Он повернулся и, пригласив жестом, исчез в утробе дома. Дартанец неуверенно двинулся следом. Перешагнув порог, он закрыл за собой дверь.
      Маленькие квадратные оконца пропускали хилую струю света, и хижина утопала в полумраке. Тихо трещал огонь в очаге, отбрасывая красные сполохи на стоящий посреди комнаты массивный стол. Потемневшая от времени столешница была завалена густо исписанными страницами. На чистом деревянном полу в беспорядке валялись толстые книги. Книги торчали и из сундука, крышка которого упала на лавку возле стены. Стоявшие вокруг сундуки поменьше, похоже, тоже были забиты книгами. Простая кровать, табурет, висевший над огнем котелок дополняли обстановку комнаты. Кроме представлявших собой огромное богатство книг, было еще одно, не подходившее к убогому убранству дома, - бархатный, шитый золотом плащ, висевший на вбитом в стену колышке.
      - Как ты сумел собрать столько книг, господин? - вырвалось у Байлея. В столь безлюдном месте?!
      Старик понимающе улыбнулся, опускаясь на лавку.
      - Нет ничего невозможного, сын мой, - сказал он. - Просто что-то сложнее, что-то - проще. Вот и все, сын мой.
      Байлей опустился на табурет, осторожно сложил на пол мешок и меч, нервно огляделся по сторонам.
      - Ты куда-то все время торопишься, сын мой. Чем-то заведен, будто... Спешка и потеря самообладания до добра не доведут. Так-то, юноша.
      - Ты прав, господин, и действительно есть то, что торопит и подгоняет меня. Собственно, я сам не знаю, зачем к тебе пришел...
      - Так ты шел ко мне?
      - Нет... нет, господин. Дорогу к тебе указал мне мой друг, но я заблудился. Однако вчера вечером я встретил одну женщину, которая... Она сказала, чтобы я на нее сослался... - Байлей не знал, как объяснить, что Гольд направил его сюда, чтобы он спросил о проводнице... которую сам же смертельно обидел вчера у костра.
      При упоминании о незнакомке старик посмотрел на него внимательнее.
      - Ах вот как... - сказал он словно с некоторым удивлением. - Кто же ты такой, юноша, если сама Царица Гор оказала тебе внимание? Ведь это была она, Охотница, не так ли?
      - Да, господин.
      Старик покачал головой.
      - Вот так загадка... Первый раз принимаю у себя ее протеже, - шутливо проворчал он. - Но я весь внимание, сын мой, слушаю тебя.
      Байлей склонил голову. Сам не зная почему, он был уверен, что этому человеку можно верить. Он повел разговор по-мужски, четко и коротко, как это сделал бы Гольд.
      - Я дартанец, господин. У меня была... есть жена, которую похитили. Она бросила меня два года назад. Она армектанка и не сумела привыкнуть к дартанскому образу жизни...
      Старик мягко прервал его:
      - Спокойно, сын мой... К жизни не могла привыкнуть? Или к тебе?
      Байлей неожиданно почувствовал себя маленьким, беззащитным, беспомощным. Кровь ударила ему в голову.
      - Ко мне... Ты прав, господин... Я ей казался отвратительным.
      Он умолк, но старик и не торопил рассказчика.
      - Она хотела... чтобы я был таким же, как армектанцы. Но я... не понимаю их обычаев и обрядов, мне не нравится культ войны и почитание оружия. Она постоянно ставила мне это в вину, издевалась, что... во мне нет ничего мужского, что я умею разговаривать лишь с немощными придурками на светских приемах, а в руках умею держать разве что только веер... Но неужели для того, чтобы быть мужчиной, нужно обязательно носить меч?
      Он бросил на Старика прямой взгляд, ожидая ответа. Тот покачал головой:
      - Носить не нужно. Но в случае необходимости нужно уметь им владеть, сын мой.
      Дартанец потупил взор.
      - Я научился владеть мечом, господин, - неожиданно спокойно ответил он. - Да, научился... Я поехал в Армект, чтобы рассказать ей об этом. Не важно зачем. Не важно, чего я ожидал...
      Старик задумчиво молчал.
      - Ее похитили. Увезли. - Байлей поднял взгляд. - Теперь посмотрим, господин, стоило ли учиться владеть мечом. Я знаю, где ее искать. И знаю, кто это сделал.
      - И кто же этот человек?
      - Маг. Посланник.
      - Ты уверен?
      - Во имя Шерни - к сожалению, да. Я даже знаю его имя: Бруль.
      Старик поднялся с лавки. Он прошелся по комнате и остановился, глядя в огонь.
      - Бруль-Посланник, - тихо сказал он. - Что же я могу тебе сказать, сын мой? Что я могу сказать?
      - Меня направили к тебе, господин, - с усилием проговорил Байлей, чтобы ты дал мне проводницу. Однако вчера...
      - Однако вчера ты отнесся к ней, скажем так, не слишком дружелюбно, послышался спокойный голос за их спинами.
      Они обернулись на голос: Байлей рывком, Старик медленно, не торопясь. Девушка положила свое оружие на стол и подошла к ним.
      - Бруль-Посланник, я не ослышалась? - проговорила она. - Не глупый Готах, не трусливый Креб, не безумный Мольдорн, но именно могущественный Бруль. Какая неудача!
      Старик поманил ее пальцем.
      - Подойди. Что случилось? - спросил он, осматривая ее голову. Только теперь Байлей заметил, что волосы на затылке девушки слиплись от засохшей крови.
      - Споткнулась, - с неопределенной гримасой объяснила она. - Расшиблась о камень.
      - Ой ли? - спросил по-громбелардски Старик.
      - Он совсем молокосос, отец, - вместо ответа сказала девушка, поглядев на Байлея. - Развел такой большой костер, что я не могла не подойти и не посмотреть собственными глазами на величайшего болвана в Горах. И хорошо, что я поддалась любопытству... наверняка его уже не было бы в живых.
      - Разбойники?
      - Ну да. Какая редкость на полпути от Разреза, да? - язвительно буркнула девушка. - Сначала подралась с их вожаком, потом он узнал меня... и мы разошлись.
      Она снова исподтишка глянула на молодого человека. Тот сидел неподвижно, понуро уставившись в пол.
      - Я подслушивала под дверью, - без всякого стеснения призналась она. Если бы это говорил кто-то другой, я бы решила, что слышу либо сказку, либо бред. Но эдакий дартанец? - Она рассмеялась своим чуть хрипловатым смехом. - Прямо армектанская баллада. Невероятно. И все-таки, может быть, провести его в Край?
      Старик вперил в нее пристальный взгляд.
      - Первый раз встречаю человека, - пояснила девушка, - который идет в Край действительно по серьезной причине. За сокровищами... за славой, за смертью или просто по глупости... Но за женой? - Она покачала головой. Мне уже приходилось играть роль проводницы, ты ведь знаешь. Сейчас мне опять не помешало бы немного золота. Да и цель благородная... насмешливо, но скорее из принципа, заметила она.
      - Он идет за смертью, - серьезно сказал Старик. - Ты слышала, кто похитил его жену?
      - А может, это неправда?
      - Видишь ли, мне известно, что Бруль действительно недавно был в Армекте. Однако идея отправиться туда за женщиной кажется абсолютно бессмысленной, - признал он. - Впрочем, кто его знает? Кто знает, дочка? Ты слышала, когда Бруль до того ходил в Армект в последний раз? - спросил он и, не ожидая ответа, сам же ответил: - Одновременно со мной.
      Спрашивать, как давно это было, она даже и не пыталась. Наверное, задолго до ее появления на свет. Она уставилась в одну точку, о чем-то сосредоточенно задумавшись.
      Старик ходил по избе.
      - Ты Посланник, отец, - тихо сказала девушка. Вытянув из колчана стрелу, она начала вертеть ею, пропуская то острие наконечника, то оперение между пальцами.
      - Я тебе сто раз говорил, дитя мое, это - в прошлом. Это - в прошлом, по своему обычаю, повторил он и строго, но не сердито взглянул на нее. Мне кажется? К чему ты ведешь?
      - Ты как-то говорил, что должен еще раз идти в Край... Может, время пришло? - спросила она, продолжая играть стрелой.
      Неожиданно старец расплылся в улыбке.
      - Может быть, и сейчас, - насмешливо ответил он, но сразу же посерьезнел. - А может быть, и когда-нибудь потом. Как ты себе это мыслишь? Идти втроем, да? Ты проведешь парня через Горы, а я - через Край, а потом дружно скажем: вот, парень, место, где тебе предстоит погибнуть. Здесь сидит Бруль. Дальше не наше дело, так что - извини-прощай.
      - Я не говорила, что мы войдем в Край вместе с ним, - в замешательстве сказала девушка.
      - Но подумала.
      - Почему ты заранее лишаешь его всякого шанса на успех? Бруль...
      - Бруль, дитя мое - величайший из всех ныне здравствующих мудрецов Шерни! И один из величайших во все времена!
      - Величайший - это ты, отец, - быстро парировала она.
      - Был! - упрямо ответил он, на этот раз рассерженно. - Был! Мне пришлось отступиться от Шерни, и ты прекрасно знаешь почему!
      Она мотнула головой и отвернулась.
      - Прости меня, дочка, - мягко подступился к ней Старик. - Я не должен так говорить. Но и это - только очередное доказательство того, что я уже не тот, кем был когда-то.
      В комнате повисла тишина. Охотница забавлялась стрелой, Старик наблюдал за дартанцем. Словно почувствовав это, Байлей на мгновение поднял взгляд. Старый мудрец увидел серьезные, сосредоточенные глаза молодого человека, который понимал, что говорят о нем, хотя и не знал слов. В этих глазах мудрец разглядел что-то еще: давно принятое, непоколебимое решение. Человек ищет проводницу и нуждается в помощи. Но, очевидно, что, не найдя ни того ни другого, он все равно пойдет своей дорогой, чтобы совершить то, на что решился.
      - А может, суждено... может, нужно, чтобы я совершил что-то перед смертью? - сказал все так же по-громбелардски Старик, не спуская, однако, взгляда со своего гостя. - Не в первый раз поступки Бруля изумляют меня. Может, мне надо с ним встретиться и поговорить? Странные превратности судьбы послали сюда этого парня, и причина его путешествия и в самом деле необычна... Правда и то, что я все равно собирался идти в Край - да, собственно, я и думал именно о том, как встретиться с Брулем. Он лучше всех сумеет определить, какую ценность все это представляет, - мудрец широким жестом показал на свои записи, - пусть это и не касается законов Шерни... Ты хочешь повести его через горы? - спросил он, глядя прямо в удивительные глаза приемной дочери. - Тогда я возьму тебя с собой в Край. Долгая нам предстоит дорога.
      - Хочу, - тихо ответила девушка. - Видишь ли, отец... иногда я должна делать что-то такое, что не связано с истреблением стервятников. Я ненавижу мысль о том, что они _существуют_, но порой я еще больше ненавижу их смерть...
      Старик кивнул так, будто принял решение, и, повернувшись к Байлею, заговорил по-дартански:
      - Мы - с тобой, сын мой.
      Молодой человек вздрогнул - и поднял неожиданно просветлевшее лицо, не пытаясь скрыть радости, которую доставило ему звучание родного языка. Когда же до него дошел смысл, он смутился, подумав, что хозяин, вероятно, плохо знает дартанский, и сам просто оговорился...
      Старик улыбнулся, видя его растерянность, и продолжил, уже на языке Кону, чтобы его понимала и Охотница:
      - Завтра нас... или, скорее, вас ждет тяжелая работа. Нужно будет спрятать в надежном месте мои книги и записи.
      Все сомнения рассеялись, и теперь Байлей, не зная, о чем до того шел разговор, с изумлением смотрел на сборы людей, которые внезапно приняли решение бросить все свои дела и занятия, чтобы отправиться в опасное путешествие с человеком, которого они совершенно не знают.
      - Не совсем понимаю, - заикнулся он. Хотел было заговорить с проводницей об оплате, но интуиция подсказала ему, что сейчас не время. Значит, вы хотите вот так просто бросить все и идти со мной до границы Дурного Края? Вам-то это зачем? Ради Шерни! Вы зачем это делаете?
      Девушка пожала плечами, видимо полагая, что столь пустячные вопросы не заслуживают ответа. Старик же в ответ улыбнулся:
      - Бросить все, говоришь? Что бросить, мой юный друг? Эти книги? Подождут! Моя свобода состоит в том, что в любой момент я могу идти хоть в Кирлан, чтобы прикупить себе гусиных перьев. Кроме этой свободы, у меня, собственно, ничего больше нет. Я возьму ее с собой, сын мой. Возьму с собой.
      Лучница щелкнула пальцами, мол, лучше не скажешь. Старец сурово добавил:
      - Я знаю человека, о котором ты говоришь. Бруль-Посланник, гм... Старик откинул седую прядь со лба. - Возможно, у меня есть что ему сказать. Мы идем с тобой, сын мой, и не только до границы Края...
      6
      Он потащил ее с собой, потому что хотел спасти Байлея. Но чем дальше, тем становилось яснее, что девушка вряд ли поверит в его историю, так как верить попросту не хочет. Она испугалась. Она, похоже, не любила брата. _Больше_ не любила, ибо для нее он уже год как мертв. Вместе с ним умерла и любовь, а воскресить ее одним словом странной повести практически невозможно. Гольд знал, что случится, когда Лейна увидит Байлея собственными глазами, когда они окажутся лицом к лицу. Сначала, однако, это должно произойти! А привести ее к встрече он может только вопреки ее воле, умыкнув за собой, как пленницу.
      Как только пересекли границу, их встретила дружина Гольда. Это была настоящая волчья стая, и Лейна начала постепенно понимать, что происходит и где она находится. Почти половина солдат Гольда происходила из высокорожденных семей, но в это нелегко было поверить. Их грубые манеры и отсутствие должного воспитания внушали ей отвращение. Снова и снова она задавалась вопросом: что, собственно, делает в подобном обществе?
      А время шло. Лейна давно потеряла ему счет, она понимала только то, что с каждым днем все дальше удаляется от дома и все сильнее тоскует по нему. Волнующее приключение превратилось в кошмар. Если уж Гольд - мужчина Чистой Крови и сотник гвардии - казался ей омерзительным, то что уж говорить о рядовых солдатах, особенно набранных среди низкорожденных... Она задыхалась в обществе примитивных и вульгарных людей и не желала иметь с ними ничего общего. Ее душила ненависть, поскольку она усмотрела в них представителей нового, ужасающего мира, который занял место мира доброго и прекрасного, оставшегося далеко позади.
      С Гольдом она вовсе не разговаривала, отвратившись от него всей душой. Его заместитель, подсотник К.П.Даганадан, был под стать своему командиру. Внешне он, впрочем, походил на медведя; манеры и язык только подчеркивали сходство. От остальных солдат она держалась подальше. К счастью, был еще Рбаль, единственное ее развлечение. Ему было девятнадцать лет, и под ее взглядом он краснел, словно девица. Уже через три дня после того, как она его заметила, она вертела им как заблагорассудится. Само воплощение робости, парень влюбился в нее без ума, а она умело подстегивала его долгими взглядами и многообещающими улыбками.
      Все над ним насмехались. У вечернего костра превозносились до небес его мужество и отвага, а он гордо пыжился и оглядывался, слышит ли она их слова. Как всякому влюбленному, ему было невдомек, что он стал всего лишь предметом насмешек. Так полагала Лейна.
      Но все не так, как выглядит. В голове дартанки не могла уложиться мысль, что все, сказанное об этом робком мальчишке, могло оказаться правдой. Ее удивляло, что даже не склонный к шуткам Гольд порой присоединял свой голос к общему, насмешливо-шутливому - как ей казалось разговору...
      Для Лейны все было в диковинку, малопонятно, будто ее жизнь разделилась невидимой границей на прошлое и настоящее. Не успели пересечь кордон пошел дождь, непрерывный, нескончаемый. Жаркая дартанская осень осталась позади; переход от ведра к слякоти наступил так внезапно, словно обе страны разделяли тысячи миль.
      К дождю Лейна никак не могла привыкнуть. Она мерзла в мокрой одежде. Не спасали накидки, капюшоны, плащи. Просачивалась влага, сырость, а то, что солдаты, похоже, вовсе не обращали на это внимания, окончательно выводило ее из равновесия. Дождь для них словно не существовал, они не видели его и не ощущали. Не замечали они и ее мокрых волос, постоянного озноба, от которого зуб на зуб не попадал.
      С каким наслаждением она увидела бы сейчас их смерть!
      - Чего ты хочешь?
      Они находились на старом постоялом дворе, возле Перевала Стервятников. Лейна сидела, укутавшись в одеяло, на койке грязной комнаты и смотрела Гольду в лицо.
      - Хочу вернуться в Дартан, - спокойно ответила она. - Я требую.
      - Ах, требуешь...
      Он оперся о стену.
      - А я должен это требование безотлагательно исполнить... Так?
      - Так.
      - А с чего бы это?
      Они посмотрели друг другу в глаза.
      - Ты, похоже, забываешь, гвардеец, - презрительно сказала она, - почему я здесь, с тобой. Так что напомню: ты везешь меня в Дурной Край, чтобы я спасла Байлея. По крайней мере, так ты утверждал до сих пор. Я должна отговорить его от его затеи, или помочь... сама не знаю как.
      Он прошелся по комнате.
      - Совершенно верно.
      - Так вот, я тебе заявляю, мой господин, что его судьба меня не волнует. Я не хочу ни спасать его, ни помогать ему. Никаких уговоров. Даже пальцем не пошевелю. Делай все сам, если тебе так хочется. Думаешь меня заставить полюбить его? Большой сестринской любовью? - насмешливо спросила она.
      Он молчал.
      - Я хочу вернуться, - настаивала она. - Я требую.
      Она приперла его к стене, и Гольд хорошо это понимал. Он сглотнул, подбирая слова. Она ему необходима, о возврате и речи не могло быть.
      - Ты его сестра...
      - И что с того? Я уже сказала: его судьба меня не заботит. Я хочу вернуться в Роллайну. Я верю, что Байлей жив, верю всему, что ты рассказал, и теперь хочу вернуться.
      Он молча расхаживал от стены к стене.
      - Жду ответа, господин.
      От сознания собственной беспомощности отчаянная злость ударила в голову. Он почувствовал иронию в ее голосе и повернулся к ней спиной.
      - Ты никуда не поедешь.
      - Но почему, господин?
      В горле будто комок застрял от невозможности дать ответ на прямо поставленный вопрос.
      Он направился к двери. Она быстро встала, сбросила одеяло и преградила ему путь. Гольд изо всех сил толкнул ее, прежде чем сообразил, что делает. Она ударилась спиной о дверь, убогая щеколда не оказала никакого сопротивления. Лейна вывалилась наружу и прижалась к стене, ощерившись, как дикий зверь. Гольд отступил назад, в глубь комнаты, словно пытаясь укрыться от ненависти. Встал лицом к окну, глядя перед собой. Потом, вздрогнув, оглянулся и выскочил из комнаты.
      Он бросился вниз по лестнице, столкнув по дороге какого-то торговца, опрокинув стол в обеденном зале, где сидели его солдаты. Выскочив на двор, он ворвался в конюшню и увидел дартанку, тащившую тяжелое седло.
      - Лейна!
      От испуга вскрикнув, она Дернулась и медленно обернулась. Он приближался, преодолевая бешенство. Она отступала назад, пока не ощутила за спиной стену. Ее испуганный вид помог превозмочь злобу, в груди остались лишь жалость, горечь и чувство вины. Он протянул руку и открыл рот...
      С отчаянием и яростью она плюнула ему в лицо.
      Будто кулаком ударили, он выхватил меч и занес руку. Нет, не убить, а оглушить, так, чтобы она поняла.
      Лейна закрыла голову руками.
      - Не делай этого, господин! - крикнул кто-то сзади.
      Гольд обернулся. В дверях конюшни стоял Рбаль.
      - Иди отсюда, сынок.
      - Нет, господин.
      Он подошел ближе. Гольд повернулся к нему.
      - Ты лезешь не в свое дело, Рбаль, - медленно проговорил он.
      - Может быть. Но я вижу, господин, что ты поднял меч на безоружную женщину.
      Гольд убрал оружие.
      - Может случиться так, что скоро я подниму его на тебя, - сухо сообщил он, уже успокоившись.
      В глазах солдата неожиданно появился какой-то блеск. Он опустил руку на бедро, касаясь рукояти своего оружия.
      - В любое время, господин, - ответил он презрительно и смело.
      Два клинка обнажились одновременно.
      Лейна с удивлением наблюдала за ссорой грозного, угрюмого гвардейца с парнишкой, почти мальчиком... Ошеломленная, Лейна понимала лишь, что не успела она найти союзника в борьбе с Гольдом, как этот союзник вот-вот падет, пронзенный мечом.
      - Нет... - произнесла она дрожащим, сдавленным голосом.
      Мужчины посмотрели в ее сторону.
      - Не убивай его, господин, - жалобно сказала она, обращаясь к Рбалю. Это я виновата... Ты должен знать, что он до меня даже не успел дотронуться, он только пытался... Не надо, господин! - зарыдала она.
      Гольд остолбенел. Парнишка взъерепенился.
      - Так вот в чем дело... - проговорил он тонким, срывающимся голосом. Девушка плакала все отчаяннее, по-детски беспомощно. Сотник недооценил подвох, хотя и ощущал всю нелепость происходящего. Ему казалось невозможным, чтобы кто-то мог поверить в правдивость ее чувств.
      Рбаль, однако, поверил.
      - Защищайся, господин! - заорал он в праведном гневе.
      Гольд еще раз посмотрел на рыдающую девушку, воткнул меч в ножны и расхохотался.
      - Нет, во имя Шерни... - выдавил он, заливаясь смехом, повернулся и вышел из конюшни, не оглядываясь.
      Рбаль остался один на один с девушкой. Все еще плача, она подбежала к нему и крепко прижала к себе. Он несмело обнял ее. Прижимаясь лицом к худому плечу, она видела, как краснеют его уши. Он снова был беспомощным и неуклюжим мальчишкой, таким, каким она всегда его знала.
      - Я никогда этого не забуду, господин, - говорила она. - Никогда, никогда, никогда...
      Она убила бы Гольда без колебаний, если бы знала как. Однако сама она сделать этого не в могла, и потому ей нужен был Рбаль. Намерения постепенно превратились в план. Она вовсе не считала Рбаля тем, кто способен противостоять Гольду. Если бы это было действительно так, она не встряла бы в их перепалку на конюшне! В то, что Рбаль - искусный солдат, она не верила. С ее точки зрения, он мог вполне сыграть роль убийцы из-за угла.
      Копыта лошадей месили грязь, дождь усилился. Лейна поправила на плечах тяжелый плащ и задумалась.
      Чем дальше, тем более дикими казались места вокруг. Дорога была не более чем узкой полоской грязной жижи, в которую лошади проваливались по колено. Из разговоров Лейна поняла, что скоро они сойдут с тракта, а чуть погодя оставят лошадей и пойдут пешком. Это пугало ее больше всего. Пешком... А вокруг горы. Горы, горы...
      Если бежать - то сейчас. Но она об этом уже не думала. Она мечтала вернуться в Дартан, но сперва ей хотелось увидеть смерть Гольда и Даганадана, смерть их всех. О Шернь, как же она их ненавидела! За то, что они увезли ее из Дартана. За грязь. За дождь. За громбелардские горы.
      Ее заколотило от мыслей, от холода. В то же мгновение кто-то подал ей плащ. Сухой...
      - Возьми, госпожа...
      Она поблагодарила грустной улыбкой, сбросила накидку и закуталась в подарок.
      - Далеко еще? - спросила она.
      - До чего, госпожа?
      - До ближайшего постоялого двора.
      Парень смутился, словно был виноват.
      - "Приют воина" на Перевале Стервятников - последний нормальный ночлег, госпожа, - почти извиняющимся тоном сказал он. - Следующая гостиница только в Риксе, но нам не по пути. Как свернем с тракта, дальше только через горы... Другой дороги в Край нет. Нет и постоялых дворов.
      Она застонала.
      - Когда-то они здесь были, - добавил Рбаль. - У старой дороги на востоке. Ее следы еще кое-где сохранились. Но дворы сожгли разбойники.
      - Они здесь бродят? - Она перепугалась не на шутку.
      - Да, госпожа. Это Узкие Горы, сюда иногда наведываются небольшие банды, гуляют до самого Перевала Стервятников и дальше, даже до Акалии. Теперь, однако, мы будем спускаться до самого подножия Тяжелых Гор, пойдем по нижней тропе вдоль южных склонов, а потом вверх, через хребет до самого Дурного Края. Там банды редко попадаются, разве что одичалые пастухи со своими отарами.
      - Я думала, что больше всего разбойников именно в Тяжелых Горах, вымученно сказала Лейна.
      - Верно. Но только в окрестностях Громба, Бадора и Рахгара.
      - Мне страшно. - Она несмело посмотрела на него.
      - Чего, госпожа? Ты среди солдат.
      - Знаю. Но все равно боюсь. Ты меня наверняка за это презираешь, но я не такая отважная, как ваши девушки...
      Он онемел от изумления:
      - Я тебя презираю, госпожа? Я?
      - Даже если не ты, господин, то другие...
      - Кто, скажи, госпожа? Кто из них? Ты, наверное, не знаешь, что я десятник, что я имею право обратиться к командиру с требованием наказать...
      Внезапно он замолчал, поняв, что хотела ему сказать дартанка.
      Они съехали с тракта, скорость передвижения снизилась. Солдаты завели дорогой какую-то грустную песню. Лейна, наклонив голову, мысленно подбирала подходящие слова, чтобы привлечь на свою сторону необычно робкого и наивного парня. Рбаль ехал рядом в угрюмом молчании.
      - Госпожа...
      Она подняла голову.
      - Лейна, - застенчиво поправила она. - Так меня зовут... Я не хочу, чтобы ты называл меня "госпожа". - Она протянула руку и коснулась его колена. - Лейна, Рбаль, хорошо?
      Парень замер, чувствуя нежное прикосновение изящных пальцев. Он поперхнулся. Глаза на мгновение встретились. Ее ладонь все еще скользила по жесткой и мокрой от дождя ткани, обтягивавшей его бедро.
      - Не могу, госпожа...
      - Пожалуйста... у меня здесь больше никого нет, кроме тебя, Рбаль...
      Он посмотрел на нее и увидел, что глаза девушки подернулись влагой слез. Он сделал движение, словно хотел схватить ее за руку и поцеловать, но в последний момент сдержался и скромно кивнул, покраснев до ушей.
      За всю свою жизнь Лейна повидала немало мужчин, но такая, почти девичья, стыдливость была чем-то из ряда вон выходящим. Честно говоря, она прилагала немыслимые усилия, чтобы вести свою партию в этой игре. Она бы предпочла, чтобы на месте Рбаля оказался какой-нибудь покоритель женских сердец из Роллайны; водить за нос таких ей приходилось десятки раз. Но сейчас ничего не оставалось, как использовать в своих целях мальчишку, который считал каждую слезинку в ее глазах знаком отчаяния, каждую гримасу на лице - проявлением страха, а нахмуренные брови - боли. По мере того как ее лицо принимало более плаксивое выражение, она вздрагивала, боясь перегнуть палку, подспудно ожидая, что легионер неожиданно выпрямится, улыбнется и заявит: "Слово даю, малышка, что я развлекся на славу".
      Ничего такого, однако, не случилось. И дартанка постепенно начала верить, что ей и вправду попал в руки алмаз, поддающийся обработке, алмаз, который она сумеет сделать достаточно твердым для того, чтобы он мог рассечь даже столь закаленное железо, из которого был выкован Гольд.
      - Сто-ой!
      Все придержали лошадей. Солдаты перестали петь. Зычный голос подсотника без усилий пробивался сквозь шум ветра и дождя.
      - Привал на ночь! Вторые тройки: палатки! Третьи тройки: лошади! Первые тройки: ужин! Ночную стражу несет десятка Эгдеха! Подтвердить!
      - Так точно, господин! - послышались голоса десятников и тройников. Солдаты спешились и, не задерживаясь, приступили к выполнению поставленных задач.
      На Лейну никто не обращал внимания. Рбаль пробормотал что-то, извиняясь, и помчался прочь, словно она превратилась в оборотня. Она понимала, что ему необходимо прийти в себя...
      Лейна слезла с коня, которого один из солдат тут же повел к ручью. Укутанная так, что только нос торчал, она с невольным восхищением смотрела на одетых только в короткие кольчуги и зеленые мундиры гвардейцев.
      На месте, где разбивали лагерь, не росло ни единого дерева; она догадывалась, что выбрали его только из-за ручья поблизости. Монотонная скалистая пустыня простиралась кругом насколько хватало взгляда. Если бы не пелена дождя, она могла бы увидеть в наползающих сумерках чернеющие пики горных вершин всего в нескольких милях. Грозные, а главное неприступные Тяжелые Горы.
      7
      Байлей протер заспанные глаза и сел на постели, устроенной прямо на полу. Он посмотрел в окно. Был уже день.
      Какое-то время он пытался привести мысли в порядок. Спросонья ему показалось, будто все, что он помнил, привиделось ему.
      Но нет.
      Он с удивлением отметил, что в хижине пусто. Хозяин и Охотница наверняка уже встали. Почему его не разбудили?
      Он поднялся, подтянул пояс и накинул рубашку. Сунув ноги в сапоги, потянулся за мечом. Похоже, он все-таки полюбил оружие. Он вспомнил, что Гольд не верил, будто дартанец может иметь хоть какое-то представление о мече. "А-а-а, турниры!" - сочувственно говорил он когда-то, а Байлей уверял, что брал уроки у человека, который считался мастером своего дела. При этом он деликатно промолчал, что вполне мог бы себе позволить захватить этого мастера из Армекта с собой и купить вдобавок тысячу таких же учителей. Когда же дело дошло до проверки мастерства, Гольд искренне изумился и обрадовался. "Шернь! Тебе нечему у меня научиться! - признался он со свойственной ему прямотой. - Во всем моем гарнизоне только два человека владеют мечом лучше меня, но сомневаюсь, чтобы они могли дать тебе какие-нибудь ценные советы. Не растеряй своих способностей. Немного времени каждое утро посвящай оружию. Упражняйся и тогда, когда твоим противником выступает один лишь воздух. И не будь чересчур уверен в собственных силах. Одно дело - размахивать мечом, другое - рубить им человека". Слова глубоко запали в душу дартанца. Он не был уверен в себе и ежедневно следовал советам друга. Кроме того, об этом же год назад твердил армектанский учитель.
      Тряхнув головой, он вытащил клинок из ножен. Ярко сверкнуло лезвие. Он отложил ножны в сторону, возле снятых вчера доспехов, и вышел во двор. От света зажмурился, а когда глаза привыкли, он заметил девушку и хотел отступить назад, но было уже поздно.
      Она как раз выходила из ручья, без тени стеснения направляясь в его сторону. По мере того как она приближалась, он все отчетливее видел густые, стянутые широкой кожаной лентой волосы, мокрые от холодной воды плечи, маленькие, вздернутые в разные стороны соски, крепкие бедра и ничем не прикрытый черный пушок волос в паху. Пружинистые мышцы играли под загорелой кожей; он даже вздрогнул. Пожалуй, немногие мужчины могли похвастаться такой мускулатурой.
      Она остановилась, насмешливо глядя на него. Он отвернулся и пробормотал какие-то извинения, чувствуя себя глупо и неловко.
      - Что это за мужчина, который боится женской наготы? - усмехнулась девушка. - Смотри, смотри... До конца жизни сможешь рассказывать, что видел купающуюся Царицу Гор.