Все они исчезли — Амра, его женщина и колдун. Галера колдуна вернулась в Джафар, привезя часть сокровищ, и из них лишь каплю заплатили выжившим морякам. Потом Амра вместе со своей дамой вернулся, то ли будучи, один Эрлик знает каким, колдуном, или дело все в его дьявольском везении… и потребовал львиную долю добра, достроил свой замок, заключил договор с гирканийцами… Он словно принц бережет свои богатства, обманывая прежних друзей и изгнав настоящих пиратов с морских просторов Вилайета! Теперь еще говорят, что он поведет пиратов на войну, чтобы мы сражались и умирали за Гирканийскую империю.
Пираты помрачнели, нахмурились и бормотали что-то про себя, в то же время не прерывали игру. Насколько позволяла им игра, они грубо сетовали на несправедливость правления Амры… все, кроме Дикколо, который наконец заговорил громко, заглушив бормотания остальных:
— Хорошо, Рондо, ты предъявил Конану страшный счет! — Маленький кофит наградил своего приятеля кривой улыбкой. — Ты говоришь так, потому что знаешь: Амра никогда не заводил шпионов. И, Тарим знает, я никогда не стану точить нож на своего капитана. Я брал свою долю медяков из рук киммерийца как плату за то, что с одинаковым искусством держусь за рукоять весла и ножа. Однако мне кажется, Конан всегда по справедливости обходился с теми, кто бросал ему вызов. Никогда он не уступит ни одному из нас без боя, даже если ему придется бороться с самой смертью.
Худой пират одновременно поглощал выпивку и говорил.
— И плавая в этих водах достаточно долго, я не вижу причины оплакивать добрые старые дни. — Он обвел рукой тесное, наполненное дымом помещение. — Посмотрите вокруг! Лично я никогда не видел, чтобы Джафар был таким богатым и чтобы в нем жилось так уютно. Здесь безопасная гавань для гордых пиратов.
При этих словах шепот в комнате изменился, превратившись в кислое, недовольное бормотание. Присутствующие переключили все внимание на звон золотых монет на дощатом столе. Но скоро Рондо заговорил снова. Его голос, как и подобает голосу бывшего арестанта, был скрипучим:
— Я могу согласиться с тобой, Дикколо, только в одном… в свое время ты взял слишком много денег из рук Конана! — Он подождал, пока не стих грубый смех пиратов. — Но я никогда не стану доверять ни тебе, ни твоему любимому капитану. Я не обвинял его ни в чем, кроме корысти и жажды власти… и еще в чрезмерной жестокости по сравнению со всеми другими пиратскими вождями в истории нашего Братства.
Глупая улыбка на его круглом лице казалась примиряющей, и, раздавая карты, выходец с Ильбарса изложил свою точку зрения:
— Нет, в самом деле, я дал капитану Амре фору… Чтобы он смог подняться, построить замок и укрепиться в нем, собрать побольше кораблей и золота, чем ухитрились другие, которые ушли, оставив все невесть кому.
Слава и богатство тогда не достались достойным. Я не могу придраться к Амре ни в том, как он хранит сокровища, ни в том, как он продал своих товарищей ради гирканийцев… но то же часто происходило раньше, и все доставалось тем, кто приходил следом.
— Кто придет на смену Конану и когда? — Дикколо, пришел в ярость от елейности хозяина, со злостью потребовав ответа. — Кто возьмет себе дворец Амры? Ты предлагаешь, чтобы мы посадили туда тебя — речного пирата? — Он зло осмотрел собравшихся, вспоминая, кто из них участвовал в знаменитом рейде на Аграпур. — Как можешь ты говорить, что Конан продал нас иностранцам, когда он всегда действует против Турана? Ведь это он убил Кналфа, который заключил договор с Туранской империей? Может, ты и не видишь, но замок, который он построил, не даст чужеземцам править Джафаром!
— Но разве замок построили для этого? — с усмешкой воскликнул Рондо. — А я-то думал, Конан построил крепость для того, чтобы хранить свое золото и баб подальше от нас — своих братьев-пиратов!
Язвительный, острый как жало язычок Дикколо на этот раз подвел его. Под смех игроков Дикколо снова повернулся к ухмыляющемуся речному пирату:
— Я вижу, к чему идет дело, Рондо, и предупреждаю тебя: не рассчитывай на меня. Я не стану помогать тебе свалить Амру, чтобы ты смог вскарабкаться на вершину груды обломков.
Сказав это, он поднялся из-за стола, поставил свою кружку и покинул комнату. Пока остальные скептически смотрели ему вслед, Рондо толкнул Атрокса в бок и что-то прошептал ему на ухо.
Дикколо по лестнице поднялся в общую комнату, обеспокоенный и негодующий по поводу того, что услышал. Конечно, жалобы и мятежные планы не были чем-то необычным среди пиратов, но этот негодяй Рондо имел слишком уж четкий план и казался достаточно хитрым, чтобы возложить выполнение своего плана на чужие плечи. Без сомнения, было бы мудрее остаться внизу, притворившись согласным, выслушать планы заговорщиков, но язык и раньше причинял Дикколо много неприятностей. Какая ирония, что в этот раз он защищал Конана, вместо того чтобы насмехаться и подкалывать воинственного быкоголового капитана!
Ему нужно было найти доверенное лицо, кого-то, с кем можно было бы поделиться услышанным. Когда Дикколо осмотрел наполненную людьми галерею, то первым знакомым, кто попался ему на глаза, был старый Йоркин — жрец пиратов — скальд, слагающий стихи. Он слыл чудаком, которого любили многие, и образцом мудрости в житейских делах. Йоркин был сморщенным от старости, почти беззубым пиратом. Для людей его профессии продолжительность жизни человека казалась мимолетно коротким отрезком времени.
Йоркин сидел на бочонке возле кладовой, пил пиво из деревянной кружки, которую то и дело ставил на более высокую бочку, возле которой сидел. Когда Дикколо подошел и уселся на пустующий бочонок рядом со стариком, Йоркин повернулся и улыбнулся молодому человеку улыбкой, обнажившей множество дыр и всего несколько зубов:
— Привет, юноша, что занесло тебя в этот уголок?
— Так уж получилось, старик… хотя меня сильно тошнит от того, что я услышал внизу от круглолицего Рондо и его игроков-обманщиков. — Выудив маленькую деревянную кружку из-за пояса, Дикколо с глухим стуком поставил ее перед собой на бочку, и служанка, разносящая арраки, наполнила ее из запотевшего кувшина. Оба мужчины сидели молча, пока она не ушла. — Они хотят выбить палубу из-под ног капитана Амры, — продолжал Дикколо. — Собираются обрубить ему весла и мачту! Идут разговоры о том, что он слишком выставляется и меняет привычный порядок вещей.
— Достаточно, — отмахнулся старик. — Есть много рифов и отмелей в Южном проливе, много фальшивых протоков! Если бы все, что говорят об Амре, было бы правдой, мы бы давно пошли на дно, — говоря это, Йоркин любезно улыбался. Его водянистые стариковские глаза внимательно следили за залом пивной и кладовой.
— Да, старик, — согласился Дикколо и, на мгновение замолчав, сделал глоток пальмового вина. — Я — единственный, кто не попался на вздорную болтовню Рондо. Я вижу, что с тех пор, как правит Амра, наша гильдия стала сильнее и на взморье творятся великие дела.
— Конечно, — согласился Йоркин. — Мудрый рулевой полагается на шкипера и на впередсмотрящего. — Подняв кружку, он глотнул пива. — Но когда налетает южный ветер, лучше брать рифы, а не поднимать паруса.
Дикколо понял, что советует ему старик. А тот словно и забыл о присутствии молодого пирата.
Пивной зал был немного больше, чем маленький, разделенный стойкой укрепленный альков, отделявший пиратов от распечатанных бочек пива. Когда девушки Филиопы в скудных платьях спеша пробегали туда-сюда с кружками, им приходилось подниматься на цыпочки, чтобы отвернуть кран пивной бочки, или, наоборот, низко нагнуться, чтобы налить арраки из стоящих на земле кувшинов. Так как Йоркин сидел у двери, активность служанок не ускользала от его взгляда, и в промежутках между жадными глотками он присматривался к девушкам.
— Благодарю, старый Йоркин, — сказал Дикколо, поднимаясь с места. Почувствовав внезапное желание выполнить совет старика, молодой пират направился к дверям, прошел через залитый светом, заполненный толпой переулок. Ночь вдали от вонявшего рыбой залива была свежей и душистой. Оставив за спиной толпу бездельников, Дикколо со всевозрастающей уверенностью поспешил на холм.
Мостовая кончилась, и дальше дорога превратилась в ленту застывшей грязи, но осталась твердой и ровной. Домов вдоль дороги стало меньше. Они отступили, спрятавшись за фруктовыми деревьями. Далеко впереди и выше над усыпанным пылающими звездами горизонтом поднимались двойные башни замка.
Сзади раздались шаги — два человека спешили за Дикколо. Пират метнулся в сторону, под защиту фруктовых деревьев, но налетел на ствол. Когда он пришел в себя, то почувствовал, как крепкая рука легла ему на плечо. Низкий голос Атрокса прогремел ему прямо в ухо:
— Он здесь!
— Дикколо, да ты никак заблудился? — тонкий голосок Рафиаса присоединился к голосу Атрокса. — Ты забрел слишком далеко от моря, парень! Тут нет ничего для тебя… Или ты спешил в замок богатого капитана, которого давно уже ничего не волнует?
— Он просто заблудился, — пробормотал Атрокс, сдавив шею Дикколо.
— Может, он собирался заглянуть к своему старому капитану, рассказать ему историю-другую? Ведь такое может быть? Но это было бы глупо.
— Да, Дикколо. Глупое желание, — добавил Атрокс.
— Это же не для такого языкастого парня вроде Дикколо. Острый язык шутника может ранить как клинок. Но я знаю, как воспрепятствовать этому.
Рафиас шагнул ближе, и в руке его сверкнул кинжал.
ГЛАВА 10. ВОЕННЫЕ ПЛАНЫ
— Мы должны без промедления вторгнуться в Гирканию! От этого зависит будущее Турана!
Слова принца Ездигерда зазвенели под куполом дворцовой арены. Однако они не прервали выступления женщин-акробатов, которые считали, что лучше подчиняться распоряжениям императора Йилдиза, за которым сейчас ухаживали две служанки.
— Уважаемый отец, — снова заговорил принц более спокойным голосом. — Наши шпионы сообщают, что люди востока готовят вторжение. Единственная наша надежда, как сообщил мне мой источник информации, немедленно атаковать их. — Отведя взгляд от императора, он подошел ближе. — Мы должны послать отряды берегом и сжечь новые корабли Гиркании в доках раньше, чем их спустят на воду. Это — наш шанс одержать победу.
— Да, да, возможно… но, сын мой, прими во внимание мое болезненное состояние! — Йилдиз развалился на мягком кресле, вытянув ноги. Покачав рукой, он приказал наследнику не подходить ближе. — Как ты знаешь, подагра — нелегкая болезнь. Разве ты не можешь спокойно сидеть вместе с остальными и наслаждаться представлением?
— Сидеть и расслабляться часами, пока враги наши вооружаются и готовятся напасть на нас? Мне кажется, такое промедление — предательство! — Ездигерд бессильно оглядел других присутствующих высших чиновников, которые вежливо кивали, но продолжали наблюдать за трюками акробатов. Места для зрителей были пусты, потому что это было закрытое представление. Лишь дюжина тайных советников, включая великого визиря Ниншаба, министра финансов Нефета Али, адмирала Куааба и недавно вернувшегося генерала Артабана, сидели расслабившись на подушках, разложенных вдоль каменных поребриков.
— Постарайся, мой мальчик, не быть таким мрачным и серьезным! Садись. То, что ты стоишь, раздражает мои распухшие от водянки ноги. — Йилдиз, казавшийся очень бодрым, несмотря на распухшие ноги и сильную бледность, махнул коварному сыну, чтобы тот вернулся на расположенные чуть повыше скамьи из полированного камня. — Великолепные молодые женщины изо всех сил стараются развлечь нас. Ты можешь найти их усилия поучительными.
Выступавшие, которых имел в виду император, были женщинами-акробатами. Шесть гибких южанок соперничали между собой в кувырках с трамплина, подбрасывали и ловили друг друга, прыгали и выделывали пируэты на проволоке с помощью палок-балансиров. Женщины с берегов Запорожки носили одинаковые прически, подвязав на затылках каштановые локоны темными тесемочками. Стройность их фигур хорошо подчеркивали усыпанные блестками шелковые костюмы. Они плотно облегали тела акробаток, без сомнения помогая им крепче хвататься друг за друга во время рискованных трюков. У придворных представление вызывало восхищение, а Ездигерд все больше хмурился.
— Теперь ты видишь! — провозгласил Йилдиз, когда наступил перерыв между номерами. — Разве созерцание женской силы и красоты не помогает расслабиться? — Сказав это, больной император потянулся вперед и ущипнул полный бок наложницы, повернувшейся к нему задом. Она завопила во все горло. — Так как — по твоему же мнению — о вторжении Гиркании в наши земли говорить рано, я считаю необдуманным и неблагоразумным что-то предпринимать.
— Но отец, разве не лучше переломить хребет захватчикам, пока они не выступили в поход? Такая экспедиция приведет к победе, даст нам превосходство в…
— Это уважительная причина для того, чтобы держаться подальше от гирканийцев и разгромить их позже… ох, во имя Эрлика! Попытайся угомониться. — Император поморщился от боли, беспомощно потянувшись в кресле, и спустил с возвышения свои опухшие ноги. Его прислужница быстро нагнулась над ним, озабоченно поглаживая его лоб и осторожно поправляя подушки. — В любом случае, мой мальчик, — продолжал он через несколько минут, — я сомневаюсь, что ты, как и любой другой туранец, сможешь руководить таким вторжением, даже с помощью изменника-колдуна… Как там его имя?
— Кроталус, отец, — неожиданно менее резко ответил Ездигерд, вынужденный перейти к неприятной теме. — Последние донесения наших шпионов подтверждают то, чего я опасался. Колдун уплыл из Аграпура и попал в плен к нашим врагам гирканийцам. Вот одна из причин, почему я бы хотел начать действовать как можно скорее.
— Попал в плен или перешел на их сторону — разве в этом нет разницы? — беззаботно спросил император. — Судя по тому, что сообщили мне, он и его заклятия активно помогают нашим врагам строить флот, о котором ты упоминал, — Йилдиз легкомысленно развел руками. — Не хочется испытывать на себе его новое оружие. Иначе очень быстро можно оказаться в неприятном положении! — Он посмотрел на своих советников: — Что принесли нам демонические галеры Кроталуса, кроме больших затрат? Разве посмеем мы использовать их? Разве не повернут они против наших кораблей, когда окажутся в открытом море?
Адмирал Куааб — маленький высохший человек в чрезмерно большом и тяжелом бархатном тюрбане с пером — повернулся к императору и самовольно ответил:
— Ваше Величество, мои дрессировщики уверяли меня, что корабли безопасны и твари находятся полностью под контролем, хотя отступник колдун может сотворить какое-нибудь вредоносное заклятие. Пока же чудовищ держат взаперти на нижних палубах. К тому же они слишком несмышленые, чтобы почувствовать отсутствие своего настоящего хозяина, — маленький адмирал чопорно улыбнулся. — Ради безопасности могу предложить, чтобы они действовали отдельными формированиями в стороне от нашего основного флота с людьми-гребцами.
— Предложение, достойное внимания, — сказал Йилдиз. — Наверное, стоит кинуть их в самую гущу битвы. В конце концов, наш колдун, скорее всего, знает, каким образом можно быстро их уничтожить. Мы должны считаться с этим, как и с его невероятным искусством в навигации, даже если не брать в расчет слухи о его втором зрении.
Ездигерд перебил его, пытаясь отстоять свою точку зрения:
— Я искренне сомневаюсь в том, что Кроталус будет использовать эти силы для нас или для наших врагов.
Но быстрый бросок выручил бы нас из неприятностей. В нем одно из принципиальных достоинств моего плана…
— Если бы я был на твоем месте, Ездигерд, я дал бы твоему Кроталусу самому кануть в небытие, — беззаботно сказал император. — Колдуна не сдерживают клятвы верности, и он ко всем относится с подозрением. Впрочем, его одолевает жажда богатства и власти. Могущество колдунов часто нуждается в чем-то возвышенном, эзотерическом и требующем уединения; часто поиски уводят их в седое, забытое прошлое. Похоже, что твой Кроталус заскучал тут с нами, поняв всю тщетность попыток заполучить в свое распоряжение наш Двор Пророков со всеми его секретами.
— Даже в этом случае достоинство немедленного удара по Гиркании неоспоримо, — настаивал наследник. — Такую задачу может выполнить молодой полководец, сильный и… не страдающий от недугов, в отличие от вас. Появление нового полководца взбодрит наши отряды, и следующие кампании…
— Достаточно, Ездигерд! Вспомни, что я пока император! — в моментально наступившей тишине Йилдиз осторожно качнул ногами. — Однако сейчас у меня нет сил для споров. Вон те женщины, возможно, смогут научить тебя чему-то. Смотри внимательно!
Резко хлопнув в ладоши, Йилдиз привлек внимание слуг, очищавших арену и готовивших ее к следующему номеру. По команде императора они поспешили все закончить и исчезнуть. В дальнем конце арены открылись бронзовые двери, и оттуда рысью выбежало шесть коней — великолепно выхоженных мускулистых животных, могучее сложение которых являло контраст со стройными фигурами появившихся на арене женщин.
— Хайя! Йа, Заббадайх!
С резкими криками и командами акробатки перестроили коней, и те быстрой рысью помчались по кругу. Потом женщины запрыгнули им на спины. Крепко держась за ремни упряжи и бедрами сжав лощеные спины скакунов, запорожки продемонстрировали, как можно скакать без седла. Они выделывали пируэты, стойки на руках, проползали под брюхом бешено несущихся животных в опасной близости от смертоносных копыт и ловко перепрыгивали с одного коня на другого. Представление приковало к себе внимание зрителей, в том числе и надменного Ездигерда.
Даже несмотря на предшествующую демонстрацию женской ловкости, в этом номере было что-то завораживающее. Сочетание гибкой женской силы наездниц и завораживающей мужской мощи их жеребцов таило в себе очарование неукротимой стихии. Женщины, казалось, тоже чувствовали это, с дикими криками подпрыгивая и завывая.
— Ну, вот! — воскликнул император Йилдиз, когда последняя всадница покинула арену. — По крайней мере, это представление понравилось бы недавно гостившему у нас несокрушимому Ади Балбалу. В самом деле, великолепное зрелище. — Он повернулся к сыну, который бесстрастно взирал на него. — Ладно, а ты что можешь сказать об этом?
Непреклонный молодой принц равнодушно пожал плечами:
— Что может сказать мне это выступление, уважаемый отец? Разве то, что женщины — последователи Эрлика, прибывшие издалека, — более безнравственны и бесстыдны, чем дочери Тарима? Однако сомневаюсь, что вы имели в виду именно это. Но чему еще может научить меня этот цирковой номер?
— Чему, в самом деле, можно научить человека с такой скороспелой мудростью? — Император лукаво улыбнулся. — Однако ты прав, Ездигерд, предположив, что эти женщины прибыли из дальних районов, где люди еще чтят старых богов. Они — и это в самом деле так — прибыли с берегов Запорожки, приплыв сюда со своими скакунами из нашей колонии на той стороне Вилайета. Они — простые погонщицы яков, дочери одного из кланов тех мест, где люди работают вместе и устраивают представления, продлевая жизнь славным традициям старины… хотя допускаю, что наши дворцовые костюмеры приодели наездниц специально для этого представления… К чему хотел бы я привлечь твое внимание: они обычные девочки-кочевницы, которые, как только их отрывают от груди, садятся в седло и проводят в нем большую часть жизни. Их подвиги, изумляющие нас, жителей запада, — то, что может сделать каждый в их стране, более южной, чем та, с которой мы скоро начнем войну. — Сделав многозначительную паузу, Йилдиз посмотрел на своих военных советников. — Генерал Артабан, мне тяжело. Прошу, продолжайте, если вы поняли ход моих мыслей.
— Благодарю вас, Ваше Величество. Я понимаю, что вы имеете в виду. — Артабан — образцовый подтянутый и красивый офицер Турана — поклонился императору и спокойно повернулся к Ездигерду. — Смиренно прошу о прощении, о Принц… Но женщины Гиркании и других степных районов в целом проводят в седле даже больше времени, чем женщины, только что выступавшие перед нами. — Он отвесил краткий, извиняющийся поклон своему опечаленному слушателю. — Эти наездницы практиковались и шлифовали свое искусство не на представлениях, показывая акробатические трюки, а в бесстрашных военных походах. За многие столетия жизни в седле обитатели степей стали воинами и всадниками, которым нет равных во всем мире. Мы в Туране хвастаемся великолепной кавалерией, лучшей среди народов Хайбории. Но, Принц, мы, как и любой другой цивилизованный народ, оказались бы глупцами, если бы выступили против гирканийских всадников на суше, и что еще глупее — на обширных равнинах их родины… Более того, если я правильно понял вашего отца, — взглянув на Йилдиза, генерал терпеливо улыбнулся, — события развиваются слишком стремительно. Кроме вторжения врага с моря, мы должны опасаться войны на суше с превосходной и хорошо экипированной кавалерией гирканийцев, которая может отправиться в обход Вилайета… Даже при лучшем и самом смелом полководце, — он с безразличием вынужден был кивнуть в сторону молодого принца, — нападение на Гирканию не оставит нам никаких шансов.
— Совершенно верно, мой Принц. В самом деле, все так и есть, — из-за спины Артабана подтвердил адмирал Куааб. Поднявшись, несмотря на вопросительный взгляд Йилдиза он подошел поближе. — Флот — величайшая сила Турана, вот на что нам нужно полагаться. Вот линия поведения, которую предлагает нам наш император: просто подождать, пока наши враги выступят в поход, а потом уничтожить их силы на море. Гирканийцы могут построить превосходный флот, но, какое бы колдовство ни было на их стороне, они плохие моряки. Тот же образ жизни, что делает их столь грозными в седле, — гарантия того, что они никогда не покорят море.
— Верно, — согласился Артабан. — С другой стороны, если они направятся к нам берегом, вокруг южной оконечности Вилайета, им придется совершить долгое путешествие, преодолев горы, реки и крепости, которые ослабят их армию и дадут нам время подготовиться.
— Точно, — подтвердил адмирал, стремясь подвести итог. — Чтобы победить нас, они должны выйти в море. Но они не смогут сильно удивить нас на просторах Вилайета… После столь многих лет, когда на Вилайете правил Туран, гирканийцам будет недоставать искусных капитанов. Так как наш флот всегда наготове, мы можем без всяких опасений вступить в битву или даже провести несколько сражений на Вилайете.
— В самом деле? — удивился Ездигерд, до сих пор настроенный скептически. — А как же пираты? Гирканийцы заключили союз с главарями тех, кто живет на островах, с мелкими островными государствами, в том числе с Красным Братством и Морскими племенами. В прошлом пираты демонстрировали на море величайшую ловкость. И тут нашим главным козырем будет то, что мы ударим первыми, не дав гирканийцам соединиться с разбойниками и людьми, объявленными вне закона.
— Нет, сын мой, — устало возразил со своего места Йилдиз, — лучше дать им соединиться и тогда покончить с ними разом. Наш имперский флот может превзойти их всех. В любом случае, союз их будет скорее слабым, чем сильным. Я планирую расколоть альянс морских разбойников и гирканийцев. Можно даже сделать так, чтобы пираты нарушили договор с Гирканией. Мой сын, ты должен больше ценить искусство дипломатии.
— Вы и раньше пытались использовать это, — возразил Ездигерд. — Предательство подвергает всеобщему унижению наш народ. То же самое случилось, когда вор и негодяй Амра впервые появился на горизонте. С тех пор его пираты заполонили наши воды. Они захватывают корабли и грузы, вымогают оплату за проезд, грабят наши форпосты, даже провозгласили себя какой-то мелкой империей! Большую неприятность и вообразить себе трудно.
— В самом деле, — устало согласился Йилдиз. — Но ты, мой мальчик, должен понять, что сейчас Амра в безопасности в своей цитадели на Аетолианских островах. Незначительная фигура, как он, независимо, под нашим контролем или нет, — он всего лишь пешка в игре. Более того, я положусь на свои дипломатические усилия. Так как, похоже, война таки будет, я подготовлю и соберу наши военно-морские силы. Когда же придет время, со всей горячностью ты сможешь направлять наш флот, находящийся под командованием адмирала Куааба.
— Тысяча благодарностей, отец, — кивнув, Ездигерд повернулся, поднялся вверх по ступенькам и ушел.
После нескольких мгновений тишины генерал Артабан отважился заговорить:
— Парень порывист, Ваше Величество, и рвется в бой. При надлежащем обучении и разумных советниках он принесет Турану много побед.
Йилдиз, отвернувшись от дымящейся чашечки, которую служанка поднесла к его губам, кисло улыбнулся:
— Последнее время я боюсь, что для него важнее победа над отцом, чем над гирканийцами. — Император содрогнулся. — Будь что будет, но я постараюсь обучить его и держать в рамках, пока жив. Каждый ребенок, даже принц, взрослея, должен научиться кланяться своему отцу.
Покинув арену, принц Ездигерд заметил высокого темноусого аристократа, стоящего перед молчаливой кешанской стражей в коридоре.
— Кхалид Абдал, — кивнул принц, в то время как человек опустился на колени в шаге от него. — Ты хорошо поступил, подождав меня.
— К вашим услугам, мой Принц, — ответил усатый. — Я хоть и не самого низшего звания, но никогда не стану прерывать, если у вас столь важное совещание.
— Это хорошо. Я предпочитаю, чтобы наши деловые встречи не были ни заметными, ни частыми.
— Как и раньше, о Принц, — Кхалид Абдал мягко и уверенно зашагал рядом с обиженным принцем по сверкающим гулким коридорам. — По собственному опыту я знаю, что существует много каналов влияния при дворе, и настоящая сила не всегда исходит сверху.
— Возблагодарим Тарима, иначе наша империя скоро окажется в неприглядном положении, — согласился Ездигерд с ноткой горечи в голосе. — Я знаю, что ты подослал агента к Амре, или Конану, или как там еще его зовут… Твой человек способен совершить убийство?
— Очень может быть, Ваше Высочество. Он — преданный Турану человек, настоящий тюремщик из нашего морского гарнизона, «освобожденный» Конаном. Он никогда не был врагом Турана. Много лет служил информатором. Его подсаживали в камеры пленных пиратов. — Кхалид Абдал говорил тихим голосом, пока они шли одни, и замолкал, когда они проходили мимо раболепно склонившегося слуги или открытой двери. — Мечом он действует быстрее многих и может завербовать людей, направить их мысли в нужную сторону. Но потребуется осторожность… иначе Амра станет сражаться, как пещерный медведь, попавший в ловушку. Тогда потребуется дюжина или более убийц, чтобы одолеть его.
— Хорошо. Так или иначе, Амра должен быть убит. Ездигерд резко повернул через залитую солнечным светом арку, сложенную из лазурита, и вместе со своим спутником вышел на балкон, возвышавшийся над дворцовыми причалами и синим рукавом реки. Бахрому городских крыш вдоль реки затянул туман, но свежий ветер гудел над водой. Тут они могли спокойно стоять, не боясь, что их подслушают.
— Но помни, — продолжал принц, — я не хочу забавляться с пытками или допросами. Я очень много заплачу этому парню, если буду уверен, что работа сделана, и пусть не останется в живых никого, кто обманул бы меня. И еще помни: мне нужны доказательства, что пират мертв. Пришли мне доказательства!
— Все по-честному, Ваше Высочество. Завтра я отплываю по делам своей семьи в Восточный Вилайет — там я смогу последний раз встретиться с убийцей и заплатить ему часть денег. Я очень внимательно отношусь к вашему делу.
— Но ведь это и твое дело, не так ли? — Принц, знавший о Кхалиде Абдале достаточно, чтобы доверять ему, на мгновение встретился с ним взглядом. — Как я помню, негодяй несправедливо обошелся с твоей семьей?
Дворянин нахмурился от неприятных воспоминаний.
— Мой двоюродный брат, хилый, рожденный в кровосмесительном браке, решил пересечь Вилайет и умер из-за пиратов. Не от руки Конана, как сказали мне, а во время тяжкой работы у него в плену. — Кхалид Абдал понизил голос. — И хуже того, Конан лично держал в плену мою старшую жену Оливию, пока я не выкупил ее. Он дурно с ней обращался. Я прочел это в ее глазах, хотя сама она мало что мне рассказала. Я жажду смерти Амры, чтобы закончить дела… между нами.
— В самом деле? — недоверчиво, с ноткой печали в голосе сказал Ездигерд. — Ладно, только не давай своей личной ненависти повредить делу в целом и старайся действовать осторожно. У многих есть причины таить зло на Амру за многочисленные оскорбления, что он нанес дворянам нашего королевства… — Принц сделал паузу, нахмурившись. — Важно, чтобы смерть его была очевидной. Сослужи мне эту службу, Кхалид Абдал. Я буду тебе очень обязан и вручу соответственно большое вознаграждение.
Принц повернулся и уставился на дворянина холодным, пронизывающим взглядом.
— Как ты знаешь, можно обзавестись более опасными врагами, чем Амра, имея дело с… — его взгляд метнулся назад, к возвышающемуся корпусу императорского дворца у них за спиной. — Легкомысленные глупцы и интриганы-предатели рано или поздно падут, и установится порядок вещей, служащий во славу Аграпура.
ГЛАВА 11. ПРЕДАТЕЛЬСТВО
Утром воды залива Кхорасана сверкали серебряно-синим цветом. На мягко плещущихся волнах отдыхали корабли, пришвартованные вдоль низкой каменной набережной или стоящие на якоре чуть поодаль. Некоторые из них были когами нового типа — высокими кораблями, чересчур большими для того, чтобы их могли вытянуть на берег. Купцам принадлежали суда другого типа, и те из них, что были не загружены товаром, давно уже вытащили на берег. Вдоль городской набережной вытянулся ряд маленьких прибрежных галер и рыбачьих судов улучшенной конструкции.
За всем этим флотом раскинулся порт Кхорасан — причудливая мозаика садов, черепичных крыш, пронзающих небо минаретов, стройных пальм, куполов храмов и укрепленных купеческих вилл. Ряд низких холмов с зубчатыми вершинами протянулся вокруг южного края города, заканчиваясь скалистым мысом, образующим залив и защищающим суда, стоящие на якоре, от юго-западных штормов. Другая гряда холмов стояла стеной, закрывая город с севера, оберегая Кхорасан от нападений кочевников. Столь удачное расположение порта способствовало очень устойчивому политическому положению независимо от приливов и отливов завоевателей восточных степей, постоянно переходивших из рук в руки.
