Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Тайна американского пистолета

ModernLib.Net / Детективы / Квин Эллери / Тайна американского пистолета - Чтение (стр. 16)
Автор: Квин Эллери
Жанр: Детективы

 

 


      Эллери скосил взгляд на пламя.
      — Вот здесь, Дж. Дж., ты совершаешь тривиальную ошибку, путая определения. Тот, у кого находилось оружие, не обязательно был убийцей. Знаешь, есть такое понятие, как соучастники. Убийце-всаднику было бы относительно просто в суматохе, последовавшей после каждого убийства, перебросить оружие через перила кому-то из зрителей. И, разумеется, не подлежало сомнению, что оно будет найдено. Отсюда и героические усилия.
      Но убийца находился среди всадников на арене, и он — предположительно Хорн — должен был действовать как член труппы! Как же ему следовало поступить? Да очень просто. Я сказал себе: «Естественно, он теперь не Бак Хорн, а кто-то другой». Он загримировался, замаскировался под другого. Не такая уж трудная задача для бывшего актера. Как выглядел Хорн? Я знал, что у него седые волосы. Совершенно очевидно, что для маскировки он перекрасил волосы. Затем надел другой костюм, слегка изменил осанку, походку, голос — он легко мог бы обвести вокруг пальца людей, которые знали его лишь поверхностно. И потом, обрати также внимание на его хитрый психологический прием с изуродованной щекой. Такое уродство, с одной стороны, привлекает внимание, отвлекая от всего остального. С другой стороны, люди стараются избегать открыто смотреть на изуродованное лицо из опасения оскорбить несчастного. Я готов аплодировать тонкой изобретательности Хорна.
      — Подожди, — остановил я Эллери. — Мне кажется, я могу обвинить тебя в одном серьезном промахе; надеюсь, ты сделал это непреднамеренно. Если ты был так уверен, что Хорн ведет себя как один из членов труппы, почему ты не выстроил их в одну линию и не устроил досмотр, а?
      — Резонный вопрос, — согласился мой друг. — Но ответ также резонный. Я не стал выстраивать их в одну линию, чтобы обнаружить подставное лицо, потому что было очевидно, что Хорн играет в какую-то игру. Не так часто случается, что преступник по собственной воле остается на месте совершенного им преступления. Почему Хорн это сделал? Почему, если он хотел совершить преступление, он выбрал такой сложный и рискованный способ? Темная улица, выстрел, быстрое бегство — ему ничего бы не стоило убить свою жертву обычным способом. Однако он выбрал трудный путь. Почему? Я должен был это узнать. Я хотел дождаться, когда он сам себя выдаст. На самом деле ему пришлось ждать. Оставалось еще что-то, что он должен был сделать, — как оказалось, убить Вуди. Я объясню это в ближайшее время.
      Вдобавок ко всему, — продолжил Эллери, немного хмурясь, — имелся целый ряд фактов, бросающих вызов моему любопытству и, полагаю, моему интеллекту. Помимо мотива, который оставался для меня настоящей загадкой, — что, черт возьми, случилось с орудием убийства? Это была трудная головоломка. И тогда, не закончив дело, — если я снял бы маску с Хорна и он упрямо отказался бы говорить, — мы не смогли бы с уверенностью доказать его виновность.
      Впрочем, я не стал спешить с разоблачением Хорна, не предвидя — не имея ни малейшей причины для предвидения — другого убийства.
      Эллери вздохнул:
      — Я испытал из-за этого много неприятных моментов, Дж. Дж. В то же время я начал отираться вокруг труппы, пытаясь засечь Хорна, не вызвав его подозрений. Но ничего не достиг. Ковбои оказались замкнутыми, и мне ничего не удалось от них добиться. Индивидуальные черты каждого словно потонули в их общей маске. Я обхаживал Кит, водя ее по светским тусовкам, в тщетной надежде, что Хорн попытается связаться с ней.
      Но после убийства Вуди — сразу же, на следующий день — один из членов труппы исчез. Человек по имени Бенджи Миллер, который был нанят в труппу перед самым открытием родео по письменной рекомендации самого Хорна! Человек, который внешне, если не принимать во внимание цвет волос и отвратительный шрам, мог быть Хорном. Человек, которому — и это, как оказалось, стало решающим аргументом, что я сейчас покажу, — в письме было дано разрешение самого Хорна ездить верхом на его любимце Индейце. При том, что не имелось никакой вразумительной причины, почему сам Хорн не мог бы выступать на своем обожаемом коне в вечер открытия родео. Эти факты не оставляли мне сомнения в том, что исчезнувший Миллер и был Баком Хорном. Более того, Бак Хорн удовлетворял основному признаку убийцы: он находился на арене верхом в момент обоих убийств.
      Я вздохнул.
      — Второй признак выводился из пятой и шестой улик. Насчет пятой я был уверен сам, будучи зрителем и получив подтверждение из звукового фильма, снятого командой майора Керби, а также и из доклада лейтенанта Ноулса. После того как Грант подал сигнал начинать погоню, я запомнил лишь один залп из револьверов всадников, гнавшихся за предполагаемым Хорном. Всего несколько секунд прошло между залпом и падением всадника — настолько коротких, что не оставалось времени для еще одного выстрела, после чего люди и лошади сбились в кучу, и какая-либо стрельба стала невозможной. Так что не возникало сомнения насчет того факта, что произведен был всего один залп: в доказательство этого мы впоследствии обнаружили, что каждый ковбойский револьвер выстрелил всего раз.
      И теперь остается шестая улика: из всех этих револьверов, включая оружие Хорна и сумасшедшего Теда Лайонса, не могло быть произведено рокового выстрела; лейтенант Ноулс твердо заявил, что смертоносная пуля могла быть выпущена только из пистолета 25-го калибра, но отобранные у ковбоев стволы, кроме одного, были револьверами 38-го калибра. Баллистические тесты показали, что двадцать пятый автоматический, принадлежавший Теду Лайонсу, не был оружием, из которого совершили убийство.
      Что это означало? Только одно: если убийца был членом труппы и в то же время из проверенного оружия труппы не вылетела смертоносная пуля, тогда убийца воспользовался оружием, которое мы не проверили. Но ты спросишь, как такое возможно? Ты скажешь: «Ваши люди тщательно обыскали всех и вся и не нашли орудия преступления». На что я отвечу: «Убийца где-то его спрятал». Давай оставим это на некоторое время. Главное, что он использовал двадцать пятый автоматический, а поскольку производился только один выстрел, он, должно быть, стрелял в тот момент, когда стреляла вся труппа. Другими словами, убийца имел при себе также пистолет, заряженный роковой пулей, которую он выпустил в тот самый момент, когда стрелял из холостого револьвера, то есть он стрелял обеими руками одновременно! Да, да, убийца отлично стрелял обеими руками одновременно!
      — Однако, — возразил я, — чем ты доказываешь свое предположение насчет того, что убийца стрелял из пистолета и револьвера одновременно? Разве не ты говорил, что залп был неровным?
      — Да. Но вспомни, что руки у всадников были подняты вверх — они выпустили холостые заряды в крышу. Я считаю, что убийца не хотел выделяться и боялся навлечь на себя подозрение; он также должен был выстрелить в крышу холостым зарядом вместе с остальными; и мы знаем, что он так и поступил. Но поскольку после единственного залпа выстрелов больше не последовало, я справедливо пришел к заключению что его вторая рука держала роковое оружие и спустила курок приблизительно одновременно с общим залпом.
      А теперь вернемся к этому любопытному вопросу насчет безупречного владения оружием обеими руками. Возможно ли такое? Разумеется, хотя не обязательно. В данном случае это оказалось возможным, а значит, след снова вел к Баку Хорну, который много лет пользовался двумя револьверами сразу. Человек, стреляющий из двух револьверов, должен владеть ими в одинаковой степени. Бак был не только логически выведенным мною подозреваемым, но он также удовлетворял двум очевидным признакам убийцы. Он не только умел стрелять из двух револьверов, но он был также отличным стрелком — что подтверждается. Человек который выпустил роковую пулю, был отличным стрелком — для него не составляло особого труда выпустить всю обойму, прежде чем смолкнет эхо выстрелов.
      Но как он избавился от пистолета столь хитро, что никакие усилия полиции не позволили отыскать его? Исчезновение пистолета было самой загадочной чертой обоих преступлений. — Эллери помолчал. — Я проник в этот секрет только после того, как был убит этот однорукий хвастун, Вуди.
      — Я долго ломал над этим голову, — честно признался я. — Насколько мне известно, ни одно из объяснений в газетах не приводилось. Куда, черт побери, он его дел? Или ты это тоже разгадал до окончания следствия?
      — Я знал ответ в тот же день, когда был убит Вуди, — мрачно ответил Эллери. — Позволь мне вернуться ненадолго назад. Совершенно очевидно, что оба убийства были совершены одним и тем же преступником: обстоятельства были одними и теми же, и невероятное исчезновение пистолета, несмотря на очередные утомительные поиски, указывало на то, что во втором случае преступник применил тот же самый метод, что и в первом. Исчезновение оружия после убийства Вуди являлось важным доказательством того, что мы имеем дело с одним и тем же убийцей.
      Итак, зачем Хорн убил Вуди, лучшего наездника, до своего исчезновения? Тот факт, что оба мужчины были соперниками, слишком слаб, чтобы объяснить убийство; на самом деле у Вуди имелся куда более веский — на поверхности — мотив убить Хорна, чем у Хорна — убить Вуди, потому что именно Вуди затеял ссору из-за того, что Хорн занял его доходное место. Нет, здесь могло быть только одно вразумительное объяснение: каким-то образом Вуди обнаружил подмену и догадался, что Хорн совершил первое преступление. Если бы он открыто сказал «Миллеру», что знает, кто он на самом деле, то Хорну пришлось бы его убить, дабы спасти свою шкуру.
      — Очень хорошо теоретизировать, — съязвил я, — но мне кажется, ты продолжаешь пользоваться только иллюстративными доказательствами.
      — Я стараюсь, — пояснил Эллери, — и считаю, что могу обеспечить подтверждение теории, которая убедит даже тебя, фому неверующего. Где подтверждение? В десяти тысячах долларов, которые были украдены у Керли из зеленого сундучка и которые почти сразу же нашлись в комнате Вуди.
      — Но как это подтверждает твою теорию? — удивился я.
      — А вот как. Исследование ограбленного сундучка выявило, что Вуди не крал этих денег. Опять лишь догадка, скажешь ты. Вовсе нет. Замки на сундучке выворачивали до тех пор, пока не слетели петли. Обе петли были вывернуты в одном направлении — назад к крышке сундучка. Петли крепились по обеим сторонам сундучка, помнишь, а не спереди. Теперь ты понял?
      — Нет, — честно признался я.
      — Это так просто, — печально произнес Эллери. — Обыкновенный человек стал бы крутить в одном направлении и той рукой, которая для него предпочтительней, особенно если выкручивание требует силы. Если ему нужно выкрутить два петельных скрепа, то он будет выкручивать сначала правую петлю правой рукой (если он правша), затем повернет сундучок и примется выкручивать левую петлю снова вправо все той же правой рукой. В таком случае петли будут вывернуты в противоположных направлениях, а не в одном, как мы обнаружили в случае с сундучком Керли. Но мы сейчас говорим об обычных людях, которые, как правило, предпочитают работать какой-то одной рукой. Но вспомни о Вуди — у него вообще была только одна рука! И он мог бы вывернуть сначала первую петлю, а затем, повернув сундучок другой стороной, вторую; в таком случае петли оказались бы вывернутыми в противоположных направлениях. Однако они были вывернуты в одном и том же направлении. Значит, это сделал не Вуди. Отсюда вывод — Вуди этих денег не крал.
      Кроме того, будь Вуди вором, разве он оставил бы деньги в незапертом ящичке собственного туалетного столика чтобы их обнаружили даже при самом поверхностном обыске? То, что деньги лежали в незапертом ящичке, доказывает, что Вуди ничего не знал об их краже. Но если он не клал деньги в ящичек сам, значит, он ничего не знал о краже и деньги подложили к нему в ящичек, чтобы подставить его.
      Но давай вернемся к ограбленному сундучку. Тот факт, что петли были вывернуты в одном направлении, наводит на мысль, что они были вывернуты одновременно — вор схватил каждой рукой по петле и вывернул одним движением сразу обе в сторону крышки сундучка. Но что нам это дает? Тут нужны две сильных руки, вот что. Этот металл — хоть слабый и плохой, тем не менее металл; потребовалось бы немалое усилие, чтобы вывернуть одну петлю даже предпочтительной рукой, то есть более сильной рукой; однако вор приложил одинаковую силу обеими руками сразу. На что это указывает? Определенно на вора, хорошо владеющего обеими руками одновременно. Да-да, я это знаю, — поспешно продолжил Эллери, уловив возражение по моим губам. — Я знаю, ты скажешь, что это ненадежное заключение. Но оно давало намек, и ты не можешь этого отрицать. Если вор отлично владел обеими руками одновременно, как Бак Хорн, то это что, простое совпадение? Я был совершенно убежден, что именно Бак Хорн похитил деньги Керли Гранта.
      Но за каким чертом нужно было Хорну или Миллеру, или назовите его как хотите, красть деньги Керли — деньги сына своего лучшего друга? От отчаяния? От крайней нужды? Или, может, алчность взяла верх над дружбой? Итак, если Хорн украл деньги, то откуда стало известным, что они оказались в комнате Вуди в тот же самый день? Значит, Хорн, каково бы ни было объяснение, не крал денег из алчности; я думаю, ситуацию легко реконструировать.
      Вуди каким-то образом догадался, что Миллер — это Хорн, и сказал ему об этом. Что стал бы делать в данном случае человек вроде Вуди?
      — Шантажировать — требовать деньги, — подсказал я.
      — Именно так. Хорн должен был усмирить Вуди таким образом, чтобы тот замолчал навеки. Хорн воспользовался тем, что Керли Грант получил наследство. Он украл деньги, отдал их Вуди — который не имел времени заподозрить, что это деньги Керли, и не видел причины прятать их — он просто убрал их в ящичек своего туалетного столика. Хорн знал, что к тому моменту, когда обнаружится пропажа денег, Вуди будет уже мертв, деньги найдут и отдадут Керли и никто — кроме Вуди, естественно! — не пострадает. Каким хитроумным был Хорн! Заплати Хорн Вуди своими деньгами, он никогда не смог бы вернуть их назад, даже если бы они были обнаружены в ящичке Вуди; как Миллер он не мог притязать на них. Однако, позаимствовав деньги у Керли, он сберег свои собственные, а Керли получил свои деньги обратно. Словом, все указывало на Бака, как на преступника.
      — Однако он страшно рисковал, — заметил я, передернул плечами. — Что бы он делал, если бы его опознали?
      — Трудно сказать, — задумчиво ответил Эллери. — Однако риск был не столь велик, как ты думаешь. Кроме Вуди только два человека могли опознать его, поскольку знали очень близко: Кит и Дикий Билл Грант. Хотя даже Кит, по ее собственному признанию, в последние годы редко виделась с отцом. Но если бы она каким-то образом узнала, кто такой Миллер на самом деле, Хорн мог бы положиться на ее молчание. То же самое, несомненно, относилось и к Гранту, ближайшему другу детства. И тем не менее я заподозрил, что Грант обо всем догадался после первого убийства; он был на грани нервного срыва. В день убийства Вуди он, видимо, поймал чей-то взгляд и побледнел как смерть; я не сомневаюсь, что он увидел лицо Миллера, напомнившее ему о том, что Миллер — это Хорн.
      Эллери зажег следующую сигарету и принялся тихонько попыхивать ею.
      — Именно в расчете на старую дружбу с Грантом, на которого Хорн так полагался, и была расставлена ловушка, в которую Хорн угодил, вернувшись после своего исчезновения. Я знал, что его заставит вернуться только одно: угроза, что Грант, его лучший друг, или Кит, которую он считал своей дочерью, могут быть обвинены в его собственных преступлениях. — Эллери помолчал. — Полагаю, это был никудышный трюк, но я не мог удержаться. Я использовал Гранта как живую приманку по понятным причинам, зная, что преданность старинному другу не позволит Хорну бросить Гранта в беде и не даст осудить его за преступления, которые он не совершал. Но как было подставить Гранта, чтобы его немедленно арестовали? Единственным способом — подбросить важную улику. А что могло быть важнее оружия убийства? Тот факт, что Грант не мог совершить эти преступления, так как находился не в том месте, не имел значения. Никто, кроме меня, не стал анализировать и проверять угол и траекторию пули. Я также знал, что после ареста Гранта события примут стремительный оборот.
      Как бы там ни было, я должен был найти этот пистолет. И я его нашел — случайно, скажешь ты? Возможно, нет. Взгляни сюда. Почему Миллер вообще пропал? Видишь ли, он сделал то, что собирался сделать, и теперь должен был искать надежное укрытие. Но ведь Миллер не был Миллером; Миллер на самом деле был Хорном; Миллер был выдуманным персонажем на время. Бедный мой отец — он ломал голову, почему ему не удалось ничего узнать о прошлом Бенджи Миллера? Да только потому, что бедняги просто не существовало. Так что я поставил себя на место Хорна. Если Миллер пропал, то кого бы стала искать полиция? Очевидно, Миллера. Тогда Хорн должен был исчезнуть как Миллер и немедленно избавиться от его личины навсегда.
      И полиция могла бы безуспешно искать Миллера сколько душе угодно. Но если он намеревался направить полицию по ложному следу, искать несуществующего человека, это никому бы не повредило — наоборот, было бы даже здорово, если бы полиция сочла исчезнувшего Миллера за убийцу Бака Хорна и Вуди. Орудия убийства плюс исчезновение для полиции было бы вполне достаточно. Таким образом я пришел к выводу, что Миллер, то есть Хорн, оставил где-то пистолет, чтобы после его исчезновения он был найден полицией. Но где он мог его оставить? В одном из двух мест: в своей комнате в отеле или же в артистической уборной, которую он занимал в «Колизее». Сначала я выбрал уборную и, как и ожидал, обнаружил там пистолет.
      Обнаружив его, я в тот же вечер лично — не смотри на меня волком, дружище, — подложил пистолет в комнату Гранта в отеле. Остальное ты знаешь. Я приволок туда инспектора, мы нашли оружие, Гранта арестовали, газеты мгновенно распространили новость — и Хорн объявился, как я и рассчитывал, чтобы спасти своего друга. Объявился в образе Миллера, полагаю, затем, чтобы доказать, что он и был Миллером. Ну вот, — усмехнулся Эллери, — и конец чудесам. Здорово, да?
      Джуна заново наполнил наши чашки, и некоторое время мы молча пили кофе.
      — Еще как здорово! — воскликнул я немного погодя. — Ничего не скажешь, здорово, но это еще не все. Ты так и не просветил меня, куда Хорн так ловко прятал пистолет.
      — О, это! — Эллери вышел из задумчивости. Потом махнул рукой. — Оставив объяснение под конец, я совсем про него забыл. Разумеется, это весьма интересно. Но и тут просто детская игра.
      Я хмыкнул.
      — О да, Дж. Дж., ты сейчас убедишься. То, что кажется самым трудным, на поверку оказывается на удивление простым. Наш друг Честертон с таким умом использует психологию простой таинственности! Позор, да и только — как жаль, что с нами не было отца Брауна… — Он рассмеялся, откинувшись на стуле. — Итак, в чем заключалась проблема? Проблема заключалась в следующем: где мог находиться пистолет после первого, а также после второго убийства? Что мог сделать с ним Миллер, или Хорн, чтобы он испарился таким образом, что даже самый тщательный обыск целой армии детективов не дал результата?
      Находясь во второй раз в проекционной комнате майора Керби — как ты знаешь, после убийства Вуди, — я узнал, что первая кинопленка не содержала всех кадров убийства Хорна, а была сокращенной версией для показа в кинотеатрах.
      Когда майор Керби продемонстрировал нам вырезанные сцены, мы увидели то, чего не видели или не могли увидеть в вечер убийства в силу объективных обстоятельств. На какой-то момент сразу же после убийства камера выхватила кривоногого маленького ковбоя Бана, который водил лошадей к желобу с водой. Одна лошадь отказалась пить воду. Бан, надравшись сильнее обычного, совершил непростительный грех, ударив ее хлыстом. И тут в объектив камеры попадает другой ковбой, который выхватывает у Бана хлыст и мгновенно успокаивает взбунтовавшееся животное. Я узнал от Бана, что этот разозленный ковбой, так легко усмиривший лошадь, был ни кто иной, как наш друг Миллер! А лошадь? Любимейший конь самого Бака Хорна Индеец. Ты видишь, куда я клоню? Понимаешь, с одной стороны, то, что Миллер сумел так легко успокоить строптивого коня, принадлежавшего Хорну, подтверждает теорию, что Миллер и был самим Хорном. С другой стороны, странная реакция животного, его нежелание пить, когда все остальные лошади жадно пили воду, навела меня на не менее странную мысль. Она подкреплялась тем фактом, что Миллер бросился через всю арену, чтобы не дать Бану — что, Дж. Дж.?
      — Бить хлыстом коня, — ответил я.
      — Нет, не принуждать коня пить. — Эллери засмеялся а я уже в который раз удивленно открыл рот. — Пистолет, как ты помнишь, не был найден в амфитеатре. Все помещения от крыши до подвалов были тщательно прочесаны, все присутствующие в здании люди обысканы до нитки, и даже лошадиное снаряжение проверено самым тщательным образом. Однако, как ни странно, кое-что упустили. Самих лошадей. — Эллери снова замолчал.
      Я напрягся.
      — Боюсь, — признался я, наконец, — я совершенно сбит с толку.
      Мой друг радостно помахал рукой.
      — Потому что это нелепо, да? И все же давай посмотрим. Возможно ли, чтобы пистолет был спрятан не на лошади, а в лошади?
      Я во все глаза уставился на Эллери.
      — Да, — он широко улыбнулся, — ты отгадал. Я вспомнил, что Индеец был не простой лошадью. О, еще какой непростой. Бан — и Кит тоже — говорили, что Индеец был любимым жеребцом Бака Хорна, на котором он проделывал разные трюки в кино. И вот вам ответ. Индеец, отказавшись пить, все равно что сказал мне, что в этот самый момент неуловимое оружие находилось у него во рту — маленький пистолет всего четырех с половиной дюймов в длину, заметь, к тому же плоский, как по заказу.
      — Разрази меня гром! — выругался я.
      — Да, это так, — усмехнулся Эллери. — Теперь реконструировать все случившееся ничего не стоило. После того как Хорн убил дублера, он просто наклонился вперед и сунул пистолет в рот Индейца. О, Индеец отлично знал, кто сидел на его спине! Крашеные волосы и шрам на щеке не могли провести такое чуткое животное, как лошадь. Хорну оставалось лишь дождаться, когда закончится обыск, зная, что Индеец ни за что не разожмет челюстей. А после того, как испуганных лошадей отвезли ночевать в конюшни на Десятой авеню, он вытащил пистолет у него изо рта. Трюк оказался настолько успешным, что Хорн, не колеблясь, повторил его и во второй раз с тем же самым оружием.
      — Но он не боялся, что Индейцу надоест держать пистолет во рту и он его выплюнет прямо на месте преступления? — спросил я. — Тогда Хорн потерпел бы полное фиаско!
      — Вряд ли. Если Хорн решился на такой способ, он был уверен в его успехе.
      Отсюда автоматически следует заключение, что Индеец, обученный Хорном разным трюкам еще жеребенком, был также обучен держать рот зажатым и не выпускать ничего, что бы Хорн ни положил в него, пока сам Хорн не даст ему команду открыть рот. Как ты знаешь, такому трюку можно обучить собак; но лошади не менее умны, если даже не более…
      Таким совершенно неожиданным образом я узнал, почему Хорн против всех привычек выбрал для убийства пистолет 25-го калибра. Ему нужно было крохотное оружие с убойной силой — не такое неуклюжее и тяжелое, как большой револьвер.
      Эллери встал, потянулся и зевнул. Но я сидел перед камином по-прежнему в недоумении. Он посмотрел на меня сверху вниз с кривой усмешкой и спросил:
      — В чем дело, старина? Тебя все еще что-то беспокоит?
      — Конечно. Вокруг всего этого напустили столько туману, — посетовал я. — Я хочу сказать, что газеты печатали одни лишь детали и никто толком ничего не знал о самой истории. Я несколько недель назад, после того как Хорн застрелился…
      — В этой самой комнате, — спокойно напомнил Эллери, но в его глазах вспыхнула боль. — Это, скажу тебе, был момент! Бедный Джуна потерял сознание. Ты ведь не думал, что при этом бывает столько крови и грохоту, правда, сынок?
      Джуна немного побледнел, затем, болезненно улыбнувшись, потихоньку скрылся из комнаты.
      — Я внимательно просмотрел все городские газеты, — продолжил я раздраженно, — но нигде не нашел ни слова о мотиве убийства.
      — А, мотив, — задумчиво протянул Эллери; затем быстро подошел к своему секретеру и наклонился над ним.
      — Да, мотив, — повторил я упрямо. — Почему, черт побери, вся история покрыта тайной? Почему Хорн убил этого несчастного парня, своего старого дублера? Должна же быть какая-то причина. Никто не стал бы замышлять такое замысловатое убийство с подменой личности просто ради забавы. И я уверен, что Хорн не был маньяком.
      — О нет. Только не маньяком.
      Эллери, казалось, не мог найти нужных слов, что было ему несвойственно.
      — А… видишь ли, считая за данность, что он должен был кого-то убить, возникал один лишь вопрос — как и чем. Должен ли он был убить своего дублера открыто, позволить арестовать себя, быть осужденным за убийство и посаженным на электрический стул? Чувство самосохранения и боязнь обрушить весь позор на голову Кит заставили его воздержаться от этого. Должен ли он был убить дублера и совершить самоубийство? Те же самые причины говорили «нет». Поэтому он избрал сложный, но на самом деле единственно возможный способ найти выход. Ты можешь сказать…
      — И скажу, — раздраженно прервал я его.
      — …что со стороны Хорна было глупо замышлять преступление, после которого он исчезал бы как Хорн. Но на самом деле так ли уж это было глупо? Что он терял — деньги? Он взял почти все, что имел, с собой! Свою карьеру? Это были лишь несбыточные фантазии, должно быть, он наконец-то это понял. Уже будучи пожилым человеком, он много лет упрямо не желал поклониться Времени, противился неизбежному, и вот понял, что никакой карьеры в кино для него больше нет, что он просто старая, никому не нужная оболочка, тень прежнего Хорна, что Грант предложил вложить деньги в проект с его возвращением только по дружбе. Я повторяю: что он терял, умирая на глазах публики как Бак Хорн при последней вспышке своей популярности?
      — Да, но чего он добивался? — сухо спросил я.
      — Многого, с его точки зрения. Он добивался покоя, он желал не ронять своего достоинства и жертвовал собой ради Кит Хорн. Кит рассказала инспектору и мне, что Хорн был застрахован на сто тысяч долларов, которые она должна была получить после его смерти как единственная наследница. А теперь обрати внимание на следующее. Хорн по уши залез в долги, проиграв прорву денег в заведении Хантера — сорок две тысячи долларов! Как бы он расплатился за этот проигрыш? А он должен был за него расплатиться, повинуясь своему кодексу чести. Так что, покончив навсегда с карьерой в кино, проиграв в карты огромную сумму, которую его скромные сбережения не давали возможности заплатить, — он, правда, мог продать ранчо, чего бы, насколько я понимаю, не стал бы делать, желая оставить его Кит, — что ему еще оставалось делать? В буквальном смысле слова — мертвый он стоил намного больше, чем живой. Таким образом, прекратив жить как Хорн, он давал Кит возможность получить страховку и заплатить его карточный долг. Бак знал Кит достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, что она позаботится об этом. Оставшейся суммы вполне хватило бы для обеспечения ее будущего. Если принять во внимание, что он желал осуществить это и тихо прожить остаток жизни где-нибудь под чужим именем, то становится совершенно ясным, что Хорн как Хорн должен был умереть, — и тогда его дублер должен был включиться в этот сложный замысел, чтобы быть убитым.
      — Да, да! — с нетерпением воскликнул я. — Это может быть сто раз правда, но ты постоянно увиливаешь от главного момента. Ходишь вокруг да около! Ты до этого сказал: № Если считать за данность, что он должен был кого-то убить». Знаешь, такие вещи нельзя принимать за данность! Именно это не дает мне покоя. Почему он должен был кого-то убить? В частности, почему он должен был убить своего дублера?
      — О, полагаю, на это имелась причина, — ответил Эллери, не оборачиваясь.
      — Ты полагаешь! — воскликнул я. — Но ты не знаешь!
      Эллери повернулся, и я увидел, как помрачнели его глаза.
      — Нет. Дж. Дж., я знаю. Правда, я не знал, пока сам Хорн не сказал мне об этом. Мне и инспектору…
      — Но я думал, Кит и Керли тоже были тут в тот вечер, — удивился я.
      — Хорн отослал их прочь. — Эллери снова замолчал. — И перед тем как застрелиться, сказал нам это.
      — А Грант это знает? — резко спросил я. — Старый Грант?
      Эллери постучал ногтем по кончику сигареты.
      — Грант знает.
      — Он отослал девушку… Ну и ну, — пробормотал я. — Думаю, она значила для него все на свете, и он пошел бы на все, чтобы защитить ее — свою приемную дочь — ее безопасность, ее репутацию. Если в биографии ее настоящих родителей было что-то, что могло навредить ей, а дублер это знал и грозился рассказать об этом Кит… Кажется, ты сказал, что она была сиротой?
      Эллери молчал. Мне показалось, будто он меня не слышит. Но затем он вдруг резко спросил:
      — Что ты думаешь о будущей Нобелевской премии и области литературы, Дж. Дж.? Мне кажется…
      Однако на мою смутную догадку он отреагировал упрямым молчанием. Думаю, достаточно уместным, чтобы оно могло служить эпитафией на смерть Бака Хорна.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16