Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Там, за синими морями… - Хранительница (Там, за синими морями…)

ModernLib.Net / Фэнтези / Кондаурова Елена / Хранительница (Там, за синими морями…) - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 5)
Автор: Кондаурова Елена
Жанр: Фэнтези
Серия: Там, за синими морями…

 

 


      При виде Ташевой рабыни "золотая молодежь" притихла, но потом с ней заговорили, сначала девушки, потом парни, и Лике пришлось улыбаться и поддерживать беседу, хотя бы для того, чтобы не подводить Нею. В результате она целый вечер развлекала чужих гостей, и через пару часов была уже как выжатый лимон, с трудом вынося на себе чужие взгляды. К счастью, гости принесли с собой гитару, и по очереди начали петь. Разговоры стихли, потому что развлечение это было барское, редкое среди мясников и сапожников. Они пели, сменяя друг друга, юноши и девушки, кто лучше, кто хуже. Наконец, гитару взял в руки Тибун (сын богатого купца, как жарко нашептала в ухо Лике Нея) и провел пальцами по струнам. Лика невольно замерла. Вот его действительно стоило послушать. Когда он запел, голос у него оказался сильный, но мягкий, с бархатными переливами и потаенной страстью, которая так нравится женщинам. Девчонки и, правда, млели и от песни и от самого певца, который был высоким и стройным, с очень смуглым лицом и квадратным подбородком. Он пел песню за песней и смотрел на Лику, которая сидела напротив него. Она уже не знала, куда деваться от красноречивых переглядываний и перешептываний вокруг нее, как вдруг он закончил петь и протянул ей гитару.
      — Может, теперь попробуешь ты?
      — Нет, я не умею! — Лика даже спрятала руки за спиной, но Тибун не собирался отступать.
      — Это просто. Давай, я покажу тебе, как это делается!
      Он сел рядом с Ликой и положил гитару ей на колени. Наверное, он не хотел ничего такого, просто приобнять понравившуюся девушку, показывая ей аккорды, но все случилось не так, как он планировал. Как только гитара оказалась в руках Лики, она почувствовала себя так, как будто встретила друга после долгой разлуки. Пальцы сами вспомнили, что нужно делать, легко пробежали по струнам, и неожиданно для всех прозвучала мелодия. Нежная, необычная, совсем непохожая на местные медленные и мелодичные баллады. Ее начали спрашивать, откуда эта песня, но она так и не смогла выдавить из себя правдоподобное объяснение. Тибун, заметив ее смущение, быстро отшил всех любопытствующих, и начал учить Лику местным песням. Это оказалось очень простым делом, она схватывала все на лету, потом негромко запела, и в комнате опять стало тихо, потому что это было прекрасно. Ее голос звучал, как весенний рассвет, как волшебная сказка на ночь, как обещание чего-то волнующего и несбыточного, такого, о чем все мечтают, но никогда не говорят вслух.
      Ее долго не хотели отпускать, хотя было уже поздно. Мало-помалу молодежь все же начала расходиться, никому не хотелось получать нагоняй от родителей даже ради прекрасных песен. Лика устала, но Тибун не отходил от нее, а вместе с ним оставались во флигеле и некоторые из его друзей. Нета тихой мышкой сидела в уголке и ждала свою подругу, не решаясь возвращаться без нее. Лика, бросив на нее очередной виноватый взгляд, решительно встала.
      — Мне пора!
      Тибун тоже подскочил, схватил гитару и кивнул приятелям, чтобы уходили без него.
      — Я провожу!
      Никто не стал возражать, потому что парни, которые обычно провожали их с Нетой, частично разошлись, частично не захотели нарываться на неприятности, а Лике хотелось только побыстрее добраться до дома и доставить туда же свою маленькую подружку в целости и сохранности.
      Но на этом ее мучения не закончились. Всю дорогу Тибун уговаривал ее взять его гитару, чтобы потренироваться без помех. Уже у самого дома, устав возражать, Лика согласилась, но с условием, что только до завтра. Тибун был рад и этому, хотя она не понимала, какое ему дело до ее тренировок.
      Наконец, они пришли. Нета, тихо попрощавшись, проскользнула в ворота, а Лика задержалась, потому что Тибун рассказывал ей очередную историю. На уход Неты, равно как и вообще на ее существование, он никак не отреагировал. Как будто ее и не было.
      — Ну, все, мне пора, до завтра!
      В голосе Лики явно прозвучала усталость. Тибун создавал так много шума, что у нее разболелась голова. Она взялась за щеколду, но Тибун положил свою ладонь на ее руку.
      — А завтра ты точно придешь?
      Его прикосновение было ей неприятно.
      — Я же обещала вернуть тебе гитару, значит, приду! — Раздраженно сказала она и выразительно посмотрела на его руку. Хвала богине, руку он убрал. Лика вошла и громко хлопнула калиткой перед его носом. Больше всего на свете ей хотелось упасть на кровать и забыться сном. На плечи давила усталость, Лика еле брела по садовой дорожке, неся в руках гитару, которая казалась ей тяжелой, как камень.
      Вдруг ее плечо сжала твердая ладонь. Она рванулась, но шарахнуться в сторону ей не дали.
      — Это кто? — Прозвучал прямо над ухом очень спокойный хозяйский голос.
      — Это? — Рил не сразу сообразила о ком речь. — Это Тибун.
      — А, Таронов сынок! — Презрительно протянул Таш, поворачивая ее лицом к себе. — Молодец, богатого жениха себе нашла!
      — Что? — Опешила Рил. — Да как вы можете?
      Он неприятно засмеялся.
      — О, я еще и не так могу! А ты уже и подарки у него берешь? — Он взял у нее из рук гитару, покрутил, испытывая сильнейшее желание хватить ею о ближайшее дерево.
      — Это не подарок! — Возмутилась Рил. — Я взяла ее всего на один вечер! И этот проклятый Тибун мне не жених!
      — Вот как? — Переспросил Таш, опуская гитару. — Не жених? Значит, просто так гуляешь? А клеймо заработать не боишься?
      — Послушайте, вы!! — От злости глаза Рил замерцали в темноте зеленоватым светом. — Вы же сами велели мне ходить на эти Свигровы посиделки! А еще кто-то обещал, что не будет отдавать меня, кому попало, и я выйду замуж только когда сама захочу!!
      Однако, характер!
      Разговаривать таким тоном и выдвигать Ташу требования давно уже никто не рисковал. Выходка рабыни его рассмешила, и с него как-то разом слетела вся ревность и накопившаяся из-за нее злость.
      — Я от своих слов не отказываюсь!
      — Вот и отлично! — Отчеканила она. — Я понимаю, что вам не терпится избавиться от обузы, но будьте добры подождать, когда я выберу того, кто мне подходит!
      Настал черед Таша опешить.
      — С чего ты взяла, что я хочу от тебя избавиться? Я тебя что, как-нибудь обидел?
      — Нет, но вы же хотите, чтобы я вышла замуж!!
      Ясно прозвучавшее в голосе отчаяние удивило его, и Таш, чьи мысли уже повернулись в другую сторону, осторожно сказал:
      — Так будет лучше, Рил.
      — Да знаю я! — Уже спокойнее ответила Рил. — Я же пообещала, что попытаюсь!
      Таш не помнил, чтобы она ему такое обещала, но это было неважно. Важно было то, что в ближайшем будущем она никуда не уйдет. Он протянул ей эту змееву гитару, которая все еще была у него в руке.
      — Ладно, все, прошли мимо и забыли! Держи свою погремушку!
      — Это не погремушка! — Оскорбилась Рил за гитару. — Я сегодня научилась на ней играть.
      — Как, за один вечер, что ли? — Не понял Таш.
      Рил пожала плечами.
      — Наверное, я раньше умела, а теперь просто вспомнила. Хотите, я вам сыграю?
      А почему он не должен этого хотеть?
      — Ну, не здесь же. Пошли в дом!
      Рил хотела начать показывать свои умения на кухне, но Таш не дал. Повел в гостиную, усадил на стул, а сам пошел разводить огонь в камине. Строго говоря, ему бы следовало приказать это сделать своей рабыне, но с кремнем и кресалом у нее отношения как-то не сложились, и она потратила бы на это дело часа три минимум. Таш на будущее пообещал себе купить ей магическую зажигалку, чтобы не мучилась. Наконец, создав соответствующий антураж и решив вознаградить себя за несколько дней ревности, Таш уселся напротив нее и торжественно сказал:
      — Начинай!
      Рил засмеялась и начала.
      Если бы сейчас вместо пения она заорала, как ослица, Ташу и это не смогло бы испортить настроения, но она, сыграв вступление, запела своим красивым голосом грустную песню о несчастной любви садовника к прекрасной княжне. Ташу показалось, что она своими тонкими пальчиками вместе со струнами гитары касается и его души.
      С ним что-то произошло. Он почувствовал, что в груди стало жарко, ледяная корка, которая покрыла его сердце после смерти матери, неожиданно дала трещину, и сквозь нее несмело проглянул свет.
      Ташу стало стыдно до боли перед этой девочкой и за свою страсть, и за свою ревность. Разве это то, что ей нужно? Ей, красивому беззащитному мотыльку, которого неизвестно каким ветром занесло к нему в дом, и который доверчиво сел на его руку? У него ведь есть, что предложить, кроме звериной страсти, есть! Есть переполняющая душу нежность старого изгоя, которому не довелось полюбить на своем веку.
      Только предлагать ей ничего нельзя.
      Он сидел неподвижно, опустив голову, и молча слушал ее голос.
      Рил готова была петь всю ночь, но, к сожалению, песни, которые она выучила, быстро закончились. Она отложила гитару и посмотрела на своего хозяина. Таш сидел лицом к огню, и Рил только сейчас заметила, как он похудел. Его жесткое лицо осунулось, под глазами пролегли тени.
      — Господин Таш, а вы сегодня ужинали?
      — Кажется, нет.
      — Превеликая богиня! — Рил вскочила со стула как ошпаренная.
      Таш пытался ее удержать, но безуспешно. Разочарованный, он встал и пошел следом за ней на кухню, где она уже вовсю гремела горшками и сковородками. Он сел за стол и только сейчас понял, какой он голодный. Совсем как раньше она накрыла на стол и села напротив, рассказывая, как прошел день. Таш ел, как конь, расспрашивал ее обо всякой ерунде и был счастлив, бесстыдно и безмятежно счастлив, хотя испытывать такие чувства изгою совсем не подобало. Когда и ночь, и еда значительно поубавились, они, наконец, разошлись по своим комнатам.
      Рил думала, что заснет сразу, как только ее голова упадет на подушку, но этого не произошло. Несмотря на позднее время и усталость, она находилась в странно взвинченном состоянии. Крутилась на постели, сбивая простыни, и никак не могла заснуть. Сон пришел только под утро, но такой, что лучше бы не приходил.
      Таш проснулся от ее крика, сорвался с кровати и бросился туда, откуда он доносился. Дверь, которую он двинул ногой, отлетела и со всего размаха грохнула об стенку. От шума Рил вздрогнула и перестала кричать. Таш подошел к кровати, она схватилась за него, как утопающий за своего спасителя, и забормотала что-то на том непонятном языке, который ее хозяину уже пришлось однажды слышать.
      — Рил, что с тобой? — Она не реагировала. Он оторвал ее от себя и встряхнул. — Рил, ты понимаешь меня?
      В сером свете начинающегося утра было видно, как она открыла глаза и заозиралась. Постепенно взгляд ее стал осмысленным, и Таш решил попытаться еще раз.
      — Рил, что с тобой?
      — Я видела, Таш! — С трудом выдавила она, забыв назвать его «господин» — Я видела, я не знаю, сон, наверное. Я шла по улице, и мне было плохо, как никогда, я даже не знала, что так может быть. А вокруг были высокие каменные дома, и люди, люди… Много людей. Равнодушных, с пустыми глазами, они шли и шли куда-то мимо меня. А еще там были — тут она снова сказала слово на другом языке — машины, тоже много, я стала переходить дорогу, и не заметила, как одна выскочила из-за угла, и… — Рил снова разревелась.
      Таш посидел с ней, не задавая никаких вопросов, пока она не успокоилась и не заснула. Хотя ему было очень интересно, что это за скотина такая ("маши-ина", кажется) выскочила на нее из-за угла. И как эту скотину можно прибить, если подвернется ненароком такой случай.
      Было уже утро, и Таша застукала Дорминда, когда он выходил из комнаты Рил. Глянула на него испепеляющим взглядом, отчего Таш пришел в бешенство. Отдав ей ледяным тоном приказ, чтобы не смела будить его рабыню, пока та не выспится, он, не завтракая, пошел к Самконгу.
      На крыльце он со всей дури пнул кувшин с молоком, попавшийся ему под горячую руку. Вернее, ногу. И в этот момент он очень хорошо понимал причины ненависти некоторых мужчин к своим тещам.

Глава 4

      Огромный особняк Самконга стоял на краю города, почти рядом с лесом. В последние годы Олген активно разрастался, и многим уже не хватало места за крепостной стеной, которая, честно сказать, местами была чисто условной. Крепкой и внушительной она становилась только ближе к воротам, которых было всего пять, чтобы проезжающие через них купцы исправно платили пошлины. Четыре из них располагались четко по сторонам света, и назывались в честь стран, окружающих Ольрию: грандарские с севера, дирженские с востока, вандейские с юга и бинойские с запада. Через пятые же, самые маленькие, в город можно было въехать через Закорючку. Дорога от них вела в богатый пригород, откуда каждый день на столичные рынки ввозилось то, чем богата была Ольрия, и вывозилось то, что выставляли на продажу иностранные купцы. Для Самконга это было очень удобно, потому что его обозы беспрепятственно проезжали через эти ворота туда и обратно, не привлекая к себе особого внимания. Наличие ворот и уединенность и были тем основным критерием, по которым он выбрал для покупки именно это поместье.
      Для властей старый друг Таша старательно изображал из себя честного купца, благо, что отсутствие клейма позволяло ему это делать, и совершенно необязательно было кому-нибудь знать, что на самом деле происходило на большом купеческом подворье. А происходило там много интересного. И, если бы ольрийский князь не был так молод, его чиновники не любили бы так сильно золото, а сама Ольрия не была такой тихой и неиспорченной страной, то деятельность Самконга непременно рано или поздно привлекла бы к себе внимание. Пока же власти старательно закрывали на все глаза (небесплатно, разумеется!), и Самконг чувствовал себя совершенно свободно. В разумных пределах, конечно. Слухи о них ходили самые разные. Иногда они и сами их распускали, но конкретно о них никто ничего не знал.
      Всего два года назад они переехали сюда из Вандеи, где им в последнее время стало несколько тесновато. Тамошний князь решил взяться за преступность всерьез, и вандейская гильдия изгоев пошла ему на некоторые уступки. Доходы сократились, а количество рисков возросло в геометрической прогрессии. Да и как могло быть иначе, если еще десять лет назад князь организовал целое министерство сыска, и оно стало выпускать сыскарей, равных которым не было на всем континенте. А Самконг с друзьями, решив, что на Вандее свет клином не сошелся, перебрался в Ольрию и, как показало время, не ошибся в своем выборе. Патриархальная Ольрия оказалась для них поистине золотым дном. Хотя они и до этого были людьми далеко не бедными, но здесь они заработали столько золота, что вполне могли бы купить себе небольшую страну. Впрочем, так далеко их амбиции не простирались. Они были люди вменяемые и понимали, что иметь страну — дело для изгоев слишком хлопотное и неблагодарное.
      Их было семеро. Семеро изгоев, которые держались друг за друга, как самая настоящая семья уже больше двадцати лет. Самконг, Таш, Франя, Валдей, Крок, Бадан и Лайра. Всего лишь семеро, но под каждым из них ходила такая толпа принадлежащего им со всеми потрохами народа, что никакому королю не снилось. Эта была обычная практика среди изгоев: каждый из них, кто чего-то стоял в этой жизни, набирал себе учеников. Которых обучал, за которыми присматривал, которым помогал со «связями» и с «карьерой». И которые потом выплачивали ему значительную часть от своего заработка до самой смерти учителя. Но никто не жаловался. Если бы не эти «учителя», мало кому из мальчишек-изгоев удавалось бы выжить, а что касается платы за науку — редко кто из самих «учителей» доживал до зрелого возраста, не говоря уж о старости, так что вопрос об оплате со временем снимался сам собой.
      В более развитых странах, типа Вандеи, Биноя или Ванта сложились целые общины изгоев, со своими законами и со своими правителями, с которыми приходилось считаться тамошним властям. В столице Вандеи Вангене были даже несколько кварталов, заселенных только изгоями, куда вход добропорядочным гражданам был заказан, за исключением разве что улиц с "красными фонарями". В девственно невинной Ольрии ничего подобного не было. Не было даже более-менее сносной организации, только нескольких подмявших под себя весь бизнес воротил не соблюдающих никаких правил и творящих то, что захочет их левая пятка. Поэтому неудивительно, что, когда весьма серьезно настроенная «семерка» заявилась в Олген, они ей нисколько не обрадовались. Не желая лишней крови среди своих, Самконг дипломатично попытался договориться, но привыкшие к безнаказанности местные, повели себя очень непредусмотрительно. Они открытым текстом послали Самконга к Свигровой матушке и подослали к нему наемных убийц. Главарь «семерки» пожал на это плечами, и за дело взялся Таш. Из Вандеи он привез с собой всего лишь нескольких не закончивших «образование» молодых парней, планируя набрать пополнение в Ольрии, но и этого оказалось более чем достаточно. Под руководством Таша, так сказать, в порядке практики, они устроили непонятливым такую кровавую баню, что оставшиеся в живых очень быстро решили, что проще дружить, чем воевать. Тем более что «семерка» привезла с собой новые порядки, благодаря которым у изгоев и бизнес пошел лучше, и жизнь стала безопаснее. Хотя, конечно, доходы, которые стала получать сама «семерка» в результате этого нового порядка не могли не вызывать бессильную черную зависть.
      Каждый из членов «семерки» занимался своим делом. Всякого рода мошенничествами занимался рыжий, как лиса зимой, Бадан. Вспыльчивый Крок, со страшно изуродованным лицом, сколачивал шайки для грабежей. Непревзойденный карманный вор Франя обучил целый полк беспризорников, строго по расписанию работавших на рынке и в других общественных местах, которые он контролировал. Низенький толстячок Валдей занимался обычными кражами, а также скупкой и продажей краденого. Так как в Ольрии организовывали публичные дома в основном пожилые женщины, то и занималась ими женщина — Лайра, тридцатилетняя красавица, слишком много пережившая, чтобы оставаться просто женщиной. Всеми прочими делами, например, профессиональными нищими, имевшими свою собственную четкую организацию, игорным бизнесом или торговлей легким наркотиком нешхэ (тяжелый глат был ими сразу же запрещен ко ввозу в Ольрию) занимался Самконг. Он же осуществлял и общее руководство. Для Таша после того дела в Ольрии по специальности работы было мало. Но он не жалел. Возраст. Время бурной молодости, когда хотелось самоутвердиться и повысить свой профессиональный уровень, давно миновало, и спокойная жизнь в Ольрии ему нравилась. Тем более что уровень ему, собственно, повышать было уже некуда, он и так считался самым лучшим убийцей магов (и не только магов) на материке. Да и дел в поместье у него было по горло — учеников он себе набрал выше крыши.
      При такой умелой организации деньги широким потоком стекались в дом Самконга, а оттуда маленькими ручейками растекались по всей Ольрии, чтобы начать зарабатывать еще деньги, и так без конца. Им принадлежало очень многое в этой стране, а еще больше в других странах, но останавливаться они не хотели. Жить для того, чтобы транжирить заработанные деньги, было не по ним. И потом, для этого им надо было расстаться и научиться жить поодиночке, а никто из них этого не хотел. Их своеобразная семья была для них важнее денег и всего остального.
      В то утро Таш пришел к Самконгу как обычно рано утром. С давних пор у них было заведено собираться по утрам всем вместе и обговаривать предстоящий день. Франя, Крок и Валдей были уже на месте, а вскоре подошли и Бадан с Самконгом. Лайра, как любая уважающая себя женщина, немного опоздала.
      Покончив с рутиной, стали расходиться. Таш отозвал Франю в сторону.
      — Послушай, друг, не одолжишь мне одного из твоих пацанят? Совсем забыл, надо одну вещь купить и домой отнести. Купить я куплю, а отнести времени нет. Поможешь?
      — Ну, о чем разговор, Таш! Само собой! Щас пришлю.
      Таш едва успел дать задание своим ребятам, как его окликнули. Он обернулся и увидел парнишку лет десяти, маленького, худенького и подвижного до такой степени, что казалось, что он просто не умеет быть неподвижным. " Интересно, как он спит?" — пришло Ташу на ум, когда он рассматривал смуглую мордашку с быстрыми черными глазками.
      — Ты от Франи? — Спросил он.
      — Само собой, — ответил тот вися на ветке и раскачиваясь. — Он меня послал, потому что я самый быстрый. — С гордостью добавил он.
      — Да уж вижу. Как тебя зовут?
      — Вьюн.
      — Хорошее имя! — одобрил Таш. — Ну, пошли.
      Место, куда они отправились, было совсем недалеко. Маленькая лавочка, торгующая разными музыкальными инструментами, находилась недалеко от той невидимой границы, за которой для горожан начинались земли Самконга. Редко кто отваживался начинать свое дело у него под носом, но маленький сморщенный Редул был настолько поглощен музыкой, которую любил до безумия, что даже не заметил такой мелочи. Конечно же, к нему пришли поговорить два очень крепких молодых человека. Разговор получился короткий и очень содержательный: парни хотели, чтобы он им платил за защиту, а Редул был очень рад, что его будут защищать от неприятностей и готов был платить хоть сейчас. На том и порешили. Плату с него взяли маленькую, уж очень человек был безобидный и не от мира сего. Грех с такого и брать. Но Ташу Редул нравился. Он иногда заходил к нему в лавку просто посмотреть, как Редул как с ребенком нянчится с очередной скрипкой или флейтой, бережно протирает их тряпочкой и сюсюкает над ними.
      Вот и сейчас он держал в руках старенькую скрипку, и в глазах его было обожание.
      — Ах, господин Таш, как я рад, что вы зашли! Вы только посмотрите на это чудо! Это же работа самого Брока! Я просто не могу поверить, что мне выпала честь держать ее в руках!
      — Искренне рад за тебя, Редул! Но сегодня я по делу.
      — Я весь к вашим услугам! Чем могу помочь? — Редул бережно положил скрипку, и почти бегом подбежал к Ташу.
      — Мне нужна гитара, хорошая гитара. Самая хорошая.
      — Конечно, конечно. Только позвольте спросить, вы покупаете для себя?
      — Ну, не совсем.
      — Позвольте, я иначе задам вопрос. Вы покупаете для близкого человека, важного для вас или просто кому-то в подарок?
      — Для близкого.
      — Очень хорошо. Тогда я посоветую вам вот эту. — Он извлек откуда-то снизу потертый футляр и открыв его, вынул гитару, не очень новую, но даже Ташу стало понятно, что делал ее хороший мастер. Качество и изящество работы были видны невооруженным глазом.
      — У нее есть душа, господин Таш, вот послушайте — он провел пальцами по струнам. Гитара издала мягкий переливчатый звук. — Это только для вас, господин Таш, только для вас. Потому, что вы человек, господин Таш. Вы оцените.
      Таш протянул руку и дотронулся до гитары. На какой-то момент она показалась ему живым существом. Он осторожно погладил деку, провел ладонью по струнам.
      — Я беру. — Сказал он. — Только заверни получше, я отправлю ее домой с мальчишкой.
      — Я заверну, заверну, — забормотал Редул, заворачивая футляр в холст. — Но знаете ли, мальчишки — такой ненадежный народ. Как бы чего не вышло! — Он с надеждой посмотрел на Таша.
      — Не переживай, Редул. Хочешь, я велю ему зайти к тебе после того, как он ее отнесет, чтобы ты знал, что все в порядке?
      — О, пожалуйста, господин Таш! Я места себе не найду, если не буду знать, как она добралась до дома!
      Таш открыл двери лавки и позвал Вьюна, которого ранее оставил на улице, опасаясь за хрупкие инструменты Редула, а также за его нервы. Тот мигом соскочил с соседского забора, с которого дразнил соседскую же собаку. Войдя в лавку, он восторженно заозирался.
      — Ну, ничего себе! — Он протянул руку к одной из арф.
      — Так, руками ничего не трогать! — Прикрикнул Таш. Тот быстро отдернул руку. — Ты знаешь, где я живу?
      — Да кто же этого не знает? — Искренне удивился Вьюн.
      — Отнесешь эту вещь ко мне домой. Отдашь Арилике. Скажешь — подарок. Все понял?
      — Да.
      — Погоди. После того, как отнесешь, придешь сюда и расскажешь господину Редулу, как все прошло, он за эту вещь беспокоится. Потом придешь ко мне и расскажешь то же самое. Ясно?
      — Да, Таш. — У Редула округлились глаза от удивления от такого неуважения мальчишки к возрасту и положению Таша. Но, что поделать, церемоний между собой изгои не терпели. Вьюн схватил ящик. — Можно идти?
      — Иди, только учти, если ты хотя бы поцарапаешь этот ящик, я выдерну тебе ноги. И ты станешь самым медленным вором в городе. — Последнюю фразу Таш произнес зловещим шепотом.
      У пацана от ужаса глаза выкатились из орбит, потому, что всем было известно, что Таш всегда делает то, что говорит. Изо всех сил прижав к себе драгоценную ношу, он выбежал из лавки. Таш улыбнулся.
      — Не слишком ли сурово вы с ним, господин Таш?
      — Не слишком, а то может забыть, зачем послали.
      Таш расплатился с Редулом, выложив за гитару приличную сумму золотом, причем Редул божился, что отдает за то, за что взял и отдает вообще только из уважения к господину Ташу. Таш накинул за преданность еще несколько монет и распрощался. Он и так потерял много времени.
      Верховный жрец Тито-с смотрел в окно своего кабинета. Взгляд его невидяще скользил по макушкам деревьев, которые росли в монастырском дворе, и летом старательно закрывали собой почти весь монастырский двор. Сейчас, поздней осенью, их оголившиеся ветки не способны были спрятать конюшни, амбары, кузницы и т. д., а также суетящихся вокруг них монахов в черных одеяниях, и послушников в серых.
      Тито-с отвернулся от окна и, подобрав полы своего черного облачения, сшитого из тонкого шерстяного сукна, привезенного из Саварнии и стоящего бешеных денег, вернулся к письменному столу. Сегодня у него была назначена встреча с одним человеком, и одна мысль об этом лишала жреца его тщательно лелеемого внутреннего равновесия. С самого утра он не в состоянии был заняться чем-либо путным, кроме бесцельного разглядывания монастырских построек. Время подходило, и чем меньше его оставалось, тем крупнее становилась дрожь, которая пробирала Верховного жреца Ольрийского храма Всевеликой Богини.
      Занятый своими попытками привести себя в нормальное состояние, он пропустил момент, когда в центре комнаты возникло пепельно-серебристое облако. От его мерцания по кабинету заскользили радужные блики, и только тогда Тито-с, наконец-то заметив его, поспешно опустился на колени. Из облака вышел высокий мужчина в таком же одеянии, как и у Тито-са, но только белом, причем внешность его была весьма примечательна своей своеобразностью. Длинное горбоносое лицо, какие на материке встречается только Тушере, коротко остриженные русые волосы, небольшие, глубоко посаженные серые глаза с острым недобрым взглядом, сверкающие в буквальном смысле этого слова из-под густых бровей. Глядя в эти глаза, становилось понятно, почему так нервничал Тито-с перед встречей с этим человеком. Рот с тонкими, плотно сжатыми губами тоже не добавлял приятности этому лицу.
      — Да благословит тебя богиня, Тито-с! — Холодно поприветствовал он коленопреклоненного жреца.
      — Да пребудет она всегда рядом с нами, ваша светлость! — Отозвался тот.
      Его светлость кивнул и прошел к креслу, стоящему у письменного стола. Тито-с встал с пола, и, пряча руки в широких рукавах, чтобы скрыть от гостя их дрожь, осторожно сел напротив.
      — Итак, Тито-с, рассказывай. Только быстро, у меня мало времени.
      Тот, бросив затравленный взгляд на мужчину в белом, заговорил, запинаясь время от времени.
      — Ваша светлость, у меня пока, к сожалению, нечем вас порадовать.
      — То есть, она жива.
      — Да, пока да.
      — Что вы предпринимаете?
      — Стараемся действовать осторожно, как вы и велели. Присматриваемся, принюхиваемся. После того, как ее купил этот преступник, мы некоторое время выжидали, надеясь, что все решится само собой, но этого не произошло. К сожалению. После этого я отдал приказ попытаться использовать яд. Очень осторожно, через третьи руки.
      Его светлость слегка поморщился.
      — Это бесполезно. Она никогда не возьмет в рот отравленную еду, я сам ее этому учил.
      Тито-с побледнел, но усилием воли взял себя в руки.
      — Вот как? Но вы же сказали, что она все забыла!?
      — Разумеется, забыла! — Раздраженно проговорил гость. — Но не до такой же степени! Эти знания у нее на уровне инстинктов. За кого вы меня принимаете?
      — О, вы, несомненно, самый выдающийся учитель из всех, ваша светлость, в этом нет никаких сомнений! — Поспешно воскликнул верховный жрец. — Это моя вина, я просто не подумал, что такое может быть!
      — Ну, так теперь думайте! — Одернул его гость. — Я предупреждал вас, что она очень опасное существо, так что будьте добры это учитывать!
      — Да, да, ваша светлость, теперь, разумеется! Но, вот что мне пришло в голову. Если она не сама съест отраву, а кто-то из ее домашних, то у нее в любом случае возникнут неприятности, не так ли? Ладно, если отравится изгой, за него ей ничего не сделают, а вот за служанку ее могут посадить в тюрьму, хотя бы на время, а там с ней гораздо проще будет работать!
      — Да, это идея. — Задумчиво проговорил белый жрец. — Хотя, все это весьма сомнительно. Скажите, а этот изгой, что он из себя представляет?
      — А, — взмахнул рукой Тито-с, — обычная скотина, только жестокая сверх меры и не такая тупая, как все остальные. Он и его подельники подмяли под себя весь город за последние два года.
      — Да? — Удивился гость. — А почему же вы не примете меры?
      — Помилуйте, зачем же? — Тонко улыбнулся верховный жрец. — Благодаря им люди узнали, что такое настоящий страх. Страх, от которого нужно просить защиты у Всевеликой. А что касается этих бандитов, то не так страшен змей, как его рисуют на задней стене храма! Они действуют осторожно, и вокруг них больше ужасных слухов, чем ужасных дел.
      — Значит, действительно, не глупы. — Сделал вывод белый. — И, скорее всего, этот изгой уже у нее под каблуком. Вы ведь пытались выкупить ее у него?
      — Да, ваша светлость. Он отказался наотрез. Может, встретиться с ним еще раз? Предложить побольше, да и вообще… поговорить?

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6