Глава 16

Дилан чувствовал себя так, будто по нему пробежалось стадо бизонов.

Последние два дня он невыносимо страдал, как нравственно, так и физически. Он не знал, что его угнетает больше: раны, нанесенные Нефер, или презрительный взгляд Шарлотты, которым она одарила его, узнав, что он просил полицию собрать сведения о ней.

– Ты уверен, что эта злющая львица тебя не изуродовала? – Самсон поморщился, наблюдая, как Дилан смазывает одну из глубоких царапин. – Никогда бы не подумал, что это сделала обычная домашняя кошка.

– Домашняя кошка? У Нефер коготки такие, что она может справиться с Джеком Потрошителем.

Самсон подошел к стоящему неподалеку от кровати расшатанному креслу. По полу гостиной были разбросаны книги и бумаги.

– Лондонские барышни сойдут с ума, когда тебя увидят. Несколько шрамов на знаменитом профиле добавят тебе шарма. В следующий раз тебя станут называть «поэтом пиратов».

– К черту Лондон и всех его барышень. – Дилан снова прилег на диван, дожидаясь, пока мазь начнет оказывать свое действие. Он чувствовал себя совершенно жалким и никудышным. – Как только я встану на ноги, я тут же отправлюсь обратно в Египет.

– Один?

Дилан приоткрыл глаза и посмотрел на своего друга.

– Не думаю, что Шарлотта теперь составит мне компанию.

– Милые бранятся – только тешатся, – произнес Самсон, раскуривая трубку. – Вы помиритесь.

– Да что ты вообще знаешь о любовных ссорах? Ты имеешь еще меньше представления о нежных чувствах и любви, чем твой выдуманный двойник Шерлок Холмс.

Самсон нахмурился:

– Пожалуйста, не обижай меня, упоминая этого монстра, известного под именем Холмса. Можно подумать, что Конан Дойл имеет хотя бы отдаленное представление о том, как происходит настоящее полицейское расследование.

– Не думал, что у инспекторов есть время, чтобы читать эти выдумки.

– Мы их не читаем. Мы тратим свое время, чтобы среди дня навещать друзей, на которых нападают кошки. – Самсон с удовольствием выпустил из трубки кольцо дыма. – Твое счастье, что мы получили новую разнарядку по убийству на дороге Ватерлоо, так что я могу потратить часок-другой, чтобы зайти проведать тебя и узнать, как у тебя дела.

– Ну и какие, ты думаешь, у меня дела? Эта кошка в два счета разодрала мне все лицо. Я всего одну минуту наслаждался назначением на должность хранителя Коллекции Колвилла. А потом меня вынесли. – Дилан положил на лицо влажную салфетку, глаза щипало от мази. – Я ухитрился так обидеть женщину, которую люблю больше всего на свете, что она отказывается меня видеть.

– А ты пробовал?

– Я вчера пошел к музею, но эти Колвиллы отдали приказание, чтобы меня не пускали. Поэтому теперь я такой же изгнанник, как сэр Томас и Хьюз.

– А ты пробовал застать ее дома?

– И не напоминай мне. Я просидел у нее на ступеньках всю прошлую ночь. Единственный, кто в конце концов надо мной сжалился, был этот огромный дворецкий. Он вышел и приложил к моим ранам чистую марлю, а потом позвал экипаж. – Дилан потянулся за полотенцем. – Мне кажется, что на правой щеке началось заражение.

– Может быть, тебе полегчает, если я поговорю с ней? Объясню, что ты хотел вычеркнуть ее имя из списка… и сэра Реджинальда тоже.

– Это не имеет значения. Сам факт, что я хотел получить о них сведения, уже преступление в ее глазах. Да и в моих тоже. – Он скомкал полотенце и запустил его в угол комнаты. – Я не осуждаю ее за то, что она ненавидит меня. И что мне действительно взбрело в голову?

– Ты рассуждал как человек, который беспокоится о том, чтобы преступник был пойман.

Дилан только хмыкнул.

– Так может говорить только полицейский.

– Ты фактически и был полицейским целых десять лет. Отслеживание контрабандных каналов – попытка положить конец нелегальной деятельности. С какой стороны ни посмотреть, твои египетские похождения были не только скандальными, но и весьма эффективными. Если тебе когда-нибудь надоест потрошить мумии и пирамиды, Скотланд-Ярд примет тебя с распростертыми объятиями.

– Спасибо за совет, но я сыт по горло полицейскими приключениями. – Дилан сел в кровати. Голова у него кружилась от виски и от лекарств. Виски он пил не переставая все эти два дня. – Хотя боюсь, что десять лет работы в полиции наложили на меня определенный отпечаток.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты сам отлично все понимаешь. Я никому не доверяю, Самсон. Я даже не могу представить, что вообще когда-нибудь смогу доверять людям.

– Это можно понять. Ты провел десять лет как разведчик в стане врага, и всегда тебя окружали люди, которым нельзя было доверять. Почему ты думаешь, что я живу в безвоздушном пространстве? – Самсон затянулся трубкой, его глаза потемнели. – Я тоже видел в своей жизни много грубого и бесчеловечного и тоже имею веские причины потерять доверие к людям.

Дилан потер лоб. Хотя его друг пришел навестить его с самыми лучшими намерениями, но ему стало только хуже.

– Если говорить правду, мне кажется, что единственный, кому я не верю, – так это я сам. Единственный человек, которому я не могу доверять.

– Ты просто устал и переживаешь за Шарлотту. Тебе станет лучше, как только эти раны заживут.

Но Дилан опасался, что они не заживут, по крайней мере раны, которыми кровоточили его сердце и душа. Он прожил до тридцати трех лет в одиночестве и рассчитывал наслаждаться им и дальше. Ему хватало своего собственного общества, и он даже бравировал тем, что ему ничего не нужно, кроме пустыни. Он легко вступал в связи с женщинами и так же легко рвал их. Только иногда чувствовал он тоску по чему-то неосуществимому и надеялся, что не всегда жизнь его будет похожа на одинокое перекати-поле. Кроме Египта с его чудесами и великолепием, в его жизни не было никого или ничего, что имело бы смысл. Но это было прежде, до того, как он встретил женщину с волосами цвета лунного света.

А теперь он своими собственными руками разрушил возможность быть рядом с ней.

– Хотя она меня теперь ненавидит, я все равно должен рассказать ей, как на самом деле умер Фэрчайлд.

– Мы не знаем наверняка, что обрушение пещеры кто-то подстроил.

Дилан посмотрел на него недоуменно. Самсон пожал плечами:

– Действительно, это очень похоже на убийство. Но все это произошло больше двух с половиной лет назад и к тому же на другом континенте. Как говорят в Скотланд-Ярде, «холодный след».

– Я думаю, что кто бы ни убил Фэрчайлда, сейчас он находится здесь, в Лондоне. Я думаю, что это он устроил похищение Нефер и подбросил скорпионов в музей. – Дилан замолчал, припомнив, с какой свирепостью сэр Томас и Хьюз добивались удаления его и Шарлотты из музея. – Нет, причины убийства Фэрчайлда нужно искать здесь, в Коллекции. Мне необходимо пробраться в музей и проверить каждый экспонат, который был найден в Долине Амона.

– Но ведь тебе запрещено входить туда.

– Как будто я не могу проникнуть в музей, минуя охрану и полицейских. Мне известно одно окно или даже два, через которые я смогу легко проникнуть в помещение музея, если мне удастся поддеть раму ломом.

– Лучше бы ты не говорил мне, что собираешься нарушать закон.

Дилан медленно поднялся. Все его тело болело, и он стал подозревать, что у него все-таки началась лихорадка. Он надеялся только, что это не новый приступ малярии.

– Я всего лишь собираюсь ненадолго зайти туда. Кроме того, мне необходимо хоть одним глазком взглянуть на Шарлотту.

– Неужто она позволит тебе приблизиться к себе так близко?

– Я не буду ее об этом спрашивать.

Самсон тоже встал.

– Может быть, ты отложишь штурм музея до завтра? Ты сейчас в таком состоянии, что даже моя полуслепая бабушка успеет заметить, как ты заползаешь в окно.

– Очень остроумно! Послушай, ты не сможешь сделать мне второй экземпляр своего доклада? Хьюз украл тот, который ты тогда отдал мне, а у меня не было возможности прочитать его. Сейчас он находится у сэра Томаса. Я хотел было отобрать у него папку, когда мы были у Колвиллов, но тут Нефер вцепилась мне в лицо, и я едва мог что-либо видеть сквозь потоки крови.

Самсон пожал плечами:

– Я чрезвычайно тебе благодарен. Оказывается, я все это раскапывал только для того, чтобы у сэра Томаса было увлекательное чтиво. Уверен, что старикашке особенно понравится та глава, которая касается связи его жены с Хыозом.

– Ладно, я ведь не просил тебя собирать сведения о леди Хэйверс. – Дилан снова почувствовал себя виноватым. Черт его дернул заняться сбором информации. – Наверное, именно поэтому ее не было на обеде у Колвиллов в тот вечер. Может быть, он ее побил или еще хуже…

– Я послал вчера своего человека на Мейфэр, чтобы быть в курсе, как там идут дела, но ни сэра Томаса, ни леди Хэйверс он не застал. Или, во всяком случае, они приказали слугам отвечать именно так. – Самсон нахмурился. – Пожалуй, мне следует самому нанести им визит. Мне не нравится, что этот доклад оказался в руках у сэра Томаса. Или у Хьюза.

– Да. Пожалуй, во всем Лондоне я единственный не успел прочитать, что было в этот проклятой папке. – Дилан нахмурился. – Если они оба знают, что содержится в докладе, почему на обеде они держались как закадычные друзья? Сэру Томасу вряд ли было приятно узнать, что жена ему изменяет.

– Может быть, все трое, как говорят французы, «нашли общий язык». Безнравственные типы эти французы. – Самсон встряхнул свой все еще мокрый зонтик. – Что же касается докладной записки, я уверен, что могу прислать тебе второй экземпляр.

– А я тем временем постараюсь увидеться с Шарлоттой. И не важно, что она меня теперь ненавидит. Кто-то ведь должен сказать ей, что ее муж скорее всего был убит.

– Потерпи по меньшей мере денька два. – Самсон направился к двери. – Я тебе советую посидеть дома, никаких вылазок в течение ближайших двадцати четырех часов. Сейчас такая погода, что хороший хозяин на улицу собаку не выгонит, дождь хлещет как из ведра, так что я даже вспомнил тайфуны в Индии, а у тебя такой вид, будто ты только что спасся после кораблекрушения.

– Это снова малярия. Большое количество алкоголя обычно вызывает рецидив, а я последние два дня только и делаю, что пью виски. К тому же у меня кончился хинин.

– Малярия, любовь, убийство!.. – Самсон отворил входную дверь, и порыв холодного, яростного дождя ворвался в прихожую. – Ничего удивительного, что ты заболел. У меня всего лишь убийство, и то голова кругом.

После того как Самсон ушел, Дилан снова повалился на диван. Если бы только его друг в этом хоть что-нибудь понимал, подумал он.

Любовь во много раз опаснее убийства.

На земле лежал мертвый человек. Его убийца стоял позади него с поднятым в руке мечом.

– Везде предательство, – пробормотала Шарлотта, закончив изучать папирус, на котором была изображена сцена убийства фараона Хотепа.

Предательство может грозить каждому, будь это молодой фараон или глупая, безмозглая женщина, которая доверилась лживому валлийцу и отдала ему свое сердце.

Нефер пронеслась у ее ног, охотясь за колечком стружки, выпавшим из упаковочного ящика.

Шарлотта была благодарна своей любимице, что та отвлекла ее от мрачных мыслей, отложила в сторону папирус и стала смотреть, как она играет со стружками. Она не знала, надо ли ей наградить Нефер за то, что она напала на Дилана, или оттрепать ее за хвост.

– Сдается мне, что ты неплохо поработала над его внешностью, – произнесла она громко.

Кошка подняла голову, вопросительно посмотрела на нее и тихонько мяукнула.

Шарлотта надеялась, что раны, которые нанесла Нефер Дилану, не слишком серьезны. С другой стороны, она была уверена, что он заслуживает каких-либо знаков внимания с ее стороны. Рэнделл вчера достаточно о нем позаботился, принес ему чистую марлю, когда Дилан просидел на ее ступеньках несколько часов. Правда, в некоторые глубокие царапины может попасть инфекция.

– Ну, уж это его дело, – пробормотала она. – Зачем ему надо было лгать мне все это время, бегать за моей спиной в полицию, подозревать отца и меня в том, что мы занимались контрабандой?..

Она была настолько шокирована новостью о том, что Дилан обратился в Скотланд-Ярд с просьбой собрать сведения о ней и ее отце, что не обратила внимания, когда из-под стола раздалось угрожающее урчание Нефер. Слишком поздно она вспомнила, что ее кошка всегда с яростью встает на ее защиту.

Ну что ж, зато предатель получил по заслугам. Это было неплохое кровопускание. Чем больше она думала о Дилане, тем злее и печальнее становилась. После двух с половиной лет вдовства она наконец позволила себе на что-то еще надеяться. Ей следовало бы знать, что такая внезапная, дикая страсть никогда не бывает искренней. И вообще, как она могла довериться смазливому валлийцу, балующемуся стихосложением?..

Она вернулась к своим записям, но никак не могла снова сосредоточиться. Каждый раз, когда ее взгляд останавливался на росписи кувшина или на списке экспонатов, присланных из Каира, ее мысль соскальзывала на отношения с Диланом. Как мог он поверить, что она способна на противозаконную деятельность, на контрабанду? Неужели он так плохо ее знал, так не доверял ей?

Ей было невероятно больно, что он не доверял ей, однако это она еще могла бы ему простить. Но у нее в голове не укладывалось, как он мог подозревать ее отца.

Реджинальд Грейнджер был единственным ребенком в семье священника города Солсбери. Его матерью была руководительница церковного хора. Он окончил школу и самостоятельно подготовился к поступлению в университет. У этого молодого человека было огромное желание учиться, и он подавал большие надежды. Перед смертью он был известен во всем мире как один из самых выдающихся египтологов своего времени. Королева Виктория возвела его в рыцарское звание, ученые трех континентов уважали его и считали светилом науки. Никто никогда не позволял по отношению к нему критики или сплетен – до тех пор, пока Дилан Пирс не обратился в полицию с просьбой покопаться в его прошлом.

Мысль о том, что Скотланд-Ярд осквернил память ее отца, снова заставила ее рассвирепеть. Как он посмел натравить на ее отца полицию?! Сам факт, что сэр Реджинальд включен в список, означает, что кто-то всерьез подозревает его в причастности к низкой, противозаконной деятельности. За это Шарлотта собственными руками была готова выцарапать Дилану глаза.

Но еще сильнее она хотела вырвать его из своего сердца. Боль, которую причинил ей Дилан, была сильнее, чем от сотни царапин. Ее захлестнуло горестное осознание того, что ее снова ждет потеря, что они теперь расстанутся. Господи, она так надеялась, что наконец нашла того единственного мужчину, рядом с которым можно прожить жизнь! Но подозрения Дилана разрушили эфемерную возможность счастья.

Глубоко вздохнув, она подняла голову и осмотрела выставочный зал, в котором были размещены экспонаты из Долины Амона.

Раскрашенные саркофаги стояли в тени вдоль стен. В каждом лежала мумия члена царской фамилии или священника. Канопы, фигурки божеств и животных, алебастровая посуда – все эти экспонаты заполняли бесчисленное количество стеклянных шкафов. Невидящими глазами на нее уставились головы фаянсовых фигурок и базальтовых статуй. Даже при дневном освещении они внушали благоговейный ужас. Можно представить, как загадочно они будут выглядеть при свете газовых рожков, которыми планировалось освещать выставку.

Но самым замечательным экспонатом, гвоздем выставки была гробница из полированного известняка, которая стояла в центре помещения. Чтобы успеть вовремя завершить реконструкцию гробницы, Дилан работал как самый последний раб на строительстве пирамид. Он не зря старался – до открытия выставки оставался еще целый месяц, а гробница почти полностью готова к экспозиции. Рабочим оставалось только стянуть ее металлическими прутьями, чтобы каменные блоки крепче держались.

По спине Шарлотты пробежал холодок. На какое-то мгновение темный вход в склеп напомнил ей тот, в который в последний раз в своей жизни вошел Йен, чтобы исчезнуть там навсегда.

Какая чепуха, оборвала она себя. Почти три года прошло с той катастрофы, и она не позволяла печальным воспоминаниям отравлять свою жизнь. Неужели ей мало несчастий в сегодняшней жизни, чтобы еще ворошить прошлое? Кроме того, строители постарались очень тщательно восстановить гробницу, сделали ее настолько надежной, чтобы она выдержала наплыв тысяч посетителей. У Дилана было много новых интереснейших планов по организации выставочного пространства. Он не только ученый, но и художник.

Она могла лишь посочувствовать, что он упустил шанс получить пост директора Коллекции. Потому что как только Коллвилы услышали, что Дилан обращался в полицию за информацией об их частной жизни, они тут же забрали обратно свое предложение. Более того, они просто запретили пускать Дилана в музей. Если бы она не чувствовала себя оскорбленной его вопиющим недоверием, она бы посочувствовала, что судьба так несчастливо с ним обошлась. Хотя сама она оказалась в выигрыше в результате этого скандала. Следуя рекомендациям тетушки Хейзл, Колвиллы поручили ей возглавить подготовку выставки по Долине Амона. На сердце у нее было тяжело, но она хотела сделать все, что от нее зависело, чтобы воздать должное Долине – и своему отцу.

Она услышала приближающиеся шаги, гулко раздававшиеся в пустынных галереях музея. В проеме дверей показался один из музейных охранников. Он явно колебался, стоит ли ему входить. Шарлотта подумала, что сейчас не до конца оформленная выставка и в самом деле выглядит угрожающе и отталкивающе, особенно если за окнами стучит дождь и завывает ветер.

– Мистер Пирс снова в музее, миссис Фэрчайлд. Она поежилась, когда услышала имя Дилана.

– Пожалуйста, выставьте его за дверь. Колвиллы недвусмысленно запретили пускать его сюда.

– Боюсь, этот джентльмен уже где-то в залах. – Казалось, охраннику было неприятно, что ему приходится выставлять за дверь человека, который в течение последних нескольких месяцев был его начальником. – Его невозможно остановить, мэм.

– Тогда возьмите себе в помощь кого-нибудь из полицейских и выведите его.

– Они пытаются, но разбитое стекло… Один из полицейских поранил руку…

– Что такое вы говорите? Какое стекло?

– Это мистер Пирс, мэм. Он где-то достал лом и разбил окно в Ассирийской галерее.

– Он… что?

– Он устроил настоящий переполох. Мы прибежали на звон стекла и увидели, что он уже наполовину влез в окно.

– Кто-нибудь серьезно пострадал?

– Всего несколько царапин у полицейского, мэм. Но нам нужно как можно скорее заделать разбитое окно. Дождь льет как из ведра.

– Где сейчас мистер Пирс? – Она отбросила блокнот, который держала в руках.

– Все еще в Ассирийской галерее. Мне кажется, он вряд ли будет искать еще каких-нибудь приключений на свою голову. Он неважно выглядит, такое впечатление, что он не в себе.

– Пойду найду его. Я скоро вернусь, но хотела бы попросить вас, чтобы вы побыли здесь и посторожили Нефер. – Она кивнула в сторону кошки, которая теперь грызла стружки. – Боюсь, как бы кошка снова не бросилась на мистера Пирса.

– Хорошо, мэм.

Но Шарлотта обратила внимание, что музейный охранник остался недалеко от выхода, чтобы в случае чего успеть ретироваться.

– Сиди здесь, Нефер, и будь умницей, не трогай этого человека – приказала она кошке по-арабски. – Я не хочу, когда вернусь, увидеть, что ты напугала его.

В ответ ей раздалось игривое рычание.

Она ободряюще улыбнулась охраннику и вышла.

Войдя в Ассирийскую галерею, она сразу же обратила внимание на то, что там страшно холодно. Через разбитое окно задувал сильный ветер и хлестал неистовый ливень. К счастью, вода попадала только на спину каменного изваяния, изображавшего крылатого буйвола.

– Сходите скорее в рабочую комнату и принесите крышку от упаковочных ящиков, – велела она двум полицейским, у одного из которых запястье было обернуто тряпкой. – Мы пока приспособим ее, чтобы загородить окно, а потом я вызову стекольщика.

Оба полицейских поспешили уйти. Она окинула взглядом галерею и убедилась, что посетителей в ней нет. За это ей следовало благодарить плохую погоду. Даже любителям древностей не хотелось в такой дождь выходить на улицу, чтобы насладиться общением с искусством. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь из посетителей поранился.