12

— Сельдерейные лодочки?

Крис улыбнулся.

— Нет, Рут, спасибо. Я, пожалуй, возьму сандвичи. А Дэвид ел?

— Он ничего не захотел, кроме лапши из пакетика. — Рут увидела выражение его лица. — Все в порядке. Он не заходил в фургон.

— Ты избавилась от золотой рыбки?

— Это твоя работа, любящий муж.

— Тысяча благодарностей. Сегодня вечером не забудь проверить ящик с бельем. — Он ухмыльнулся. — Убедись, что я не выронил ее в один из твоих чулок.

— Свинья! — Жена шутливо шлепнула Криса по подбородку.

— Ой... Однако я — твоя собственная любящая свинья.

Они сидели в креслах на галерее, опоясывающей по верху стену морского форта. Весна превосходно малярничала в небесах, окрашивая их в глубокий безукоризненно синий цвет. Двадцатью футами ниже, на берегу, Дэвид склонился над кучкой игрушек. На песке он палкой нарисовал огромные лица. У них были кривые усмешки и раскосые глаза.

— Отлично. — Рут поглубже откинулась в кресле, положив ноги Крису на колени. — Сельдерей надо есть, пока он не завял.

Во дворе стояли два контейнера, теперь уже полные и готовые к вывозу. В одном из них лежал чудовищный сельдерейный паук, растопыривший свои белесые гуттаперчевые лапы, без сомнения, переломанные тринадцатью тяжелыми деревянными дверями и пятью тачками бетонного мусора.

"Выберись оттуда, и я признаю, что ты — сущий Гудини[2]", — подумал Крис.

— Мусора вывозить нам еще много, — сказала Рут. — Может, позвать кого-нибудь в помощь?

— Есть соображения?

— Тут в деревне живет один тип, который, кажется, выполняет всякие случайные работы. Ты, наверно, его видел. Такой длинный, взъерошенные волосы, всклокоченная борода. Похож на лесного дикаря. Думаю, он немножко чокнутый.

— Тогда как раз для этого места.

— Возможно, он не откажется нам помочь.

— Это мысль. Я с ним поговорю.

Пока Рут, прикрыв глаза, нежилась на солнышке, Крис стал смотреть вниз, как сын играет на берегу. Дэвид пристроил три игрушки на валуне, поднимавшемся из песка на высоту колена. Это были его любимые игрушки: грузовик Мэддог Бигфут, синий гоночный автомобиль и фигурка штурмовика из «Звездных войн». А рядом с ними он разложил на камне комикс с Суперменом. Дэвид оперся руками о гладкий валун и пристально разглядывал свои игрушки, как будто они должны были вот-вот исполнить замысловатый кунштюк.

Потом он перевел взгляд с игрушек на море и снова назад. Море подступало. Через несколько минут первые волны коснулись валуна и медленно обогнули его.

Дэвид пробежал несколько шагов вверх по берегу и остановился, глядя на валун с таким напряжением, что у Криса самого заломило шею.

Зачем, ради всего святого, он это сделал? Его сын специально бросил несколько самых любимых игрушек на валуне. А теперь море уже полностью окружило камень.

Когда Дэвид употреблял бранное слово или высказывал такое жизненное наблюдение, которое, даже будучи сформулировано взрослым, произвело бы впечатление, Крис неизменно терялся. Тогда он бросал на Дэвида такой взгляд, будто хотел убедиться, не подменили ли его сына каким-нибудь сорокалетним карликом. Сейчас Крис испытывал то же самое.

Бог знает почему. Мальчик играл точно так, как, без сомнения, играют шестилетние. Но все это носило характер — Крис с трудом подобрал определение — ритуала. Или церемонии.

Волны стали выше. То, что случилось в следующий момент, было неизбежно.

Одна волна ударила в грузовик Мэддог, и тот с всплеском исчез в море; вторая утянула его в глубину.

Реакция Дэвида была странной.

Он прижал ладони к глазам, как будто эта потеря огорчила его. Но через секунду убрал руки.

Мальчик заставлял себя смотреть, как волны смывают игрушки. Затем исчезли комиксы, потом синий автомобиль. Штурмовик из «Звездных войн» держался дольше всех, но когда вода ударила в край валуна, солдатик упал и повис, растопырив руки, как пьяный ныряльщик.

Следующая волна смыла его в море.

Крис снова поглядел на Дэвида. Тот отступил вверх по берегу от надвигающегося прибоя и сел, скрестив ноги и уставившись на море. Вид у него был очень усталый, будто процесс потери кое-каких любимых игрушек вымотал его.

Потери?

Нет. Он выбросил их.

— Рут, как тебе кажется, ему здесь хорошо? Я хочу сказать, смена дома, отсутствие старых друзей...

Она открыла глаза.

— А почему ты вдруг об этом спрашиваешь?

Крис рассказал ей, что сделал Дэвид.

— Дэвид! Эй. Дэвид!

Никакой реакции.

Он не слышал. Или, что вероятнее, притворился, будто не слышит. В эту минуту Дэвид, казалось, был полностью погружен в свое личное несчастье. Он смотрел на море, которое отняло его любимые игрушки.

— Не переживай, Крис. Я спущусь и поговорю с ним. — Рут легко сбежала по лестнице во двор, а он все глядел на сына. Конечно же, мальчика что-то беспокоит.

Крис повернулся, чтобы тоже сойти вниз, и удивился, увидев, что Рут быстро возвращается.

— Пошли, — скороговоркой сказала она. — У нас гость.

13

Во дворе Крис увидел маленького человечка — лет за шестьдесят, очки в черной оправе, белые волосы зачесаны на небольшую плешь. Гость взирал на стены морского форта так, словно они только что упали из Страны Оз. Немного поодаль, наблюдая за ним, стояли Рут и Дэвид. Рут поймала взгляд Криса и озадаченно пожала плечами, когда маленький мужчина повернулся к ней спиной.

— Сказка, — говорил сам себе человечек. — Просто сказка.

Крис кашлянул.

— Чем могу служить?

Человек обернулся. Самой необыкновенной его чертой был нос. Длинный, тонкий и какой-то костистый, он производил впечатление почти аристократическое и не казался клювом.

Однако, кем бы он ни был, задерживаться ему не следовало. Вот-вот за контейнерами должны были приехать грузовики.

— Мистер Стейнфорт. Миссис Стейнфорт. И маленький Дэвид.

Миниатюрный человек, видимо, выучил домашнее задание.

— Меня зовут Тони Гейтман. Добрый день. — Он пожал руки Крису и Рут. — Сколько раз я проходил мимо этого места за последние пятнадцать лет, а ни разу не видел его изнутри. Чертовски большой двор. — Гость хищно взглянул на дверь, ведущую в главную часть морского форта. — А там — прямо настоящий музей, надо думать.

— Сейчас больше похоже на свалку. Большую часть первоначальной отделки уничтожили, когда застройщик стал переделывать его в гостиницу. Впрочем, выше первого этажа он не поднялся — обанкротился.

— Но мы не собираемся. — Рут подошла поближе. — У нас есть взвешенный финансовый план и поддержка банка.

Тони Гейтман уставился на нее сквозь толстые линзы очков.

— Собственно говоря, Фокс и Барнетт не разорялись. Барнетт к тому времени ушел на покой, а старина Джек Фокс управлял фирмой прямо-таки отлично. Она была абсолютно ликвидна.

Сообщение заинтересовало Криса.

— Что же случилось?

— Э-э... — Мистер Гейтман напряженно думал. — Да решил, что это, в сущности, не его сфера деятельности. Махнул рукой на проект и снова принялся строить маленькие домики... Прошу прощения, мистер и миссис Стейнфорт, вы так и не знаете, кто я, черт возьми, такой. Сую свой нос...

Дэвиду стало скучно, и он побрел к фургону.

— Я называю себя аут-баттервикским местным историком, но это лишь отговорка. Правда состоит в том, что я люблю совать нос в чужие дела. — Он потер длинный аристократический нос. — Так что, если желаете, велите мне убираться. — Он расхохотался, и Крис почувствовал, что ему начинает нравиться этот маленький человечек.

Он продолжал:

— Несколько лет назад я опубликовал небольшую книжонку, историю Аут-Баттервика. Церковь, паб, кораблекрушения, незаурядные люди былых времен и все такое. Беда в том, что этот морской форт — самое интересное место за всю историю вплоть до самого чертова сегодняшнего дня, а мне никак не удавалось в него попасть.

— Что ж, можете свободно все осматривать, — сказал Крис.

Рут метнула на него многозначительный взгляд.

— Ах, я непременно воспользуюсь вашим разрешением. Впрочем, дам вам знать заранее, поскольку вижу, что сегодня вы по самые уши в мусоре. Какое восхитительное местечко! Вот этот самый Мэнсхед упоминается римлянами еще в 97 году нашей эры. Римский сборщик податей рассказывал о нем в письме своей жене в Рим; мне удалось получить фотокопию в Британском музее. А еще о нем довольно много писали в церковных хрониках шестого и седьмого веков.

— Мэнсхед, — повторила Рут. — Это же просто кусок скалы, на которой построили морской форт.

— Просто кусок скалы, дорогуша? Та еще скала!.. Вы заметили, что к ней не прилипают никакие моллюски, ни единого проклятого моллюска! Эта скала — каприз природы. Поглядите на здешнюю геологию: тут повсюду валунная глина с небольшими вкраплениями песчаника. Мэнсхед — магматическая порода, вероятно, вулканическая. Если бы можно было море, песок и все вокруг сделать невидимым, то вам бы открылась вот какая картина: морской форт, стоящий на огромном черном столбе, может, в две, три мили высотой, нечто вроде колонны Нельсона.

— Только люди, которые жили здесь несколько веков назад, не могли этого знать. Почему же вокруг нее столько шума? — спросила Рут.

— Волшебство, дорогуша. Это место насквозь им пропитано. — Гость издал хриплый смешок. — Вот во что, во всяком случае, они верили черт-те когда. Понимаете, луговые линии, силы геомантии и тому подобная фигня. Они считали, что здесь — одна из фокальных точек. Где они могут приблизиться к своему богу.

— Мы напишем об этом в рекламе, когда гостиница откроется.

— Чтобы привлечь клиентов, все сгодится, — согласился Тони Гейтман. — Ах... надо идти. — Он поглядел на часы. — Я просто проходил мимо, вот и решил заглянуть.

«Проходил мимо? — подумал Крис. — В отлично вычищенных спортивных башмаках? И куда проходил? Кроме берега и болот, здесь на многие мили вокруг ничего нет».

Тони двинулся было через замощенный двор, но вдруг остановился.

— Завтра вечером я у себя дома устраиваю барбекю. Было бы здорово, если бы вы смогли прийти.

К удивлению Криса Рут ответила:

— С удовольствием.

— В шесть часов. Пока еще светло. Дом называется «Новое Бунгало». На Главной улице. Мимо не проедете. Увидимся, ребята.

Тони поспешил со двора тем поразительно быстрым шагом, каким умеют ходить только коротышки.

— Барбекю, да? — сказал Крис. — С местными. Остается только надеяться, что мы не включены в меню.

— Неблагодарный! — добродушно ответила Рут. — Если мы собираемся стать частью здешней общины, то почему бы не начать сейчас? Если мы можем... Крис...

— Что случилось?

— Посмотри.

Сквозь окно фургона он увидел мерцание телевизора.

— Царица Небесная... Я совсем позабыл о проклятой золотой рыбке.

Они кинулись к фургону.

Дэвид стоял к ним спиной с коробкой рыбьего корма в руке и сыпал муравьиные яйца на поверхность воды.

— Не расстраивайся, малыш. Мы заведем новую.

— Новую кого, папа?

— Ну, новую...

У него перехватило горло.

Вместо того чтобы безжизненно лежать на поверхности, снизу прильнув глазом к воде, словно рыбий соглядатай, Кларк Кент носился в банке по кругу, мощно взмахивая хвостом.

— Новую кого, папа?

— Э... Я... Просто подумал о более просторной банке... Чтобы у Кларка Кента стало побольше места.

— Спасибо, папа.

Крис присел на корточки рядом с сыном, чтобы получше рассмотреть рыбку. Она больше не выглядела потускневшей; чешуя сверкала здоровым золотистым отливом.

Тряхнув головой, Крис встал и взъерошил Дэвиду волосы.

— Надо возвращаться к работе. — Проходя мимо Рут, он поцеловал ее в шею и прошептал: — Думаю, что возьму тебя на зарплату.

— Почему?

— Быстро находишь решения перед лицом несчастья.

— О чем это ты?

— Потому что ты купила другую золотую рыбку и подменила ею бедного старину Кларка Кента, пока нас здесь не было.

— Ничего такого я не делала. Это и есть Кларк Кент.

— Но он умер.

— Казалось, что он умер.

— Но...

— Вот тебе и «но». Не буди спящую собаку. Рыбка жива, Дэвид доволен. Ну и забудь обо всем этом. — Она чмокнула Криса в губы.

НЛО, оставляя за собой шлейф из дыма и пламени, рухнул на серую лунную поверхность. Под фанфары высоких электронных нот в левом углу экрана замигал счет: 1600.

Дэвид нажал на кнопку с надписью «НАЧАЛО». У него оставалась еще одна жизнь. Следующий НЛО вторжения стал приближаться к его лунной базе.

— Ну как, Дэвид, освоился?

— Да.

Он почувствовал, как рука мамы обняла его и нежно сжала.

Они сидели на песке бок о бок, вытянув перед собой ноги. Ниже по берегу прилив наступал на сухой песок; с каждой волной море придвигалось немного ближе. Над головами кружили чайки, словно обрывки белой бумаги.

— Не скучаешь по старым друзьям? Крисси Фаули и Мэтью?

Мальчик, сосредоточившись на НЛО, давил пальцем на кнопку «ОГОНЬ».

— Не то чтобы очень.

— Ведь нам здесь очень хорошо, правда? Расположились в фургоне на берегу моря. Прямо как будто в отпуске, да?

— А мне нужно будет идти в школу?

— Да, ты пойдешь в новую школу в Манби — недалеко от гостиницы, где мы жили.

— У меня будут новые друзья.

— Конечно. Там будет полным-полно детей твоего возраста. Мы сможем приглашать их в морской форт, чтобы поиграть на берегу. А когда все строительство закончится, приедут погостить бабушка с дедушкой. Смотри... Молодец, Дэвид.

Снова зазвучали фанфары. Вся армия НЛО была отправлена в энэлошный рай; заморгала надпись «ИГРА ОКОНЧЕНА» и счет 2000.

— Это ты в первый раз выиграл?

— Ага. — Дэвид посмотрел на мигающие цифры. После месяцев неудачных попыток игра вдруг оказалась легкой. И, в сущности, скучной.

Теперь ему хотелось — какое слово папа все время повторял в старом доме?.. Испытание.

Да, ему хотелось ИСПЫТАНИЯ.

Когда он вспоминал о своих игрушках, смытых морской водой, у него ныло в груди. Но Дэвид снова думал о том, что папа сказал о морском форте. Он говорил, что это будет стоить больших денег. Что какое-то время они не смогут покупать много приятных вещей. Им придется пожертвовать кое-чем из того, что им нравится. Но в конце концов жертвы себя оправдают.

Потеря любимых игрушек все еще причиняла Дэвиду боль; он чуть не плакал...

...но жертвы себя оправдают.

* * *

В противоположном углу спальни фургона зеленые цифры радиочасов высвечивали 11:11. Крис лежал на спине, подложив одну руку под голову. Рядом спала Рут, повернувшись на живот. Единственными звуками были тихое дыхание жены да далекое шуршание прибоя. Шуу-ш-шу-шш...

Веки Криса, измотанного дневной работой, начали тяжелеть в уютной темноте комнаты. Он попытался бороться со сном, желая насладиться потоком сегодняшних воспоминаний. Он бы нипочем раньше не поверил, что тяжелый физический труд может приносить такое удовлетворение.

Сейчас ему уже в лучшем свете представлялось странное поведение Дэвида. Как тот намеренно оставил свои драгоценные игрушки и комикс о Супермене на валуне, чтобы их смыло волнами. Дети иногда ведут себя необычно. Разве он однажды не принялся глотать маленькие камушки, когда ему было пять лет? А почему? Неизвестно.

Шуу-шш-шуу-шш...

Глаза Криса сомкнулись.

Ему приснилось:

Начался отлив. На этот раз он не остановился, причем вода ушла куда-то за горизонт.

Теперь там, где было морское дно, простиралась равнина. Морские звезды и раковины блестели на песке. Тут и там попадались острова водорослей, влажных на вид, размером с футбольные поля.

Он брел по этой равнине.

Подходя к зарослям водорослей, Крис заметил посередине корабль. Как долго он лежит на дне моря?

Ему не терпелось посмотреть поближе. Это была та самая загадка, которая нравится всякому школьнику. Утонувший корабль — на ржавой цепи висит якорь, бурые водоросли покрыли корпус. Может, в трюме спрятано сокровище? Надо подойти поближе, прочитать название, написанное белой краской на носу, посмотреть, что там внутри.

Он по песку приблизился к кораблю. И уже во сне собирался залезть на него, когда заметил, что рядом стоит Рут.

«Осторожнее, Крис, — прошептала она, — там ядовитые змеи».

14

Они проснулись, крепко обнимая друг друга; на часах мерцало 12:39.

— Я люблю тебя, Крис. Прижми меня.

— Ты не устала?

— М-м... Но я так проголодалась, что не могу спать.

— Хочешь есть?

Она поцеловала его в губы.

— Хочу тебя.

Сердце у него забилось быстрее. Целуя Рут, Крис поднял ее ночную рубашку повыше, до самых грудей, которые становились тверже и круглее в прохладном воздухе. Он поцеловал каждую грудь и провел языком по набухающим соскам.

— Ох... — Она прижала его голову к голой груди. — Делай со мной, что хочешь. Сейчас.

Дэвид сидел на кровати, тер глаза кулачками и зевал. Наверно, очень поздно. Не слышно ни телевизора, ни голосов, значит, мама и папа в постели.

Он оглядел комнату, привыкая к темноте. Ой, нет. Безголовый мальчик снова был там, у стены.

Дэвид надавил костяшками пальцев на глаза.

Ему хотелось закричать. Но папа рассердится, если его поднять из постели в такой час. Он войдет и скажет: «Дэвид, сколько раз тебе можно повторять? Это всего лишь ночная рубашка. Сними ее, если она тебя пугает».

Она всегда его пугала. Безголовый мальчик. Темная горбатая фигурка. Дэвид набрался смелости и покосился на нее.

Да-а-а-а...

Она приближалась.

Он рванулся из-под стеганого одеяла и встал. Ухитрившись закрыть оба глаза одной рукой, вытянув вторую, шагнул вперед.

Безголовый мальчик, я тебе не дамся. Безголовый мальчик, что с тобой стряслось? Услышал смешную шутку? И смеялся так, что отвалилась голова? Ха! Ха!

Дэвид повторял про себя всякий вздор, чтобы не позволить воображению нарисовать слишком жуткие картины.

Безголовые мальчики — такие ослы...

У них нет ушей, и очки...

Все еще загораживаясь ладошкой от фигуры, Дэвид дотянулся до ночной рубашки.

И схватился за что-то гладкое и холодное.

Его мозг тут же сказал: МОКРОЕ.

Мокрый безголовый мальчик из глубокого синего моря.

Хочу поцеловать Дэвида; если ты сможешь найти мой рот.

Не должно быть холодным и гладким.

«Это просто стена», — подумал он с облегчением. Стены фургона из пластика.

Его рука, скользнув влево, поймала ночную рубашку и сорвала ее с крючка. Безголовый мальчик сразу стал дрянной старой ночной рубашкой, которую он все равно никогда не надевал. Скомкав рубашку, Дэвид швырнул ее в угол спальни и снова прыгнул в постель, уставившись в темный потолок.

Но сразу же резко сел на кровати. Ему послышался какой-то звук. Кажется, он исходил из стены фургона прямо позади головы. Дэвид напряженно думал.

По ту сторону стены нет никаких комнат. Звук раздавался снаружи.

Вот снова — мягкий скрип, словно что-то скользит по булыжнику двора.

Над кроватью было занавешенное окно. Все что требуется — встать на колени и выглянуть во двор.

Дэвид поднялся. Отодвинул шторку.

— Ой, Крис... Что ты со мной делаешь? Ух...

Он почувствовал, как руки жены обвили его голову и крепко прижали.

Он ощущал ее запах, ее вкус. Хотелось сжать ее так сильно, чтобы сплавиться в единое существо.

— Это прекрасно. Ох, сильнее... Не бойся... Мне не больно — ах... М-м... Сильней... Не надо... О да.

Его дыхание стало прерывистым, а сердце превратилось в мощный механический насос. Да. Он чувствовал себя невероятно могучим, огромным колоссом, нависшим над нею, способным заставить эту женщину кричать или грызть кулаки в исступленном восторге. Она принадлежала ему; она готова на все.

Рут, задыхаясь, бормотала:

— Ох... Как хорошо, как хорошо... Ой, ты сломаешь меня... Сломаешь пополам...

Механический насос победил. Он схватил ее, чувствуя горлом ее горячие всхлипывания. Мотор внутри стучал и стучал. Что бы теперь ни произошло, к нему это не будет иметь никакого отношения.

Первое, что увидел Дэвид, отдернув занавеску, было лицо.

Он широко раскрыл глаза.

Лицо широко раскрыло глаза.

Он разинул рот.

Лицо тоже разинуло рот. У него были крупные белые зубы с отчетливой щелью спереди.

Он улыбнулся. Постучал по стеклу. Лицо улыбнулось в ответ.

«Ат-ра-женье... Ат-ра-женье».

Дэвид выглянул во двор, залитый холодными лунными лучами. Свет серебрил контейнеры, которые папе предстояло завтра утром заполнить мусором.

Через открытые ворота было видно, как, мерцая и пенясь, перекатываются через насыпь волны.

Прилив. Морской форт снова превратился в маленький остров.

Сегодня ночью море местами казалось черным. Немного похоже на черносмородиновое варенье.

Что-то возникло на поверхности воды. И сразу же исчезло. Дэвид подался вперед, прижавшись носом к холодному стеклу. В воде кто-то шевелился. Может, тюлени, о которых рассказывал папа?

Мальчик всматривался изо всех сил, уверенный, что они снова покажутся.

— Крис... — задыхаясь и всхлипывая, шептала Рут. — Не останавливайся. Не останавливайся.

Ее ногти больно впились ему в шею; ноги туго обвили его, пятки ритмично надавливали на спину.

Никогда раньше он не занимался любовью так, как сейчас. Ее необузданная страсть лишь сильнее воспламеняла Криса. Их тела сцепились, и Рут обеими руками удерживала их вместе, словно отчаянно пыталась заставить его так глубоко проникнуть внутрь себя, чтобы они навсегда слились в одно — подобно двум фигуркам, вылепленным из влажной глины, которые сминают, дабы создать новую форму. Крис задыхался. Он неистово целовал ее; соль на ее груди щипала ему язык. Уже не существовало ни морского форта, ни моря, ни побережья, ни Мэнсхеда, ни страны, ни мира, ни вселенной. Только они вдвоем, сопрягшиеся, соединившиеся в единое пульсирующее существо. Мощные удары сердца грохотали у него в ушах. Все быстрее и быстрее.

Он больше не чувствовал движений собственного тела. Оно ему не принадлежало. Оно двигалось все скорее, как механический молот, безо всякой устали; выбивало старинный ритм, древний, как сама жизнь.

Рут плотоядно укусила его в шею. Неземной сладости боль — желанная; Крису хотелось, чтобы она пронзила его тело с головы до пят. Внутри все взорвалось.

Она прохрипела:

— Давай. Сейчас... Разорви меня! А!

Дэвид выглянул наружу. Там, прямо посередине насыпи, был...

Мальчик в изумлении отпрянул. Он не ожидал этого. От испуга закрыл лицо руками. В какой-то миг ему захотелось закричать. Но в последние дни он старался быть смелым.

Может, это... может, это просто...

Медленно, лишь чтобы посмотреть через них, он немного раздвинул пальцы.

На насыпи, прямо за воротами, стоял мужчина.

Однако было в нем что-то необычное.

Белое лицо. Очень, очень белое лицо.

И этот человек с белым лицом пристально смотрел на Дэвида, глядящего из окна.

Вот тогда у него и возникло сильнейшее ощущение, будто мужчина хочет, чтобы Дэвид подошел к нему. Словно тебя позвали мама или папа — просто чувствуешь, что должен это сделать.

Должен.

Но Дэвиду не разрешалось одному выходить ночью из фургона.

Очень страшно.

Одному в темноте.

Однако мужчина хотел, чтобы он подошел.

Незнакомец не двигался. Вокруг его ног уже плескались волны.

Ему не мокро?

Но Дэвид не видел его ступней в воде.

Может, маленькая лодка? Или плот?

Он почувствовал тревогу.

Подвело живот. Как тогда, когда приснился противный сон о червоточине у него под кроватью. Только сейчас было еще противнее.

А человек звал к себе.

Звал выйти.

Пора идти, Дэвид. Пора посмотреть на мужчину в воде.

Мокрая от пота пижама прилипала к коже. От этого стало холодно.

Что он тут делает?

Дэвид посмотрел вокруг. Стены морского форта были похожи на утесы, пронзающие освещенное луной небо. Почему он стоит ночью посреди двора? Босым ногам булыжники казались холодными и шершавыми. Фургон остался позади; дверь от ветра широко распахнулась. Почему он не там, под своим уютным и теплым одеялом?

Дэвид вспомнил — тот мужчина желал его увидеть.

Хотя Дэвиду было страшно, что-то внутри него требовало: иди вперед!

У незнакомца есть что-то такое, чего Дэвиду очень хотелось, вот только он не знал, что это. Но ему теперь так сильно этого хотелось.

Он хотел...

Сейчас... Дай его мне!

Я его купил. Это моё!

Дэвид услышал собственный голос — требовательный, очень требовательный.

Он почти дошел до ворот. Одна створка ворот качалась, поскрипывая на ржавых петлях. Ветерок здесь был свежее, а шум прибоя о насыпь — громче.

Белое лицо мужчины светилось. Неужели Дэвиду придется дотронуться до этого гладкого лица?.. Теперь он разглядел темные пустоты там, где должны были находиться глаза мужчины.

Мы же поменялись. Я нарочно дал волнам унести игрушки в море. Мы договорились. Я больше ничего не должен отдавать.

Теперь лицо возвышалось прямо над ним. Большое, круглое, белое и сердитое. Как человек в луне.