Я замужем за потрясающим мужчиной.

Он хорош собой, и некоторые, вообще говоря, даже считают его красавцем. Он практически не лысеет, и мне кажется, что со дня нашей свадьбы ему не пришлось проделать в ремне ни одного нового отверстия. И это удивительно. Много ли вы знаете мужчин его возраста, у которых ничего не нависает над пряжкой ремня? Перебрав в уме своих знакомых, могу с уверенностью сказать – таких почти нет. С выпадением волос, конечно, бороться сложнее. Так что шевелюра мужа – скорее бонус. И все же вовсе не внешность делает его идеальным супругом. Само собой, нет. Хотя ситуации она и не портит.

Мой муж делает мне массаж. Ну, может, не так уж часто, но, если я его попрошу, не отказывает. И не только в качестве прелюдии в расчете на секс. Вовсе нет. Он массирует мне плечи, спину и шею, когда я чувствую напряжение или боль. Или просто потому, что мне этого хочется.

Еще он готовит. Причем иногда очень даже хорошо. Впрочем, – говорю об этом не хвастовства ради, – дети предпочитают то, что готовлю я. Конечно, кроме блинов, их папа печет. Вот странная все-таки штука с блинами и мужчинами. Многие ли женщины переворачивают блины, подбрасывая их на сковородке? Лично я – нет.

Мой муж помнит, когда у меня день рождения и даты нашей помолвки и свадьбы. Он не забывает поздравить меня в День матери и не пропускает даже такой насквозь коммерческий праздник, как День святого Валентина. На протяжении многих лет 14 февраля я получала в подарок эротическое белье, но сейчас муж обычно дарит мне коробку мармелада в форме сердечек и говорит, что на вкус они как мочка моего уха.

Он веселый, образованный и общительный. И к тому же хорошо относится к моим родителям. В большинстве случаев даже лучше, чем я. Он любит животных и не смотрит "Спорт за неделю", по крайней мере когда я хочу переключиться на какой-нибудь другой канал. Никогда не ходит дома в тренировочном костюме. Свободно говорит на нескольких языках, редко работает сверхурочно и через день забирает детей из сада. Он регулярно и без напоминания подстригает волосы в носу, жует с закрытым ртом, программирует для меня видеомагнитофон, когда я прошу записать какую-нибудь передачу, а когда мы занимаемся любовью, всегда старается довести меня до оргазма, прежде чем кончит сам. К тому же он прочищает слив в ванной как минимум два раза в год.

Чего еще можно желать?

– Какой-то тип со стройки сегодня свистел мне вслед.

– Правда? – Том вопросительно посмотрел на Аннику.

– Что такое "тип со стройки"? – поинтересовался Микаэль, барабаня вилкой по столу.

– Прекрати.

– Мне можно так делать.

– Нет, нельзя. От этого на столе остаются некрасивые следы, – сказал Том и указал на несколько свежих царапин на сосновой столешнице.

– Вот видишь, тебе нельзя так делать. Правда, мама? Правда же, ему нельзя? – встряла в разговор Андреа и посмотрела на Аннику.

– Правда, но папа ведь уже сказал это Микаэлю.

– Я тоже могу сказать.

– Нет, не можешь, – тут же парировал Микаэль. – Решать может только папа.

– Кому решать, решаешь не ты!

– А ну-ка!.. – Том слегка повысил голос, но этого оказалось достаточно: дети замолчали, и за столом снова воцарилось спокойствие. – Прости, Анника, что ты сказала?

– Ничего особенного.

– Да нет, ты что-то говорила про какого-то строителя.

Анника вздохнула.

– Не важно.

– А, ну ладно. – Том откусил кусок картофельной котлеты.

– Он ведь свистел тебе вслед, да, мам?

Анника кивнула дочери в ответ.

– Хочу еще бекона. – Микаэль потянулся к тарелке.

Анника отодвинула ее от него:

– Сначала доешь котлету.

– Я не люблю котлеты из картошки. Я люблю бекон. Хочу еще бекона.

– Я знаю, что ты любишь бекон. Мы все его любим, но им нельзя наесться досыта.

– Можно! Я могу!

– Нет, не можешь, потому что тогда его не хватит на всех, – возразила Андреа.

– Андреа – дура!

– Не смей так говорить про старшую сестру! – Том строго посмотрел на сына.

Андреа не преминула воспользоваться ситуацией:

– Сам ты дурак!

– Андреа, ты же вроде бы постарше Микаэля, – одернула ее Анника, уже раздражаясь.

– Но он ведь правда глупый.

– Нет, неправда.

– Да, я глупый. – И Микаэль принялся снова колотить вилкой по столу.

– Прекрати, я сказал. – Том тоже разозлился.

Микаэль посмотрел на отца, но стучать не перестал.

– Я кому сказал! – Том дотянулся через стол до Микаэля и схватил его за руку.

– Ай, папа, мне больно!

– Так тебе и надо. – Андреа показала брату язык.

– Андреа! – Анника укоризненно посмотрела на дочь, и та обиженно надулась.

Том отпустил руку сынишки, и Микаэль принялся ковырять еду.

– Не хочу больше.

– Но ты же еще ничего не съел, – сказала Андреа, глядя в его тарелку, по которой были размазаны жалкие остатки картофельной котлеты.

– Нет, съел. Я съел бекон. И хочу еще бекона.

– Ты получишь еще кусок, но только если доешь картошку, хорошо?

– Хорошо. – Микаэль просиял, получив обещанный кусок бекона, и несколько мгновений прошло в тишине.

– Мам, а почему свистел строитель?

– Я не знаю, Андреа.

– Я тоже умею свистеть. – Микаэль вытянул губы дудочкой и дунул, так что кусочки бекона вылетели изо рта на стол.

– Наверное, строитель решил, что наша мама красивая, – улыбнулся Том и подмигнул Аннике. Он, видимо, думал, что удачно пошутил.

Анника почувствовала себя задетой:

– Это что, так странно?

– Нет, что ты. – Том понял свою ошибку.

– И я считаю, что мама красивая.

– Спасибо, Микаэль.

– И я, – поддержала Андреа.

Анника погладила ее по волосам:

– Очень мило с твоей стороны.

– Папа, а ты так не думаешь?

– Конечно же я считаю, что мама у нас самая красивая в мире.

– Неправда, – немного устало возразила Анника.

– Правда-правда.

– Нет. Ты не считаешь, что я самая красивая в мире.

– А вот и считаю.

– Красивее Умы Турман и Мишель Пфайфер?

– Если бы мне предложили выбирать из вас троих, я выбрал бы тебя.

Анника вздохнула. Она собралась было сказать Тому, что он городит ерунду, и попросить его замолчать, но ее опередил Микаэль:

– Я все съел, можно я выйду из-за стола?

Он уже сполз со стула на пол. Анника взглянула на тарелку: та, конечно, опустела, но лишь потому, что картошка оказалась на столе.

– Да, можешь идти, – вздохнув, ответила Анника. – Вымой руки, прежде чем усядешься перед телевизором. И рот!

Но Микаэль уже не слушал – он побежал в гостиную и включил там телевизор. У Анники не было сил пререкаться. Да и диван там грязный, капля брусничного варенья на обивке мало что изменит.

– Я тоже все доела.

– Хорошо, поставь тарелку в мойку.

Андреа слезла со стула и собрала свою посуду. А потом тоже убежала из кухни к телевизору. Том и Анника остались одни.

– Я действительно считаю, что ты красивая. Что-то не так?

– Нет-нет, что ты.

– И что же там было с тем строителем?

– Да ну, пустяки.

– Но ты же начала рассказывать, значит, есть о чем.

– Я проходила мимо стройки, и один из парней свистнул мне вслед. Вот и все. – На мгновение Анника умолкла. Из гостиной послышалась знакомая заставка передачи, стало быть, на ближайший час можно расслабиться. – Строитель. Это же так банально. Они свистят в спину всем, кто мимо идет. Это же часть их работы.

– По-моему, ты преувеличиваешь. – Том начал убирать со стола посуду.

Анника не нашлась что ответить. Тема исчерпана, и добавить нечего, так что она просто сидела молча и смотрела, как Том смывает остатки еды и следы варенья с тарелок. И вдруг ей в голову пришла мысль. Некое умозаключение, которое целый день ускользало от нее, и это почему-то сильно раздражало. Анника поймала взгляд Тома.

– А знаешь, что грустно? – тихо спросила она.

Том оторвался от посуды.

– Что?

– Что мне это польстило.

Том вопросительно посмотрел на Аннику.

– Видишь ли, он, вероятно, свистнул бы вслед любому двигающемуся мимо теплокровному существу. И все-таки я обрадовалась. Какое-то убожество.

– Не понимаю, о чем ты…

Анника пожалела, что начала этот разговор. Невозможно объяснять, как давно никто не смотрел на тебя таким взглядом, оценивая и одобряя твою внешность.

– Тут нечего понимать. Мне не надо было рассказывать эту историю, ничего интересного. Просто пришла в голову такая мысль, и все.

– Мне интересно все, о чем ты думаешь.

– Ладно, теперь ты в курсе.

Том вздохнул и принялся ставить в посудомоечную машину ополоснутые тарелки. Ответ его не удовлетворил, но Анника больше ничего не сказала. Да и как объяснишь то, чего сама толком не понимаешь? Ей польстила хулиганская выходка. А несколько лет назад разозлила бы. Ей свистят, как собачонке, это же унизительно. Так что же изменилось за эти годы?

А кое-что, пожалуй, поразило еще больше. Та реакция, которую вызвал у нее парень в каске и с обнаженным торсом. Банальная картинка из какого-нибудь календаря. Но Анника покраснела, опустила голову и ускорила шаг. И поймала себя на одной мысли. Что он выглядит сексуально. Совершенно рефлекторная мысль.

Так что еще неизвестно, кто оказался банальнее – он или она.

Том глянул на часы на колокольне, и Анника ускорила шаг. Они уже на десять минут опаздывают в ресторан. Мать Тома, которая обещала посидеть с детьми, в кои-то веки пришла позже. Папу, как свекровь называла своего мужа, прихватил радикулит, пришлось уложить его в постель, прежде чем выйти из дома. И она обещала ему не задерживаться. Том и Анника намек поняли: по дороге домой они не смогут зайти в бар и выпить по бокалу чего-нибудь на десерт.

Вечер выдался довольно прохладный, но в Королевском саду было полно молодежи в легкой летней одежде. Парни с зализанными волосами и в костюмах – наверное, это их первый костюм, – а некоторые даже при галстуках. Девушки в платьях с узкими бретелями, с трудом балансирующие на высоких каблуках. У многих в руках бутылка, кое-кто уже не совсем трезв. Скоро их число, вероятно, увеличится. Какие же они юные, эти парни и девушки… Том как будто прочитал мысли Анники.

– Какое счастье, что нашим до этого возраста еще несколько лет. – Он кивнул в сторону пары, которая обнималась под деревом. На земле рядом с ними стояла полупустая бутылка игристого вина.

– Да уж. Как будто мало было самим пройти через это. Теперь еще любуйся, как твои детки проделывают то же самое.

Увидев неподдельный ужас во взгляде Анники, Том рассмеялся:

– Ну, вообще-то было здорово, шестнадцать лет и ты влюблен…

– Пьян и несчастен… Ха! Ты бы взглянул на них через пару часов. – Анника даже вздрогнула. – Ведь правда же наши дети такими не будут?

– Будем надеяться. Но полная противоположность выглядит еще хуже.

– Возможно. Но сейчас мне хотелось бы, чтобы они в этом возрасте сидели целыми днями дома и разбирали коллекцию марок вместо того, чтобы шататься невесть где и выпивать. Подростки такие… ненадежные!

– А ты сама была не такая?

– Как же! Просто кошмар, – усмехнулась Анника.

Они уже дошли до ресторана. Том открыл дверь, и Анника зашла внутрь. Они разделись в гардеробе, метрдотель проводил их к столику. И натянуто улыбнулся в ответ на извинения Анники, что не с кем было оставить детей.

– Бывает, – сказал он и отодвинул для нее стул. С таким видом, будто в жизни не имел дела с опаздывающими нянями. Да и с детьми тоже.

Том и Анника листали меню.

– Может быть, телятины? – поинтересовался Том. – Кстати, мы будем заказывать закуски?

– Я-то непременно. Скажем, вот, каннеллони с омаром. А потом мясо. Телятина, пожалуй, звучит аппетитно.

– Я возьму то же самое. У тебя хороший вкус, – улыбнулся Том.

– Я знаю.

Анника отложила меню и огляделась. Им повезло со столиком. Они сидели немного в стороне, но могли обозревать весь зал. Тут и там ужинали небольшие компании, в основном мужчины. Мужчины с банковскими картами для представительских расходов. Она заметила всего одну супружескую пару. Обоим по шестьдесят с небольшим, нарядно одеты и немного скованны. Возможно, отмечают какую-то дату. Анника перевела взгляд на Тома. Она не привыкла видеть на муже костюм и знала, что он не любит галстуков. И все же он настоял на том, что будет в костюме и при галстуке. "Я же знаю, что тебе это нравится", – сказал он. В качестве ответного жеста она надела платье. Но не то, в котором собиралась пойти сначала. Легкое платье с открытыми плечами, в котором она была на свадьбе Юханны и Стефана, на нее попросту не налезло. Неужели она так растолстела? На самом деле она не надевала его пару-тройку лет… Нет, четыре года, ведь дело было еще до второй беременности. Но все же! Она и не заметила, что поправилась. Должно быть, это происходило постепенно. Так что пришлось надеть другое платье, почти зимнее. Но с жакетом оно смотрелось приемлемо.

– Может быть, и мы будем вот так же сидеть вместе через двадцать лет. – Том незаметно кивнул в сторону пожилой пары, которая теперь почти беззвучно беседовала.

– Уф, не говори так.

– А что такого? – удивился Том.

– Да ты только посмотри на них! Они едва обменялись парой фраз, с тех пор как пришли. У него смущенный вид, а у нее… у нее недовольный.

Казалось, Тома задели ее слова.

– А мне они показались симпатичными.

Анника украдкой еще раз взглянула на мужчину и женщину. Они снова сидели молча. Анника пожала плечами и попыталась изобразить улыбку:

– Да, ты прав, конечно.

К ним подошел официант и принял заказ. Несмотря на возражения Анники, Том заказал шампанское. Когда им принесли бутылку и наполнили бокалы, он поднял свой и сказал:

– За семь лет!

Анника тоже подняла свой бокал:

– За семь лет.

Они отпили по глотку. Шампанское было вкусным, с легким запахом дрожжей, как у свежего хлеба. Анника оторвала наконец взгляд от мужа. Семь лет. Наверное, это кризис. Кризис седьмого года. Как кризис третьего года, только серьезнее. Она сделала еще глоток. Пузырьки щекотали нёбо. Они с Томом любят друг друга. Может быть, уже не так страстно, как раньше, но ведь такова любовь. Если бы люди испытывали страсть постоянно, они бы, вероятно, сходили с ума. Или становились бы, как Элизабет Тейлор, какими-то зависимыми невротиками. Страсть – болезненное чувство, во всяком случае, продолжительная страсть.

Оба какое-то время сидели молча.

– Кстати, у Миллы и Фредрика всё окончательно решилось с покупкой дома.

– Правда? – с явным облегчением переспросил Том, когда Анника снова заговорила.

– Да. Они переезжают на следующей неделе.

– Они ведь остановились на том варианте в Эншеде, да?

– Угу…

– Во сколько им это обошлось?

– Кажется, три четыреста. Или три шестьсот, что ли.

Том уважительно покачал головой.

– Да, быстро они. То есть Фредрик-то давно поговаривал о доме, но мне казалось, что Милла хочет остаться в городе.

– Она и хотела. Но потом поняла, что с детьми это слишком сложно.

Том задумчиво кивнул.

– И ты тоже так считаешь?

– Нет, – моментально ответила Анника. Сама мысль о переезде за город приводила ее в ужас. Поселиться где-то в пригороде ради нескольких квадратных метров газона перед входной дверью и, может быть, еще качелей на участке. Оставить квартиру с изразцовой печью и ванной на ножках, а взамен обзавестись двумя этажами, которые надо пылесосить, и яблоней под окнами, урожая с которой все равно никому не съесть. Нет уж, спасибо!

– Какое счастье.

– Но ты ведь не думал, что я хочу перебраться за город?

– Нет, в принципе не думал.

– А ты хотел бы?

– Переехать из центра? – Том покачал головой. – Ну, рано или поздно нам придется задуматься о том, чтобы расширить жилплощадь. Андреа, когда ей исполнится пятнадцать, вероятно, не будет в восторге от того, что ей приходится делить комнату с младшим братом…

– Да, но ведь не обязательно покупать дом?

– Нет, наверное, не обязательно.

В двенадцатом часу они отправились домой. Подростков на улице прибавилось. Они вели себя куда более шумно. И были заметно менее трезвыми. Глядите, черт возьми, какие мы молодцы!

Ни Томми, ни Анника пьяны не были, разве что шли немного нетвердо. Да и то это, скорее, было от сытости. Том обнял Аннику за плечи. Но идти так было неудобно, и тогда он взял ее за руку Они шли медленно. Еще не стемнело, но похолодало, и Анника радовалась, что надела жакет. Оба молчали. Если не считать обсуждения покупки дома, им удалось за весь вечер ни разу не заговорить о детях. Как они и договаривались. Это было непривычно. Анника задумалась о визите Андреа к стоматологу, надо бы записаться на другое время, чтобы она не пропустила в школе спортивные занятия. А Микаэлю для сада нужны еще одни брюки. Уместно ли заговорить об этом сейчас? Анника открыла было рот, но Том вдруг остановился. До дома оставался еще квартал. Темные волосы Тома блестели в свете уличных фонарей. У него был очень серьезный вид.

– Анника, я хочу сказать тебе, что я действительно очень тебя люблю. Я любил тебя все эти семь лет и буду любить еще семьдесят.

Анника улыбнулась. Столько им не прожить. Том взял ее лицо в свои ладони и осторожно поцеловал ее. Нежно-нежно. Анника закрыла глаза и не отстранилась, а позволила ему продолжить. Так непривычно, подумала она, почти неприлично, когда он коснулся языком ее языка. Том гладил ее затылок, прижавшись к ней так плотно, что она ощущала грудью пуговицы его пиджака. Голова слегка кружилась, Анника оттаяла и поначалу даже не поняла, что за звук вдруг услышала и откуда он доносится. Только когда Том отпустил ее голову и достал из кармана мобильный телефон, она поняла, в чем дело. Легкий ветерок студил ее влажные губы. Она не слышала, что говорит собеседник Тома, но догадалась, о чем речь.

– Мы будем дома через три минуты, – завершил разговор Том. – Это мама. Микаэль проснулся и хнычет. Говорит, похоже, у него температура.

Том вздохнул и сжал ее руку.

– Будет лучше, если мы поспешим домой, правда?

Анника кивнула.

– Да, лучше нам поторопиться.

Это случилось на новоселье у друзей восемь лет назад. Милла и Фредрик только что перебрались в обшарпанную трешку в доме постройки тридцатых годов недалеко от центра, на улице Индустригатан. Они нашли квартиру через бюро по распределению жилплощади, и это казалось чудом. Несмотря на старые перекрытия и облупившийся фасад дома, Милла была счастлива.

– Я готова была на что угодно, лишь бы получить квартиру побольше до рождения малыша. – Она похлопала себя по животу. – Если бы мы остались в старой, Фредрику пришлось бы перебраться на диван. Антон уже вырос из детской кроватки и в последнее время спал вместе с нами. Только представь – кормить грудью младенца, когда у тебя в постели лежат еще взрослый мужик и двухлетний ребенок!

Анника изобразила на лице понимание, хотя из всего описанного смогла представить себе только мужчину.

– Зато теперь он успеет привыкнуть к своей новой комнате к тому времени, когда родится маленький.

– У Фредрика будет своя комната? – удивилась Анника. Нет, конечно, она догадывалась, что с рождением детей страсть может и ослабнуть, но не до такой же степени, чтобы спать в раздельных спальнях…

– Ты что, ненормальная? Я говорю про Антона!

– Ой, да, ну конечно же. – Анника чувствовала себя довольно глупо. – А кстати, где он?

– У бабушки. Мы хотели устроить вечеринку для взрослых, пока еще есть такая возможность. – И Милла снова погладила себя по животу. – А то скоро я снова окажусь связана по рукам и ногам.

Аннике показалось, что Миллу эта перспектива вполне устраивает.

– Ты уже познакомилась со всеми гостями?

– Кажется, да.

– Впрочем, с большинством из них ты, вероятно, уже встречалась раньше.

Анника кивнула.

– Налей себе вина, а я пойду взгляну, где там Фредрик. Может быть, нам стоит сварить кофе?

С этими словами Милла скрылась за дверью, а Анника воспользовалась тем, что осталась одна, чтобы осмотреться. Тесная и маленькая кухня явно требовала серьезного ремонта. Краска на тканых обоях уже выцвела, из просверленных прежними хозяевами дырок в стенах торчали яркие пластмассовые заглушки. Газовая плита выглядела старой и облупленной, а кроме нее на кухне нашлось место только для небольшого складного стола, двух табуретов и детского стула. Со временем здесь наверняка станет гораздо уютнее, несмотря на то что у Миллы и Фредрика денег пока явно недостаточно: он все еще учится, а она скоро будет получать только пособие по уходу за ребенком. Но чувство стиля и вкус крайне редко определяются количеством денег.

– Здесь где-то должно быть вино.

Анника обернулась. В дверном проеме стоял мужчина. Как и большинство гостей на этой вечеринке, он был приблизительно ее возраста. Высокий, темноволосый. Она видела его впервые. "Наверное, приятель Фредрика", – подумала Анника, пожимая протянутую руку.

– По-моему, мы раньше не встречались, – улыбнулся он. – Томми. Или лучше Том. "Томми" звучит как название рок-мюзикла, привет из восьмидесятых.

– Анника.

Мужчина усмехнулся:

– Анника. Значит, Томми и Анника, как у Астрид Линдгрен.

Все оказалось так просто. Он соединил их имена союзом "и", и они стали парой. Как король и королева, Калле и Кайса, Ромео и Джульетта. Томми и Анника. Она посмотрела на него. Заметила темные волосы, выбивающиеся из-под рубашки над верхней застегнутой пуговицей. Как подснежники по весне, подумалось ей, хотя сходства, конечно, никакого. Она обратила внимание на начищенные ботинки, на немного замявшийся воротник. На правой щеке у Тома была небольшая царапина – наверное, порезался во время бритья. Синие глаза, проколотое ухо, но без серьги. Когда их позже спрашивали, как они познакомились, они вспоминали именно этот момент на новоселье у друзей. Любовь с первого взгляда.

Спустя несколько часов они вместе ушли с вечеринки. Милла подмигнула Аннике, когда они уходили, и она подмигнула в ответ. Они с Томом взяли такси, поехали к ней и до утра занимались любовью. Это было неописуемо. Потом они перекусили заказанной по телефону пиццей и снова оказались в постели. Анника влюблялась не впервые, но на сей раз все было совсем иначе. Она это чувствовала. И он тоже. Они рассказали друг другу всю свою жизнь. Семья, детство, романы, работа, первая любовь, подростковые комплексы и начало самостоятельной жизни. Они как будто жаждали подвести итог прошлому, чтобы сразу вместе идти в будущее.

Через несколько недель они съездили на выходные в Париж. Хотели посмотреть город, но видели только друг друга. Потом Аннике приходила в голову мысль, что с тем же успехом они могли поехать в первый попавшийся город неподалеку от Стокгольма. Жили бы в местной гостинице и ели бы в забегаловке на углу. И этот город сохранился бы в их памяти как самое романтичное место на земле. А для них эталоном романтики стал Париж. Не слишком оригинально.

Прошло еще несколько месяцев, и они снова отправились вместе в зарубежную поездку – теперь в Таиланд. В Швеции такого тепла они, конечно, не нашли бы. По телу все время струился пот, но каким-то образом жара и влажность еще сильнее пробуждали в них страсть. Там, на освещенном луной берегу, под шепот волн, плескавшихся у ног, они с Томом обручились. Совершенно идеальная картина, и настолько романтично, что за несколько месяцев до этого Аннике даже в голову бы не пришло, что такое возможно. Тогда было лишь унылое одиночество в Стокгольме. Она не показывала, что ждет перемен к лучшему. Но надеялась на них.

Когда они вернулись домой, Анника сделала тест на беременность. Оказалось, что она уже на шестой неделе. Через два месяца они поженились. Томми и Анника.

– Там точно есть кусты смородины и яблони. И еще, наверное, сливы. Мы забыли спросить. Ничего, увидим через несколько месяцев. Для меня все деревья выглядят одинаково, надо будет научиться их как-то отличать. Представляешь, может быть, когда-нибудь мы станем настоящими садоводами! Думаю, я подарю Фредрику на день рождения лопату. И садовые перчатки.

Милла болтала не умолкая. Переезд явно занимал все ее мысли. Похоже, она совершенно не жалела о жизни в городе.

– Мы же уже несколько лет ничего такого не делали. Я имею в виду ничего из того, что принято считать плюсами городской жизни. Кинотеатры, музеи, театры, рестораны… Вот ты, например, когда последний раз была в кино? – спросила Милла Аннику.

– Ну-у… Это было в… Если честно, не помню.

– Вот видишь! И все время так. Читаешь о чем-нибудь в афише или журнале и едва ли не веришь, что сама побывала в том новом, шикарном ливанском ресторане в самом центре и курила кальян. Или что сходила на выставку студенческих работ в галерее "Лильевальк", и это было потрясающе. А на самом деле все время сидишь дома. Или стоишь где-нибудь на детской площадке и мучаешься, пока твои дети носятся вокруг, и дай бог, чтобы они не напоролись на битое стекло. Разве не так?

– По-моему, ты все же преувеличиваешь.

– Да ладно! И когда ты в прошлый раз ходила в ресторан?

– Вообще-то на прошлой неделе. – Анника бросила на Миллу победный взгляд и умолкла.

– Ну хорошо. Но один поход в ресторан едва ли превращает тебя в завсегдатая злачных мест.

– А я к этому и не стремлюсь. Я просто хочу жить в городе. Точно так же, как и ты хотела этого всего несколько месяцев назад. До того как обзавелась сараем и сливовыми деревьями.

– Если они, конечно, сливовые, – рассмеялась Милла. – Извини, что я пристала к тебе с этими разговорами. Наверное, я таким образом пытаюсь вжиться в новую роль. Еще до того как мы переехали, я однажды увидела сон, в котором мы всей семьей стояли посреди поля. Осень, кругом туман, холодно и под ногами глина. На нас одежда начала XX века, будто из экранизации романа Муберга об эмигрантах. Правда, у Антона был плеер и в ушах наушники, и он отказывался говорить с нами. И вот, когда мы собирались уйти оттуда с нашими пожитками, мой сапог застрял в глине, и мне пришлось идти босиком.

– Вы смогли оттуда уйти?

– Не знаю. Я помню только то, что рассказала. Смысл очевиден, правда?

– Это вполне объяснимо. Тебе нужно немного времени. Вы наверняка отлично устроитесь.

– Да. – Милла просияла. – И до центра всего двенадцать минут на метро. Не то чтобы мы переехали на край света!

– Это точно.

Анника отломила кусок булочки с корицей и обмакнула в кофе. У нее выдался свободный вечер. Том отвез детей к своим родителям. Анника была рада, что ей не пришлось ехать с ними. Черстин, ее свекровь, – милейшая женщина, хотя и немного беспокойная, зато Стен, свекор, редкий зануда. Так о нем обычно отзывался Том, и Аннике оставалось только согласиться. Она конечно же понимала, что стареть неприятно. Начинаются проблемы со спиной, коленями, мочевым пузырем, да еще и с желудком, и со слухом… Но и у сочувствия есть границы. Особенно если учесть, что сам свекор не выказывал и намека на понимание их трудностей. Они встречались с ним только тогда, когда хотел он, и всегда у них с Черстин дома. За детьми необходимо было строго следить. И речи не могло быть о том, чтобы оставить их одних у бабушки с дедушкой. Том обычно говорил Микаэлю и Андреа, что дедушка плохо себя чувствует и поэтому они должны вести себя спокойно, но Стен все равно всегда заявлял, что дети шумят и не слушаются. Анника испытывала горячее желание одернуть его и сказать, что это же дети. Он что, не помнит? Он вообще-то вырастил двоих. Но вполне вероятно, что он действительно забыл. Том рассказывал, что отец работал коммивояжером и почти все время был в разъездах, когда он и его старшая сестра были маленькими. Сейчас он уже лет десять как на пенсии и большую часть времени проводит дома, жалуясь на жизнь, а Черстин суетится вокруг него и пытается вернуть ему хорошее настроение. Только ей это редко удается. Стен постоянно находит повод для упреков – то еда невкусная, то кофе недостаточно крепок. Или слишком крепок. Если Черстин пылесосит, то его раздражает шум, но не сделай она уборку – он тут же обвинит ее в том, что в доме грязно. Анника не понимала, как свекровь выносит все это. От воспоминаний ее передернуло. Воскресный обед в гостях у родителей мужа… Кошмар. Куда приятнее сидеть с Миллой и пить кофе.

– Как дела на работе? – Вопрос Миллы вывел ее из задумчивости.

– Хорошо. Во всяком случае, нормально.

– Ничего нового?

– Абсолютно. Все как всегда. Работаем потихоньку.

– Звучит не слишком гламурно.

– Какая работа, так и звучит.

– Да ладно! Сейчас все мечтают работать в области информационных технологий.

– Они наверняка не имеют в виду продажу комплектующих, – равнодушно заметила Анника, и Милла рассмеялась. – Впрочем, дела у фирмы идут хорошо. Мы даже собираемся нанять еще несколько менеджеров по продажам.

– Расширяешь штат.

– Угу.

– Не жалеешь, что сама не ездишь по стране?

– Не особенно. Думаю, нужен особый талант, чтобы удачно продавать товар. К тому же такой график для меня совершенно исключен. По крайней мере сейчас.

Милла понимающе кивнула:

– Представляю себе. Мне бы тоже очень хотелось снова начать работать полный день. Даже если это устраивает работодателя и закон целиком и полностью на моей стороне, все же тебя не рассматривают всерьез на все сто, когда ты работаешь на полставки.

– Это точно. – Анника на секунду задумалась. – А ты не хотела бы вернуться к учебе?

– Не получится. – В глазах у Миллы мелькнула грусть, но тут же исчезла. – Дизайнером по интерьерам мне суждено стать только в другой жизни, – добавила она озорным тоном.

Анника улыбнулась. Она помнила, какие планы были у Миллы, но от них пришлось отказаться, когда родился Антон. Фредрику надо было доучиться на юридическом, а она сидела дома с сыном. Когда закончился отпуск по уходу за ребенком, Фредрик уже устроился на работу в юридическую фирму. С дальнейшей учебой у Миллы ничего не получилось. Фредрик стал успешным адвокатом, и тут у них как раз родился второй ребенок. О том, чтобы отец взял отпуск и остался дома, не могло быть и речи: доводы Миллы звучали все менее убедительно по мере того, как росла зарплата мужа. Поначалу она жаловалась, но со временем перестала. Да, ей не удалось стать дизайнером, но зато у нее все же приличная работа – ассистент консультанта по интерьерам на мебельной фирме. Она помогала на съемках каталогов, иногда объезжала магазины и организовывала оформление витрин в соответствии с эскизами ее начальника. А теперь у нее еще и прекрасный дом. И сад с яблонями и кустами смородины. У них никогда не хватило бы на это денег, не сделай Фредрик удачную карьеру. Анника решила сменить тему:

– Если бы не гибкий график, я бы тоже не смогла работать на полную ставку, – сказала она. – Да и Томми. Сейчас у нас все идет более-менее только потому, что несколько дней в неделю он может начать работать раньше и вечером успевает забрать детей из сада. И мне удается иногда работать дома, так что в другие дни их забираю я. Но это требует постоянного согласования планов и расписаний.

– Кому ты это рассказываешь! – Милла только рукой махнула. – Кстати, мне как раз пора бежать. Надо забрать Филиппа из гостей.

Милла встала, повесила сумку на плечо и добавила:

– Привет мужу и детям.

– И твоим тоже. Может быть, как-нибудь увидимся все вместе?

– Неплохо бы. Правда, не знаю, как у нас со временем. Надо же еще кусты обрезать. – Милла усмехнулась. – Приезжайте в следующие выходные. Посмотрите, как нам живется на краю света.

Когда Анника пришла домой, в квартире не было слышно ни звука. Естественно, ведь там никого нет. И все же Аннику поразила эта полная тишина. Она подняла несколько игрушек с пола в гостиной и отнесла их на место, в детскую. Под ногами похрустывал какой-то мусор. Может, пропылесосить, пока есть время? Нет, пожалуй, лучше насладиться покоем. Она вышла на кухню, открыла буфет, достала одно печенье и принялась грызть. Больше она ничего не успела: за дверью раздались голоса, потом щелкнул ключ в замочной скважине. Анника вышла навстречу в прихожую, и Микаэль бросился к ней, как будто не видел несколько недель. Андреа, чтобы не отставать, тоже кинулась ей навстречу.

– Мама! – закричали они хором. – Мы так по тебе соскучились!

– Но мы же не виделись всего несколько часов.

– Без тебя так скучно. – Микаэль выпятил нижнюю губу, стянул с себя куртку и бросил на пол.

Анника подняла ее и повесила на место.

– Ну как там было у бабушки с дедушкой?

– Скукота.

– Нам пришлось сидеть и рисовать, потому что у дедушки болит спина.

– Надо же.

Анника повернулась к Тому. Он выглядел уставшим.

– Ну как ты?

– Да так себе. Папе опять нездоровится.

Анника почувствовала неловкость: наверное, надо было пойти с ними. Она снова обратилась к детям:

– А чем вас угощали?

– Тефтельками.

– С картошкой.

– И противными огурцами. – Андреа скривилась.

Микаэль заметил и не замедлил отреагировать:

– Огурцы фу-у-у!

– А Микаэль разбил свой стакан.

– Нет!

– Разбил-разбил!

– Это не мой стакан, это бабушкин.

– Но ты же из него пил!

– Это правда, Микаэль? – Анника попыталась прекратить ссору.

– Да. Но я же не нарочно. И молоко пролилось на ковер.

Анника посмотрела на Тома, он кивнул.

– Но бабушка все вытерла до того, как дедушка заметил, – добавила Андреа.

– Вам повезло.

– Микаэль, сними ботинки! – окликнул сына Том, когда тот побежал в гостиную, не разувшись.

– Я только возьму вон ту машинку! – Он показал игрушку, которая закатилась под книжный шкаф.

– Нет, сначала разуйся!

– Но я же должен ее достать! – Микаэль подбежал к полкам. – Она же по мне скучала!

Том вздохнул.

– Устал? – спросила Анника.

– Ну ты же знаешь, как это всегда бывает. – Он пожал плечами.

– Во всяком случае, не надо готовить ужин, – попыталась пошутить Анника.

Микаэль достал машинку и вернулся.

– Скоро уже спать пора, – сказала Анника.

Том слабо улыбнулся и принялся расстегивать "липучки" на ботинках сына.

– А как вы с Миллой провели время?

– Прекрасно. Она просто загорелась этим переездом. Похоже, им очень нравится их дом. Я сказала, что мы, наверное, сможем навестить их в следующие выходные.

– Конечно.

Микаэль вырвался из рук Тома и побежал в детскую. Андреа уже удобно устроилась на диване с комиксами.

– Ну что, будем их укладывать? – Том снял куртку и повесил ее на вешалку.

– Куда спешить? Иди-ка сюда. – Анника приблизилась к мужу и обняла его.

Его лицо просветлело, и он обнял ее в ответ. Так они простояли какое-то время, а потом Том разжал руки и поводил ногой по полу.

– Грязновато. Надо бы пропылесосить.

– Здравствуйте, меня зовут Анника Линден.

– Рикард Лёфлинг.

– Очень приятно. Присаживайтесь.

– Спасибо.

Вошедший мужчина сел в кресло напротив. Классический менеджер по продажам, подумала Анника. Уверен в себе, хорошо одет, крепкое рукопожатие и легкий загар. Узнаваемый типаж. У него наверняка спортивный автомобиль: скорее всего, БМВ или, может быть, "альфа-ромео". Сразу заметно, что он привык к достатку. Часы, костюм. Живет, вероятно, в центре, в элегантной квартире с подлинниками мастеров на стенах. Возможно, иногда ходит в "Оперу". Не в театр, а в соответствующий ресторан, конечно. Такой не станет разогревать готовые макароны и покупать продукты в недорогом супермаркете. Скорее закажет на дом суши или выпьет чашечку эспрессо у стойки в небольшом итальянском кафе. Всегда спешит. Активен. Яхты, сквош, иногда пробежки по утрам.

Наверняка имеет абонемент в дорогом фитнес-центре. Она мельком взглянула на левую руку Кольца нет. Как она и думала. Такие мужчины не спешат вить гнездо.

– Нам очень приятно, что вы хотите работать в нашей фирме. – Анника улыбнулась, чтобы собеседник расслабился. Едва ли это было необходимо. Казалось, он и так ничуть не нервничает. – Ваше предыдущее место работы…

Анника пролистала лежащие перед ней бумаги.

– "Роуэн системз".

– Да, конечно. – Анника как раз нашла документ, который искала, и быстро просмотрела его. – А почему вы решили оттуда уйти?

– Я решил сменить место работы не потому, что хотел уйти оттуда, а потому, что хочу работать у вас.

Анника улыбнулась в ответ на его улыбку. Да, он умеет проходить собеседования: никогда не говори плохо о прежнем рабочем месте, будь позитивен и устремлен в будущее.

– А почему вы этого хотите?

– У "Компьютек" надежная репутация. В этой отрасли не так много фирм, у которых в настоящий момент хорошо идут дела. К тому же раньше я работал в "Норден", и мне это нравилось.

– В "Роуэн" вы занимались… – Анника снова заглянула в листок, – программным обеспечением, если я правильно понимаю. Мы же продаем компьютерное оборудование. У вас есть опыт в этой области?

– Я всегда стараюсь узнать все, что мне необходимо, о товаре, который продаю. Я хочу, чтобы клиенты мне доверяли, а это возможно только в том случае, когда я понимаю, о чем говорю. Но я не технарь. Я специалист по продажам. И это я умею – продавать. А будет ли это программное обеспечение, оборудование или стиральный порошок, уже не так важно. – Он смотрел на нее, не моргая. Анника сглотнула. Скользкий тип.

– Да, нам как раз нужен специалист по продажам. – Она откашлялась. – В этом у нас с вами, похоже, общие интересы.

Анника просмотрела другие пункты в его резюме. Прежние места работы. Образование. Знание языков. Он отвечал взвешенно и без заминки. Он прямо-таки излучал эффективность. Анника откинулась на спинку кресла.

– Мы дадим вам ответ на этой неделе. Я вижу, вы написали здесь ваши пожелания относительно заработной платы.

Она поднесла листок ближе к глазам, чтобы лучше рассмотреть напечатанное. Указанная им сумма намного превышала ее собственный заработок.

– Вы хотели бы добавить что-либо к сказанному или, может быть, у вас есть какие-то вопросы?

Ее собеседник выдержал небольшую паузу и произнес:

– Нет. Разве что я хотел бы сказать, что мне было приятно с вами познакомиться и я надеюсь на наше сотрудничество.

Он поднялся и улыбнулся. Белые зубы сверкнули на фоне загорелой кожи. Анника пожала протянутую ей руку.

– Мы перезвоним вам, когда примем решение.

Это была чистейшая формальность. Анника уже все решила. Рикард Лёфлинг получит эту работу.

Анника набрала мамин номер с неохотой. На третьем гудке трубку подняли.

– Вивека слушает.

– Привет, мам, это я.

– Привет! – Радостный тон в мамином голосе тут же сменился укоризненным. – Анника…

– Прости, – вздохнула та. – Я хотела сказать "Вивека".

– Не понимаю, что тут сложного. Меня зовут Вивека, не надо называть меня мамой.

– Я знаю, я оговорилась. Послушай… – Анника не хотела затягивать разговор дольше, чем это было необходимо. – Ты не могла бы посидеть с детьми в субботу вечером?

Ответ не заставил себя ждать:

– К сожалению, в субботу я не смогу.

Анника вздохнула, она и не ждала, что мама согласится.

– Я встречаюсь с подругами.

– Какая жалость.

– Но не для меня.

– Нет, мама, не для тебя. Для меня. И для Тома. И для детей тоже. Они бы наверняка с радостью повидали тебя.

– На меня это не действует, ты ведь знаешь. Тебе не удастся заставить меня почувствовать угрызения совести из-за того, что у меня есть своя жизнь.

– Я и не пытаюсь.

– А почему ты тогда так вздыхаешь?

– Потому что было бы очень приятно в кои-то веки раз сходить на вечеринку вместе с Томом.

– Ну вот, ты опять.

– Что?

– Пытаешься вызвать у меня муки совести. Тебе придется согласиться с тем, что я в первую очередь блюду свои интересы. И в субботу я договорилась встретиться с подругами. Я с удовольствием повидаю Андреа и Микаэля в другой день. А Черстин не может с ними посидеть?

– Вечером – нет. Она не хочет оставлять Стена одного.

– Господи боже мой! Сколько ему? Три годика?

– Ну ты же знаешь, у него слабое здоровье. – Анника не стала развивать тему, ей ничуть не хотелось оправдывать Стена. – В общем, с этим ничего не поделаешь.

– Уверена, вам удастся как-то решить эту проблему.

– Да, наверное, – пробормотала Анника. – Созвонимся на днях.

И, попрощавшись, положила трубку. Настроение упало ниже нуля. Хотя оно и до звонка уже было ужасным, ведь понятно же, чем все кончится. Анника крайне редко просила маму о помощи, поскольку это почти всегда оказывалось бесполезно. Не то чтобы Вивека имела что-то против внуков. Наоборот, по-своему любила их, но едва общение начинало мешать ее собственной жизни, она говорила "стоп!". А мешало оно почти всегда. У нее либо работа, либо встреча с подругами. Или какие-нибудь курсы или семинары. Постоянно новые: то африканские танцы, то раскрепощающее дыхание, то феминистская медитация. Образ жизни как минимум активный.

– Мне всего пятьдесят шесть, – сказала мама однажды в ответ на вопрос Анники, не собирается ли она начать вести более спокойную жизнь. – Мне что теперь, лечь и умирать?

А почему бы и нет, подумала тогда Анника и тут же раскаялась. Нельзя так думать о родителях. Может быть, оно и к лучшему, что у Вивеки такое насыщенное расписание. Анника вспомнила годы после развода родителей. Тогда мама целыми днями лежала дома и плакала. Была не в силах готовить, не расспрашивала дочь об уроках, не ходила на родительские собрания. Вивека заставляла себя собраться, только когда приходили ее "девчонки". Но и эти посиделки с подругами заканчивались слезами. Рыдали все по очереди. И гора скомканных бумажных платочков вокруг дивана все росла и росла. Это напоминало театр. Сначала прорывало Майкен. Но ее истерика проходила быстро. Барбру плакала гораздо дольше. Когда казалось, что уже все, она принималась рыдать по новой, но в конце концов все же успокаивалась. Тогда приходила очередь Вивеки. Мамы. Как правило, Анника закрывала дверь в свою комнату, чтобы не слышать всего этого, но голоса прорывались сквозь тонкие стены. Поэтому ей приходилось выслушивать трагическую историю предательства Иорана. Аннику раздражало, что они называют ее папу Иораном. Судя по реакции маминых подруг, Иоран был личностью злой и бесчувственной. Когда Вивека рассказывала, как Иоран потребовал развода и уехал со своей Ингалилль в Рио-де-Жанейро, где его ждало повышение по службе, подруги теснее окружали ее, напоминая стаю плюшевых ворон. Они утешали Вивеку и говорили, что бывший муж ее не стоил. Что он никогда не будет счастлив с "другой женщиной" после всего того зла, которое он причинил жене. Это карма, говорили они. А потом рыдать принималась Лисбет.

О том, что Анника тоже переживает развод родителей, не думал никто. Ей ведь не так тяжело, как Вивеке.

Анника посидела еще минуту, глядя в окно, а потом вздохнула и вернулась к работе. Предстояло составить статистический отчет о третьем квартале. Надо было бы взяться за него еще на прошлой неделе, но данные по Финляндии запаздывали. И вот наконец пришли. Хуже, чем ожидались, и она решила как можно скорее обсудить их с Тобиасом. Возможно, этому было какое-то объяснение, которое она упустила. В остальном результаты выглядели хорошо и в целом превосходили прогнозы, так что Турд наверняка останется доволен отчетом. На следующей неделе к работе приступит еще и Рикард Лёфлинг, и тогда продажи, вероятно, пойдут еще лучше. Еще не видя нового сотрудника в деле, Анника ни капли не сомневалась в его способностях. Он отличный специалист, это сразу чувствуется.

Она обещала забрать Микаэля из садика не позднее четырех. Оказалось, уже без двадцати: ни за что не успеть. Анника выключила компьютер. На секунду почувствовала искушение позвонить Тому и спросить, не мог бы он забрать детей. Но это было бы несправедливо – он утром отводил их в сад и школу, к тому же Анника знала, что он должен написать статью к завтрашнему дню. Он уже за завтраком жаловался, что ему, вероятно, придется задержаться. Или принести работу домой. Попросить его подменить ее только потому, что она зачиталась желтой прессой в Интернете, явно не лучшая идея. Надо самой решать свои проблемы.

Естественно, ехать в детский сад на такси – чистый абсурд. Аннике однажды уже доводилось так поступать, и, заплатив сто восемьдесят крон, она попыталась уговорить себя, что два раза за четыре года – это не так уж и много.

Никто из воспитательниц не упрекнул ее за опоздание. Речь ведь всего-то о четверти часа, тем более что обычно они с Томом были очень пунктуальны. Они считали, что детям не стоит оставаться в саду дольше, чем необходимо. Максимум восемь часов. Вытаскивать уставших малышей из игровой комнаты, натягивать на них комбинезон и под крик и плач нести домой на руках – нет уж! Правда, другие родители шли на такое, но Андреа и Микаэля силком одевать и тащить домой нельзя ни в коем случае, единодушно считали Том и Анника. Однако проводить принцип в жизнь было нелегко. Особенно сейчас, когда приходилось успевать сразу в два места – школа, где училась Андреа, находилась не слишком близко от сада Микаэля. Это удлиняло дорогу на полчаса и утром, и вечером.

Анника обнаружила сына за компьютером. Он сидел и собирал пазлы. Она удивилась, насколько ловко он управляется с мышкой, перетаскивая детали мозаики в подходящие места. Голос из компьютера хвалил его каждый раз, когда ему удавалось сделать это правильно. Микаэль заметил маму, только когда она села рядом с ним на корточки и поцеловала в затылок.

– Привет, Микаэль. Пойдем домой?

– Сейчас, – ответил он, не отрывая взгляда от экрана.

Когда последний кусочек мозаики встал на место, голос произнес: "Поздравляем! Ты отлично справился с задачей. Хотите попробовать снова?" Но Микаэль проигнорировал вопрос и спрыгнул со стула.

– Вот теперь мы можем идти.

Андреа уже дулась, когда они пришли за ней на продленку.

– Вы опоздали, – заявила она, взглянув на свои часики с Микки-Маусом, подарок на день рождения от дедушки из Рио.

– Прости, – извинилась Анника и подумала, не свалить ли свое опоздание на работу, но передумала. За ошибки надо самой отвечать. – Я не уследила за временем.

– Разве у тебя нет часов?

С тех пор как Андреа научилась определять, который час, она стала очень серьезно относиться к времени. Она всегда точно знала, что до мультфильма остается ровно четыре минуты или что мама должна была зайти за ней двадцать две минуты назад.

– Я забыла на них посмотреть. Прости, – повторила Анника.

Андреа оделась, и они втроем вышли на улицу.

– Нам надо по дороге домой зайти в магазин. – Аннике было совестно, что она не успела купить продукты. Мало того что забрала детей с опозданием – теперь еще придется тащить их с собой в супермаркет. А там сейчас наверняка огромные очереди. Но дети не возражали. В магазине каждому из них взяли по детской тележке, так обычно получалось сделать покупки быстрее. Микаэль бросился складывать в свою тележку все подряд. Анника попыталась остановить его:

– Микаэль, тебе нельзя хватать так много вещей самому, мы должны брать только то, что нам нужно.

– Но все это нам нужно. – Микаэль указал на печенье, лампы и стаканчики йогурта, наваленные в его тележке.

– Нет, – возразила Анника. – Тебе придется положить назад то, что ты взял. Нам нужны спагетти, молоко, простокваша и сок.

– Мам, я не люблю спагетти. – Андреа подняла глаза на Аннику. – Мне больше нравятся пружинки.

– Хорошо, купим их.

Какая, собственно, разница? Готовый соус "болоньезе" пойдет что к спагетти, что к пружинкам.

– А я не люблю пружинки! Я хочу трубочки!

– Обычно ты с удовольствием ешь пружинки, Микаэль. Трубочки возьмем в следующий раз.

– Не-е-ет! – Микаэль расплакался и сел на пол.

Анника попыталась поднять его. Уже четверть шестого, а она еще ничего не купила и не поставила воду для макарон. Пока она успеет приготовить ужин, пройдет еще не меньше сорока минут. Микаэль вырывался. Он извивался, плакал все громче и бросался на пол. Анника обернулась к дочери, которая стояла и молча смотрела на происходящее.

– Андреа, солнышко, может, взять трубочки вместо пружинок? – Она со значением посмотрела на кричащего Микаэля: дескать, сегодня нам, двум взрослым девочкам, придется принести себя в жертву.

Проходящая мимо пожилая дама с раздражением посмотрела на вопящего на полу ребенка. Женщина с коляской сочувственно улыбнулась Аннике, та в ответ тоже попыталась выдавить из себя улыбку.

– Ну ладно уж, – вздохнула Андреа.

– Спасибо! – с облегчением выдохнула Анника. – Ты слышишь, Микаэль?

Она подняла его с пола и вытерла нос.

– Мы возьмем твои трубочки.

Он немного успокоился, и Анника поспешила выложить свой козырь:

– А еще мы купим мороженое. Вы хотите на сладкое мороженое?

Микаэль перестал плакать и кивнул. Андреа тоже согласилась. Анника поскорее выбрала продукты, которые были им нужны, и встала в очередь. Перед ними оказалось четыре человека с полными тележками. Она попросила Андреа сбегать и принести два пакетика изюма. Когда дочка вернулась, Анника раздала детям по пакетику – в такое время все средства хороши.

Когда они пришли, Том уже был дома. Без четверти шесть.

– Где вы так долго?

– Угадай с трех раз. – Анника поставила пакет с продуктами на пол. – Может, заберешь? – с раздражением произнесла она и начала раздевать Микаэля. – И поставь воду для макарон.

– Вода уже кипит. – Том наклонился, чтобы помочь Андреа расстегнуть молнию и стал расспрашивать детей, как прошел день.

Анника упрекнула себя за раздраженный тон, но извиниться так и не смогла.

– Как хорошо, что ты уже поставил воду, – сказала она как можно радостнее.

– Ты не забыла купить спагетти?

– У нас будут не спагетти, а трубочки, – сообщила Андреа и в двух словах описала скандал, который закатил в магазине Микаэль. – Зато на сладкое мы получим мороженое, – подытожила она.

Когда ужин был наконец готов, Микаэль уже так устал, что сидел и только ковырял вилкой еду Андреа обиделась, что ей не разрешили есть перед телевизором и она пропустила детскую передачу.

– Мама не может в субботу, – сказала Анника Тому.

– Какая мама? – спросил Микаэль и надел толстые макароны на пальцы. – Смотрите, я монстр. – Он замахал руками, так что паста разлетелась по полу.

– Моя мама. Вивека. Бабушка.

– А что будет в субботу? – поинтересовалась Андреа.

– Нас с папой позвали в гости. К Бигге.

– Я тоже хочу в гости, – недовольно протянула Андреа.

– Там будут только взрослые, – попыталась объяснить Анника.

Том явно огорчился:

– И как поступим?

– Не знаю. – Анника пожала плечами.

– Тогда иди ты одна.

– Было бы лучше, если бы мы пошли вместе.

– Да. – Том отпил воды. – Микаэль, прекрати играть с едой!

– Хочу мороженого! Мама сказала, что будет мороженое.

– Еще три кусочка. – Том взял вилку и стал кормить упирающегося Микаэля. – Еще два.

– Я уже сыт!

– Еще два.

– А твою маму и спрашивать не стоит?

Том выглядел смущенным.

– Ты же знаешь, какая она. Она так боится, что с папой что-нибудь случится, пока ее нет дома. Ты помнишь, чем все закончилось в годовщину нашей свадьбы.

Анника вздохнула.

– Вздорный старик, – пробормотала она.

Том притворился, что не расслышал. Какое-то время они ели в тишине. Дети уже встали из-за стола, получив по мороженому.

– Так что, может, лучше тебе пойти одной? – Том смотрел на нее вопросительно.

– А это ничего?

– Мм…

– Тогда так и договоримся.

Музыку из квартиры Бигге было слышно уже на лестнице. Анника позвонила, и дверь открыла сама хозяйка. Черные обтягивающие джинсы, туфли на высоком каблуке и черная блузка с глубоким вырезом, не полностью закрывающая плоский живот. Темные прямые волосы гладко зачесаны назад, тщательно продуманный макияж… Анника вдруг почувствовала себя некрасивой. Ужасно всё: от немодных сапог до недавно купленного в недорогом магазине топа. Она уже сто лет не была в парикмахерской, и ее средней длины стрижка превратилась в такое, что ни один лак в мире не спасет. Накраситься она все-таки успела, но одного взгляда на сияющую кожу подруги хватило, чтобы понять: на таком фоне Анника могла бы с тем же успехом ограничиться гигиенической помадой.

– Привет! Проходи! Отлично выглядишь! – Бигге обняла ее и пропустила внутрь.

– Спасибо, – не стала возражать Анника. – Ты тоже.

– Раздевайся и пойдем, я тебя со всеми перезнакомлю. Толпа новых людей из агентства, с которыми ты, наверное, еще не встречалась.

– Как здорово! – Анника сняла пальто и повесила его на протянутую Бигге вешалку. Идя следом за подругой в гостиную, она мельком бросила взгляд в зеркало в прихожей: может, она не так уж и плохо выглядит? Надо только постараться не оказываться рядом с Бигге.

– Это Юнас и Мик из агентства. И Сиссела, наш арт-директор, вы ведь, кажется, уже виделись?

Анника кивнула и пожала руки нескольким хорошо одетым гостям, к которым ее подвела хозяйка.

– И Шарлотта тоже здесь. Где же она? А, вот она. Шарлотта, подойди сюда, Анника пришла.

К ним направилась высокая, стройная женщина с копной рыжих вьющихся волос.

– Сколько лет, сколько зим. – Она обняла Аннику и чмокнула воздух рядом с ее щекой. – Как дела?

– Спасибо, хорошо. Как у тебя?

– Супер! Переехала в Барселону. Поживу там какое-то время, для начала. Мы сейчас открываем у них новый бутик. На скандинавский дизайн невероятный спрос! Это как продавать сладости детям! – Она громко засмеялась и покачала головой, отбросив назад роскошные локоны, обрамляющие лицо.

Анника пыталась выглядеть приветливо. Она никогда не любила Шарлотту. Когда-то они вместе с ней и Бигге изучали основы маркетинга. Шарлотта в те годы подрабатывала фотомоделью и строила грандиозные планы на будущее. Похоже, они осуществились.

– Мы и одежду будем продавать, – продолжала Шарлотта. – Немногие, тщательно отобранные бренды: Grafitti, Neostyle, Helle Jakobsen… Ну ты представляешь.

Шарлотта на секунду замолчала, и Анника кивнула как бы в знак того, что одобряет выбор. На самом деле она в жизни не слышала ни об одной из этих марок.

– А ты? По-прежнему в…

– В "Компьютеке", да.

– Как сейчас компьютерный бизнес? Кажется, не особо процветает?

– В целом нет, но у нас дела идут очень неплохо.

– Сколько ты уже там проработала?

– Гм, сколько же получается… Лет девять вроде бы.

Шарлотта закатила глаза.

– Тебе, похоже, там реально нравится.

– Я работаю уже в другом отделе, не там, где вначале. Сейчас я занимаюсь маркетингом, координирую деятельность компании в Скандинавских странах.

Анника решила не вдаваться в подробности. Шарлотте совершенно не обязательно знать, что речь идет по большей части о распределении заказов и статистике продаж.

– Понятно. Извини, мне надо вернуться к Хавьеру. По-моему, он немного растерян – не знает ни одного языка, кроме испанского. ?Hasta luego![1]

Она скользнула прочь и направилась к скучавшему на другом конце комнаты мужчине – вылитому Антонио Бандерасу.

В этот момент Бигге как раз пригласила всех угощаться закусками, расставленными на столе. Анника взяла тарелку и положила себе креветок с чили, испанской ветчины и кусок чиабатты. Вдруг у нее за спиной раздался мужской голос:

– Надо же! Начальство тоже не сидит дома, а развлекается.

Она обернулась и сначала не поняла, кто это. Но тут сверкнула знакомая белозубая улыбка.

– Рикард? – Она огляделась вокруг, как будто ища объяснение его появлению. – Вы знакомы с Бигге?

– Нет. Она подруга Марии. Моей девушки. Она недавно устроилась на работу в "Ситизен арт".

– Ах да, Бигге говорила что-то о новых сотрудниках, которых она сегодня пригласила.

– Мария стоит вон там. – Рикард указал на женщину, которая разговаривала с мужчинами из агентства. Как бишь их звали? Юнас и Мик, кажется.

Подруга Рикарда выглядела совершенно не так, как представляла себе Анника. Если честно, то она вообще не представляла себе, что у него есть девушка. На Марии была черная юбка и длинный красный жакет, на вид очень дорогой. Элегантные босоножки на высоком каблуке. Даже на очень высоком. Видимо, она хотела казаться выше, потому что роста она была небольшого и довольно пышненькая. Не в стиле Памелы Андерсон, скорее в духе почитательниц булочек и шоколадок. Светлые волосы до плеч. И, несмотря на круглое, почти детское личико, она выглядела, как должна выглядеть успешная деловая женщина на фуршете. В меру расслаблена, но не без настороженности во взгляде.

– Я даже не знала, есть ли у вас семья. – Анника снова обернулась к Рикарду.

Этикетка на топе царапала спину. Надо было срезать ее.

– Вы не спрашивали об этом на собеседовании.

– Да, правда. А дети есть?

Анника была бы очень удивлена, если бы он ответил утвердительно. Но раз уж она ошиблась в своих предположениях один раз, могла и по другим пунктам заблуждаться.

– Нет. – Рикард рассмеялся. – Мы начали встречаться, еще учась в гимназии, но едва ли наши отношения перейдут в более серьезное качество.

Анника не вполне поняла, что он имеет в виду.

– Может, это и к лучшему. Я имею в виду, график работы менеджера по продажам к этому не располагает, – быстро добавила она.

– Да, наверное. А ваш муж здесь? – Его предположения о ее жизни оказались более верными, чем ее о нем. Впрочем, не так уж сложно догадаться, у Анники ведь кольцо на пальце.

– Нет, нам не с кем было оставить детей. – Собственный ответ заставил Аннику почувствовать себя безнадежно отставшей от жизни. На таких вечеринках не принято говорить о детях. Здесь обсуждают путешествия, карьеру, машины, наряды… Все что угодно, но не семейную жизнь. О ней надо говорить за ужином у Миллы и Фредрика, куда все приходят семьями. Там все находятся в одной лодке, и не приходится извиняться, если ровно в одиннадцать вам нужно спешить домой, потому что няня хочет быть дома до полуночи. Или что вы ужасно устали за неделю – дети температурили и то и дело просыпались по ночам. На тех ужинах гости прекрасно понимают, о чем вы.

– А чем занимается ваш муж?

– Он журналист. Работает в медиаагентстве.

Анника могла бы добавить, что агентство продает статьи специализированным и корпоративным журналам, но не стала. Это могло бы несколько испортить впечатление. Когда они с Томом познакомились, он был фрилансером. Иногда работал помногу и очень прилично зарабатывал. Мог запереться у себя в комнате и несколько дней кряду писать по двадцать четыре часа в сутки, выполняя какой-нибудь большой заказ. Зато потом несколько недель подряд не делал вообще ничего. Не то чтобы он оставался без работы. Нет, он получал задания, но нерегулярно. Когда родилась Андреа, Том сам решил, что ему надо устроиться на постоянную работу. Когда в доме младенец, запереться на несколько дней в кабинете не получится. И не больно-то посидишь без заработка, если надо оплачивать квартиру. Свой отказ от фрилансерства он жертвой не считал. Пусть даже у него на новой работе будет меньше свободы и заказы будут не такими интересными, зато не нужно их искать самому, и это большой плюс. К тому же четкий график позволит избежать цейтнотов. А если когда-нибудь захочется вернуться к прежнему образу жизни, он это сделает. Позднее.

Рикард не стал ее больше ни о чем расспрашивать.

– Я рад был получить работу в вашей фирме, – улыбнулся он. – С нетерпением жду, когда приступлю к своим обязанностям.

– Мы тоже. Надеюсь, вам понравится работать с нами. У нас действительно очень хорошая компания.

Возникла короткая пауза, и Анника извинилась и направилась на кухню. Не то чтобы у нее там было какое-то дело, просто не хотелось задерживать Рикарда. У него наверняка есть другие интересы на этой вечеринке. Анника доела креветки и отставила тарелку. От чили горели губы. Она выпила немного вина. Интересно, который час. Половина десятого. Анника чувствовала усталость. Но будет ли прилично уйти прямо сейчас? Она вернулась в гостиную, оценила богатый выбор напитков и смешала себе водку с тоником. Поболтала с гостями о том о сем. Обсудила путешествия, карьеру, машины и наряды со знакомыми и с теми, кого видела впервые. Через какое-то время к ней подошла Бигге:

– Как тебе вечеринка?

– Просто замечательно.

– Жаль, что Томми не смог прийти.

– Да. – Анника была абсолютно искренна, ей так не хватало рядом мужа.

– Как у тебя с ним?

Ей давно не задавали этого вопроса. С тех пор как они поженились и у них родились дети, он как будто перестал быть актуальным.

– Спасибо. – Она задумалась. – Вроде все нормально.

– Вроде?

– Да. – Анника улыбнулась собственной формулировке. – Мне некогда об этом думать.

– Тогда подумай сейчас. – Бигге внимательно смотрела на нее. – У вас, кажется, очень удачный брак.

Анника удивленно взглянула на подругу:

– С чего ты взяла?

– По-моему, вы все время заботитесь друг о друге. Помогаете, и все такое… – Она не договорила.

– Да, помогаем. Иногда мне кажется, что мы ничего другого не делаем, как только помогаем друг другу справиться с повседневными делами. Пожалуй, на романтику времени уже не остается.

– Но вы ведь любите друг друга?

– Да, конечно. – Анника рассмеялась, увидев, какое у ее подруги стало озабоченное выражение лица. – А что?

Бигге как будто немного смутилась.

– Вы для меня – образцовая пара. Когда я вижу, что кругом все разводятся, я думаю о вас. Томми и Анника преодолели бы любые сложности, говорю я себе. Если бы я с кем-то встречалась, я бы хотела, чтобы у нас были такие же отношения, как у вас. Двое очаровательных малышей, и все такое… – Она усмехнулась. – Но, похоже, мне это пока не светит, как ты думаешь?

– Боже мой, если бы ты только захотела, тебе бы ничего не стоило создать семью. У тебя же постоянно свидания, приглашения в рестораны, я думала, тебе нравится вольная жизнь. – Анника была искренне удивлена. Ей никогда не приходило в голову, что Бигге может ей завидовать. Скорее наоборот.

– Но это ведь все несерьезно. Так только, потусить и разбежаться. А мне хочется другого. Чтобы было как у вас. Черт возьми, мне скоро тридцать семь. Еще пару лет прожду, и может оказаться уже поздно!

Анника хотела сказать что-то разумное, но не успела она ответить, как кто-то вдруг сделал музыку громче. Зазвучал старый мотив в исполнении "Simply Red", и народ потянулся танцевать. Бигге притянул к себе какой-то красавец в потертых джинсах и расстегнутой рубашке. На отца гипотетического семейства он явно не тянул. Анника постояла немного и посмотрела на танцующих. Время четверть двенадцатого, она уже допила свой бокал, и больше ей не хотелось. Она устала. Она помахала Бигге, которую фотомодельного вида партнер прижал к своей широкой груди. Когда та посмотрела в ее сторону, Анника показала на запястье, а потом прижалась щекой к ладони, как будто к подушке. Бигге поняла и послала ей на прощание воздушный поцелуй.

Дома было темно и тихо. Рядом с раковиной стояла миска с остатками чипсов и две пустые пивные бутылки. Субботний вечер Тома. Прежде чем лечь спать, Анника тихонько заглянула в детскую. Слабого света ночника хватало только, чтобы разглядеть очертания спящих. Андреа сбросила одеяло, Анника подняла его и снова ее укрыла. Дочка что-то пробормотала сквозь сон. Микаэль спал, положив голову на любимого плюшевого мишку. Пижамная курточка задралась, и круглый животик малыша торчал из-под одеяла. Анника долго стояла и смотрела на своих детей. Потом неслышно вышла и аккуратно закрыла за собой дверь.

Они тогда были влюбленными новобрачными и только что вложили все свои сбережения в замечательную квартиру с изразцовой печью, уже, впрочем, служащей только декоративным целям, и ванной на ножках. Все шло просто идеально. Конечно, беременность оказалась незапланированной, с этим можно было бы и подождать, но они об этом в те времена не задумывались.

В последние месяцы перед рождением Андреа не было и дня, чтобы кто-нибудь из них не купил что-то для малышки. Крошечная одежда, игрушки, подвесные погремушки для пеленального столика, небеленые рукавички для мытья, мягкие одеяльца, масло для кожи, кремы… Аннике казалось, что это добрая фея прилетела и взмахнула над ней волшебной палочкой, ведь она даже мечтать не смела обо всем этом: муж, ожидание ребенка, квартира… Иногда она пугалась, что все идет слишком хорошо. Что им потом придется каким-то образом расплачиваться за это счастье. Она вдруг начинала бояться, что Том погибнет по дороге на работу, что его собьет машина, когда он будет ехать на велосипеде. Или что-то случится с ребенком? Том утешал ее и уверял, что за углом их не поджидает никакой катастрофы. Ничто не мешает им чувствовать себя счастливыми, со временем начнутся и проблемы. Но пока не стоит забивать этим голову.

В ноябре родилась Андреа, и идиллия стала полной. Девочка казалась самым идеальным из когда-либо рождавшихся младенцев. И все в ней до самых кончиков крошечных пальчиков было само совершенство. У Анники до сих пор мурашки бежали по коже, стоило вспомнить то волшебное ощущение, когда впервые прикасаешься к своему ребенку. Она помнила в мельчайших деталях то мгновение, когда детское тельце прижалось к ее груди.

А потом наступило время хаоса. Чувствуя себя ужасно неуклюжими, они учились, как надо заботиться о ребенке. Как кормить и как менять подгузники. Одевать и раздевать. Обычно малышка была веселой и довольной. Но иногда плакала, и тогда Анника чувствовала себя бесконечно несчастной. Что мы сделали не так? Она голодная? У нее что-то болит? Как будто они оказались на неизведанной планете, где каждый – первопроходец и сам прокладывает себе маршрут.

Милла утешала ее и помогала советами. Анника как могла впитывала ее опыт. Хорошо, когда рядом кто-то, кто знает больше тебя, кто уже проходил через то, с чем ты столкнулся впервые.

А еще они с Томом читали книги. Конечно же Анну Вальгрен. Ее книгу о воспитании детей они практически не закрывали. И всегда находилось что-то полезное: рекомендации, касающиеся сна, ночных кормлений, раздражения кожи, пустышек, прикорма и груди, которая казалось каменной. Или вот, обязательно ли поднимать ребенка вертикально после еды, чтобы он срыгнул?

Поначалу все это казалось невероятно сложным, но иначе, чем предполагала Анника. Ее не мучило ни недосыпание, ни трещины сосков и тому подобное, о чем ей доводилось слышать. Но ее захлестнули эмоции. Первобытный инстинкт заставлял ее в любом чужаке в метро видеть потенциального маньяка или как минимум разносчика бактерий, который в любое мгновение может заразить ее крошку своими отвратительными болезнями. И постоянная боязнь – вдруг что-нибудь случится. После рождения дочери появились другие страхи. Дышит она? А развивается нормально? А получает ли все, что ей необходимо? Всегда находились причины для беспокойства.

Но больше всего терзало мучительное осознание собственной смертности. Анника, никогда раньше не боявшаяся смерти, внезапно и резко ощутила хрупкость существования. Она купила себе велосипедный шлем и заставила Тома сделать то же. С ужасом читала об авиакатастрофах, кораблекрушениях, смертельных заболеваниях и о том, как машины сбивают людей на пешеходных переходах. Нельзя, чтобы это случилось с ней! Она обязана жить. У нее ведь есть ребенок, о котором она должна заботиться.

Жизнь съежилась. Дни как будто слились в один. У Тома и Анники вдруг совсем не осталось времени друг для друга. Когда-то их об этом предупреждала Милла: "Ты посвятишь себя малышке полностью, а Тому придется, соответственно, взять на себя заботу о тебе, и на это уйдет половина его времени. А другой половины должно хватить на то, что вы привыкли делать вдвоем или по очереди: на уборку, магазины, оплату счетов…"

И все же после рождения Андреа любовь Тома и Анники как будто окрепла, несмотря на все трудности. Девочка была совершенна, а ведь она – сочетание их генов, а значит, Том и Анника созданы друг для друга.

– О чем задумалась?

Том оторвал взгляд от телевизора, где как раз началась реклама.

– Что? – Анника чуть не вздрогнула от неожиданности.

– Последние пятнадцать минут ты не засмеялась ни над одной шуткой.

– Да, правда, я думала о другом, – признала она. – О детях.

Том кивнул.

– Надо не забыть завтра дать Микаэлю с собой каких-нибудь фруктов. Они пойдут на экскурсию.

– Хорошо.

Наступила тишина, если не считать бубнящей рекламы.

– Так о чем же ты задумалась?

Анника секунду помолчала.

– Подумать только, люди вкладывают столько времени, любви и сил в своих детей, а все для того, чтобы самим стать ненужными.

– Что ты имеешь в виду?

– Я где-то прочитала, что чем счастливее у человека было детство, тем меньшую роль играют родители в его взрослой жизни.

– Ты полагаешь, никто не скажет нам спасибо за те жертвы, которые мы принесли? – рассмеялся Том.

– Чертовски обидно, да? А представь, если бы вкладывать столько же энергии в работу, сколько отдаешь детям?

– Насколько я помню, у Билла Гейтса нет детей?

– Кажется, нет. И у этих шестерых тоже, – сухо добавила она, кивнув на экран, где компания друзей уже снова предавалась беззаботной жизни на Манхэттене.

Теперь и Том, и Анника смотрели кино не отрываясь. Она то и дело смеялась над остроумными репликами. На титрах они выключили телевизор. Том встал с дивана, а Анника продолжала сидеть, хотя пора бы пойти лечь спать. Последние ночи выдались беспокойные – Микаэлю снились кошмары, он просыпался в слезах, и его плач будил Андреа. Тогда они с Томом забрали его к себе в спальню, и Микаэль стал спать спокойнее, чего не скажешь о его родителях.

Анника прошла в ванную, где Том развешивал белье.

– Думаю пойти спать, – сказала она и взяла зубную щетку.

– Давай, – ответил Том. – А мне надо еще раз перечитать статью.

– Которую?

– О хоре в халлундском реабилитационном центре. Мне ее завтра сдавать.

Анника почистила зубы, поставила щетку обратно в стакан и, выходя, пожелала Тому спокойной ночи. Он ответил ей тем же. Лежа в темной спальне, Анника спохватилась: они ведь не поцеловали друг друга на ночь. А, не важно, подумала она, закрывая глаза. Завтра тоже будет вечер.

– Мы хотели бы пригласить вас в ресторан, если у вас будет время поужинать с нами как-нибудь вечером на этой неделе. Чтобы отметить начало вашей работы у нас. – Анника любезно улыбнулась Рикарду.

– Буду очень рад! – Он достал свой еженедельник. – Четверг подойдет?

Анника заглянула в свое расписание. У Андреа в среду танцы, а в пятницу Томми собирается увидеться с другом, эту встречу они запланировали уже давно.

– Меня четверг устраивает, – ответила Анника. – Если Турд сможет, он к нам присоединится. В противном случае придется довольствоваться моей компанией.

Турд Шёнфельдт, начальник Анники, полный мужчина пятидесяти с небольшим, был любитель выкурить сигару и пропустить стаканчик перед ужином. В свое время он разыграл верную карту, занявшись бизнесом в области электроники, и теперь, двадцать лет спустя, мог позволить себе немного расслабиться, пожиная плоды своих трудов. Прибыли фирмы росли медленно, но верно. "Компьютек АБ" со временем вышел за границы Швеции и превратился в "Компьютек Нордик АБ", насчитывающий почти сто сотрудников, большинство из которых были заняты на производстве. В головном офисе сидело от силы человек двадцать. Не считая менеджеров по продажам, но те наведывались в офис не так часто.

Турд доверил Аннике курировать отдел продаж, впрочем, неофициально. Формально это не входило в ее обязанности, да и зарплата у нее была не та, но все же у нее имелась своя небольшая команда, которой она руководила. Дольше всех там работал Иене – он пришел в "Компьютек" даже раньше Анники. Человек-скала, оплот фирмы. Тобиас и Дженет – обоим всего под тридцать, оба очень способные, но не слишком надежные (во всяком случае, Тобиас). Результаты у него очень неровные, но в среднем всегда выходит хорошо. А теперь к команде присоединился Рикард Лёфлинг, после того как Турд одобрил ее выбор. Шеф полагался на ее интуицию, и Анника была уверена, что его ожидания не будут обмануты.

– В половине восьмого в ресторане "Гондола", если вас устроит?

– Да, отлично. – Рикард сделал пометку в еженедельнике. – Пойду займусь делами.

Его уже ввели в курс дела и представили коллегам из разных отделов. Забрав с собой увесистую стопку документов, которые предстояло изучить, он направился в свой кабинет.

1

Здесь: Увидимся! (исп.)