БЕСЕДА XXIII

1. Что ж? Ужели не должно обвинять согрешающих? Да; и Павел то же самое говорит, или - лучше - Христос чрез Павла: ты почто осуждаеши брата твоего?Или: ты что уничижаеши брата твоего? Ты кто еси судяй чуждему рабу(Рим. XIV, 10 и 4)? И опять: темже прежде времене ничтоже суд ите, дондеже приидет Господь(1 Коринф. IV, 5). Каким же образом тот же апостол в другом месте говорит: обличи, запрети, умоли(2 Тимоф. IV, 2)? И еще: согрешающих пред всеми обличай(1 Тимоф. V, 20)? Равным образом, и Христос говорит Петру: иди, обличи его между тобою и тем единем. Аще ли не послушает, возьми с собоюдругого, если же и при этом не уступает, повеждь Церкви(Матф. XVIII, 15-17)? И для чего Он поставил столь многих обличителей, и не только обличителей, но и карателей, так что кто не послушается никого из этих последних, того велел почитать за язычника и мытаря? С какою также целью вверил им и ключи? Если, ведь, они не будут судить, то не будут иметь никакой важности и, следовательно, всуе получили власть вязать и решить. С другой стороны, если бы это было так, то все пришло бы в расстройство и в Церкви, и в гражданских обществах и в семьях. Если господин не будет судить своего слугу, а госпожа служанку, отец сына, и друг своего друга, то зло будет распространяться все более и более. И что я говорю: друг друга? Даже если врагов не будем судить, то никогда не будем в состоянии разрушить вражду, но все придет в совершенный беспорядок. Что же значит указанное изречение? Рассмотрим теперь внимательнее, чтобы врачевство спасения и законы мира не почел кто-нибудь законами ниспровержения и смятения. Для имеющих здравый ум Спаситель хорошо изъяснил уже силу данного закона в следующих дальнейших словах: что же видиши сучец, иже во оце брата твоего, бервн аже, еже есть во оце твоем, не чуеши(Матф. VII, 3)? Если же для многих, не так сообразительных, изречение Христово кажется все еще недовольно ясным, то я снова постараюсь изъяснить его. Именно - здесь, как мне кажется, Спаситель не все вообще грехи повелевает не судить и не всем без исключения запрещает это делать, но тем только, которые, сами будучи исполнены бесчисленных грехов, порицают других за маловажные какие-нибудь поступки. Мне кажется также, что Христос указывает здесь и на иудеев, которые, будучи злыми обвинителями своих ближних в каких-нибудь маловажных и ничтожных поступках, сами бессовестно творили великие грехи. За это Господь порицал их и под конец (Своего служения), говоря: связуете бремена тяжка и бедне носима, сами же перстом нехотите двигнути их. И еще: одесятствуете мятву и копр ..., и остависте вящшая закона: суд, милость и веру(Матф. XXIII, 4, 23). Итак, можно думать, что Христос указывал и на них, желая предварительно упрекнуть их в том, в чем они, впоследствии времени, порицали учеников. Хотя последние ни в чем подобном не согрешили, но иудеям казалось грехом, например, что они не соблюдали субботы, ели неумытыми руками, возлежали с мытарями, о чем Спаситель и в другом месте говорит: оцеждающии комары, вельбл уды же пожирающе(Матф. XXIII, 24). Впрочем Христос полагает здесь и общий закон о неосуждении. И Павел в послании к коринфянам запретил не вообще судить, но судить только высших, в виду неизвестности дела; равным образом, не вообще запрещает исправлять согрешающих. Он упрекал и тогда не всех без различия, а укорял, во-первых, учеников, которые так поступали в рассуждении своих учителей, и во-вторых, тех людей, которые, сами будучи виновны в бесчисленных согрешениях, клеветали на неповинных. То же самое дает разуметь и Христос в данном месте, и не просто дает разуметь, но еще внушает великий страх, и угрожает неизбежным наказанием: имже бо судом с удите, говорит Он, судят вам(ст. 2). Ты осуждаешь, говорит Он, не ближнего, но себя самого, и себя самого подвергаешь страшному суду и строгому истязанию. Подобно тому, следовательно, как в отпущении грехов начало зависит от нас самих, так и в этом суде мы же полагаем известную меру нашего осуждения. Итак, должно не порицать, не поносить, но вразумлять; не обвинять, но советовать; не с гордостью нападать, но с любовью исправлять, - потому что не ближнего, но себя самого предашь ты жесточайшему наказанию, когда не пощадишь его, произнося твой приговор о его прегрешениях.

2. Видишь ли, как эти две заповеди и легки, и доставляют великие блага покорным, и наоборот, причиняют великое зло непослушным? Тот, кто оставляет ближнему своему его прегрешения, освобождает от обвинения не столько его, сколько себя самого, и притом без всякого труда; и тот, кто с пощадою и снисходительно разбирает преступления в других, таковым судом своим полагает большой залог прощения для себя самого. Что же, - скажешь ты, - если кто прелюбодействует, неужели я не должен сказать, что прелюбодеяние есть зло, и неужели не должен исправить распутника? Исправь, но не как неприятель, не как враг, подвергая его наказанию, но как врач, прилагающий лекарство. Спаситель не сказал: не останавливай согрешающего, но: не суди, т. е., не будь жестоким судиею; притом же это сказано не о важных и явно запрещенных грехах, как уже мною было и прежде замечено, но о таких, которые и не почитаются грехами. Потому Он и сказал: что видиши сучец, иже во оце брата твоего(ст. 3)? Многие и ныне так поступают: видя монаха, имеющего излишнюю одежду, обыкновенно представляют ему закон Господень, хотя сами постоянно только и занимаются хищениями и лихоимством; или видя, что он употребляет нескудную пищу, делаются жестокими обвинителями, хотя сами каждый день пьянствуют и упиваются, не зная того, что чрез это, при своих грехах, готовят для себя больший огнь, и лишают себя всякого оправдания. И в твоих, ведь, поступках должно потребовать строгого отчета, раз ты сам первый положил такой закон, строго осудив поступки ближнего. Итак, не считай для себя тягостью, когда и сам ты будешь подвергнут такому истязанию. Лицемере, изми перв ее бервно из очесе твоего(ст. 5). Здесь Спаситель хочет показать великий Свой гнев к тем, которые осуждают ближних. Действительно, всякий раз, когда Он хочет показать тяжесть какого-либо греха, великость наказания за него и Свой гнев, Он обыкновенно начинает укором. Так, например, и требовавшему (от своего товарища) сто динариев Христос с негодованием говорит: рабе лукавый, весь долг тот отпустих тебе(Матф. XVIII, 32); так точно и здесь употребил слово: лицемере. Строгий суд о ближнем показывает не доброжелательство, а ненависть к человеку; и хотя осуждающий носит личину человеколюбия, но на самом деле исполнен крайней злобы, поскольку подвергает ближнего напрасному поношению и обвинению, и восхищает место учителя, сам не будучи достоин быть даже учеником. Потому Христос и назвал его лицемером. Если ты так строг в отношении к другим, что видишь и малые проступки, то почему так невнимателен к себе, что не замечаешь и великих грехов? Изми первее бервно из очесе твоего. Видишь ли, что Спаситель не запрещает судить, но прежде велит изъять бревно из собственного глаза, и тогда уже исправлять согрешения других? Всякий ведь свое знает лучше, нежели чужое, и лучше видит большее, нежели меньшее, и наконец, более себя самого любит, чем ближнего. Следовательно, если ты судишь других, желая им добра, то прежде пожелай его себе, имеющему грех и очевиднее, и более; если же нерадишь о самом себе, то ясно, что и брата своего судишь не из доброжелательства к нему, но из ненависти и желания опозорить его. Если же и должно быть ему судиму, то пусть его судит тот, кто ни в чем подобном не согрешил, а не ты. Так как Спаситель предложил великие и высокие правила жизни, то чтобы кто-нибудь не сказал, что легко так любомудрствовать на словах, Он и изрек эту причту в доказательство всей свободы, с какою мог сказать о Себе, что Он не погрешил ни против одного из предложенных Им правил, но все исполнил. Хотя впоследствии времени Ему самому надлежало судить и говорить: горе вам, книжницы и фарисеи лицемери(Матф. XXIII, 25), однакож сам Он нимало не был виновен в том, в чем обвинял других. Ни сучка не изымал, ни бревна не имел в глазах Своих; Он был свободен от того и другого, и исправлял, таким образом, согрешения всех. Не должен, говорит Он, судить других тот, кто сам в том же виновен. И ты удивляешься, что Он положил этот закон, когда и разбойник на кресте признал его, и выразил мысль Христа в словах своих, обращенных к другому разбойнику: ни ли ты боишися Бога, яко в том же осужд ен еси?(Лук. XXIII, 40). А ты не только не изымаешь у себя бревна, но и не видишь; напротив того, сучец у другого не только видишь, но и осуждаешь, и стараешься изъять, - подобно как одержимый тяжкою водяною или другою какою-либо неизлечимою болезнью нерадит об ней, а между тем в другом обвиняет нерадение о малом недуге. Если уж худо не обращать внимания на свои грехи, то вдвое или втрое хуже судить других, имея в собственных своих глазах бревно, и не чувствуя от того никакой боли; ведь грех тягостнее и бревна.

3. Итак, сказанная Спасителем заповедь имеет такой смысл: кто сам подвержен многим порокам, тот не должен быть строгим судиею погрешностей других людей, и особенно когда они маловажны; следовательно, Он не запрещает обличать или исправлять, но возбраняет нерадеть о собственных грехах, и восставать против чужих. И это потому, что осуждение других много содействовало бы к увеличению зла, усугубляя порочность. В самом деле, кто привык нерадеть о своих великих преступлениях и строго судить о малых и незначительных погрешностях других, тот терпит двоякий вред, - как потому, что нерадит о своих грехах, так и потому, что питает ко всем вражду и ненависть, и каждый день возбуждается к крайней жестокости и немилосердию. Итак, уничтоживши все это чрез прекрасное то законоположение, Христос присоединил еще другое правило, говоря: не дад ите святая псом, ни пометайте бисер пред свини ями(ст. 6). Хотя далее Он и говорит: еже во уши слышите, проповедите на кр овех(Матф. X, 27), но это последнее нимало не противоречит прежнему, так как и тут не всем вообще повелено говорить, но тем только говорить со всею свободою, которым должно говорить. Под именем же псов Он здесь разумел тех, которые живут в неисцельном нечестии, без всякой надежды исправления; а под именем свиней - всегда живущих невоздержно; все таковые, по слову Его, недостойны слушать высокое учение. Тоже самое и Павел выразил, сказав: душевен же человек не приемлет яже Духа Божия! юродство бо ему есть(1 Кор. II, 14). И во многих других местах Он развращение жизни поставляет причиною того, что не приемлется совершеннейшее учение. Потому и повелевает таким людям не отворять дверей, потому что, узнавши, они становятся еще более дерзкими. Когда это учение открывается людям признательным и благомыслящим, то они благоговеют пред ним; а люди безнравственные уважают более тогда, когда его не знают. Итак, поелику по природе своей такие люди не могут познать этого учения, то пусть будет оно от них скрыто, говорит Спаситель, чтобы, по крайней мере, почтили его по причине своего неведения. И свинья не знает, что такое бисер, а если не знает, то пусть и не видит, чтобы не попрала того, чего не знает. Ничего, кроме только еще большего вреда, не произойдет от слушания для людей с таким расположением. Они ругаются над святынею, не зная ее, и еще более возносятся и вооружаются на нас. Таков смысл слов Христовых: да не попер ут ... и вращш еся раст оргнут вы. Но скажешь: святыня должна быть так крепка, чтобы и по узнании осталась непобедимою, и другим не подавала случая вредит нам? Нет, не она подаст к тому случай, но то, что приемлющие ее - свиньи. Так и бисер попираемый не потому попирается, что достоин пренебрежения, но потому, что попал к свиньям. И хорошо сказано: вращшеся расторгнут. В самом деле, сначала они принимают на себя личину кротости, чтобы узнать; потом, когда узнают, сделавшись совсем иными, ругаются, поносят, смеются над нами, как бы над обманутыми. Потому и Павел говорит Тимофею: от него же и ты себе блюди, зело бо противится словам нашим(2 Тимоф. IV, 15). И в другом месте: и сих отвращайся(2 Тим. III, 5). И еще: еретика человека по первом и втором наказании отрицайся(Тит. III, 10). Итак, врагов всего священного вооружает против нас не самая святыня, но их доводит до безумия то, что, познав ее, они исполняются гордостью. Вот почему немалая польза оставаться им в неведении: в таком случае они не будут пренебрегать; если узнают, то двойной вред: и сами не получат от того никакой пользы, разве еще больший вред, и тебе причинят бесчисленные беспокойства. Пусть слышат это те, которые без всякого стыда сводятся со всяким без разбору и делают предметом пренебрежения то, что достойно всякого уважения. От того-то и мы, совершая таинства, затворяем двери и возбраняем вход непросвещенным - не потому, будто мы признаем недействительность совершаемых таинств, но потому, что еще многие не довольно к ним приготовлены. От того-то и сам Христос многое говорил иудеям в притчах, что они видя не видели (Матф. XIII, 13). Потому и Павел повелел ведети, како подобает единому комуждо отвещавати(Колос. IV, 6). Просите и дастся вам! ищите и обрящете! толцыте и отверзется вам!(ст. 7). Выше Спаситель предложил великие и чудные заповеди, повелел возвышаться над всеми страстями, привел к самому небу, и заставил уподобляться не ангелам или архангелам, но, сколько возможно, самому Владыке всяческих; а ученикам повелел не самим только исполнять все это, но и других исправлять, и различать злых от не злых, и псов от не псов (много ведь в людях прикровенного), чтобы не говорили, что это трудно и неисполнимо, так как и действительно, впоследствии времени, Петр сказал нечто подобное: кто может спасен быти?И еще: аще тако есть вина человеку, лучше есть не женитися(Матф. XIX, 25, 10).

4. Итак, чтобы и теперь не сказали подобного, Спаситель и прежде уже показал удобоисполнимость предписываемых Им заповедей, приведя ряд убедительных доказательств, и наконец представляет самый, так сказать, верх этой удобоисполнимости, именно - помощь от беспрерывных молитв, подающих немалое утешение в трудах. Он говорит, что не самим только должно стараться, но и свыше призывать помощь, которая непременно придет, и предстанет, и облегчит наши подвиги, и все сделает для нас легким. Потому и просить повелел, и обещал исполнение прошения. Впрочем, не просто повелел просить, но с великим тщанием и усилием, - что и выражается словом: ищите. В самом деле, кто ищет, тот, выбросив все из своих мыслей, напрягает свое внимание только к тому, чего ищет, и ни о чем настоящем не помышляет. Мои слова понимают все те, которые, потерявши золото или рабов, после ищут. Это-то и означает Спаситель словом: ищите. А сказав: толцыте, показывает, что должны приступать к Богу с силою и теплою мыслию. Итак, не унывай, человек, не прилагай старания о добродетели гораздо меньшего, нежели какое имеешь о богатстве. Богатства ты часто не находишь, хотя бы и много раз принимался искать его. И тем не менее, хотя и знаешь, что не всегда найдешь его, все-таки употребляешь все способы к его приобретению. А о добродетели, хотя и имеешь обещание, что непременно получишь помощь, не хочешь показать даже и частицы такого старания. Если же не тотчас получаешь, то и в таком случае не отчаивайся. Христос ведь для того и сказал: толцыте, чтобы показать, что, если и не скоро отверзет двери, должно ждать. Если не веришь моим словам, то, по крайней мере, поверь следующему примеру. Кто от вас есть, говорит Христос, егоже аще воспр осит сын его хлеба, еда камень подаст ему(ст. 9)? Если бы ты часто делал так пред людьми, то показался бы им и тяжким и жестоким; но Бога раздражаешь более тогда, когда этого не делаешь. Если же ты постоянно будешь просить Его, то хотя и нескоро получишь просимое, однако же непременно получишь. Для того-то и заперта дверь, чтобы побудить тебя к толканию; для того-то и не тотчас внимает, чтобы ты просил. Итак, постоянно проси - и непременно получишь. И чтобы ты не сказал: что, если я буду просить и не получу? - в предотвращение этого Спаситель представляет тебе притчу, приводит опять доказательства, и от примеров человеческих возводит тебя к надежде получения, показывая чрез все это не только то, что должно просить, но и о чем должно просить. Кто есть от вас человек, егоже аще воспр осит сын его хлеба, еда камень подаст ему?Так, если ты не получаешь, то не получаешь потому, что просишь камня. Хотя ты и сын, но этого еще не довольно к получению. Напротив это-то самое и препятствует тебе получить, что ты, будучи сыном, просишь неполезного. Итак, не проси ничего мирского, но всего духовного, и непременно получишь. Так Соломон, когда просил должного, смотри, как скоро получил. Итак молящемуся надлежит соблюдать два правила: первое то, чтобы просить усильно; второе то, чтобы просить должного. И вы, ведь, говорит Спаситель, будучи отцами, дожидаетесь просьбы от своих детей; и если они у вас станут просить бесполезного, то отказываете; когда же будут просить полезного, то соизволяете и даете. Потому и ты, представляя это, не отступай до тех пор, пока не получишь, не отходи, пока не найдешь, не отлагай своего тщания, пока не будет отверста дверь. Если ты приступишь с такою мыслию и скажешь: не отступлю до тех пор, пока не получу, - то непременно получишь, если только того просишь, что и Тому, от Кого просишь, прилично дать, и тебе, просящему, полезно. Что ж бы это такое было? То, чтобы просить всего духовного, приступать к испрашиванию оставления своих грехов, по оставлении согрешений другим, без гнева и сомнения воздевать чистые руки (1 Тим. II, 8). Если мы так будем просить, то получим. Но ныне наши прошения достойны смеха, и свойственны более людям пьяным, нежели трезвым. Отчего же, скажешь, я не получаю и тогда, когда прошу духовного? Конечно от того, что ты или не со тщанием ударяешь в двери, или сделал себя недостойным к принятию просимого, или скоро перестал просить. Но ты опять скажешь: для чего же Спаситель не сказал, чего должно просить? Но Он уже все сказал прежде, и показал, зачем должно приступать к Богу. Итак, не говори: я приходил и не получил. Никогда нельзя не получить от Бога, Который так любит, что Своею любовью превосходит самих отцов и превосходит настолько, насколько благость превосходит злобу. Аще убо вы, лукави суще, умеете даяния бл ага да яти чадом вашым, кольм ипаче Отец ваш небесный(ст. 11). Это Христос сказал не в упрек человеческому естеству, или в охуждение человеческого рода, - нет, но здесь Он называет отеческую любовь злобою для различия от Своей благости. Столько-то велико Его человеколюбие.