Глава 5

Марк так и не понял, когда и как к нему пришел этот сон.

Часы на фасаде Зала Основателя продолжали мерно отбивать удары в ночной прохладе. С трудом прорывая серую пелену, занимался рассвет, если его вообще можно было называть рассветом.

В половине пятого утра издалека стали доноситься слабые голоса петухов, пробуждающихся это сна: три хриплых вскрика и тонкая горловая нота, сходящая на нет. Возникнув скорее в ночи, чем при рождении дня, она замирала в воздухе.

Через полчаса где-то прогромыхал по асфальту первый грузовик, за ним другой. Но продолжения не было: по выходным дням транспорт ходил нерегулярно. Небо постепенно светлело, хотя, затянутое тонкой пеленой тумана, оно продолжало оставаться сумрачным.

В половине шестого Марк Рутвен уснул в тихих шорохах воскресного утра. Должно быть, несколько раньше он уже засыпал, хотя смутно осознавал, что находится на грани бодрствования, ибо ползущие в окно полосы тумана заставляли его то дремать, то снова пробуждаться.

Во сне он видел Колледж-авеню. В пятидесяти ярдах от его дома под прямым углом поворачивала Харли-Лейн. Она тянулась на триста ярдов, после чего вливалась в основную дорогу на Куиншевен.

Тут стояли всего два дома — по обе стороны от трехрядной мощеной улицы и недалеко друг от друга. Первый дом, справа, с восемнадцатого века был таверной; в последнее время он принадлежал доктору Дэниелу Уолкеру, декану факультета английского языка, и оставался в его владении вплоть до смерти доктора, последовавшей менее года назад. В нем по-прежнему жила его молодая вдова.

Другой дом, поменьше, стоял по другую сторону, чуть дальше от дороги. Его называли «бунгало», или «Красный коттедж», или же «Куиншевен-13», ибо таков был его телефонный номер. Это был дом Роз Лестрейндж. К дверям вела песчаная дорожка, начинавшаяся недалеко от единственного уличного фонаря. Вдоль дома стеной стояли могучие деревья, и утренний туман, путаясь в их ветвях, полз мимо окон.

Затем Марку приснился другой сон. Он видел, как Бренда, стоя на лестнице их собственного дома, сверху вниз смотрит на него.

— Уезжая в город, — беззвучно говорила Бренда, — я решила сделать остановку и выложить ей все, что о ней думаю. По пути в город…

И тут сон превратился в кошмар.

Видение было пронизано какими-то беззвучными шорохами, в сопровождении которых Бренда шла по песчаной дорожке к Красному коттеджу. И тут что-то схватило ее. Пронзительно зазвонил то ли телефон, то ли звонок у дверей. Бренда вскрикнула. Чудовище, набросившееся на нее, оказалось Роз Лестрейндж или кем-то похожим на нее. В темноте были слышны звуки борьбы.

— Стоп! Стоп!

Марк Рутвен, внезапно разбуженный этим воображаемым голосом, привскочил и сел на постели, все еще не в силах отделаться от сонных видений.

Совершенно одетый, даже в обуви, он сидел на покрывале в их общей с Брендой спальне. Он смутно видел перед собой ее белые стены, от которых тянуло пронзительным холодом.

Наконец Марк открыл глаза, помотал головой и, проморгавшись, посмотрел на другую половину кровати. На ней никого не было. Бренда не ложилась.

А внизу — уже не во сне, а наяву — продолжал звонить телефон. Марк с бьющимся сердцем вгляделся в походный будильник, стоящий на столике между двумя кроватями. Его мерцающие стрелки показывали половину седьмого.

По сути, было не холодно; его озноб был скорее нервным. Даже после того, как он с трудом встал на ноги, чтобы бежать вниз к телефону, разорванные клочья сна продолжали мешаться с реальностью.

— Да? — дважды откашлявшись, сказал он в трубку.

Издалека донесся незнакомый мужской голос; звучал он приглушенно, словно говоривший прикрывал рот платком.

— Вы опоздали, — произнес голос. — Она это сделала.

— Что? Что вы сказали?

— Вам лучше подойти к бунгало. Но вы опоздали. Она это сделала.

— Что сделала? Кто вы такой?

Мягкий щелчок. В трубке воцарилось молчание.

Прежде чем опустить трубку на рычаг, Марк постоял не шевелясь, держа ее на весу.

Через мгновение он уже переступил порог дома, аккуратно прикрыв за собой дверь. Его шаги гулко прозвучали сначала по плитам дорожки, а потом по асфальту Колледж-авеню. Он шел упрямо, почти машинально. Марк миновал длинный низкий дом темного кирпича покойного доктора Уолкера — и лишь тут он пришел в себя и остановился.

Он ведет себя как дурак. С Брендой ровно ничего не случилось.

Да, действительно, прошлой ночью она уехала. Кинула чемодан в машину и уехала, не проронив ни слова. Но на самом деле Бренде не могла прийти в голову такая полная чушь, как ссора с Роз Лестрейндж. И даже если ей этого хотелось…

Все остальное пришло из сна; о его реалистичности даже вспоминать было неприятно, но тем не менее он видел этот сон.

В это мгновение Марк заметил перед собой нечто. Сорвавшись с места, он одним махом преодолел ярдов десять или около того и повернул налево; снова остановившись, он посмотрел в ту сторону.

Входная дверь в коттедже Роз Лестрейндж была широко распахнута. Хотя рассвет только начинался, Марк отчетливо видел ее сквозь клочки и обрывки тумана.

«Вам лучше подойти к бунгало. Но вы опоздали. Это случилось».

Тот голос по телефону он слышал уже наяву.

До сего момента Марк существовал и двигался как бы в нереальном мире. А теперь за тающей белой завесой он услышал звуки приближающихся шагов.

Он не мог определить направление. Шли по крайней мере два человека; приближались они неторопливо, и он слышал их голоса. Затем с той стороны, откуда он сам появился, на расстоянии примерно двадцати футов появились и обрели очертания фигуры двух человек. Один был чуть выше среднего роста, с громким голосом; второй был пониже, худой и жилистый, с коротко стриженными светло-каштановыми волосами.

Увидев Марка, доктор Сэмюел Треверс Кент и Тоби Саундерс застыли на месте. Доктор Кент не удивился; такие эмоции ему вообще не были свойственны. Но Тоби, который, судя по его внешнему виду, спал не больше Марка, был более чем изумлен. На его худом осунувшемся лице мелькнуло выражение, которое Марк не смог понять, разве что в нем отчетливо читалось: «Я так и знал!»

Доктор Кент неторопливо подошел к Марку. Тоби же просто бросился к нему.

— Марк! Что ты здесь делаешь?

— Там что-то случилось, — кивнул Марк в сторону Красного коттеджа. — Передняя дверь открыта. И всего несколько минут назад мне позвонил какой-то неизвестный шутник и сказал, что в бунгало неприятности. Может, убийство…

— Неизвестный шутник? Уб… — У Тоби пресекся голос, и он замолчал. — Ты хочешь сказать, что Роз Лестрейндж в самом деле кого-то убила?

— Нет! — заорал Марк, но тут же взял себя в руки. Тот жуткий сон снова навалился на него: как Роз кинулась на Бренду, чтобы сбить ее с ног или задушить; и хуже всего, что во сне на Роз, придавая ей карикатурный вид, был спортивный костюм — шорты и блузка.

Но машины тут не было! Бренда не пострадала; разве что кто-то угнал машину.

— Кто тебе звонил? — добивался ответа Тоби. — Ты узнал голос?

— Нет. Он был каким-то приглушенным.

— Мужским или женским?

— Точно мужским. Ошибиться было невозможно. Думаю, нам лучше разобраться, что там такое.

— Минутку! — вмешался доктор Кент. Обычно при общении с ним человек первым делом обращал внимание на веселые искорки в его глазах, даже когда он пускался в абстрактные рассуждения. Но сейчас он был необычно серьезен, даже слегка потрясен. Хотя ему было далеко за пятьдесят, на широком лице доктора Кента не было следов морщин, но вот густые волосы были обильно припорошены сединой. — Прошу вас, минутку! — сказал он. При всей мягкости его тона сразу стало понятно, что он категорически против вторжения в чужой дом; в любой иной ситуации Марк согласился бы с ним.

— Думаю, мы можем себе это позволить, — буркнул Марк и торопливо двинулся по песчаной дорожке к Красному коттеджу.

— И я так думаю! — согласился Тоби и присоединился к приятелю.

— Что точно было сказано по телефону? — за спиной у них раздался голос доктора Кента.

— «Вы опоздали, она это сделала» — таковы были первые слова. А затем: «Вам лучше подойти к бунгало. Но вы опоздали. Она это сделала».

Тоби выругался. Из тумана перед ними появились очертания дома, сзади и с обеих сторон окруженного высокими деревьями с заостренными кронами.

Это был небольшой каркасный домик с односкатной крышей и даже более старый, чем тот кирпичный дом, который когда-то был таверной. Панели его стен, покоробившиеся от солнца и времени, некогда были выкрашены розовой краской, которая сейчас безобразно облупилась.

На фасаде дома было четыре окна: по два с обеих сторон от двери. В конце узкого холла тускло горела лампа. Два окна справа были плотно задернуты шторами, хотя сквозь них изнутри просачивались слабые отблески света.

Остальная часть коттеджа была темной и застывшей — как во сне Марка.

— Я не был внутри с тех пор, как он принадлежал Пембертону, — сказал он, кивая на окна дома. — Но если она не поменяла расположения комнат, тут должна быть спальня.

— Подождите! — предупредил доктор Кент, но его призыв не возымел результата.

Проломившись сквозь кусты, Марк подобрался к окнам. Они были невелики, и подоконники с наружной стороны были на высоте его талии. Но внутри дом был переоборудован в соответствии с требованиями времени. Современные подъемные рамы были заперты изнутри; невозможно было ни открыть их, ни разобрать что-нибудь сквозь плотные портьеры.

Тоби Саундерс, догнавший Марка, постучал по стеклу и громко позвал Роз Лестрейндж. Ответом ему было молчание. В воздухе стояли густые запахи мокрой травы и листьев.

— Не исключено, что дама, — очень мягко заметил доктор Кент, — просто рано поднялась…

— В такое время в воскресенье утром? — Тоби крутил головой, осматривая дом.

— Мой дорогой мальчик, я лично поднимаюсь в шесть. И как вы помните, доктор и миссис Уолкер вставали еще раньше меня.

— И вы считаете, сэр, что наша Роз ведет такой же образ жизни?

— Н-н-ну… в общем-то нет.

Марк бросил взгляд на доктора Кента — он был в своем обычном мятом твидовом костюме, с толстым кисетом табака в одном кармане и литературным еженедельником в другом. Доктор стоял на дорожке перед дверью. Миновав его, Марк вошел в миниатюрный холл с низким потолком, отделанный деревянными панелями; справа была белая очень стильная дверь.

Она была заперта. Марк подергал ручку и, встав на колени, приник к замочной скважине. В ней торчал ключ: дверь была заперта изнутри. Тоби, отодвинув его, тоже посмотрел в замочную скважину и поднялся.

Они с Марком уставились друг на друга, потом неторопливо обошли маленькую прихожую. Кроме изящного столика, на котором стояла маленькая лампа с янтарным абажуром, тут не было больше никаких украшений, если не считать жутковатой картины на стене: большой черно-белый рисунок Гойи из цикла о шабаше ведьм. Мимо окон плыла дырявая пелена тумана.

— Бренда… — произнес Марк.

— Бренда! — удивленно воскликнул Тоби. — Ты же не думаешь, что она здесь?

— Нет, конечно же нет. — Марк снова взял себя в руки.

Тоби повернулся и с силой нанес удар по закрытой двери.

— Могу ли я предположить, — повысив голос, сказал доктор Кент, — что наше присутствие в данный момент не представляет больше секрета?

— Послушайте, сэр. Какой вывод вы можете сделать из слов: «Вы опоздали, она это сделала»? Что вы о них думаете?

— Не могу сказать. Пока не могу. Тем не менее уверены ли вы, что мы можем проникнуть внутрь, взломав дверь?

— Кто тут собирается взламывать? Есть и другой путь, — пожал плечами Тоби, — которым мы пользовались еще детьми. Нужна газета. Любая! Нет, подождите, надо кое-что еще. Доктор Кент! Могу ли я воспользоваться вашей «Сетеди ревью», что торчит из правого кармана пиджака?

— Этой? — Доктор Кент вытащил сложенную газету и рассеянно проглядел ее. — С какой целью?

— Чтобы открыть дверь. Давайте я вам покажу.

Темно-карие глаза доктора Кента, прикрытые дряблыми веками, хотя лицо его не было тронуто морщинами, внезапно вспыхнули юношеским блеском и азартом, который резко контрастировал с сединой в волосах. В свое время он был неплохим игроком в теннис, да и сейчас уверенно держался на корте — трубку свернутой газеты он держал как теннисную ракетку.

— Когда я говорил о взломе дверей, Тоби, то, конечно, в ироническом смысле. На самом деле вы же не имели в виду настоящий взлом? Вы просто не могли иметь этого в виду.

— Зато я мог, — тихо сказал Марк Рутвен. — Послушайте, — продолжил он. — Я не хотел вам этого говорить. Десять против одного, что вы правы. Скорее всего, мисс Лесстрейндж взяла снотворное; с ней ровно ничего не случилось, и своими действиями мы всего лишь поставим себя в дурацкое положение. С другой стороны, есть слабое предположение, что тут находится моя жена (успокойся, Тоби!) и что она в беде или… или хуже того. В такой ситуации я даже не хочу думать о возможных неприятностях.

— Понимаю. — У доктора Кента снова дрогнули морщинистые веки. Он протянул Тоби журнал.

— Марк, — убежденно сказал тот, — ты ошибаешься. Тут не может быть и речи об убийстве, так же как им и не пахло в той истории в спортзале. Это…

— Не важно, что тут такое. Действуй.

Тоби встал на колени перед дверью. Он развернул на полу газету и осторожно просунул ее сквозь узкую щель под дверью.

— Марк, у тебя есть ручка или карандаш? Понимаешь, для чего они нужны?

Марк кивнул, нагибаясь. Пустив в ход тупой конец карандаша, он поковырял им в замочной скважине, стараясь вытолкнуть ключ. Его попытка увенчалась успехом: ключ, звякнув, упал на газету по другую сторону двери. Осторожно подтянув к себе бумагу, Тоби подцепил ключ за головку и протащил его в узкую щель под дверью.

— Отлично! — воскликнул Тоби, выпрямляясь. С трудом переводя дыхание, он ударил кулаком по ладони другой руки. — Отлично! Теперь вперед, Марк! Открывай!

Марк взял ключ, протянутый ему Тоби. Он вставил его в замочную скважину, тугой замок со щелчком поддался; Марк замер, держась за дверную ручку.

— Открывай! — повторил Тоби. — Поверь, тебе не о чем беспокоиться! Если там что-то и случилось, то уж точно не убийство. Разве что самоубийство.

Когда Марк повернул ручку и толкнул дверь, ему показалось, что весь мир встал вверх тормашками. У него все поплыло перед глазами.

— Самоубийство?

— Да! Смотри!

Спальня купалась в мягком янтарном свете. Пушистый шерстяной ковер охристого цвета покрывал почти весь пол. Два окна, одно из которых выходило на дорогу, а другое — в палисадник, были затянуты толстыми кретоновыми портьерами мягкого кремового, почти янтарного цвета. Такое же кремовое покрывало на широкой низкой кровати у стены слева от них лежало нетронутым; рядом с ложем размещались небольшие книжные полки светлого дерева. Дверь у изголовья кровати вела в ванную. В ближнем углу той же стены, рядом с лампой с изящным янтарным абажуром, стояло мягкое удобное кресло с ярко-зеленой обивкой, а на маленьком столике обложкой вверх лежала книга в черновато-пурпурном переплете.

Но все эти подробности отступили на второй план, когда они увидели то, что поджидало их у противоположной стены!

Там сидела Роз Лестрейндж, которая нанесла себе удар ножом в сердце. Они видели ее запрокинутую голову.

У той же стены стоял низкий туалетный столик с трехстворчатым зеркалом, в котором отражалась вся комната. Роз осталась сидеть спиной к дверям на пуфике с низкой деревянной спинкой, засунув ноги до самых бедер под нижний ящик туалетного столика. Тело ее было выгнуто назад, волна темных волос свесилась до пола, а запрокинутая голова обращена была к дверям.

Ее тело плотно облегала легкая светлая пелерина в красных цветах; узел пояска из той же материи был затянут на левом бедре. Пальцами правой руки она плотно сжимала рукоятку ножа или кинжала, серебро которой четко выделялось на фоне красного пятна, пропитавшего белую материю. Удар был смертельным, и конец должен был наступить мгновенно, если не считать предсмертных судорог, едва не опрокинувших зеркало.

Больше тут никого не было. В спертом воздухе спальни все еще висели запахи соли для ванны, косметики и сигаретного дыма. Три человека, безмолвно застывшие на пороге, видели свои отражения в створках зеркала.

Но они не могли оторвать глаз от фигуры, застывшей в мучительной агонии, — с ножом, пробившим сердце, с откинутыми назад темными волосами и с широко открытыми глазами.

Часть вторая

Умная женщина