– Надумал что-то? – спросила я у Дэвида.
      Он бросил на меня быстрый взгляд поверх меню.
      – Да, кое-что, – нейтральные слова. Но глаза Дэвида находились в явном противоречии с ними: медно-желтая радужка ничем не напоминала человеческий цвет. Похоже, мой спутник на время отбросил камуфляж. – Ты должна покончить с этим. Прямо сейчас. Пока не стало поздно.
      – Пустое, – ответила я, изучая книжечку. Официантка с удивительными волосами – ярко-розовыми, в тон ее униформе – принесла мой кофе, и я вдруг приняла мгновенное решение. – Я знаю, это звучит несколько странно, но мне хотелось бы получить завтрак. У вас есть оладьи с голубикой?
      – Конечно, – пожала плечами девица. – Что-нибудь еще?
      – Блины. И бекон. Розовые кудряшки кивнули.
      – А тебе, красавчик?
      – То же самое.
      Официантка сложила меню и удалилась, покачивая своей карамельной юбочкой.
      А мы с Дэвидом погрузились в неловкое молчание.
      – Тебе придетсяостановиться, – произнес он наконец. – Посмотри на себя со стороны. Деньги на исходе… Нет ни друзей, ни семьи. Ты даже не знаешь, станет ли этот Льюис помогать тебе.
      – У меня есть ты, – возразила я.
      – Ты так думаешь? – гневная вспышка в медных глазах. – Не раньше чем произнесешь положенные слова.
      Я промолчала, не найдясь с ответом. Сидела, уставившись на свои руки, в которых вертела столовые приборы. Затем прихлебнула кофе.
      – Ты дура, – вздохнул Дэвид. – Рано или поздно ищейки Мэрион, настигнут тебя. И как ты будешь защищаться?
      – Так же, как делала это раньше.
      – Метка берет над тобой власть. Она двигается – медленно, но верно. Просачивается в твои мысли, твои действия… Именно в этом причина твоего упрямства. Вовсе не оттого, что тебе жаль меня… Нет – потому что Метка не позволяет.
      Это неожиданно задело меня за живое.
      – Заткнись, – вспылила я. – Все, хватит. Мы едем в Оклахому. У меня там друзья. Кроме того, я верю, что Льюис найдет выход.
      Дэвид перегнулся через стол, не спуская с меня цепкого взгляда жутких, нечеловеческих глаз:
      – А что, если нет?
      – В таком случае Мэрион и ее коновалов ждет большой сюрприз, когда они явятся проводить свою энергетическую лоботомию.
      Подошла официантка с нашим заказом, и разговор прервался. Мы ели молча, избегая смотреть друг на друга. Как супруги, утомленные двадцатилетним браком.
      По окончании трапезы на столе еще оставалась горка голубичных оладий. Я попросила пакет и переложила их туда. Смешно, голод мне вроде не угрожал, но тем не менее… Привычка.
      Мы вернулись в «лендровер» и покатили вперед – туда, где разгоралось сюрреалистически желтое сияние Оклахома-сити.

* * *

      Полагаю, нет такого человека, который бы не помнил, при каких обстоятельствах он распростился со своей девственностью. Я-то точно не забуду… Как вы понимаете, в тот день не обошлось без непогоды.
      Когда учишься в колледже, дождь – весьма относительное благодеяние. В принципе все любят дождь, но когда ты, мокрый насквозь, вынужден таскаться по территории общежития и напоминаешь при этом жертву с плаката Красного Креста, данное погодное явление как-то утрачивает свое обаяние. А я в тот день выглядела именно так: замерзшая, мокрая девица восемнадцати лет отроду, к тому же – девственница. Да-да, это была правда. Не то чтобы я берегла свое сокровище во имя каких-то высоких соображений. Просто большинство моих сверстников, которые хотели бы затащить меня на заднее сиденье своего автомобиля, казались мне неудачниками. А для меня это было важно, невзирая на игравшие гормоны.
      В колледже все выглядело по-другому. Я попала в знаменитое заведение с его богатой историей и массой интересных парней. Более того, я очутилась на Программе. Это было место, где мои необычные способности – бич предыдущей жизни – не только не осложняли жизнь, но и, наоборот, поднимали мой статус. Прошло четыре месяца, и я буквально расцвела. Выбросила на помойку мешковатые рубашки и бесформенные треники. Их место в гардеробе заняли кокетливые облегающие блузки, которые моя бедная мама никоим образом бы не одобрила.
      Так это все и произошло: смелая блузка, тесные джинсы и, конечно же, непогода.
      Я влетела в Лабораторию Микроклимата вместе с холодным порывом ветра, сбросила на пол мокрый рюкзак – шмяк! – и без сил привалилась к стене, чтоб хоть немного отдышаться. Мой напарник по лабораторке был уже здесь, более того, выглядел таким сухим и довольным, что становилось ясно: он целый день на улицу носа не казал.
      – Давно пора бы, – подал он голос от стола. – Ты опоздала на полчаса. Мы должны составить график давления воздушного потока. И сделать это до обеда, когда придет Йоренсон.
      Разговаривая, студент наконец обернулся и увидел меня. Я сама в тот момент протирала глаза от смеси дождя и туши. Справившись с этим нелегким делом, обратила внимание на то, какон смотрит на меня. Ну, если быть точным, не на меня, а на мою грудь.
      Вы помните: кокетливая облегающая блузка… Ливень сделал ее прозрачной, как сетка.
      Бюстгальтер я не носила, а на холодном ветру соски мои затвердели и стали похожи на чертежные кнопки.
      Обхватив себя руками, я постаралась придать себе не такой дурацкий вид. Мой напарник по лабораторным занятиям – кстати сказать, он мне сразу же понравился, – похоже, мало заботился о том, как выглядит. Поэтому он продолжал стоять разинув рот и пялился на мою грудь.
      – Ты что-то сказал? – спросила я.
      Взгляд его так и не прояснился.
      Я вздохнула:
      – Да, я девушка. А ты раньше не замечал?
      Тут он отчаянно покраснел – смущение ему здорово шло. Знаете, некоторые мужчины умеют заливаться краской до самых корней волос и удивительно при этом хорошеют. Мой партнер по лабораторке был именно из таких. Темные волосы и очень сексуальный взгляд. Не то чтоб я была сильно озабочена на этот счет… Ну, не слишком.
      – Вот, – произнес он, снимая с себя пиджак. После мгновенного колебания все же протянул его мне: – Может, ты сначала… м-м… переоденешься?
      Я, пожалуй, была не против. Хотя и не страдала излишней скромностью. Парень накинул пиджак мне на плечи.
      Я ощутила запах теплой кожи, хорошего крема после бритья и легкого мужского пота. Такой пиджак предполагал джентльменский стиль поведения, и парень старался не подкачать. Чем меня слегка разочаровал.
      – Ну что, приступим к работе? – предложила я.
      – Не сразу. Ты вся замерзла.
      Я и в самом деле тряслась, но в известной степени это происходило из-за переизбытка гормонов. Мы были одни в лаборатории, а до полудня оставалась еще бездна времени. Все это располагало… Дождь хлестал в окна, далекие, приглушенные раскаты грома воспринимались как обещание ласки.
      Парень, слегка рисуясь, повысил температуру в комнате на пяток градусов. Я была благодарна ему, хотя это и являлось прямым нарушением правил. Все изменения температуры здесь допускались только в соответствии с учебными целями. Но кто нас поймает? На горизонте не было ни одного препода.
      – Я в порядке, – произнесла я и заняла свое место за рабочим столом. С волос все еще текло, так что я откинула их назад и хорошенько отжала. При этом пиджак распахнулся, и глаза парня снова нырнули вниз.
      Мы старательно делали вид, что работаем. А может, и впрямь работали… Во всяком случае, довольно скоро получили необходимые на сегодня результаты и зафиксировали их в своих диаграммах. Я бы даже сказала: слишком скоро. У нас оставался, по меньшей мере, час свободного времени. Снаружи продолжала бушевать гроза, и повсюду ощущался переизбыток энергии. Наверное, именно этот фактор сыграл провоцирующую роль. Хотя я уже вполне обсохла, но по-прежнему оставалась в его пиджаке. А он не просил обратно свою вещь.
      – Ну что ж, – сказала я. – Думаю, мы закончили и вполне можем уйти.
      – Вполне, – он тоже поднялся. Выше меня… шире в плечах… и стоит совсем близко.
      Глядя ему в глаза, я медленно сняла пиджак и протянула хозяину. Он взял его и уронил на пол, где-то позади себя.
      Я бросила взгляд на свою грудь: блузка почти высохла, но соски еще были явственно видны сквозь тонкую ткань.
      Парень шагнул ко мне и обнял за талию. Поскольку я не отодвинулась, он осторожно провел руками по моему телу, так что скоро его большие пальцы уперлись мне в грудь. Они безошибочно нашли наиболее чувствительные местечки и начали двигаться медленными, головокружительными кругами так, что я задохнулась от нежности.
      – Итак, – сказал он, голос его стал тише и, казалось, глубже, – нам полагается изучать энергию, так ведь?
      – Так, – едва слышно согласилась я.
      – И тепло.
      – Точно.
      Парень наклонился, наши губы встретились и медленно расплавились. Да уж, недостатка в тепле не наблюдалось… Меня снова трясло, но никогда еще я не ощущала себя такой живой и переполненной эмоциями, как в тот момент.
      Дождь, дождь, дождь…
      Упавший пиджак стал нам подушкой на жестком полу за лабораторным столом. Мы лихорадочно скинули одежду. Помню пронизывающий холод в первый момент, затем прикосновение чужой кожи и совместное тепло. Никакой прелюдии… черт, я и не испытывала в ней нужды. Гроза за окнами вкупе с разлитой повсюду энергией сделали свое дело – я была готова как никогда. Затем пришла боль, которая удивила и породила желание прекратить это. Заставить его остановиться.
      Но вместе с оплакиванием своей девственности я ощутила еще нечто. Силу… Силу, которая хлынула в мое тело, в каждый его нерв и привела меня в чувство. Я зналаэтого мужчину, который занимался со мной любовью. Каждую клеточку его тела, каждое нервное окончание, каждое наше движение… Я знала, понимала… все.
      Почувствовала, как огромный водопад энергии хлынул в меня, заставляя выгибаться дугой от этой боли и наслаждения… воздух вокруг нас искрил бело-голубой аурой, наши тела были не в состоянии вместить всю энергию, и она издавалась вовне. Мощь, которая пульсировала между нами – от одного к другому – усиливаясь с каждой секундой.
      Парень оказался готов к тому, что произошло с нами, не больше моего. Нас буквально смыло, снесло в море страсти. Волны наслаждения захлестывали нас, я тонула в них – ничего подобного раньше мне не приходилось ощущать. Казалось: я вот-вот умру… и я отчаянно цеплялась за своего партнера, который тонул вместе со мною.
      Было слышно, как все вокруг разлеталось вдребезги. Электрические лампочки, оконные стекла. Ветер, радостно завывая, набросился на нас.
      А затем все закончилось. Мы лежали рядышком – потные, обессиленные, все еще ощущая тот энергетический катаклизм, который создали в своем порыве.
      Он раньше меня осознал ужас происшедшего. Отстранился и продолжал отползать, пока не уперся спиной в стену. Я тоже в беспорядке отступила и заползла под лабораторный стол. Вокруг нас бушевал вихрь, завывая и хохоча, опрокидывая мебель и круша все на своем пути. Затем он стал утихать, превратился в легкий ветерок и наконец исчез.
      Тишина.
      – О господи, – прошептал парень и уронил голову на руки. Я его понимала. Мне казалось, что меня сейчас разорвет на части. Каждый нерв в моем теле стонал и трепетал.
      Я осторожно облизала губы и произнесла:
      – Кто ж знал, что такое произойдет?
      На полу – там, где я лежала – осталось кровавое пятно. Я несколько секунд разглядывала его, потом заметила, что он смотрит туда же.
      Казалось, он был совершенно раздавлен.
      – Нет… – услышала я его шепот. – О боже, прости… я не знал…
      Хотела бы я знать, о чем он сожалел: о моей утраченной девственности или о почти разрушенной лаборатории. Времени на выяснение почти не оставалось.
      Как вы понимаете, парень оказался Льюисом Левандером Оруэллом.
      И, насколько я знаю, он никогда больше даже пальцем не прикасался к девчонкам с Программы.
      Я все еще искала свои брюки под столом, когда прибежал профессор Йоренсон, чтоб выяснить, какого черта здесь происходит.
 
      Сама не понимаю, чего я ожидала. Небесного послания – херувимчики и сладкозвучный хор – которое приглашало бы меня присоединиться к Льюису, в какую бы дыру он не заполз. Дерьмо собачье!
      Мы продолжали катить по шоссе 1-40, выискивая хоть какой-нибудь знак свыше. Я без устали крутила ручку приемника в надежде на очередную шифровку.
      Ничего.
      Льюис, если он и прятался поблизости, решительно не желал встречаться со мной.
      Наконец я припарковалась на стоянку перед мотелем «Ла Кинта».
      – Он здесь? – нахмурился Дэвид. Я чувствовала, что еще немного – и меня одолеет истерика: слезы или, того хуже, смех.
      – Где-то рядом, – соврала я. Голос у меня дрожал. – Мне требуется душ и нормальный сон в постели. Если тебя это не устраивает, можешь «голоснуть» и катиться дальше.
      Он покачал головой и последовал за мной в холл гостиницы.
      Расплатилась я остатками наличных. При этом ощущала такую усталость, что была бы рада и монастырской келье. Тем не менее, «Ла Кинта» оказалась вполне достойным местом с закрытым бассейном и кипящей джакузи – все эти достопримечательности мы разглядели по пути к лифту. Наш номер располагался на третьем этаже, из окон можно было видеть парковочную площадку и приближающийся ураган. Меня это идеально устраивало. Всегда лучше держать в поле зрения надвигающиеся события.
      Комната показалась мне просторной и отделанной со вкусом: огромная кровать и подушки, которые можно было использовать в качестве отдельных матрасов. А впрочем, наверное, это во мне говорила усталость. Дэвид проследовал в дальний угол и свалил там свой рюкзак.
      – Какого дьявола ты таскаешь это за собой? – меня аж распирало от раздражения, хотелось немедленно с кем-то поругаться. – Кому нужна твоя маскировка. Ты достаточно морочил мне голову, прикидываясь человеком. Но теперь достаточно. Я все про тебя знаю!
      – В самом деле? – он уселся на постель, сложив руки на коленях и спокойно наблюдая, как я мечусь туда-сюда по номеру. – Думаю, о джиннах ты знаешь не больше, чем о Метке Демона.
      Я не могла смотреть в его сторону. То есть мне нравилось, как выглядел Дэвид, но я понимала, что все это искусственное, не настоящее – созданное специально в расчете на мой вкус. И это было… неправильно. Почти непристойно. И бесило меня до крайности.
      – Я знаю о джиннах все, что нужно.
      На том конце комнаты, где он сидел, воцарилось зловещее молчание. Я промаршировала к окну. Откинула занавески и стала смотреть в ночное небо, усеянное звездами.
       – Может,я и заявлю свои права на тебя, – промолвила я. – Но только для того, чтобы послать ко всем чертям. Подальше от меня. Как тебе это понравится?
      Он прекрасно понимал, что это провокация.
      – Не заводись, Джоанн. Я не хочу этого.
      – Тогда у меня для тебя плохие новости: я тоже не хотела ничегоиз того, что со мной случилось! Не хотела группового изнасилования со стороны Плохого Боба и его ручного джинна. Не хотела окончить жизнь с этой штукой внутри. И, между прочим, тебяя тоже не звала. Так что почему бы тебе просто…
      Дэвид резко поднялся. Я обернулась и увидела: в воздухе искрила, потрескивала энергия – причиной тому был не только эмоциональный взрыв. Джинны ведь – порождения огня, а я… Чем же теперь стала я? Водой. Воздухом. Тьмой.
      – Просто что? – спросил он ровным тоном, от которого холодела кровь. – Послушай, давай ты сама заткнешь глотку своему высокомерию. Не искушай меня.
      – Пошел ты в задницу! – меня несло. – Я думала, ты не хочешь драться.
      – Я и не хочу! Я старался помочь тебе! И маскировался для того, чтобы… – он прервал сам себя. Глаза у него, казалось, были из расплавленной бронзы с золотыми блестками. Обжигающе горячие. – Скажи слова. Это единственный для тебя способ освободиться от Метки и остаться живой… сама знаешь.
      – О, теперь тысобираешься меня убить? Почему бы и нет, черт побери? Тут возник целый клуб под названием «Убей Джоанн» с бесплатными членскими билетами и памятными колечками. Ты сможешь стать его президентом, а Плохой Боб – Почетным Привидением…
      Дэвид сграбастал обе мои руки и как следует встряхнул меня. Весьма ощутимо.
      – Да замолчи же! Перестань быть самоуверенной стервой и послушай меня! Ты обязана произнести слова и передать мне Метку, немедленно!Просто сделай это!
      Я уперлась руками ему в грудь и попыталась оттолкнуть. Все равно что состязаться с железобетонным блоком размером с Дэвида.
      – Скажи слова! – теперь он кричал на меня и тряс так, что моя голова болталась взад-вперед, волосы упали на глаза. – Во имя единого и всемогущего Бога, скажи, или клянусь: я сделаю тебе так больно, что ты будешь молить меня о смерти! Я это сделаю!
      Он уже делал мне больно. Его руки походили на стальные тиски, они ранили кожу, гнули кости. О Боже, больно! Казалось, я постепенно умираю – смерть шла изнутри наружу, а Метка… Метка, наоборот, пробиралась вглубь, раздирая мою плоть невидимыми клыками…
      – Говори! Будь моим…
      Я хотела, чтоб все прекратилось. Чтоб боль прекратилась.
      – Будь моим рабом навечно! – в отчаянии прокричала я. – Вот! Доволен?
      Лицо его смертельно побледнело, но глаза разгорелись еще ярче. Руки по-прежнему сжимали мои плечи.
      – Еще раз! – он снова встряхнул меня, будто желая вытрясти необходимые слова. – Повтори еще!
      –  Будь моим рабом навечно! – я не хотела говорить этого, но слова сами вырвались, обдирая горло, как ножи. Боль была невообразимая, ослепляющая, удушающая. Кожа нестерпимо горела там, где к ней прикасались пальцы Дэвида. Я уже ощущала запах паленого мяса…
      – Еще раз! – взревел Дэвид – Говори еще раз!
      Три раза – магическое число. После трех раз он окажется привязанным ко мне до конца моей жизни. Три раза, и я окажусь в ловушке: он заставит меня сделать то, что я не хочу делать.
      Мне припомнилось, как в Вестчестере джин Льюиса жег мою руку на двери.
      Проглотив слезы ярости и боли, я прохрипела:
      – Неплохая попытка, козел несчастный! Но ничего не выйдет, твой номер не пройдет.
      Дэвид окаменел, глядя на меня. В лице его появилась какая-то болезненность – мертвенная бледность отчаяния. Появилась и тут же исчезла.
      Так же бесследно исчезла и моя боль, не оставив ни ссадин, ни сломанных костей, ни ожогов. Все было сплошной иллюзией.
      Даже синяков не осталось. Руки Дэвида стали мягкими и нежными. Вместо жара я ощущала тепло там, где кожа прикасалась к коже. Нормальное человеческое тепло.
      – Скажи, пожалуйста, – прошептал он. – Ты скажешь, и мы покончим со всем. Не заставляй меня смотреть, как эта штука съедает тебя изнутри. Я не могу такое выдержать.
      Я рухнула на постель и скорчилась, сжимая пальцами виски.
      – Какого черта? Зачем тебе это нужно?
      Дэвид опустился на колени рядом со мной, протянул руку, чтобы прикоснуться, но затем остановился, будто не доверяя себе.
      – Это все Метка. Разве ты не чувствуешь? Она заползает в твои мысли, твои чувства. Скоро ты сама не захочешьосвободиться от нее. Это нужно сделать прямо сейчас, или ты погибла.
      Самое ужасное, что я осознавала его правоту. Мой гнев, беспрестанная зудящая ярость шла от чертовой Метки. Этот паразит продолжал расти и развиваться внутри меня. Вот и сейчас я чувствовала, как она бьется внутри, черпая свою силу из моей. Скоро мы сольемся воедино, и тогда пути назад не будет: мне придется продать свою душу.
      Я подняла взгляд и посмотрела на Дэвида, мы были очень близко, как любовники. Положив ладонь ему на щеку, я произнесла:
      – Клянусь единым и всемогущим Богом, Дэвид, что ты никогдане получишь эту Метку. Так что брось упорствовать. И просто уйди. Дай мне немного отдохнуть, пока я еще могу.
      Мне было очень плохо в тот момент. Между нашими сердцами, казалось, протянулся провод, который дрожал и пел от напряжения.
      Я предпочла прервать это. Поднялась с кровати, старательно обходя Дэвида. Он поймал меня за запястье.
      – Ты куда?
      – В душ, – пожала я плечами. – От меня разит как от скотовозки. Надеюсь, ты не боишься, что Метка смоется и лишит тебя шанса стать мучеником?
      Я спокойно прошла в ванную, прикрыла дверь и заперлась на щеколду. Здесь обнаружился весь стандартный набор гостиничных прелестей: кофеварка, фен для волос, бесплатный шампунь и лосьон. В этом помещении жизнь выглядела такой нормальной… просто восхитительно нормальной.
      Усевшись на сиденье унитаза, я какое-то время рассматривала блестящую ванну. Думать не хотелось, я была слишком уставшей. Но к счастью, этого и не требовалось.
      Я просто содрала с себя грязную одежду и бросила ее беспорядочной кучей под ванну, включила воду и переждала, пока она нагреется. Слезы сами подступили, и я начала плакать. Метка Демона зашевелилась во мне, лениво потягиваясь, будто после сладкого сна. Я залезла в ванну, обхватила себя руками, и стояла, подставив теплой воде шею и плечи. Вода стекала, унося с собою грязь, но – даже смыв всю грязь – я не почувствовала себя чистой. Наверное, уже никогда и не смогу.
      Возня с волосами – намыливание и ополаскивание – оказала целебное действие. К тому времени, как я закончила все манипуляции, ледяной комок в моей груди начал потихоньку подтаивать.
      Как выяснилось, жизнь продолжалась. И я намеревалась жить дальше. Несмотря на то, что отвергнув предложение Дэвида, я подписала себе смертный приговор, еще не все было потеряно. Если Льюис справится с задачей – прекрасно. Но даже если нет… возможны варианты. Должны быть. Нужно будет почитать литературу, исследовать вопрос – как побороть эту штуку.
      Несмотря на такие оптимистические намерения, мне понадобилось немало мужества, чтобы вылезти из ванны и приступить к церемонии вытирания.
      Вернувшись из наполненной паром ванной, я обнаружила, что Дэвид исчез. Рюкзак по-прежнему валялся в углу, длинное пальто цвета хаки висело в шкафу, а одежда лежала в ящике. Даже туфли стояли на месте.
      Исследуя номер в поисках объяснения столь странного исчезновения, я обнаружила оставленный подарок. На кровати лежал аккуратно разложенный купальник. Крошечное, невероятно дорогое «бикини» бирюзового цвета. Я смотрела на него в замешательстве. Эта вещь, казалось, прибыла из моего прошлого, но я точно помнила, что не брала ее с собой. Подарочный отдел в гостинице был уже закрыт, а Дэвид вряд ли носил подобные вещицы в кармане.
      Мне припомнился голубой бассейн и пузырящаяся ванна, которые я видела при входе. Ага, ну конечно. Купальник – это молчаливое приглашение. В моей власти было либо принять его, либо заползти в постель и уснуть.
      Уронив полотенце на пол, я натянула на себя два крохотных кусочка ткани. Он сидели, как влитые. Будто бы сшиты специально для меня. Что, собственно, соответствовало истине. Об этом свидетельствовала особая аура, все еще сохранявшая тепло кожи Дэвида.
      На всякий случай я все же взглянула в зеркало.
      «Бикини» сидело идеально.
      Прихватив гостиничное полотенце и бирку с ключом, я отправилась на поиски моего спутника.
 
      Он сидел в горячей ванне. Обнаженная грудь, глаза мерцают жидкой медью – при виде меня они вспыхнули еще ярче. Я положила полотенце и ключ на столик и сделала пару шагов в его направлении. Дэвид протянул руку, чтобы помочь мне спуститься по лестнице в горячую, бурлящую воду. Я делала это постепенно, по ступеньке… Мне казалось: все мои беды и печали смываются, растворяются в лопающихся пузырьках.
      – Правило номер один, – произнесла я, – никогдабольше не смей угрожать мне! Или же я запру тебя в грязную бутылку и похороню на самом дне свалки. Тогда, если повезет, какой-нибудь особо упорный археолог отроет тебя через пару тысячелетий.
      Волосы у Дэвида намокли на концах и завивались в темные кольца. Я протянула руку и попыталась расчесать их, однако, честно говоря, не волосы были моей целью.
      Пальцы скользнули вниз – на гладкую горячую кожу. Минуя сильную шею, на сексуальные, похожие на птичье крыло, грудные мышцы. Я почувствовала, как они напряглись под моей рукой.
      – Лучше я умру, – продолжила я и ощутила, как окаменело его тело. – Послушай, это будет нормально. Если бы мне удалось умереть и унести эту ублюдочную штуковину с собой, думаю, я оказала бы миру большое одолжение.
      – Нет, – отрезал Дэвид. Его откровенно нечеловеческие глаза сверкнули расплавленным металлом. Каким-то непостижимым образом это только усилило его общее человекоподобие. Он был человеком, потому… потому что хотел им быть. Ради меня. – Ты не можешь.
      Я положила мокрый палец ему на губы.
      – Правило номер два, Дэвид. Ты не должен указывать мне: что я могу, а что не могу. Если я тебе хоть немного нравлюсь, ты оставишь за мной право выбора. Понимаешь?
      Его рука вынырнула из воды и легонько прошлась по моему плечу. Господи, что это было за прикосновение! У меня аж мурашки по коже пошли… теплое, сладко-карамельное, оно распространилось по всему телу, как медленный оргазм. Возможно, это были обычные человеческие отношения, но я видела в них особую магию. Которая меня околдовывала…
      Похоже, Дэвид тоже был захвачен моментом.
      – Ты не нравишься мне, – ответил он. – В твоем «нравишься» нет ни капли пульсации. Нет лихорадки, нет огня.
      Теперь и правая рука показалась из воды и присоединилась к ласке: она тоже поглаживала мою шею и плечи. Я чувствовала, как колотится у меня сердце. Мои собственные руки блуждали по бронзовой коже на его груди.
      – «Нравишься» не отражает того, что я чувствую к тебе… что чувствовал с самого начала.
      Наши губы медленно приблизились, встретились. Мокрые, горячие, голодные… Дэвид на вкус был какой-то смутно экзотический, будто незнакомый фрукт из неизведанных джунглей. Бьющие струи воды толкали нас друг к другу… еще ближе… пока между нами не остались лишь два символических кусочка моего «бикини» и один его… уж не знаю, что там у него было надето. Это ощущалось исключительно правильным. И неправильным. Запрещенным. Естественным. Совершенным.
      Он так долго старался сдерживаться, но теперь я чувствовала в нем огонь, дикое, бушующее пламя, как в топке ядерного реактора. Его руки под водой гладили мою грудь, обрисовывали соски. Мои нервы были так обострены, что я почти не замечала присутствия ткани. Ужасно не хотелось прерывать поцелуй, но требовалось перевести дыхание. На мгновение я отпрянула, и Дэвид не попытался помешать, удержать меня. В образовавшееся расстояние хлынул здравый смысл.
      – Пожалуй, тут немного многолюдно, – пробормотала я. Его руки все еще были на моей груди, большие пальцы нежными легкими движениями ласкали соски под тонкой бирюзовой материей. В глазах теперь не осталось ничего человеческого, они были чуждыми, но восхитительными – ничего прекраснее я в жизни не видела. Казалось совершенно непостижимым: как это я могла в свое время ошибиться, приняв его за обычного парня. Неважно, какую бы магию он применял.
      – Не волнуйся, – прошептал Дэвид. Голос его тоже изменился: стал глубже, богаче, превратился почти в мурлыканье. Он приблизился, так что губы почти касались моего уха. – Они нас не видят.
      Служащие в униформе стояли у стойки и оживленно беседовали о чем-то своем. В нашу сторону никто не смотрел. Какой-то бизнесмен с недовольным видом прошел мимо со своим чемоданом на колесиках, он тоже не удостоил нас взглядом.
      Запустив один палец под бирюзовую ткань моего лифа, Дэвид приподнял меня и буквально вытащил из него. Я все продолжала гладить пружинистые мускулы на его груди, плоский живот… Затем рука моя скользнула вниз и коснулась тонкого слоя намокшей ткани на талии Дэвида.
      – Если они все равно нас не видят, – выдохнула я прямо в его губы, – давай сбросим все эти тряпки.
      И прежде чем я договорила, мое желание исполнилось – теперь мои пальцы ощущали лишь мокрую кожу. Обратного пути не было.
      Придерживаясь за край бортика, Дэвид смотрел на меня своими невероятными глазами цвета расплавленных пенни. Я стянула верх от «бикини», и тут же его руки занялись моими трусиками: я почувствовала, как они скользнули по коленям.
      – Это против правил? – спросила я. Держась одной рукой за край ванны, а другой за талию Дэвида, я обхватила ногами его колени и приблизилась. – Скажи, что это против правил. Слишком уж все прекрасно, чтоб оказаться дозволенным.
      – Ты же отказалась подчинить меня, – жарко, задыхаясь, прошептал он. – Я не обязан отвечать тебе… О!
      Его плоть оказалась твердой как сталь и горячей как огонь. И эта горячая сталь вошла в мое тело – ощущение было столь упоительным, что я содрогнулась и осела, чувствуя пульсацию жизни внутри себя.
      – Скажи мне, – продолжала шептать, чувствуя быстрое, горячее дыхание Дэвида на своей шее.
      – Это запрещено, – вырвалось у него. – И глупо. Я должен остановиться. Не надо…
      – Не надо что? – я медленно двигала бедрами, всеми мокрыми окружностями и впадинами ощущая и принимая его напряжение. – Не надо этого?
      Руки Дэвида скользнули по моей груди, шее, нашли лицо и бережно держали его, как некую хрупкую драгоценность. Не осталось ни слов, ни гнева. Мы пропали, потерялись… Огонь и вода растворились друг в друге, создав восхитительный союз противоположностей. И когда у меня вырвался крик – прямо в губы Дэвиду, – никакая сила или магия не смогли удержать его от того, чтоб присоединиться ко мне.
      И в эту самую секунду, когда я ощущала себя исключительно живой, прямо таки искрящейся светом, Метка Демона шевельнулась во мне – будто когтистая лапа сомкнулась на моем сердце. И я – с тех запредельных высот, где парила – рухнула в мрачную реальность. Как на электрический стул… Мне показалось, что меня растоптали, насильно оторвали от Дэвида. Чувство было настолько сильным и неожиданным, что я запаниковала. Совершенно потеряла контроль. Чудовище внутри меня пульсировало, давило, как ужасное дитя под сердцем. А снаружи сила Дэвида удерживала меня, не давая соскользнуть под воду. И я закричала, задергалась, как пришпиленная бабочка. Никакое пламя в мире не могло расплавить тот мертвенный кусок льда с острыми углами и гранями, который вырастал в…