Зальтнер насмешливо посмотрел ему вслед и пошел дальше. Через несколько минут он подошел к дому своей матери. Это был небольшой старый дом. Госпожа Зальтнер жила в нижнем этаже вместе со своей старой служанкой. Верхний этаж на зиму обыкновенно сдавался курортным посетителям, но сейчас был еще не занят. Зальтнер быстро прошел сени и открыл дверь в комнату. Там никого не было. Место у выходящего в сад окна, где его мать проводила большую часть дня, было пусто. Зальтнер испугался. Неужели она больна и лежит в постели? Он осторожно заглянул в спальню, но и там не было никого. Озабоченный, прошел он через весь дом, но не нашел ни своей матери, ни ее старой помощницы, Катрины. Даже собаки Каро, и той не было. Если бы обе женщины ушли, они заперли бы дом. Очевидно, они ненадолго вышли в сад. Зальтнер хотел направиться туда, но в эту самую минуту отворилась задняя дверь, и вошла Катрина, неся корзину овощей.
      - Матерь божия! - воскликнула она, - да это господин Иозеф!
      - Здравствуйте, Катрина, - сказал Зальтнер, - где же моя мать?
      Служанка разразилась слезами.
      - Они ее, они ее... говорила она, рыдая.
      - В чем дело, наконец? Говорите же! Войдите, Катрина, и расскажите толком все.
      Женщина вошла в комнату, но из ее прерываемого плачем рассказа Зальтнер понимал только отдельные слова: "это началось с собаки", "меня они тоже хотели прививать", "в лабораторию".
      Как, в конце концов, выяснилось, произошло следующее. Марсиане повсюду отдали распоряжение, запрещающее держать в доме собак. Несчастного Каро как-то заметил у дома госпожи Зальтнер сам Осс, и собака, пала жертвою цивилизации. Госпожа Зальтнер была этим очень опечалена. А тут же еще вышел приказ об обязательных прививках. Она представляла это себе как серьезную операцию, и ни за что не хотела согласиться сделать себе прививку, упорствовала и Катрина. Уговорить старушку било невозможно, и поэтому один из близких друзей Зальтнера вызвал последнего телеграммой. Между тем, на обеих женщин наложен штраф по пятьсот гульденов с каждой. Такой суммы в отсутствие Зальтнера у них не было, и марсианская полиция забрала г-жу Зальтнер в психофизическую лабораторию. Катрину не взяли только потому, что она сумела спрятаться от полиции в саду. Госпожу же Зальтнер они унесли в ее кресле.
      - Они это посмели сделать, мерзавцы! - яростно закричал Зальтнер. Семидесятилетнюю старуху. И это Нумэ! А что же говорила мать?
      - Она ничего не говорила, - отвечала Катрина, снова всхлипывая, только все повторяла: - Иозеф, мой бедный Иозеф, - и плакала.
      Зальтнер стоял и раздумывал, что ему предпринять. Слезы выступили у него на глазах, когда он представил себе, в каком ужасном состоянии должна была сейчас находиться его мать.
      Конечно, лабораторный врач с ней наверное хорошо обходится, но сколько беспокойства и страха пришлось ей пережить!
      Катерина снова начала плакать.
      - А что, правда, что в лабораториях людей жарят? - спросила она.
      - Какие глупости, Катрина! - сказал Зальтнер.
      - Слушайте, - продолжал он, - успокойтесь и ждите меня, я сейчас привезу мать сюда.
      - Ах, господин Иозеф, не ходите туда, вам, все равно, не дадут этого сделать.
      Но Зальтнер не слушал ее. Он решил взять во что бы то ни стало свою мать из лаборатории и уехать с ней немедленно из пределов округа Осса.
      - Катрина, - сказал он, - я переправлю и вас, и мать в безопасное место, но только сделайте все, что я вам скажу. Сбегайте к Палаоро и скажите ему, чтобы он приготовил двух мулов с дамскими седлами и вывел их на дорогу в Меран. Пусть он также возьмет с собою ключ от горного домика. А вы захватите самую необходимую мелочь, одеяла для матери и для себя, но чтобы был только один небольшой узел, и ждите меня.
      - Хорошо, господин Иозеф, я сделаю все, как вы говорите.
      Зальтнер вышел на улицу и быстро зашагал. Через несколько минут он стоял перед бывшими казармами, которые теперь служили марсианам лабораторией, школой и местом заключения. Он вошел в приемную и попросил вызвать главного врача или его заместителя. Оказалось, что оба ушли в город. Его принял второй ассистент, совсем молодой человек, недавно прибывший с Марса. Зальтнер представился и предъявил свой паспорт. Молодой Нумэ был с ним изысканно вежлив. Он сразу спросил Зальтнера.
      - Вы, вероятно, пришли за вашей матерью? Я должен вам сказать, что я сам не знаю, почему она должна содержаться здесь, но, к сожалению, таков приказ инструктора.
      - Это очень просто объясняется. Я был в отсутствии, и моя мать не могла внести наложенного на нее штрафа. Я пришел внести требуемую сумму за мою мать и за ее служанку Катарину Вакнер. Будьте так добры отпустить сейчас же мою мать.
      - Я вас охотно проведу сейчас к ней, но денег я от вас принять не могу, вы должны внести их в окружную кассу. Я же на это не уполномочен.
      - Но я не могу больше оставить мою мать здесь ни на одну минуту. Это же опасно для ее здоровья.
      - Она сразу успокоится, как только вас увидит. А в десять часов вернется директор. Я поеду в кассу с деньгами, - я думаю, что еще застану там чиновников, - а затем директор разрешит вам взять вашу мать.
      - Вы очень любезны. Но уже так поздно, может быть, вы можете отпустить мою мать под свою ответственность?
      - К сожалению, это совершенно невозможно.
      - Тогда мне ничего не остается, как принять ваше любезное предложение.
      - Великолепно. Я вас сейчас провожу к ней и немедленно поеду. Через полчаса я вернусь.
      Зальтнер был в нерешительности. Он не мог отклонить предложение ассистента, но, с другой стороны, опасался, что если даже Осс и не узнает об уплате штрафа, он все же может пожелать сегодня же привести в исполнение свою угрозу. Может быть, он уже послал Нумэ е нему на дом, и они, не найдя там никого, уже разыскивают его. Они, конечно, догадаются, что он пошел сюда. Поэтому с минуты на минуту он должен ждать, что явятся Нумэ со специальным приказом Осса об его аресте. Каждая минута была сей час драгоценна. Все это мелькало в его голове, пака ассистент вел его по коридорам к комнате его матери.
      Нумэ остановился перед дверью.
      - Войдите, - сказал он, - а я поеду скорее платить.
      У Зальтнера блеснула мысль.
      - Еще один вопрос, - сказал он. - Кто замещает вас во время вашего отсутствия?
      - Доктор Франк, бывший штабной врач.
      - Я знаю его. Я хотел бы с ним поговорить о здоровьи моей матери. Будьте добры попросить его притти сюда.
      - Очень охотно, - сказал Нумэ, уходя.
      Зальтнер тихонько постучал в дверь. Никакого ответа не последовало. Он бесшумно открыл дверь и вошел в комнату. В ней было почти темно. Госпожа Зальтнер стояла на коленях, погрузившись в молитву. Она тихо произносила слова.
      Зальтнер едва дышал. Его глаза наполнились слезами.
      - Мама, - сказал он тихо.
      Она повернулась. Он стал рядом с ней на колени и обнял ее.
      - Вставай, мама! - сказал он. - Я пришел за тобой. Мы должны сейчас же итти...
      Она ничего не говорила. Раз он здесь, само собою разумеется, что она свободна. Она стала собирать свои вещи.
      - Оставь все это здесь, за вещами придут. Возьми только шаль, так как сейчас холодно. Идем же!
      Ее колени дрожали, она должна была опираться на него. Медленно пошли они по коридору.
      - Добрый вечер, Зальтнер, - послышалось им навстречу. Это был доктор Франк.
      - Наконец-то вы можете взять свою мать. Зайдемте ко мне в комнату и поужинаем. Там мы и подождем спокойно.
      - Милый друг, - ответил Зальтнер, - я очень вас благодарю, но я готовлю вам сюрприз. Я сию же минуту ухожу с матерью. На это есть особые причины. Мы никак не можем задерживаться.
      - У вас есть разрешение директора?
      - Нет, я беру ее так.
      - Но, милый друг, это невозможно, я за это отвечаю.
      - Вы не будете отвечать ни за что. Вы знаете распоряжение Осса о том, что каждый человек должен беспрекословно подчиняться тому, что ему велит Нумэ?
      - К сожалению, я это знаю.
      - Так я вам что-то покажу.
      Зальтнер показал ему свой паспорт.
      - А теперь я вам приказываю, как Нумэ, отпустить немедленно мою мать и меня.
      - Это ловко, - рассмеялся врач. - Ну, что же, если Нумэ приказывает, бедный Бат должен повиноваться. Но для моей безопасности, не напишете ли вы ваш приказ письменно?
      Он подвинул ему перо и бумагу. Зальтнер быстро написал по-марсиански:
      На основании постановления инструктора Южного Тироля от 18 сентября, я приказываю заместителю директора лаборатории, доктору Франку, немедленно отпустить госпожу Марию Зальтнер из заведения.
      Иозеф Зальтнер,
      почетный гражданин Марсианских штатов.
      Боцен, 20 сентября.
      Франк поклонился. Он пожал Зальтнеру руку и сказал:
      - Желаю вам счастливого пути. Я провожу вас.
      Медленно стали они спускаться с лестницы, так как госпожа Зальтнер шла с большим трудом. Вдруг навстречу им появился быстро идущий служитель.
      - Господин доктор, - кричал он, - приехал инструктор. Он сейчас будет здесь.
      Зальтнер остановился, как вкопанный. Неужели в последнюю минуту все сорвется?
      - Нет у вас другого выхода, через который бы вы нас провели? - быстро спросил он.
      Франк понял. - Идите сюда, - сказал он. - Скажите господину инструктору, что я сейчас буду. Я, видите, занят с больной.
      Он подхватил госпожу Зальтнер под другую руку, они быстро пошли по коридору к другой лестнице и вышли на двор. Здесь была маленькая калитка в переулок. Франк быстро захлопнул, ее за Зальтнером и его матерью и поспешил к инструктору.
      Зальтнер взял свою мать на руки, как ребенка, и быстро зашагал. Они скоро достигли условленного места. Катрина и Палаоро уже ждали их с мулами. Они были в безопасности.
      XLI
      ВОЗДУШНАЯ ЯХТА
      Лучи восходящего солнца золотили роскошный воздушный корабль, направлявшийся на огромной высоте с севера на юг. Постепенно снижаясь, он приближался к северному берегу Рюгена.
      Рыбаки, плававшие в лодках недалеко от берега, и рано вышедшие гулять на морской берег курортные жители с удивлением следили за кораблем. Он совсем не был похож на страшные военные корабли с угрожающими отверстиями для репульситных выстрелов. Он не был и почтовым кораблем. Для воздушной яхты, которыми пользовались обычно марсианские чиновники, он был, все-таки, слишком велик и, главное, слишком роскошен. Такого воздушного корабля на Земле еще никогда не видали. Это была частная яхта богатого Нумэ. Ее обшивка сияла красным и золотым цветем, и далеко сверкало написанное на бортах название яхты. Кто умел читать по-марсиански, тот мог бы прочесть имя "Ла".
      Посередине корабля, внизу, находилась маленькая гостиная, обставленная с исключительной роскошью, но с тою простотою, какая вообще присуща марсианскому искусству. На свободно висящих подушках лежала, как в колыбели, молодая грациозная женщина в утреннем наряде. Это была Зэ. Она наклонила голову, чтобы смотреть на море. При каждом движении каштановые локоны играли всеми цветами радуги. Иногда она брала в руки бинокль. Ее поражало обилие воды на Земле, - до сих пор она видела только вечно скованное льдом полярное море.
      Легкое прикосновение к плечу заставило Зэ обернуться. Сзади нее стояла хозяйка роскошного корабля.
      Это ты, Ла? - воскликнула Зэ, - выспалась ли ты, наконец?
      - Я вовсе не так рано легла спать, как ты.
      - Я ужасно устала вчера. Я очень много работала весь день, чтобы освободиться и поехать с тобою. Ах, Ла. это только ты можешь делать такие вещи. Как все это быстро! Ночью ты неожиданно приезжаешь в "Гло", рано утром твой отец отправляет меня на кольцевую станцию, а вечером я уже еду с тобою в Германию. Я еще ни о чем тебя не спрашивала.
      - Еще бы, ты сразу заснула вчера.
      - Я совсем ошеломлена сказочной роскошью твоего корабля. Откуда это все?
      - Это мне подарил отец.
      - Но у тебя совсем не такой довольный вид, как подобало бы такой принцессе. Садись и расскажи, что вообще с тобою было за это время.
      Ла села рядом с подругой.
      - Ты видишь, мы стали очень богатыми людьми. Отец изобрел очень важное средство для ускорения межпланетных кораблей.
      - Я об этом, разумеется, знаю. Это позволяет государству сберечь сотни миллионов в год.
      - Да, и часть этих сбережений была предоставлена нам, как вознаграждение за изобретение. Поэтому, отец и был в состоянии подарить мне эту роскошную яхту и отпустить меня на год путешествовать по Земле. Я страшно этим довольна.
      - Если бы ты этого не говорила, по твоему виду можно было бы подумать обратное. Какие же у тебя заботы?
      - Знаешь, Зэ, ведь писать или говорить по телефону многих вещей нельзя. Но теперь ты должна узнать, что мы больше не знакомы с Оссом.
      - Но ведь Осс принимал участие в изобретении твоего отца. Он был его ассистентом?
      - К сожалению, да. Он тоже получил от государства следуемые ему суммы. И вот ему взбрело в голову...
      - Что еще? Он настоящий эксцентрик. Знаешь, он тогда на полюсе, когда Грунте и Зальтнер уехали, предлагал лишить людей личной свободы. Что же он выкинул теперь?
      - Это было тогда, после заключения мира с Землею. Отец производил свои изыскания, Осс был с нами, и мы часто бывали вместе на внешней станции северного полюса Марса. И он хотел меня связать.
      - В игре? Да? Ну, и что же?
      - Я не хотела.
      - Почему же?
      Я была не в настроении. Но он это ложно понял. Он решился сделать мне предложение.
      - Серьезно?
      Ла утвердительно кивнула головою. Ее глаза были устремлены вдаль, но расстилавшегося под нею ландшафта она совершенно не видела.
      - И ты отказала ему? Ла! Это нехорошо. Ты должна была бы затеять игру и затем так повести себя, чтобы он сам... Но что это с тобою, Ла? Милая! Ты плачешь?
      Она, лаская, притянула 3э к себе.
      - Что же тебя удручает? Ты раскаиваешься? Ты любишь его? Могу я это узнать?
      - Нет, - сказала Ла таким спокойным голосом, что Зэ не могла сомневаться в ее словах. - Я не могла иначе поступить.
      - Ах, так! - Зэ взяла ее за руки. - Значит, другой!
      "Значит, Элль!" - подумала она про себя, но не сказала этого.
      Ла вдруг поднялась.
      - Оставим это, - сказала она. - Все равно, ничего не изменится. Я хотела только, чтобы ты знала, что я никогда болыше не желаю слышать об Оссе.
      - А где же он теперь?
      - Не знаю, я об этом не забочусь. Ну, велик...
      - А твое путешествие на Землю, в Берлин? Связано оно с этим? расспрашивала с любопытством Зэ.
      - Непосредственно не связано. Я за этот год, вообще, недовольна собою. Врачи посылают меня то туда, то сюда, хотя я совсем не больна. Я только... я не знаю, вообще, что со мною. И вот отец решил отпустить меня на Землю и подарил мне эту яхту. Я хотела взять с собою мать, но это было бы для нее слишком утомительно. Тогда я подумала о тебе. И вот ты со мною!
      Она поцеловала Зэ в губы и продолжала:
      - Я хочу непременно узнать, как живут на Земле, и можно ли тут нам жить.
      Зэ тихо засмеялась.
      - В таком корабле вполне можно жить. Я думаю, что великолепно можно жить и во дворце культора.
      - Нет, я хочу испробовать, могу ли я жить среди Батов, на их родине, не как Нумэ, а как человек. Мы с тобой будем жить не в корабле, а в гостинице, как обыкновенные люди.
      Зэ удивленно посмотрела на подругу.
      - Что за идеи приходят тебе в голову! Ну, а земное притяжение, Ла, притяжение! Ведь если мы захотим выдавать себя за людей, мы не должны будем носить шлемов.
      - А разве мы не сможем приучить себя к земному притяжению? - лукаво спросила Ла, обнимая Зэ.
      - Нет, нет. Этого ты от меня не добьешся! - воскликнула та, отбиваясь.
      - Слушай, - сказала Ла, обнимая ее еще крепче. - Я еще там, в Кла, подготовилась ко всему. Мне пришла эта мысль, когда я увидела модные журналы. Посмотри-ка.
      И она принесла земной журнал.
      - Посмотри, здесь носят такие странные шляпы с большими полями, а с обеих сторон падают ленты. Мне пришло в голову, что их можно сделать из стеллита, так что они заменят нам диабарические шлемы. А соединение проходит через ленты, которые прикреплены к плечам. А остальное совсем не будет видно, так как женские платья, у людей очень длинны.
      - Это хорошо придумано. Но не можем же мы сидеть в шляпах дома и ложиться в них спать.
      - Этого совсем не потребуется, В Берлине есть гостиницы для Нумэ с абарическими комнатами. Там мы и поселимся. Корабль полетит дальше, чтобы люди думали, что мы прибыли с пассажирским кораблем. А экипаж с яхтой остановится где-нибудь в предместьи, чтобы мы могли его в любое время вызвать.
      - Ты все великолепно обдумала. Я, пожалуй, согласна, - сказала Зэ.
      - Я очень тебе благодарна, милая Зэ, а теперь пойдем примерять шляпы.
      Примерка шла под смех обеих подруг. Они решили еще, что надо будет скрыть вуалью волосы и лицо.
      - Но к Эллю-то ты не в таком наряде пойдешь? - спросила Зэ.
      - Я не собиралась посещать Элля. Во всяком случае раньше, чем этого потребует вежливость. А вот кого мы сперва посетим. Знаешь?
      - Грунте?
      Ла засмеялась. - Его, конечно, надо будет навестить. Но я думала об Исме. Мы ведь с ней все время переписывались.
      - А слышала ли что-нибудь о Зальтнере? Он ведь исчез с Марса, ни с кем не простившись.
      Ла схватила бинокль и начала рассматривать ландшафт. Она не сразу ответила.
      - Кое-что я знаю. Он живет с матерью где-то в горах.
      Со мной он, во всяком случае, простился.
      Зэ видела, что рука Ла, державшая бинокль, сильно дрожала.
      Обе замолчали. Яхта подлетала к германскому берегу.
      XLII
      МАРСИАНКИ В БЕРЛИНЕ
      В вестибюль блестящего "Отель-Марс" на Унтерденлинден вышли две элегантно одетые дамы. Когда они направлялись к выходной двери, к ним подбежал кельнер и почтительно спросил:
      - Прикажете оставить места за табльдотом?
      Зэ испуганно отступила назад.
      Ла быстро проговорила:
      - Мы еще не можем сейчас решить это.
      - Прикажете подать автомобиль? - спросил швейцар.
      Ла только отрицательно покачала головой.
      Кельнер и швейцар переглянулись с выражением, говорившим о неслишком большом почтении к гостям.
      Дамы пошли пешком по направлению к площади Оперного Театра. Они раскрыли зонтики, и их движения стали заметно свободнее и живее.
      - Неужели ты собираешься есть вместе с этими Батами? Это же невозможно, - тихо сказала Зэ.
      - Надо будет ко всему приучаться, хотя в шляпах этого нельзя будет сделать в гостинице. Мы зайдем в какой-нибудь ресторан.
      - Все здесь мне не нравится. Все такое жалкое, маленькое, узкое, говорила Зэ. - И это - столица!
      - А зато как приятно итти под этими теплыми солнечными лучами, которые не палят, как у нас. А это голубое небо с белыми облачками. Оно мне нравится гораздо больше нашего почти черного неба.
      - Послушай-ка, люди говорят так громко, что слышно на несколько шагов, и как шумят экипажи на этих колесах.
      - Но что это такое там, - вскричала вдруг Зэ, - смотри, сверху сидят люди, а внизу животное с четырьмя ногами. Этого я еще никогда не видала.
      - Это всадники. Они сидят на лошадях. Это очень красиво.
      - Нет, что ты! Они очень противные, эти животные. И как они пахнут! Пойдем, пойдем скорее дальше.
      Ла уговорила свою подругу зайти в баварскую пивную. Когда они вошли, Зэ была совершенно ошеломлена запахом пива, табака, жареной колбасы и шумом людских голосов.
      - Какой воздух! Этот шум, этот запах! Как можешь ты это выдерживать?
      - Ничего. Мы откроем окно, - сказала Ла.
      Они сели за стол. Кельнер поставил перед ними две кружки пива и принес карточку.
      Зэ забавлялась. - Весь этот горшок надо выпить. Но как же это сделать? Здесь нет сифона.
      Ла подняла кружку. - Мы должны пить так же, как пьют люди. - И она сделала большой глоток.
      Зэ попробовала сделать то же самое, но у нее ничего не вышло.
      - Где ты научилась? - спросила она Ла, смеясь. - Ты совсем подготовилась к твоему земному путешествию.
      - Я, действительно, упражнялась, - ответила та. - Я решила по возможности ничем не выделяться среди людей.
      - Ты говоришь это так серьезно, что этому можно в самом деле поверить. Ну, а что написано в этой обеденной карточке, которую мне приходится держать обеими руками?
      Ла показала ей пальцем на одну строчку. Зэ стала читать. Это были сосиски с капустой. Об них часто говорил им Зальтнер. Зэ сразу вспомнила, как они стояли вчетвером с Зальтнером и Оссом на мостике межпланетного корабля, приближаясь, впервые для Зальтнера, к Марсу. Осс сказал, что у межпланетных путешественников есть поверье, что желанье, задуманное при приближении к Ну, всегда исполняется, если оно носит практический характер и незначительно. Зальтнер тогда пожелал сосисок. Ла и Зэ добивались от него, что это такое, но он долгое время интриговал их этой тайной и лишь много спустя объяснил, в чем состояло его желание.
      Подражая южно-немецкому акценту Зальтнера, Зэ сказала:
      - Я хотела бы пару сосисок с капустой.
      - Это тирольки! - сказал кто-то за соседним столиком.
      Они заказали сосиски.
      - Я решительно не могу есть при всех этих людях и потом не знаю, как взяться, - заявила Зэ.
      Ла же, повернувшись к публике спиной, откинула вуаль и спокойно принялась есть.
      - Это очень вкусно, - сказала она, - это жирно и напоминает вкусом наш аль-кет. Попробуй ка!
      Зэ с ужасом смотрела на нее. Она не считала себя способной на такую жертву ради человечества.
      Выйдя из пивной, они взяли экипаж и велели везти себя и школу, где преподавала Исма.
      Зэ смеялась. - Я страшно голодна. Я надеюсь, что Исма угостит меня завтраком.
      Дрожки остановились перед домом, где жила Исма. Они перешли двор. В доме не было подъемной машины. Они с трудом стали подниматься по лестнице. Зэ все время вздыхала и удивлялась тому, как можно жить в таком доме. Наконец они добрались до двери с дощечкою: Исма Торм.
      Здесь они откинули свои вуали. На их звонок открылась противоположная дверь на площадке, и приятная пожилая дама сказала им, что госпожи Торм нет дома. Увидев, что перед нею две марсианки она рассыпалась в извинениях и просила подождать несколько минут, так как Исма сейчас должна прийти.
      Марсианки оглядывали просторную и уютную комнату Исмы, в которую их проводила дама. На стене висел портрет в натуральную величину, в котором Зэ сейчас же узнала Торма, фотография которого помещалась во всех марсианских изданиях, касающихся Земли. Ла разглядывала мелочи и ошибалась, считая комнату Исмы типом жилой комнаты немецкой домашней хозяйки. Комната носила характер рабочего кабинета мужчины. Кроме того, в ней сильно чувствовалось марсианское влияние. Множество вещей говорило о междупланетном путешествии, совершенном Исмой. Над столом висела марсианская флуоресцирующая лампа, имея вид плавающего в воздухе шара. Был даже фонограф, подарок Элля.
      На столе лежало много листков. Ла прочла заглавие одного из них: "К человечеству!". Он начинался словами: "Марсианская культура без марсиан! Таков должен быть призывный клич Лиги Человечества!". Ла стала читать дальше. Содержание поразило ее. Идеальная культура марсиан пламенно восхвалялась, но резкому осуждению подвергались формы их владычества на Земле. Говорилось о наступающей новой эпохе, о необходимости следовать примеру соседней планеты, об услуге, оказанной человечеству Марсом в деле покорения природы. Марс объединил человечество воедино, заставил людей осознать себя как единых детей Земли, внушил человечеству новые идеи. Осуществление этих идей позволит человечеству протянуть братскую руку Марсу, и старшие братья должны будут принять эту руку. Далее следовали сообщения об организации Лиги Человечества.
      Зэ в это время перелистывала газеты.
      - Слушая, Ла, - воскликнула она внезапно, - здесь говорится об Оссе и Зальтнере, это должно тебя интересовать.
      Ла схватила листок, но едва она взглянула на место, которое ей указывала Зэ, как дверь раскрылась и на пороге появилась Исма.
      Ее удивление и радость были безграничны. Но вместе с тем Исма чувствовала себя недовольной тем, что Элль не предупредил ее о прибытии Ла. Она почувствовала себя свободнее, когда в разговоре выяснилось что Элль ничего не знал о путешествии марсианок; скоро она убедилась, что Ла прибыла на землю, не из-за желания вновь его увидеть. Ла рассказывала о своих впечатлениях и переживаниях на пути из отеля к Исме, а Зэ, наконец, подкрепила свои силы. Потом Зэ перевела разговор на газетную статью об Оссе и Зальтнере.
      В ней сообщалось, что в Боцене, где инструктором был Осс, известный исследователь Зальтнер нарушил марсианские распоряжения, оказал сопротивление Нумэ, угрожал инструктору и самовольно освободил заключенных. Сообщалось, что обвинение, быть может, не подтвердится, так как против самого Осса начато следствие с целью выяснения правильности его действий. Зальтнер скрылся, и теперешнее местопребывавие его неизвестно.
      Ла не говорила ни слова. Она старалась скрыть свое волнение. Но сердце ее сжималось от страха и беспокойства. Конечно, Осс будет стараться мстить Зальтнеру. Она чувствовала себя тайной виновницей этой вражды. Она со страхом вслушивалась в то, что отвечала Исма на вопросы Зэ.
      Элль был у Исмы накануне, как только он получил точные известия о событиях в Боцене и как только появились первые газетные сообщения об этом. Жалобы на Осса были сперва представлены помощнику культора, находящемуся в Вене. Тот почувствовал себя в затруднительном положении, так как с одной стороны, он был подчинен Эллю, а с другой - был тесно связан в своих дейсгвим с австрийским министерством. Он счел нужным вступить в переговоры е венским правительством. Затем уже он известил Элля.
      Таким образом, со времени бегства Зальтнера прошло уже несколько дней, когда Элль узнал об этом. На основании жалоб правительственных учреждений и жителей Боценского округа против Осса начато было дисциплинарное следствие, и помощник культора лично поехал из Вены в Боцен. Можно было думать, что он сегодня уже там. Но, конечно, положение Зальтнера этим нисколько не улучшалось. Его самоуправство должно было рассматриваться с точки зрения марсиан как нарушение закона, требовавшее наказания. Элль не мог сделать ничего другого кроме подтверждения распоряжений об его аресте. По сообщениям выходило, будто бы Зальтнер подверг Осса оскорблению на улице, призывал жителей к восстанию и увез при помощи очень тонкого обмана свою мать и служанку из лаборатории.
      - Надо бы знать о положении дела от самого Зальтнера, чтобы правильно судить обо всем этом, - заметила с деланым спокойствием Ла.
      - Конечно, - ответила Исма. - Но Элль только что вчера получил сам от него письмо, в котором он рассказывает, как все произошло, и просит у Элля помощи против преследований.
      - Письмо! Значит, известно, где он? Значит, он в безопасности?
      - Этого нельзя наверно сказать. Письмо отправлено с одной из станций между Боценом и Триентом. Конечно, тамошние жители все на стороне Зальтнера и не выдадут его. Во всяком случае должен же был кто-нибудь отнести его письмо на станцию. Зальтнер сам, вероятно, находится высоко в горах, в какой-нибудь далеко спрятанной хижине.
      И Исма рассказала теперь, что сделал Зальтнер, на основании его собственного письма к Эллю.
      Зэ покачала головой. - Это всё очень похоже на Зальтнера. Но положение его, действительно, очень плохо.
      - Почему? - вдруг сказала Ла. - Я верю каждому слову, написанному им, и мне кажется, что он ни в чем особенно не виновен. Он не оскорблял Осса и не противился никаким его приказам, потому что он и не знал об их существовании. А освобождение им матери формально совершенно законно.
      Элль держится другого взгляда, - возразила Исма. - Он вполне оправдывает Зальтнера и считает, что тот, в его положении, не мог иначе поступить. Но он думает, что Зальтнера ждет тяжелый приговор. Во всяком случае, он должен дать делу законный ход и, как это ему ни неприятно, принять меры к розыску Зальтнера.
      Ла побледнела. - Но как же его могут найти?
      - Конечно, это будет не очень легко, но я думаю, что через несколько дней это им удастся. Только немногие из тамошних проводников знают его местопребывание и, разумеется ни один из них его не выдаст. Нечего также опасаться и знатоков тирольских гор. Нумэ же подняться в горы не в состоянии. Но у венского помощника культора есть небольшой воздушный корабль, да и Элль не сможет не предоставить воздушного корабля для розысков. Тогда будет очень легко обследовать горы и найти жилище Зальтнера.
      - А если он скроется?
      - Туда, куда не достигает могущество Нумэ?
      - Но ведь Зальтнер пользуется всеми правами Нумэ и, следовательно, правом личной неприкосновенности. Значит, его жилище является для него убежищем, в котором его нельзя арестовать.
      - Но вопрос в том, будет ли его паспорт признан действительным.
      - Есть одно недостижимое убежище, - тихо проговорила Ла, смотря куда-то вдаль.
      Исма не поняла ее. Зэ посмотрела на подругу так, как если бы она не верила своим ушам. Затем она нежно положила руку на плечо Ла и сказала, улыбаясь:
      - Я думаю, что тебе все кажется в слишком черных красках. Зальтнер может быть преследуем лишь в тех странах Земли, которые находятся под протекторатом Марса. Но во внеевропейских государствах он может быть совершенно спокоен.
      - А что касается Элля, то он, конечно, будет делать не больше того, что от него требуют его обязанности.
      - Конечно! - подтвердила Исма. - Между нами говоря, Элль вчера сказал мне: я очень бы желал, чтобы мы не смогли отыскать Зальтнера. Тогда его процесс будет вестись in absentia, а через год его можно будет подвести под амнистию.
      - Да, это правда! - согласилась Зэ. - Не будем пока об этом заботиться. Зальтнер сам за себя сумеет постоять. Скажите-ка лучше, как можно нам провести время в Берлине при такой хорошей погоде.
      XLIII
      НА ОБСЕРВАТОРИИ
      Дом Торма на Гартенштрассе во Фридау все еще стоял заколоченным. Исма не решалась отдать его внаймы, все еще питая слабую надежду вернуться когда-нибудь к себе. Торм же, никому неведомый, продолжал жить во Фридау. Он все время находился у Грунте. Не было ничего необычного в том, чтобы на Фридауской обсерватории подолгу гостили приезжие ученые; это часто бывало и при Элле. Все знали, что у Грунте живет иностранный астроном, который никогда не показывается в городе.