Всю следующую неделю Куин готовила, убиралась, упаковывала рождественские подарки и украшала дом и двор. Она даже взобралась на крышу, чтобы развесить гирлянды. Ей понадобилось несколько часов, чтобы увить крошечными лампочками огромную голубую ель перед домом, но результат того стоил, думала Куин, любуясь проделанной работой.
      Однажды днем к ним пришли Морин, Робби и Джен.
      – Я решила устроить себе маленький выходной, – пояснила Морин, когда Куин удивленно взглянула на нее, узнав, что та собирается остаться. – Думаю, куда важнее провести время с семьей.
      Они испекли сахарное печенье в форме деревьев, звезд, ангелов, Санта-Клауса и колокольчиков. Куин приготовила огромную порцию сахарной глазури, а Морин разложила ее по вазочкам и розеткам. Дети смазывали печенье сахарной глазурью и посыпали блестками.
      С лица Фионы весь день не сходила улыбка. Когда Куин поняла, как тетя хотела, чтобы они с Морин помирились, у нее комок подкатил к горлу. Она чувствовала себя виноватой, что потратила столько лет на пустые обиды.
      Но это чувство быстро прошло. Она была слишком счастлива, занимаясь подготовкой к Рождеству, счастлива, что отношения с сестрой наладились, счастлива, с нетерпением ожидая возвращения Питера. Она старалась не обращать внимания на внутренний голос, который иногда говорил: «Возможно, он уже не вернется».
      Ну, конечно же, он вернется. Он должен вернуться.
      Иначе и быть не может. После того, что произошло между ними той ночью, Питер просто обязан вернуться к ней. Теперь их слишком многое связывало.
      Все эти дни Куин постоянно была чем-то занята, но отказывалась признать, что за этой кипучей деятельностью она пыталась скрыть, как тяжело у нее на душе. Куин видела, как тетя внимательно наблюдает за ней, и понимала, что Фионе интересно, чем вызвана ее бьющая через край энергия. Возможно, старушка считала, что Куин такая веселая из-за того, что помирилась с Морин.
      Куин предложила устроить в сочельник нечто особенное. Ей хотелось наверстать упущенное за ушедшие годы.
      – Давай пригласим Элинор с семьей, Брэдли Вулвертона с женой, ну, и конечно, Морин с Робертом, – предложила она с энтузиазмом.
      – Не уверена, что Элинор со Стэнли согласятся прийти. Они бы предпочли провести этот вечер с Эми, Патриком и их семьями.
      – Давай пригласим Эми и Патрика с детьми, – сказала Куин, чувствуя, что счастье делает ее великодушной.
      Семья Вулвертонов приняла приглашение на сочельник, а вот Элинор со Стэнли сказали, что не смогут прийти.
      – Но мы все равно заглянем к вам на Рождество, – пообещала Элинор.
      Все меньше дней оставалось до сочельника, а значит, и до приезда Питера. Куин тщательно готовилась и к празднику, и к его возвращению. За два дня до сочельника она подровняла и уложила волосы, сделала маникюр и педикюр. Сходила на презентацию косметики в «Дилларз» и вернулась домой с косметическим набором.
      За день до сочельника Куин наконец выбрала подарок для Питера. Она залезла на чердак, нашла там коробку, осторожно спустилась с ней в свою комнату и открыла ее. В ней хранились всякие милые сердцу мелочи из ее детства. На самом дне лежала маленькая коробочка с отцовскими украшениями. Украшения матери перешли к Морин, потому что та была старше.
      Куин достала золотое кольцо с ониксом, прижала его к сердцу. Она почти не помнила отца, но, держа в руках принадлежавшую ему вещь, почему-то чувствовала себя ближе к нему. Кольцо немного потускнело от времени, поэтому днем Куин пошла в местный ювелирный магазин, где владелец любезно согласился почистить его. Вечером она завернула кольцо в золотую обертку.
      В сочельник Куин все утро готовила и накрывала на стол в столовой. Она положила свои и тетины подарки под елку и развесила веточки омелы над дверьми. Помогла Фионе нарядиться, а потом спустилась вниз, чтобы принять роскошную ванну с ароматическими маслами.
      Куин не спеша оделась в кружевное фиолетовое белье. Тонкие чулки. Темно-зеленое бархатное платье. Черные замшевые туфли-лодочки. Серьги из зеленоватого австрийского хрусталя и дополняющий их хрустальный кулон. Приколола к плечу веточку остролиста, перевязанную красной лентой. Капелька духов на шею и впадинку около горла – и вот она готова.
      Время шло, и напряжение внутри Куин нарастало.
      «А что, если он не придет?»
      Он придет. Обязательно придет.
      Она посмотрелась в зеркало, прежде чем спуститься вниз. Глаза ее сияли, волосы блестели, хрустальные украшения сверкали. Зеленое бархатное платье выгодно оттеняло кожу.
      Куин сделала глубокий вдох, с трепещущим сердцем представляя, как войдет в гостиную. Губы начинали дрожать от волнения, когда она представляла, как Питер поцелует ее, какое у него будет выражение глаз, когда он развернет ее подарок. Сердце было готово выпрыгнуть из груди от волнения и счастья, пока она медленно спускалась вниз.
      Скоро должны были приехать гости. Куин раздвинула кружевные занавески, прикрывавшие стеклянные вставки на входной двери, и выглянула во двор. Днем начался снег. Теперь двор перед домом устилал белый ковер.
      Она улыбнулась. Рождество и снег. Огоньки на голубой ели весело мигали, в то время как город окутывали сумерки. Куин зажгла в гостиной свечи. Вскоре к резкому запаху хвои добавился аромат остролиста и корицы. Куин заранее украсила новогоднюю елку гирляндами и теперь любовалась тем, как сверкают огоньки. Она взбила подушки на диване и на креслах, поправила картины и проверила, достаточно ли столиков на колесиках.
      Потом широко раздвинула шторы, закрывавшие самое большое окно, так чтобы люди на улице могли видеть елку, а она – заметить джип Питера, когда тот подъедет.
      Через несколько секунд, опираясь на ходунок, в гостиную медленно вошла тетя.
      – Какая ты нарядная! – восхитилась Куин. На Фионе был комплект из темно-красной шерстяной юбки и белой шифоновой блузки. Гипс сняли еще вчера, так что она надела чулки и туфли на низком каблуке.
      – Спасибо. Ты не считаешь, что эта блузка подошла бы кому-нибудь помоложе меня? – Фиону смущал плиссированный лиф.
      – Конечно, нет. Она очень красивая. Женщины улыбнулись друг другу.
      – Ты сегодня очень красивая, Куин, – сказала Фиона. – Это новое платье?
      Куин погладила пальцами бархат.
      – Да. Я его купила в городе, совсем недавно. Фиона огляделась.
      – Все так красиво!
      – Спасибо. Нога не болит?
      – Совсем чуть-чуть, но врач сказал, что это нормально.
      – Тогда сиди тут и принимай гостей.
      Куин помогла тетушке усесться в ее любимое кресло, принесла маленький стульчик и настояла на том, чтобы она положила на него ногу. Потом вернулась на кухню, чтобы проверить, готовы ли жареные ребрышки с овощами – главное угощение. Она добавила последние штрихи к закускам на подносе и откупорила вино.
      Куин на минутку заглянула в столовую. Она забыла поставить на стол цветы и вместо этого наполнила хрустальную вазу для фруктов сверкающими шариками, решив, что так стол выглядит праздничнее.
      После этого вернулась в гостиную и стала ждать вместе с тетей.
      Первые гости пришли в шесть. Питера еще не было, и Куин с беспокойством вглядывалась в пелену снега.
      Она была уверена, что его задержал снегопад, но надеялась, что ничего страшного не случилось. Приветствуя Брэдли Вулвертона и его жену, Куин пыталась отогнать тревожные мысли. Брэдли с женой подарили ей две бутылки вина и знаменитые пирожные Дженни.
      Куин проводила Вулвертонов в гостиную и налила им вина. Взглянула в окно. Казалось, что снегопад усилился.
      – Дороги, наверное, совсем замело? – спросила она.
      – Да нет. Правда, нам было недалеко ехать. «Ох, Питер, надеюсь, ты скоро приедешь». Куин отнесла вино и пирожные на кухню, взглянула на часы и прикусила губу. Пятнадцать минут седьмого.
      Вернувшись в гостиную, Куин увидела, что уже приехали Морин с Робертом. В руках у них были подарки и огромное экзотическое растение. Морин хотела помочь приготовить угощение, но Куин наотрез отказалась. Сестра завтра будет готовить рождественский обед, а значит, у нее и так будет полно работы.
      Куин с Морин обнялись. Роберт изумленно смотрел на сестер.
      – Какое роскошное платье! – воскликнула Морин. – Ты потрясающе в нем смотришься.
      Куин улыбнулась:
      – Спасибо. Твое тоже очень красивое. А Джен! Вы только посмотрите на нее!
      Морин прелестно выглядела в темно-синем кашемировом платье, дополненном узким атласным поясом с пряжкой из искусственного бриллианта. На Джен было платье того же цвета, а Роберт и Робби были в темных костюмах и темно-красных галстуках.
      Куин подставила Роберту щеку для поцелуя. Ощущение было такое, будто ее целует дядя или какой-нибудь родственник. После этого она обняла детей. Робби Куин сказала:
      – Ты сегодня ужасно элегантный. И засмеялась, когда тот покраснел. Следующие полчаса Куин болтала, смеялась, подавала напитки и закуски, но все время прислушивалась, не раздастся ли на улице шум мотора. Даже если Питера задержал снегопад, он все равно скоро должен был приехать. Но без пятнадцати семь его все еще не было.
      Оставив тетю развлекать гостей, Куин попросила Морин помочь ей. Они вышли на кухню и стали накладывать еду в тарелки.
      Куин зажгла свечи на столе в столовой, и в семь все сели ужинать. Она старалась не обращать внимания на сильный снег за окном. Питер приедет. Просто нужно немного подождать. Не столь важно, если он опоздает к обеду. Важно, чтобы он приехал живым и здоровым.
      Тем временем гости нахваливали угощение. – Она стала прекрасной хозяйкой, не правда ли? – похвасталась Фиона.
      Куин улыбнулась. Сегодня самый счастливый вечер за всю ее жизнь, решила она, переводя взгляд с одного человека на другого и думая, как дороги ей все эти люди.
      Брэдли и Дженни, милая тетя Фиона, которая сегодня такая красивая и счастливая. Робби и Джен – их очаровательные мордашки светились в мягком свете свечей, а в глазах сверкало ожидание Рождества.
      И Морин. Ее сестра. Сестра, которую она снова могла любить. Они пережили тяжелое время, но это время осталось позади. Теперь они могли двигаться вперед – в счастливое будущее.
      И даже Роберт, который, как она уже поняла, был далек от совершенства, занимал особое место в ее сердце. Он был ее первой любовью и отцом детей сестры.
      Ее друзья. Ее семья. Вместе в это Рождество. Все было прекрасно. Не хватало одного – Питера.
      «Может, он не приедет».
      Нет, нет, она не позволит этой мысли испортить очарование момента. В восемь вечера обед подошел к концу. Но гости сидели за столом, потягивая по второй чашечке кофе.
      – Подать десерт? – спросила Куин. – Есть банановый крем и лимонные пирожные, ну и, конечно, восхитительные песочные пирожные, которые испекла Дженни.
      – Попозже, – откликнулись взрослые.
      В пятнадцать минут девятого все, кроме Морин и Куин, переместились в гостиную. Сестры остались, чтобы прибраться.
      – Давай пока не будем мыть посуду, – сказала Морин. – Я позже помогу тебе ее вымыть.
      В половине девятого они вернулись в гостиную, но Питера все еще не было. Куин нервно вертела в пальцах кулон. А что, если с ним случилось несчастье?
      Через три минуты зазвонил телефон. Куин подскочила.
      – Я возьму, – выкрикнула она уже на бегу в холл. Сердце ее бешено билось, когда она подняла трубку: – Алло?
      – Здравствуйте, – сказал писклявый женский голос, – могу я поговорить с Фионой Риордан?
      Разочарование Куин было огромным. На ватных ногах она вернулась в гостиную, чтобы позвать тетю. Поговорив по телефону, Фиона пояснила:
      – Это Люси. Звонила, чтобы пожелать мне счастливого Рождества. Ведь ты же помнишь Люси, Куин?
      Племянница кивнула. Люси была домработницей Фионы, пока не ушла на пенсию.
      В девять часов Морин предложила спеть рождественские хоралы и села за пианино.
      Они спели все традиционные рождественские хоралы, потом начали петь «Серебряные колокольчики», «Белое Рождество» и «Я вернусь домой на Рождество», любимую песню Куин. Она едва сдерживала слезы, слушая прекрасную мелодию и стихи.
      «Питер, Питер. Снег и остролист уже тут. Я рассчитывала, что ты тоже будешь здесь. Где же ты?»
      В десять часов, после того как были допиты традиционные рождественские аперитивы, все начали разворачивать подарки. Куин все понравилось. От тети Фионы она получила красивую брошь в виде камеи, подходящие к ней серьги и дамскую сумочку от Лиз Клейборн – известного дизайнера.
      Морин и Роберт подарили нарядный черный свитер, расшитый жемчугом, а к нему – атласные брюки. Дети преподнесли ей сборник стихотворений Эмили Дикинсон и свою фотографию в красивой рамке.
      – Мне все очень понравилось, – сказала она, обняв и поцеловав их обоих. – Я поставлю ее на каминную полку у себя дома, так чтобы все могли вами любоваться.
      Вулвертоны подарили Куин набор для путешественника, в котором была почтовая бумага, ручка, почтовые марки и записная книжка.
      Она до последнего не открывала подарок Питера, надеясь, что он все же появится. Но он так и не появился. Затаив дыхание, она развернула коробку и увидела, что это изящный золотой браслет. Она надела его, пытаясь сдержать готовые пролиться слезы.
      Без пятнадцати одиннадцать гости начали расходиться. Первыми попрощались Вулвертоны.
      Через несколько минут Морин предложила:
      – Пойдем мыть посуду, потому что нам тоже скоро надо будет уходить. Похоже, снег только усиливается.
      – Забудь о посуде. Езжайте домой, – сказала Куин.
      – Точно?
      – Точно. И будьте осторожны.
      – Морин, – попросила Фиона, – позвони нам, когда приедете.
      В одиннадцать гости уехали. Фиона зевнула:
      – Что-то я устала, Куин. Ты собираешься мыть посуду сегодня? Может, отложишь до утра, а завтра я тебе помогу?
      – Не волнуйся, тетя Фиона, – ответила племянница, пытаясь придать голосу бодрые нотки.
      «Смирись. Он не приедет».
      Нет! Она отказывалась в это верить. Питер обязательно нриедет. Его задержало что-то очень важное, и когда он приедет, то все объяснит.
      Куин помогла тете подняться наверх. Теперь, когда сняли гипс, та вернулась в свою прежнюю спальню.
      – Чудесный был вечер, правда? – сказала Фиона.
      – Да.
      Куин постаралась, чтобы в голосе звучал энтузиазм, но все ее мысли были заняты Питером.
      – Что случилось, Куин? Ты уже не такая счастливая, как раньше.
      – О, я просто устала, вот и все.
      После того как Фиона улеглась, Куин медленно спустилась вниз. Она задула свечи и выключила свет, оставив включенной только новогоднюю гирлянду на елке. После этого пошла на кухню, надела резиновые перчатки, наполнила раковину водой. Она скинула туфли и, стоя босиком в одних чулках, быстро и тщательно мыла посуду. Время шло, и с каждой минутой она все больше падала духом.
      Морин позвонила в половине двенадцатого, чтобы сказать, что они благополучно добрались домой. Без пятнадцати двенадцать Куин домыла посуду и прибралась в доме. Она медленно вернулась в гостиную, села в кресло у окна. На улице было очень красиво.
      «Питер, почему ты не приехал?»
      Она теребила подаренный им браслет. Золото согрелось от ее прикосновений.
      «Золото не заменит плоть и кровь».
      В полночь она окончательно и бесповоротно поняла, что Кимбл не приедет. По щекам Куин побежали слезы. На сердце было так тяжело, что она уронила голову на руки и зарыдала.
      «Питер, Питер, я люблю тебя».
      Неужели он ее совсем не любит? Почему он не вернулся? Что ей теперь делать?
      Сквозь пелену отчаяния она услышала звук подъезжающей машины. Сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Куин вскочила и вытерла слезы.
      «Питер! Это Питер!»
      И тут ее сердце снова упало. Это был не он. Какой-то седан медленно проехал мимо их дома. Нервно сцепив пальцы, Куин снова села.
      Через пять минут снова послышался шум мотора. И снова она вскочила на ноги. В конце улицы показались два огонька, но машина свернула на другую улицу.
      Он не приедет. И больше она его не увидит, если не считать нескольких часов до отъезда в Стокгольм.
      Все кончилось, так и не начавшись.
      Куин подошла к елке и нагнулась, чтобы выключить гирлянду. И тут она услышала, как к их дому опять подъезжает машина. Рука, протянутая к розетке, задрожала. Куин медленно выпрямилась. С тяжело бьющимся сердцем она снова повернулась к окну. Она наклонилась, вглядываясь в ночь…
      И тут, не обращая внимания на падающий снег, на то, что на ней только тонкие чулки и открытое бархатное платье, Куин рванулась к входной двери, распахнула ее и выбежала на крыльцо. Она поскользнулась. Но сумела удержать равновесие.
      – Питер! – закричала она. – Питер!
      Фары высветили подъездную дорожку, когда джип повернул к дому. Куин чуть не упала, бегом спускаясь по ступенькам. Она даже не почувствовала, что по щиколотку погрузилась в мокрый снег.
      Он остановился посередине подъездной дорожки. Даже не выключив фары и не заглушив мотор, выскочил из джипа.
      – Куин! – крикнул он и побежал ей навстречу.
      – Питер! О, Питер, ты вернулся! – Она плакала от радости.
      Куин упала в его объятия. Он подхватил ее и закружил в воздухе, одновременно целуя.
      – Ты вернулся, ты вернулся, – повторяла она в перерывах между поцелуями. – Я знала, что ты вернешься. Он снова поцеловал ее, на этот раз крепче.
      – Я не мог не вернуться. Я должен был снова тебя увидеть. Я люблю тебя, Куин.
      – О, Питер, я тоже тебя люблю. Я так тебя люблю!
      – Извини, что я задержался. Я торопился, но дороги так замело, что дорога заняла вдвое больше времени.
      – Не важно. Это уже не важно. Ты здесь. Только это имеет значение.
      Питер наконец заметил, как легко она одета.
      – О Боже, Куин, ты замерзнешь до смерти. Пойдем в дом.
      Куин засмеялась. Как она счастлива! Ей ни до чего не было дела. Она подняла ногу.
      – Я так обрадовалась, когда увидела твой джип, что забыла надеть туфли.
      Он взял ее на руки и отнес в дом.
      – Пойду поставлю машину. А ты пока переоденься во что-нибудь сухое.
      К тому времени как Куин сняла мокрые чулки и надела теплые тапочки, Питер уже стоял у двери в кухню.
      Она впустила его, и он обнял ее. Они долго целовались, а потом прошли в гостиную.
      Куин положила голову ему на грудь. Огоньки на новогодней елке освещали его лицо. Как ей нравилось смотреть на него!
      – Я люблю тебя, – снова повторил он, – и мне нужно столько всего тебе рассказать!
      – Мне тоже. Но сначала ты.
      – Дома я многое понял. Долгое время я думал, что не заслуживаю счастья из-за того, что произошло с Кристиной и Амандой. Теперь понял, что это не так. – Он приподнял ее лицо за подбородок и посмотрел ей в глаза. – Куин, мне в общем-то нечего тебе предложить. У меня нет шикарной работы, как у твоего дипломата, и я никогда не разбогатею. Я не знаю, согласишься ли ты быть со мной, но я хочу жениться на тебе. Ты выйдешь за меня замуж?
      – О, Питер, конечно, я выйду за тебя. Я всю неделю только и мечтала об этом.
      Она широко улыбнулась. Вот он удивится, когда узнает, что у них полно денег!
      Он снова поцеловал ее. Поцелуй был долгим и нежным. Тут он вздохнул и сказал:
      – Я скорее всего соглашусь возглавить кафедру математики. – Питер чмокнул ее в кончик носа. – Если ты согласишься оставить свою работу и переехать сюда, в Шагрин-Фоллз.
      – С радостью, – заверила она.
      Они целовались и говорили, говорили. Куин рассказала о примирении с Морин, о том, что теперь они налаживают отношения.
      – Рад за тебя, – сказал он.
      Он, в свою очередь, рассказал о своей семье и о том, чем занимался в Чикаго.
      – Я сходил на могилы, – сказал он прерывающимся голосом.
      В ответ она только крепче обняла его. А она рассказала ему, как весь день готовилась к приходу гостей.
      – Извини, что приехал так поздно. Наверное, все было замечательно.
      – Впереди еще много сочельников, которые мы сможем провести вместе, – пообещала она. – О, Питер, мне очень понравился твой подарок. У меня тоже для тебя кое-что есть.
      – Но я уже получил от тебя подарок.
      – Свитер связала тетя Фиона. Она просто вышила на нем мое имя.
      Куин высвободилась из его объятий и подошла к елке, нашла коробочку, которую с такой любовью упаковала накануне, и протянула ее Питеру.
      – Оно принадлежало моему отцу, – объяснила Куин, когда Питер достал кольцо и надел его. Она заметила, что он был тронут. Ему придется носить его на мизинце, потому что у отца были длинные, тонкие пальцы.
      – Мы отдадим его ювелиру, чтобы он сделал его пошире, – сказал он. – У меня тоже кое-что для тебя есть. – Питер достал из кармана маленькую бархатную коробочку.
      Открыв ее, девушка увидела восхитительное кольцо с квадратным бриллиантом.
      – Ох, Питер, – выдохнула она, – какое красивое!
      – Тебе правда нравится?
      – Очень!
      Они снова начали целоваться. Спустя какое-то время Питер спросил:
      – Не хочешь провести ночь у меня? Куин хихикнула:
      – Только попробуй отговорить меня. Но, может, мы сначала разбудим тетю Фиону и расскажем ей нашу новость?
      Держась за руки, они поднялись наверх и разбудили старушку. Казалось, ее нисколько не удивило то, что они вместе. Она только сказала:
      – Привет, Питер. Я уж начала думать, что ты никогда не решишься.
      Куин уставилась на тетю. Как она догадалась?
      – Тетя Фиона, мы с Питером решили пожениться. Смотри. – Куин вытянула левую руку, на которой сверкал бриллиант.
      – Это рождественское чудо, – сказала Фиона. – Я всегда об этом молилась. – Она взглянула сначала на Питера, потом на Куин. – Теперь моя девочка всегда будет дома. Здесь ее место.
      Через несколько минут Куин и Питер спустились вниз.
      – Смотри-ка, – сказал Питер, – что это? Он показывал на веточку омелы над порогом. Куин широко улыбнулась.
      Он взял ее за руку. Питер наклонил голову, и Куин счастливо вздохнула, когда их губы встретились.
      «Да, – подумала она, – здесь мое место. Рядом с Питером. Навсегда».