От издателя

«Польские трупы» – сборник современных рассказов. Создали их прозаики и поэты, писатели, придерживающиеся совершенно разных литературных традиций, пишущие в совершенно разном стиле, часто публично спорящие по вопросам мировоззрения. Они не испугались вызова, который звучал так: напишите детективный или остросюжетный рассказ либо триллер.

Авторы не получили конкретных указаний – мы предоставили им свободу в выборе жанра, темы и конструкции произведения.

Польская детективная литература практически не существует в сознании читателя. В то же время поляки читают много иностранных триллеров и остросюжетных произведений, а классические детективы обожают как немногие европейские народы. Неужели такое, несколько пренебрежительное, отношение к «криминальному» отечественному творчеству – результат пятидесятилетнего господства пресного милицейского романа? А может, это из-за неспособности представить себе героя, которого зовут не Джон? Или потому, что в сегодняшней польской детективной литературе слишком много постмодернистского гротеска?

Трудно сказать точно, но наверняка без большого количества польских детективов, без смелых попыток и поиска путей для описания современной – чисто криминальной, как сообщают первые страницы газет, – действительности данный жанр в Польше не возродится.

Вместе с обществом «Труп в шкафу» мы взялись за дело решительно. Мы благодарим авторов, которые старались – порою в муках, чаще всего впервые – извлечь из себя душераздирающий крик новорожденного: произвести на свет детектив.

«Польские трупы» – первая такого рода публикация в Польше.

Открывает книгу рассказ Иоанны Хмелевской – первой дамы польского детектива. Надеемся, что забавная история под названием «Зажигалка» станет началом ее будущего романа[1]. Знаем точно, что так произойдет с рассказом Мартина Светлицкого «Котик». Автор уже заканчивает детективный роман, в котором этот рассказ является первой главой[2]. Учитывая, что это первый подобный прозаический опыт известного поэта, мы, как издатели, очень довольны.

Нам удалось уговорить написать детектив авторов, которые очень далеки от этого жанра. В нашем сборнике как прозаики дебютируют продюсер фильмов и публицист Витольд Бересь, а также издатель и поэт Рафал Групинский. Потрясающую историю написал Славомир Схуты, доказав, что можно вместить в рамки жанра безжалостный социальный диагноз. Литературный критик и поэт Петр Братковский возвращается к прозе после двадцати с лишним лет молчания. Мэтры научно-фантастического жанра и фэнтези Яцек Дукай, Анджей Пилипюк, Анджей Земянский и Рафал А. Земкевич с профессиональной легкостью создают исковерканный образ современной действительности. Если принять во внимание тематику их текстов, складывается впечатление, что от описания такой действительности они получают нездоровое удовольствие. Марек Харны развивает дальнейшую судьбу своего героя Писаки, заманив его в поистине дьявольскую западню. Мачей Петр Прус, резко низвергнутый с высот «настоящей» художественной литературы, демонстрирует свое мастерство в остроумном рассказе с неожиданной развязкой. Артур Гурский, автор солидных остросюжетных книг, доказывает, что умеет играючи обращаться с новым для себя жанром. Ирек Грин ненадолго расстается с шпионами и предлагает сделанный на совесть истинно краковский детектив.

В нашей книге можно найти буквально все присущие жанру темы: почти все зло мира описано на ее страницах. Здесь есть душевнобольные убийцы и ревнивые мужья, угонщики автомобилей и торговцы наркотиками, циничные политики и продажные полицейские, частные детективы и красивые женщины. И даже двенадцатилетний фанатик триллеров, которому кто-то наглядно показывает ужасающую разницу между литературой и жизнью.

Мы присматриваемся к безумной безнравственной действительности Кракова, Варшавы, Вроцлава и Майорки, к бывшему прусскому городку 80 лет назад и апокалиптической атмосфере в деревеньке Зимнодол. К счастью, как это и положено в детективе, большинство преступников понесет наказание, а справедливость восторжествует. Кое-где, не всегда и не везде – в общем, все, как в жизни.

Иоанна Хмелевская

Зажигалка

Настольная зажигалка была большая, с полпакета молока, из темного благородного дерева, украшенная черной эмалью, опоясанная серебряной полоской, наверное, не слишком ценная. В ней умещалось поразительно много газа, и его хватало до бесконечности, а кроме того, она была мне дорога как память.

Ну и кто-то у меня ее стянул.

Меня не было дома, я сидела где-то в Европе, а за моим имуществом присматривали несколько человек, сменяющихся по согласованному между собой графику. Каждый – когда мог, что было не так уж легко и просто, поскольку все они либо работали, либо учились. К тому же мой дом пребывал в стадии благоустройства, и по нему сновали толпы рабочих, мастеров, поставщиков и просто чужих людей, а единственным разумным существом, записывающим, кто, когда и что делал, была моя племянница Малгося. Во всяком случае, она пыталась записывать.

Незадолго до моего возвращения Малгося позвонила мне на мобильник.

– Слушай, тут к тебе садовник напрашивается. Некий пан Мирек. Что мне с ним делать?

– Гони в шею, – резко ответила я, ни секунды не раздумывая.

– Я-то могу. Но он попал на Гражинку, а она вежливая. И договорилась с ним на завтра, а меня как раз в это время не будет.

– Вот пусть Гражинка его и прогонит. Может встречаться с ним где хочет, только не в моем доме. И пусть не вздумает, случаем, купиться на его дьявольское обаяние, не то останется на бобах. Предупреди ее.

– Сдается мне, она уже купилась, – горестно вздохнула Малгося. – Ну ладно, сделаю что смогу. Он тебе в самом деле не нужен?

– Ни за что на свете! Обаятельная сволочь! Эти штучки уже не для меня, в молодости отыграла. В калитку его не пускать!

Я отключила мобильник, слегка раздраженная, но злость быстро прошла – ведь я была у моря, а оно всегда действовало на меня успокаивающе. Через два дня я двинулась в обратный путь, позволив себе по дороге несколько остановок.

До дома я добралась в воскресенье ближе к вечеру, весьма разумно выбрав время возвращения. В выходной день никто не работал и не учился, кроме Тадзички, который, увы, должен был дежурить в аэропорту. Остальные – Малгося, ее муж Витек, Гражинка и пан Рышард – ждали меня, не проявляя никаких признаков нетерпения.

В составе команды был свой глубокий смысл. Пан Рышард занимался строительными проблемами, Тадзичка – телевизионными и телефонными, Гражинка – садово-декоративными, Витек – сигнализацией, электричеством и климатизацией, а Малгося осуществляла общий надзор. Честно говоря, все вопросы я решила перед отъездом, оставалось только управиться с разными мелочами, но эти мелочи были несказанно обременительны и поистине невыносимы. Я робко надеялась их избежать.

Я въехала в ворота, мужская половина занялась багажом. Женская половина, усевшись за стол, с удовольствием дегустировала привезенное из Франции вино. И сыры – камамбер и бри, – которые, увы, приходилось есть ложкой прямо из коробок, потому что за время пути они вконец расплавились.

Я взяла сигарету и провела рукой по столу в поисках зажигалки. Не обнаружив, окинула взглядом стол.

– Где зажигалка? – спросила я без каких-либо дурных предчувствий.

Малгося и Гражинка тоже посмотрели на стол.

– Нету? – удивилась Гражинка. – Была ж ведь.

– А сейчас – нет. Или у меня что-то со зрением.

– Тут стояла, – сказала Малгося, указывая пальцем на пустое место. – До сих пор.

Мы все втроем полезли под стол и принялись шарить по заваленному газетами полу. Потом я встала и оглядела буфет, обеденный стол и стеллаж. Зажигалки не было нигде.

– Витек, ты не брал отсюда зажигалку? – крикнула Малгося в направлении спальни.

– Пан Рышард, вы нигде не видели настольную зажигалку? – одновременно вскричала я, повернувшись к прихожей.

Витек и пан Рышард уже избавились от груза и с разных сторон вошли в гостиную. Ни один из них не курил.

– Какую зажигалку? – спросил Витек.

– Я ее видел на столе, – ответил пан Рышард. – Кажется, она всегда здесь стояла?

– Стояла, – согласилась я. – А теперь не стоит.

– Может, на кухне?..

Гражинка вскочила с кресла и пошла осматривать помещение. Малгося помчалась наверх. Я достала мобильник и позвонила пани Гене, которая уже много лет деловито ликвидировала устраиваемый мною бардак.

– Пани Геня, вы никуда не переставляли такую темную настольную зажигалку?..

– А ее уже в пятницу не было, – решительно заявила пани Геня. – Я знаю, потому что прибирала на столе. Но я ее не трогала. И вообще нигде не видела, хотела завтра вам об этом сказать.

Я позвонила Тадзичке.

– Тадзичка, ты нигде не видел такую большую настольную зажигалку?..

– Я ее миллион раз видел. Всегда на столе стояла. А что?..

– Теперь не стоит. Нет ее. Ты что-нибудь об этом знаешь?

– Нет. Хотя… погоди, кажется, знаю. В четверг она уже там не стояла. Я как раз над программой сидел и хотел закурить, а тут облом. Не представляю даже, куда она могла деться.

Пять человек приступили к основательному обыску дома: все знали, как я дорожу этой зажигалкой. Она была родом из Дании, из тех времен, когда курение было распространено гораздо больше, – первый подарок в моей жизни, полученный не от близких родственников, а от чужих людей. Такой – даже похожей – нигде уже не купишь, я лично проверяла в разных европейских странах. Уж лучше б у меня пропал телевизор. Или, к примеру, унитаз.

– Не может же быть, чтобы ее кто-то украл? – с сомнением спросила Гражинка, когда мы проверили все места по размеру чуть больше пачки сигарет. – Или спрятал из вредности?

– Если ее кто-то спрятал из вредности, придется разобрать дом по кирпичику, – зловеще предрек Витек.

– Лучше бы не сейчас, а то я только начал работу на новом участке, – расстроился пан Рышард.

– А если украл, то кто? – поинтересовалась я на всякий случай.

– Сейчас, – энергично сказала Малгося, потянувшись к полке под столом. – У меня тут список дежурств, посмотрим. Когда ее уже не было?

– Тадзичка говорит, что в четверг…

– В четверг, в четверг… А в среду?

– В среду была, – решительно заявила Гражинка. – Я здесь сидела и от нее прикуривала. И не смотрите на меня так, я знаю, что краду зажигалки, но маленькие. А настольная у меня бы в сумку не влезла.

Я понимающе кивнула, потому что сама краду авторучки. Гражинка, украв чужую зажигалку, обычно ее возвращает – я авторучки не возвращаю. Только если напомнят.

– В какое время? – сурово спросила Малгося.

– Я здесь была с девяти до двух. В два пришел пан Рышард…

– Он не курит. Мог и не заметить. Пан Рышард, кто тут был при вас?

Пан Рышард уже листал ежедневник.

– Двое моих людей, пришли где-то через полчаса после меня, но мы занимались водой на улице. Краны и шланги для полива. Сюда даже не заходили, только в гараж, в котельную и на кухню. Зажигалок не крали. Вообще ничего не крали, а потом был слесарь, по поводу отопления, он только в котельную заходил. А потом вы приехали. – Он указал подбородком на Витека.

– Точно, – подтвердил Витек. – Посмотрел спокойно матч, никто меня не дергал. Вечером поболтал у калитки с охранником.

– В четверг был столяр?

– Был. Полки привез, мы их занесли наверх, он там что-то подгонял. Он наверху был, а я внизу, когда приехал Тадзичка и сменил меня на дежурстве.

– И они вместе со столяром устанавливали там телевизор, – дополнила Малгося, глядя в свои записи. – Когда я приехала, уже никого не было, дом заперт и поставлен на сигнализацию, потом, почти сразу, явились монтеры с телефонной станции и заткнули эти дыры снаружи, а под вечер пан Рышард привез наконечник для шланга… Впрочем, это уже не важно, если Тадзичка говорит, что в четверг зажигалки не было…

Я с превеликим удовольствием слушала, каких развлечений мне удалось избежать.

– Нас интересует только вторая половина среды и четверг до приезда Тадзички, – подтвердила я. – То есть пан Рышард со своими людьми, Витек с охранником и, возможно, столяр.

Малгося резко обернулась к Гражинке:

– Кто здесь был, когда ты дежурила?

Гражинка немножко испугалась.

– Никого не было, разве что попозже пришел пан Мирек…

Я взвилась:

– Садовник!!!

– Ну да, садовник…

– Говорила ж я тебе, что она говорила, чтоб ты его выставила! – возмущенно завопила Малгося.

– Но, чтобы я могла его выставить, он ведь сначала должен был прийти, нет разве? – заметила Гражинка рассудительно, но слегка смущенно. – Ну, и потом я его выставила. Сразу вам скажу: мне было ужасно неприятно – почему-то всегда мне достается самое худшее…

– Не знаю кому, – разозлилась я. – И пускай радуется, что меня тут не было, я б ему устроила кое-что похлеще! Мошенник поганый, гадина, вкрался в доверие и весь свой неликвид мне впарил! И что теперь прикажете делать, сровнять сад с землей и начинать заново?!

– Может, еще примется… – неуверенно начал Витек.

– Что примется? То, чего я не хочу?! Что он с живой изгородью сотворил, она со всех сторон разная, на кой черт мне четыре елки, я лес сажаю или что?! Два красных клена рядом, это вам городской парк – или маленький садик?! Что за орех он мне посадил, что за падуб, какую липу?! Я платила за большое дерево, а не за прутики, он что, думает, я двести лет проживу?! Луковички тюльпанов по двадцать злотых?! Они что, платиновые?! Горный колокольчик вместо наперстянки?! И куда он это всё понатыкал? В строительный грунт первой категории!..

– Второй, – вежливо поправил меня пан Рышард. – Первая – монолитный камень.

– Окаменелая глина!!! Он должен был это убрать!!! Я платила ему без единого слова, и вообще я ничего этого не хочу!!!

– Не надо было платить, – холодно укорила меня Малгося.

– Жасмина – заросли, а где сирень?! Сирени – кот наплакал!!!

– Не расстраивайтесь, елки уже почти засохли, а у сирени были сухие корни, – утешил меня пан Рышард. – И так, и так заново сажать.

– Дурацкой малины, дурацкой ежевики, дурацкой смородины посадить не сумел! От этой березы мне просто худо, я не такую хотела!!! Вишню мне впарил, терпеть не могу вишни! А счет выставил, как за сады Семирамиды!..

Малгося уже не могла больше выносить мои вопли.

– Поэтому ты не заплатила ему остаток и правильно сделала. Меня удивляет только одно: как он в такой ситуации вообще рискнул прийти. Зачем он приходил?

– За деньгами! – рявкнула я. – Надеялся, что мой идиотизм неизлечим.

– Или не знал, что ты проверила цены?..

– Он предлагал саженцы хвойных и красного дуба, – печально вмешалась Гражинка. – Он не знал, что тебя нет, а про деньги не сказал ни слова.

Мы с Малгосей посмотрели на нее и переглянулись.

– Попалась, – произнесла Малгося с возмущением, но и долей сочувствия. – По лицу вижу. Охмурил ее, как павлин в период брачных игр.

– О боже!.. – простонал Витек.

По мне, так садовник Мирек в павлины для брачных игр никак не годился, а потому я остыла. Он, безусловно, был наглым мошенником, но не кретином, мою наивную доверчивость учуял в мгновение ока, причем безошибочно. Однако, приняв во внимание, что я не питаюсь супчиком для безработных и не сплю под мостом, он должен был бы предположить, что тупоумие клиентки не безгранично – но тогда на что он рассчитывал? Просто рискнул?

– Что ты ему сказала? – надавила я на Гражинку.

– Сказала «нет». Сказала, спасибо большое, но ты больше ничего сажать не будешь. Не собираешься. И я это знаю.

– И после таких простых слов он сразу ушел? – удивилась Малгося.

– Да нет. В том-то и дело. Потому мне и было неприятно. Он упорствовал, настаивал, рисовал такие картины… флористические… Обещал, что завтра это все сюда привезет, и если я буду… Я прекрасно знаю, что вы меня считаете сентиментальной идиоткой, может, я и правда такая, но в ограниченных пределах. Он обольщал и очаровывал, а я таких, как он, хорошо знаю – раз Иоанна велела его гнать в шею, значит, у нее были основания, я в подробности не вдавалась, но держалась твердо и порекомендовала ему эту затею оставить…

Хрупкая, нежная, эмоциональная, впечатлительная Гражинка в роли бизнесвумен становилась тверда как камень, и все об этом прекрасно знали. Но тут, видно, что-то в ней не сработало.

– …и тогда он стал какой-то другой – злобный, что ли. Хотя это скрывал – с виду все время был такой же обольстительный. Таскался за мной по саду, сквозь эти флористические видения, мы кофе выпили…

– В саду? – ехидно поинтересовался Витек.

– Нет, дома. В гостиной. И все никак не мог уйти, выходил, снова возвращался, в саду что-то показывал, мол, тут было бы красиво, а там надо бы так-то и так-то, ну, знаете, этакое «бла-бла-бла». И наконец ушел.

– А ты тогда что сделала? – быстро спросила Малгося. – Убрала со стола?

– Нет, я уже до того убрала.

– И что же ты сделала?

– Проверила, захлопнул ли он калитку. А потом заперла дверь. Я разнервничалась, сварила себе еще кофе и разложила на столе корректуру, чтобы успокоиться, вот здесь, на обеденном столе. Но даже начать не успела, потому что сразу пришел пан Рышард.

– Итак, ты не знаешь, стояла ли там еще зажигалка?

Гражинка устремила на нас взгляд раненой косули.

– Не знаю. Я не смотрела. Прикурила от чего-то, что под руку попалось. И почти тут же ушла.

Обсудив подробно всех прочих особ, рабочих пана Рышарда, столяра, Тадзичку и Витека, мы сошлись на кандидатуре садовника. Он озлился, что больше ничего из меня не выудит, и скомпенсировал себе разочарование.

Я твердо решила вернуть потерю.

– У тебя два варианта, – безжалостно заявил Витек. – Поехать к нему и дать по морде или сообщить в полицию.

– Ну-ну, в полицию! – презрительно фыркнула Малгося. – Да они палец о палец не ударят, учитывая ничтожность ущерба. Сколько она стоила, эта зажигалка?

– А я что, знаю? Сто злотых? Двести? Может, и больше – это ведь «Ронсон».

– Даже если б она стоила двести тысяч, всё равно ты ничего не получишь. Он от всего отбрешется, а ордер на ревизию им ни один прокурор не выдаст.

– На обыск, – поправила я, кивая, поскольку придерживалась точно такого же мнения. – Это называется «обыск». По морде?.. Тоже отвертится. Разве что пригрозить ему красоту испортить.

– О, это мысль! – одобрила Малгося.

Гражинка тяжело вздохнула и устремила взгляд на пустой бокал. Я тут же велела Витеку открыть очередную бутылку; указание выполнил пан Рышард, потому что был ближе к столу. Звякнул колокольчик у калитки, появился Тадзичка, который, обеспокоенный расспросами о зажигалке, решил заглянуть ко мне по пути с работы домой. Едва войдя, он тут же попробовал камамбер и уронил кусочек расплавившегося сыра себе на брюки, от чего малость разнервничался.

– Да пошли они в задницу, эти ваши законные способы, – заявил он с горечью. – Какой там по морде – связать колючей проволокой и подвесить над муравейником, вот это, может, что и даст. Не было еще случая, чтобы преступник возвращал ограбленному его имущество. Вы тут все что, дети?

– И что ты предлагаешь? – живо поинтересовался Витек.

– Так я ж говорю! Есть тут где-нибудь колючая проволока?

– Найдется немного, – с готовностью заверил его пан Рышард. – И даже муравейников хватает.

– Для начала надо удостовериться, точно ли это он, – вмешалась Гражинка с легким протестом в голосе. – Потому что, если не он, нам эти муравейники ничего не дадут. Мы должны как-то… хитростью…

У меня уже сложилось собственное мнение, которое, возможно, билось где-то под темечком с самого начала.

– Хитростью, да! Чтобы не догадался, а то спрячет ее или бросит в Вислу. Продать он, наверное, не продал, двести злотых – слишком слабая компенсация по сравнению с двадцатью тысячами. Надо проверить, как-нибудь к нему проникнуть и забрать зажигалку. Украсть или даже взять открыто, схватить – и ходу. И пускай тогда он, а не я, обращается в полицию!

Все радостно одобрили идею, потому что ни один полностью законный способ не давал никаких шансов вернуть украденное добро. Воров и грабителей иногда даже ловят, судят, сажают за решетку, а у потерпевшего – что пропало, то пропало, и никто ему этого возвращать не пробовал. Напротив, он еще и кормить бандита должен. Может, такой вот ограбленной жертве надо хоть немного снизить налоги?..

Среди всех участников обсуждения воцарилось полное согласие, единственным препятствием было отсутствие надлежащего опыта. Каким, к лешему, способом проникнуть в его жилище? Хранит он эту чертову зажигалку дома или нет? Держит ее сверху или где-то припрятал? Потому что, возможно, забрав ее из мести и по злобе, попросту выбросил в первую же помойку?..

– Мусор! – подскочила Малгося. – У тебя в среду по утрам вывозят, а днем она еще была! Завтра вывезут!..

Волшебное видение мусорных мешков, на дне которых могла покоиться зажигалка, всех подняло на ноги. Не знаю, что могли подумать соседи при виде шести человек, с безумием во взорах роющихся в помойке и с тысячами предосторожностей пересыпающих содержимое одних мешков в другие. Как-то так сложилось, что заполненные мешки были голубые, а теперь мы схватили черные, поэтому, возможно, зрители спишут всё на счет колористических предпочтений проживающей по соседству особы. Каждый имеет право на собственный пунктик…

В мусоре зажигалки не было.

– Да без толку всё, ее этот сеятель спер, – вынес приговор Витек. – Он мне с самого начала не нравился.

– По правде сказать, мне тоже, – поддержал его пан Рышард. – Я не хотел ничего говорить, потому что, может, чего не понимаю, но мне все время казалось, что Иоанна получает совсем не то, что хотела…

– А надо было сказать! – злобно рявкнула я.

– Если мы остановимся на взломе, – сказал Тадзичка, заходя в прихожую, – я поспрошаю приятелей-механиков, они мастера на все руки: замки, ключи – они в таких делах собаку съели, словом, справятся. Не знаю только, как там у него разобраться, где что.

Гражинка решительным шагом вошла в гостиную, выпила вина (по ошибке из Малгосиного бокала) и храбро заявила, что чувствует себя виноватой. Ведь это при ней Мирек-садовник слямзил мое имущество, а значит, на ней возлежит обязанность совершить все возможное, чтобы оный сувенир был возвращен. И она это сделает!

– То есть пойдешь к нему, дашь в морду, обмотаешь колючей проволокой? – уточнила Малгося. – Вообще-то это было мое вино, но не беда, я вполне могу выпить твое. А кстати, не хочешь ли позаимствовать у моей тетки муравьев? Наловить тебе в стеклянную баночку?

Выведенная из равновесия Гражинка окинула взором все рюмки, начала было извиняться, но раздумала, махнула рукой, выпила еще немного вина и обнародовала свои дальнейшие замыслы. Да, а как же, конечно, она туда пойдет, только без проволоки и муравьев, но что-нибудь подходящее с собой прихватит и соврет, мол, у нее какая-то его вещь, в прошлый раз оставил, вот она ему эту вещь и принесла. А еще она готова притвориться, что в него влюбилась, вполне убедительный предлог, по крайней мере в этом будет хоть какая-то доля истины. Да, действительно, предлог убедительный и послужит ей утешением и опорой, потому как врать она чертовски не любит, и малейшее вранье против нее же всегда и оборачивается. Но сейчас она соберется с духом и…

– Прекрасно, особенно, если учесть, что влюбленность ты сможешь изобразить вполне натурально, – безжалостно заметила Малгося. – И уж точно никому не повредит, если он поверит. К счастью, у тебя нет сада, который можно обустроить засохшими елочками.

– А что, если у него есть жена? – предостерегающе заметил Витек. – Кому-нибудь хоть что-то об этом известно?

Увы, о гражданском состоянии афериста-садовника никто из нас понятия не имел. Но я не сомневалась: жена у него есть – такие, как он, все женатые, третируют своих жен по-черному, а в конце концов разводятся и женятся по новой под натиском охмуренных баб, каждая из которых желает заполучить этого ботанического адониса. Впрочем, жена не помеха, может, он как раз сейчас и разводится.

– Про жену ничего не знаю, но это все ерунда, самое большее, эта баба поверит Гражинке и закатит ему грандиозный скандал. Да, кстати, у меня есть адрес, он оставил мне визитку с телефонами, рабочим и домашним, подождите, сейчас найду…

К собственному изумлению, я нашла-таки визитку в записной книжке под соответствующей буквой «С» – «садовник». Там был даже адрес. Тем временем остальные согласовали между собой, какой именно предмет Гражинка должна счесть его собственностью и пожелать непременно ему возвратить.

– У вас что, крыша поехала? – возмутилась я, вернувшись из кабинета. – Мало он из меня вытянул, так еще пожертвовать ему такие чудесные солнечные очки? Я их для себя покупала!

– Не огорчайся, он скажет, что очки не его и не возьмет, – успокоила меня Малгося.

– Ну уж конечно, не возьмет! Такой ни от чего не откажется!

– А она пусть не дает ему в руки, только издали покажет, – посоветовал Витек. – Пусть сделает вид, что ищет очки в сумке, а сама тем временем осмотрится…

Гражинка выглядела как человек, переоценивший собственные силы. Ее вполне могла бы взбодрить презентация садоводческих достижений красавчика-афериста, но уже стемнело и мало что было видно, а потому оказалось вполне достаточно продемонстрировать счета – они ее просто потрясли. Гражинка вновь была готова действовать.

– Иду! Прямо завтра! А может, сегодня?..

– Сегодня было бы даже вполне оправданно, – заметил Тадзичка. – Гражинка думала, что очки – пани Иоанны, и ждала ее приезда, а она приехала и сказала, что нет, не ее. Ну и Гражинка догадалась, что это его, и вот сразу ему отдает…

– Блестящая идея, – одобрила Малгося.

– Я поеду с пани Гражиной, – решительно заявил пан Рышард, не вызвав ни у кого возражений. – Отвезу ее, а сам подожду у дома с включенным двигателем – неизвестно ведь, как оно все обернется. Вдруг придется спешно удирать с этой зажигалкой?

В дальнейшем все признали, что пан Рышард как в воду глядел…

Садовник устроился со вкусом, в таун-хаусе – длинной череде домиков на одну семью, каждый с крохотным садиком спереди и сзади. Тесно там было до чертиков, и пан Рышард припарковался у входа с немалым трудом.

Дико волнуясь, но не теряя решимости, Гражинка позвонила в калитку, толкнула ее и вошла. Выглядела она в этот момент, по мнению пана Рышарда, словно ангел небесный, насильно приставленный к психопату-извращенцу. Она сделала еще несколько шагов, поднялась по ступенькам, позвонила в дверь, над которой горел фонарь, минуту спустя позвонила снова, наконец открыла дверь и исчезла в глубине дома.

Пан Рышард сидел с включенным двигателем и внимательно наблюдал.

Появилась какая-то баба с набитой пластиковой сумкой, приблизилась, присмотрелась к калитке, подозрительно оглянулась на стоящую у края тротуара машину и тоже вошла в дом садовника. Дверь она за собой закрыла, но тем не менее пронзительный крик достиг слуха пана Рышарда.

Звучал этот крик совершенно жутко, слегка приглушенно, но отчетливо, вопил один человек, между тем как известно было, что внутри находятся по меньшей мере двое, а может, и трое. Пан Рышард, не склонный к истерическим выходкам, молниеносно вырубил мотор, поставил переключатель скоростей на первую передачу, выбрался из машины и поспешил в направлении источника звука. Разумеется, по пути он пытался сообразить, что же произошло, но в уме промелькнуло столько предположений, что он не остановился ни на одном.

В доме он увидел сцену, от которой кровь застыла в жилах.

Городская скотобойня может отдыхать. Вся довольно большая комната была живописно разукрашена, скорлупки фарфора и куски стекла, а средь них – распростертый на полу садовник, пан Мирек, тоже весьма живописный, едва заметный в таком оформлении. У самой двери – Гражинка, в позиции, к счастью, вертикальной, застывшая, как мраморное изваяние, в своем красном жакетике идеально гармонирующая с обстановкой, с глазами, как блюдца, и ладонью, прижатой к горлу, с ужасом взирает на поле битвы. И баба, представляющая собой единственную подвижную деталь, – видимо, она, оценив происходящее, секунду назад сорвалась с места и теперь пыталась стукнуть Гражинку электрическим чайником.

Что Гражинку, это точно, потому как нечленораздельный вопль начал обретать смысл. Орущая баба давала понять, что Гражинка, личность исключительно низкого морального уровня, убила Миречка, жемчужину человечества, и теперь своё получит. Она не скроется, ею займется полиция, да будь она проклята и да сгниет она в каталажке. Порядок слов указывал, что проклята будет и в каталажке сгниет полиция, но это уже детали.

Электрический чайник оказал сопротивление, ибо был опутан нетипично длинным проводом, благодаря чему начало мести сильно задержалось. Пан Рышард сумел отвлечь взор от злодейской абстракции, посмотрел под ноги, узрел дополнительные следы разрушений, нанесенных содержимым туго набитой пластиковой сумки: расколотая стеклянная банка с требухой… при виде требухи его слегка передернуло… рядом валяются жареные куриные ножки, лопнувшая салатница с чем-то белым и разные другие продукты, упаковки которых еще держались. Пан Рышард огляделся, и взор его упал на отлично известную ему настольную зажигалку. Стоит себе на полке у стены, каким-то чудом не затронутая катаклизмом.

Если бы не эта чертова зажигалка, пан Рышард повел бы себя рассудительно. Позвонил бы в «скорую» и полицию, вместе с Гражинкой подождал бы, пока приедут официальные лица, дал бы показания… Вывел бы из ступора Гражинку, которой тоже придется давать показания… Ни единый обладающий – и даже не обладающий – здравым умом человек не смог бы поверить, что весь этот бедлам, с паном Миреком как частью сценического оформления, она умудрилась сотворить за одну минуту…

Однако зажигалка решила дело.

Чайник окончательно вывел бабу из терпения. Он стоял на шкафчике в обществе иных необходимых в быту предметов, как то: соль, перец, сахар, имбирь, кофеварка… Баба, повернувшись к этому набору и продолжая выкрикивать инвективы и угрозы, стала поспешно сдирать провод с чайника; взгляд ее упал на кофеварку, она схватила ее вместе с подставкой, хорошенечко размахнулась и выплеснула на себя добрых две чашки кофе вместе с гущей.