Глава шестая

Свистун уже полчаса сидел на кухне за утренней газетой, когда Нелли наконец соизволила появиться. На лице у нее была неловкая ухмылка, как будто она и впрямь винила себя во всем происшедшем прошлой ночью.

Откинув обеими руками волосы, она сказала:

– Должно быть, я выгляжу просто чудовищно. Посмотришь на меня с утра – и любой любви настанет конец.

Она вела себя подобно множеству других женщин: напрашивалась на комплименты, готовая на лету поймать каждое ласковое слово. И все это было всего лишь наживкой. И если он клюнет, она тут же отступит, она тут же одернет его: что же это, мол, за мужик, всерьез шутки воспринимает. И это с ее стороны явный промах. Он понял, что надеется на то, что она во всех отношениях проявит себя экстраординарно.

– В разделе сплетен сообщение о вашем разводе. И фотография.

– И похожий снимок?

– Похожий. Завтракать хотите здесь или в городе?

– В городе. Но сперва я бы выпила чашечку кофе.

Привстав, он налил ей кофе.

– Псы выглядят вроде бы нормально, – сообщила она. – Они с радостью бросились мне навстречу.

– Не могу сказать то же самое про себя. Я хотел покормить их. И называл, как вы велели, по именам. Но они и не притронулись к пище.

– Посмотрим, станут ли они есть у меня из рук. Впрочем, так или иначе, надо будет показать их ветеринару.

У нее из рук псы поели, но они все равно забросили их к ветеринару через два часа. К полудню они приехали к «Милорду».

Боско читал очередную книгу. На шее у него было намотано полотенце. Он оделся сегодня в рубашку с короткими рукавами, и его культя казалась голой, белой и твердой, как мраморная плита.

Они подошли к стойке, сделали заказ и отправились к столику в нише у окна. На улице уже вышли на промысел полураздетые малолетние проститутки, сутенеры, услужливые мальчики на роликовых коньках и тайные агенты в голубых рубашках в сеточку. Время от времени заглядывая в витрину «Милорда» и видя при этом Нелли, они принимались обсуждать ее. Все сходились на мысли о том, что это какая-то знаменитость.

Если о разводе Нелли сообщили в газетах, значит, наверное, то же самое промелькнуло и в утреннем выпуске теленовостей. Твелвтрис наверняка превратил это сообщение в собственный монолог, начиненный шуточками в адрес ведущего Макдуна. А если этого не произошло сегодня, то будет завтра. Он готов извлекать выгоду из чего угодно.

Через какое-то время люди станут узнавать ее на улице и в общественных местах. Начнутся круглосуточные анонимные звонки. Пойдут письма от незнакомцев с предложением отдаться за сумму, которая, по мнению автора письма, должна ее устроить. Возможно, к ней станут приставать прямо на улице. И страсти улягутся лишь по истечении какого-то времени. Что ж, эту цену ей придется уплатить за развод.

На Нелли были сейчас белая блузка, золотистые слаксы и в тон им жилетка. Через руку она перебросила жакет и плоскую сумку. Со своими рыжими волосами и зеленым шарфом она выглядела на миллион долларов.

Боско, обойдясь без услуг официантки, сам подал им завтрак. Он осведомился, не пережарились ли яйца, хорош ли бекон? Он был рад новой встрече с Нелли и не скрывал этого. Налив им кофе, он оставил ее со Свистуном с глазу на глаз.

Нелли время от времени поглядывала на Свистуна, но он не поднимал глаз от тарелки.

– Круто я с вами, – сказала она. – Прошлой ночью.

– Прошлой ночью я не поддался на вашу провокацию, – отшутился он.

– Иного мужика этим было бы не остановить.

– Меня этим тоже было бы не остановить – если бы я не понимал, что такое не сработает.

– А выглядело все так, словно я сама же и начала, а потом вдруг раздумала.

– Причем ближе к началу.

– А потом нынешним утром. Я опять начала приставать к вам, снова стала набиваться на комплименты. Мол, я и без косметики чудо как хороша.

– Вы действительно чудо как хороши. Произнеся эту фразу, он тут же раскаялся, потому что прозвучала она и впрямь глуповато.

– Вы умеете обольстить девушку речами, этого у вас не отнимешь.

– Что ж, это, как я понимаю, для затравки.

– Мне хочется довести кое-что до вашего сведения. В любое другое время, при любых других обстоятельствах, мы с вами проплясали бы этот танец до конца. А потом попрощались бы, и…

– Я знаю слова, – ответил Свистун. – Не пойте до конца, а то я расплачусь.

Она улыбнулась. Едва заметной улыбкой – но тем убийственней она подействовала на Свистуна.

Чувство времени было присуще Боско даже в большей степени, чем он сам о том догадывался. Возникшую в разговоре паузу он использовал для того, чтобы подойти к столику со свежим кофе. Дождавшись кивка, он разлил кофе по чашкам.

Нелли посмотрела на его культю, не заморгав и не отвернувшись. Боско перехватил этот взгляд. Она, в свою очередь, глаз не отвела.

– Это вас беспокоит? Может быть, болит? – спросила она.

– Время от времени испытываю фантомные боли.

– Как и все мы.

– Что да, то да.

– Потеряли на войне?

– Потерял в споре с сутенером из-за одной из его девок.

С улыбкой он вернулся за стойку, где его уже дожидались двое юных клиентов – с огненно-рыжей и с оранжево-рыжей шевелюрой.

– Девке было двенадцать, и Боско решил, что ей следует вернуться в Огайо – или откуда она там еще родом, – пояснил Свистун. – Сутенер прострелил Боско руку, но не остановил его. Прежде чем потерять сознание, Боско свернул ему шею.

– А что малышка? Вернулась к себе в Огайо?

– Она оплакивала погибшего сутенера, а вовсе не руку Боско. Нашла себе другого «папочку», прежде чем Боско успел выписаться из больницы. Работала «в две смены» на панели два года, пока ей не перерезали горло. – Он поглядел в окно. – Прямо там, под вывеской кинотеатра, там, где порой бывают всякие знаменитости.

Нелли отставила чашку, вытерла рот бумажной салфеткой. Вынула из сумки пудреницу, раскрыла, посмотрелась в зеркальце.

– Эта история требует более тщательного внимания к моей наружности.

Выскользнув из-за столика, она отправилась в дамский туалет.

Боско тут же подошел к Свистуну и опустился на нагретое Нелли сиденье.

– Согласился на нее работать?

– Деньги мне не помешают.

– А собственные страдания тебе тоже не помешают?

– Опять хочешь жить вместо меня моей жизнью?

– Доверься красивой женщине – и она постелет тебе на конюшне.

– А мне показалось, она тебе понравилась. Судя по тому, как ты себя вел.

– Ну, а с какой стати она мне не понравилась бы? Но мы говорим не обо мне, а о тебе.

– Ну, и что обо мне?

– Стоит тебе увидеть хорошенькую мордашку, и ты пропал.

– Ничего страшного, – возразил Свистун.

– У ее мужа имеется репутация.

– Какого рода?

– Что он круто разбирается с мужиками.

– Я слышал. С вышибалами на дискотеках. С дежурными на автостоянках. С фотографами. Такая репутация у половины знаменитостей нашего города.

– Говорят, что он и с блядями круто разбирает.

– Половина того, что говорят, это чушь собачья, а вторая половина – дымовая завеса.

– Но не в данном случае. Я это знаю наверняка. Свистун уже собрался спросить, что же это такое Боско знает наверняка, но тут в кофейню вошел Айзек Канаан. Увидев Свистуна и Боско, он тут же направился к ним.

Лицо у него было как у охотничьей собаки, а сердце то становилось каменным, то превращалось в пузырь, наполненный слезной влагой. Извращенец похитил, изнасиловал и убил его маленькую племянницу – и занявшееся от этой трагедии пламя больше никогда не затухло. Когда они разыскивали ее, Свистун не отходил от Канаана круглыми сутками. А потом, когда нашли ее, тоже не отходил круглыми сутками, иначе бы Канаан сошел с ума.

На улице, а точнее на панели, было множество людей, готовых поклясться в том, что сержант из полиции нравов никогда не спит. И напротив, многим из них он являлся в ночных кошмарах.

– Нет на земле справедливости, – сказал Канаан. – Эта дамочка, с которой я тебя видел накануне. Такая дамочка с таким мерзавцем, как ты. Все равно что олененок Бэмби с чудовищем Годзиллой.

– Не беспокойся, я все еще с ней. Но, конечно, на свой лад, я готов поклясться тебе в любви до гроба.

– Твои остроты – вот чем ты ее берешь. Интересно, где это ты ее раскопал?

– Она сама меня раскопала.

– Это становится все чудесатей и чудесатей. Свистун поглядел на Боско. Тот пожал плечами.

– Это цитата. Я дал ему почитать «Алису в Стране Чудес» с подробными примечаниями.

– Ну ладно, так что же нужно от тебя жене мистера «Полуночная Америка»?

– Значит, тебе известно, кто она такая. Канаан постучал себя по уху, затем сделал вид, будто подмигивает.

– Я слушаю радио. Смотрю телевизор. Значит, она решила разрубить гордиев узел.

– Именно так.

– Ну-ка, объясни мне на пальцах, какое это имеет отношение к тебе?

– На пальцах не стоит, но вообще-то она попросила, чтобы я ее немного попас.

– И ты собираешься превратить это в пожизненное занятие?

– Я собираюсь на протяжении пары дней сопровождать ее в поездках по городу, чтобы с ней не случилось какого-нибудь несчастного случая.

– А она этого ожидает?

– Не исключено.

Канаан кивнул: ему было известно, что самого худшего исключать нельзя никогда.

– А ты знаком с этим Роджером Твелвтрисом? – спросил Свистун.

– Я знаю его с тех пор, как он был Мистером-Трехчасовой-Выпуск в передаче «Утренняя Америка».

– Что-то я не припоминаю этого шоу.

– Это было не шоу. В три часа ночи он выходил на блядки.

– Недавно?

– Нет, это было довольно давно.

– И тебе кажется, он исправился?

– Возможно, всего лишь потерял аппетит. Хотя я, честно говоря, в этом сомневаюсь. Мне кажется, чем богаче и знаменитей ты становишься, тем проще тебе наладить доставку на дом. На улице ведь толпа. Мало ли кому приспичит вдруг попросить автограф. Но, возможно, в свое меню он внес изменения. Я слышал, ему теперь нравятся малолетние.

Покуда им не надоест все это выносить.

– Выносить что?

– Он их бьет. Он их сечет.

– Боско говорил мне, что рука у него тяжелая.

– Что знает Боско, уже достаточно.

– И ты полагаешь, что он способен?

– О чем ты спрашиваешь? Способен ли он убить человека в приступе гнева или волнения? Я полагаю, что да.

– А с чего ты это взял?

– Потому что мне кажется, что однажды он это уже проделал. Можно, конечно, списать смерть проститутки в результате избиений на несчастный случай, но, на мой взгляд, это было убийство. А иным людям стоит только начать…

– А кто была его жертва?

– Шлюха, которую он снял на панели где-то здесь, рядом. Невзрачная потаскушка. Этим она со всеми занималась.

– А как ее звали?

– Настоящее имя мне не известно, но кличка у нее была Ботфорты, – вмешался Боско. – Такая кличка застревает в памяти. А еще ее называли Матерью Фелиции, – неожиданно добавил он.

– Фелиции?

Свистун кивнул в сторону окна.

– Да, той самой Фелиции. Которая ходит в плиссированной кофточке и такой же юбочке. Когда ее мать забили до смерти, ей было семь.

– Ну, и сколько лет прошло с тех пор? – спросил Свистун.

– Лет шесть? – Боско ждал четкого ответа от Канаана.

– Может, и семь, – сказал тот.

Свистун глазел на улицу так, словно мог в тамошней толпе высмотреть малолетнюю потаскушку по имени Фелиция.

– Значит, ей лет тринадцать-четырнадцать?

– Выходит, что так.

– Ах ты, Боже мой, а глаза у нее как у столетней старухи!

– Плюс-минус, – сухо сказал Канаан.

– А чем закончилось расследование?

– Какое еще расследование?

– Ты же сказал, что мать Фелиции погибла.

– Погибла уличная потаскуха. Конечно, ее истязали, но кто мог бы со всей уверенностью сказать, что именно ее пришибло? Всякий раз, когда она попадалась мне на глаза, она была в состоянии глубокого наркотического опьянения. Иначе ей было бы не вынести все эти истязания. А так она их практически не чувствовала, – сказал Боско.

– А вы уверены в том, что она погибла именно в результате истязаний?

Канаан пожал плечами. Боско посмотрел в пространство.

– А как мне это выяснить сейчас?

– Соответствующие сведения должны храниться в архиве морга, – сказал Канаан.

– Но мне нужна фамилия.

– У тебя есть прозвище – Ботфорты. У тебя есть другое прозвище – Мать Фелиции. Иногда их идентифицируют именно так.

– А что случилось с Твелвтрисом? – спросил Свистун.

– Насколько я припоминаю, его вызвали на допрос, – ответил Канаан. – Он еще не был такой шишкой, как сегодня, но все равно известности ему было не занимать. И ее вполне хватило на то, чтобы заручиться определенной поддержкой. Речь шла о важных людях, которые просто не могли поверить, что такой забавник и весельчак, как Твелвтрис, способен на ужасные дела. На допрос вызывали и других ее клиентов, не будем забывать и об этом. В ее записной книжке его имя оказалось далеко не единственным.

– Так что Твелвтрису удалось выйти сухим из воды.

– Помилуй Боже! Я же сказал тебе, что он всего лишь оказался одним из клиентов, вызванных на Допрос. Так с чего ты взял, что убийцей был именно он?

– Ты ведь только что сказал, что сам так думаешь.

– Ну, такое у меня в то время создалось впечатление. Но я даже не вел этого дела.

– Откуда же тебе известно о нем так много?

– Меня беспокоила судьба девочки. Мне сказали, что у Фелиции есть старшая сестра, – правда, я так и не узнал, на сколько та старше, и что она живет у родственников. Но мне не удалось разыскать ее. А я считал, что если найду ее, то она позаботится о Фелиции – и тогда не произойдет того, что произошло на самом деле. И вот она на панели – точь-в-точь как некогда ее мать.

Все трое посмотрели на окно, словно ожидая того, что Фелиция немедленно появится там или даст о себе знать каким-нибудь другим способом.

– Да и чего другого следовало ожидать? Перед смертью мать Фелиции уже начала выдавать себя за ее старшую сестру, пускаясь на группняк. Я время от времени пытаюсь поговорить с Фелицией, но она всякий раз шлет меня подальше. Я все равно стараюсь за ней приглядывать, но какое там…

Канаан посмотрел через плечо Свистуну.

Теперь уже повернулись все трое, следя за приближением Нелли. Ее грудь колыхалась под блузкой, красиво двигались длинные ноги. Она казалась медом каждому мужику, и он с радостью был готов превратиться в муху.

Подойдя к столику, она подсела к Свистуну, словно он был ее любовником, и все вокруг поневоле залюбовались ею.

Она посмотрела на Канаана.

– Мы, кажется, не знакомы.

Свистун познакомил их – и Канаан на миг снял шляпу: событие, аналогов которому никто не мог вспомнить. Говорили, что он даже в постель ложится в шляпе.

– Я вам помешала? Вы говорили о делах? – спросила Нелли.

– Мы уже закончили, – сказал Свистун. – Хотите еще чашку кофе?

– Нет.

– А не могли бы вы посидеть здесь без меня? Мне надо кое-куда съездить. Это займет полчаса, максимум, час.

– А я не могу поехать с вами?

– У меня осталось незавершенное дело. Еще со вчерашнего, когда вы меня наняли, – солгал он. – Понимаете?

– Нечто конфиденциальное?

– Да, некоторая скромность в этом вопросе не помешает. Так вы меня подождете? – Он посмотрел на Боско и Канаана. – Вы не против? – обратился он к друзьям за помощью.

– С ней будет все в порядке. – Канаан улыбнулся, как добрый дядюшка. – Я ей что-нибудь расскажу.

Нелли встала, провожая Свистуна.

Только не запугай ее до смерти, – сказал он. Нелли взяла его за руку и поцеловала в щеку. Боже мой, подумал он.

Глава седьмая

Спиннерен влетел в обеденный зал, увидел у самого входа Твелвтриса и Дженни и остановился. Он посмотрел на них, дожидаясь, пока на него обратят внимание, приняв эффектную позу – хоть на рекламный снимок.

Тело пловца, стройное и длинное, созданное для того, чтобы развивать скорость.

На нем был костюм без накладных плеч из магазина готового платья и белая шелковая сорочка с расстегнутым воротом и небрежно распущенным галстуком. Башмаки – в испанском стиле. Этот наряд был в той же мере маскарадным, что и форма военного летчика первой мировой.

Он был хорош. Он походил на молодого бледнолицего аристократа с изысканной фотографии декадентских двадцатых.

Но только благодаря лицу с резкими и выдвинутыми челюстями, жестко очерченным ртом, с загорелым и гладким лбом, с бледно-рыжими волосами, расчесанными на прямой пробор столь тщательно, что они казались не волосами, а шапочкой для купания, возникало впечатление, что он в этом мире совершенно чужой и с трудом переносит его – переносит с трудом, но тем не менее ничуть его не боится.

Дженни поглядела в его сторону. Он шагнул вперед, одновременно достав из-под мышки кожаную папку почти такого же цвета, что и его волосы. Дженни кивнула – и он подошел к ним, остановившись на расстоянии в один шаг, и вновь принял выжидательную позу – крупная водоплавающая птица, ощущающая себя в родной стихии.

– Папочка, это Коннор Спиннерен. А этой мой отец Роджер Твелвтрис.

Спиннерен подал руку. Твелвтрис, однако, не пожал ее.

– Это твой друг, Дженни? Друг, о существовании которого мне не известно?

– У нас с вашей дочерью прекрасные отношения, мистер Твелвтрис, но я бы предпочел не называть их дружбой.

Спиннерен говорил с бостонским выговором, что только подчеркивало тонкость и четкость голоса, похожего на мальчишеский тенор.

– Так кто же вы такой?

Возникла короткая пауза. Спиннерен посмотрел на Дженни и вопросительно приподнял бровь.

– Я жду, Дженни, – сказал Твелвтрис. – Что все это должно означать?

Спиннерен смотрел на Дженни так, словно любовался ее внешностью, во всем его облике – в самой позе, в легком наклоне головы, в изяществе, с которым он держал кожаную папку, – сквозило хорошее воспитание. Именно на папку и обратила внимание Дженни.

– Они здесь?

– Да, мисс Твелвтрис.

– Подсядь к нам.

Спиннерен огляделся по сторонам и, предварительно попросив разрешения, взял свободное кресло из-за соседнего столика. Он сел, положил папку на колени, раскрыл ее, достал оттуда конверт, а из конверта две фотографии восемь на десять дюймов и, дождавшись от Твелвтриса кивка, разложил их на столике тыльной стороною кверху.

Твелвтрис перевернул снимки. И увидел собственную жену и Свистуна голыми и сжимающими друг друга в объятиях. Оба со страхом, вызванным неожиданностью, смотрели в объектив, а тела у них были белыми, как брюхо рыбы, выловленной с морского дна.

– Откуда у вас эти фотографии?

– Я сделал их прошлой ночью в доме у мисс Мэри Бет Джонс. Она проститутка и в настоящее время работает на выезде в Палм-Спрингсе.

– Я о ней слышал. Нелли решила пожить у нее, пока не подыщет себе квартиру или пока мы с нею не помиримся.

– Понял. Постараюсь впредь отвечать покороче.

– Почему вы сделали эти снимки?

– По моей просьбе, папочка.

– А тебе-то с чего приспичило?

– Я слышала, как ты ругался и орал на весь дом, что не позволишь Нелли обобрать себя при разводе.

Дженни была так обижена, что чуть было не расплакалась.

– Ну, и что же мне теперь делать с этими снимками? Шантажировать ее?

– Я только попросила мистера Спиннерена что-нибудь про нее разузнать. Я и не подозревала…

– Ладно. Ты пыталась помочь старому отцу. Вправе ли я на тебя за это сердиться?

Дженни встала и легонько обняла отца. Спиннерен тут же вскочил с места.

– Я надеялась, что это поможет тебе, папочка, – сказала Дженни.

– Понятно, котенок. Я знаю, что ты хотела как лучше.

– Мне надо поехать домой, чтобы привести себя в порядок к вечеру. – Она посмотрела на Спиннерена. – Спасибо, мистер Спиннерен. Если вам пришлось пойти на какие-нибудь расходы…

Спиннерен пренебрежительно отмахнулся при одном упоминании о возможной оплате.

– Ладно, Коннор, тогда до вечера.

– До вечера.

– Эй, погоди-ка! Надо поцеловать старика отца на прощание. – Твелвтрис, повернувшись, приблизил свое лицо к лицу Дженни и из губ в губы пробормотал: – Ты поступила правильно.

– Только позови, – насмешливой цитатой и голосом кинозвезды ответила Дженни.

Они проводили ее взглядом. От внимания обоих не укрылись одобрительные взоры мужчин, равно как и недоумение женщин, обращенные к Дженни.

Спиннерен вновь сел за столик.

– Кто вы такой? – поинтересовался Твелвтрис.

– Консультант по расследованиям.

– А попроще? Частный сыщик, что ли?

– На дворе не сороковые годы, мистер Твелвтрис.

– Да и вы не Хамфри Богарт. Это-то мне ясно.

– Времена меняются. Необходимы другие термины, другие дефиниции.

– Ну, и на кого же вы работаете?

– Я как раз собираюсь расстаться с фирмой «Трегорон и Уэлс».

– И сколько заплатила вам моя дочь за то, чтобы вы сфотографировали миссис Твелвтрис голой в обнимку с ебарем?

– Об оплате и речи не было.

– Оказываете бесплатные услуги хорошеньким девицам?

– Мы с нею познакомились в Музее современного искусства, осматривая минималистскую живопись Элсворта Келли, – начал было Спиннерен, никак не соглашаясь с пренебрежительными репликами Твелвтриса.

– И вы по чистой случайности сообщили ей, что являетесь частным детективом, а она – и тоже по чистой случайности – сказала, что неплохо было бы пошпионить за ее мачехой и сфотографировать последнюю с голой жопой при первом же удобном случае?

Спиннерен вновь с подчеркнутой невозмутимостью оставил без внимания сарказм собеседника, хотя на скулах у него вспыхнули пятна.

– Грубо говоря, произошло именно это.

– И с каких пор?

– Мы с ней познакомились дней десять назад. А об услуге она попросила меня вчера вечером.

– Ага, значит, теперь это называется услугой. И вы оказываете такие услуги столь стремительно?

– Большого труда это не потребовало.

– И после столь непродолжительного знакомства?

– И расходов тоже.

– И вам кажется, что благодаря этому вы сумеете кое-что из меня выжать?

– Я нисколько не притворяюсь, мистер Твелвтрис, – спокойно возразил Спиннерен. – Но человеку вашего ранга, бывает, требуются определенные услуги. Если бы я был замечательным автослесарем, неужели с моей стороны было бы столь же предосудительно обратить на себя ваше внимание?

– Да, подъехать вы умеете, тут ничего не скажешь. Так что извольте объяснить: какого рода услуги могут, по-вашему, мне понадобиться?

Спиннерен достал из кармана визитную карточку, на которой было напечатано лишь его имя. Внес туда же номер телефона.

– А с этим уж предстоит разобраться лично вам. Возможно, вы решите, что имеет смысл избежать эмоционального стресса и финансовых потерь, связанных с бракоразводным процессом. Я беру дорого, но это сущие пустяки по сравнению с аппетитами некоторых людей, которых мы с вами уже упоминали. Если я понадоблюсь вам, мистер Твелвтрис, то по этому телефону со мною можно связаться круглосуточно.

Твелвтрис полез в карман.

– Погодите-ка минутку. – Он достал две сотенные и положил их на стол. – За снимки.

Спиннерен, улыбнувшись, покачал головой.

– Снимки бесплатные. Мне не кажется, будто с их помощью можно будет убедить вашу жену не спускать с вас семь шкур.

Твелвтрис подтолкнул к нему деньги по столику.

– Вы потрудились.

– Я рассматриваю это как чисто рекламное мероприятие.

– В каком смысле?

– Эти снимки доказывают, что никакие телохранители ее не спасут, если я решу до нее добраться.

– Телохранители?

– Человек на фотографии – вовсе не любовник.

– Значит, вы заслужили двести долларов за то, что выяснили это.

– Это довольно непутевый частный сыщик по фамилии Уистлер, которого все называют Свистуном, и работает он на свой страх и риск.

В этот момент к ним подошла Мэми. Ее подослал метрдотель, с грустью наблюдавший за тем, что Мистер-Полуночная-Америка остается необслуженным. Она встала над столиком у входа, приготовив карандаш и блокнотик.

– Принести вам что-нибудь?

Спиннерен покачал головой, улыбнулся и поднялся с места.

– Эй вы! Не забудьте ваши деньги!

Две сотенные все еще лежали на столике.

Спиннерен под насмешливым взглядом Твелвтриса взял купюры со столика, сложил их вчетверо и сунул в кармашек передника Мэми.

Официантка удивленно посмотрела на Твелвтриса. Тот встал и потрепал ее по плечу.

– Полюбуйся на этого мудака. Ему не жаль двухсот баксов, лишь бы вставить мне на пару секунд Я тебе вот что скажу, детка: с такими расценками я стану самой дорогой блядью во всем Хуливуде.

– А я про вас всегда так думала, – настороженно возразила Мэми.

Твелвтрис оглушительно расхохотался. Обнял официантку за плечи, словно они с ней были старинными друзьями.

– Подумай, детка, какую к этой шутке сделать подводку, и я непременно использую ее в завтрашнем шоу.

Глава восьмая

Свистун бывал в клубе «Армантье» лишь в одном из предыдущих воплощений этого заведения. Он приходил послушать стихи и считал поэтов мудрецами, а самого себя истинным ценителем. С тех пор он заглядывал сюда всего пару раз. Знал, что хозяина зовут Морисом, а его «жену» Эсмой – и ничего больше.

Аллея ничуть не переменилась. Окаменевшее собачье дерьмо в кустиках, по-прежнему служащих местом молниеносных свиданий. Забытые трамвайные рельсы, сотни раз заснятые на пленку непризнанными кинематографистами, которым, ничуть не меньше остальных, хочется денег, славы и женской любви. Или, если угодно, мужской.

Дверь в клуб была нараспашку: помещение проветривалось. Войдя внутрь, Свистун понял, что эта процедура не принесла никаких результатов: здесь чудовищно воняло, а жаркие порывы Санта Аны только усугубляли эффект.

Свистун с трудом узнал Эсму, одевшегося для разнообразия в джинсы и в свитер и нахлобучившего на лысеющую голову шерстяной чулок. Мориса же нигде не было видно.

Эсма посмотрел на него.

– Закрыто, – проворковал он. – Еще закрыто.

– А я не выпить сюда пришел, – ответил Свистун.

Эсма прищурился, всматриваясь.

– Мы что, знакомы? Шагни-ка внутрь, а то тебя не видно.

Свистун прошел в помещение, чтобы и впрямь не оставаться темным силуэтом в дверном проеме.

Эсма прислонил швабру к стойке оцинкованного бара.

– Конечно, знакомы. Дай вспомню. Откинув голову и поднеся пальцы к переносице, он театрально изобразил процесс вспоминания.

Было понятно, что эта «женщина» гордится собственной памятью.

– Ты как-то связан с правоохранительными органами. Детектив или вроде того. – С бесцеремонностью, присущей близоруким людям, он уставился на Свистуна. – Верно?

Свистун улыбнулся той загадочной улыбкой, какой улыбаются настоящие офицеры силовых ведомств, не желая вдаваться в детали собственных полномочий. Достаточно и того, что законопослушный человек обязан отвечать на твои вопросы.

– Ага, ясно. Хочешь коньячку? Или, может быть, стаканчик вина?

Свистун покачал головой. И как бы ненароком запустил руку в коробку с леденцами, стоящую на стойке рядом с кассовым аппаратом.

– А как насчет пива? Я могу угостить тебя пивком. – Эсма стер пот со лба. – Нет? Ну, хорошо, значит, ты пришел потолковать о вчерашнем. О Господи, какая жара. Я пропотела, как свинка. И подметать этот поганый пол мне не хочется. Я говорила Морису: пусть найдет мальчика. Это же совсем недорого. А он говорит: я сам буду подметать. Говорить-то говорит, а только не подметает. Да превратись тут все в самый настоящий свинарник – ему наплевать. Так что приходится мне самой. – Он зашел за стойку и налил себе стаканчик белого вина. – Не надо мне подметать этот поганый пол, знаешь ли. Хочешь этого?