Глава первая, отрывок из дневника автора. Маленький Джинн

Понедельник. Холодно. Сонный город в плену дождя, солнце спряталось за семью черными тучами. Весь мир продрог и превратился в серую дымку мелких капель противной затяжной измороси. Электричка опаздывает, на платформе безлюдно. Я сижу на лавочке, съежившись от холода, прячась от настырных капель под стареньким зеленым зонтиком. Все мечты лишь о сухом диване и горячем чае с корицей.

На моих коленях свежие страницы нового романа жадно глотают холодные капли.

— Тысяча извинений, — я вздрогнула от мягкого бархатного баса прямо над головой, — не подвинетесь?

Вокруг было не менее трех абсолютно свободных и насквозь мокрых лавок. И почему же кто-то желает «вытереть» именно мою?

Я резко подняла голову — рядом стоял молодой парень, высокий и стройный, не старше двадцати лет. Его черная плащ-накидка, словно с последней цирковой распродажи, не смотря на дождь, была абсолютно сухой. А вот поля насквозь промокшей деловой шляпы угрожающе клонились вниз. На бледном лице, как сапфиры на снегу, сияли яркие голубые глаза. Длинные, почти до пояса, огненно-рыжие волосы промокли до последнего кончика. Сколько лет преподаю в университете, все равно не могу запомнить всех своих студентов. Во время сессии, горячей поры зачетов и экзаменов, моя память на лица часто дает сбои. Ума не приложу, как можно было не запомнить эти рыжие волосы и небесно-голубые глаза? Такой дерзкий союз огня и льда. Наверняка пришел за зачетом.

— Присаживайтесь, — улыбнулась я, посчитав его одним из своих студентов.

— Благодарю! — кивнул он, желая скорее начать разговор, — погода глаз не радует! Всех троллей смыло!

— Да, огорчение! — уместно подкорректировала я, подразумевая под «троллями» возмущенных мокрых воробьев, жавшихся под лавочкой, — вы с курсовой…

Я не закончила, уставившись на его тонкие запястья. Точнее, на пару тяжелых серебряных браслетов, обвившихся вокруг них блестящими змеями. Из раскрытых ртов, словно ядовитые жала, торчали обрубки крепких цепей. Наверное, это был признак особого положения в современном молодежном обществе. А может, парень просто не знал, как их снять.

— Любопытнейшая вещица, — он указал взглядом на книжку, беспомощно мокнущую в моих руках, — впрочем, прочтите пару страниц из середины, и еще столько же в конце. А остальные пусть смоет дождь. Неужели столь интересно?

— Нет еще… — покачала я мокрым зонтиком, имея в виду, что начала читать всего пару дней назад.

— Кстати, то, что пишите вы еще хуже, — перебил он меня приятным бархатным басом, — ничего личного. Какие книги, такие судьбы!

Бах! Я оскорблено захлопнула свой недочитанный роман, в стороны разлетелись мельчайшие брызги. С чего он взял, что я тоже что-то сочиняю? Ведь и действительно пишу, но только мало кто читает! И как догадался, что за книга сейчас в моих руках?

— Как это мило! — отметила я, бросив свой самый оскорбленно-недовольный взгляд в эти наглые синие глаза под длинными огненными ресницами, — так сколько, говорите, у вас осталось пересдач?

— Тысяча химер, простите, — неуклюже улыбнулся он, вероятно вовремя вспомнив о своем еще не полученном зачете, — не хотел вас обидеть! Вы пишете сказки, совершенно не веря в чудеса.

Он ловко снял свою промокшую шляпу и бесцеремонно выжал ее в ближайшую лужу. Я притворилась, что не заметила, как часть брызг полетела в меня.

Странно, жаркое солнечное лето сбежало из города всего пять дней назад, а мой собеседник сидел такой бледный, словно первый ноябрьский снег. На его пальце блеснуло тонкое серебряное кольцо, острый осколок яркого бирюзового камня был зажат между двумя змеиными головами. Очевидно, старинная семейная реликвия.

— Ближе к делу, Кира, — он выбросил шляпу в ближайшую урну и продолжил таким вдохновленным тоном, будто снова собирался меня оскорбить, — ваша электричка опаздывает, но не сильно. Бабуля вот-вот снимет со стоп-крана свою авоську. И, чтобы скоротать минутку, предлагаю меняться не глядя!

— Что?! — выпалила я, ошарашенная поведением бабули, и боясь нечаянно обменять кошелек на его промокшую шляпу.

Незнакомец накинул безразмерный капюшон своего черного плаща. Половину лица проглотила тень, электрически-голубые глаза вспыхнули, как у кошки. Наглый незнакомец, разозливший и перепугавший меня вконец, совершенно забывал моргать.

— Гоблинское тряпье! Плащ не промокает и не горит, хозяин всегда сух и цел, — коротко объяснил он беспомощность законов физики, — итак, обмен не глядя!

С последними словами он выхватил из моих рук не читанную книжку, вытащив из-за пазухи стопку потрепанных тетрадных листов, синих от ровных строк школьного почерка.

— Что… за? — я изумленно уставилась на новоявленную макулатуру, за моей выпрямившейся спиной закашлял гром, — если это ваша курсовая работа, то вчера был последний срок! И вообще, нужен печатный вариант!

— О, нет-нет, — ответил он, указывая на листы горящим небесным взглядом, — это гораздо интереснее кинематических схем и диаграмм плавкости!

— Так вы все-таки не сдали курсовую? — начала я.

— А вы все-таки мне не верите? — закончил он, торжественно вручая мне всю кипу, — хотя, как же вы мне поверите, если вы не верите даже в меня…

Я громко недовольно цокнула и принялась рассматривать макулатуру, на которую только что добровольно променяла свою новенькую книгу. Вертела в руках, перелистывая один за другим, потрепанные листы, кем-то аккуратно сложенные в стопу. Наивный детский почерк был то ровным, почти идеальным, то вдруг становился неряшливо размашистым, и слова наперегонки прыгали через строчки. Где-то мелькнул рисунок, кажется, обычный чернильный человечек, вроде как даже помахал мне рукой или показал язык. В сознании крохотной молнией мелькнула догадка.

— Это же, — воскликнул я, ободряемая довольной улыбкой незнакомца и очередным раскатом грома, — это дневник подростка!

— Верно, — кивнул он, — но, Слепая Горгулья! Я бы… простите, это не вам… я бы не поперся в такую даль ради одного дневника! Их семь, считая мой. Уверяю вас, ни один бесхвостый такого не читал!

Я совершенно не понимала, за что меня опять оскорбили и чем, собственно, могут удивить суровые подростковые будни. Незнакомец смотрел на меня, будто на маленького непослушного ребенка, пряча за спиной последнюю конфету.

— Вы это… смеетесь? — я с трудом обрела потерянный дар речи и украдкой огляделась по сторонам. Помощи ждать было не от кого, на платформе ни души, лишь пара заблудившихся голубей, мокрая голодная ворона и бесконечная пелена дождя.

Незнакомец продолжал улыбаться, совершенно не жмурясь от яркого блеска молний, и ни разу не вздрогнув от последующих раскатов грома.

— В половину моих слов вы не поверите, а из того, что сочтете правдой, половину не поймете, — сказал он холодным самодовольным тоном, каким я обычно объявляю о внеплановой контрольной после выходных, — я нэльвир, дух воздуха. Мой дом над облаками, куда ведет радуга, и где бродят ваши мечты.

— Очень хорошо, — улыбнулась я, совершенно не видя в этом ничего хорошего.

Стараясь придерживаться спокойного тона и не делать резких движений, я медленно откинула зонт назад, дабы случайно не забрызгать небесного представителя. Главное — не нервничать и вовремя вспомнить, где же мой газовый баллончик. Кажется, где-то в самом низу…

— … под кроватью в старой коробке из-под ботинок! — весело закончил он, у меня перехватило дыхание — это была чистая правда.

Вокруг нас, словно на большой бесплатный концерт, собирались мокрые воробьи, весело чирикая надо мной.

— Бесхвостые быстрее верят глазам, — спокойно ответил незнакомец, не без основания мне послышалось «безмозглые», словно на осмотре у врача, он резко замер, — так что смотрите и постарайтесь увидеть!

Я выронила из рук зонтик и, попытавшись резко вскочить на ноги, сильно ударилась спиной о лавочку. Но вскрикнула вовсе не от боли. Передо мной сидел неподвижный рыжеволосый незнакомец, его голубые глаза погасли, как утренние звезды, превратившись в обычные серые.

Над его раскрытой ладонью парил маленький, не больше кота, человечек. Он был полностью соткан из бархатного черно-синего дыма, излучающего загадочное голубоватое свечение. Запястья неземного создания тоже были закованы в блестящие кандалы в виде змей. От них тонкие светящиеся цепи тянулись к серебряному кольцу на пальце незнакомца.

У него были черные, как смоль длинные волосы, электрически-голубые глаза, крепкий человеческий торс. Капли дождя странным образом облетали его стороной, будто спотыкаясь о невидимое энергетическое поле. Вместо ног над открытой ладонью парил странный конусообразный хвост, убегающий прямо в бирюзовый камень кольца.

— Мы, нэльвиры, легкий заоблачный народец, ни разу не слышали полной истории человечества, но знаем о бесхвостых все через ваши желания, сны и вечные надежды! Я светлый нэльвир, Соломакс, — повторил он звонким голосом, делая недолгую паузу, надеясь, что я представлюсь, затем продолжил, — очень приятно, Кира. Впрочем, вам привычнее называть нас джиннами!

— Так вот оно как! — вскрикнула я, в детстве «Аладдин» был моим любимым мультиком. С той разницей, что тот огромный джинн был гораздо лучше воспитан. Никогда не вылезал из телевизора, не критиковал мое творчество и появлялся из лампы, а не из промокшего рыжего парня. Кстати, делал он это тоже по требованию!

Я с ужасом переводила ошарашенный взгляд с духа на окаменевшего незнакомца, с силой выкручивая свой большой палец. Это не сон, все от затяжного дождя до пронзительной боли было реальностью.

— О, Горгулья! Как я впечатлен, — улыбнулся маленький джинн, — думал, вы закричите, будете звать полицию и остальных! И спасибо, что не ударили меня зонтиком!

— П..пожалуйста!

— Не бойтесь! Я совсем не планировал вашего обморока, — заговорил он, не надеясь услышать от меня ничего вразумительного, — теперь, рано или поздно, вы прочтете мои дневники. Для этого я вас отлично заинтриговал и неплохо напугал. Да и в любом случае, я отобрал вашу последнюю книгу, а вы и вечера не протяните без чтения!

Он самодовольно улыбнулся, я покорно кивнула, громко стуча зубами от страха и холода. Позабытый зонтик сильно накренился в сторону, и крупные ледяные капли дружно стекали мне за шиворот.

— О, дико извиняюсь, Кира! — ответил дух, в то же мгновение, согласно чьей-то неведомой команде, дождь кончился, — мы постоянно заливаем бесхвостых!

Только сейчас я осознала происходящее — передо мной парил в воздухе ни кто иной, как настоящий всемогущий джинн из настоящей Джинноляндии! Иначе, откуда он узнал мое имя и как выключил дождь?

Мне стало крайне необходимо это крохотное колечко! Всего лишь несколько простых желаний, пару миллионов долларов и хорошая машина, могли бы перевернуть мой обыденный мир. Невольно я все ближе и ближе двигалась к застывшему незнакомцу, его черный капюшон сполз на лоб, практически полностью закрыв неподвижные серые глаза.

— Не смейте! — громко вскрикнул дух, резко испаряясь в воздухе, мокрая ладонь незнакомца тут же захлопнулась в крепкий кулак, — за такое можно схлопотать между ушей!

Но было поздно, мои дрожащие пальцы ударил разряд статического электричества, я вскрикнула и отдернула руку. Вместо серых глаз вспыхнули невероятно яркие голубые.

— Пр…простите! — быстро опомнилась я, — у меня бывает…

— Хотите знать, что это за кольцо? — вздохнул рыжий, его голос с каждым словом становился все мягче и тише, словно речь шла о международной тайне, — закройте глаза! Я не дам вам по носу! Ну же! Теперь представьте два мира, как два бесконечных берега одного широкого моря. Представьте город людей, роскошный мегаполис, дома, подпирающие небо, миллионы разноцветных огней. Машины, обгоняющие время в потоке бесконечных автострад, спутанных, как человеческие судьбы. Представили? А теперь, на другом берегу, прямо под полной серебряной луной постройте самые величественные прекрасные замки. Представьте рудники гномов, пещеры троллей, деревни орков, леса оборотней и поляны эльфов. Так вот, на границе этих двух миров, будто ключ от неведомой двери, словно незримый волшебный мост, находится это самое колечко. Представьте, сколько рук, лап и когтей постоянно тянутся к нему! Из-за его блеска горели города, рушились судьбы, калечились жизни — люди жертвуют всем ради мечты! Это кольцо…

— Властелина Мордора? — я уже грезила картинами, нарисованными джинном.

— Тьфу! — свирепо сверкнул глазами рыжий, вероятно, ни слова не зная о хоббитах, — нет, лысой феи!

— И все же, — я подбирала слова, стараясь звучать как можно убедительней и логичней, — только представьте! Своим простым желанием я могу вас освободить! Отправить на небеса! К вашему народу! Дайте колечко…

— О, бесхвостый тролль! — его прежний бархатный бас изменился до неузнаваемости, словно он сам собирался отправить меня на небеса, — ничего Вы не можете! Вы даже не знаете, о чем просите! Во-первых, тот, кто освободит джинна — сам становится на его место! Кольцо не может оставаться без хранителя! Именно так я им и стал!

Мгновенно цепи на его руках ожили и серебряными змеями канули сквозь мокрый асфальт, злополучное серебряное колечко тоже куда-то испарилось. И, что хуже всего, мне тут же стало стыдно за свое поведение.

— А во-вторых, уже четвертый день подряд я абсолютно и бесповоротно свободен! Читайте мои дневники, — продолжал он. Эти простые слова, произнесенные в конце нашей встречи, много раз, словно эхо, всплывали в моей памяти, — читайте и узнаете цену счастья, измерите силу любви и найдете смысл жизни! Если среди людей нет волшебников, это не значит, что нет чудес…

Я молчала из вежливости и глупости, чувствуя, как от стыда пылают мои щеки.

— К тому же я уже исполнил три ваших желания, — как ни в чем не бывало, продолжал рыжий, — у вас есть, что почитать. Ну же не дуйтесь! Дождь кончился. И вот ваш долгожданный поезд! Садитесь в начало вагона — там есть места. В третьем с конца контролеры, в четвертом играет аккордеон — вспомните школу!

Раздался шум спешащей электрички, заскрипели тормоза, с негромким привычным хлопком раскрылись двери, приглашая меня войти.

— Кстати, следующая неделя будет без дождей, — улыбнулся он, последний раз я видела этот безоблачно-синий взгляд, — удачи! Мечтайте чаще — вдруг, вас подслушает свободный джинн!

Я пропустила его последние слова мимо ушей, быстро спрятав загадочные дневники в сумку. Как я могла думать о таких тривиальных вещах, как погода и электричка? Ну почему я не думала о всеобщем мире во всем мире? Или хотя бы о том, чтобы, наконец, написать что-нибудь стоящее, в прямом и переносном смысле этого слова!

Я вошла в тамбур, в лицо ударил теплый воздух вперемешку с едким дымом дешевых сигарет, глаза зажмурились от желтоватого света. Все было согласно словам джинна — и бабуля с авоськой, и контролеры, и аккордеон. Каждая клеточка моего тела радовалась теплу и сухости. Электричка тронулась, унося меня в самое дорогое и желанное место в мире. Жаль, что только время и расстояние увеличивают ценность родного дома.

Я бросила быстрый взгляд в заплаканное после дождя окно, и застыла от изумления. В середину той самой мокрой лавочки, где только что я болтала с джинном, опиралась огромная радуга, самая яркая и прекрасная из тех, какие когда-либо мне встречались.

Единственное сильное желание жгло мою грудь и наворачивало на глаза предательские слезы — мы должны встретиться снова! Мы просто обязаны увидеться с ним еще раз! Ну почему, чем меньше возможностей, тем больше желаний?

Я тихо склонилась над первым тетрадным листком, твердо решив прочесть все до последней страницы. Пусть даже это и обычные школьные сочинения, полные вранья и ошибок.

Вдруг, откуда-то из середины стопы на первый листок выскочил маленький Чернильный человечек, волоча на синем плече целую связку слов. Он вежливо поклонился и, не дожидаясь моей адекватной реакции, разложил слова в строки, жестом приглашая меня к чтению. Я послушно повиновалась:

Глава вторая, начало истории. Полный привет

Как бы близко не находилось современное здание самого престижного лицея в городе, на первый урок я все равно умудрилась опоздать. Причина, как обычно, оказалась весьма неуважительной. Я утешала себя лишь тем, что Никитка, мой недавний знакомый, по всей видимости, еще крепко дрых и даже не собирался двигаться в направлении школы.

Я осторожно шла по скрипучему паркету, по старой привычке стараясь наступать только на светлые квадратики, пока не уперлась в широкую дверь с номером «115» и табличкой «Кабинет литературы». Ровно по центру был прикреплен листок с огромными красными буквами «Экстра-класс сюда», ниже была подпись маркером «быстро!!!». Рядом с дверью висели большие круглые часы со старинным циферблатом и резными стрелками. Почти без двадцати минут девять — я жутко опаздываю.

Секунд десять я тихо стояла, изучая собственное отражение в круглой дверной ручке. Мои медно-рыжие волосы, словно яркий огненный шар, как обычно, оказались растрепаны. Вместо зеленых глаз сияли узкие крысиные щелочки, зато нос превратился в огромную пухлую картошку. Надеюсь, что это так сильно искажала ручка. На всякий случай я зачем-то потрогала нос. К счастью, он оставался в прежних пропорциях, как и все предыдущие пятнадцать лет.

Это «чудесное» интригующее чувство, когда ты новенький в классе, и что-то вот-вот пойдет не так. А если «что-то» заменить на «все», то это будет как раз про меня.

Я робко постучалась, быстро схватила блестящую ручку и уже почти открыла дверь.

Вдруг, рядом, прямо под большими школьными часами, посыпалась штукатурка. Пол задрожал, и из стены проступили огромные створки старой дубовой двери. В центре блестела золотая надпись «Кабинет мудрости. Людям вход строго воспрещен». На кованых петлях храпели четыре бронзовые горгульи — мифические существа с крайне непонятным внешним видом и неопределенным цветом. Самая верхняя — бирюзовая, как небо после дождя. Вторая и третья, что сидели пониже бок о бок — изумрудная, как сочная зелень и бирюзовая, как морская вода. Последняя в самом низу — черная, как пепел. Вместо ручки торчала круглая голова филина в пенсне.

— Имя! Факультет! Вид! Пароль! — потребовала глухим голосом мудрая птица, подозрительно щурясь.

— Ээ…Алиса Ведеркина. Восьмой класс. Млекопитающее…то есть, человек! Пароль…

Горгульи мигом проснулись, сканируя меня своими горящими глазами.

— Брысь отсюда! — перебил меня филин, дверь стала тускнеть, исчезая на глазах.

— Поберегись! — по коридору, волоча в зубах связку сосисок, летел рыжий бесхвостый лисенок, четко наступая лапками в светлые квадраты, те самые, по которым шла я, — Вулпи! Факультет земли! Лесной тролль пятой ступени! Пароль — косая химера!

— Этот мой, — зарычала зеленая горгулья с рогатой головой льва, ее желтые глаза заблестели при виде сосисок, — что-то снова спер! Позорище бесхвостое!

— Опоздал, прогульщик! — проворчал филин, от двери не осталось и следа. На ее месте снова была ровная сплошная стена.

— О, нет-нет! — заскулил лисенок, оправдываясь лающим голосом, — требую запасной экстренный вход! Или, хотя бы, черный! Это последний раз!

Он перевернулся через голову и встал на задние лапы. Теперь это был рыжеволосый мальчишка лет десяти, однако, ростом не выше моего пояса. Ноги так и остались лисьими лапами, сзади болтался короткий обрывок хвоста, плечи обнимала телогрейка из рыжего меха. Из-под длинных ресниц испуганно горели желтые глаза.

— Лысая горгулья! — закричал мальчик и с разбегу исчез в стене вместе со всеми сосисками, — Вулпи, вперед!

С минуту я стояла, хлопая глазами и пытаясь что-то понять. Затем разбежалась и со словами:

— Лысая горгулья! Ведеркина, вперед! — врезалась в твердую стену, тут же растянувшись на новеньком паркетном полу.

На мою битую голову посыпалась штукатурка, где-то весело зазвенел звонок, со стены с грохотом свалились старые школьные часы. Толстое стекло лопнуло, стрелки остановились. Я поспешно встала, осматриваясь по сторонам, — в коридоре было пусто и тихо. Пора уносить ноги, я нацепила свою самую невинную улыбку и распахнула дверь в кабинет литературы.

— Извините… ээ… еле вас нашла, — промямлила я, встречая абсолютную мертвую тишину.

Просторный светлый класс, залитый теплым солнечным светом, был полон учеников, застывших, как восковые фигуры, на месте.

Все замерли в самых нелепых позах, пойманные внезапной остановкой времени. Одни кричали, другие смеялись, третьи кидались бумажками, кто-то дописывал на доске предложение, оскорбляющее каждого, кто его прочтет.

Среди моря темно-зеленых пиджаков и белых блузок я увидела свободное место — на второй парте в среднем ряду. Честно говоря, сначала я заметила его — необычайно стройного, выше остальных ровно на голову, длинноволосого голубоглазого мальчишку. Мой недавний знакомый, предмет всеобщего бескрайнего удивления и будущих сплетен в классе.

Он тоже меня заметил — вежливо улыбаясь, Макс указывал взглядом на свободное место рядом.

— Как там Тимка? — поинтересовался он шелковым басом, вокруг губ появились привычные ямочки, — я уже скучаю по атаману!

— Тимка? Ах да, считает тебя суперменом! — спохватилась я, вдруг вспомнив о существовании своего четырехлетнего брата, и почти добавила «так же, как и его старшая сестра», но передумала.

— Ты можешь двигаться? Ты не застыл? Что происходит?

— Конечно, могу! — улыбнулся Макс, я снова растворилась в его глазах, — ты разбила часы, остановив время только для простых смертных — тех, кто ни разу не слышал о магии. Сейчас кто-нибудь из местных заведет часы и все вернется.

Я, как обычно, все прослушала, ругая себя за то, что неприлично пристально рассматриваю собеседника. Куда бы я ни прятала свой взгляд, он, словно магнит к железу, возвращался к Максу. Его спортивная фигура идеально подходила для рекламы школьной формы. Роскошные черные, как безлунная ночь, волосы могли поднять продажи любого шампуня. Им бы позавидовала любая модель — не только я со своей рыжей мочалкой.

— Горгульи собирают народы своих стихий — огня, воды, воздуха и земли, — продолжал Макс, пока я краснела, — дверь в школу является всем, кто способен ее видеть. Для этого нужно пройти строго по узору в паркете до старых школьных часов. Назвать имя, факультет, свой народ и…

— А что такое тролль пятого уровня? — перебила я, потирая ушибленный локоть.

— Совсем маленький, не до конца оборачивается, остаются хвост и лапы, — ответил он, — никогда больше не говори, что ты млекопитающее! А хуже всего — человек!

На крепких запястьях Макса из-под белоснежных манжет рубашки блестели вчерашние серебряные браслеты. Наверное, он в них спит. Под накрахмаленным воротничком вокруг ровной загорелой шеи обернулся серебряный амулет в виде хамелеона, прикусившего свой хвост. Я вдруг вспомнила, что вчера два раза обещала сесть с Никиткой. К счастью, его широченной улыбки не было замечено ни в одном углу.

— Школа в школе? И никто не знает? Никто не видит?

— Потому что никто не верит! А сосиски пропадают регулярно!

— А зачем эти заколдованные часы? — спросила я, глядя на странные лица застывших одноклассников.

— Для домовых — удобно мыть школу! И если, вдруг, кто-нибудь из местных попадется в лапы учеников лицея. Например, ребята тролля поймают или эльфа прижмут! Кстати, смотри!

Нижние створки шкафа распахнулись, и оттуда вышла маленькая, словно детская кукла, девочка. Кудрявые светлые волосы, круглые оттопыренные уши и огромные глаза василькового цвета. На ней было легкое голубое платьице и белый накрахмаленный фартук с вышитой надписью «Мироморский лицей № 1». В крохотных ручонках она сжимала миниатюрный пылесос и мокрую тряпку.

Девочка, не обращая на нас никакого внимания, принялась в ускоренном режиме пылесосить все, что встречалось на ее пути. Парты, портфели, тетрадки, застывших учеников, не щадя ни сложных причесок, ни дорогой косметики на лицах девчонок. Одну она даже тщательно вытерла мокрой тряпкой, основательно стерев всю тушь и помаду.

— Спасибо, я как-нибудь сама, — предупредила я, когда чистюля наставила на меня пылесос, — пока чистая!

Девочка подозрительно на меня посмотрела и, не спрашивая Макса, отправилась обратно в свой шкаф.

— Давай сходим в их школу после уроков? — шепотом предложила я, озираясь по сторонам, — вот бы кто-то из их племени пришел нас учить!

— Ты хочешь пробраться в школу не для детей? — рассмеялся Макс, — тогда готовься ржать, как кентавр или линять, как оборотень! Если узнают, что ты человек — попадешь в суп к гоблинам или тебя нафаршируют яблоками орки! Спроси Никитку, понравилось ли ему изображать из себя фею или симулировать обращение в макаку? Хотя на последнюю и так похож!

Тут кто-то беспощадно заколотил по стеклу, я мигом обернулась на большие пластиковые окна. За чистым стеклом мелькала растрепанная темная шевелюра Никитки и его широченная белозубая улыбка. Он висел вниз головой, будто бы держась ногами за неведомый турник, которого на самом деле там никогда не было. Густые тяжелые пряди выцветших на южном солнце волос указывали во все стороны света, не подозревая о существовании расчески. Справа болталась тонкая длинная косичка, сплетенная собственноручно из половины челки. На плече висел самодельный лук, обычно стреляющий всем, что находил его юный хозяин.

— Да он стекло разобьет! — закричала я, бросаясь открывать окно.

Мальчишка был насквозь мокрый — весьма странно для столь солнечного утра. В волосах застряли водоросли, с оттопыренных ушей слетали крупные блестящие капли, весело барабаня по стеклу. Ворот рубашки, плечи зеленого пиджака, наспех засученные рукава и уже помятые брюки были все в разводах от соленой морской воды.

Ник вытащил из-за пазухи промокшего до костей маленького белого зверька размером не больше котенка с длинным хвостом и огромными круглыми глазами, зелеными и очень недовольными. Бедняга, трясясь от страха, вцепился четырьмя лапками в руку нерадивого хозяина и молился всем законам гравитации, чтобы не выскользнуть вниз.

— Бедный Чирока! — вскрикнула я, Ник важно уселся на подоконнике, — где ты был?

— Я его выстирал! — гордо заявил хозяин.

Как вдруг его шоколадные глаза расширились от ужаса.

— Колтин и Ведеркина! — раздался за моей спиной громкий скрипучий голос, — немедленно слезьте с подоконника! И закройте окно!

Я резко обернулась — в дверях стояла крохотная старушка в толстых роговых очках и с седым пучком на голове. Полненькая, с живым взглядом остреньких темных глазок. Это была та самая домовиха, что имеет престранное хобби: днем подрабатывает в школе, а ночью пьет чай с моими конфетами. На ней было синее бархатное платье с длинной юбкой, уже давно не соответствующее моде, но все еще идеально подходящее своей хозяйке. — Не ждали? — продолжала она, свирепо тряся над головой сломанными школьными час ами, — кто это сделал? Заставлю выучить наизусть «Войну и мир»!

— Прошу прошения, я нечаянно перепутал двери, — улыбнулся Макс, быстро вставая.

Он, как обычно, решил спаси мою шкуру.

— Но, вот незадача, я уже выучил «Войну и мир». Пойду повешу часы на место, пока все тролли не разбежались!

Крохотная учительница-домовиха поблагодарила его улыбкой, она едва доставала носом до края своего письменного стола. Ник, между тем, хорошенько отжав своего зверька в ближайший цветочный горшок, носился между неподвижными учениками. Он подправлял их движения и направлял бумажки так, чтобы те попали точно в цель.

— Колтин! Немедленно сними этот хлам, пока не поранился! — ворчала учительница, — все расскажу дедушке!

— Это не хлам, Профессор Рифма, — оправдывался Ник, пряча свой самодельный лук под парту, — это оружие!

Внезапно в отрытую дверь влетело около десяти эльфов — маленьких, не больше ладони, человечков с пестрыми, как у бабочек, крыльями. Они зависли в воздухе.

— Брысь отсюда, мелочь! — возмутилась учительница, замахав на них классным журналом, — все конфеты в учительской! Она этажом ниже!

— Но у нас плановая экскурсия! — возмутился толстенький цветочный житель, — и внизу не учительская, а дамский туалет!

— Значит, этажом выше! — не сдавалась Профессор Рифма, выпроваживая всю делегацию, — брысь! Потом посмотрите на человеческих детенышей!

В дверях появился Макс, он быстро прошел на свободное место рядом со мной. Время снова пошло, и экстра-класс оказался в экстра-беспорядке. Кто-то съездил кому-то по затылку, другие сели мимо стула, девчонки визжали, перекрикивая друг друга. Вдруг все стихло — каждый заметил присутствие учительницы.

— Ты обещала вчера сесть со мной! — недолго думая, Ник плюхнулся на коленки Макса, — пусть он уходит!

— Ник, кажется мы вчера договорились! — я обреченно тяжело вздохнула, незаметно спихивая с парты свою ручку. Искренне надеюсь, что пока буду ее искать, все наладится само собой.

— Колтин! Веди себя прилично. Сейчас начало сентября, а ты ведешь себя как мартовский кот! — возмутилась учительница, вскакивая на стул, чтобы казаться выше, — слезь с Максима и закрой пожалуйста окно! Да, и вымой руки!