6

– Алло? – Даже спросонья, отвечая по телефону, я говорю так бодро, словно только что поплавала в бассейне. Потянувшись к трубке, я толкнула Терминатора, и она свалилась прямо на телефон. «Опять ко мне в постель забралась», – промелькнуло у меня в голове, но никакого раздражения я по этому поводу не почувствовала. Терминатор недовольно посмотрела на меня и, пошатываясь, побрела к двери.

– Даша? – Голос Любови Макаровны. – Что же я никак не могу дозвониться?

– У меня телефон что-то…

– Не важно. С Владимиром Викторовичем заниматься будете вы. Его личная просьба. И я тоже вижу в этом смысл – зачем руки менять?

– Я? – Не знаю, как я оказалась в коридоре.

– Ну да. И через час вы должны быть у него.

Я снова была в спальне. В душе. В шкафу.

На кухне. Нет, не успею. В машине.

– А как вас зовут? Я все время стесняюсь спросить…

Водитель повернулся ко мне, и я испугалась, что мы врежемся в троллейбус.

Мы познакомились. Хотя, оказывается, он знал, что я – Даша.

Я покормила собаку? Да, покормила. Горошек перемешала с остатками сухого корма.

– Живы? – спросила я, и улыбку с моего лица не стерла бы смерть даже целого дельфинария, а не то что просто стайки цветных рыбешек.

– Поздравляю с Днем влюбленных! – насмешливо проговорил Влад и отъехал на своем кресле от стола.

Я не успела посмотреть в календарь.

– Вот. Не знал, что тебе подарить, – он протянул мне листок бумаги. Шариковой ручкой на нем был нарисован Серый волк. Из мультфильма. В лапе он держал цветок.

– Спасибо. Я тебя тоже поздравляю.

– А где подарок?

– Дай мне чистый листок.

– Нет! Обезьянничать не надо! Давай свое что-нибудь!

– Ладно. Я подарю тебе поцелуй.

– О-о-о! Ну-ка, ну-ка, я даже подойду, давай!

Влад встал рядом со мной, в его глазах плясали тысячи насмешливых искорок.

Я очень медленно и манерно поднесла ладонь к губам, чмокнула собственные пальцы и, томно прикрыв глаза, отправила воздушный поцелуй Владу.

– Всего-то? – возмутился он. – В этот прекрасный праздник? После того как я целое утро рисовал эту замечательную картинку, в то время как ты нагло дрыхла, совершенно не заботясь о моем подарке?

Я хотела его поцеловать. Так, словно это был самый последний мой поцелуй. И самый первый. Я очень люблю целоваться.

– Ну вот, – я не пыталась сдержать смех, – у меня теперь есть цветок, а у тебя – поцелуй. Правда, у меня еще есть волк, но зато у тебя – такой поцелуй! Ого-го!

– Да уж… Если б ты знала, как давно я этого не делал. – Влад вздохнул.

Я посмотрела на него удивленно.

– Приглашаю тебя сегодня на ужин! Согласна?

По моему виду было и так понятно, что да. Но я на всякий случай кивнула:

– Согласна.

– Форма одежды – парадная, – объявил Влад. – Ты вообще к парадам как?

– А как ты, например, насчет этого: «Турка курит трубку, курка клюет крупку. Не кури, турка, трубку. Не клюй, курка, крупку».

– А такой простой, без особых талантов человек, как, например, я, это в принципе может повторить?

Он сел за стол, мы стали заниматься. Он смотрел на меня, и я, кажется, краснела. Не знала раньше за собой такой особенности.

– Поговорим об ударениях. Я произнесу слова, в которых чаще всего встречаются ошибки. А ты запоминай, как правильно: кухонный; баловаться; щавель; по средам; премировать; обеспечение; бочковое.

– Пиво?

– Пиво.

Влад обошел стол и наклонился надо мной.

– А как правильно? Целоваться? Или целовадза?

– А как правильно? Ракушка или ракушка?

Влад задумался.

– Ракушка.

– Нет. Правильно – ракушка. Поэтому сядь на место и поехали дальше.

Я стояла у окна в пустой переговорной и наблюдала за детьми, выбегающими из школы напротив. Нараспашку, без шапок – для них не существовало ни мороза, ни зимы. Вернее, существовало, но имело совершенно другое значение. Не «холодно» и «можно заболеть», а «снежки» и «весело». Почему с возрастом все меняет смысл? Его меняет накопленный опыт? Вспомнила дурацкую поговорку: «Обжегшись на молоке, на воду дуют». Я предпочитаю интуицию. Интуиция – это опыт прошлых жизней. Все, что в нас есть, – оттуда. Например, гордость, в которой так часто обвиняет меня Рита. Откуда она? Может, тысячи лет назад я была императрицей? В Риме? И поэтому теперь могу позволить себе так мало? Или так много…

А страх? Внезапный, ни на чем не основанный страх? Когда просыпаешься ночью и долго смотришь на звезды? Может, меня сожгли на костре в средневековой Испании?

И эта мучительная жажда любви? Может быть, первую женщину звали не Евой?

Влад был на переговорах уже час. Я съела всю малину у него на столе. Где он берет малину зимой? Да еще такую вкусную. Следующие посетители переговорной останутся голодными.

Прошел еще час.

Появилась секретарша. С улыбкой: «Не думайте, что я не умею сочувствовать».

– Даша, Владимир Викторович распорядился отвезти вас домой. Непредвиденные обстоятельства. И вечером машина заберет вас в семь часов.

Водитель уже открыл дверцу машины. «Ну и хорошо, – пыталась я себя успокоить, – зато придумаю, что надеть в ресторан». Рита была дома.

– Он пригласил меня на ужин! – выпалила я с порога.

Рита обняла меня и закружила по коридору. Терминатор залаяла. Это было похоже на сцену из мультфильма «Карлсон вернулся».

Пока моя подруга не узнала все подробности, она не успокоилась.

Я с гордостью демонстрировала ей рисунок Влада.

Рита хихикала.

– А ты как? – вспомнила я законы вежливости.

– Он подарил мне потрясающие цветы, и сейчас мы поедем выбирать мне подарок.

– Ого? А что ты хочешь?

– Не знаю. Что-нибудь красивое. А вообще-то мне джинсы нужны. Или свитер какой-нибудь. С горлом, знаешь?

Пока я думала, что мне надеть, Рита жаловалась на домработницу КБУ.

– Представляешь, она совсем не убирает, а он ее выгнать не может!

– Почему? – Я раздумывала над черной блузкой с розовым воротником. Достаточно ли это парадно?

– Да она у него девять лет работает!

– Ничего себе!..

– Ну да. И ведет себя так, как будто член семьи. А ему неудобно что-то сказать. Он считает, что она его любит.

– Ну, может, она его и любит? – предположила я.

– Может, и любит. Но ей убирать надо, понимаешь? А не любить.

– Рит, но так нельзя говорить. Она же не робот. Если она у него девять лет работала, и от души, то, правда, как он ее уволит?

– Да запросто! У него в кладовке паутина на полочке! Ужас!

– Она старая?

– Ну, так…

– Может, ей тяжело… – Я решила надеть коричневую юбку и бежевую кофту на пуговицах. – С моими сапогами хорошо будет?

– Черная юбка, наверное, лучше. С черными сапогами. Но зато эта с бежевой кофтой здорово смотрится. А потом – у тебя сумка черная, так что нормально, – комментировала Рита.

Домработница КБУ категорически не замечала ее присутствия в квартире. И Ритиных вещей. И Ритиной грязной посуды.

– Я Косте пожаловалась. Она все вещи складывает, а до моих даже не дотрагивается.

– А Костя что?

– Ничего. Он, по-моему, ее сам боится. Ой, Даш, ты не опоздаешь?

Рита выглянула в окно.

– Приехал. Давай быстрей!

Терминатор лежала на коврике в прихожей и грызла мои сапоги.

– Отдай! – закричали мы хором. Она так ловко уворачивалась, что даже не получила ни одного шлепка.

Молния была уничтожена. Левый сапог не застегивался. Я готова была расплакаться.

– Может, мои? – неуверенно предложила Рита.

– И хромать?

У моей подруги удивительно маленькая нога. «Аристократическая», как она говорила всем. «Непропорциональная», как она говорила мне.

Я не знала, что делать. Мы пытались закрепить молнию булавкой.

– Надевай джинсы! Быстро! – скомандовала Рита. – И замотаем чем-нибудь голенище!

Пока я натягивала джинсы, Рита принесла скотч и бечевку.