1. Зверь за спиной

В первый момент он не узнал свое собственное отражение. Его лицо загорело, обветрилось, темные волосы челкой нависли над глазами, пряча их в своей тени. Когда он провел пальцами по поверхности воды, она пошла волнами, постепенно размывая, а затем и вовсе скрывая отражение.

Дрю хлопнул своей единственной рукой по краю бочки, наклонил лицо вперед и целиком погрузил всю голову под воду. На дворе стояли сумерки, но простоявшая весь день на солнцепеке вода в бочке оставалась еще очень теплой. Дрю помотал головой из стороны в сторону, смывая кровь, пыль и грязь с лица.

Вытащив голову из воды, он на какое-то время ослеп, а затем провел своей искалеченной левой рукой по глазам, чтобы смахнуть с них воду. Понемногу Дрю привыкал жить без руки и все делать одной правой. Фантомные ощущения, вероятно, никогда не покинут его, но со временем он привыкнет и к ним тоже. Когда Дрю поморгал и вновь стал хорошо видеть, обнаружилось, что он больше не один. Построенная под открытым небом купальня до этого была пуста, все гладиаторы – и люди, и оборотни – ушли в людус ужинать. Протолкавшись весь день среди толпы тренирующихся или ведущих спарринг бойцов, Дрю был рад возможности хотя бы короткое время побыть в одиночестве – успокоить нервы и поразмыслить о своем положении. Однако ему следовало бы знать, что одиночество – вещь не только полезная, но и опасная для здоровья. Отделившись от толпы, человек становится особенно уязвимым для тех, кто собирается напасть на него.

Арик и Балк появились в дальнем конце купальни, ожидая, когда Дрю двинется с места. Их фигуры отбрасывали в направлении Дрю длинные черные тени. Дрю почувствовал прилив адреналина в крови, но, честно говоря, совершенно не был готов к схватке. Его тело было измучено часами непрерывных тренировок, избито, покрыто подсыхающими ссадинами.

Дрю окинул вошедших в купальню братьев мрачным взглядом, обнажил зубы, демонстрируя свою силу. Но это была лишь бравада, не более того.

Сегодня Дрю почти весь день вел спарринги с этими братьями-гориллами, и не раз победил каждого из них под бдительным присмотром старого тренера гладиаторов, Гриффина. Свои победы в спаррингах Дрю одерживал за счет везения и собственного инстинкта самосохранения. К каждому бою, даже учебному, Дрю подходил как к самому последнему и решающему в своей жизни, видел в каждом сопернике преграду, которую необходимо преодолеть, если он хочет когда-нибудь вновь увидеть Лиссию. Но победить каждого из братьев-горилл по одиночке – это одно, а устоять перед ними, когда они выступают на пару… Братья-гориллы ухмылялись, скалили свои белоснежные зубы и понемногу приближались к Дрю.

А затем неожиданно остановились.

Ухмылки на уродливых лицах братьев сменились недовольными гримасами. Потом Арик сплюнул на пол, а Балк крадучись отправился прочь. Оставшийся на месте Арик грозно зарычал басом – этот низкий, мощный звук отразился от стен купальни, волной ударил в живот Дрю. Затем Арик повернулся и вразвалку ушел вслед за своим братом. Дрю остался на месте, неожиданно заметив, что невольно задержал свое дыхание. Он медленно сделал выдох, выпуская воздух из легких сквозь сложенные в трубочку губы. Руки и ноги Дрю дрожали, накачанное адреналином тело было готово к схватке, которой уже не суждено состояться. «Что заставило их остановиться?» – подумал Дрю.

– Я не могу всегда прикрывать твою спину, Волк.

Дрю обернулся на голос и с удивлением увидел стоявшего в нескольких шагах позади него Дрейка.

– Я не видел тебя, – сказал Дрю.

– Зато они увидели, – усмехнулся Дрейк и махнул рукой в ту сторону, куда ушли Гориллы.

Он прошел мимо Дрю к деревянной бочке с водой, обхватил руками ее край и погрузил свою голову под воду. Сейчас у Дрю впервые появилась возможность как следует рассмотреть Дрейка. Тот был, пожалуй, всего лишь на год старше Дрю и, судя по внешнему виду, провел в Печи уже немало времени – его мускулистое загорелое тело покрывала густая сеть шрамов и заживших следов от старых ран. Дрю подумал о своих собственных ужасных ранах – искалеченной руке, которую он сам себе отгрыз в Кейп Гала, шрамах от кнута, которым его били в Хайклиффе, о клейме, выжженном на его предплечье уже здесь, в Печи, – и впервые после того, как покинул Лиссию, почувствовал симпатию к другому человеку.

Дрю встревожился – голова Дрейка находилась под водой слишком долго, казалось, целую вечность. Неужели он решил таким способом покончить с собой? Дрю решительно подошел к бочке, схватил своего товарища-оборотня за плечо и выдернул Дрейка из воды. Оба они повалились в грязь, а Дрейк набросился на Дрю с кулаками.

– Что ты делаешь? – раздраженно крикнул Дрейк.

– Ты так долго был под водой, – выдохнул Дрю. – Я подумал…

– Что ты подумал? Что я утонул?

Дрейк поднялся на ноги, отряхнулся, провел руками по мокрым волосам, убирая их с лица.

– Тебе еще многое предстоит узнать об оборотнях из Баста, Волк, – хмыкнул Дрейк. – Я лорд-крокодил. Вода – моя родная стихия.

– Я сражался с одним крокодилом, – сказал Дрю. – Мне кажется, они похожи на дракона.

Дрейк улыбнулся – впервые за все время знакомства с Дрю.

– Мне тоже так кажется. Мой отец всегда повторял, что нашими предками были драконы. Наверное, он что-то знал.

Дрейк протянул Дрю свою руку, помог ему подняться на ноги.

– Но я не единственный лорд-рептилия, здесь нас несколько таких, – сказал он, устало глядя в открытый дверной проем, ведущий из купальни назад в людус.

– Ты совсем другой, когда один, – сказал Дрю, тепло глядя на Дрейка.

– На людях я должен поддерживать свою репутацию убийцы, Волк. Для меня не будет ничего хорошего, если все узнают, что я заступился за кого-то. Они подумают, что я становлюсь мягче и слабее.

– Тогда что сегодня было? Редкая вспышка сочувствия?

Дрейк ответил, пристально глядя на Дрю:

– Мы не такие уж разные – ты и я.

– Ты тоже это чувствуешь? – откликнулся Дрю. – Как же давно я не разговаривал с нормальным человеком, почти забыл, что это такое. Здесь, в Печи, я меньше всего мог рассчитывать на чью-то дружбу.

Услышав слова Дрю, Дрейк приподнял свою тонкую бровь и ответил:

– Дружбу? Ты опережаешь события, Волк. Я просто хотел сказать, что ты напомнил мне меня самого, каким я был, когда только что попал в Скорию.

– Когда это было?

– Девять лет назад.

– Девять лет? – воскликнул Дрю, не в силах скрыть свое удивление. Попытался вспомнить, что сам делал девять лет назад. Скорее всего, играл на ферме с ягнятами или держался за материнский фартук. А Дрейк уже тогда оказался в людусе – таким же ребенком, каким был тогда Дрю?

– Верно, – подтвердил Дрейк, слегка задумался и продолжил: – В этой чертовой дыре я провел половину жизни. Честно говоря, я почти ничего не помню о том, как жил до Печи.

Дрю ожидал, что после этого настроение Дрейка упадет, но этого не случилось. Крокодил просто прислонился к каменной стене купальни и уставился в темнеющее небо.

– А кем ты был до того, как попал сюда? – спросил Дрейк.

Теперь пришла очередь Дрю улыбнуться.

– Сколько у тебя свободного времени?

И Дрю коротко рассказал Дрейку о себе, начиная с детства, проведенного на ферме, до того момента, когда он открыл в себе дар перевоплощения, и обо всем, что за этим последовало.

– Итак, ты последний из Серых Волков из Лиссии? – сказал Дрейк, облизывая свои зубы. – Знаешь, в Басте народ считал твоего старика страшилищем. Он был для них «Врагом, Который Живет По Другую Сторону Воды», монстром, который постоянно собирается отправиться на юг и напасть на наши земли. Настоящий враг был гораздо ближе к нашему дому, но мы этого не знали.

– Ближе к дому?

– Коты, – негромко пробормотал Дрейк. – Это из-за них я здесь. Они победили мой народ, захватили нашу землю и похитили сотни детей, таких же, как я. Я часто думаю о том, что стало с моей семьей, сохранили ли Коты жизнь моей матери или убили ее так же, как моего отца.

– И с тех пор ты сражаешься на арене?

– Клянусь зубами Змея, нет! Когда я оказался в Скории, меня направили работать во дворце Игнуса. Когда я из ребенка начал превращаться в юношу, от меня поспешили избавиться – кому захочется, чтобы вокруг дворца бродил трансформировавшийся оборотень-крокодил! Вот тогда-то меня и отправили учеником к Гриффину. В людусе я оказался в одно время с Табу.

– Мне кажется, Гриффин жесткий человек.

– Гриффин? Пожалуй. Только нужно правильно понимать то, что на первый взгляд кажется грубостью. Когда Гриффин гоняет тебя по арене или заставляет раз за разом проводить спарринги, он на самом деле помогает тебе выжить. Если Гриффин никогда не бывает милосердным, то лишь потому, что ни капли милосердия не ожидает нас и в Печи. Поверь мне, если кто и знает, как выжить на арене, то это Гриффин.

– Почему?

– Когда-то Гриффин сам был гладиатором, возможно, лучшим из тех, кто когда-либо выходил на арену Печи. Лет пять или около того он дрался для Игнуса и его братьев. Был любимцем толпы, настоящим чемпионом. Если какой-нибудь гладиатор и заслуживал быть отпущенным на свободу, так это Гриффин.

– Мне он не кажется свободным.

– Он свободен настолько, насколько это возможно для человека, который принадлежит Игнусу, – пожал плечами Дрейк. – Во всяком случае, проснувшись поутру, Гриффин не думает первым делом о том, не окажется ли сегодняшний день последним в его жизни. Нам с тобой такой роскоши не дано.

Дрю подумал о своем старом тренере – трудно представить, что он когда-то был гладиатором, да к тому же чемпионом.

– А как оказалась здесь Табу? Почему она стала невольницей и гладиатором, хотя происходит из рода кошачьих оборотней?

– Этот вопрос тебе лучше задать ей самой. Если Табу узнает, что я проболтался о ее прошлом, она мне глотку порвет.

– Но ты ее хорошо знаешь, верно?

– Достаточно хорошо, Волк. Более близкого друга, чем она, у меня никогда не было.

– Здорово!

– Брось свои нежности, Волк, – фыркнул Дрейк. – Если мы столкнемся с Табу лицом к лицу в Печи, я все равно должен буду убить ее.

– И ты так спокойно заявляешь об этом? – поежился Дрю.

Дрейк приставил к груди вервольфа вытянутый указательный палец и нравоучительно произнес:

– Тебе нужно проснуться, и как можно скорее. Вот стоим мы с тобой тут, болтаем, почти как свободные люди по ту сторону Печи. Но только мы с тобой несвободны, вот в чем штука. Мы по эту сторону Печи, а здесь заботиться о чьей-то жизни, кроме своей, чистой воды безумие. Ты гладиатор, Дрю, а гладиаторы дерутся и умирают. Никогда не забывай об этом.

Дрейк хотел в конце последней фразы ткнуть своего собеседника пальцем в грудь, но Дрю перехватил его руку.

– Ты кое о чем забываешь, Дрейк. Да, сейчас мы невольники, да, сейчас наша жизнь в руках Игнуса и Кесслара, но мы верлорды. Подумай о том, какой силой обладает каждый из нас, представь, сколько всего мы можем сделать, если выступим воедино. За этими стенами нас ждет жизнь, и я намерен в нее вернуться. – Дрю направился к выходу и уже в дверном проеме добавил, обернувшись через плечо: – Спасибо, что вступился за меня перед братьями-гориллами, Дрейк. Но если боишься уронить свою репутацию в глазах других гладиаторов, в следующий раз можешь бросить меня на произвол судьбы.

Крокодил смотрел вслед уходящему Дрю.

– Ты и без посторонней помощи великолепно справишься, Волк! – крикнул он ему вслед и негромко рассмеялся, когда Дрю исчез с глаз.

2. Опасные воды

«Мальстрем» оставался в дразнящей близости, но при этом вне досягаемости для пушек двух преследовавших его судов. Восемь белых парусов «Мальстрема» слабо различались на фоне начинавшего смеркаться неба. Преследователи гнались за кораблем Веги уже несколько дней, они пустились в погоню сразу же, как только «Мальстрем» отплыл из Моги, оставив на набережной груду окровавленных мертвых тел. Корабли преследователей несли на мачтах флаги главных противников «Мальстрема» в открытом море – один из них, «Радужная Змея», принадлежал леди Слоте, другой, «Тихая Смерть», был с островов Кластер. Услышав о кровавой резне на набережной Моги, Слота немедленно послала в погоню «Радужную Змею», а вскоре к ней присоединилась и «Тихая Смерть», флагман наводящего ужас на всех мореплавателей флота лорда-кальмара Гуля.

Если капитана «Радужной Змеи» экипаж Веги не знал, то командир «Тихой Смерти» матросам с «Мальстрема» был отлично знаком. Капитан Клей входил в тройку самых прославленных морских лордов-оборотней наряду с Вегой и Гулем. Верлордом Клей был во вторую очередь, главным же призванием этого лорда-барракуды был пиратский промысел. Недаром Клея называли «морским мясником» и «фабрикантом вдов». Стараясь держаться рядом с «Радужной Змеей», лорд Клей был полон решимости собственными руками схватить неуловимого графа Вегу, а еще лучше не схватить, а сразу наделать из него акульих отбивных.

Клей стоял на носу «Тихой Смерти» – его корабль находился чуть впереди и левее «Радужной Змеи». «Тихая Смерть» неслась под всеми парусами, но «Мальстрем» оставался недосягаемым. Спора нет, корабль Веги был самым быстрым на морях, но второе место прочно держала за собой «Тихая Смерть». Если Клею удастся захватить «Мальстрем», он станет владельцем двух самых быстроходных пиратских судов в мире – представить только! Лорд-барракуда довольно ухмыльнулся. Он давно ждал случая столкнуться с Вегой, этим развязным позером, клоуном, любителем хвастать своими былыми подвигами. Но теперь его время прошло. Веге не хватило характера оставаться пиратом, вместо этого он предпочел тереться при дворах разных правителей в Лиссии. «Ну и правильно, – подумал Клей. – Предоставь заниматься пиратством настоящим морским лордам, Вега».

Взрыв и вспышка огня вдоль левого борта «Радужной Змеи» заставили Клея повернуть голову, а затем броситься к правому борту «Тихой Смерти», чтобы лучше рассмотреть повреждения, полученные другим кораблем, шедшим всего в десятке метров от него. В этот момент прогремело еще два взрыва. Огонь охватил корму «Радужной Змеи», обшивку левого борта, его языки опасно засветились сквозь орудийные люки, пробираясь вниз, в трюмы. Крики матросов слились с ревом и треском жадно пожиравшего их корабль пламени. Спустя считаные секунды судно вышло из-под контроля и стало опасно крениться в сторону «Тихой Смерти».

– Лево на борт! – рявкнул Клей. Отвернуть в сторону было необходимо, хотя это замедляло погоню за «Мальстремом». Теперь пламя уже охватило все палубы «Радужной Змеи», экипаж гибнущего корабля из последних сил пытался укротить огненный ад. Клей успел увернуть свой корабль в сторону как нельзя вовремя – нос пылающей «Радужной Змеи» буквально пересек кильватерную струю за кормой «Тихой Смерти». Спустя еще несколько мгновений в брюхе «Радужной Змеи» прогремел мощный взрыв – очевидно, огонь добрался наконец до порохового погреба. В небо взлетел гигантский язык пламени и дыма, а за борт идущей ко дну «Радужной Змеи» полетели, размахивая руками, черные, охваченные огнем фигурки – это пытались спастись матросы с гибнущего корабля.

Новую волну хаоса посеял огонь, неожиданно вспыхнувший теперь уже на борту «Тихой Смерти». Матросы Клея в панике заметались по палубе, а сам Клей на минуту застыл, не в силах отвести глаз от языков оранжевого пламени, принявшихся лизать бизань-мачту и ее паруса. «Как это могло случиться?» – подумал Клей. Эта мысль вернула ему способность двигаться, а обретя такую способность, он первым делом схватил за горло стоявшего рядом с ним боцмана и заорал, тряся его в воздухе, как куклу.

– Что происходит, дьявол побери?

– Пожар, капитан! – пропищал полузадушенный боцман. – Пожар и монстр.

Монстр? Клей отшвырнул боцмана в сторону, увидел своих матросов, которые протискивались к носу корабля, испуганно оглядываясь через плечо.

– Прочь с дороги, собаки! – крикнул Клей. Его лицо начало оплывать как воск, превращаясь в морду барракуды. Клей выхватил свою саблю, его серые глаза загорелись, зубы вытянулись, став длинными белыми иглами. Кожа капитана побледнела, приобрела серебристый оттенок, от уха до уха растянулся рот. – Хнычете, как бабы! Я здесь единственный монстр! Увижу, что побежите на бак, сам разорву вас пополам! Живо к мачте, тушить огонь!

Желая подчеркнуть свои слова, Клей взмахнул саблей – она просвистела в воздухе и едва не снесла головы стоявшим ближе всех матросам. Все они как один попятились назад, туда, где горело пламя. По команде люди выстроились в линию, и вот уже замелькали передаваемые из рук в руки ведра с забортной водой, неохотно полезли на горящие ванты подгоняемые боцманом матросы. Обрывки горящих парусов падали на палубу, здесь огонь затаптывали ногами. Капитан Клей кивнул, довольный тем, что его дармоеды принялись наконец за дело.

Он собирался уже отправиться приводить в чувство оставшуюся часть экипажа, но остановился, услышав, как на палубу с глухим стуком упал какой-то предмет. Клей посмотрел вниз, подумав, что это какой-нибудь недотепа-матрос выронил из своих корявых рук ведро, но увидел отрубленную голову, уставившуюся на него неподвижными стеклянными глазами.

В ту же секунду возле самого лица капитана, едва не задев его, в воздухе пролетела отрубленная рука. Клей вскинул голову и рассмотрел мелькающие в густом дыму тени – они танцевали возле горящей мачты, размахивали руками, оттуда раздавался звон клинков. Крепко сжав в руке рукоять своей сабли, Клей направился к мачте, пробираясь сквозь клубы серого дыма. Когда он подошел вплотную к месту схватки, его первым делом обдала тугая струя крови – она хлестала из боцмана, словно из откупоренной бутылки красного редвайнского шипучего вина. Тело боцмана свалилось на груду уже лежавших на палубе трупов, а Клей прищурился, пытаясь увидеть в густом дыму убийцу. Пасть лорда-барракуды широко раскрылась, сверкая кинжалами белых зубов. Капитан попытался крикнуть, позвать своих матросов на помощь, но не смог выдавить из себя ни звука. Внезапно Клей почувствовал, как что-то заливает ему грудь. Поднеся руку к горлу, он с ужасом обнаружил, что вместо глотки в его шее зияет дыра.

Барракуда Клей, командор флота кракена Гуля, свалился на трупы своих матросов. Перед тем как умереть, он успел увидеть наклонившийся над ним силуэт монстра с широкой серой головой, немигающими черными глазками и полной острых зубов пастью. Лорд-акула, граф Вега, проводил Клея в мир иной, произнеся мрачным голосом:

– Ну, как тебе твоя «тихая смерть», Клей?

Гектор наблюдал за горящими судами с задней палубы «Мальстрема» в окружении возбужденно переговаривающихся матросов. От качки Гектора постоянно мутило, наш магистр не был рожден мореходом. С тех пор как Гектор оказался на борту «Мальстрема», он почти ничего не ел и с нетерпением ждал, когда же у него под ногами окажется чудесная, прочная земля, а не эта, то и дело уезжающая куда-то вбок палуба. Рядом с Гектором стояла леди Бетвин и ежилась от холода даже в своем толстом плаще. Гектору хотелось обнять девушку, чтобы успокоить и согреть ее, но обнаружил, что руки не желают слушаться его.

«Чего ты боишься? Она не кусается!»

Гектор цыкнул на своего вечного спутника, Винсента-беса, – негромко, однако Бетвин его услышала. Юноша неловко улыбнулся, смущенный дальше некуда. На главной палубе началось какое-то оживление, туда потянулись матросы. Бетвин повернулась и тоже направилась приветствовать вместе с экипажем возвратившегося капитана «Мальстрема». Вега промок до нитки, рубашка его прилипла к телу, руками он отряхивал с себя воду – во все стороны летели брызги. Подошел герцог Манфред, протянул лорду-акуле его плащ.

– Отличная работа, Вега, – уважительно произнес лорд-олень.

– Я просто сделал то, что должен был сделать. Теперь их флагманские корабли не будут сидеть у нас на хвосте и потеряют наш след, а значит, мы сможем оторваться от остальной своры.

– Стало быть, Клей мертв? – спросил подошедший Гектор.

Вега посмотрел в небо, вытирая краем плаща свои длинные черные волосы.

– На все сто, – сказал, помолчав, лорд-акула, на этот раз без своей знаменитой улыбки на лице. – Репутация Клея держалась на насилии и отсутствии жалости. Он получил то, что заслуживал.

План Веги был коварным и хитрым, вполне достойным Принца пиратов с островов Кластер. Когда наступили сумерки, с борта «Мальстрема» спустили небольшую шлюпку, загрузили ее флягами с эфирным маслом и поставили накрытую колпаком зажженную лампу. Лорд-акула сел в лодку и тихо поплыл навстречу кораблям преследователей и вклинился в промежуток между ними.

Оказавшись на месте, Вега поджег фляги и швырнул их в «Радужную Змею», оставив одну, последнюю флягу, для «Тихой Смерти». Швырнув и ее тоже, Акула нырнул в воду и забрался на палубу корабля Клея – никто из занятых тушением пожара матросов его не заметил. Трансформировавшись в Зверя, Вега принялся сеять вокруг себя смерть и безумие. В бою возле горящей мачты он убил нескольких матросов, боцмана, а затем и самого капитана, ужасного лорда Клея.

Вега хлопнул в ладоши, требуя внимания.

– Хватит бездельничать, парни! Нам есть чем заняться. Гуль и Слота не так уж далеко у нас за спиной. Сейчас мы идем в неизученных водах, а наша цель – добраться до Руфа. Так что не расслабляться!

Матросы тут же разбежались по своим местам, а верлорды отправились на корму. Здесь королева Амелия спросила, глядя на запад, на догорающие корабли противника:

– Там мог кто-нибудь уцелеть?

– Полагаю, что да, – ответил Вега. – Я же не монстр, ваше величество. Но их судьба – не наша забота.

– Это жестоко, – сказала королева.

– Это война, – вздохнул Вега. – И как ни печально, мы втянуты в нее, ваше величество.

– Перестаньте поучать меня, Вега. Вы забыли, что эта часть мира – родина моих предков. Белые Волки из Стурмланда – сильная, гордая порода.

– Настолько сильная и гордая, что драпанули из Шэдоухевена, как только поблизости показались гвардейцы Льва.

Амелия хлестко ударила Вегу по лицу.

– Не сметь! Белые Волки покинули Шэдоухевен, чтобы спасти свой род. Если бы я в свое время не согласилась выйти за Леопольда, он перерезал бы их всех до единого. И кто знает, где мои собратья? Наш род на грани вымирания, Вега!

«Смотри, смотри, как издевается лорд-акула над членами твоего драгоценного Совета. Не думаю, что Волку понравилось бы, узнай он о том, как эта Акула разговаривает с его матерью!»

– Проявляйте хоть чуточку уважения к королеве, Вега! – сказал Гектор, пожалев о сказанном еще до того, как успел договорить фразу. Как бы ему хотелось взять свои слова назад, но, увы, уже поздно.

«Очень хорошо, братец!»

Вега обернулся, его левая бровь удивленно поползла вверх. Даже Манфреда удивило то, каким тоном заговорил с лордом-акулой юный магистр. Вега поклонился Гектору, улыбнулся своим, еще не до конца трансформировавшимся в человеческий, ртом.

– Мои извинения, – сказал адмирал. – Право, я никого не хотел обидеть.

– Такие ссоры нас до добра не доведут, – сказал Манфред. – Нам нужно оставаться единой командой. Начнем цапаться, и нас уничтожат. После смерти моего брата и Бергана, после того, как исчез Дрю, у нас с вами никого больше нет.

– Простите меня, граф Вега, я сказала не подумав, – вступила королева. – Поймите, меня волнует жизнь каждого человека, включая даже наших врагов.

– Это вполне понятно, ваше величество, – вежливо ответил Вега. – И вы меня простите, иногда Зверь во мне оказывается сильнее Человека.

– Час поздний, джентльмены, – сказала королева. – Я удаляюсь и надеюсь увидеть вас вновь с первыми лучами солнца.

Трое мужчин-верлордов склонили головы, и королева удалилась вместе со своей преданной Бетвин. Гектор смотрел вслед Бетвин, она тоже оглянулась на него перед тем, как исчезнуть, спустившись про трапу. Сердце Гектора бешено забилось.

– Услышать иногда правду ей не повредит, – пробурчал Вега, побуждая Гектора вступить в разговор. Адмирал, не поднимая головы, развернул карты и принялся изучать их при свете фонаря. Гектора глубоко задело замечание Веги, но он лишь сильнее стиснул губы.

– Я думал, что к настоящему времени мы уже должны будем встретиться с одним из наших судов, – сказал Манфред, проводя своим пальцем по пергаментной карте. – Они, как я понимаю, где-то здесь, помоги им Бренн.

– Если они потерялись, то пощади их Соша! – откликнулся Вега. – Будем надеяться, что всем им повезет добраться до Руфа, там мы и перегруппируемся.

Гектор смотрел в сторону, в направлении ведущей к каютам двери.

«Да, да, пойди к ней, Гектор. Она не станет сопротивляться, ведь ты же теперь барон Редмайр, не забыл?»

Гектор поежился, отступил в сторону от двух верлордов, погруженных в изучение выцветших морских карт. Тихо спустился по трапу на главную палубу, держась в сторонке от снующих туда и сюда матросов. Паруса щелкали, ловя ветер, все быстрее унося «Мальстрем» от оставшихся за кормой горящих судов.

Гектор заметил Ринглина и Айбела, прячущихся в тени у полуюта. После драки в Моге Гектор взял их в ежовые рукавицы и приказал работать на палубе вместе с людьми Веги.

Когда Гектор проходил мимо, его телохранители коротко кивнули ему, но не произнесли ни слова.

«Они больше тебе не верят, и кто может осудить их за это? Ты позволил Веге поднять на них свой хлыст. Избить их на глазах экипажа. Считай, тебе повезло, что они до сих пор не перерезали тебе горло во сне!»

– Их следовало наказать, – тихо огрызнулся Гектор. Он продолжал идти по краю палубы, ведя по планширю затянутой в перчатку рукой. Его мутило от качки, недавно съеденный ужин подступал к горлу.

«Да, но наказать их должен был ты, а не Акула!»

– Не беспокойся обо мне, Винсент, я знаю, что делаю.

Бес засмеялся – от этого звука у Гектора побежали мурашки. Он чувствовал холодное дыхание беса возле своего уха, рот магистра наполнился желчью.

– Все будет хорошо, – прошептал он самому себе, но его слова упали в пустоту.

3. Кровь в пыли

– Ты следующий, Волк!

Дрю остался сидеть, не реагируя на слова Гриффина. Шум стоял ужасный, с потолка в загон для гладиаторов валилась пыль. Зарешеченная дверь закрывала вход в Печь, откуда доносился восторженный рев зрителей, пришедших посмотреть на омерзительный кровавый спектакль. Там, на арене, братья-гориллы Балк и Арик только что закончили бой против десяти людей-гладиаторов. Сейчас братья стояли в центре арены среди кровавых луж и растерзанных тел и ликующе ревели под крики и свист зрителей.

– Я не буду драться с ни в чем не повинными людьми.

– Тогда ты умрешь.

Дрю оглянулся. Старый тренер гладиаторов стоял за решетчатой дверью, через которую Волк должен был выйти на арену. В руке Гриффин держал серебряный ошейник Дрю – его сняли после того, как посадили в эту клетку. Рядом с Гриффином стояли двое солдат Игнуса с алебардами в руках. Посеребренные лезвия алебард отбрасывали солнечные зайчики, падавшие на лицо Дрю. Он моргнул, поднес к глазам культю своей левой руки.

– Бери свое оружие, парень, – приказным тоном распорядился Гриффин. Охранники опустили алебарды, направив их к зарешеченной двери клетки. – Кесслар не для того привез тебя из-за тридевяти земель, чтобы ты отсиживался в этой вонючей норе.

– В таком случае его ждет разочарование.

– Оставь мысли о том, что эти люди ни в чем не виновны, – сказал Гриффин. – Они убийцы, Волк. Гладиаторы. Они живут для того, чтобы драться и умирать.

К этому времени братья-гориллы ушли в свои клетки, служители убрали с арены мертвые тела, и Дрю услышал, как заскрипели металлические зубцы дверного запора. Металлические прутья решетки поползли вверх, роняя с выдернутых из земли острых концов комья сухой, спекшейся на жаре глины. Облако пыли влетело в клетку, забило горло Дрю, и он закашлялся.

Гриффин потянулся, поднял с пола выбранное для Дрю оружие. Дрю стремительно схватил старого гладиатора за предплечье, и оба они посмотрели в глаза друг другу.

– Если хочешь жить, Волк, бери оружие, – тихо сказал Гриффин.

– Почему тебя заботит, буду ли я жить или умру?

– Ты напоминаешь мне одного человека, которого я очень хорошо знал, – улыбнулся старый тренер.

Охранник схватил Гриффина за плечо, потянул его назад.

– Бери оружие и сражайся! – сказал Гриффин.

Охранники оттащили Гриффина, оттолкнули его в сторону, взяли на изготовку свои алебарды. Дрю слышал, как ревет, свистит, улюлюкает толпа – зрителям было невтерпеж увидеть следующий поединок. Дрю взял оружие.