– Не сходится, Тони. – Гален наклонился, осматривая колонну. – Видишь, прутья вделаны в кладку. Я же говорил, что видел такое на Востоке. Это древний храм, а в клетках содержали жертвы. Тройная выгода: и место экономится, и узники все время на глазах, и объяснять им ничего не надо. А братья, должно быть, и вправду здесь ели. Крепкие, однако, у них желудки…
      – Они не были сентиментальны, – пожал плечами Энтони и потянул на себя решетку. Та с жутким скрежетом повернулась. – Ого, и петли целы…
      Их изыскания прервал Габриэль, испустивший столь затейливое ругательство, что оба генерала невольно повернулись к нему. Пограничник смотрел на потолок. Энтони, проследив его взгляд, выругался не менее смачно.
      – Смотри-ка, Терри, как наши разбойнички развлекались!
      Лориан тоже взглянул вверх и омахнул лицо знаком солнца, тот же жест повторил и Габриэль, да и Бейсингем едва удержался. На потолке мерцающей в свете факелов бледно-зеленой краской было нарисовано лицо: угадывались раздутые ноздри, толстые, изрядно вывороченные губы, жесткие курчавые волосы.
      – Тьфу, пакость такую рисовать! – плюнул Лориан. – Вот уж точно, заняться нечем. И как только они туда забрались?
      – Что вы вскинулись? – удивился Гален. – Кто это такой?
      – Терри, вообще-то этот красавчик – сам Хозяин, – ответил опомнившийся Энтони. – Только уж больно какой-то несимпатичный, сейчас его рисуют несколько покрасивее.
      Лориан еще раз сплюнул.
      – Они ребята веселые, любят поразвлечься. Растянут человека для пыток, да не просто так, а лицом к Хозяину – мол, понял, куда попал? Лучше сразу на все соглашайся… Наши им иной раз попадались, так что с ними делали… Ну, да и мы их не щадим!
      Они выбрались, наконец, из мрачного зала и пошли дальше, изучая старинный замок. Наконец, очередной коридор вывел их в небольшой четырехугольный зальчик с дверью. Дальше ходу не было.
      Дверь оказалась не деревянной, а каменной, на могучих бронзовых петлях – должно быть, потому и сохранилась. Сквозь узкие окна под самым потолком проникал свет, но Энтони все равно поднес факел. Огонь осветил знак, выбитый на камне: стрела и перед ней круг. Он с усилием потянул дверь, и та распахнулась.
      Увиденное заставило их оторопело остановиться. Довольно большая круглая комната шла скругленным конусом от самой земли, заканчиваясь наверху отверстием, в которое было бы видно небо, если б не пристроенный сверху навес для защиты от дождя. Посередине – возвышение в человеческий рост с ведущей к нему каменной лестницей. Больше всего странное помещение напоминало печь – но печь внутри замка, да еще такая громадная?
      Эта мысль пришла в голову не одному Энтони.
      – Похоже на печку, – проговорил Лориан. – Интересно, зачем такая…
      – Драконов жарить! – огрызнулся Гален.
      Генерал был зол и насторожен и оглядывался по сторонам так, словно искал угол, из-за которого на них кинутся.
      – А тяга-то есть, и хорошая, – не унимался пограничник. Действительно, огонь факела в его руках целеустремленно
      рвался вверх. Пока Бейсингем оглядывался по сторонам, Гален подошел к стене. Никаких барельефов на ней не было – ровная поверхность, покрытая черным налетом. Он колупнул ножом, осмотрел кладку и присвистнул:
      – Тони, этой стене не восемьсот лет. Скорее, тысяча восемьсот. Так камни не кладут уже полторы тысячи лет. Смотри, она сложена из тесаных камней почти без раствора…
      От созерцания стены их отвлек Габриэль.
      – Глядите-ка! – крикнул пограничник.
      Напротив единственного окна, на чистой, не покрытой копотью стене чем-то темным, скорее всего, также копотью было нарисовано уже знакомое им лицо. Энтони остановился, рассматривая изображение. Здесь Хозяин выглядел куда красивее и значительнее, чем на потолке странного зала: прямой нос и рот, миндалевидный разрез глаз, чуть изогнутая линия бровей, и волосы не жесткие и курчавые, а падающие темной глыбой на невидимые плечи. Изображен он был небесталанно, особенно впечатляющим получился взгляд, мрачный и пронзительный. Энтони вгляделся, пытаясь понять, как это удалось сделать.
      Все накатилось внезапно: вокруг потемнело, коротко и зло свистнул ветер, в ноги ударило жаром. Где-то наверху возник голос, звучный и холодный.
      – Иди ко мне, мой прекрасный рыцарь! – звал он. Энтони рванулся, но омерзительная слабость оплела, как
      паутина. Противиться не было сил. А голос все звал, с каждым словом Бейсингем ощущал дыхание его обладателя – нестерпимо жаркое и в то же время пронизывающе холодное. И вот уже он летит стрелой в горячую тьму, а впереди огненный круг мишени. Сейчас стрела ударит в цель, и тогда…
      …Первым ощущением было прикосновение холодного и шершавого. Когда в голове чуть-чуть прояснилось, Энтони понял, что это камень. Он стоял, прислонившись к стене коридора, ноги подгибались, Гален поддерживал его… ну, если быть точным, то просто держал, а Габриэль прижимал лицом к камням.
      – Сейчас, эйнеро, сейчас он отойдет. От холодненького… Бейсингем тряхнул головой и оттолкнулся от стены, успев
      отметить и то, что Габриэль называет генерала «эйнеро», что значит «большой атаман», и то, что Лориан не участвует в событиях, а стоит посреди коридора и ругается самыми черными словами. В лице Галена не было ни кровинки, да и пограничники выглядели немногим лучше. Габриэль протянул фляжку, Бейсингем покорно глотнул и выпрямился, пытаясь справиться с противной дрожью в коленках.
      – Идти можете, ваша светлость? – прервав поток брани, спросил Лориан.
      Энтони чуть подумал и кивнул.
      – Тогда пошли отсюда, – сказал пограничник и двинулся по коридору.
      По правде говоря, спорить с ним никому не хотелось.
 
      Полчаса спустя, когда они сидели во дворе, подставляя лица солнцу, все происшедшее могло бы показаться дурным сном, если бы плечи и спина не набухали жгучей болью. Едва они вышли, Габриэль тут же побежал куда-то и через минуту вернулся, неся запасную рубаху.
      – Наденьте, ваша светлость, – смущенно произнес он. Бейсингем повиновался, с тупым изумлением разглядывая
      рубашку, которую с него сняли: на спине она была располосована на длинные лоскутья, красные кровяные пятна уже начали темнеть.
      Они уселись прямо под стеной в тени, пограничники расположились неподалеку. Теодор рассеянно рисовал что-то на земле: палочка, несколько косых линий… Получилась стрелка и круг. Он взглянул на картинку, вздрогнул, быстро ее стер и повернулся к Энтони.
      – Что с тобой было?
      – Да я сам не понял. Просто худо, и все. Сразу и очень худо… Мрачное место. Ты ничего неприятного не почувствовал?
      – Неуютно, конечно, но и только, – пожал плечами Теодор. – Не знаю, с чего уж там в обморок падать. Надо было видеть: разглядываем мы эту разбойничью фреску, и вдруг смотрю – ты прямо на глазах белеешь, взгляд пьяный, вот-вот упадешь замертво. Лориан факел между нами и стеной поднял и как крикнет: «Тащите его отсюда!» Тут, знаешь, было не до субординации, я, как новобранец, без рассуждений, хватаю тебя с одной стороны, Габриэль с другой, и в коридор. А ты уже совсем белый, глаза закатываются. Лориан кричит: «Держите! Не давайте ложиться!», вытащил плетку и как начнет тебя хлестать. Я дернулся было остановить, потом думаю, что ему виднее… И вправду, виднее оказалось, – он махнул рукой и натянуто усмехнулся. – Еще говоришь, что я чувствительный. Молчал бы уж…
      Не давая Энтони и слова сказать в ответ, Гален повернулся и заговорил с пограничниками.
      – Слушай, Габриэль, я давно хотел тебя спросить, да все к слову не приходилось. Ты же младший брат – почему кровник ты, а не старшие?
      – Что? – Габриэль удивленно вскинул голову. – Кровник – это как?
      – У эзрийских горцев есть такой обычай: кровная месть. Когда убивают человека твоего рода, то надо отомстить: убить кого-нибудь из рода врагов. И вот когда горец исполнит этот свой долг, он шьет себе красные сапоги и ходит гордый – до тех пор, пока самого не убьют. Я думал, у вас такой же обычай…
      – Не… – мотнул головой пограничник, оглядывая сапоги. – Это мне Лориан из Мойзельберга привез.
      – Девок охмурять! – хохотнул разведчик.
      – Хочешь, тебе обратно отдам? – вдруг обозлился Габриэль. – Тебе нужнее…
      Энтони удивленно повернул голову: внезапная вспышка пограничника выходила за пределы отношений, принятых между братьями.
      – А что? – спросил он. – Ты девок не любишь? Квентин расхохотался:
      – Еще как любит! Только нельзя ему больше. Отгулялся, охмурил уже, кого успел. Женили мы его весной…
      – Младшего раньше старших? – удивился цыган. – На что ж это похоже?
      – А что старшие? Я уже восемь лет женат. Детишек уже… – сотник хотел небрежно, как всегда, усмехнуться, но улыбка вышла гордой и радостной, – трое…
      Лориан хмыкнул.
      – Может, и четверо уже… – слегка покраснел Квентин. – Все равно, пока имени не нарекли, считается, что трое. А Лори у нас беглый…
      Гален тоже засмеялся.
      – Хо! Как и я! Родная душа…
      – Его отец женить собрался. Лори говорит: «Нет!» А батя говорит: «Да! Еще не хватало, чтоб я тебя спрашивал!» Батя у нас крутой по характеру, ну да Лори тоже… Они как сцепятся, так словно два жернова, все вокруг в пыль стирают, лучше не подходить.
      – Ну, и чем дело кончилось? – поинтересовался Гален.
      – А тем, что батя за плетку схватился, а Лори вышел за дверь – и с концами. Оказалось, ушел в Мойзельберг.
      – Так вот откуда знание мойзельских тюрем! – усмехнулся Энтони.
      Лориан искоса взглянул на него, но промолчал, откинулся спиной на камни, глядя в высокое небо с редкими облаками.
      – Два года там пропадал, – продолжал Квентин, – потом вернулся. Сапоги, вот, брату принес, Габи у него всегда из младших любимчиком был. Батя плюнул да больше его не трогал.
      – Потому что женюсь, когда захочу и на ком захочу, – проговорил Лориан и завозился, устраиваясь поудобнее на жестких камнях двора. – Без всяких сапог. Износятся сапоги – что потом делать?
      – Детей! – фыркнул Квентин. – С детишками куда она от тебя денется?
      Лориан ничего не ответил. Он лежал и загадочно улыбался, глядя в небо.
      – Есть ведь зазноба-то… – шепнул Галену Квентин, искоса глядя на брата. – По всему видно, есть. Только разве он скажет…
      – Сотник, вон, бежит, – прервал их Габриэль. – Сияет как медный грош. Не иначе, нашли что-то…
      Давешний пехотный лейтенант подбежал, запыхавшись, вытянулся и радостным голосом закричал:
      – Нашли, ваша светлость! Нашли! Они в стенку ушли. Собаки на стену лают…
      – И никакой чертовщины! – звонко, хотя все еще несколько принужденно, рассмеялся Энтони. – Всего лишь в стену! Пойдемте, Теодор, посмотрим, что за привидения обитают в Аркенайне…
 
      …След, взятый собаками, уходил в тупик, которым заканчивался один из коридоров. Здесь, в самой старой части замка, немало было недлинных тупичков с нишами. Такие часто встречались в древних храмах: раньше в них ставили статуи богов, а в ниши – свечи, цветы и курения. Сейчас, естественно, ни статуй, ни свечей, ни цветов не было.
      Энтони подошел к нише и, взяв кинжал, принялся проверять пол, пытаясь вытащить небольшие плитки, которыми он был вымощен. Вскоре одна из плиток во второй нише поддалась. Он засунул руку в образовавшееся отверстие, что-то там крутанул, потом нажал на стену тупика, и та с легким шумом повернулась.
      – Прошу! – с небрежной улыбкой указал он на открывшийся проход, за которым круто вниз уходила лестница.
      Преследовать разбойников было уже поздно, однако солдаты все равно, прихватив факелы, кинулись в подземный ход – просто для порядка. Энтони шагнул было за ними, но Гален остановил его:
      – Не надо, пусть сначала пройдут солдаты. А потом и мы прогуляемся. Расскажи пока, как ты его открыл. Ты что, знаешь Аркенайн?
      – Ничего подобного! – засмеялся Энтони. – Но я знаю свой собственный замок. В нем восемь тайных ходов, и еще невесть сколько в замках наших знакомых. Все тайные ходы, в общем-то, устроены одинаково. Самый большой секрет тут – их местонахождение, остальное просто. Это только в легендах есть поворачивающиеся статуи, фрески, где надо дотронуться до руки святого, и прочая романтика. На самом деле механизм один и тот же: дырка, а в ней рычаг или поворотник. Главное – найти дырку. Это тоже несложно. Либо деталь облицовки, либо плитка пола рядом с ходом, причем в таком месте, где на нее не нажмут или не наступят случайно. То есть в нише. К механизму должен быть доступ как с той, так и с другой стороны, поэтому если ход идет вниз, надо искать тайник в полу, если прямо – в стене. Поскольку мы находимся у наружной стены замка, то ход может идти только вниз. Значит… – он рассмеялся: – Видишь, Терри, тут, как и везде, все просто, если знаешь основной принцип…
      Внезапно лекция об устройстве подземных ходов была прервана. Из потайной двери вылетел солдат, за ним другой, снизу слышались топот и крики.
      – Ну, что там еще такое? – недовольно спросил Энтони.
      – Привидение, ваша светлость! – задыхаясь, выпалил совсем молоденький солдатик с перепуганным веснушчатым лицом. Мы шли, а оно как встанет, как завоет…
      – Ну что ж, привидение – это тоже обычно… – вздохнул Энтони. – Пойдем, Терри, теперь без нас уже не обойдется…
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.