Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Топ-модель

ModernLib.Net / Остросюжетные любовные романы / Коултер Кэтрин / Топ-модель - Чтение (стр. 1)
Автор: Коултер Кэтрин
Жанр: Остросюжетные любовные романы

 

 


Кэтрин Коултер

Топ-модель

Пролог

Наши дни. Нью-Йорк

Вой сирены был настолько громким и пронзительным, что, гулким эхом отдаваясь в голове, вызывал нестерпимо острую боль. Как она ненавидела ее в эту минуту! Ей хотелось убежать, скрыться от невыносимого звука, но это было невозможно, так как не было сил даже пошевелиться. Кто-то крепко сжимал ее руку, и она вдруг отчетливо ощутила на себе пальцы этого человека — теплые и слегка загрубевшие. Человек что-то говорил ей, и до ее сознания доходил его мягкий, ласковый и вместе с тем настойчивый голос. Иногда ей казалось, что он никогда не остановится и будет продолжать говорить до тех пор, пока не умолкнет этот невыносимый вой сирены. Она хотела обратиться к нему с просьбой хоть немного помолчать, но необходимые для этого слова так и не смогли окончательно сформироваться в ее затуманенном сознании. Сначала она вообще не понимала, что он говорит, но потом, после многократных повторений, до нее все же стал доходить смысл той единственной фразы, которая заставила ее обратить на него внимание и прислушаться к его голосу.

— Вы знаете, кто вы?

Она открыла глаза, а точнее, только левый глаз, так как правый напрочь отказался подчиниться ее воле. Было довольно странно, что он не двигался, но тем не менее это было так. Человек склонился прямо над ее лицом, и она не могла не заметить, что он был молод, с узенькой полоской редких усов над верхней губой, с необыкновенно голубыми глазами и большими ушами. В ее голове промелькнула мысль, что он, видимо, ирландец, но в ту же секунду она со всей отчетливостью осознала, что совершенно не может дышать.

Ощутив нехватку воздуха, она сделала глубокий вдох и застонала от резкой боли, пронзившей все ее тело. Воздуха не было. Одна только боль.

— Все нормально. Я знаю, что вам больно. Дышите как можно более ровно и спокойно. Никаких глубоких вдохов. Нет-нет, только без паники. Все будет хорошо. Дыхание должно быть ровным, спокойным и поверхностным. Вот так, хорошо. Думаю, что у вас повреждено легкое. Именно поэтому у вас на лице кислородная маска. Дышите ровно и спокойно. Хорошо. А теперь скажите: вы помните, кто вы?

Даже самое легкое дыхание давалось с большим трудом. Она сфокусировала зрение на маске, которая плотно прикрывала ей рот и нос, но от этого боль стала еще сильнее. Все ее попытки облегчить дыхание не привели к желаемому результату. Боль была настолько невыносимой, что, казалось, вот-вот сведет ее с ума. А человек тем временем продолжал задавать ей все тот же глупый вопрос насчет того, кто она такая. Что за дурацкий вопрос? Она — это она. И она здесь. И совершенно не понимает, что происходит, и что с ней случилось. Не понимает ничего, кроме того, что ее душит нестерпимая боль и нечем дышать.

— Вы помните свое имя? Пожалуйста, скажите; как вас зовут? Кто вы? Вы помните, кто вы?

— Да, — слабо шепнула она, желая, чтобы он поскорее замолчал. — Меня зовут Линдсей. — Господи, каждое слово вызывало такую боль, что хотелось орать во всю глотку, но для этого не было абсолютно никаких сил. Вместо этого она что-то шептала, но ее слабый голос тонул в невыносимом приступе страха и боли.

— Дышите спокойно и ровно, — с прежней уверенностью продолжал наставлять ее склонившийся над ней мужчина. — Ничего не делайте и не шевелитесь. Просто дышите. Это единственное, что вам нужно делать. Дышите ровно и спокойно, без напряжения. Вы понимаете меня? Кислородная маска на вашем лице должна помочь вам. Только не пытайтесь сорвать ее, хорошо? Она облегчит вам дыхание. Нам кажется, что у вас повреждено легкое и именно из-за этого вам так тяжело и больно дышать. Постарайтесь не шевелиться и не терять сознание. Попробуйте сосредоточиться на нашем разговоре.

Господи, какая нечеловеческая боль! В какое-то мгновение она задержала дыхание, надеясь, что это хоть как-то поможет избавиться от сумасшедшей боли, но это, к сожалению, ничего не дало. А он снова начал приставать к ней с глупыми вопросами.

Ну почему он повторяет одно и то же? Может быть, он думает, что она совсем тупая?

— Я знаю, что вам очень больно, но вам нужно все время находиться в сознании. Мы скоро приедем в больницу, где вас уже давно ждут. Не волнуйтесь и всеми силами избегайте глубоких вдохов. Я очень рад, что познакомился с вами, Линдсей. Меня зовут Джин. Лежите спокойно. До больницы осталось совсем немного. Мы скоро приедем. Нет, не надо шевелиться…

— Что случилось? — с огромным трудом выдавила она из-под кислородной маски, что делало ее голос каким-то очень далеким и совершенно чужим.

— Там произошел какой-то взрыв, и вас поранило падающими обломками.

— Я умру… Повреждение легкого?

— О нет, нет, ничего подобного не произойдет. Вы будете в полном порядке. Обещаю вам.

— Тэйлор. Пожалуйста, позвоните Тэйлору.

— Да, я непременно сделаю это. Обещаю вам. Нет, не двигайтесь. Я прикрепил к вашей руке внутривенную иглу, и очень не хотелось бы, чтобы вы ее сорвали неосторожным движением. Дышите спокойно и не шевелитесь.

— Там было так много криков.

— Да, все были очень напуганы, но больше, к счастью, никто не пострадал. Вы стояли рядом с основанием подъемника, когда там произошел взрыв. Скажите мне еще раз, пожалуйста, как вас зовут?

— Я находилась там, потому что я — Иден.

Он нахмурился, но она этого не видела, так как повернула голову набок, чтобы он не видел ее перекошенное от нестерпимой боли лицо. А боль усиливалась с каждой минутой, лишая возможности думать. Даже представить себе трудно, что любой вдох может быть столь болезненным, парализующим все тело, каждую клеточку. Она закрыла глаза и сосредоточилась только на одной-единственной мысли — не потерять сознание.

— Как она там, Джин?

— Все нормально. По крайней мере, я надеюсь на это. Боже мой, у нее жуткая боль, но, к счастью, она пока еще не потеряла сознания. — Он отвернулся от водителя и снова склонился над ней. — Я очень сожалею, Иден, но мы не можем дать вам сейчас ничего обезболивающего. Прежде вас должны осмотреть травматологи. Держитесь. Соберите все свои силы и держитесь до последнего. Сожмите мои пальцы и думайте о них. Если вам будет очень больно, сдавливайте их изо всех сил. Мы уже почти приехали. Потерпите немного. — Джин подумал о Тэйлоре. Матерь Божья, если это ее муж, то он будет в шоке, когда увидит свою жену. А ведь она фотомодель. Он посмотрел на правую часть ее лица, пытаясь определить степень полученного повреждения, но это оказалось делом нелегким, так как вся эта часть была покрыта кровью. Он невольно сжал ее руку: Джину О'Мэллори очень хотелось, чтобы с ней все было в порядке, и сейчас он думал только об этом.

Она слегка отодвинулась от этого человека, как будто пытаясь тем самым избежать очередного приступа боли. Ее мысли медленно погружались в глубь измученного болью сознания, которое должно было дышать вместо нее… Дышать медленно, ровно, не вызывая бешеных приступов боли. Боль исходила из самой глубины ее искалеченной грудной клетки, обожженной изнутри горячим огнем, да еще от этой пластиковой кислородной маски, которая, так ей казалось, лишь усиливает боль, плотно закрывая рот и нос. Боль сдавливала грудь, все дальше и дальше загоняя сознание в какое-то сумеречное состояние, и эта темнота, казалось, была единственным надежным средством от ужасной и невыносимой боли. Ее мысли становились все более смутными, неясными. Она позволила им свободно плыть по всем темным закоулкам сознания, где они неизбежно вызывали к жизни далекие отзвуки прошлого. Это были довольно странные воспоминания, но одно из них появлялось чаще всего. Она ясно видела перед собой лицо той журналистки по фамилии Кеттеринг и хорошо помнила, как встретила ее на похоронах и как та сказала, что ужасно скорбит по поводу смерти бабушки.

Она погружалась во тьму все глубже и глубже, увлекая за собой свои смутные воспоминания и всеми силами пытаясь облегчить боль. Вот она увидела весьма восторженную девушку, неловкую, угловатую и совершенно лишенную какой бы то ни было уверенности в себе. Она была высокой, худосочной, болезненно костлявой, с острыми коленками и еще более острыми локтями, что делало ее просто безобразной. Она была рядом с ними, но еще не являлась частью их сообщества. Она просто была там, среди них, молча наблюдая за этими людьми и страстно желая принадлежать к их числу. Именно желание войти в этот круг людей доставляло ей невыносимые мучения, так как она понимала, что никогда прежде не принадлежала к их числу и никогда не сможет принадлежать.

Глава 1

Июль, 1981. СВАДЬБА

Пола Кеттеринг повернула ключ в дверце «БМВ» серебристого цвета и, с удовлетворением услышав приятный щелчок замков с обеих сторон машины, направилась к кафедральному собору Святой Марии, который находился в двух кварталах от автомобильной стоянки. Это была старая церковь, чудом уцелевшая во время сильного землетрясения 1906 года, если, конечно, не считать отдельных мелких повреждений, и гордо пережившая многочисленные пожары, неоднократно уничтожавшие большинство других зданий Сан-Франциско. Пола любила эту старую церковь, построенную первым архиепископом Сан-Франциско еще в 1853 году. А больше всего она любила этот город, и в особенности его замечательный климат, который именно сегодня был наиболее типичным: чуть больше шестидесяти градусов по Фаренгейту да редкий туман, который, по мнению местных жителей, практически никогда не испарялся под палящими лучами солнца. Во всяком случае, им так казалось. Пола улыбнулась, подумав о том, что скажет по этому поводу невеста, когда появится перед публикой примерно в час дня, то есть именно в то время, когда солнце будет в зените. Сидни Фокс держит весь мир за хвост — так часто говорили о ней знающие люди. Эта женщина всегда добивалась того, чего хотела, и именно это было сейчас самым важным.

Предстояла одна из тех великосветских свадебных церемоний, которую Пола так долго и с таким нетерпением ждала. Все лето она торчала на всех этих так называемых великосветских свадьбах, проклиная их на чем свет стоит, правда, в основном про себя. Практически все ее субботы и воскресенья были заняты этими дурацкими брачными торжествами, но эта свадьба в отличие от всех прочих обещала быть поистине грандиозным событием, равных которому не было в этих краях весь прошлый год. Очаровательная дочь судьи Ройса Фокса, она же приемная дочь его сказочно богатой второй жены Дженнифер Хэйвен Фокс, выходила замуж за состоятельного итальянского князя Алессандро ди Контини. Пола вспомнила, какую приторно-сладкую чепуху написал обо всем этом в «Кроникл» Элбо Гэтсби, и еще около шести месяцев назад решила, что непременно должна добавить к этой картине несколько своих собственных штрихов… Великолепная Сидни Треллисон Фокс, блестящая выпускница Гарвардской юридической школы и талантливый адвокат фирмы международного права Ходжеса, Крэммера, Хьюза и еще целой дюжины других громких имен, к числу которых через несколько лет, несомненно, добавится и ее собственное имя, выходит замуж черт знает за какого князя из Милана. Таким образом, она становится княгиней, остается блестящим адвокатом и непременно будет чертовски богатой женщиной, от состояния которой у многих простых людей даже тошнота к горлу подступит… Да, именно об этом нужно написать, подумала Пола, приближаясь к церкви. Нужно написать всю правду, какой бы тошнотворной она ни показалась кому-то.

Пола не могла дождаться, когда увидит свадебное платье Сидни. Его сделали в Риме по специальному заказу, и обошлось оно судье Фоксу, если верить слухам, чуть ли не в добрых двадцать пять тысяч долларов. Ну что ж, этот старый ловелас вполне может позволить себе подобную роскошь.

У входа в церковь Пола выбрала себе одного из самых приятных мужчин из свиты жениха, чтобы тот проводил ее внутрь и усадил на почетное место. Это был очень симпатичный француз с совершенно безупречными манерами и огненно-черными глазами, знающими о тайнах мира больше, чем любой другой человек в его возрасте. Со стороны жениха было не очень-то много гостей, и это было вполне естественно, так как сам он принадлежал к старинному итальянскому роду. Присутствовали лишь самые близкие родственники и члены его семьи, среди которых ярко выделялся высокий худощавый господин лет семидесяти, который оказался дедушкой князя со стороны матери и был истинным воплощением настоящего европейского аристократа, патриция, как будто сошедшего с картин знаменитых средневековых мастеров. Кроме него, это торжество почтила своим присутствием мать князя, которая в не меньшей степени обладала аристократическим шармом и тем, что Пола называла представительностью. Они сорили деньгами с той беззаботностью, которую могут себе позволить лишь очень немногие богатые люди, привыкшие к постоянным доходам. Рядом с мамашей сидела молодая женщина двадцати с лишним лет, сестра жениха, которую никак нельзя было назвать по виду аристократкой. Она была похожа на дешевую проститутку, вырядившуюся в элегантную одежду с чужого плеча, да и то лишь по этому торжественному случаю. На ее лице проступало угрюмое выражение, а глаза так и сверкали от злости. Что же ей так не понравилось на этом празднике? Ведь в Сан-Франциско никогда не было недостатка в симпатичных мужчинах, не обремененных излишними формальностями. Если бы она ненароком спросила об этом, Пола охотно дала бы ей несколько милых советов на этот счет.

Вынув из сумки блокнот в кожаном переплете, Пола вытащила оттуда небольшую ручку с золотым пером и стала быстро делать заметки для будущей статьи, которая должна попасть в воскресный утренний номер. Через некоторое время она вздрогнула и с раздражением посмотрела вверх. В каждом соборе в такие туманные летние дни было достаточно прохладно, и это сразу же сказывалось на ее пальцах. Уже несколько лет она страдала болезнью Рейно, при которой малейшие перепады температуры тут же вызывали посинение пальцев. Несмотря на прохладу, она продолжала писать несколько минут, а потом подняла голову и посмотрела на четырех подружек невесты, которые в эту минуту начали медленно продвигаться между рядами, важно придерживая руками свои безобразные платья. Приближалось время начала торжественной церемонии. Еще мгновение — и в воздухе раздался звук, чем-то напоминающий по напряженности электрический разряд. Органист склонился над инструментом и разразился традиционным свадебным маршем, что свидетельствовало о приближении невесты. Все присутствующие вскочили на ноги и повернулись в ее сторону. Пола без промедления последовала их примеру и вскоре увидела Гэйтс Гловер Фокс — матриархальную даму, главу семейства Фоксов, высокомерную престарелую леди примерно семидесяти шести лет. Пола где-то слышала, что эта достопочтенная леди выглядит не старше шестидесяти, но это замечание было для нее совершенно бессмысленным, так как даже шестьдесят лет казались ей невообразимо древним возрастом.

«Леди Дженнифер, вторая жена судьи, — быстро черкала в своем блокноте Пола, — была одета в некое подобие платья из бледно-розового шелка. При этом она выглядела так, словно потолстела за последнее время и вот теперь всеми силами старалась с помощью этого платья скрыть столь прискорбный для нее факт. Надо сказать, что ей это не удалось. (По крайней мере, для опытных глаз Полы это тайное желание не осталось незамеченным.) Леди Дженнифер казалась несколько старше своих сорока с лишним лет, доказательством чему служила довольно обильная проседь в ее темных волосах. Она действительно подурнела, ничего не скажешь. Почему же она не красит волосы? И все же прекрасное воспитание и порода сказываются в каждом ее движении, в горделивой осанке, в твердой походке, не отягощенной избыточным весом, и в строгом профиле лица.

Чуть поодаль от нее стояла Линдсей, дочь Дженнифер Фокс. Это была высокая долговязая девушка лет пятнадцати или шестнадцати, которая, видимо, настолько быстро выросла, что еще не успела как следует оформиться и почти в буквальном смысле гремела острыми, угловатыми костями и вообще производила впечатление гадкого утенка. Ее волосы были чем-то обрызганы, а потом приглажены к голове чьей-то заботливой и властной рукой. Ее неприглядный облик завершался сероватым цветом лица и слишком большим ртом для такой маленькой головки. Единственное, чем она могла с полным основанием гордиться, так это глазами. Они были большими, темно-синими, отчетливо напоминающими зрелый терн. К сожалению, эта единственная привлекательная черта перекрывалась общей девичьей безыскусностью и невзрачностью. Ну что ж, по крайней мере, эта девушка получила в наследство от своего дорогого папаши хоть одно очаровательное качество, которым она сможет воспользоваться в будущем. У него точно такие же глубоко посаженные и темно-синие, как полночь, глаза, сверкающие неистощимой сексуальной энергией, перед которой не может устоять ни одна женщина в возрасте от шестнадцати до шестидесяти лет».

Методично завершив краткое описание самых важных гостей, Пола наконец-то обратила внимание на Сидни, которая грациозно шествовала рядом со своим отцом. Глаза просто сияли от переполнявшего ее счастья и, казалось, освещали все полутемное пространство церкви. Пола безотрывно смотрела на нее, затаив дыхание, как, впрочем, и все остальные, так как по-другому смотреть на эту прелестную женщину было просто невозможно. Если в Сан-Франциско и была одна-единственная женщина, которая похожа на сказочную принцессу, то это, вне всяких сомнений, была Сидни. Бог наградил ее пышной грудью, тонкой талией и необыкновенно длинными и стройными ногами, и все эти достоинства теперь по праву принадлежали высокородному князю. Как и большинство рыжеволосых людей, Сидни имела белоснежную кожу, совершенно чистую, без каких-либо веснушек или других погрешностей. Казалось, что сама природа не посмела нарушить совершенное творение своих рук. Она выглядела абсолютно здоровой, невыразимо утонченной и в высшей степени элегантной. Она выражала собой принадлежность к определенному классу людей, достоинства которых подчеркивались изысканным образом жизни. Ее длинные золотисто-каштановые волосы были собраны на макушке, а два локона кокетливо обрамляли лицо с обеих сторон. Что же касалось ее свадебного платья, то оно казалось настолько простым, что даже не заслуживало сколько-нибудь подробного описания: оно все было из тончайшего изысканного плетения кружева без каких-либо замысловатых декольте, оборочек или ленточек, которые обычно подчеркивают линию талии или увеличивают грудь. Рукава платья опускались до кистей рук, а шлейф был самым длинным из всех, которые Пола когда-либо видела в своей жизни. Она почувствовала легкое разочарование. Платье было слишком скучным для такой особы, хотя, с другой стороны это, безусловно, было верхом совершенства. Но самое главное заключалось в том, что Сидни отказалась от вуали. Ее можно было прикрепить едва заметными застежками, но она этого почему-то не сделала.

Пола писала быстро, отмечая в основном свои личные впечатления, так как секретарь леди Дженнифер представит для прессы наиболее полное и подробное описание свадебных нарядов. Покончив с этим, она сразу же переключила внимание на судью. Ройс Фокс был чертовски хорош собой, а по аристократическим манерам ничем не уступал дедушке самого князя. Единственное серьезное отличие заключалось в том, что он был гораздо моложе. Ему не было еще и пятидесяти лет, и по городу упорно бродили слухи, что по своим мужским достоинствам он вполне мог соперничать с любым тридцатилетним мужчиной. Говорили также, что он никогда не испытывал трудностей в сексуальных отношениях ни с женой, ни с любой из женщин, которых, кстати сказать, у него было великое множество. Совсем недавно он оставил свою очередную любовницу, которая была почти ровесницей Сидни и часто снимала Дженнифер и Линдсей, так как была известным фотографом в мире моды. А в последнее время прошел слух, что он снова вышел на охоту, рыская в поисках очередной жертвы.

Пола вспомнила, что ей нужно составить представление о женихе и скрупулезно зафиксировать его реакцию на появление невесты. Собственно говоря, никакой реакции с его стороны не было. Он оставался по-прежнему спокойным и сдержанным, не проявляя абсолютно никаких эмоций. Его черные глаза были очень выразительными, живыми, как, впрочем, и у большинства других мужчин латинского происхождения, но ей показалось, что они какие-то уж слишком равнодушные, бесстрастные. При появлении невесты в них не вспыхнул тот взволнованный и вполне оправданный огонек, который она надеялась увидеть. Господи, как же все-таки он хорош собой! Настоящий красавец. Пола была многоопытной женщиной в этом смысле и интуитивно почувствовала, что этот парень прекрасно знает, как доставить женщине истинное удовольствие. Кроме того, как ей показалось, он до конца дней своих будет содержать тело в прекрасной форме на радость своим женщинам. Только чрезмерное потребление пива может испортить его великолепную фигуру, но он вряд ли станет злоупотреблять этим. Такие люди пиво обычно не пьют. Очень странно, подумала она, быстро записывая свои мысли в блокнот, что этот человек не оказался в рабской зависимости от Сидни и даже виду не подает, что очарован ее красотой. А ведь этого можно было ожидать. Любой мужчина должен чувствовать себя триумфатором, заполучив в жены столь прелестную, образованную и умную жену. Другими словами, Сидни могла бы быть бесценным подарком для самого взыскательного мужчины. Мало того, что она умна, красива и прекрасно воспитана, так у нее еще и денег целая куча. Даже сейчас у нее есть солидная доля в трастовом фонде, а после смерти старенькой леди Фокс ее состояние, несомненно, увеличится во много раз. Разумеется, жених тоже не из бедной семьи, а может быть, даже богаче своей невесты, но все же как-то странно, что в выражении его лица нет ни единого намека на восторженность или хотя бы чисто сексуальную страсть. Почему же он столь равнодушен к ней?..

Дженнифер Хэйвен Фокс пристально следила за тем, как ее падчерица повернулась к Ройсу и мило улыбнулась ему, когда тот взял ее за руку и вложил ее в руку жениха. Затем он нежно поцеловал дочь в щеку и погладил по подбородку. Выполнив свой отцовский ритуал, Ройс медленно опустился в кресло рядом с Дженнифер.

— Она просто восхитительна, — тихо сказал он жене, все еще глядя на дочь.

— Еще бы, вся в тебя, — спокойно ответила та.

— Да, она вся в меня, — охотно согласился с ней Ройс. — Она изумительна, прекрасна, и я безумно счастлив, что моя дочь выходит замуж именно за того человека, которого я сам выбрал бы для нее. Отныне ее жизнь будет еще прекрасней, и я доволен, что все складывается в полном соответствии с моими планами.

— Ты самодовольно упиваешься собой. Было бы неплохо, если бы жизнь складывалась в соответствии с чьими-то планами, но, к сожалению, так не бывает. А уж я-то знаю об этом лучше, чем кто бы то ни было. Думаю, что скоро ты сам сможешь убедиться в своих собственных ошибках и в своей собственной слепоте. Вот увидишь, Ройс.

— Ты говоришь как озлобленная старуха, — недовольно поморщился он. — Ничего страшного с Сидни не случится. Ты ошибаешься. Посмотри на нее. С ней никогда не случится ничего плохого. А ее фигура… Она просто совершенна, как, впрочем, и моя.

Дженнифер даже съежилась от такого вопиющего бахвальства, но решила не вступать в спор с мужем.

Ройс снова самодовольно ухмыльнулся. Епископ Клаудио Барзини начал свою торжественную речь, и его густой бас гулким эхом отдавался под высокими сводами собора. Он был давним другом семьи Фоксов и специально приехал сюда из Чикаго, чтобы лично провести обряд венчания и благословить молодоженов. И вот сейчас его торжественно-церемониальный голос вызывал чувство благоговения даже у самых циничных гостей. Ройс не стал препятствовать, когда жених и его высокородные родители стали настаивать на том, чтобы обряд бракосочетания был проведен по католическим канонам. И сейчас он с удовлетворением отметил, что не ошибся. Эта помпезность, торжественность ритуала, великолепные одеяния священнослужителей — все это как нельзя лучше соответствовало тому представлению о прекрасном будущем дочери, которое он давно вынашивал в своей душе. Во всяком случае, это намного лучше, чем простенький и незамысловатый ритуал в протестантской церкви, лишенный всего этого великолепия.

Дженнифер молча смотрела на падчерицу, рассеянно прислушиваясь к словам торжественной клятвы в верности мужу, которую она повторяла вслед за епископом. Она была такой уверенной в себе, уверенной в своей красоте и в своем прекрасном будущем. Впрочем, она всегда отличалась этими качествами. Даже когда шесть лет назад в доме ее отца появилась новая женщина, мачеха, эта девушка пристально посмотрела на нее, ехидно ухмыльнулась и сказала так тихо, чтобы услышала только одна Дженнифер: «Вам ни за что не удастся заменить мне мать. И не только ее. Я позабочусь об этом».

Когда князь ди Контини аккуратно нацепил фамильное обручальное кольцо на изящный палец своей невесты, Дженнифер злорадно улыбнулась. По крайней мере, теперь эта чертова сучка будет очень далеко от этих мест и не станет больше портить жизнь всем окружающим.

А Линдсей Фокс в это время напряженно вглядывалась в молодоженов, чувствуя, как все ее тело увеличивается в размерах, особенно ноги. Это странное ощущение еще больше усиливалось от плотно обтягивающих ее ноги колготок и элегантной обуви на низком каблуке. Она нервно заерзала на деревянной скамье, пытаясь найти более удобное положение, но тут же замерла, поймав на себе укоризненный взгляд матери. Линдсей попыталась сосредоточиться на брачной церемонии, но все ее внимание невольно концентрировалось на женихе.

«Алессандро, ты согласен взять в жены эту женщину, Сидни Треллисон Фокс?..»

Линдсей осторожно скосила взгляд на мать и заметила, что та чему-то улыбается. Интересно, о чем она сейчас думает? Тем временем князь начал повторять слова торжественного обета, и Линдсей снова посмотрела на него. Ей не хотелось этого делать, но какая-то необъяснимая сила неумолимо привлекала к нему все ее внимание. Сейчас она окончательно убедилась в том, что безумно влюблена в этого человека. Причем это чувство зародилось в ней с того самого момента, когда она впервые увидела его на фотографии. Но тогда ей казалось, что это результат чисто детской восторженности, и не более того. Он был снят на борту своей яхты «Белла Контини» где-то неподалеку от Корсики. Эту фотографию прислала Сидни примерно восемь месяцев назад, и с того момента Линдсей потеряла покой и сон. Она часто видела во сне его стройную высокую фигуру, облаченную в великолепно сшитый белоснежный костюм, от чего его глаза и волосы казались еще более черными, а кожа более смуглой. Он был похож на дьявола, который по какому-то важному случаю облачился в костюм ангела. Ей часто снилось, что он похитил ее темной ночью и увез на своей яхте на другой конец земли, где услаждал прекрасным пением, нежными словами любви и угощал чудесными экзотическими фруктами из райского сада. А когда на прошлой неделе он появился в их доме вместе с Сидни, она увидела, что в жизни он еще более прекрасен, чем на фотографии. Она была настолько поражена его красотой, что не хихикала в его присутствии, как это делали ее подружки, и не закатывала томно глаза при встрече с ним, а молчала как рыба и испуганно пятилась назад при каждом его появлении. При этом она даже представить себе не могла, что он может любить ее, петь ей песни, говорить ласковые слова и угощать экзотическими фруктами. Он был слишком красив для нее, слишком недосягаем.

Но самое странное заключалось в том, что он никогда не смотрел на нее тем насмешливым взглядом, которым обычно одаривал всех ее подруг. Напротив, он всегда был с ней серьезен, подчеркнуто вежлив и лишь кивком головы отвечал на ее робкие приветствия. Да и вообще он вел себя как-то очень спокойно в ее присутствии. Линдсей понимала, что он был красивым мужчиной, настоящим принцем из княжеского рода и все такое прочее, но не это вызывало у нее дрожь в коленках, лишало голоса и заставляло все ее тело покрываться мелкими капельками пота. Прежде всего ее поражало его отношение к ней. Когда он говорил с ней, его голос становился каким-то удивительно тихим, необыкновенно добрым, вкрадчиво-ласковым, как будто ему было далеко не безразлично, кто она такая и что собой представляет. Порой у нее возникало приятное ощущение, что он не замечает в ее облике той ужасной угловатости, костлявости и неловкости, которая была свойственна ее подростковой фигуре. Да и ростом она почти не уступала ему, что еще больше подчеркивало ее худосочность и неоформленность. Он, как ей казалось, совершенно не обращает внимания на ее глупое поведение и относится к ней вполне серьезно. Это удивляло ее больше всего. Ведь она не была столь важной персоной, на которую можно было бы обратить внимание. Кто она такая? Ребенок, неловкий и неуклюжий подросток, глупая девочка с вьющимися волосами, которые просто невозможно было привести в надлежащий порядок. А он был красавцем, сказочным принцем, который нашел себе вполне достойную, прекрасную невесту и вот сейчас сочетается с ней законным браком. Ничего удивительного. У нее такие совершенные формы тела, что любой мужчина может с ума сойти.

Молодой князь громким и твердым голосом давал клятву верности своей жене и уверял всех присутствующих в неизбывной любви до гробовой доски. Его голос был глубоким и насыщенным, ничем не уступая богатому баритону самого епископа. Какое ему дело до того, что Линдсей охотно отдала бы жизнь за него? Теперь у него есть Сидни и весь мир, распростертый у его ног.

Линдсей отвернулась в сторону, незаметно сглотнув горькую слезу. Больно. Невыносимо больно. В свои шестнадцать лет она уже давно поняла, что вся жизнь состоит из очень небольшого количества по-настоящему счастливых моментов и длинной череды сплошных неприятностей. В голову пришли недавние мечты о сказочном принце. Глупо и абсурдно. Восторженные и совершенно пустые мечты подростка.

«…Будем вместе, пока смерть не разлучит нас».

Солнце было ярким и нещадно слепило глаза во дворе церкви. Время приближалось к часу дня. Пола Кеттеринг покачала головой, как бы соглашаясь со своим собственным предсказанием. Замечательная свадьба, прекрасно организованная и превосходно исполненная. Она ехала на «БМВ» к особняку Фоксов на углу улиц Пасифик и Бэйберри, где должен был состояться, по ее мнению, самый роскошный прием за весь прошедший год.

Княгиня Сидни, как стали называть ее друзья сразу же после венчания, сидела в спальне и внимательно изучала свое отражение в огромном зеркале.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32