Варя вернулась домой, швырнула на диван сумку и в миллион первый раз пообещала себе поменять в коридоре плитку, на которую один из ее бывших швырнул в порыве страсти масляный обогреватель. Обогреватель Варя тоже не поменяла: она считала его жертвой, инвалидом и не находила мужества выкинуть из жизни. Несмотря на то что зимой в квартире было холодно, в окна дуло, а инвалид грел еле-еле, Варя его жалела и временами, когда становилось особенно грустно и одиноко, накрывала пледом.
      В доме у Вари было много чего, что удивляло ее знакомых: обогреватель-инвалид; потолок в ванной – Варя никак не могла его покрасить, потому что ей, несмотря на здравый смысл, нравились разводы и пятна, оставшиеся после того, как у соседей сверху протекла стиральная машина; деревянные оконные рамы, которые ей несколько раз обтачивали, выпрямляли, но так и не довели до ума – зимой из щелей залетали снежинки. Варя втайне от знакомых ненавидела стеклопакеты: ей казалось, что они разрушают романтику жилища. Но еще более яростно она ненавидела застекленные лоджии: она даже говорила, что уедет из страны только потому, что не может жить там, где люди добровольно лишают себя света и воздуха, а ко всему прочему выставляют на балкон всякий хлам.
      ...Сумка, как обычно, приземлилась мимо дивана. Диван стоял там, где раньше была кухня (пока Варя не сломала перегородки), то есть далеко, но на туалетном столике в прихожей были навалены счета, косметика, духи, фен, щипцы для завивки и распрямления волос, прокладки – все то, что Варя постепенно перетащила из ванной, чтобы каждое утро ругаться и обещать себе разгрести прихожую.
      Скинув обувь и одежду, она уселась на пол, оперлась о кровать и задумалась о странном тягостном ощущении, которое осталось после встречи с Лизой. Лиза вела себя так, как обычно выделываются девочки из представительств домов моды: пытаются сделать вид, что они стоят дороже, чем есть на самом деле. Варя вспомнила «представительниц» одной компании, торгующей одеждой прет-а-порте, которая устроила презентацию в честь весенней коллекции «Дизель». С виду не отличишь от дамочек из высшего общества (представительницам одежда достается с бешеной скидкой), из-за чего им кажется, что они достигли высшей степени интеллектуального и духовного совершенства. Обувь, аксессуары, прически – все самое модное, но взгляд такой, словно она тебя подкараулит в темном переулке и запросто грохнет по голове кирпичом – только ради того, чтобы отнять кошелек от Жан-Поля Готье.
      Варя, а также Маша и некогда Лиза не выносили этих выскочек: посмотри-какая-крутая-у-меня-задница, но сейчас Лиза... Неужели это та самая Лиза, с которой они как-то раз восемь часов кряду составляли список самых сексуальных мужчин планеты?
      – Робби Уильямс! – подпрыгивала Лиза. – Неделя секса и страсти на Гавайах, но ничего серьезного.
      – А вот с Джорджем Клуни у меня был бы мощный роман на полгода или на год, а потом бы я изменила ему с Робертом Родригесом, с которым мы бы жили несколько лет где-нибудь между Марокко и Лос-Анджелесом! – восклицала Варя.
      Неужели эта та самая Лиза, с которой они как-то раз прогуляли все деньги и поехали на такси к Маше, чтобы она оплатила дорогу и уложила их спать, а Маши не оказалось дома, и Варя полчаса искала ее по телефону, а Лиза страстно уговаривала таксиста не волноваться, а таксист готов был сам им заплатить, лишь бы избавиться от двух сумасшедших девиц?
      Лиза, которая уверяла, что друзья – это такие люди, чьи недостатки ты принимаешь как неотъемлемую часть достоинств? И эта самая Лиза собирается выкинуть Машу, как старые джинсы, только потому, что неожиданно – за считаные дни – «выросла» над собой?
      «Странно, странно все это...» – подумала Варя. Что именно было странно, она так и не поняла, но внутри разрасталась тревога. Как будто она летела на самолете, который угодил в качку – сначала ты почти не обращаешь внимания, потом начинаешь присматриваться к пассажирам – есть ли страх на лицах, вызываешь стюардессу – якобы заказываешь воду, но на самом деле заглядываешь ей в глаза, словно в них можно прочитать ответ на вопрос: «Мы умрем?» А потом сидишь, вцепившись в подлокотники, и повторяешь про себя: «Господи, прошу тебя, чтобы все это закончилось! Господи, ну, пожалуйста, я не могу больше! Только чтобы хорошо закончилось не в том смысле, чтобы закончилось вместе с жизнью...» Чтобы успокоиться, Варя привычно потянулась к телефону, поразмышляла секунду и набрала номер Маши.
      – Не отвлекаю? – поинтересовалась она.
      – Слушай! – закричала Маша. – Я только что приехала от Никиты!
      Маша сделала паузу, ожидая вопросов.
      – Было что? – оживилась Варя.
      – Не совсем, – хихикнула Маша. – Мы целовались в бассейне...
      – У него бассейн? – ахнула Варя.
      – И какой! – Маша торжествовала. – Представляешь, у него старинная усадьба...
      Пока Маша взахлеб описывала особняк Никиты, его слуг, вид из окна, библиотеку, клубничную «маргариту» и ночные купания на грани секса, Варя выслушивала подругу со смутным чувством беспокойства.
      – Алло! Ты жива? – рявкнула трубка.
      – Да-да! – очнулась Варя. – Просто я, знаешь, о чем подумала... – Она немного помолчала. – Странно все это.
      – Что «это»? – обиделась Маша.
      – Ну... Понимаешь, вот мы жили-жили, такие, в общем, простые девушки по типу Бриджет Джонс, и вдруг откуда-то магнаты, миллионеры, строители...
      – И что? – сурово поинтересовалась Маша.
      – Понимаешь... – Варя медленно подбирала слова, так как сама толком не знала, что имеет в виду. – Если бы на твоем месте была Ксения Собчак или там Алсу, я бы не удивилась. Это Глюкозе поклонник может подарить мини-«Ровер», а мне – в лучшем случае абонемент в библиотеку. Я рассчитывала познакомиться с талантливым молодым режиссером или там оператором, а Богдан такой красивый, богатый и милый, что я вообще не понимаю, какое моральное право я имею находиться с ним рядом...
      – Варя! – воскликнула Маша. – Даже не пытайся заразить меня своей мнительностью! Я познакомилась с мужчиной моей мечты, так что пусть он разобьет мне сердце и променяет потом на какую-нибудь наследницу алмазных приисков, я все равно буду с ним, пока он меня не выгонит. Дай насладиться моментом!
      – Но ты, конечно, не веришь, что он тебя выгонит? – не без ехидства спросила Варя.
      – Мы с ним только что познакомились! – отрезала Маша. – На этой стадии я не собираюсь готовиться к тому, что Никита меня бросит. И я, между прочим, не сплю с мужчиной, пока не пойму, что нас связывает.
      – А я, значит, сплю, и поэтому у меня ничего не выходит? – рассердилась Варя.
      – У меня тоже не очень-то пока выходило, но я в отличие от тебя не намерена упустить свое счастье! – разозлилась в ответ Маша. – Если тебе охота рефлексировать, ныть и прогнозировать, как, когда и почему твой Богдан даст тебе от ворот поворот, – это, пожалуйста, к Лизе.
      – То есть мы с Лизой такие зануды, что ты даже обсуждать это не хочешь? – Варя почти кричала.
      – Знаешь, Варя, – холодно заметила Маша, – я не хочу говорить, пока ты так враждебно настроена. Давай остынем и созвонимся позже.
      – Давай! – заорала Варя. – Только я не понимаю, откуда в тебе взялась эта ханжеская уверенность, что ты лучше других!
      – Все, пока. – Маша отсоединилась.
      Варя в бешенстве швырнула трубку на ковер, от души обматерила подругу, но, немного успокоившись, подумала: «Черт! Что же это такое было?»

* * *

      – Я посмотрела портфолио, – строго произнесла менеджер по связям с общественностью, которую, как выяснилось, звали Леной.
      В девять утра Лиза глушила кофе в модном кафе на бульваре вместе с арт-директором Петей и той самой темноволосой девицей, в которой Лиза мгновенно почувствовала врага. Девица выглядела так, словно вставать в шесть утра – это нормально. Лиза же едва продрала глаза, кое-как напялила одежду, накрасила губы не тем цветом и сейчас умирала над второй чашкой капуччино.
      «Зачем назначать встречу в восемь тридцать? – страдала она. – Это что, нарочно? Им кто-то рассказал, что я не умею рано вставать, и они сейчас будут ломать мою волю, пользуясь беспомощным состоянием?»
      – Все это, конечно, очень ярко и интересно, – сухо похвалила Лена. – Но нам бы хотелось, чтобы вы отошли от привычного стиля. Наши покупательницы не стремятся к экстремальному образу, мы ориентируемся на обеспеченных домохозяек, на тех, кто скорее хочет быть, как Селин Дион, чем как Гвен Стефании. Вот посмотрите.
      Она протянула Лизе полароидные снимки.
      – Здесь модели в той одежде, которую мы будем снимать, – пояснила она. – Чтобы у вас было некоторое представление. Классический макияж, классический стиль.
      Лиза задумчиво разглядывала фотографии.
      – Может... – неуверенно спросила Лиза, – пригласить более яркие модели?
      – Если вы имеете в виду типаж, который вы обычно используете, – Лена открыла портфолио и ткнула пальцем в стриптизершу с пятым размером груди, – то это исключается. Подобный имидж у наших клиенток ассоциируется с баней, пьянкой и супружеской изменой.
      – А я думала, что такой имидж ассоциируется с сексом! – отрезала злая и невыспавшаяся Лиза. – Что, у обеспеченных домохозяек не бывает секса? Или они испытывают оргазм только в бутике «Маррас»?
      – Я тя понимаю, – встрял артдиректор. – И мне ваще очень нравится, че ты делаешь, но просто это децл не в тему. У нас есть как бы уклон в семейный шоппинг, чтобы они там и для себя отоваривались, и ребенку подгузники от «Версаче», и мужу галстук, а такие сиськи в семейный шоппинг, типа, не вписываются. Законы жанра.
      – О'кей, – вяло согласилась Лиза.
      – У нас на презентации будут Алена Свиридова, Валерия, Тина Канделаки, Наталья Водянова, – сообщила Лена. – И наши модели. А теперь представь, если среди них появятся вот эти твои девицы.
      – Ну да... – грустно кивнула Лиза.
      Ей так весело было работать со стриптизершами: это такой кураж, такой драйв делать смелые, на грани с порнографией снимки, щекотать общественный вкус...
      «А потом мне закажут рекламу „Гермес“, а потом какого-нибудь СПА-курорта, а потом я начну делать фотографии для предвыборной кампании депутата Надувайло... – размышляла Лиза. – И все. Куча денег, ноль эмоций».
      Мысль о куче денег на время возбудила, но растворилась в перспективе скучной, однообразной работы. Зазвенел телефон.
      – Алло... – буркнула Лиза.
      – Как у тебя дела? – весело спросил Федор.
      – Не знаю, – сдержанно ответила Лиза.
      – Значит, так, – бодро начал Федя. – Ты там не капризничай и сопли не пускай. Но, конечно, если хочешь превратиться в одного из непризнанных гениев, откажись от работы прямо сейчас.
      – Извините. – Лиза встала из-за стола и убежала в туалет. – Федя, они хотят, чтобы я делала все по-другому! Они меня разрушают!
      – Лиз, прости, но ты просто привыкла потакать своим слабостям, – резко отчитал ее Федор. – У тебя пока есть шанс, но при желании можешь смело его просрать.
      – Федь, а вот мне интересно, ты чего так обо мне заботишься? – насторожилась Лиза.
      – Не поверишь, – хмыкнул он.
      – Ну уж я постараюсь! Тем более, я наивная и доверчивая.
      – Ты мне нравишься, – сказал Федор и отключился.
      И тут Лиза представила, как в порыве мнительности собственными руками разрушает счастье в личной жизни, успехи в карьере и оказывается у разбитого корыта, полного всех ее дурацких комплексов, предрассудков и детских капризов.
      Лиза решительно вернулась к столу, допила кофе, потребовала свежевыжатый морковный сок и сообщила Пете с Леной, что готова к работе и не имеет никаких возражений.

* * *

      Перед входом в чайную, что в саду «Эрмитаж», Варя запаниковала.
      – Богдан, может, я тебя в машине подожду? – робко спросила она.
      Тот расхохотался:
      – Что, труса празднуешь?
      – А что я ему скажу? – воскликнула Варя, которой хотелось залезть в кусты и разреветься.
      – Ничего не надо говорить. – Богдан обнял ее и поцеловал в макушку. – Вы познакомитесь, а там посмотрим.
      – Куда посмотрим? – застонала Варя, которую Богдан подталкивал ко входу в кафе.
      – Вперед, в будущее – смело и уверенно, – заявил он, волоча ее за собой.
      Варя еще не оставила мысль о том, что можно просто удрать, но с низкого дивана им навстречу уже поднимался полный высокий мужчина с проседью в волосах.
      Богдан начал с ним обниматься, хлопать по спине, целоваться по-русски, троекратно, а Варя с интересом разглядывала кинопродюсера.
      Некоторое время они заказывали чай, еду, Богдан интересовался жизнью незнакомых ей людей, потом Сергей, кинопродюсер, рассказывал о Михалкове, Литвиновой, Мироновой, Тарантино – запросто, по-семейному, как будто каждый в стране знает, что у Михалкова на Николиной горе опять растащили кирпич, предназначенный для беседки, а у Тарантино дачу смыло волной.
      Варя держалась изо всех сил, пока Сергей не спросил:
      – А что там Богдан говорил насчет идеи?
      – Какой идеи? – хрипло спросила Варя и тут же бросилась пить горячий чай.
      – Идеи для сценария, – уточнил продюсер.
      Конечно, Варя могла сказать, что идея пока еще только в зародыше и что лучше она ее как следует обмозгует, распишет на бумаге, но ей так хотелось произвести на продюсера впечатление, так хотелось, чтобы он при ней, а не где-нибудь у компьютера, читая электронную почту, посмотрел на нее с уважением, с интересом... Она судорожно рылась в памяти, стараясь извлечь хоть что-нибудь, напоминающее гениальную идею... И вдруг она вспомнила чужой разговор в туалете. «А что, если?..» – подумала Варя. С одной стороны, это была чужая задумка, но, во-первых, хорошая мысль приходит не только в одну голову – вспомнить хоть электрическую лампочку, а во-вторых, никогда эта... ну, та, которая... все равно ничего не напишет. Знает Варя этих ремесленников – только говорят. Тем более она в последнее время размышляла над чем-то в этом роде.