– Девочки, – коричневая от загара Варя закатила глаза, вдохнула и выдержала паузу, – это был самый настоящий секс-марафон! Мы два дня не выходили из бунгало!
      – И?.. – спросила Маша.
      – Никакого такого «и». – Варя пожала плечами. – Он уехал, я еще неделю провела в неземном блаженстве, вот и все.
      – Он что, даже не позвонил? – нахмурилась Лиза.
      – Вы забыли, что я вчера прилетела? – всплеснула руками Варя.
      – Ну... – Маша подняла брови. – Неужели тебе не хочется продолжения?
      – Не знаю... – Варя задумалась. – Все было так идеально, что в жизни он просто обязан оказаться занудой, педантом и латентным гомосексуалистом.
      – Но мой Федор ведь не оказался, – с гордостью заявила Лиза.
      – Значит, теперь он «твой» Федор? – хихикнула Варя.
      – Конечно. Я мечу свою территорию, – призналась Лиза. – Ставлю на мужчинах клеймо.
      – Это уже не та Лиза, которую мы знали и любили. – Маша склонилась к Варе. – Это типичная патриархальная домохозяйка, готовая пожертвовать вечеринкой с обнаженными голливудскими знаменитостями ради того, чтобы приготовить мужу сациви и хачапури.
      – А ты, Маша, говоришь сейчас, как типичная старая дева, которая даже не представляет себе, что с таким страшным, грубым и похотливым животным, как мужчина, может быть хорошо. И что это животное хочется накормить сациви и создать ему домашний уют! – вспылила Лиза.
      – Де-воч-ки! – прикрикнула Варя. – Вы тут без меня что, распустились совсем? Что вы вообще привязались к этому сациви? Мужчина – это бог секса, еда тут ни при чем.
      – Ну вот, и ты туда же! – разозлилась Маша. – Я просто не могу больше выслушивать, как ОН спит, как ОН смотрит в окно, как ОН трогает ей грудь и гладит по волосам! Для всего есть мера! Извините. – Она встала. – Раз у вас столько общего, то я, пожалуй, посмотрю телевизор – сегодня отличная передача по «Культуре», а вы оставайтесь – вам ведь нужно обсудить, стоит ли гладить носки или можно растянуть их на сушке!
      Она схватила сумку и бросилась к двери, оставив подруг сидеть с открытыми ртами.
      – Что это с ней? – ахнула Варя.
      – Что-то с ней происходит в последнее время, – мрачно сказала Лиза. – Может, у нее кризис среднего возраста?
      – Он обычно в сорок, – сообщила Варя.
      – Может, это ранний кризис среднего возраста. Или женский, – выдвинула гипотезу Лиза. – Она уже неделю не в себе. Стоит мне заговорить о Феде – начинается скандал, а когда я позавчера отказалась идти в «Гараж», потому что мы с ним запланировали ужин в «Павильоне», она меня чуть не растерзала.
      – Вы тут без меня что, без конца пререкались? – нахмурилась Варя.
      Лиза вздохнула:
      – Ну... В общем, да.
      – Понятно, – буркнула Варя. – Может, в кино сходим?
      – Давай! – оживилась Лиза.
      Но тут Варе на трубку пришел звонок.
      – Алло, – сухо ответила Варя, предполагая, что звонят с работы.
      – Варя, привет, – трубка заговорила приятным мужским голосом. – Это Богдан. Ты меня помнишь?
      – Нет, извините, – разволновавшись, ответила Варя и жестом показала Лизе, чтобы та прикурила ей сигарету. – Мы встречались на СТВ?
      – Э-ээ... – расстроился голос. – Ну, мы познакомились в Таиланде...
      – Богдан, конечно, я все помню! – расхохоталась Варя. – Причем в подробностях.
      Лиза заинтересовалась и энергично затрясла головой, словно спрашивая: «Он?» Варя ответила кивком и погрузилась в беседу.
      – Ну, здорово, – ответил Богдан. – Тогда, может, поужинаем?
      – Отлично, у меня как раз свободный вечер, – согласилась Варя.
      Лиза выпучила глаза.
      – Куда за тобой заехать? – спросил он.
      Едва Варя закончила разговор, Лиза набросилась на нее:
      – Мы же в кино собирались!
      – Лизочка, милая, любимая моя подруга, – умасливала ее Варя. – Пойми, это самый красивый и умный мужчина за всю мою жизнь! Ну, разве могла я ему отказать?
      – Ну, ладно, – смилостивилась Лиза. – Но только я все равно чувствую себя обманутой... – Она задумалась. – Позвоню я Машке, наверное, она не успела еще далеко отъехать.
      – Ну вот, – надулась Варя. – Группируетесь у меня за спиной.
      – Ну что ты, – улыбнулась Лиза. – Я так рада, что у тебя есть мужчина, с которым тебе хорошо...
      Варе показалось, что и в улыбочке, и в самом замечании проскользнуло нечто фальшивое, но ей некогда было уточнять.
      – Лиз, я оставлю денег, а ты расплатись потом, ладно? – попросила она. – Ой, что это? – Из кошелька потянулась золотая цепочка. – Ах, крестик! – обрадовалась Варя. – А я-то думала, куда его дела! Снимала, перед тем как в море купаться, – пояснила она. – А то вдруг потеряется.
      – Если потеряется, можно другой купить. – Лиза пожала плечами.
      Варя с ужасом посмотрела на нее:
      – Ты что, не понимаешь? Меня в нем крестили, я его всю жизнь ношу, он же намоленный!
      – Ты же вроде не религиозная? – Лиза подняла брови.
      – Религиозная, не религиозная... – произнесла Варя, надевая пальто. – Есть вещи, в которые надо верить...
      Она наскоро расцеловала подругу и побежала к Грибоедову. Почему-то Варя решила, что лучше назначить встречу здесь – она не стремилась показывать Богдана подругам, пока еще ничего не ясно. Не то чтобы она не была уверена в подругах... Просто не хотелось.
      «Может, это любовь?» – очень серьезно задумалась Варя, подходя к памятнику.

* * *

      – Ты что, собираешься перехватить у меня сто тысяч долларов до зарплаты? – спросил Богдан.
      – Что за вопрос? – вздрогнула Варя.
      – Ну... – Богдан прищурился и внимательно ее осмотрел. – Ты выглядишь так, словно сидишь на гвоздях...
      Варя нервно захихикала. Она намеревалась сказать что-нибудь непринужденное и остроумное, но ничего – совершенно ничего – не приходило в голову.
      – Я сейчас. – Она схватила сумку и поднялась с места. – Что-то в глаз попало... Где здесь туалет? – Варя бросилась к официантке, которая, испугавшись резкого броска, едва не выронила поднос с коктейлями.
      – Что за хренота?.. – В туалете Варя швырнула сумку на умывальник и уставилась на себя в зеркало.
      Еще там, у Грибоедова, она поймала себя на подозрительном желании сбежать.
      «Курортный роман! – в отчаянии размышляла она, нарезая круги вокруг памятника. – Сейчас он припрется в костюме с пузырящимися коленками, в галстуке с трахающимися свинками, и мы поедем в грузинский ресторан с фальшивым киндзмараули! Зачем я во все это ввязалась?!»
      Но не только возможное разочарование при виде того, как курортный красавец превращается в нелепого, незаметного в городской толпе увальня, пугало Варю. Она не могла понять причину необычайного возбуждения и беспокойства, и причина эта была не в том, что она рисковала пару часов провести в обществе глупого пижона и ловеласа. Пижона можно было затащить в кино и там посидеть в темноте, без разговоров. Было что-то еще – странное и незнакомое, вроде страха или клаустрофобии, когда все внутри сжимается, сжимается, и ты вдруг становишься маленькой, как точка, а весь мир – большим и тяжелым...
      – Привет. – Он подошел сзади.
      Варя так резко обернулась, что даже подпрыгнула.
      На нем был стильный кожаный плащ чуть выше колен (потом Варя подсмотрела, что от Берберри), из ворота плаща выглядывал ярко-голубой свитер.
      – Ты меня в одежде узнаешь? – спросил он, наблюдая за тем, как Варя, забыв о приличиях, разглядывает его.
      – Нет... – призналась Варя.
      – Раздеться? – предложил Богдан.
      – Да, – согласилась Варя.
      Он обнял ее за плечи и потянул за собой.
      – Варь, ты что, напилась? – мягко спросил он.
      – Нет, что ты, – жеманно ответила Варя и сама испугалась своего тона.
      Ей хотелось провалиться сквозь землю. Она чувствовала себя идиоткой в кубе, но ничего не могла сделать – ей казалось, что ее вытолкали из-за кулис на сцену играть главную роль, а она не знает слов и вообще случайно сюда попала...
      Богдан подошел к синему внедорожнику «Мицубиси», усадил Варю на сиденье, отвез в итальянский ресторан на Краснопресненской набережной, заказал что-то аппетитное... А она все никак не могла расслабиться, и ей нечего было сказать, и кусок не лез в горло...
      – Что за хренота? – повторила она.
      Самый красивый, элегантный, соблазнительный и обаятельный мужчина привез ее ужинать в дорогущий ресторан, а она ведет себя, как школьница, которую подозрительный армянин угощает кофе глясе и намекает, что лучший кофе – у него дома!
      Ужин прошел мучительно, и, когда они с Богданом вышли на улицу, Варя вздохнула с облегчением, представляя, что скоро окажется дома, заползет в ванну и смоет с себя весь этот позор.
      – Я только что переехал в пентхауз, не хочешь посмотреть на город с высоты восьмидесяти метров?
      – Я... – Варя хотела сказать, что устала, но почему-то не сказала, – с удовольствием.
      Богдан обнял ее и поцеловал в щеку – от этого поцелуя девушку бросило в жар, но не в жар страсти, а как-то странно залихорадило, как будто от высокой температуры, когда ломит все тело и опухает гортань.
      Он привез ее в Строгино, к знаменитым новым домам на набережной Москвы-реки. Они прошли через огромный холл, поднялись на самый верх, и тут Варя хоть на секунду, но забыла о дурном настроении. С террасы пентхауза перед ней расстилался город. По лиловому весеннему небу мчались синие облака, а Варе, которая стояла, облокотившись о перила, казалось, что это не облака плывут, а дом и она сама.
      – Чувствуешь? – прошептал Богдан.
      – А? – встрепенулась она.
      – Кажется, что летишь... – тихо продолжил он. – Свобода. Простор. Ветер. И ты.
      – Да-а... – протянула Варя, которая глаз не могла отвести от реки, от бесконечного леса, на который будто накинули прозрачный шифон – распускалась молодая листва, и от отблесков города – сверкающих окон домов, фонарей и шоссе, мерцающего красными и желтыми огнями.
      Богдан обнял ее сзади, и они постояли так некоторое время. Потом они оказались на широком диване, и он обнимал ее так же, как тогда, на острове, и его руки опять были сухие и горячие, от губ пахло карамелью, и она все восхищалась, какой же он красивый... Но на этот раз отчего-то было тяжело в груди – словно застрял ком и голова стала свинцовая...
      Богдан запутался в золотой цепочке с золотым крестиком.
      – Сними, – попросил он.
      Варя покорно сняла, положила на тумбочку. А Богдан взял ее голову в ладони, приподнял и поцеловал – так жарко и нежно, что ком, наконец, растаял. Тяжесть отпустила, тело стало легким и послушным, она раскрылась – устремилась ему навстречу, и движения вновь стали непринужденными, страстными, и ей опять, как тогда, до судорог захотелось его, захотелось принять его тело, двигаться навстречу, любить его, обнимать, надеяться, что это навсегда, что этот мужчина станет родным и понятным...
      Когда он был сверху, когда она чувствовала, что их кожа слипается и что он уже не чужой, не другой, не отдельный, а что они вместе – одно целое, что их нельзя разделить, Варя открыла глаза и едва все не испортила. Тени, огни, луна – все причудливые отблески большого города словно превратили его лицо в маску, сделали страшным, черным, острым и злым – он стал похож на демона, на призрака... Но Варя встряхнулась, догадалась, что все дело в светотени, закрыла глаза, снова почувствовала его и свои движения, забыла о секундном ужасе, от которого все внутри заледенело...
      Но все же, о чем она и сама не знала, где-то в душе осталось смутное подозрение, ощущение беспокойства, и это чувство, как она поняла уже потом, тикало в ней, как часы.

* * *

      Лиза ехала на свидание с несвойственным ей волнением. Она так разволновалась, что минут пять не могла припарковать машину. А умением ловко втиснуть свой мини-«Ровер» в сантиметре от соседних машин Лиза гордилась особенно – подруги решались на парковку лишь тогда, когда до соседних авто было не меньше полутора метров, а она ни разу не поцарапала бампер! Но вот сейчас ее как будто подменили: Лиза вертелась, потела, пыхтела, а ее «малышка» никак не желала устраиваться на ночь. Наконец, кое-как пристроив «Ровер» на тротуаре, Лиза промокнула лоб влажной салфеткой, схватила сигарету, сделала несколько затяжек, разозлилась на себя, раскрошила окурок в пепельнице, взяла сумку (красную «Биркин» от Гермес – утешительный приз после второго развода) и, задрав нос, пошла к подъезду четырехэтажного нового дома в Гагаринском переулке. Толкнула стеклянную дверь и очутилась в холле, отделанном деревянными панелями. Посреди холла лежал ковер, стояли диваны, горел камин, а за красивой, из настоящего дуба стойкой сидел портье. За спиной портье маячил охранник.
      – Добрый вечер, я к Федору Лифанову, – надменно сообщила Лиза. – Он вас предупреждал.
      По ее тону портье должен был понять, что не предупредить о ее визите Федор Лифанов не мог. Но вся глупость была в том, что Лиза очень боялась, что не предупредил Федор о поздней гостье, что сейчас портье вежливо, но высокомерно предложит ей подождать на этих самых диванах, что рядом с камином, и она, сгорая от стыда, не будет знать, что делать – ползти домой или покориться и ждать.
      «Я веду себя, как идиотка! – злилась Лиза. – Я же не родственница из деревни, в конце концов!»
      – Я провожу вас, – сказал портье и вышел из-за стойки.
      Лиза едва сдержала вздох облегчения.
      Федя сказал, что освободится поздно, но закажет ужин из ресторана и даст ей ключ. «Ключ – это почти кольцо», – внезапно подумала Лиза и покраснела от собственной глупости. Она никогда – никогда! – не вела себя как «глупая баба», а тут вдруг разобрало. Просто любовник дает ей ключ от квартиры, чтобы она там его ждала – желательно уже без трусов...
      Но тут опять ниоткуда возникло это нелепое кольцо – на этот раз с бриллиантом, в платиновой оправе, и Лиза даже задумалась: от Гарри Уинстона или от Тиффани? Продается у нас вообще этот Гарри Уинстон?
      Лиза чуть было не выругалась вслух, но сзади кашлянул портье, и она взяла себя в руки.
      Они поднялись на четвертый этаж, вышли из лифта и оказались в просторном холле с двумя квартирами. Портье подвел ее к дверям с латунной табличкой «Лифанов», пожелал спокойной ночи и спустился не на лифте, а по лестнице.
      Замок открылся бесшумно, дверные петли даже и не подумали скрипеть, и отчего-то Лиза тоже бесшумно, на цыпочках, вошла в квартиру и, воровато озираясь, прикрыла дверь. Из открытых дверей по правую и левую сторону в прихожую проникал лунный свет – в нем все казалось зловещим и мрачным. Лиза сняла туфли, чтобы не топать каблуками, и тут же пожалела – громкое цоканье могло бы оживить эту странную, безжизненную тишину. Но обратно влезать в туфли было лень – слишком много ремешков, да и глупо, поэтому она принялась ощупывать стены в поисках выключателя.
      Наконец, вспыхнули лампочки и осветили большую квадратную прихожую со старинной мебелью, бронзовой люстрой и старомодным восточным ковром.
      «Прямо Агата Кристи», – подумала Лиза, разглядывая обстановку, напоминающую интерьеры в фильмах о «настоящем английском убийстве».
      Сначала она пошла в комнату по правую руку – это была гостиная. Камин, кожаные диваны, все те же старомодные ковры, шкура тигра – это Лизу впечатлило, она с опаской покосилась на страшные белые клыки, старинные мрачные картины на стенах. Одна ее особенно удивила: краски так потемнели от времени, что изображение сливалось в сплошную буро-черную массу.
      Она решительно направилась в комнату, что располагалась слева от холла, – это была столовая с массивным длинным столом, с буфетом с зеленым бутылочным стеклом на створках, с горкой, натюрмортами на стенах, стульями, обитыми вишневым бархатом.
      По коридору Лиза дошла до кухни, которая поразила ее только своими размерами, заглянула в ванную – она была совершенно черной, даже раковина и ванна из черного мрамора.
      «Сколько же у него денег?» – подумала Лиза и перебралась на вторую половину квартиры, в которую из холла вел довольно узкий коридор. Одна дверь была заперта – в замочную скважину Лиза разглядела стол и решила, что это кабинет. Еще здесь были спальня, комната для гостей, гардеробная, небольшая душевая, а из второго холла наверх вела винтовая лестница с перилами, покрытыми сложным узором, – создавалось впечатление, что этой самой лестнице не меньше тысячи лет и что ее привезли сюда неизвестно откуда.
      Лиза осторожно поднялась наверх, в мансарду, приоткрыла дверь, которая удивила ее тем, что истошно скрипнула, и заглянула в комнату. Она успела лишь краем глаза углядеть полки с книгами, как вдруг услышала сзади:
      – Привет.
      Лиза чуть не свалилась вниз по ступенькам – она подпрыгнула, обернулась, зашаталась, но Федор успел ее поддержать.
      – Фу! – с облегчением и возмущением выдохнула Лиза. – Что ты подкрадываешься? Думал, я тут ищу фамильные ценности?
      – Я не подкрадываюсь, – улыбнулся он, обнимая девушку. – Я нормально подошел, просто ты не слышала.
      – Что у тебя там наверху? – поинтересовалась Лиза, когда они спустились в столовую.
      В столовой был накрыт ужин для двоих: блюда закрыты серебряными крышками, букеты в хрустальных вазах, около белых тарелок с античными рисунками лежат массивные серебряные приборы...
      – В моей семье всегда собирали книги, – ответил Федор, наливая вино. – Есть очень старые, они требуют бережного ухода. Приходится поддерживать постоянную температуру, и все такое...
      – Ух ты! – одобрила Лиза. – А книги по черной магии есть?
      – Почему ты спрашиваешь? – усмехнулся Федор. – Хочешь кого-то угробить?
      – Так, значит, есть? – оживилась Лиза.
      – Пойдем, я тебе покажу настоящую магию, – сказал Федя, отодвигая стул.
      Заинтересованная Лиза поспешила за ним и оказалась в гостиной, перед той самой мрачной картиной, где ничего нельзя было разглядеть.
      – Что ты видишь? – спросил молодой человек.
      – Ничего, – призналась Лиза.
      – Сядь. – Федя усадил ее в кресло на гнутых ножках. – Теперь смотри внимательно, но только не суетись и не поворачивайся ко мне каждую секунду, чтобы сказать, что ничего не видишь.
      – О'кей. – Лиза покорно уставилась на картину, заметив про себя, что никогда не любила дурацкие картинки в журналах, на которые нужно полчаса таращиться, чтобы в узорах разглядеть какую-нибудь чушь.
      Некоторое время она бездумно пялилась в черные краски, но вдруг увидела, что черный цвет... расступается. Небо вдруг стало синим – просто оно было затянуто тучами, и вообще стояла ночь. В правом углу нарисовался особняк – мрачный, облупленный (Лиза могла поклясться, что облупленный). На балконе кто-то стоял – Лизе показалось, что девушка. А внизу, в кустах, обозначилась таинственная фигура... Лиза почувствовала запах желтой травы, высушенной солнцем, вдохнула густой предгрозовой воздух, откуда-то, то ли из подвала, то ли из кустов, пахнуло сыростью...
      – Девушка на балконе ждет молодого человека, – вдруг заговорила Лиза. – Думает, что он любит ее, а на самом деле ему что-то от нее нужно, он хочет использовать девушку. Вот сейчас вместо того, чтобы выйти к ней, он присматривается, оценивает, готова ли она отдать ему все, не задавая вопросов...
      – Просто Шекспир! – расхохотался Федор.
      Лиза обиделась:
      – А что я должна была увидеть? Европейский саммит по урегулированию национального вопроса?
      – Нет, нет, нет! – Федор подошел к ней и влюбленно уставился на картину. – Это удивительная картина. Она каждому показывает что-то особенное. Никто не знает, кто ее написал, когда и в какой стране, но с 1793 года о ней ходят легенды. Говорят, Наполеон увидел в ней свое поражение.
      – Ой, да ладно! – усмехнулась Лиза.
      – Ну, про Наполеона я точно не знаю. – Федя пожал плечами. – Но один военный промышленник действительно увидел на ней, каким образом из его кабинета утекают секретные сведения. Мне она досталась от его наследников.
      – Слушай, ну, это прямо мистика в стиле Стивена Кинга, – скептически заметила Лиза.
      – На Кинга это не похоже, – холодно ответил Федор. – Лично я, когда встретился с ней, был зачарован. Не мог оторваться.
      – С кем встретился, с картиной? – уточнила Лиза.
      – Ну да. – Федор кивнул. – Вещи сами находят нас, ты разве не знала?
      – Не знала, – мрачно ответила Лиза, которую несколько напрягал этот странный и неприятный разговор. – Кстати, если она пророческая, то что все это значит? Ты собираешься использовать меня? Мне надо тебя опасаться?
      – Пойдем ужинать. – Федя обнял ее за талию и повел в столовую.
      – Ну уж нет! – уперлась Лиза. – Давай выкладывай, чего мне нагадала твоя картина?
      – Слушай, я же не ясновидящий, – сказал Федя. – Попробуй сама разобраться. Будешь омаров с авокадо?
      Лиза ела и омаров, и авокадо, и паюсную икру, и шампанское пила, но ловила себя на том, что за этим образцовым столом чувствовала себя, как бедная родственница из Крыжополя на свадьбе столичной родни – второй раз за вечер. Все было так... элегантно и, главное, не только внешне элегантно, но и внутренне. Федор оказался до того изысканным, что Лиза до того смутилась, что вторую бутылку вина начала пить в одиночку.