– Спасибо, – откликнулся Крис.

Что-то в его тоне заставило Джулию с любопытством посмотреть на Криса.

– Это ваша работа?

Крис кивнул с сияющими мальчишеской гордостью глазами.

– Даже Санта-Клаус не может обойтись без любимого занятия.

– А чем вы занимаетесь, когда Рождество кончается? В остальное время года? – спросила Джулия, наблюдая за тем, как Крис распаковывает поезд. Вряд ли летом здесь бывает много туристов…

– Трудно в это поверить, но тем не менее факт:

Рождество не утрачивает своей популярности в любой сезон. – Он сдунул пыль с миниатюрного углевоза и улыбнулся Джулии.

– Тогда почему железная дорога не функционирует круглый год? – полюбопытствовала Джулия.

С мягкой задумчивой улыбкой Крис медленно провел пальцем по крыше углевоза.

– Видите ли, есть вещи, которыми не хочется делиться со всеми туристами. К ним относится и железная дорога. Это традиционное развлечение моего детства, и мне хочется получать от него удовольствие в обществе моих самых близких друзей. – Он прицепил углевоз к локомотиву и снова улыбнулся ей. – Я рад, что поезд пойдет в вашем присутствии.

– Благодарю вас. – Джулия почувствовала, что горячая волна заливает ее лицо, и, отвернувшись к ящику, стала вынимать оттуда миниатюрные макеты зданий. Несколько минут они работали в полном молчании, но оно не было им в тягость.

С каждым предметом, который Джулия вытаскивала из ящика, ее восхищение талантом Криса росло. Наряду с жилыми домами и магазинами в ящике лежали мосты, уличные фонари, деревья, фигурки людей – одним словом, все, что было необходимо для воссоздания правдивой картины маленького городка на рубеже столетий. Джулия с головой ушла в свое занятие, так оно ей понравилось.

Крис же, выпрямившись, наблюдал за тем, как Джулия осторожно устанавливает мост над зеркальным прудом. На ее лице не осталось и следа того беспредельного отчаяния, которое он прочитал на нем вчера вечером, и жесткого самоконтроля, придававшего ему полное безразличие.

Сейчас все ее черты смягчились, глаза, к его радости, выражали покой. Но он знал, что спокойствие это отнюдь не прочно, что душа ее находится в неустойчивом равновесии, которое может в любой миг нарушиться.

Криса так и подмывало завести с ней речь о вчерашнем вечере, о том прекрасном моменте, когда их обоих внезапно охватило желание. Но он опасался, как бы подобный разговор не нарушил ее покоя, который придавал ее красивому лицу такую умиротворенность. И он ограничился тем, что, усевшись поудобнее, продолжал наблюдать за Джулией, стараясь пригасить язычки пламени вожделения, лизавшие его внутренности.

– Вот так, – с глубоким удовлетворением произнесла Джулия, втыкая в зеркальную поверхность пруда последнюю фигурку конькобежца. Она уселась на стул и внимательно осмотрела воссозданное ее руками поселение.

– Замечательный городок! – сказал Крис, улыбнувшись, и, к его великой радости, Джулия тоже улыбнулась в ответ.

– Да, замечательный, – согласилась она. – А вы уже собрали весь поезд.

– Да, собрал, стоит только нажать кнопку – и он побежит по рельсам.

– И что же нам мешает? – вопросительно взглянула на него Джулия.

Крис рассмеялся, встал со своего места и протянул руку Джулии, помогая подняться.

– Чтобы увидеть все как следует, надо немного отойти назад, – пояснил он и неохотно выпустил ее руку из своей.

Сделав торжественный жест, Крис нажал кнопку. Поезд немедленно застучал колесами по рельсам, в окнах вагонов зажглись огни. Когда локомотив приблизился к дорожному знаку перекрестка, раздался гудок. Джулия в восхищении всплеснула руками:

– О, Крис! Какая прелесть!

– И в самом деле – прелесть, – согласился он, думая про себя, что готов был бы каждую минуту каждого дня делать что-нибудь подобное, лишь бы на ее лице сохранялось это выражение покоя и радости.

– Снимите эту вещь с меня! – донесся из кухни громкий голос Мейбл, сопровождаемый тихими словами Дока. – Крис! Крис, иди сюда и спаси меня от этого лунатика.

Крис и Джулия обменялись удивленными взглядами и поспешили на зов. В кухне их глазам предстало странное зрелище: Док прижимал Мейбл к стене, не давая ей отодвинуться, а над ее головой держал веточку белой омелы.

– Избавьте меня от этого дуралея, он совсем спятил, – взмолилась Мейбл.

– Не будьте старой ворчуньей, – запротестовал доктор. – Безобидная рождественская традиция позволяет обменяться поцелуем под веточкой омелы.

– У вас точно крыша поехала, если вы полагаете, что я соглашусь вас поцеловать! – возопила Мейбл, воинственно взмахивая руками.

С огорченным вздохом Док отпустил Мейбл и положил в карман пластиковую веточку.

– Дом полон доброты, и весьма странно, что на эту женщину не распространяется хотя бы малая ее толика, – в сердцах сказал он и, громко топая, вышел из кухни.

– Старый, выживший из ума болван! – с пылающими щеками воскликнула Мейбл, расправляя передник, и взглянула на Криса и Джулию так, словно они были во всем виноваты. – Я поцелую его, обязательно поцелую, но когда я буду в хорошем настроении и приведу себя в порядок, а не когда он размахивает над моей головой какой-то дурацкой веткой.

Все еще багровая от негодования, она, тоже тяжело топая, выскочила из кухни.

Джулия молча обратила свой взор на Криса. Заметив, что углы его рта дрожат от еле сдерживаемого смеха, она вдруг ощутила, что и ее душит хохот. Не в силах больше совладать с собой, она расхохоталась, с удовольствием прислушиваясь к тому, как взрывы смеха – ее и Криса – смешиваются и наполняют всю кухню.

Это был один из тех моментов безумия, когда, начав смеяться, человек не в силах остановиться, и чем больше он смеется, тем сильнее его разбирает хохот. Джулия утратила контроль над собой. Можно было подумать, что смех долгое время был заперт где-то внутри ее, но наконец вырвался из-под замка на волю и теперь его никак не удавалось загнать обратно внутрь.

Джулии было хорошо, и она бездумно отдалась смеху, который сотрясал ее тело, делал колени слабыми и вызывал слезы на глазах.

Маленькая девочка, услышав смех своей мамы, ликуя, захлопала в ладоши, вбирая его в себя всем своим существом.

Она всегда любила, когда у мамы бывало хорошее настроение. Если бы только мама знала, какой красивой она становится, когда смеется! Ее глаза цвета горячего какао теплеют, а смех напоминает звуки колокольчика над входной дверью, издаваемые им всякий раз, как ее открывают.

Маленькая девочка знает, что с тех пор, как она ушла из жизни, ее мама пребывает в печали. Как бы дать ей знать, что смеяться все равно хорошо и что она должна быть счастлива, хотя ее дочка не с ней.

Ливви подобрала ноги под себя и нахмурилась, усиленно размышляя. Наверняка существует какой-то способ дать знать ее мамочке, что она, Ливви, может быть счастлива лишь в том случае, если будет по-настоящему счастлива мама.

Ливви перевернулась на живот и замахала в воздухе ногами. Она всегда думала в этой позе, а сейчас ей требовалось обдумать очень многое. Что же такое придумать? Придумать что-нибудь даже труднее, чем научиться писать свое имя. Но ведь есть что-то, что можно сделать. Несомненно, должно быть…

Сидя за письменным столом в небольшом кабинетике, Джулия ругала себя за то, что предложила Крису привести в порядок его бухгалтерские дела.

В тот момент это казалось ей вполне естественным: у нее будет чем занять себя на то время, пока дети будут веселиться в доме. А кроме того, таким образом она хоть как-то отблагодарит Криса за все, что он для нее сделал.

Но сейчас, когда она глядела на несусветные горы бумаг, полностью закрывавшие столешницу, ей казалось, что только в момент помрачения рассудка она могла взвалить на свои плечи столь непосильную ношу.

– Ничего, ничего, прежде всего надо навести порядок, – уговаривала она себя, раскладывая квитанции, счета и прочие бумаги по отдельным стопкам.

Поглощенная работой, она едва слышала раскаты смеха, доносившиеся из зала, и шум, производимый детьми, за час до того приехавшими на автобусе. Но заразительный громкий хохот Криса заставил ее улыбнуться и прислушаться к возбужденной болтовне детей.

Вернувшись к счетам, она укоризненно покачала головой, выяснив, что большинство из них просрочено. Причем безо всякой причины – судя по главной бухгалтерской книге, в средствах недостатка не было.

Более того, сопоставив ряд цифр, Джулия пришла к выводу, что во многих слоях общества Крис считался бы состоятельным человеком.

Но время текло, Джулия продолжала изучать счета, и постепенно перед ней вырисовался деловой портрет Криса Крингла. Она и раньше была того мнения, что, если хочешь хорошо узнать человека, следует прежде всего познакомиться с его чековой книжкой. Расходы владельца как нельзя лучше высвечивают его личность.

Итак, судя по записям, Крис вкладывал деньги во многие предприятия самого различного рода.

Помимо «Северного полюса», ему принадлежал питомник леса в Денвере и процветающий магазин кустарных изделий, через который он, по всей видимости, сбывал сделанные им деревянные макеты городов. Он был совладельцем аналогичного магазина в Сентрал-Сити, крупном центре туризма, и там же – одним из партнеров в цветочном магазине. Приходо-расходные книги свидетельствовали о том, что он вполне преуспевающий предприниматель и мог бы стать богачом, если бы не одно обстоятельство: заработав один доллар, он его немедленно отдавал. Он регулярно посылал чеки на крупные суммы многочисленным благотворительным заведениям, в том числе школе слепых в Денвере, известному институту по изучению детских заболеваний и какому-то учебному заведению под названием «Школа для детей».

Ознакомившись с этой стороной жизни Криса, Джулия не была удивлена. Его доброта и широкая натура отражались в его синих глазах, в мягкой улыбке. Он был хороший человек, находивший радость в том, чтобы одаривать других.

Ах, как легко подпасть под обаяние Криса! – со вздохом подумала Джулия. Он предложил ей тепло, чтобы согреть скованную льдом душу, в окружающий ее мрак внес яркий свет. Его горячие поцелуи сулили то желание, которое вырвет ее из той капсулы, в которой она замкнулась от окружающей жизни. Но она к этому не готова и вряд ли когда будет готова.

Усилием воли Джулия заставила себя вернуться к разложенным перед ней бумагам.

Немного погодя раздался тихий стук в дверь, и вслед за ним в нее просунулась голова Криса.

– Вы тут уже несколько часов, – сообщил он. – Как насчет гоголя-моголя? – и он протянул ей кружку с густым ароматным напитком.

– Выглядит замечательно. – Джулия, улыбаясь, поднялась со своего места.

– Идите сюда и передохните. Дети несколько минут назад уехали, пока что здесь тихо.

Джулия вышла из кабинета в зал, где они уселись на диван. Она отхлебнула из своей кружки и снова улыбнулась Крису, который оставался в костюме Санта-Клауса, с белоснежными усами и бородой.

– Что случилось? – поинтересовался он, также улыбаясь в ответ. – Что вас рассмешило?

– Никогда прежде мне не доводилось пить гоголь-моголь в обществе Санта-Клауса.

Крис улыбнулся еще шире.

– Даже Санта-Клаус вправе иногда доставлять себе удовольствие.

– Да, гоголь-моголь, бесспорно, принадлежит к числу самых изысканных удовольствий, – ответила Джулия, сделав еще один глоток. – Я отложила вам на подпись целую пачку чеков. – Она с любопытством взглянула на Криса. – А что такое «Школа для детей»? Я не могла не заметить, что она пользуется вашей особой благосклонностью.

– Так оно и есть, – кивнул Крис. – Эта школа, находящаяся в пяти милях отсюда, представляет собой интернат для детей с трудной судьбой, испытывающих особые проблемы. Именно они играют в рождественском спектакле.

– Проблемы? Какого же рода? – спросила Джулия, вспоминая маленького мальчика, так дружелюбно и открыто беседовавшего с ней.

– Да самые разные. Проблемы адаптации, отсутствие способностей к учебе… Большинству из них нужно всего лишь особое внимание и особая любовь. Учителя и воспитатели делают в школе все, что могут, но подобные заведения всегда испытывают острую нужду в деньгах.

– А дети играют в вашей жизни важную роль?

– Дети – наше будущее.

Джулия ощутила в сердце укол острой боли. Да, всякий раз, глядя в глаза Ливви, она видела в них надежду на будущее, на продолжение своей жизни, своего рода… А главное – любви.

– Джулия?! – Голос Криса вернул Джулию к действительности, заставил ее отступить от края пропасти отчаяния, в которую она готова была вот-вот броситься. Она благодарно улыбнулась ему и допила гоголь-моголь.

– А что с Бенджамином? Почему он в этой школе?

Улыбка Криса красноречивее всяких слов сказала о том, как он любит этого ребенка.

– У Бенджамина мать-одиночка, страдающая алкоголизмом. Год назад она легла в больницу в надежде излечиться от своего недуга, а Бенджамина отдала в «Школу для детей». С тех пор она то снова ложится, то выписывается, но толку мало, взять его домой она все равно не может.

– Как печально, – отметила Джулия.

– С Бенджамином все будет в порядке. Он врожденный оптимист и в конце концов выплывет. Крис улыбнулся еще шире. – Вы произвели на него очень сильное впечатление.

– Я? – удивилась Джулия.

– Да-да, вы. Он сказал, что волосы у вас как у ангела, а пахнете вы цветком. Сдается мне, что бедняга влюбился.

– Он очень милый, – сказала Джулия, поднимаясь с дивана. – Я, пожалуй, пойду, приведу себя в порядок перед ужином. Спасибо за гоголь-моголь.

Не забудьте о чеках – они ждут на письменном столе вашей подписи.

Крис тоже поднялся, взял из рук Джулии кружку и поставил вместе со своей на стол.

– Я подумал, что есть еще одна вещь, которую вам никогда не доводилось делать в обществе Санта-Клауса, – сказал Крис и, прежде чем она могла догадаться о его намерениях, притянул Джулию к себе и приблизил свои губы к ее.

Поцелуй длился всего какой-нибудь миг, но Джулия успела почувствовать сладкий вкус гоголь-моголя на щетине его щекочущих усов.

Когда он выпустил ее, Джулия отступила на шаг назад. Он походил на Санта-Клауса из витрины магазина, но целовался как Крис. Это было чуть смешно, но в то же время так приятно!

– Я запрещаю вам это делать, – заявила Джулия, понимая, что ее голосу недостает необходимой для таких слов твердости.

Он улыбнулся похотливой улыбкой, которая никак не вязалась с одеянием Санта-Клауса.

– Я же вам сказал: Санта-Клаус вправе иногда доставлять себе удовольствие. А целовать вас, Джулия, – это, безусловно, очень большое удовольствие.

– По-моему, от жизни в этой глуши с вашими оленями вы немного одичали, – парировала Джулия как можно более легкомысленно, стараясь поддержать шутливый тон, хотя губы ее еще дрожали от поцелуя.

– Нет, мне просто нравится целовать вас, – мягко ответил он и осторожно коснулся рукой ее щеки.

Джулия вся напряглась, но он вдруг отпустил руку и рассмеялся. – Не заставите же вы меня прибегать к маневру с веточкой омелы, который так неудачно попытался применить Док?

Джулия покачала головой и улыбнулась.

– Просто как-то странно целоваться с Санта-Клаусом, к которому я с детства привыкла обращаться с просьбой принести мне на Рождество куклу-младенца в пеленках и с соской во рту.

Крис опять рассмеялся и посмотрел на нее долгим добрым взглядом.

– А что бы вы желали получить в этом году от Санта-Клауса? – спросил он.

Ливви! Слово чуть не сорвалось с ее губ, желание видеть рядом свою дочурку вспыхнуло в ней с новой силой. Ей так хотелось сказать: «Верните мне моего ребенка!»

Джулия грустно взглянула на Криса. Он, такой добрый, безусловно, от всего сердца хочет исполнить ее рождественское пожелание. Но даже Санта-Клаус с его волшебным красным мешком не в силах сотворить чудо.

– Подарить мне то, что я хочу, вы не сможете…

Не сможет никто. – На сей раз она сама протянула руку и погладила его по теплой щеке. – Но благодарю вас за заботу, – еле слышно пробормотала она и стала подниматься по лестнице. Дойдя до середины, она повернулась и посмотрела на Криса.

Издалека он был вылитый Санта-Клаус, в роли которого выступал. В красном с меховой опушкой костюме и блестящих черных сапогах, он выглядел так, как если бы только что сошел с поздравительной рождественской открытки.

Как Санта-Клаус, он может предложить ей леденцы и гоголь-моголь, увеселения и подмигивающие елочные игрушки. А как Крис – опьяняющие поцелуи и умопомрачительные ласки. Он может принести ей минуты облегчения от снедающей ее внутренней боли, но это будут только короткие минуты, после которых горе неизбежно с новой силой овладеет ею.

Джулия повернулась и продолжила свой путь по лестнице, думая о мужчине в костюме Санта-Клауса. Она была уверена, что он хороший человек и заслуживает того, чтобы рядом с ним была женщина, которая отвечала бы на его чувство равновеликим. Она такой женщиной и не хочет, и не может быть – Джулия это знала точно. Ее любовь и ее жизнь похоронены вместе с Ливви. Джулия внутри мертва, и со временем Крис неизбежно поймет это.