– Я под впечатлением! Ты более знаменита, чем я думала! – восхитилась Мона.
– Так, должно быть, выглядит встреча членов королевской семьи. Посмотрите на них! Это пугает, – добавила Эми.
Джорджина была просто ошарашена.
– Я думала, соберутся лишь несколько представителей прессы. Ничего подобного такому столпотворению я не видела. Это только свадьба. Чего они ждут? Прибытия королевы?
Прежде, чем шофер успел выйти с машины, дверцы с обеих сторон распахнулись. Нетерпеливые репортеры кричали наперебой:
– Джорджина! Сюда, леди Джорджина! Посмотрите сюда! Скажите, как вы себя чувствуете! Когда вы впервые встретили Ника Элбета? Где…
– Пожалуйста, господа! – Джорджина пыталась вырваться из кольца орущих людей. – После свадьбы…
– Джорджина! – с невероятными усилиями растрепанная Дебора пыталась протолкаться к хозяйке, ее лицо было искажено от страха. – Произошла авария. Он погиб, Джорджина! Только что пришло сообщение – Ник Элбет мертв!
– Нет… – все, что смогла промолвить Джорджина. – Не-е-е-е-ет!!!
Один из наиболее изобретательных репортеров нашел в церкви джентльмена со свадебным букетом, ожидающего появления невесты. Не утруждая себя извинениями, он выхватил цветы, выбежал на улицу и сунул букет в дрожащие руки Джорджины.
– Букет невесты становится букетом для покойника!
– Дебора! Ради Бога, помоги мне!
Новая ответственность превратила тихую мышку в разъяренную пантеру.
– Встаньте рядом с ней с двух сторон! – приказала Дебора ошеломленным американкам. – И следуйте ча мной!
В девичестве Дебора была капитаном команды по хоккею на траве. Этот опыт пригодился именно в такой неожиданной ситуации. Используя кулаки, локти и колени, она прокладывала путь сквозь напирающую, кричащую толпу к дверям церкви.
Оказавшись внутри, Дебора провела их в маленькую заднюю комнатку, где невеста и свидетельницы должны были ждать начала венчания.
– Ради всего святого, скажите мне, что случилось?
– Самолет упал в пролив. Рано утром. Рыбаки видели катастрофу и радировали властям. Они нашли обломки, но…
Голос Джорджины был тверд, она контролировала себя.
– Но что, Дебора? Прекрати бормотать, как старуха!
– Но не тело.
– Тогда как они узнали, что Ник летел на этом самолете? Он появится здесь через минуту и посмеется над вами!
– Власти проверили регистрационную карточку. В арендной фирме сказали, что самолет нанял Николас Элбет. Сообщение о катастрофе передали по телеграфу. Кто-то, должно быть, обратил внимание на имя, и вся пресса кинулась за поживой.
– Стервятники! Все они!
Гул голосов, доносящийся снаружи, был слышен и в церкви.
– Сожалею, Джорджина, – сказала Мона, заметив, что британцы, кажется в любой ситуации говорят «сожалею». (Сожалею! Я пролил на вас суп. Сожалею! Мужчина, которого вы любили, погиб в море. Сожалею, леди. Ужасно сожалею.)
Эми робко спросила:
– Нам не надо возвращаться в Челси Мьюз?
Не обращаясь к кому-то в отдельности, леди Джорджина возвестила:
– Мы остаемся здесь. У нас нет доказательств смерти Ника. Он возможно, появится здесь в любой момент, счастливый и радостный.
Трем женщинам потребовался целый час, чтобы убедить Джорджину в истине. К тому времени та успела успокоиться до состояния ледяного согласия.
– Думаю, вы правы. Нет смысла оставаться здесь, в комнате супружеских надежд. Дома, наверное, удивляются, что с нами случилось. Нам придется придумать какой-нибудь забавный способ, как расправиться с таким количеством еды и выпивки.
Священник выказал уважение к потрясению Джорджины, охраняя вход и не позволяя никому войти. Мона приоткрыла дверь и прошептала в щель:
– Мы хотим улизнуть.
– Боюсь, вам придется сделать больше, – ответил священник.
Никто не покинул церковь. Гости оставались на местах, сплетничая между собой, обмениваясь крохами новой информации, которая просачивалась к ним от все более возбуждавшейся толпы репортеров, ожидающей снаружи.
У Моны появилась идея.
– Я знаю, Джорджина, ты измотана, но считаю, должна отдать им долг вежливости, сказав несколько слов, – прежде, чем Джорджина успела запротестовать, Мона продолжила: – Послушай меня! Не раздражайся. Просто услышь меня. Думаю, Нику это понравилось бы.
Мона объяснила свой план и, с согласия Джорджины, открыла дверь и шагнула в водоворот голосов. Годы сценической подготовки оказали ей хорошую услугу. Она сконцентрировала в себе силы, властность и угрожающее спокойствие Екатерины Великой и Елизаветы I. Когда Мона вошла в церковный зал, гул стих. Толпа замерла. Контакт глаз, вот чему всегда учил Билл Нел. Захвати в плен их глаза – и захватишь сердца. Кивок налево, кивок направо, деланная улыбка на губах.
– Леди и джентльмены! – акустика великолепна. Ее голос сладкозвучно взлетел ввысь, наполненный богатыми и неотразимыми полутонами и оттенками. – Могу я просить вашего внимания?
Словно ей надо спрашивать. Все открыли рты. Можно услышать, как упадет иголка.
– Меня зовут Мона Девидсон. Как и все вы, добрые люди, сегодня я приехала в эту прекрасную церковь на свадьбу наших дорогих друзей леди Джорджины Крейн и Николаса Элбета, – Мона сделала паузу, чтобы усилить напряжение. Хорошо. Они покачиваются на краешках церковных скамей. – Все вы знаете, произошел ужасный несчастный случай. Самолет жениха упал в Ла-Манш, и Николас считается погибшим, – еще одна пауза. – Итак, конечно, свадьбы не будет. Но…
Мона позволила себе тусклую улыбку и многозначительно взглянула в глаза ближайшим слушателям, продлевая тревожное ожидание так долго, насколько осмелилась.
– Но леди Джорджина уверена, что Ник не хотел бы лишать вас прекрасного праздника. Он не хотел бы, чтоб вы оплакивали его. Для Ника Элбета жизнь была постоянным празднеством. Итак, вот что мы собираемся сделать. Вместо свадебного завтрака в Челси Мьюз, на который вы все были приглашены, мы хотим устроить поминальный прием завтра на рассвете.
И где же самое подходящее место для поминовения Николаса Альберта Элбета? Конечно, ступени Альберт Мемориала. С шампанским, икрой, танцевальным оркестром и самыми нарядными и веселыми людьми во всем Лондоне, пришедшими устроить ему великолепные проводы!
В финальном приливе вдохновения, Мона придумала импровизированную историю, согревающую сердца.
– Джорджина вспоминает страсть Ника к поэзии, как он обожал вслух читать стихи Кристины Розетти, потому что ее второе имя, кстати, тоже Джорджина. Любимые строчки Ника заставляют леди Джорджину думать, что у него было предчувствие.
Когда я умру, моя дорогая, Не пой грустных песен по мне. Не плачь у могилы, себя, обвиняя, При полной холодной луне.
Звенящая тишина, подчеркиваемая всхлипываниями. Ни одного сухого глаза.
– Запомните все. Альберт Мемориал, завтра перед рассветом. Как сказал бы Ник, приходите как есть: в вечерних туалетах, если вы с бала, в ночных рубашках, если из постели. Приносите подушки и пледы, ступени могут быть холодными. Мы хотим, что вы собрались и были готовы, бокалы наполнены и подняты в его память с первым лучом солнца.
– Ты безумна. Как я позволила втянуть себя в это? – Джорджина обессилено откинулась на подушки, когда «Ролле», наконец-то, смог отъехать от церкви. Поминки Николаса Элбета у Альберт Мемориала? Леди и джентльмены из прессы были вне себя от предвкушения интересных событий.
– А что еще ты сделаешь со всей этой едой?
– И что за тарабарщина насчет Ника и Розетти. «Не пой грустных песен по мне». Когда ты слышала это от Ника?
Промашка.
– Ах, это! Вдохновение момента. Я думала, что все англичане собаку съели на Розетти и Байроне.
– Умница!
Эми добавила масла в огонь.
– Мы должны были учить наизусть Розетти на уроках английского.
Джорджина быстро сообразила, что Эми чувствует себя отвергнутой.
– А ты самая умная из нас. Упорядоченная жизнь. Красивый муж. Дочь, блистательная разбивательница сердец, и самая восхитительная внучка. Ты должна рассказать нам секрет, Эми.
Эми покраснела от смущения и неуверенности.
Вопрос все разрастался и разрастался в голове Моны. Она больше не могла удержать его.
– А почему ты не откроешь нам свой секрет, Джорджина?
– Мой? Какой секрет?
– Ник, действительно, погиб?
– Мона! Как ты можешь спрашивать такое у Джорджины! Разве не видишь, как она расстроена?
– Успокойся, Эми. Я разговариваю с Джорджиной. Если бы мой жених погиб в море в день свадьбы, я бы лезла на стенку.
– Как ты часто говоришь, вздернутый подбородок и все такое! Мы, англичане, прячем наши чувства, – медленно проговорила Джорджина.
– Ты не ответила на мой вопрос. Ник, действительно, погиб?
– Я не поверю этому, пока не найдут его тело или…
– Или он не возникнет снова?
– С амнезией, как в фильме, который я видела по телевизору. «Случайный урожай», – сказала Эми. – Так романтично.
Вернувшись домой, Мона не избавилась от подозрения, что Джорджина знает больше, чем говорит. Она напомнила себе, как англичанка не проронила ни слова об отношениях с Ником Элбетом, пока, хоп, вот вам приглашение на свадьбу.
Но трагическая интрига начинала надоедать. Произошедшее между Джорджиной и Ником не имеет ничего общего с ней. Это просто пустая трата времени и сил. Надо сосредоточиться на собственном расписании и более важной причине ее приезда сюда, в Лондон. Эта причина – предстоящая постановка «Трамвая «Желание» и она, Мона Девидсон.
– Сидней?
Тот снял трубку после первого звонка.
– Это я.
– Мона?
Голос звучал настороженно, ослаблено. Она, действительно, сделала ему больно. Пресвятой Господи, что с ней происходит? Этот мужчина верит в нее. Он любит ее без всяких условий. Мона нуждается сейчас в нем. Она могла бы рассчитывать на него.
– У тебя странный голос. Ты один?
Ей нравится притворятся ревнующей к его несуществующим манекенщицам и стюардессам и обвинять в выдуманных любовных связях.
– Конечно, я один.
В его мрачности не было и намека на удовольствие.
– Не знаю, Сидней. Не могу оставить тебя и на пять минут. Что за духи я чувствую?
– О, Мона, ты для меня значишь слишком много. Я не могу больше выносить это. Ты заставляешь меня бегать по кругу. Я сдаюсь. Я не твоего уровня. Ты была права, оставляя меня дома. Я бы опозорил тебя перед твоими модными друзьями.
Заигрывать с ним – все равно, что ковырять ногтем дырку в бетонной стене. В Данном случае, учитывая их совместную историю, расстояние заставляло сердце чувствовать глубже или, по крайней мере, практичнее.
– Сидней у мне к тебе вопрос. Твой заграничный паспорт действителен?
Как может она задавать такой вопрос?
– Конечно, да. Ты же знаешь, я очень внимателен к таким вещам. А зачем это тебе?
– Я скучаю по тебе, Сидней. Я хочу, чтобы ты все бросил и привез сюда свою задницу. Не откладывая. Первым рейсом завтра утром, о'кей?
Рядом с мужчиной, подобным Нику Элбету, женщина всегда является спутником. С мужчиной типа Сиднея, она – центр Вселенной. Может, со временем Мона будет иметь то, что есть у Эми: солидный брак с надежным, солидным человеком.
Она не знала, что Эми тоже принимает решение об изменениях в своей жизни. Лу не сделал даже попытки позвонить ей. Любимая дочь тоже. Они оба, возможно, слишком злы на нее за то, что оставила их в тяжелом положении. «Что еще ты должна делать, Эми?» Эти слова ранят душу до сих пор.
Она скучала только по Дакоте, этому маленькому сладкому комочку. Роль бабушки напоминала ей, какое наслаждение дает материнство. Эми ее достаточно молода, чтобы иметь другого ребенка, но не от Лу. Тот ясно дал понять, что против. Сэнди это тоже не понравится. Выбора не остается: ей надо решиться на кардинальные изменения, но никто не сделает их за нее.
Эми завидует Моне и Джорджине. Они так уверены в себе, так замечательно контролируют собственные жизни, идут туда, куда хотят. Она будет поступать так же.
А Джорджина знала, что Ник – первоклассный пилот, она не поверит в его смерть, пока не увидит тело собственными глазами. Чтобы убить время, Джорджина работала рядом с нанятыми слугами во дворе дома. Бедняжки прождали все утро, чтобы служить за свадебным завтраком, который так и не состоялся. Они всю ночь будут убирать и упаковывать еду и напитки, чтобы в темноте перед рассветом накрыть столы с икрой и ледяным шампанским у подножия Альберт Мемориала.
ГЛАВА 30
АЛЬБЕРТ МЕМОРИАЛ
За несколько часов до рассвета начали прибывать первые гости, опытные ночные гуляки со спальными мешками и бутербродами, те самые, что заполняли площади накануне королевских свадеб, люди, которых Джорджина никогда не встречала, гости, не знавшие ни Ника Элбета, ни Джорджину Крейн.
Они услышали о поминальном приеме в десятичасовых новостях Би-Би-Си и вот пришли на представление. В любом случае, они знали свое место и сохраняли уважительную дистанцию между собой и свадебными гостями, собиравшимися на гранитных ступенях и травянистых склонах. Приглашенные на свадьбу явились в полном составе. Мероприятие, которое нельзя пропустить, события этих дней все будут пережевывать месяцами.
За несколько минут до восхода солнца показались доблестные представители прессы, страстно желающие запечатлеть для хроники забавы аристократов. Когда горизонт на востоке окрасился в нежно-розовый цвет, официанты предложили собравшимся гостям подносы с шампанским.
Послышался модулирующий голос обозревателя Би-Би-Си, описывающий мельчайшие детали ста шестидесяти девяти фигур, украшающих белый мраморный фриз у основания памятника, верблюдов, слонов, восемь бронзовых ангелов и четырнадцатифутовую статую любимого супруга королевы Виктории.
Описав подробно сцену предстоящего представления, комментатор пересказала трагические события предыдущего дня, превратившие счастливый свадебный праздник в поминки жениха.
– А теперь слово леди Джорджине, которая организовала это мероприятие, как дань памяти ее любимому – Нику Элбету. Леди Джорджина, могу ли я сказать, как прекрасно, хотя и печально, вы выглядите на этом красивом и грустном приеме?
Джорджина приняла уверения в почтении с коротким вздохом. Репортер затаился, как змея, готовая ужалить в любой момент, самый неожиданный для нее.
– Но не кажется ли вам, что кто-то может счесть нахальством сравнение вашей потери с утратой королевы Англии?
Мона дала бы ему коленом в пах. Эми умерла бы от позора. Джорджина ни капли не смутилась. С печальным состраданием к его оскорбительной оценке такого трагического для нее события она посмотрела на него, потом прямо в камеру.
– Я уверена, Ее Величество королева Виктория посчитала бы меня женщиной, потерявшей, как и она, любимого человека.
В этот момент первые солнечные лучи позолотили белый мрамор памятника.
– Поднимите свои бокалы! За Ника Элбета! – прокричала Мона.
– За Ника Элбета! За Ника Элбета!
Все, как один, поднялись на ноги, высоко держа стаканы и глядя на огромную статую, озаренную золотистым светом. Там, где в вечном одиночестве восседала массивная фигура принца, медленно появилась другая фигура, стройный человек в черном, с лицом, затененным полями мягкой фетровой шляпы.
– О Боже! Это Ник! – завизжала какая-то женщина.
– Нет! Это его призрак!
– Видение! Солнце шутит над нами!
Человек спрыгнул с выступа у ног статуи принца Альберта и замер.
– Он жив! Я знала это! Глупый ублюдок! – смеясь и плача одновременно, Джорджина пыталась пробиться сквозь толпу ошеломленных гостей.
– Пожалуйста… Дайте мне пройти…
– Осторожно! У него пистолет!
– Он безумен!
– Он собирается убить всех нас!
Собравшиеся застыли на месте, охваченные ужасом, как персонажи картины «Последний день Помпеи». Со страхом и недоверием они смотрели на серебристый пистолет. Дуло медленно поднялось, потом изменило направление, пока не нашло естественный туннель к мозгу, ухо. Приглушенный выстрел подбросил жертву в воздух, словно тряпичную куклу. Казалось, тело парит над ними, извиваясь в агонии, пока закон земного притяжения не прервал этот ужасающий полет.
– Почему, Ник?! Зачем?! – Джорджина бросилась к телу в безумной надежде найти признаки жизни. Зачем он сделал это? Брак не имеет никакого значения, если они вместе. – Пожалуйста, кто-нибудь! Вызовите скорую!
– Дорогой! Пожалуйста, не умирай! Прижав пальцы к запястью в поисках пульса, она поняла, что это не рука Ника. Ногти накрашены алым лаком, женские, отлично ухоженные ногти. Шляпа закрывала белокурые волосы зеркального двойника Ника. Глаза Роксаны с усилием приоткрылись. Увидев Джорджину, она победно ухмыльнулась.
– Ты думала, я позволю ему уйти? Я насыпала в бензобак сахар. Думала, что смогу жить без него, но нет, не смогла. Мы – один человек, одно тело, одна душа.
– Пожалуйста, Роксана… Мы послали за скорой.
– Обманула тебя, да? Идея пришла мне вчера вечером, во время десятичасовых новостей. Une bonne idee, oui?
Ник смеялся бы, как сумасшедший, верно?
Тело Роксаны забилось в предсмертных конвульсиях, ее последние слова были едва слышны:
– Он мой. Навсегда.
Она будет считать Ника Элбета живым, пока не увидит его безжизненное тело. Джорджина, более чем когда-либо, уверена, что он где-то в Ла-Манше, плывет, ухватившись за обломок самолета. В любую минуту он будет найден и доставлен домой, в Англию. С холодным спокойствием она благодарила Роксану за самоубийство. Когда Ник вернется, больше не будет никаких препятствий.
Наконец-то, они смогут пожениться, только следующий раз это произойдет в регистрационной конторе. Никакой суеты, никаких хлопот, только они вдвоем. Наконец-то, вместе.
ЭПИЛОГ
Внезапная известность порождает свой собственный специфический эффект. Каждый, попавший в сферу внимания средств массовой информации, интуитивно чувствует, как надо отвечать. Десятилетия наблюдений за кинозвездами, политиками, членами королевской семьи, победителями лотерей, жертвами обстоятельств, начиная от насилия и мошенничества, до случайных нелепостей любви и природы, показали зрителям, как нужно вести себя, когда придет их черед иметь дело с бешеным чудовищем, именуемым средствами массовой информации.
На этот раз таинственное исчезновение Ника Элбета в день своей свадьбы и чрезмерно пошлое самоубийство его бывшей жены и сводной сестры, произвело эффект разорвавшейся бомбы.
Несколько следующих дней Челси Мьюз находился в осадном положении. В усадьбе был только один вход и, соответственно, выход. Из-за богатства и дурной славы Роксаны на континенте, а также присутствия двух американок, особенно, актрисы Моны Девидсон, контингент прессы состоял из представителей «Пари Матч», «Огги» и других европейских иллюстрированных журналов, а также британских газетчиков и нескольких международных телевизионных компаний.
По просьбе Джорджины полиция Челси поставила у ворот особняка констебля, удерживающего любопытных от проникновения на территорию дома. В одном леди Джорджина была уверена – закон защищает ее право на частную собственность. Дом англичанина – его крепость.
Это препятствие очень огорчало тех, кто желал пробраться в дом. Каждая въезжающая машина проходила досмотр. В фургончике, доставлявшем продукты, пронырливые журналисты спрятали своего коллегу с камерой, но после проверки автомобиль не был пропущен за ворота.
Прибывших из Штатов Билла Нела и Сиднея попросили предъявить доказательства, что они не журналисты. Их едва не отправили прочь, но появилась Мона и пришла на помощь. Втроем они попозировали перед камерами. Мона, хмурая и неразговорчивая, объяснила, как шокирована леди Джорджина трагическими событиями, и что позже днем она сделает заявление.
Скучающие и разочарованные, репортеры начали складывать оборудование и уезжать. Но в это время на такси появился Лу Хамфриз и дал им долгожданное интервью. Да, он и его жена Эми являются близкими друзьями леди Джорджины. Дело в том, что леди Джорджина лично заботилась о нем, когда их семья гостила в Лондоне и он заболел. И не только это. Лу и Эми также знали Ника и Роксану, проводили с ними отпуск на юге Франции и даже были приглашены в круиз на яхте, но не смогли согласиться из-за ранее принятых планов.
Он был сражен трагическими событиями.
– Что-то говорило мне, что я не должен отпускать жену в такой путь одну. Мне надо было поехать с ней, но я не мог оставить своих студентов. Возможно, если бы я находился здесь, то сумел бы предотвратить случившееся.
Высокий, загорелый, атлетического вида озабоченный профессор закончил свое выступление со слезами на глазах и комком в горле.
– У меня были две причины для приезда – предложить свою поддержку леди Джорджине в трудный для нее час, и отвезти домой жену.
Для Джорджины в это тяжелое время горя и отчаяния любимым словом стало «достоинство». Атмосфера могла сгущаться вокруг нее – она будет сохранять спокойствие. Если Джорджина удержит себя в руках, то выйдет из этой передряги благоухая, как роза, прекрасная английская роза, удачливая в бизнесе, но невезучая в любви. Она сильная, хотя и ранимая, героиня, которая теперь может начать избирательную кампанию в Парламент.
То, что тело Ника не было найдено, подкрепляло убежденность в его исчезновении, но не гибели. Свою точку зрения она предпочла не афишировать, так как это могло породить измышления о преднамеренности всей истории. Лучше вздернуть подбородок и сделать скорбное лицо.
Ко времени вечерних новостей леди Джорджина Крейн, бледная, строго контролирующая свои эмоции, безупречно причесанная, пригласила представителей прессы во двор особняка. Стоя на импровизированной платформе в окружении друзей и служащих, она выразила благодарность прессе за терпение и понимание, а друзьям и персоналу – за искреннюю поддержку в трудные для нее минуты.
Джорджина покачнулась, сломленная двойной трагедией последних дней, но усилием воли восстановила самообладание.
– Я надеялась, что это будет счастливейший день в моей жизни, но он оказался самым печальным. У нас с Ником были грандиозные планы совместного будущего, задумки о продаже за границей английских товаров и услуг, а также развитие туризма в Британии. Как женщина, я безутешна. Как член общества, я хочу посвятить себя экономическому процветанию Великобритании и многим благотворительным программам, которые заслуживают нашей поддержки.
Мое искреннее сочувствие распространяется и на барона Д'Орсанвиля, потерявшего дочь. Развод, даже по взаимному согласию, мог стать непредвиденным ударом для такой чувствительной женщины, как Роксана. Мы никогда не узнаем, что подтолкнуло ее к такому решительному и трагическому шагу. Я навсегда сохраню память о ее роковой красоте.
Слова Джорджины сразили всех наповал. Тронутые ее чувствами, репортеры задавали уважительные и мягкие вопросы. Только, когда Джорджина грациозно поблагодарила всех и собралась войти в дом, старый писака с Флит-стрит не сдержал журналистский яд.
– Правда ли, что Роксана Д'Орсанвиль перед смертью призналась вам, что убила своего экс-супруга, чтобы не дать ему жениться на вас?
В наступившей ошеломляющей тишине Джорджина заметила про себя, что это хороший тест на способность думать на ходу и расправляться с жесткими вопросами, если она действительно собирается в Парламент.
– Как вы знаете, Роксана умерла у меня на руках. Перед смертью ее речь была довольно бессвязной. Все, что я смогла разобрать, это «Прости меня, прости меня».
– Но как насчет самолета Ника? Есть ли следы преднамеренной порчи?
– Джорджина протянула вперед руки, словно стремясь обнять их всех.
– Я уверена, что власти представят отчет о случившемся. Простите, но я должна идти. Мысль о том, что кто-то намеренно испортил самолет, разбивает мое сердце.
Эми, как и прочие слушатели, была потрясена выступлением Джорджины. Такое самообладание, такой стиль – просто Джеки Кеннеди после убийства Президента. Это привело Эми к выводу, что каждый человек, особенно женщина, может вынести трагедию даже такого масштаба.
– Зачем ты приехал? – резко спросила она Лу.
– Я твой муж. Я думал, ты нуждаешься во мне.
– Я нуждалась в тебе раньше.
– Послушай, давай не начинать это сейчас. Я приехал забрать тебя домой.
– Я действительно не нуждаюсь, чтобы ты отвозил меня домой и вполне способна самостоятельно сесть в самолет.
– Что ты мелешь! Ты знаешь, как я чувствовал себя, получив письмо – письмо с заявлением: «Вот так, я уехала в Лондон!» Что это, вообще, такое?!
– Как Сэнди? Как малышка?
– Не меняй тему, Эми. Это серьезно. Серьезно? Никогда в жизни не была она более серьезной. Прошедшая неделя стала временем метаморфоз. Из постаревшей девочки она превратилась в молодую женщину, способную видеть реальный мир, а не синтезированный ее семьей мирок, в котором она жила с детства.
Эми вспомнила, что сказал ей Ник во время их уки-энда в Джорджтауне, когда в момент особой нежности она рассказала, как отчаянно была влюблена в него в Челси Мьюз.
Признание разозлило Ника, если предположить, что Ник Элбет хоть когда-нибудь показывал злость.
– Ты не любила меня. Ты любила Англию. Англию, которая не существует теперь, если вообще существовала. Мужчины, за которого ты принимала меня, не существует!
Ник рассказал, как одна из его голубоволосых леди сказала, что он напоминает ей Лесли Ховарда из «Багряного цвета».
– Вы, американцы, смотрите слишком много фильмов о сострадательной душе внешне развязного фата.
Он притянул ее очень близко, их лица почти соприкасались.
– Посмотри на меня, Эми. Посмотри поближе, милая. Я – развязный фат. А внутри ничего нет. Я – «потемкинская деревня». Я восхищаю туристок и обманываю их, но не себя. И с этого дня не буду обманывать тебя. Пока ты сама не позволишь мне, а я молюсь, чтобы этого не случилось.
– Я заберу тебя домой в Джейнсвил. У нас есть, что обсудить.
Это говорил ее муж, но казался ей незнакомцем.
Эми вернется с ним в Джейнсвил. У них, определенно, есть что обсудить. Например, архитектурный факультет университета Майами объявил об осенних курсах, где будет читать легендарный Винсент Скалли. Она планирует написать прошение о зачислении в группу. Если ее примут, Эми будет жить в Майами и приезжать в Джейнсвил только на уик-энды. Потом вернется в Лондон, чтобы посещать занятия в новом Институте Архитектуры под патронажем Чарльза. Страсть к британской истории архитектуры, которая привела се в Англию в первый раз, была такой же сильной, как прежде. Услышав о намерении принца Уэльского, она взяла такси и поехала посмотреть два классических здания Джона Нэша, в которых будет располагаться новый институт.
Эми вспомнила историю о поэте Джоне Бетжемане, известном своим вспыльчивым характером. Когда ему не нравился вид дома, он буквально пинал его ногой со всей силы в надежде развалить, разрушить. В ее сиюминутные намерения не входит пинать свой дом или покинуть его навсегда. Просто она хочет изменить условия жизни и обязанности его обитателей.
Мысленно Эми сказала Лу: «Я не та женщина, как ты считаешь. И не такая, как ты хочешь. Я могу быть только самой собой, и мне нужно время, чтобы узнать, кто я». Однажды, очень скоро, она найдет подходящий момент чтобы сказать это Лу в лицо.
В конце концов, внимание прессы перешло с Ника, Роксаны и Джорджины на Мону. От исполнения роли преданной и заботливой Лучшей Подруги в драме Джорджины, теперь она вышла в центр сцены, как звезда собственной постановки. Газетчики, слетевшиеся, точно стервятники, на Джорджину, остались на пресс-конференцию Билла Нела.
– Ты выглядишь необыкновенно красивой, моя дорогая. И такой худенькой. Ты потеряла вес?
Сидней стоял рядом, сияя, как гордый родитель, а тем временем Билл шептал ей свои искренние восхваления.
Похудела? Мона могла бы сказать: «Да. Я потеряла сто семьдесят пять фунтов Ника Элбета». Или: «Это все английская пища, правильно?» Или могла бы скрыть удовольствие своим коронным номером из Греты Гарбо, который всегда произносила, когда стресс заставлял ее говорить слишком много: «Дай мне виски, еще имбирного пива, и не будь жадиной, бейби!»
Но не сейчас, детка. Прибереги свои шуточки. Камеры и репортеры заполнили Челси Мьюз, а она спокойно ждала в официальной гостиной Джорджины рядом с Биллом, Сиднеем и английскими продюсерами возможности поприветствовать британскую прессу.
Билл Нел представлялся, как продюсер, который почти двадцать лет назад нашел дерзкую американскую студентку на пороге Королевской Академии драматических искусств. Он сразу же понял, что эта студентка с триумфом вернется в Лондон в качестве звезды той пьесы, которую он будет продюсировать.
– Мона Девидсон в пьесе «Трамвай «Желание» – живой пример связи, протянувшейся через океан, между Бродвеем и Вест-эндом. Мы нужны друг другу. Мы питаем друг друга. В первой постановке этой пьесы на Бродвее в декабре 1947 года, роль Бланш Дюбуа играла англичанка Джессика Тэнди. Сейчас, спустя более четырех десятков лет, мы горды представить этот спектакль на английской сцене с несравненной американской актрисой, мисс Моной Девидсон.
Целуя ее в щеку, Билл прошептал.
– Они любят тебя. Я вижу.
Мона тоже видела. По непонятным ей самой причинам она была тем типом американки, который нравится англичанам. Что бы это ни было: ее нью-йоркский юмор, восхитительный стиль а-ля Стрейзанд, умение сводить мужчин с ума… О'кей, зачем раздумывать? Ведь все это у нее есть.
Любовь к ней не остановила их от каверзных вопросов:
– Вивьен Ли играла Бланш в первой лондонской постановке и, конечно, получила «Оскара» за фильм. Что заставляет вас верить, что вы сможете заменить ее?
– Никто и никогда не сможет заменить Вивьен Ли! За исключением Джоан Плоурайт, конечно. Но это замечание не будет высказано никогда.
– Бланш Дюбуа – увядший цветок старого Юга. Из какой части Юга происходите вы?
