Ширук хак. – Кайец провел пальцем по горлу.
– Ихн хак. – Призрак оглянулся и позвал: – Сеня, тащи ружье Беззубого. – Семен сбросил плащ, ремень и поднял ружье. – Хай-сай. Ширук шахрат, – добавил Вахалий.
– Шахрат, – согласился воин.
Обменяв неудачливого стрелка на ружье и десять патронов, Призрак распрощался с аборигенами. Дары, «мешок с орехами», были приняты, и охотники получили право встретиться с вождем. Но не раньше, чем наступит новый день. В поселке намечался праздник, куда охотников не приглашали.