На сей раз Лалиту не наказали за то, что она пререкается, и девушка поняла, что мадам Стадли вовсе не слышала ее возражений. Препирательства прекратились на целый год. Каждый жил своей собственной жизнью, но Лалита понимала, что мадам Стадли выжимает из имения все до последнего пенни.

Арендаторам не было теперь никаких скидок. Фермы распродавались одна за другой. Дома переходили в собственность тех, кто мог за них заплатить. Садовники были уволены. Клумбы с цветами, которые так любила прежняя хозяйка имения, заросли сорняками.

Мало-помалу из дома стали пропадать самые ценные вещи. Сначала, якобы для того чтобы отреставрировать, из дома вывезли два зеркала времен королевы Анны, больше Лалита их не видела. Затем на аукцион в Лондон отправили портреты предков мистера Стадли.

— Вы не имеете никакого права продавать их, — заступилась за семейные реликвии Лалита. — Это собственность нашей семьи. Так как у папы не было сына, я бы хотела, чтобы их унаследовал мой сын.

— А ты уверена, что у тебя будет сын? — ухмыльнулась мадам Стадли. — Неужели ты воображаешь, что кто-нибудь захочет жениться на тебе? Или что я захочу обойтись без твоих услуг?

Завладев домом, мадам Стадли превратила Лалиту в бесплатную прислугу, и Лалита с ужасом представляла себе, что ей суждено прожить в таком унизительном положении до конца дней своих.

Прошлым летом Софи исполнилось восемнадцать лет, и Лалита была несказанно удивлена тем, что мадам Стадли даже не попыталась вывезти свою дочь в Лондон во время брачного сезона или хоть как-то развлечь ее. Софи была неописуема красива, и, не кривя душой, Лалита полагала, что девушки обворожительнее ее так называемой сестры быть не может.

Только после Рождества Лалита поняла, почему переезд в Лондон откладывался. Однажды в январе мадам Стадли как бы невзначай заметила:

— Софи уже семнадцать с половиной.

Лалита с удивлением взглянула на мачеху. Она прекрасно знала, что Софи восемнадцать, но к этому времени несчастная девушка уже выучилась не спорить, не противоречить, только ждать, что ей скажут дальше.

— Она родилась третьего мая, — продолжала мадам Стадли. — В этот день мы и отпразднуем день ее рождения.

— Но ведь это мой день рождения! — воскликнула Лалита. — Третьего мая мне как раз исполнится восемнадцать!

— Ты ошибаешься, — поправила ее мачеха. — Восемнадцать лет тебе исполнилось в прошлом году, десятого июля.

— Нет! Это день рождения Софи! — совершенно сбитая с толку, воскликнула Лалита.

— Не хочешь ли ты сказать, что собираешься спорить со мной? — с угрозой в голосе спросила мадам Стадли.

— Нет, нет, — испугалась девушка.

— Софи родилась через десять месяцев после того, как я вышла замуж за твоего папу, и я, если понадобится, могу это доказать. Ты тоже моя родная дочь, но, к сожалению, ты незаконнорожденный ребенок.

— Я… я не понимаю… что вы такое говорите! — воскликнула Лалита.

Мадам Стадли объяснила ей это кулаками. И Лалита поняла, что отныне она будет как бы Софи, а Софи будет как бы ею. Уступка ей заключалась в том, что вместо отца-офицера ей сохранили ее собственного родителя.

— Надеюсь, ты не сомневаешься в том, что, когда мы приедем в Лондон, никто не усомнится в моих словах? — ехидно поинтересовалась мачеха.

Лалита не ответила. В Лондоне у нее не было знакомых, да и кто ей поверит, если мадам Стадли станет говорить прямо противоположное? Это было полное поражение. Лалита не могла ничего возразить и не могла ничего сделать, но знать, что эта грубая, несносная женщина претендует на роль ее мамы, было невыносимо. Мадам Стадли заняла место мамы в доме и присвоила себе все деньги семьи. И не было ни единого человека, к которому Лалита могла бы обратиться за помощью и советом, или который согласился бы просто-напросто выслушать ее.

Побиваемая и унижаемая мадам Стадли, Лалита потеряла гордую осанку и внешность, подобающую юной леди. Теперь девушка жила в доме на положении внебрачного ребенка, которого и пригрели-то лишь из великодушия, и, кроме того, ей было приказано называть своего мучителя и узурпатора, мадам Стадли, святым словом «мама». Если Лалита забывала об этом, ей тут же давали тумака, а она не могла вступать в драки с мадам Стадли хотя бы из уважения к памяти своей мамы.

Мадам Стадли обдумала свое вхождение в высший свет Лондона до мелочей, с такой прозорливой тщательностью, которая восхитила бы и Лалиту, если бы она не была жертвой в этой коварной игре. Денег у них было немного, и их могло хватить только на то время, пока Софи не выйдет замуж. Тратить деньги на Лалиту и вовсе не входило в планы мадам Стадли, и девушка жила предчувствием, что, едва Софи заключит брак, ее, Лалиту, вышвырнут на улицу. Пока этого не произошло, она исполняла в доме роль прислуги. Время от времени Лалита собиралась написать письмо дяде, но, вспоминая об угрозах и наказаниях, которые на нее обрушатся, если мачеха застанет ее за этим занятием, бедная девушка отказывалась от этой мысли. Кроме того… спустя три недели после их приезда в Лондон мачеха, прочитав газету, смяла ее и с удовольствием швырнула в Лалиту:

— Твой дядя помер! — удовлетворенно сообщила она.

— Умер? — недоверчиво переспросила девушка.

— Да, и возможности съездить на похороны у тебя не будет, — злорадно ухмыльнулась мадам Стадли. — Так что продолжай работать!

Лалита поняла, что последняя надежда покинуть дом мачехи пропала. С тех пор началось каждодневное выживание. Переделав все дела по дому, она уставала так, что могла только дойти до кровати и заснуть.

Последнее время Лалита стала подозревать, что рассудок ее помутился.

Кормили ее плохо, били часто, Лалита чувствовала, что тупеет, что порой бывает не только не в силах запомнить, то, что ей велят сделать, но и понять, что говорят люди.

Вот и теперь Лалита силилась вспомнить, что мадам Стадли велела ей передать лорду Ротвину. Рассудок ее туманился, и девушка могла думать только о том, какое страдание ей доставляет мучительная боль в спине. Платье прилипало к кровоточащим ранам, оставленным палкой безжалостной госпожи. Лалита знала, что вечером, когда она начнет снимать платье и отдирать прилипшую к кровоподтекам материю, раны откроются и будут саднить снова. И прежде чем накинуть черный плащ, девушка — насколько это позволяла боль во всем теле — расстегнула пуговки на спине. Под плащом никто не увидит ее оголенной израненной спины, а когда она выполнит поручение мачехи, она вернется и в первую очередь обмоет раны теплой водой.

— Ах, если бы мне не надо было встречаться с его светлостью, — пробормотала Лалита.

У нее появилась было дикая мысль сбежать, но куда она могла деться, где смогла бы найти пристанище? Денег у нее не было, дома не было, а если бы она осмелилась вернуться к мадам Стадли, не выполнив поручение… Лалита слишком хорошо знала, чем бы это закончилось.

Тем временем экипаж приближался к церкви Святого Гроба Господня. Сперва Лалита увидела шпиль, затем кладбище за церковной оградой.

Наемный экипаж принадлежал конторе, услугами которой мадам Стадли пользовалась постоянно, поэтому владелец конторы вышел навстречу своему постоянному клиенту и велел кучеру ждать, пока пассажирка завершит свои дела, чтобы затем отвезти ее обратно. Если бы не уступка хозяина конторы, Лалите пришлось бы брести домой пешком.

Пока лошади не остановились, девушка обдумывала, что и как ей следует сказать мистеру Ротвину. Прежде чем стать на подножку кареты, Лалита набросила на голову мягкий, теплый капюшон накидки. Едва она вышла из экипажа, ее зазнобило. Полагая, что чувствует озноб не от холода, а от страха, Лалита принялась внушать себе, что бояться ей нечего.

«Мне бояться нечего, — уговаривала сама себя девушка. — Я в этом не участвую. Я только посредник».

Тем не менее девушка едва сдерживала дрожь.

Над крыльцом церкви висела тусклая масляная лампа, но света ее было недостаточно, чтобы освещать и церковное кладбище. Могильные кресты высились, как скорбные часовые, осуждающие Лалиту за ту ложь, которую она должна будет произнести.

Внезапно девушка расслышала звук быстрых и тихих шагов. Не успев повернуться, она почувствовала себя в оковах чьих-то сильных рук.

— Дорогая! Ты пришла! Я так и знал, что ты придешь! С этими словами неизвестный мужчина склонил к ней голову и крепко поцеловал в губы.

От неожиданности Лалита не могла ни пошевелиться, ни вымолвить слово. Руки незнакомца крепко сжимали ее в объятиях, а твердые и властные губы обрекали на безмолвие. И тем не менее на периферии ее сознания появилась мысль, что поцелуй ей не неприятен.

Приложив невероятное усилие, Лалита все-таки высвободилась из объятий мужчины.

— Ради Бога! — взмолилась она. — Я… не Софи!

— Так мне и показалось!

Девушка, дрожа, взглянула на своего визави. В тусклом свете лампы ей удалось разглядеть только то, что он выше, чем она предполагала. Лалите показалось, что ее собеседник смугл и черноволос. И привык к беспрекословному подчинению. За плечами незнакомца развевался темный широкий плащ, и на миг девушке показалось, что он похож на огромную отвратительную летучую мышь.

— Кто вы? — резко спросил мужчина.

— Я… Я… сестра Софи, — прошептала Лалита.

Незнакомец давно выпустил ее из своих объятий, а девушка все продолжала ощущать прикосновение его рук и вкус его губ на своих губах.

— Ее сестра? — подозрительно переспросил собеседник. — Я и не знал, что у нее есть сестра. Но где сама Софи? — властно потребовал он ответа. В голосе его слышалась угроза.

— Ваша светлость… меня прислали сказать… что Софи… не приедет.

— Почему?

Грубый и резкий вопрос собеседника привел Лалиту в замешательство. Она силилась и не могла припомнить именно те слова, которые заготовила заранее.

— Ваша светлость… она чувствует… что должна поступить благородно… и не может… нарушить слова, данного мистеру Вертону.

— Что за чушь вы несете! Истина заключается в том, что вашей сестре сообщили, будто герцог Йелвертонский умирает, не так ли?

— Нет, нет, что вы! — забормотала Лалита.

— Лжете! — прорычал незнакомец. — Вы лжете мне, как лгала ваша сестрица! Когда она сказала, что любит меня, я поверил! Может ли взрослый мужчина быть большим идиотом?!

В голосе лорда Ротвина было столько презрения, что Лалита даже попыталась выгородить Софи и спасти ее от осуждения.

— Все было совсем не так, — запинаясь, бормотала девушка. — Софи… просто хотела сдержать слово, которое она дала мистеру Вертону… еще до встречи с вами.

— Неужели вы считаете меня дураком, который поверит всей этой глупости? — рассердился лорд Ротвин. — Не громоздите одну ложь на другую. Ваша сестрица сделала из меня олуха, и вам это известно не хуже, чем мне, но какая женщина устоит против соблазна стать герцогиней?! — изрыгнул разгневанный лорд и приказал: — Ступайте домой и передайте Софи, что она преподала мне урок, который я запомню на всю жизнь. И еще… передайте ей, что я проклинаю ее за то, что она обманула меня, и проклинаю себя за то, что поверил ей!

— Ах нет, сэр, не говорите так! — залепетала Лалита. — Это… к несчастью.

— Слово счастье вообще не может звучать в данной ситуации. Я потерял не только невесту, но и десять тысяч гиней!

Лалита не смогла сдержать любопытства и спросила:

— Как… же это вышло?

— Я заключил пари на эту сумму в надежде на ее искренность, в надежде на то, что она не тщеславная вертихвостка, как все женщины, в надежде на то, что любовь для нее значит больше, чем титул и звание.

— Не все женщины таковы, — не сдержавшись, заметила Софи.

В ответ лорд Ротвин язвительно усмехнулся:

— Других я не встречал.

— Может быть, когда нибудь… вам повезет.

— Полагаете, я поверю вам?! — взревел лорд Ротвин и продолжал: — Впрочем, что же вы стоите?! Ступайте! Отправляйтесь домой и опишите вашей сестре мой гнев, мое негодование и конечно мое отчаяние оттого, что она не будет моей женой!

В голосе его светлости было столько несдерживаемой ярости, что Лалита не посмела сдвинуться с места. Ей казалось, он загипнотизировал ее звуками своего глубокого властного голоса.

— Десять тысяч гиней! — не переставал повторять лорд Ротвин. — Но я заслужил это, — продолжал незадачливый жених. — Как я мог быть таким безмозглым дураком, чтобы предположить, что эта женщина хоть чем-то отличается от других?! — И, словно раздражаясь от своих собственных слов, его светлость набросился на Лалиту: — Прочь с глаз моих! Передайте своей сестре, если она осмелится попасться мне на глаза, я убью ее! Слышите меня? Я ее убью!

Разъяренный джентльмен был страшен, и девушка повернулась, чтобы броситься бежать через церковное кладбище к ограде, за которой ее должен был ожидать экипаж. Однако едва она сделала первый шаг, как ее остановил голос мистера Ротвина, в котором было чуть больше спокойствия J но угрозы не меньше, чем минуту назад. I

— Подождите! Если вы сестра Софи, значит, ваша фамилия Стадли!

Лалита с удивлением взглянула на собеседника. Она не понимала, почему он проявляет интерес к ее фамилии. Лорд Ротвин с явным нетерпением ждал ее ответа, и Лалита выдавила из себя:

— Д-д-да.

— У меня появилась мысль, каким образом я мог бы спасти и деньги и честь. Почему бы и нет? Почему нет, черт возьми?!

С этими словами его светлость протянул руку и твердо взял Лалиту за плечо.

— Вы пойдете со мной.

Девушка с беспокойством взглянула на властного самодура.

— Куда? — трепеща от страха, спросила она.

— Увидите, — отрезал лорд Ротвин.

Держал он ее крепко, и даже под плащом Лалита чувствовала болезненное прикосновение его цепких пальцев. А лорд Ротвин, не ослабляя хватки, тащил девушку за собой к крыльцу церкви.

— Что… что происходит? Куда вы меня тащите? — скованная страхом, не уставала повторять Лалита.

— Сейчас нас обвенчают! — ответил лорд Ротвин. — Без сомнения, вы мало чем отличаетесь от собственной сестры, поэтому не будем заставлять священника ждать жениха и невесту напрасно.

— Вы не можете… сделать то, о чем сейчас сказали! — воскликнула Лалита. — Это безумие!

— Скоро вы поймете, что я никогда не бросаю слов на ветер и делаю то, что говорю, — грубо оборвал ее лорд Ротвин. — Вы выйдете за меня замуж, и это, по крайней мере, заставит вашу лживую сестру понять, что на свете есть женщины, кроме нее.

— Нет! Нет! — молила Лалита. — Я не могу этого сделать!

— Можете и сделаете! — зловеще, как приговор, произнес сэр Ротвин.

Он подтащил девушку к самому крыльцу, и Лалита взглянула на своего обидчика. В тусклом свете масляной лампы лицо его казалось личиной сатаны. Лалите никогда в жизни не доводилось видеть столь дьявольски притягательно-отталкивающего лица. Было очевидно, что лорд Ротвин взбешен до такой степени, что потерял над собой всякий контроль. Глаза его сузились в крохотные щелки, а вокруг твердо сомкнутых губ вился белый ободок. Втащив девушку в церковь, лорд Ротвин не только не ослабил хватки, но и сжал руку Лалиты еще крепче.

В церкви было очень тихо, лишь звуки твердой мужской поступи и слабый перебор женских шагов отдавались под куполом храма.

Его светлость вел девушку к алтарю.

— Я не могу этого сделать! — шепотом противилась Лалита: сама того не осознавая, она не могла повысить голос в церкви.

Лорд Ротвин, не издав ни звука, подвел ее к алтарю, на первой ступени которого их уже ожидал священник.

В смятении Лалита еще раз попыталась высвободиться, но это оказалось невозможным: ее спутник был очень силен, а сама она слаба от болезни, недоедания и побоев.

— Я… не могу! Пожалуйста! Это невозможно! Это неправильно! Это сумасшествие! Прекратите это!

Лалита подняла глаза к священнику, надеясь, что сможет воззвать к нему и будет услышана. Это был старик с волосами белее снега и морщинистым добрым лицом. Он был почти слеп и щурился так, что, казалось, почти не различал, на месте ли жених и невеста. Крик протеста замер у Лалиты на устах, и она не смогла вымолвить ни слова.

— Возлюбленные чада мои… — начал старик дрожащим голосом.

«Я должна остановить его!.. Я должна…» — твердила сама себе Лалита, но слова почему-то не срывались с ее губ. Разум ее туманился, и она никак не могла собраться с мыслями.

Девушка пришла в себя от тонкого запаха лилий и мерцающего пламени свечей, горевших над алтарем, от ощущения покоя и мира, которое давала церковь своим усталым и заблудшим детям.

«Я не произнесу тех слов, которые сделают меня его женой, — решила про себя Лалита. — Я дождусь соответствующего места и скажу „нет“!» — думала она.

— Берете ли вы, Иниго Александр, эту женщину в жены? — расслышала Лалита вопрос священника.

Старик нанизывал слова одно на другое мягко, мелодично и усыпляюще, пока лорд Ротвин резко не ответил:

— Да.

Судя по голосу, он все еще пребывал в сильном гневе. Получив утвердительный ответ жениха, старик священник повернулся к невесте, и тут… вышла заминка.

— Как ваше имя? — спросил лорд Ротвин.

— Лалита, но я не могу…

— Ее зовут Лалита, — поведал жених священнику, будто не слыша возражений невесты.

Старик кивнул и, обращаясь к девушке, сказал:

— Повторяйте за мной: я, Лалита…

— Я… я не могу, нет, нет! — прошептала несчастная, но пальцы лорда Ротвина железным обручем сдавили ей руку.

Лалите было очень больно, и она подчинилась стальной хватке, как подчинялась угрозам и побоям мачехи. И вот без всякого участия сознания и воли она прошептала:

— Я, Лалита… беру тебя, Иниго Александра, в мужья…

Церковь осталась позади. Лалита и ее супруг ехали в экипаже. Эта была вовсе не та рухлядь, которая привезла девушку в церковь. Это был роскошный кабриолет его светлости, богато украшенный внутри серебром. Ноги Лалиты согревал мягкий пушистый плед.

Супруги не произнесли ни слова, но Лалита чувствовала, что лорд Ротвин рассержен так же сильно, как и раньше. Она почти физически чувствовала ярость, клокочущую внутри него.

Лалита попыталась сосредоточиться и подумать о том, каковы могут быть последствия того, что она заняла место Софи у алтаря. Девушка до сих пор не могла поверить в реальность происшедшего. Это было за пределами ее понимания.

«Что теперь будет со мной? Что я стану делать?» — спрашивала сама себя Лалита, но в этих вопросах не было ни остроты, ни боли. Она была напугана и измождена до такой степени, что если бы она вдруг упала с сиденья, у нее не хватило бы сил подняться и она так бы и осталась лежать на полу кабриолета.

Экипаж подъехал к роскошному, просторному особняку на Парк-Лэйн. Сквозь открытую парадную дверь струился золотой свет. Слуги в пурпурных ливреях с золотым позументом расстелили по лестнице алую ковровую дорожку и открыли дверцы кареты.

Сделав несколько несмелых шагов, Лалита очутилась в необъятном мраморном холле, ниши которого сторожили позолоченные статуи в человеческий рост.

— Прошу вас сюда! — лорд Ротвин вновь крепко сжал ее плечо и повел Лалиту через холл в комнату. В шкафах, расположившихся вдоль стен комнаты, хранилось множество книг, и Лалита решила, что она находится в библиотеке. Посреди комнаты стоял невероятных размеров письменный стол, к которому и подвел девушку ее неожиданный супруг.

Слуга поспешно засветил два настольных канделябра, хотя комната достаточно освещалась светом начищенных до блеска серебряных подсвечников, украшавших стены комнаты.

— Не нужно ли чего-нибудь, господин? — спросил слуга.

— Нет. Распорядитесь, чтобы кучер был наготове. Вскоре он отвезет письмо.

— Будет исполнено, сэр.

Дверь закрылась, и Лалите вновь стало страшно. С удивлением девушка обнаружила, что сидит за столом, а перед ней находится ящичек для бумаг с гербом в виде гребня невиданной птицы, украшенный искусно сделанной золотой короной. Лорд Ротвин открыл ящичек.

— А теперь вам придется написать письмо своей сестре, — распорядился он.

Хозяин дома достал несколько листков писчей бумаги и красивое белое перо.

Лалита в свою очередь расстегнула и слегка распахнула накидку и откинула назад капюшон.

— Ну что ж… пишите, — приказал лорд Ротвин. — «Моя дорогая Софи, — начал он диктовать. — Я передала лорду Ротвину твой отказ, но, так как он счел неразумным не воспользоваться услугами священника, которые были давно оплачены, и отменить празднества, которые он организовал в твою честь, я заняла твое место и теперь являюсь его женой. Не сомневаюсь, ты будешь счастлива узнать, что всякие беспокойства по поводу нездоровья герцога Йелвертонского лишены основания, его светлость ждут долгие годы благоденствия».

Перо замерло в руке Лалиты, когда она написала слова «лишены основания».

— Откуда вам известно об этом? — спросила она и, глядя на листок бумаги, пробормотала: — Его светлость… живет в Гемпшире.

Лалита взглянула в лицо лорду Ротвину и воскликнула:

— Так это была… неправда! Так это вы послали письмо Софи? Так, значит, герцог вовсе не при смерти?

— Нет, конечно! — прорычал лорд Ротвин. — Это было испытание! И ваша сестра его не прошла!

— Как вы могли решиться на такое? — вопрошала Лалита. — Это низко, это жестоко!

— Жестоко? — переспросил разгневанный джентльмен. — Вы полагаете, жестоко подвергнуть сомнению любовь, в которой вам не устают клясться? Я верил в ее любовь, но оказалось, что это чувство существует только в моем глупом воображении! Врочем, дописывайте письмо, и я велю передать его вашей сестре.

— Я… я не буду писать его! Они… они убьют меня! Они убьют меня за то, что я приняла в этом участие!

Голос Лалиты дрожал от неподдельного ужаса. Девушка отложила перо и вновь взглянула на недописанное письмо. Буквы корчились перед ее глазами в диковинной пляске.

— Я… сумасшедшая! Только сумасшедшая могла позволить так с собой поступить! Я… я не могу больше этого выносить!

Лалита закрыла лицо руками и склонила голову на грудь. Пока она сидела, уткнувшись лицом в ладони, накидка медленно сползла с ее плеч.

— Продолжайте! — резко приказал лорд Ротвин. — Сейчас неподходящее время демонстрировать собственную слабость. И я вам обещаю, что они вас пальцем не тронут!

— Мне не следовало делать этого! — выдавила из себя Лалита. От отчаяния она не могла больше произнести ни слова.

Лорд Ротвин посмотрел на девушку и увидел исполосованную спину. Не веря своим глазам, он взял один из канделябров, посветил и обнаружил, что раны еще кровоточат. Платье на спине Л элиты было расстегнуто, и взору лорда Ротвина открылись шрамы, изуродовавшие спину его супруги.

— Боже мой! — в изумлении воскликнул он и спросил участливо: — Кто это вас так? Кто оставил такие отметины на вашей спине?

Лалита с трудом отняла руки от лица.

— Кто причинил вам такую боль? — требовательно переспросил лорд Ротвин.

— Моя… моя мачеха! — едва не теряя сознания, отвечала Лалита, но тут же, словно испугавшись собственного ответа, испуганно воскликнула: — Нет, нет! Это моя мама! Я ничего не говорила! Это была ошибка!

Лорд Ротвин в изумленном оцепенении взирал на девушку. Лалита виновато подняла на него глаза:

— Я… я этого не говорила! Я… я поклялась ничего не рассказывать! Я не вынесу этого!

Лалита в отчаянии всплеснула руками и без сознания рухнула на пол к ногам лорда Ротвина.