"Создать индивида! Создать еще одного искреннего, мудрого человека с доброй душой и открытым сердцем, - мысли закружились у Анны разноцветной счастливой радугой. - Когда такие люди вольются в человеческое общество, общество заметит их и повернется к ним лицом. Пойдет за чистотой и искренностью, как отважилась пойти я!"
      - Убедить Тамару будет нелегко, - с трудом приглушив восторг, начала Анна. - Филипп вел себя вчера как последний дурак. Вряд ли девочка согласится участвовать в его работе. Ему нужно наладить с ней отношения. И вообще, нам понадобится время.
      - Мне нравится это "нам", - кинул Стас. - А Филиппа я беру на себя.
      Уткнув палец в стену, Тамара чертила на ней невидимую линию. Коридор тянулся и тянулся вперед, встречные люди проходили туда-сюда, иногда задевали и, обронив дежурное "извините", шли по делам.
      Холодно. Цветы не живут, когда холодно. Глеб. Глебушка...
      Слезинка пробежала по щеке.
      Хлопали железные двери. Плясали цветные точки в узком окошке. Белые одежды. Плохие одежды.
      Тамара пристроилась за спиной пожилого человека в очках, увлеченно изучавшего шуршащие бумаги. Хлопнули двери. Тамара пошла в новый коридор. Человек в очках оглянулся по сторонам, произнес грубое слово, и железные двери закрыли его в маленькой комнатке.
      Он обижается на комнатку. А комнатка не виновата. Он велел ей неправильно ехать.
      Темно.
      - Кошка, кошка, где твоя дорожка?
      Кошкины глазки видят всё в лесу.
      Кошка, кошка, подожди немножко.
      Солнышко станет и прольет росу.
      Стена была совсем холодной, и Тамара отдернула пальчик. По телу пробежал озноб.
      Дядя Боря говорил, что бабушку Владлену положили под землю, когда она уснула. А я не сплю. Я живая. И я иду под землей. И земля не обижается. Интересно. И немножко страшно.
      Раздался отчетливый скрип. Тамара вмиг притихла и присела на корточки. В темноте показался огонек. Женщина с плохими мыслями прошла мимо. Девочка сжалась в комочек. Мысли были настолько черными, что она боялась на них смотреть. Но там, откуда она пришла, тоже были мысли.
      Как мышки в погребе, - Тамара осмелела.
      Мышка одна,
      она голодна.
      Зернышко пожевала,
      другое достала.
      День за днем.
      Мышки вдвоем.
      Зернышки тают,
      люди страдают.
      Зима холодная,
      деревня голодная...
      - Ой.
      Тамара уперлась в приоткрытую дверь.
      Плохое место. Очень плохое. Но Глеб бы не испугался. И я не боюсь.
      Она проползла между железной колодой и острыми обрезами скрипучих ворот и отважно шагнула в новый коридор. Большущие детские глаза расширись от ужаса. Тамара прижимала к груди кулачки, будто удерживала в себе желание бежать без оглядки.
      Я буду смелой, и земля разрешит мне стать взрослой, чтобы Глебу всегда было хорошо. Я не боюсь мышек...
      Коридор внезапно кончился, и девочка почувствовала дуновение. Кто-то медленно и глубоко дышал.
      - Кошка, кошка, дай мне свои глазки, - зашептала Тамара. - Я тебе их верну...
      Она поморгала и вгляделась в кромешную тьму. Очертания предметов обрели четкость, и перед взором девочки открылась широкое помещение. Столы, стулья, шкаф и в нем бутылочки и коробочки. А в глубокой стеклянной ванне чуть в стороне...
      Тамара зажмурилась. Из темноты на нее смотрела масса человеческой плоти.
      - Ты ненастоящий, - медленно проговорила девочка. - Я не боюсь.
      Она открыла сначала один глаз, потом другой. Существо в ванне двигалось и шумно дышало.
      - Зачем ты плохо думаешь? Я тебе ничего не сделаю...
      Из ванны показалась человеческая рука. Совсем детская, судя по размерам ладони, но неестественно длинная. Рука прикоснулась к большой грифельной доске, стоящей на штативе вплотную к аквариуму, и начеркала мелом поверх полустертых значков, совершенно непонятных Тамаре:
      "Где моя мама?"
      - Она ушла и забыла закрыть дверь. Ты кто?
      "Гном".
      - Так зовет тебя мама?
      "Да".
      - Тебе трудно писать?
      "Нет".
      - А мне кажется, трудно. Ты думай, а я буду слушать.
      "Чтение мыслей - аномальное явление. Читай мысли. Я буду изучать".
      - Ну хорошо, - Тамара слегка растерялась. - Ты думаешь, что ты страшный, поэтому люди тебя заперли здесь, и только мама к тебе приходит.
      "Неточно".
      - Так неинтересно. Ты прячешься от меня. В тебе мысли придуманные! Почему ты думаешь о людях плохо? Потому что мама так думает, да? У твоей мамы очень страшные мысли! А ты о людях ничего не знаешь.
      "Я верю маме".
      - Ты помогаешь ей в плохом деле... - Тамара всеми силами старалась понять, что же в действительности задумала женщина, повстречавшаяся в оранжерее. Она сказала, что нельзя прощать, а прежде упомянула Филиппа. Теперь страшное создание в аквариуме периодически глушило мысль об... отце.
      Тамара сделала еще одно усилие, и вдруг осмыслила. Все оказалось предельно просто: страшилище верит маме, мама ненавидит страшного человека Филиппа, страшилище в ванне плохо думает о папе, и получается, что папа страшилища это и есть Филипп.
      Я подумала, как взрослая! - обрадовалась Тамара. - Я думаю как земля и как взрослая сразу! Как Глеб!
      "Говори", - вычертила на доске рука.
      - О чем говорить?
      "Что я думаю?"
      - Нет. Я не буду тебе говорить. Думай сам. Но учти, мама учит тебя думать неправильно и плохо. Ты не страшный, ты просто стал ненастоящим.
      "Как ты меня видишь?" - рука поставила знак вопроса, покачалась в воздухе и дописала. - "В комнате абсолютно темно".
      - А я попросила у кошки глазки. Ты правда не страшный, Гном. Но мне пора идти.
      Тамара попятилась и опрометью кинулась в коридор.
      Глава 20
      Сказка
      С помощью шумной молодежной компании Глеб и Черныш преодолели полторы сотни километров в седлах мотоциклов и оказались, образно говоря, в нескольких шагах от цели. Но след пресловутого фургона затерялся где-то на лесных дорогах, и человек с собакой потратили на поиски его целый день. Когда, наконец, направление было определено, Черныш из самых благих побуждений чуть не свел на нет все совместные труды.
      Недалеко от районного центра - довольно крупного городка - Глеба остановила патрульная милицейская машина. Грубое обращение блюстителя правопорядка, потребовавшего документы, возмутило собаку. Черныш кинулся на человека в форме, сбил с ног и ощутимо тяпнул. Второй патрульный выхватил оружие. Глебу удалось не попасть под удар электрической дубинки и уберечь пса от пуль. Петлять по лесу пришлось довольно долго. Измотанные, путешественники всю ночь отсиживались в пустой медвежьей берлоге, дожидаясь, когда страсти вокруг их личностей поутихнут.
      Глеб решил сторониться проезжих дорог. Образ Тамары проступал с каждым часом все отчетливее. Парень закрывал глаза и ощущал девочку рядом так, будто мог дотронуться до ее горячего солнечного цветка. А Черныш - живой шустрый компас - неизменно поворачивался в направлении его мыслей. Ничто теперь не могло сбить путников с незримого следа - ни талые снега, ни лесные буреломы, ни полноводные ручьи.
      Полдень выдался жарким, как будто май опередил время и вылился на землю потоками весеннего тепла. Заслышав вдалеке голоса, Глеб взял правее, чтобы избежать ненужных встреч. Ни ветка, ни сук не хрустнули под ногой. Но вот голоса повернули в его сторону. Глеб приказал Чернышу залечь в кустах, и сам притаился рядом.
      Из-за деревьев показался огромный мордоворот в пятнистой униформе, и чуть позади него моложавая длинноногая женщина. Она без умолку говорила, военный отвечал короткими басовитыми репликами, и оба торопливо оглядывались по сторонам. Потом женщина в отчаянии прокричала: "Витя! Витя!" и расплакалась. Глеб, хотя и находился в трех десятках метров от людей, увидал их страх. Женщина и мужчина боялись чего-то одного, но боялись по-разному. Помедлив, парень покинул свое укрытие. "Легенду" он придумал, когда остановился за спинами людей.
      - День добрый!
      Оба вздрогнули. Рука вояки дернулась к кобуре, но он совладал с рефлексами и за оружие не схватился. "Частный лицей No1. Служба охраны" - прочел Глеб на металлической пластине, приколотой к форменной куртке.
      - Возникли проблемы? - спросил он, сделав вид, что движения охранника не заметил.
      - Ты кто такой? - тот слегка отодвинул спутницу, собравшуюся немедленно выплеснуть свои беды на встречного.
      - Лесник местный.
      - А где твой жетон?
      Глеб ожидал вопроса.
      - Дома валяется. Хочешь, пошли, покажу. Тут километров пятнадцать всего.
      Мордоворот хмыкнул, покосился на собаку и решил, видимо, что все лесники должны выглядеть именно так: заношенная до дыр одежда, посох в руках, участливый взгляд, за плечами сумка, а у ног беспородная псина.
      - Что у вас случилось-то? - Глеб обратился к моложавой даме.
      - Мы проводили урок. Я каждый год привожу свой класс на эту поляну, - она торопливо показала туда, где звенели детские голоса. - Понимаете, у меня уникальная методика: мы с ребятами проходим весенний лес.
      Как можно проходить весенний лес на уроке Глеб не понимал. Впрочем, учительницу это не волновало. Запинаясь, она быстро продолжала:
      - У нас мальчик пропал. Хороший мальчик. Все были на месте. Стали в автобус садиться, а Витеньки нет.
      - Сколько взрослых с вами? - Глеб повернулся к охраннику.
      - Всего четверо. Мы с партнером, госпожа учительница и девушка из старшего класса. Поможешь мальца отыскать?
      - Да-да, прошу вас, помогите! - закивала женщина. - Меня уволят, если с ним что-то случилось! Подумать только, сколько раз мы ездили сюда, ничего страшного не приключалось!
      Глеб осознал, в чем состояла разница "страха" учительницы и мужчины в униформе: она боялась за себя, а он - за малыша.
      - Покажите мне его вещь. Любую, - и Глеб зашагал по направлению к автобусу, хотя еще не видел ни машины, ни людей. - Черныш!
      Пес поскакал за хозяином.
      Дети в автобусе притихли, когда перед ними предстал бородатый дядька в помятой старой куртке. Пока учительница судорожно искала сумку пропавшего мальчишки, Глеб внимательно изучал ребят. От некоторых исходило "тепло", где-то две трети десятилеток не излучали ничего. От двух он почувствовал явный "холод".
      Вещи, наконец, нашлись. Глеб вынес портфель из автобуса и подозвал собаку.
      - Нюхай. Нюхай! Черныш, след! След! Ищи, Черныш!
      Пес радостно визгнул и без труда отыскал одному ему "видную" дорожку.
      Мальчика обнаружили в километре от автобуса на высоком берегу разлившейся реки, по которой ползли одинокие льдины. Счастливая учительница излила Глебу тонны благодарностей. Тот для порядка что-то ответил и устремил взгляд на школьника. "Холод". Неприкрытый жесткий "холод". Он украдкой вздохнул, а когда заметил, чем занимается ребенок, ужаснулся. Витя самозабвенно резал перочинным ножом дождевых червяков, извлеченных из-под коряги.
      - Что ты делаешь? - Глеб присел возле мальчишки.
      - Я побеждаю, - сообщил пацан. - Папа сказал, что я должен всегда побеждать!
      Учительница потащила мальчика за руку. Он неохотно поплелся за ней, с сожалением посмотрев на недобитых червей, сложенных кучкой на плоском камне.
      - Сынок местной шишки, - пренебрежительно пояснил охранник. - С ним и в школе одни неприятности.
      - Бывает, - откликнулся Глеб.
      - Хороший у тебя пес! - мужчина потрепал собаку по холке. Черныш не возмутился. - У нас в селе было полно собак. Жаль вот, жена не хочет в квартире живность держать. А я б завел такого! У, хороший пес! А давно тут лесничество открыли?
      - Нет, я пока один работаю, - парень развивал "легенду". - Месяц назад приехал. Лес тут больной. Видишь, - он поднял кусочек коры поваленного дерева, - поросль рыжеватая.
      - Ну?
      - А должна быть серая.
      Сейчас он говорил честно. Лес в этом районе страдал, и Глеб это чувствовал нутром.
      - Да тут всё больное, - вздохнул охранник и оглянулся. Учительница уже скрылась за деревьями. - А, сама дойдет, - он махнул рукой. - Постою немного! Люблю эти места... А тебя не предупреждали, когда взяли на работу?
      - О чем? - насторожился "лесник".
      - Да, это... у нас здесь дебри, чуть на юг возьмешь, вообще хана.
      - Я видал.
      - Ходили слухи, где-то рядом военная база раньше была. Кто говорил атомная, кто - бактериологическая. Потом ее вроде как закрыли. А следы, знаешь, на долгие годы остаются. Ты не слышал?
      - Нет. Но теперь мне кое-что про лес понятно. Спасибо!
      Интуиция не подвела. Он знал теперь все, что хотел. Оставалось только отыскать бывший военный объект.
      Лес подскажет, - Глеб глубоко вдохнул теплый весенний воздух. - Держись, Тома. Я рядом.
      ___________________
      - Я не хочу с ним говорить! - Тамара упрямо смотрела в пол. - Он кричит.
      - Тома, Филипп Алексеевич прошлый раз был не в духе, - Стас попробовал зайти с другого конца. - Он много работает и иногда...
      - Нет. Он неправильно думает.
      Орион нахмурился. Затея не понравилась ему с самого начала. Зато Анна отчаянно двинулась в атаку.
      - Томочка, Филипп хочет сказать тебе очень-очень важное, - начала она. Мы с ним просто поговорим. Не бойся. Хочешь, я буду сидеть рядом?
      - Глеб придет и поговорит с ним про важное, - Тамара отвернулась.
      - Слушайте, милая девушка, - вдруг поднялся Стас. Резкость в его голосе была строго дозирована. - Вам уже семнадцать лет. Вам пора принимать решения самостоятельно, а не хвататься по любому поводу за рукав старшего брата. Так вы никогда не станете взрослой.
      Демарш произвел желаемый эффект. Тамара вскинула голову и испуганно посмотрела на нависшего над ней великана с соломенными усами.
      - Я стану взрослой, когда разрешит земля.
      - Земля разрешает стать взрослыми тем, кто достоин: умным и смелым.
      Тамара отодвинулась от Стаса, оглянулась на Ориона, на Анну и выпалила:
      - Я не боюсь Филиппа и его плохого цветка. И я хочу стать умной. Я сама поговорю с ним о важном.
      После того, как Стас ушел, девочка минут десять молча сидела на ковре. Орион и Анна поначалу не решались нарушить тишину, но пауза перевалила за все разумные пределы, и стало ясно, что Тамара глубоко ушла в себя.
      - Анна, ты уверена, что создание индивидов целесообразно? - шепотом спросил Орион.
      Она подняла изумленный взгляд.
      - Конечно! А как же иначе?... Послушай. Я сегодня поняла, почему мама создавала портреты. Она всю жизнь ждала чего-то особенного, светлого, чистого. А его не было. И тогда она это нарисовала. Те, кого отец называл индивидами, в представлении мамы были светочами, маяками, которые покажут людям настоящую любовь, добро и красоту. Ее мечта отныне живет во мне. Я встретила тебя, и как-то изменилась. Но только я одна. А сколько еще на земле людей, которые хотят и могут стать лучше. Они ждут своего дива. И девочка может его нарисовать. Мне кажется, в Тамаре поселилась душа моей мамы. Это звучит нелепо, тебе, наверное, трудно согласиться...
      - Мне трудно согласиться, - Орион тронул ее руку и тем самым мягко прервал восторженную речь. - Я знаю, как больно быть индивидом.
      - Хотите, я расскажу вам сказку? - подала голос Тамара. - Сказка мне приснилась.
      - Расскажи, - Анна почему-то забеспокоилась.
      Девочка поудобнее устроилась на ковре и устремила взор в потолок
      - В далекой-далекой земле жили добрые люди. У них были голубые глаза и кудрявые белые волосы. Они были такие хорошие и милые, что все вокруг застыло от их доброты. Им некуда было идти, потому что все дороги были знакомые. Им стало плохо. Но земля решила спасти людей и показала им большущую пещеру, где жили камни. Люди нарисовали на одном камне портрет нового человека, и пещера сделала его настоящим. Новый человек вышел к людям. Он отдал им все, что знал и умел, а они отдали ему свою любовь и доброту. Потом они рисовали на камнях новых людей, и новые люди нашли неизвестные дороги, и пошли они все вместе по этим дорогам, и им опять стало хорошо.
      - А ты умеешь рисовать портрет? - бухнула Анна.
      Девочка пригладила косички и серьезно ответила.
      - Анна, мы живем на нашей земле. А сказка про чужую землю.
      - Но ведь моя мама рисовала портреты, и ты их видела.
      - Видела. Она и Глеба нарисовала, и Ориона нарисовала. Только она, наверное, не знала, что на нашей земле всё по-другому.
      - Тома, а наша земля разрешает рисовать портреты? - на одном дыхании выговорил Орион.
      - Я не знаю, - девочка понурилась. - Когда цветок Глеба родился, земля не обиделась, когда твой родился, тоже, вроде, не обиделась. У земли спроси, она никогда не обманывает.
      Стас дважды прорепетировал с Филиппом предстоящую встречу и остался удовлетворен.
      - Слушай, главное - держи себя в руках. И запомни: с Тамарой надо говорить на ее языке, иначе она тебя не воспримет. Ну, давай, зови.
      Пока Филипп разговаривал по коммутатору с Орионом, Стас облачился в халат.
      - Маловат, - он с сожалением нащупал треснувший шов.
      - Что? - оглянулся Филипп.
      - Твой размер мне явно не по плечу, вот что... Черт! - он поспешно сунул пораненный палец в рот и удивленно посмотрел на пуговицу. - Черт его дери! Ладно, мы с тобой договорились. Только не пялься на меня в экран. Представь, что меня тут вообще нет.
      Стас скрылся в личной лаборатории босса, а доктор Жулавский вышел в приемную, чтобы встретить Тамару.
      - Здравствуй, умная кроха, - он вылепил на лице добродушную улыбку.
      Девочка оглянулась на Ориона и скроила недовольную гримасу.
      - Давай поговорим. Пойдем ко мне, я угощу тебя очень вкусным соком.
      Она покорно прошла в кабинет. Орион двинулся за ней, но Филипп предупреждающе поднял указательный палец.
      - Жди здесь. Надо будет, позову.
      Разговор с Тамарой оказался для Филиппа сущим адом. Первые полчаса это было устное сочинение на тему: "как мой папа путешествовал по горам и придумал сделать особенного человека". Когда дело дошло до "глиняного ящика с ключевой водой", Тамара начала подбрасывать отдельные фразы. Филиппу пришлось под нажимом суфлера упомянуть о "маме, которая помогла папе нарисовать особенного человека". После чего девочка выдала скороговоркой:
      - Ты делаешь нечестно. Тебе не хочется говорить о маме, а ты говоришь, потому что Стас тебе так говорит в компутере.
      Филипп остался сидеть за столом с открытым ртом.
      - С чего ты взяла? - выцедил он из себя мало-мальски стройную реплику.
      - Стас красиво думает, а ты думаешь очень громко. Я его слышу, а тебя нет. Лучше расскажи мне сказку.
      Доктор Жулавский долго откашливался. Тамара терпеливо ждала.
      - Ну... в общем. Давным-давно на северо-востоке Африканского континента существовала,... то есть, жили люди. Сначала они ничего не знали о ремеслах и земледелии. Жили себе и жили. Но однажды к ним пришел бог по имени Осирис со своей сестрой Исидой. Осирис научил людей выращивать зерно, делать орудия труда. И люди поумнели. Они признали Осириса фараоном. То есть - царем. Но злой брат Осириса Сет захотел сам править людьми и убил Осириса. Он разрезал его тело на куски и разбросал по всей стране, чтобы его никто не нашел. Исида решила воскресить Осириса, собрала все части его тела и слепила вместе. Осирис превратился в созвездие Ориона, и долго-долго правил своим народом через фараонов, которые считались его сыновьями на земле. А жрецы - слуги Осириса хранили его знания и передавали от одного фараона другому. И вот если теперь случится большая беда, Осирис вернется с небес и с помощью своих жрецов научит людей жить по-новому.
      Тамара захихикала.
      - Тебе понравилась сказка? - с мученической улыбкой спросил Филипп.
      - Она веселая, потому что ненастоящая, - сообщила девочка. - А теперь скажи настоящее и важное.
      Доктору Жулавскому пришлось изворачиваться самостоятельно, ибо помощник после высказывания Тамары о "компутере" прекратил суфлерские работы и теперь молча наблюдал за происходящим. Филипп долго распространялся о жрецах-индивидах и о том, что жрецов должно быть много, а узор у него только один. Когда его понесло на всемирную катастрофу, Стас потряс в камеру кулаком. Филипп, к счастью, сигнал заметил и прервал описания апокалипсических ужасов до того, как девочка успела напугаться.
      - Ты можешь мне помочь, умная кроха, - доктор Жулавский навалился на стол, считая, что таким образом он окажется ближе к терпеливой слушательнице. - Ты умеешь рисовать картинки?
      - Ага, - девочка самозабвенно изучала взглядом кнопочки на огромном металлическом сейфе.
      - А портрет ты можешь нарисовать для меня?
      Она прямо посмотрела на Филиппа. Он невольно отпрянул.
      - Если я нарисую портрет, ты меня домой отпустишь?
      - Кончено!
      Она по-взрослому хмыкнула и мотнула головой.
      - Ты не отпустишь. Ты скажешь, чтобы я рисовала еще портреты, как твоя мама.
      - А ты хочешь быть как моя мама? - оживился Филипп.
      - Нет, - спокойно ответила Тамара. - Я хочу быть как я. Я хочу стать взрослой. Поэтому я попробую нарисовать портрет.
      - Умница! Какая же ты умница! - расцвел доктор Жулавский. - Вот, держи, он извлек из ящика стола кожаный пенал и протянул девочке. - Тут особые иглы. Их нужно подогреть, и тогда они нарисуют на вот этом камушке линии.
      И пенал, и осколок минерала оказались в руках Тамары.
      Орион мерил шагами приемную. Секретарша Катенька неприкрыто наблюдала за ним во все глаза. Обычно в подобных ситуациях молодой человек восседал на стуле как каменная статуя и даже не смотрел в ее сторону, хотя она из кожи вон лезла, чтобы продемонстрировать ему свои ножки.
      Дверь то и дело распахивалась, пропуская сотрудников в белых халатах, и Катенька, как автоответчик, выпроваживала их одной и той же фразой: "Извините, Филипп Алексеевич занят. Зайдите попозднее". Орион не обращал внимания на входивших и выходивших до тех пор, пока взгляд ненароком не выхватил из привычной обстановки тонкую женскую руку, опущенную на секретарский стол. Некий важный факт заметался в голове. Орион напрягся. Прежний контроль над памятью отсутствовал, информация утонула в хаосе знаний и мыслей.
      Приняв стандартный ответ Катеньки, Аза не спеша направилась к выходу. Анна натолкнулась на нее в дверях.
      - Ой, простите, - она ринулась прямо к Ориону, но, увидав его застывшее лицо, удивленно оглянулась на силуэт женщины, растворившийся за стеклянной стеной.
      - Кто это? - беспокойно осведомилась Анна.
      - Аза, супруга Филиппа Алексеевича, - отозвался Орион.
      - Она тебе что-то сказала? Почему ты на нее уставился?
      - Не знаю, - он стряхнул с себя оцепенение. - Кажется, я о чем-то забыл. У меня с утра в голове сплошная чехарда.
      Анна решительно отвела его к проекционному экрану, изображавшему окно с видами живой природы, и заглянула в лицо.
      - Орион, тебе нужно как следует отдохнуть. Сегодня я беру Тамару на себя.
      - Тебе тяжело с ней общаться, ты сама мне говорила.
      - Ничего, переживу.
      - Я должен выяснить, почему Стас обнаружил ее комнату открытой. Я прекрасно помню, как заблокировал замок, - не унимался Орион.
      - Успокойся. Она же сказала - ходила гулять. А открыть дверь она могла случайно. Помнишь, как она играла кнопочками у тебя на терминале? Я ее поспрашиваю, где она гуляла на этот раз, а ты отдыхай, - Анна покосилась на секретаршу, занятую перекладыванием папок на столе, быстро поднялась на цыпочки и коснулась губами его щеки. - Я ведь тоже хочу, быть нужной тебе, добавила она шепотом.
      Из кабинета появился осунувшийся Филипп, у него из-за спины выскочила Тамара.
      - А мне вот что дали! - она продемонстрировала Анне темный камень с одной отполированной поверхностью и набор игл для выжигания. Девушка узнала этот набор: сколько раз она видел его на столе отца!
      - Ну как, отвести тебя в твою комнату?
      - Пошли, - Тамара уверенно зашагала вперед.
      - Тебе теперь не страшно в лаборатории? - спросила Анна, когда обе покинули кабинет.
      - Нет. Я видела место страшнее. Я теперь знаю, почему Глеб не боится того, чего боюсь я.
      - И почему?
      - Глеб знает, где настоящий страх. И я узнала.
      Анна пригляделась к девочке. В тоне ее появились отчетливые взрослые нотки.
      - И где же страх?
      - Везде, где думают очень плохо. Я видела. Страх там, - она ткнула указательным пальцем в пол и вдруг прошептала. - Анна, я так хочу, чтобы Глеб поскорее пришел! Я засыпаю и вижу страх здесь, рядом с нами. Это очень большой и страшный страх.
      - Не бойся, Тома. На базе много мужчин, они не испугаются. Они нас спасут от страха.
      Тамара совсем не по-детски устало улыбнулась.
      - У тебя есть только один мужчина. Обопрись на него. Его цветок оживил твой цветок.
      Глава 21
      Друг
      - Черныш, нет, ты останешься здесь, - тихо сказал Глеб. - Жди меня, приятель. Я вернусь и позову тебя. Жди, Черныш!
      Пес заскулил и отполз в кусты, где осталась сумка.
      - Молодец. Жди.
      Глеб медленно, пригибаясь к земле, двинулся вдоль высокой двухслойной сетки, обозначавшей зону объекта. Защита была рассчитана безошибочно. Протянутые перед колючей проволокой провода под напряжением предназначались для животных, а второй слой безусловно служил сигнализацией. Дотронься до ограды, и наряд охраны немедленно выследит нарушителя. Деревья вокруг были тщательно вырублены, и первая идея Глеба сигануть через препятствие с ветвей сосны оказалась нереализуемой. Зато появилась другая. Глеб повертел в руке свой посох, прикинул высоту и пощупал многострадальное колено. Кости успешно срослись, и хотя нога еще ныла при большой нагрузке на суставы, можно было рискнуть.
      Он выбрал место поравнее, перехватил посох на манер спортивного шеста, закрыл глаза и четко, до деталей представил предстоящий перелет: место упора, угол дуги, момент отрыва. Несколько раз глубоко вздохнул, собрался и сделал рывок.
      Короткий разбег и мощный толчок.
      От удара о землю из глаз посыпались искры.
      Нормальные люди падают на маты, - подумал он весело, когда в ушах перестало звенеть.
      Поднялся на ноги. Прислушался. Тишина в лесу и тишина в окружающем пространстве внушали надежду, что проникновение осталось незамеченным. Предположив, что базу охраняют не только электронными средствами, Глеб лег на мокрую землю и ужом пополз к сердцу запретной зоны.
      Лесная полоса скоро оборвалась, и началось поле, в центре которого в полукилометре от опушки виднелась крыша низкого здания без признаков окон и дверей. В стороне ближе к зарослям, где затаился Глеб, стояли два небольших одноэтажных дома, предназначенные для внешней охраны. При свете дня нечего было и думать, чтобы подобраться к лаборатории. Глеб устроился в тени молодого ельника и приготовился дожидаться ночи.
      ___________________
      Орион никогда не знал снов. И этот - первый в жизни сон - был солнечным и приятным. Он видел Анну, Тамару и других людей, которых не запомнил, видел чистое безоблачное небо и прекрасные неземные дома. Он чувствовал, что улыбается, слышал тихие мелодичные звуки голосов.
      Пробуждение состоялось внезапно. Кто-то стоял над кроватью - бестелесный неподвижный призрак.
      - Тамара? - он сел и нащупал выключатель. Вспыхнул электрический свет. Как ты открыла дверь?
      - Как ты учил, - она показала магнитную карточку. - Орион, помоги Глебу войти.
      - Куда войти? - обычно он просыпался моментально, чуть только открывал глаза. На сей раз приятные грезы продолжали витать где-то поблизости, а сознание с трудом воспринимало действительность.
      - Куда Глеб должен войти? - переспросил Орион, справившись, наконец, с дурманящей дремотой.
      - Сюда. Он там, наверху.
      Орион вскочил, не сразу попал в штанины брюк и долго перестегивал пуговицы на рубашке. По привычке подхватив галстук, он приложил его к вороту, но, чертыхнувшись про себя, отбросил на кровать. Девочка дипломатично изучала стул.
      - Глеб хороший, - заговорила она, стоило только Ориону подумать, под каким видом ему встречать незваного гостя. - Вы обязательно подружитесь!
      Два часа ночи. Лифт с громким шипением открылся, и Орион невольно оглянулся по сторонам. Тусклый свет и пустота. Тамара первой вбежала в кабину.
      Внешний выход из здания базы охранялся с особой тщательностью. Доступ сюда имели всего несколько сотрудников, в их числе находился и Орион. Он настоятельно попросил девочку остаться в помещении, а сам уверенно чиркнул магнитным ключом и ввел код. Ворота медленно поползли в разные стороны...
      Скрежет за стеной Глеб скорее почувствовал, чем услышал. Он целый час ломал голову, как вскрыть хитрый замок и не поднять всю базу по тревоге, и вдруг "сим-сим" распахнулась, будто по велению волшебной палочки. В черном проеме появился силуэт человека. Глеб моментально узнал эту статную высокую фигуру с прилизанной прической на голове. Он поборол естественное желание расквитаться немедленно, и прижался к стене. Тамара была совсем рядом. Ее присутствие стало едва ли ни вещественным.
      - Я знаю, что ты здесь, Глеб, - послышался приглушенный голос. - Отзовись. Я один. Охраны нет.
      Парень оказался в легком замешательстве: чего он никак не ждал от похитителя, так это искреннего шага навстречу.
      - Глеб, со мной только Тамара, - продолжали из темноты.
      Мысль о том, что девочку держат заложницей, вспыхнула и погасла перед внутренним знанием: она свободна и ждет его тут, возле ворот.
      Тень отделилась от стены. Орион облегченно вздохнул.
      - Где Анна? - глухо спросил Глеб.
      - В лаборатории. С ней все в порядке... Ты нужен нам, Глеб.
      Орион опасался, что человек воспримет ситуацию как хитро расставленную ловушку, и поспешно продолжал.
      - Я спрячу тебя на базе, никто не узнает, что ты здесь!
      Ночь укрывала таинственного гостя, но Орион чувствовал, что его изучают.
      Что мне еще ему сказать? - в отчаянии подумал он. - Какие слова нужны, чтобы рассеять подозрительность? Да кто вообще после всего происшедшего способен поверить на слово?