Бэтмен замер, словно кролик перед удавом, потом шагнул к комнатке. Он шел и шаркал ногами, Игнату в голову почему-то пришел образ человека, идущего на эшафот.

— Вы должны сесть на стул, — указал Учитель Бэтмену, который оказался на самом деле Ильей. Потом добавил с легкой успокаивающей улыбкой: — Ничего страшного в этом нет.

Бэтмен кивнул, его взгляд по-прежнему был стеклянным, но на лицо вернулся румянец. Он словно робот вошел в каморку, сел на стул.

— Время пошло! — сказал Григорий и закрыл дверь. Он тут же обернулся к аудитории и взглядом призвал всех к тишине. И странным образом никому не захотелось шуметь. Умолк даже говорливый таксист.

В аудитории повисла напряженная тишина. Казалось, пробеги по потолку муха — все услышат топот ее лапок. Люди сидели и прислушивались неизвестно к чему. А потом это случилось. Из-за дверей раздался голос Ильи:

— Я Бэтмен! Позвольте вам помочь?! Я спасу вас... — Странный, бормочущий голос. Словно Илья говорит во сне: — О! Не стоит благодарностей! Я делаю это не из корыстных побуждений! Я просто люблю помогать людям...

В аудитории кто-то фыркнул, Григорий строго глянул туда. Игнат увидел, как таксист еле сдерживается. Игнат оглянулся на “героев”. Оба выпрямили спины, на лице светилась гордость за товарища. А потом Григорий резко открыл дверь. Бэтмен по-прежнему сидел на стуле и удивленно моргал отвыкшими от света глазами.

— Вот и все. — сказал Григорий. — Поздравляю вас. Вы приняты в секту “Рост”. Первое занятие завтра в шесть.

Бэтмен вышел счастливый и немного ошарашенный. Григорий пожал ему руку и направил его к двери.

— Прошу подождать ваших товарищей там. Они тоже должны пройти испытание.

Сияющий Бэтмен скрылся за дверью, а Григорий вновь обратился к залу:

— Следующей я хочу видеть Лесину Ольгу Михайловну.

— Вот повезло! — немного разочарованно воскликнул таксист, сидящий рядом с хрупкой девушкой. — Раньше меня отстреляешься!

Девушка встала, робко шагнула к Григорию. Тот указал на каморку:

— Вас ждет будка истины.

Девушка отчего-то покраснела и шагнула внутрь. Григорий убедился, что она уселась на стул, и прикрыл дверь. На сей раз аудитория умолкла сама, без предупредительных взглядов. Всем было интересно, какие же истинные намерения привели сюда Ольгу. Игнат поймал себя на том, что судорожно вслушивается в тишину.

Поначалу было тихо, потом тишину прорезал тихий возмущенный возглас:

— Не троньте меня! Отстаньте!..

Все вздрогнули, таксист даже вскочил, словно собирался спасать Ольгу. Григорий усадил его на место одним взглядом:

— Не надо, прошу вас.

Голос Ольги неуловимо поменялся. Теперь в нем уже не чувствовалось возмущения. Страх мешался в нем с... одобрением?! Игнат улыбнулся. Любопытно!

— Не надо! Не место здесь... — уже совсем тихо прошептала Ольга. Речь ее оборвалась на полуслове, словно ей заткнули рот. Какое-то время из каморки доносилось лишь сопение и порывистые вздохи.

— Чем она там занимается?! — возмущенно воскликнул таксист.

Позади хихикнули “герои”. Женщина буркнула что-то неодобрительное. Чиновники прислушивались, вытягивая шеи.

— Тихо! — счел нужным сказать Григорий.

А из-за двери донесся порывистый вздох, потом стон.

И очень томный, протяжный женский стон. Подобные звуки не раз срывались с раскрытых Оксаниных губ, когда они с Игнатом... Воспоминание горячей волной пробежало по телу, колыхнулась плоть внизу.

Из кабинки неслись вовсе уж неприличные вздохи. Игнат не удивился бы, если б к женским стонам добавились мужские рыки, но девушка по-прежнему старалась одна.

“Герои” возбужденно обсуждали Ольгу, что-то удивленно бормотал таксист.

— Еще! Еще! — донеслось из-за двери, потом раздались такие недвусмысленные звуки, что ни у кого в зале не осталось иллюзий.

— Ни хрена себе, — восхитился таксист. — Она бы сразу сказала о своих истинных целях. Безо всякого “Роста” помог бы...

Прошло минут сорок. Игнат сидел и отчаянно скучал.

Давным-давно вышла из зала красная как помидор Ольга. Отсидел испытание и удалился следом за ней таксист. Ничего интересного в своих целях он не обнаружил, деньги да уважение собутыльников — вот и все, что стало ясно из его несвязной речи. Отбыли свое время в комнатке и два оставшихся “героя”, причем обнаружили цели далеко не геройские. Человек-паук, как ему и положено, желал что-то доказать своей девушке, которая в него не верила, а Супермен хотел избавиться от комплексов. Небольшое оживление внесло посещение будки истины пожилым мужичком-алкоголиком. Он нечаянно проговорился, что у него была любовница и он бы не отказался вернуть мужскую силу и повторить подобный опыт. Жена была в шоке и долго кричала. Даже увещевания Григория не смогли сразу ее успокоить.

Потом она гордо вошла в каморку и долго в ней молчала. Вышла с горящими глазами и помолодевшая.

— Занятия завтра в шесть, — сказал ей Григорий.

— Обязательно приду, — твердо сказала она. У самой двери она обернулась и добавила: — Спасибо вам! Спасибо!

И скрылась за дверью. Потом бесконечной вереницей потянулись одинаковые, как матрешки, чиновники. И цели у них были одинаковые — так сказало начальство. Жираф большой, ему видней. Наконец и чиновники ушли — Игнат остался в аудитории один.

Чем дольше шло испытание, чем меньше людей оставалось, тем неуютнее становилось Игнату. Неужели они догадались? Может быть, Венька настучал, давно ясно, что он симпатизирует сектантам. Может, ляпнул своему другу о его задании?! Хотя откуда Веньке узнать про его задание? От Черемушкина ушел не заходя в отдел, сам редактор никогда о таком не проговорится. В конце концов, я хочу вступить в секту, какая разница, какой у меня мотив! Главное — заполучить нового члена.

И вот они остались с Григорием один на один. Сейчас все решится. Игнат вгляделся в Учителя, пытаясь понять, есть ли у того подозрения или то, что он остался последним, игра случая.

— Жаров Игнат Николаевич. Прошу вас, — невозмутимо кивнул Григорий на каморку.

Игнат шагнул к дверям и вдруг понял, что ноги дрожат, внутри образуется пустота. Ощущения, весьма похожие на предэкзаменационную лихорадку. “Неужели я могу не пройти это испытание?! Все прошли, а я не пройду?! Будка ^Щетины. Неужели сейчас я разболтаю о своих истинных делах?!”

Он остановился у порога. Что-то сопротивлялось в нем, шептало: “Не ходи туда! Если ты войдешь, то пути назад не будет”. Очень некстати вспомнились слова Оксаны: “Я буду тебя презирать, если ты вступишь в “Рост”. Игнат нахмурился. “Если я туда не войду, то сам буду себя презирать. Я отрежу себе все пути вперед. Я должен написать эту статью. В конце концов, Оксана знает, кого любит! Ведь я ее не отговариваю от учебы на дизайнера!” Он вошел в комнату, сел на стул. Григорий закрыл дверь, и на Игната навалилась тьма. Словно не просто отключили свет, отключили само зрение. Он удивленно моргнул, поднес руку к глазам. Пальцы касались носа, век, но он не видел ни тени. Его пронзила игла страха, он надавил на глазные яблоки, но даже привычных звездочек не увидел. Словно отключили сам глазной нерв. Не было больше в его организме такого понятия — “зрение”! А потом в темноте забрезжил рассвет. Игнат рванулся туда всей душой. Скорей, нужно выбраться из этой темной мглы! Свет разросся, окружил его, тьма вокруг завертелась, словно Игнат оказался в центре огромного миксера, смешивающего множество темных цветов. Перед глазами полыхнула вспышка. Игнат вскрикнул и зажмурился. Зрение возвращалось медленно. Мир выкристаллизовывался вокруг, постепенно приобретая четкие очертания. Город, окраина, ночь. Глухие темные улочки, ветер свищет в поисках собеседника. Наткнувшись на Игната, он завыл, застонал тоскливо, хлопнула одинокая, ободранная вывеска на закрытом ставнями киоске. Игнат недоуменно огляделся: “Где я?

Местность незнакомая, одно несомненно: темные и безлюдные улицы не сулят добра. Игнат осторожно двинулся вперед. Ветер с завыванием рвал волосы, толкал в грудь. “Не ходи туда, там опасность!” — кричал он на разные лады. Из глубин двора раздалось рычание и злобный лай. Мгновение — и лай превратился в визг. Игнат посмотрел туда и увидел зловещие тени. В глубине двора кого-то молчаливо рвали в клочки. Визг превратился в предсмертный хрип и затих.

Игнат передернул плечами, ноги несли его дальше. Ветер, отчаявшись образумить его, вился вокруг, тоскливо плакал о потерянной душе. Впереди из мрака выступило покореженное временем и жизнью строение из металла и пластика. Пластик разломан, торчит рваными, острыми углами, металлические конструкции погнуты неведомой силой. Наверху потерянно качается на ветру потемневшая половинка картонки в стальной рамке. Блеклые цифры на темном фоне. Игнат с трудом узнал остановку общественного транспорта.

— Стоять! — резанул уши голос.

Игнат послушно остановился. Прямо на него из остановки вышли люди. Много людей, они терялись во мгле ночи, видны лишь глаза и руки. Здоровенные, сильные руки, сжатые в кулаки. На костяшках темнели татуировки, покатые бычьи плечи мерцали в свете одинокого невидимого фонаря. Лица, как одно, широкие, с огромными надбровными дугами и глубоко посаженными глазами. Глаза мрачно мерцают, словно прикидывают, куда вонзить нож.

Едва подумал про нож, он тут же появился в руке ближайшего незнакомца. Мрачно блестящее во тьме лезвие двинулось к лицу Игната. Морды людей оскалились, Игнат увидел пеньки сгнивших зубов. Его передернуло. “Еще мгновение — и меня вырвет!”, — подумал он.

Нож был совсем близко, Игнат замер. Что-то странное чувствовалось во всей этой сцене. Словно чего-то не хватает, чего-то важного и неотъемлемого в данной ситуации. Чего?

И вдруг Игнат понял — не было страха. Он ощутил, что совсем не боится! Игнат чувствовал в себе непривычную уверенность. Он не просто чувствовал, он знал: что бы ни случилось, как бы ни повели себя эти люди, какая бы опасность ни выметнулась на него из темноты — с ним ничего не случится! Непрошибаемая уверенность, которой он не испытывал никогда в жизни!

“Я хозяин этого мира! Со мной ничего не может случиться! Я справлюсь с любой напастью, сам, без чьей-либо помощи! Справлюсь! Справлюсь!..”

Слова стучали в голове словно барабанная дробь. И мрак подворотен отступил. Блестящее лезвие исчезло, страшные люди расступились, не коснувшись его. Игнат шагнул дальше, не удостоив их взглядом. Ни одна живая душа не в силах потревожить его. Почему? А потому, что так устроен мир! Игнат шел и упивался этим ощущением силы и власти. Он здесь главный, никто не посмеет его тронуть...

На третьем этаже филиала секты “Рост” было пустынно. Вдоль коридора выстроился ряд высоких роскошных дверей с позолоченными ручками. Напротив них, в самом темном углу коридора, робко притаилась маленькая, простенькая дверца. Ее сестры блистали лакированными боками, она же поражала своей обшарпанностью и убогостью.

Что может крыться за такой дверью? Подсобное помещение? Туалет? В лучшем случае раздевалка для уборщиц! Богатые двери свысока глядели на свою маленькую соседку. Брезгливое высокомерие сквозило в их деревянных лицах. Высокомерие и немножко сочувствия. Ведь она тоже дверь, а всякая дверь, как известно, имеет право на сочувствие и помещение, даже если оно, ха, является уборной! Лишь бы только она не пыталась влезть своей обшарпанной рожей в их приличное общество.

А маленькая дверца и не пыталась. Она просто молчала! Ни капли обиды не было в ее дверном сердечке к высокомерным сестрам. Ведь она лучше других знала, кто на самом деле главный на этом этаже!..

Дверца была непростой. Под обшарпанным листом фанеры скрывалась толстая, высокопрочная сталь. Неприглядная скважина заключала в себе мощный, хорошо отлаженный замок. И, как и все непростые двери, она скрывала за собой непростое помещение. Маленькое, полутемное пространство без окон и других выходов. И вовсе не уборщицы посещали эту комнатку.

Низенький, неприметный человечек с лысиной в мышиного цвета костюме. Тощая, длинная шея неестественно торчала из ворота несвежей белой рубашки. Галстук — словно шнурок на шее цыпленка. Второй человек выглядел куда внушительнее. Среднего роста, в аккуратном черном костюме, под ним черная же рубашка. Лицо строгое, бесцветные глаза бесстрастно мерцают на бесчувственном лице.

Перед ними светились мониторы, кидая на лица людей шевелящиеся блики. На одном из мониторов — небольшая аудитория с замершим у кафедры человеком в белом халате, а на втором — маленькая, полутемная каморка с человеком, сидящим на стуле. Серый и черный глядели на этого человека и видели гораздо больше, чем показывал монитор.

— Интересно, не правда ли?! — проговорил человек в сером. — Желания остальных лежат на поверхности, это видно даже без будки. А чувства этого сокрыты! Ему нужна уверенность и ощущение мощи! Он этого не скрывает! Зачем ему эта мощь — тайна за семью печатями!

Серый взглянул на человека в черном костюме. Тот пристально смотрел на Игната в кабинке. Лицо человека было спокойно, лишь расширялись и неуловимо двигались зрачки.

— Не встречал еще такого! — задумчиво проговорил человек в сером. — Думаю, это уровень Учителя, не меньше!..

Человек в черном оторвался от изучения Игната и глянул на человека в сером. Тот воспринял это как знак одобрения.

— Я думаю, нужно провести дополнительное испытание. Чтобы расставить точки над “и”. Только какое?! — Он задумчиво умолк. Человек в черном вновь обратил блеклые глаза к Игнату. Потом посмотрел вниз и снова на Игната.

— Ты прав! — встрепенулся человек в сером. — Мы испытаем его одиночеством! Не думаю, что это так опасно, как твердит Григорий. В нашей зоне я проводил его только на одном человеке...

Глаза человека в черном блеснули.

— Гробовский Семен Николаевич! — Человек в сером правильно истолковал немой вопрос коллеги. — Все остальные Учителя уже на этапе будки проявили стремление Передавать учение людям. С Гробовским до сих пор неясно!

Человек в мышином костюме задумался. Его лысина загадочно блестела в свете мониторов. Казалось, что, если всмотреться в нее внимательнее, можно уловить мысли серого. Впрочем, человеку в черном не нужно было всматриваться, чтобы узнать мысли собеседника. Бесцветные глаза неотрывно глядели на монитор, где дергалась на стуле маленькая фигурка.

— Гробовский слишком неуправляем, слишком взрывная в нем сила! — проговорил человек в мышином костюме. — Григорий видит в этом последствия испытания! Но я не согласен с ним! Я думаю, стоит попробовать!

Серый поднял глаза и вопросительно посмотрел на человека в черном. Тот еле заметно опустил голову, его глаза неотрывно глядели на Игната.

Тихо скрипнув, отворилась дверь. Свет полоснул по глазному нерву, Игнат вскрикнул и зажмурился. “Что это было?! Где я?! Казалось, только что шагал по ночным улицам города — и вот снова здесь, в узкой каморке. Неужели они ввели мне наркотик?!”

Игнат схватился за эту мысль словно за твердую опору посреди зыбкого болота. Точно! Это был наркотик! Или какие-то новые психотропные технологии. Не могло же мне все это почудиться!

Наконец глаза привыкли к свету и Игнат смог видеть. Он сидел в каморке на стуле, а прямо пред ним в проеме света стоял черный силуэт. Что за странные видения? Силуэт отступил назад и превратился в Григория.

— Прошу вас выйти, — сказал он.

Игнат встал, шагнул из каморки. Солнечный свет, весело пробивающийся сквозь окна, уже не тревожил видевшие абсолютную тьму глаза.

— Ну как? — хрипло проговорил Игнат. Во рту пересохло, он откашлялся.

Лицо Григория показалось ему растерянным. Тот будто прислушивался к чему-то, потом кивнул головой, словно

— Вы знаете, мы не можем принять вас в секту, — обратился Учитель к Игнату. Тот раскрыл рот.

— Как?! Неужели я не прошел ваше тестирование?!

— Я не так выразился. Мы не можем сразу принять вас в секту.

Игнат впервые увидел на лице Григория замешательство. К недоумению Игната добавилась доза удовлетворения — он смог вызвать замешательство на этом бесстрастном лице. Но ситуация от этого яснее не становилась. Ясно было одно — его не хотят брать в секту. Может быть, он проговорился о своих тайных намерениях? Неужели они боятся журналистов?! Значит, у них есть тайны, которые стоит скрывать! Эта мысль была еще более приятна, чем мысль о вызванном замешательстве. Игнат едва сдержал торжествующую улыбку.

— Но я хочу вступить! — твердо сказал он.

— Если ваше желание не изменилось, — проговорил Григорий, — вам нужно будет пройти еще одно испытание!

— Но почему?! — воскликнул Игнат. — Чем я хуже других?! Почему их приняли сразу, а ко мне такое отношение?

— Почему вы думаете, что хуже? — К Григорию вернулось былое спокойствие. Он поглядел на Игната с непонятной улыбкой, потом продолжил: — Если вы хотите вступить в “Рост”, то прямо сейчас вам нужно будет проследовать за мной. Вы должны будете пройти испытание одиночеством.

— Это как?! — удивился Игнат.

— Вас поместят в замкнутое пустое помещение. В нем вы должны пробыть до утра. Ваши мысли и поведение укажут нам, на что вы будете способны, если станете членом нашей секты. Вы согласны?

— На всю ночь?! — Игнат вспомнил об Оксане. — А позвонить можно?!

— Нет. Если вы согласны, вы отдадите мне сотовый телефон и все свои вещи, я провожу вас в комнату испытаний и оставлю до утра.

— Но...

— И никаких “но”! Либо вы согласны, либо вы не согласны, — твердо сказал Григорий. Игнат хотел спорить, может быть, предложить денег, но, заглянув в глаза Григорию, умолк. В них не было ничего, кроме твердости.

— Хорошо! Я согласен! — сказал он.

Образ Оксаны исчез из головы. Вместо него появился улыбающийся Владимир Михайлович. Игнат представил его сдержанное лицо, на которое помимо воли вползет восхищение его статьей. “Я буду главредом! Меня напечатают в Москве! Все узнают обо мне и моем таланте! Я не буду последней песчинкой в песочнице Бога. Я буду жемчужиной!”

— Я согласен! — повторил он.

— Следуйте за мной.

После этого Григорий не сказал больше ни слова. Они вышли из аудитории, Григорий запер дверь. Они подошли к лифту, Григорий нажал кнопку вызова. Дверцы поспешно распахнулись, будто спешили угодить Учителю. Григорий ступил внутрь, кивком пригласил Игната. Его палец нажал четвертую, самую нижнюю кнопку. Подвал. Игнат насторожился. Предостерегающий сигнал — и на маленьком экране загорелась надпись “Код доступа”. Пальцы Григория вихрем пронеслись по кнопкам, Игнат и глазом не успел моргнуть, не то что запомнить. Лифт дрогнул и поехал вниз. Игнат хотел что-то сказать, но взглянул на невозмутимый затылок Григория и промолчал.

В подвале они прошли по длинному коридору с низким потолком. В самом конце коридора темнела стальная дверь. Дверь была приоткрыта, Игнат смог оценить ее толщину в несколько десятков сантиметров — она казалась монолитной. В пазах притаились широкие штыри замка. Если ее закрыть, то из комнаты не пробиться и тараном. Скорее сломаешь стены.

Рядом с дверью стоял шкаф. Григорий открыл его широким ключом. Шкаф был поделен на ячейки. Везде скопилась пыль и паутина. Явно им давно не пользовались.

— Прошу сдать телефон и личные вещи! — проговорил Григорий.

Игнат подавил в себе желание утаить сотовый телефон. Он молча достал все вещи и передал в руки Григорию. Тот аккуратно уложил их в крайнюю ячейку.

— Прошу снять ремень и обувь, — невозмутимо проговорил он.

— А это еще для чего?! — воскликнул Игнат, но умолк, наткнувшись на суровый взгляд. — Словно заключенного...

— Вы сами согласились на это, — напомнил Григорий. — Отказаться еще не поздно.

— Ни за что! — проговорил Игнат неожиданно для себя. Отказаться значило потерять мечту. Главный редактор имел много недостатков, но он не был ни вруном, ни шутником. Если он сказал про возможность публикации в московских изданиях, значит, это реально. Теперь все в руках Игната. И какие-то мелкие страхи не должны помешать ему сделать все как нужно. Игнат расстегнул ремень, звякнула пряжка. Григорий положил ремень в соседнюю ячейку. Игнат уже развязывал шнурки.

— Встаньте сюда, — указал Григорий на коврик перед дверью.

Игнат удивился — все-то у них предусмотрено. Только все равно этой комнатой не пользовались очень и очень давно. Если вообще когда-то пользовались.

Игнат встал на коврик и отдал ботинки. Григорий поместил их на нижнюю полку шкафчика, стукнула створка, Учитель вернул замок на место.

— Прошу, — Григорий указал на дверь.

Игнат вошел внутрь и пораженно остановился на пороге. Небольшая комната без окон и с одной дверью была поделена решеткой пополам. В решетке не было дверей. В ту часть комнаты попасть было невозможно, неведомыми строителями такой вариант даже не предусматривался. Решетка была прочно замурована в пол и в потолок.

— Вот ваша обитель до завтрашнего утра, — проговорил Григорий. — Здесь нет ничего, пустая комната. Здесь вы наедине с самим собой должны будете провести двадцать четыре часа.

— А что я должен делать?!

— Что хотите! — последовал ответ. Григорий указал на едва заметную кнопку рядом с дверью. — Это звонок. Если вы по каким-либо причинам пожелаете досрочно выйти из этой комнаты, необходимо позвонить вот так...

Григорий изобразил незамысловатую мелодию. Игнат вскинул брови. — Несколько звонков разной длины нужны для того, чтобы знать, что решение ваше осознанно, — сказал Григорий. — На другие комбинации ответа не будет. Так что советую попробовать! Это даст вам возможность в любой момент выйти отсюда.

— А что будет, если я выйду отсюда досрочно?!

— Вам будет отказано во вступлении в секту, — сказал Григорий.

— Все понятно! — кивнул Игнат. — В таком случае я покидаю вас.

С этими словами Григорий отступил за дверь. Игнат видел, с каким усилием он тронул толстую створку. Глухо стукнуло, затем звонко щелкнул замок. Игнат словно наяву увидел широкие стержни, вдвигающиеся в пазы. Все! Он замурован.

Именно эта мысль пришла на ум первой! Замурован. Игнат огляделся и прошелся по комнате. Маленький лоскуток пространства. Два шага в длину и шаг в ширину. Еще столько же отгорожено загадочной решеткой. Зачем она здесь, что она отгораживает?! Игнат терялся в догадках. Такое ощущение, словно она предназначена, чтобы уберечь его от... Холодок пробежал по спине. От чего?! Или от кого?! В голову полезли мысли о демонах из преисподней, которые появляются здесь в полночь. Игнат вздрогнул и попытался улыбнуться. Но улыбка вышла кривой и жалкой. Он поймал себя на мысли, что глазами ищет на полу пентаграмму.

Стоп! Игнат замер. “Я нахожусь в комнате без окон, за закрытой дверью. Здесь нет фонарей. Но я все вижу?! Откуда свет?!” Игнат огляделся, но так и не нашел вразумительного ответа на этот вопрос. Он все видел словно в сумерках, но ни единого источника света в комнате не было.

Тут же осознал еще одну странность. Откуда Григорий знает его имя? Да и остальных Учитель вызывал без запинки, не сверяясь с бумажкой. А ведь все они пришли на занятия впервые! Странно, что не подумал об этом сразу. Словно наваждение какое!

Игнат нахмурился. Это стоит обдумать! Тем более времени у него предостаточно. Он прислонился к двери и сполз на пол. В голове бодро журчал ручеек мыслей.

Дейв сидела на коленях Гробовского и млела от счастья. О боже, как приятно сидеть на коленях такого парня. Как хорошо быть девушкой не кого-нибудь, а главаря уличной банды. Прямо как в американских фильмах. Уличные банды Нью-Йорка!

Она огляделась по сторонам. Мрачная обстановка заброшенного завода. Огромная коробка недостроенного трехэтажного здания глядела на мир темными провалами окон. На востоке к постройке вплотную подступал хмурый, загаженный лес. Ободранные, низкорослые ели изнывали под грудами мусора и испражнений. С другой стороны здания был двор, превращенный в свалку. Огромные кучи мусора кое-где уже сравнялись с некогда высоким бетонным забором. Сейчас бетон забора местами выкрошился, обнажая скелет ржавой арматуры.

Сразу за забором начинались гаражи. Длинные ровные ряды стальных дверей, а за небольшим леском начинается город. Дейв оглядела все это сквозь обширные выломанные окна. С запада из-за еловых крон в их логово заглядывало солнце. Щеки небесного светила румянились и алели, видя грязь и непотребства человеческие.

Дейв улыбнулась стыдливому солнцу и обвела взглядом обширное помещение. Это их логово, их пристанище. Это дом банды Псов. На дворе вечер — время для посиделок и возлияний. Почти все наши здесь.

В темном, угрюмом помещении всюду валяются кучи мусора. В трех местах пылают дырявые бочки. Кто-то из пацанов увидел подобное в американском фильме, попробовали здесь — прижилось.

Угрюмо гремят в углу гантелями качки. В банде их довольно много, и они только и делают, что качают мускулы и пьют пиво. В другом углу Бот остервенело лупит грушу. Слышны смачные удары и пыхтение. Рядом стоят несколько молодых членов банды и смотрят.

Из другого темного угла раздаются пыхтение и возня. Пьяный Заяц утащил туда Вику. Через некоторое время туда же отправились еще несколько парней. Дейв передернула плечиками. Грубые, требовательные руки, срывающие одежду, жирные, потные тела. Тычки и зуботычины, если кто-то недоволен. Мат и скабрезные шутки, все это сопровождающие. Бр-р! Воспоминания не из приятных. Через это проходят все девушки банды. И Дейв через это прошла. Так было до тех пор, пока она не стала девушкой главаря. Дейв покосилась на Гробовского. Как же все-таки славно быть девушкой главаря!

Во дворе несколько парней возятся со спортивными мотоциклами. Настоящие фанаты. С утра до ночи готовы в них копаться, что-то подвинчивать, подкручивать. Но зато как приятно потом прокатиться с любимым за его надежной спиной. Когда ветер рвет волосы, а между ногами грозно рокочет стальной конь.

Жека и Гера, неразлучная парочка, затеяли возню посреди помещения, — похоже, опять что-то не поделили. Дейв с удовольствием вдохнула ночной воздух, пропитанный вонью испражнений и гнили со свалки. “Это мой запах! Это запах нашей банды! Мы словно гной в теле больного гангреной, мы разъедаем отжившее старое, чтобы очистить мир. Так говорит Гроб”.

Дейв с теплотой повернулась к парню и впилась в его твердые губы жарким поцелуем. Сильные руки ухватили ее, до боли сжали ягодицы. Она вздохнула порывисто, по телу потекла горячая волна. Какое счастье быть девушкой главаря!

— А пошел ты в задницу, мудила! Ща ботинком по зубам дам, будешь на золотые коронки копить всю жизнь!

— Сам мудила! Ты мне ремень порвал, годзилла ты недоношенный. Я его только вчера снял...

— Не хрен по детским садам ходить! Снял бы с качка какого-нибудь, не порвался бы...

Раздалось несколько смачных плюх. Потом совсем рядом хрюкнуло, на Дейв пахнуло жаром — расшалившиеся парни уронили бочку с огнем. Она взвизгнула и соскочила с колен Гроба.

— Вы че, оборзели, дурни! — крикнула она. — Совсем корыта скособочило?! Да за такое...

— Заткнись, дура! Пока резьбу в дырке не навернул! — огрызнулся один из парней.

Дейв так и замерла с открытым ртом. Лицо ее побледнело, потом налилось красным, — казалось, она хотела что-то крикнуть, но не может произнести ни звука.

Она так и не успела ничего сказать. Под сводами заброшенного завода раздался голос. Тихий и спокойный голос, но словно все остальные звуки кто-то притушил заботливой рукой.

— Что ты сказал?!

Дейв тут же успокоилась. Когда говорит Гроб, лучше помалкивать. Его тихий, почти ласковый голос произвел разительное впечатление на Жеку. Он сжался, словно побитая собака, в глазах мелькнул страх. Губы Дейв тронула торжествующая улыбка. Как же все-таки приятно быть девушкой главаря!

— Я... это! Да что бабы могут... — залепетал Жека. Гроб медленно поднялся с каменной плиты. Нарочито неспешно поднялся, словно боялся расплескать невидимую кружку с молоком. Его широкое лицо было гордо запрокинуто, подбородок упрямо выдавался вперед. Два стальных серых глаза остро блестели из-под темных бровей.

— Я здесь вижу только одну бабу! — так же тихо проговорил Гроб.

Теперь в комнате молчали все. Даже огонь в оставшихся бочках стал гореть тише, словно прислушивался испуганно. Жека совсем струсил. На узком, как у гориллы, лбу выступила испарина. Он облизал разом пересохшие губы.

— Ну ты чего, Гроб? Я же пошутил!

— Знаешь, — задумчиво сказал Гроб.

Раздался резкий металлический лязг, в его руке неведомо откуда появился блестящий широкий нож. Никто не знал, как Гроб это делает. Он всегда носил безрукавные футболки в обтяжку и потертые кожаные штаны. Холодное оружие в такой одежде прятать было совершенно негде. Но когда нужно, оно всегда оказывалось в руке, острое и пронзительно блестящее. Поговаривали, что это штучки “роста”.

Гроб тем временем шагнул к побледневшему Жеке и сказал:

— Я тоже не хотел называть тебя бабой! Но увы! Это случилось!

— Я не хотел...

С Жеки разом слетели весь гонор и показная свирепость. Теперь перед Гробом стоял жалкий, испуганный человек. И эта испуганная жертва была почти на голову выше Гроба. Губы Дейв расплылись в злорадной улыбке, она наслаждалась моментом.

— Это случилось, — повторил Гроб, почти ласково подступая к Жеке. — И теперь я должен...

Жека не успел и глазом моргнуть, как Гроб исчез со своего места и оказался совсем рядом. Одна его рука крепко схватила ворот грязного спортивного костюма, вторая... Жека вдруг почувствовал остро отточенное лезвие прямо у себя между ногами.

— Теперь я должен оскопить тебя! Ведь не бывает же бабы с членом?! — еще более ласково и мягко закончил Гроб.

— А... я... не... — разевал почти беззвучно рот Жека. — Не надо...

Теперь он вспотел уже весь. От него несло словно от помойки, расположенной на улице.

— Ты хочешь предложить мне стать вруном?! — проговорил Гроб и чуть надавил на нож.

Жека всхлипнул и встал на цыпочки. Он чувствовал, как лезвие пропороло тонкую ткань спортивного костюма и коснулось плоти. Он всхлипнул, его глаза косили на дружков. Всюду видел равнодушие, вялый интерес, безразличие, лишь на лице Геры застыл страх... Жека глядел в эти лица и понимал, что никто ему не поможет. Дейв смотрела с торжеством. Едва не кончает от удовольствия.