24

Раз Гарри находился в городе, мне снова приходилось позаботиться о мерах предосторожности. Совершенно очевидно, что номера в гостинице не годились, также как и шикарные рестораны, кстати за переделами отелей их было не так много, причем они настолько опустели, что мы выглядели бы там, как привидения на Рождество. Поэтому мы встретились под высоким сводом церкви неподалеку от Канала со стороны Гритти.

Власти города приспособили ее для телевизионных концертов. Большие динамики установили на баржах, стоявших на Канале, а потом и на самой площади снаружи. Внутри камерами, мониторами и микрофонами были буквально усыпаны чистые линии опор, горели яркие рефлекторы, пол был буквально застлан кабелями и соединительными коробками, а в центре зала телевизионный техник наигрывал на рояле песенку «Расцветающая жимолость».

Я, конечно, опоздал, так что еще до моего появления, Элизабет рассказала все про новые картины. Донна Маргарита внимательно изучала фотографию картины Пуссена; Карлос держал в руках фотографию Кордобы или кто он там был.

Донна Маргарита взглянула на меня и улыбнулась.

– Как я понимаю, вы нашли для нас хорошую гравюру.

– Да, – мрачно буркнула Элизабет.

– Вы очень хорошо сделали, – заверила меня донна Маргарита – Она мне очень понравилась. Большое спасибо.

– Мисс Уитли сказала нам, что некоторое время назад у вас были небольшие неприятности с итальянской таможней. Вам следовало самому рассказать об этом.

Я пожал плечами.

– Стоит ли беспокоиться?

– Если вас знают как контрабандиста, то могут возникнуть сложности с нашими картинами.

– Возможно. Давайте подождем и посмотрим, как будут обстоять дела.

Донна Маргарита изящно вставила в рот одну из своих длинных сигарет. Из-за колонны появился служитель в форме и заметил ей, что здесь дом Господа и здесь non-fumare[33]. Она взглянула на него, но продолжала курить. Все телевизионщики вокруг дымили так, что в пору было вызывать пожарные машины.

– Если это действительно портрет Кордобы, – сказала она, – то его следует забрать сеньору Кемпу.

Элизабет задумчиво взглянула на нее.

– Не знаю… Итальянцы могут решить, что она для них вообще ценности не представляет. Трудность состоит в том, что если мы запросим разрешение, то можем столкнуться с отрицательным ответом.

– Мистер Кемп, вам следует подумать о каких-то других, более разумных способах.

– Уехать в Бриндизи, а там сесть на пароход и отправиться в Грецию. Ведь никому не придет в голову вывозить произведения искусства контрабандой в Грецию, не так ли?

Элизабет с сомнением взглянула на меня; скорее всего она думала о той опасности, которой будет подвергаться хрупкая картина во время двухдневной качки в зимней Адриатике. Если говорить честно, качка не вызывала особого восторга и у меня самого, но это был действительно безопасный маршрут.

Донна Маргарита протянула:

– Сто тысяч долларов… Это большие деньги. Вы уверены, что сеньор Фаджиони не догадывается, что вы работаете на меня?

– Совершенно уверена, – кивнула Элизабет, – но он, должно быть, полагает, что я работаю на какого-то мексиканского или центральноамериканского клиента. Такого рода картина не может таких денег в Европе или в Штатах.

– Фаджи не станет слишком упорствовать с этой картиной. Я хочу сказать, он не запросит слишком много, – сказал я.

– Однако он выставил и осветил ее. И запросил сто тысяч долларов. Я не назвала бы такое поведение слишком робким.

– Да, но он обычно хвастается своими картинами, ну, как с Пуссеном. На этот раз он такого не делал.

Элизабет снова задумалась.

– Думаю, он хотел, чтобы мы купили эту картину исключительно по собственному решению – тогда его не обвинишь, если кто-то докажет, что это не Кордоба. Посредник вроде него не может позволить себе портить отношения с человеком вроде меня.

Она сказала это просто и откровенно, с совершенно невинным видом. Действительно, она была хороша, у нее все было в порядке, и становилось удивительно, почему она этого не понимает?

– Потому что если это не Кордоба, тогда картина не представляет никакой ценности.

Донна Маргарита кивнула.

– Карлос отправит вечером телеграмму в Базель и пошлет фотографию авиапочтой в Манагуа. Si?[34]

Это «Si» прозвучало как сухой военный приказ. Карлос вздрогнул и бесцветным тоном ответил:

– Si, донна Маргарита.

Наступила неловкая пауза. Мы стали медленно обходить зал по краю, огибая колонны и микрофоны. Где-то с треском рухнуло какое-то телевизионное оборудование и этот шум вместе с сопровождавшим его взрывом ругательств эхом отдался под высоким сводом.

– Ну, если это все… – сказала Элизабет.

Донна Маргарита одарила ее королевской улыбкой.

– Вы все проделали просто замечательно. Можно еще что-нибудь найти в Венеции?

– Можно повидаться еще кое с кем, но в Венеции не так много возможностей. Это не Флоренция или Рим. Я так полагаю, что теперь мы отправимся туда?

– Возможно. Но я не люблю Флоренцию зимой. Там совершенно нечем дышать.

– Но там есть несколько крупных торговцев.

– Если хотите, можно съездить. Но, сеньорита, вы не должны слишком много работать. Нашу поездку следует использовать и для развлечений. – Она повернулась ко мне. – Синьор Кемп, вам следует пригласить сеньориту Уитли поужинать или сходить в кино.

Мы с Элизабет переглянулись. Она неожиданно улыбнулась.

– Королевскую команду следует выполнять. Верно?

– Хорошо. Только сначала мне нужно зайти в отель.

– Тогда я буду ждать вас в баре Гарри в семь часов.

– Надеюсь, это не обязательно должен быть вестерн? – спросила она, но не стала дожидаться ответа.

Донна Маргарита снова улыбнулась, довольная тем, что осчастливила детишек. По крайней мере на сегодня.

– Не мог бы я получить небольшой аванс в счет заработанного? – спросил я.

Карлос тотчас проснулся.

– Зачем? Мы же недавно заплатили вам.

– Ну, дело в том, что у Фаджиони есть пистолет…

Теперь уже донна Маргарита внимательно посмотрела на меня.

– Пистолет?

– Да, понимаете, старинный пистолет.

– Мы здесь не для того, чтобы заниматься вашим бизнесом, – жестко отрезал Карлос. – Мы уже оплатили вам издержки.

– Черт возьми! Я просто прошу дать мне в займы пару сотен фунтов для…

– Мы не станем этого делать.

Итак, я остался ни с чем.

Но, черт возьми, мне же положен у них приличный кредит, особенно учитывая Дюрера, которого я им нашел!

Донна Маргарита ответила мне милой, но беспомощной улыбкой.

– Видимо, лучше всего поступить так, как говорит Карлос. Вы наверняка попытаетесь вывезти пистолет контрабандой, а это может вызвать трудности.

Ну, здесь она была права. Скорее всего, пистолет пришлось бы вывозить контрабандой. Но мне все еще чертовски хотелось его заполучить.

Пришлось мрачно кивнуть.

Донна Маргарита повернулась к Карлосу.

– Ну, а теперь займитесь телеграммой. Синьор Кемп найдет мне лодку.

Карлос наградил меня сердитым взглядом, поклонился и зашагал прочь, пробираясь зигзагами между разложенными кабелями.

Мы стали медленно продвигаться к двери.

Пройдя несколько метров, она спросила:

– Синьор… Когда мы все закончим, вы собираетесь вернуться в Лондон, si?

– Да. Я ведь там работаю.

– Вам нравится быть контрабандистом и продавцом оружия?

– Предпочел бы ограничиться только оружием, но… – я пожал плечами.

– Вот о чем я думаю; вы не захотите постоянно работать на меня?

– Что, в Никарагуа?

– Ах, нет! Но у меня есть интересы и в Европе.

– А что делать? Я хочу сказать – мне…

– Работать… как Карлос.

Черт бы меня побрал! Если она имела в виду, что я буду заказывать номера в отелях, покупать билеты на самолеты, стоять по стойке смирно и демонстрировать готовность целовать ее в зад, то это чертовски маловероятно.

Или она полагает, что я должен быть хорош в постели?

– Ну, – протянул я, – если вы хотите, чтобы я выполнял какие-то специальные поручения… вы знаете, где меня найти… Но постоянная работа, черт возьми… Я торгую старинным оружием.

– Ну да, конечно… Не обращайте внимания; это не слишком важно. – Мы подошли к лестнице. – А теперь, пожалуйста, найдите лодку до отеля.

– Вон там остановка катера. Он пересекает Канал. По другой стороне придется пройти всего сотню метров.

– Пожалуйста, найдите лодку, – твердо сказала она.

Ладно, в конце концов деньги ее. Просто я предпочел бы, чтобы эта сучка потратила их на покупку «вогдона», а не на водное такси.

25

Я пришел в бар Гарри без десяти семь – но Карлос был уже там и спокойно сидел, явно поджидая меня. Я попросил бармена принести виски и сел возле него.

Он посмотрел на меня в упор.

– Вы разговаривали с донной Маргаритой?

– Да.

Он подождал немного, ожидая, что я расскажу, о чем был разговор. Я этого не сделал.

– Ну, хорошо, дружище, что же она вам сказала?

– Вы отправили то, что было поручено, в Базель и Манагуа?

Как я и ожидал, он разозлился. Во всяком случае, он побледнел и вытянул губы в тонкую линию.

– Я это сделал, но это не ваше дело. Ну, так что же она сказала?

– Это не ваше дело, но она предложила мне работу.

– Какую именно?

– Никакую. Я не спрашивал.

– Так вы не согласились?

– Нет.

Это все, что ему хотелось узнать. Он откинулся назад в кресле и улыбнулся – улыбка была немного натянутой, но приятной, и было видно, что он почувствовал облегчение.

Официант принес мне виски. Я заявил:

– Заплатит мой друг.

И, к моему удивлению, он заплатил, видимо, я принес ему хорошие новости. Черт возьми, неужели он действительно думал, что я был намерен занять его место и оставить его без работы? Или постели?

– А-а, – медленно и довольно протянул он, – вам бы это не слишком понравилось. Так что вы собираетесь вернуться в Лондон, когда здесь все кончится?

– Да.

Именно в этот момент появилась Элизабет. На этот раз на ней был красный костюм, немного слишком яркий для ее бледного лица и светлых волос и несколько длинноватый, но, по крайней мере, что-то новенькое.

Карлос поднялся. Отчасти из-за того, что он считал, что меня одурачил, отчасти из-за высоких здешних цен я предложил:

– Побудьте с нами и закажите себе еще что-нибудь выпить.

Он одарил меня еще одной напряженной, но счастливой улыбкой.

– Я пойду. Приятных вам развлечений.

Кивнув Элизабет, он вышел.

Она села и удивленно взглянула на меня.

– Не знала, что вы в таких близких отношениях с Карлосом, чтобы пить вместе. Помимо деловых встреч.

– Вовсе нет. Он пытался узнать, что мне говорила донна Маргарита. Ведь его попросили удалиться вскоре после вашего ухода.

– Да, сегодня днем она была с ним слишком жестковата, как мне показалось.

Я пожал плечами.

– Всего лишь размолвка между влюбленными.

– О, вы так полагаете? – Подошел официант и она заказала себе рюмку «чинзано». – На самом же деле, Берт, она не спит с ним. Я не хочу сказать, что вообще не спит, но она каждый вечер в городе – и без Карлоса. С ней никогда не удается связаться после восьми вечера и до полудня; она совершенно недоступна. Видимо, навещает старых друзей, знакомых по теннисному прошлому.

Мне чертовски не хотелось отказываться от такой хорошей и в меру грязной идеи.

– Может быть, она употребляет его маленькими кусочками перед едой.

– У вас ужасно извращенный ум. – Официант принес ей ее рюмку. – Кстати, вам удалось получить кредит?

– Нет, не удалось. Чертов шотландец.

Он сочувственно улыбнулась.

– И что вы теперь намерены делать?

– Не знаю. Может быть, попытаюсь занять у Гарри Барроуза.

Ее глаза широко раскрылись.

– Вы шутите?

– Боюсь, именно так мне и придется сделать. – Но мысль о Гарри напомнила мне о другом богатом американце. – Правда, еще остается Харпер.

– Кто?

– Вы его не знаете. Эдвин Харпер, возможно, он как-то связан с компанией по перевозкам «Харпер». Я встречался с ним в Амстердаме, а потом здесь. Мне кажется, у него есть деньги и он сможет дать взаймы.

Да, конечно, он мог, на деловой основе. В любом случае, оставался либо он, либо Паулюс Бомарк, и я предпочитал именно такие отношения. Я покосился на телефон на стене.

Она поймала мой взгляд.

– Идите же, позвоните ему.

– Сейчас мне просто нужно убедиться, что завтра он еще будет здесь.

– А почему не сегодня вечером? Я предпочла бы увидеть это, а не вестерн. Именно то, как вы занимаете деньги.

Я почувствовал себя немного виноватым, но в то же время куда больше меня беспокоило, как достать денег.

– Вы в самом деле так думаете?

– Конечно. Вы же прекрасно знаете, чем обычно кончаются все вестерны.

«Бауэр Грюнвальд» явно был штаб-квартирой транспортных компаний. Большой современный холл был увешан золотыми вывесками, на которых маленькими буквами выписаны имена владельцев, и заполнен большими людьми в шикарных костюмах со значками на лацканах, дружелюбно похлопывавшими друг друга по спинам и говорившими самые приятные вещи, которые все они слышали уже годами. Мы пробились через толпу и выбрались из нее, отделавшись всего парочкой рукопожатий и четырехцветной брошюрой о грузовиках фирмы «Лейланд», прежде чем кто-либо успел заметить, что у меня не было значка.

Когда мы добрались до бара, я сказал Элизабет:

– Небольшое предупреждение: этот парень может находиться в состоянии полной прострации, причем я имею в виду не деньги.

Она кивнула. Однако, если наш Эдвин и гудел, как пароходная сирена в тумане, то он был не одинок: в баре народу собралось не меньше, чем в холле, и все они засасывали крепкие напитки, как трюмные насосы. Но Харпер был самым большим и самым безобразным. Он заметил меня, поднял руку и плечом проложил себе дорогу через толпу, как один из его дальнобойных грузовиков.

– Привет, Берт. Мне доставляет огромное удовольствие снова тебя видеть. – Он потряс мою руку, затем взглянул на Элизабет и я ее представил.

– Необычайно рад видеть вас, мэм. Должен сказать, что вы прибыли из несколько более северных мест, чем я. А здесь вы занимаетесь тем же бизнесом, что и Берт?

Она бросила на меня холодный взгляд.

– В какой-то степени да. Просто я занимаюсь другой областью этого бизнеса.

– Имеется в виду, что она честная девушка, – уточнил я.

Харпер скорчился от хохота.

– Ну, ладно, а как насчет выпить, мэм?

Она попросила себе еще чинзано; я предпочел виски. Харпер бросил что-то замотанному официанту, согнал с небольшого столика нескольких более мелких шишек и устроил нас.

– Ну, Берт, мне искренне жаль, что здесь нет миссис Харпер и она не может встретиться с вами. Но я полагаю, что в этом городе еще осталось несколько открытых магазинов, и если это так, можно держать пари, что миссис Харпер сейчас их прочесывает.

Я уже начал сомневаться, существует ли она в действительности. Она могла умереть несколько лет назад, а он продолжал числить ее в живых просто для сокращения налогов или чего-то в этом роде.

Мы болтали, пока не принесли напитки, главным образом этим занимался Харпер, расспрашивая Элизабет, как та себя чувствует в Европе, а она тактично отвечала, что ей здесь все нравится за исключением канализации.

Наконец я сказал:

– Ну, как я говорил по телефону, это в какой-то мере деловой визит…

– Я пойду пройдусь, – сказала Элизабет.

– Если по мне, то оставайтесь, – заметил я.

Харпер с серьезным видом кивнул.

– Согласен, Берт. Я уверен, что женщины должны разбираться в деловых вопросах. Многие партнеры считают меня опасным либералом, видя в это, но…

Он громко расхохотался и получил за это один из холодных взглядов Элизабет. Если подумать, она совершила не меньше миллионных сделок, чем он, даже если не на собственные деньги.

Во всяком случае она осталась.

– Предположим, я расскажу вам историю, а вы обнаружите в ней прорехи? – предложил я.

– Это было бы лучше всего.

– Так вот, существует продавец, у которого есть пистолет – старинный пистолет. В прекрасном состоянии и все такое прочее. Я мог бы приобрести его… примерно за семьсот долларов. Вся беда в том, что у меня нет такой суммы и я могу достать ее, только вернувшись в Лондон и кое-что продав. Я уже говорил вам, что торговец я не из крупных. Ну, так оно действительно и есть.

Его большое безобразное лицо оставалось спокойным. Абсолютно, абсолютно спокойным.

– Поэтому я пытаюсь занять эти деньги, – продолжал я. – Дело в том, что пистолет является одним из пары. Это обычное дело для большинства дорогих пистолетов. Отдельно друг от друга они стоят именно столько, сколько он запросил: семь сотен долларов. Вместе они будут стоить в три или четыре раза больше своей суммарной стоимости. Пару таких пистолетов я мог бы продать по меньшей мере за четыре тысячи долларов.

– А вы знаете, где находится второй пистолет? – очень спокойно спросил он.

Я кивнул.

– Один человек предлагал мне купить его несколько недель назад. В Лондоне. Он запросил слишком много и я не хотел покупать непарный пистолет. Скорее всего, тот по-прежнему у него – но если это не так, я всегда смогу его найти.

– Вы уверены, что они действительно составляют пару? – спросила Элизабет.

Харпер одобрительно улыбнулся.

– Очень хороший вопрос, мэм.

– Уверен, – сказал я. – Я оба держал в руках; они совершенно одинаковы. И могу сказать, что разбираюсь в пистолетах.

– Очень хорошо, Берт, – значит вы хотите, чтобы я финансировал покупку этого пистолета? А вернувшись в Лондон, вы купите второй и продадите их парой?

– Да, идея именно в этом. Ну конечно, она может не сработать, но… хорошо, если он не продаст, я продам ему свой. И ни в коем случае не за семьсот долларов. Я могу запросить по меньшей мере втрое больше. Мы просто не можем ничего потерять.

Они дружно улыбнулись, и Харпер сказал:

– Простите, но мне кажется, что я уже слышал подобное раньше.

Это меня несколько разочаровало.

– Нет, правда, мы ничего не потеряем. Эта чертова вещица сама по себе действительно стоит семьсот долларов. Если другой пистолет исчез, я могу продать этот без всякой потери.

– И без выгоды. Но если вам удастся получить какую-то прибыль – тогда мы разделим ее пополам.

Черта с два!

– Не совсем. Ведь я вкладываю в сделку какую-то часть собственных денег – я не прошу взаймы все семьсот долларов – а кроме того, моя экспертная оценка, и мои хлопоты по продаже, и все такое…

Он позвенел кусочками льда в своем бокале.

– Полагаю, это нормально – получать доход с выданных взаймы денег. И – вам снова придется меня простить – но финансовые сделки всегда сопряжены с определенным риском. Так что предлагаю договориться о разделе выручки поровну, и я ссужу всю стоимость пистолета.

– Вы хотите сказать, что маленькие люди совершают хорошие сделки?

Он мягко улыбнулся.

– Я должен сказать, что вы все делаете правильно. И кроме того, я не думаю, что вы можете предложить какие-то гарантии.

– Если хотите, когда я куплю пистолет, можете оставить его у себя. Заберите его в Лондон, когда соберетесь вернуться домой, и отдайте кому-нибудь, кому доверяете, до тех пор, пока я не куплю второй.

Он покачал головой.

– Нет, сэр. Я предпочитаю доверять вам. Но мне приходит в голову еще одна мысль: вы могли бы заработать, просто сведя владельцев пистолетов друг с другом – или поставив в известность одного из них. Тогда вам вовсе не понадобилось бы денег.

Я твердо поставил на стол свой бокал.

– Я нашел эту пару. Я обнаружил, что они подходят друг к другу. Поэтому они должны быть проданы с моим участием. И с этим ни в коем случае не следует слишком торопиться. Немного выждать, чтобы успел распространиться слух, что Берт Кемп благодаря собственным способностям обнаружил пару великолепных пистолетов Вогдона. Немало первоклассных торговцев, имена которых я мог бы назвать, изрядно расстроится по такому поводу. И дайте времени сработать как наживка. Если в моем распоряжении окажется такая пара пистолетов, то значит и остальной мой товар такого же высокого качества, верно?

Харпер усмехнулся. Во всяком случае, его большая безобразная физиономия расплылась во все стороны.

– Чувство гордости. Мне это нравится. – Он протянул руку. – Мы это сделаем. Полагаю, вы хотели бы получить деньги завтра. Наличными?

Я пожал ему руку. Когда вы делаете бизнес с Эдвином Харпером, вы действительно делаете бизнес.

26

Когда мы вышли, Элизабет заметила:

– Ну что же, вам удалось достать деньги. – Она казалась слегка удивленной. – Конечно, ценою потери некоторой доли прибыли.

– Этот паршивый вымогатель…

– Ох, оставьте. Он просто человек, которого вы встретили в баре. Вы бы отдали так охотно, как он, семьсот долларов?

– Он может себе это позволить.

– Должна сказать, он этого добился, не выдавая займов людям, с которыми встречается в барах.

Я что-то проворчал. Если наш Эдвин думает, что он действительно получит пятьдесят процентов моей прибыли, то он еще больший простак, чем она думает. Я хочу сказать, что если он получит на свой вклад что-то около двухсот процентов, то он должен быть счастлив, верно? Ведь не придет же он проверять мои бухгалтерские книги, чтобы убедиться, что я получил триста процентов, не так ли? И я ни в коем случае не собирался продавать пистолеты с аукциона, так как в таком случае их цена попала бы в газеты.

Элизабет весело сказала:

– Теперь, когда вы получите свой пистолет, не потратив собственных денег, вы можете позволить себе нечто лучшее, чем вестерн, не так ли? Например, хороший ужин.

Я взглянул на нее. Она по-прежнему немного смахивала на мышку, но на мышку, которая гуляет сама по себе. Ну, ладно; Джон Уэйн будет только завтра.

Однако, если мы собирались хорошо поужинать, то я оставил право выбора за собой и предложил «Гритти-Палас».

Элизабет возразила:

– Но там мы не сможем чувствовать себя в своей тарелке.

– А почему бы нет? Вы только что сказали мне, что наша хозяйка каждый вечер куда-то отправляется. Во всяком случае, в этом не будет ничего подозрительного. Никто не может помешать мне поесть там, где я хочу.

– Ну…

Мы зашагали обратно по холодным, пустым, окутанным туманом улицам, где в тишине звучали только наши шаги. И добрались до приятного, уютного и теплого зала ресторана в «Гритти-Паласе». Там тоже было почти пусто. Частично это объяснялось временем года, частично тем, что венецианцы ужинают раньше, чем большинство итальянцев. К восьми вечера они почти все уже сидят по домам.

– И что вы рекомендуете? – спросила мисс Уитли.

– Ветчина по-пармски, потом скампи а-ля Гритти. Это лучшее, что есть на свете.

– Не знала, что вы ужинали по всему миру.

– Я это просто знаю. Пусть мне это приснилось. Но вы можете не принимать моего совета; рискуйте и совершайте ошибки.

– Сильный волевой характер, – пробормотала она. – Хорошо. Я беру то же самое.

Мы уже почти наполовину справились с тонкими, как бумага ломтиками ветчины – в «Гритти» всегда готовы вам помочь; при их ценах они просто обязаны это делать, – когда она сказала:

– Ну что же, теперь вы почти заполучили пару прекрасных пистолетов. Думаю, что должно было быть что-то такое, почему вы так стремились их заполучить.

Я удивленно посмотрел на нее.

– Тут не было никакого обмана. Во всем мире не найдется ни продавца, ни коллекционера, который повел бы себя в этой ситуации иначе.

– О, конечно. Но я просто считала, что за этим должно было скрываться что-то еще.

– Боже мой, вы думаете, все, что я делаю – сплошной обман?

– Ну, – мягко заметила она, – по крайней мере, большей частью, разве не так? Вспомните, как мы впервые встретились: вы сразу начали с того, что я должна подтвердить подлинность подделанного полотна старинного художника – и мы бы разделили выручку пополам.

– Черт возьми, я просто попытался вас проверить. И если бы вы проявили заинтересованность, я вас разоблачил бы перед Карлосом.

Она задумчиво жевала ветчину.

– Да, думаю, весьма возможно, вы именно так и делали. И то же самое – с Анри в Амстердаме, верно? Я знаю, он был чертовски зол на вас.

– Он не слишком любил меня. Но, понимаете, это определенная часть моей работы. Всего лишь определенные меры предосторожности, вот и все.

– Да, похоже, это так. – Она положила нож и вилку и отхлебнула глоток вина. – Скажите, вам приходится сталкиваться с большим количеством подделок? Я имею в виду старинные пистолеты?

– Сейчас их не слишком много. Вы можете ошеломить кого-то старинным седельным пистолетом, выточенным на токарном станке в гараже, но, строго говоря, это штучки для профанов. Изготовление таких роскошных пистолетов, как эта пара от Вогдона, которая стоит настоящих денег, требует для подделки такого же высокого мастерства, как и изготовление подлинников. Откуда взять такое мастерство в наши дни? Осталось лишь несколько мест вроде Пердью – и там они делают ружья по тысяче фунтов стерлингов штука. Черт возьми, это больше, чем стоит большинство старинных пистолетов, и кроме того, из них можно стрелять дичь.

Я покончил со своей ветчиной и добавил:

– Конечно, вы можете внести целый ряд улучшений. Понимаете, если пистолет разбит или сломана пружина, можно это исправить и сделать вид, что он никогда не ломался.

– Вы это делали, хотите сказать?

Я пожал плечами.

– Этого еще никто не доказал.

Она неловко улыбнулась.

– О, я уверена. Но вы сказали «сейчас». Означает ли это, что прежде было много подделок?

– В конце прошлого века это была почти целая отрасль промышленности. Тогда очень много было высококвалифицированных и низкооплачиваемых мастеров и половина из них оказалась без работы. За последнее столетия оружие изменилось куда сильнее, чем за все предыдущие – и изменится еще больше, пока не изобретут лучевой пистолет или что-то в этом роде. Все началось с кремневых пистолетов, сотню лет спустя был изобретен ударный замок, потом патроны, затем револьверы и автоматы – потом началось массовое производство.

Создание фабрик выбросило всех умельцев на улицу. Но все эти изменения превратили довольно новые пистолеты в старинные. Я хочу сказать, что прежде вы могли воспользоваться пистолетом столетней давности, и он мало чем отличался от современного. Ну, представьте, что сегодня все рисуют как Леонардо да Винчи, только немного лучше, так как краски, кисти и холсты стали гораздо лучше. Я хочу сказать, что в этом случае вы не смогли бы отличить Мону Лизу от коробки с кукурузными хлопьями, не так ли?

– Ну… не уверена, что это достаточно верная параллель.

Я пожал плечами.

– Может быть. Но именно так случилось с пистолетами. Пистолеты, которым было меньше сотни лет, неожиданно стали ценными историческими памятниками и множество квалифицированных мастеров, оставшихся без работы, естественно, стали их подделывать. Одна команда в Лондоне приспособилась каждый год выпускать по личному карабину Наполеона. Они делали его целый год, но это окупалось; итак, каждый год очередной карабин. Боже мой, уж я-то должен знать: однажды я купил один из них. И действительно думал тогда, что заработал хорошие деньги. В то время я был молод.

Она усмехнулась.

– И сколько же вы потеряли?

– Ну, в самом деле, насколько я знаю, это все еще единственный известный карабин Наполеона…

– Но тот, кто купил его – разве он не обнаружил подделку?

– Вполне возможно, но позже. Но именно он нашел карабин. Я хочу сказать, что тот стоял в шкафу на задворках моего магазина вместе с кучей обшарпанных старых мушкетов и «маузеров», и все это было покрыто пылью и грязью. Он сам обнаружил на нем герб Наполеона; я ему этого не говорил.